Сташеф Кристофер. Здесь водятся чудовища

   Джеффри уставился вперед. На несколько секунд глаза его застыли, затем он утвердительно кивнул, словно бы получив подтверждение своим догадкам:
   — Они еще не останавливались. Продолжают отступать. Найти, где у них гнездо — вот наша задача. Так что им пока не до того, чтобы устраивать засады.
   — Может ты просто читаешь мысли тех, кто об этом не думает, — напомнил ему Ален. — А вдруг тут прячутся и другие. Читай мысли не отступающих, но окружающих.
   — Телепатия — это слишком для простого горца. Таких тут не водится, — отвечал Джеффри. — Главное — не попасться на их крючок, что уже случилось однажды. В другой раз будем умнее. Предупрежденный — это дважды знающий.
   — Ну, а тот, кому выбили глаз, уже предупрежден дважды.
   Грегори тоже пытался читать мысли, подключившись к ментальным упражнениям брата, и злоба вспыхнула в его глазах, едва он услышал эти «голоса».
   — Пусть торжествуют, братец, — заметил Джеффри. — Недолго им осталось.
   — Это уж точно, — Грегори зловеще уставился в чащу, как голодный тигр, готовый растерзать любого, кто встретится на пути.
   Джеффри пустился дальше по следу похитителей, точно охотничья собака: ноздри его хищно раздувались, глаза мерцали, хотя вовсе не нюх вел его по лесной тропе — а мысли добычи. Это была способность, дарованная свыше роду Гэллоуглассов. Они прошли склон, прячась за деревьями и намеренно избегая открытых пространств. Ни разу они не вышли ни на поляну, ни на лужайку, все время держась в тени.
   Лошадей они вели в поводу, обвязав им тряпками копыта и металлические части уздечек, чтобы избежать ненужного звона.
   Наконец они преодолели склон и стали спускаться вниз, осторожные и внимательные, готовые к любой неожиданности, не только потому, что склон был крутым, но и оттого, что деревья стали редеть — их явно выносило на открытое место, где уже негде будет спрятаться.
   — Впереди большая поляна! — предупредил Грегори, взмахнув рукой. — Сейчас мы выйдем на открытую местность.
   — Странно, — задумался Джеффри, — а мысли доходят как будто с порядочного расстояния.
   Пробравшись за последние деревья, они вскоре получили ответ на свой вопрос.
   — Получается, мы вернулись обратно! Неужели они могли успеть проложить ложный след? Но когда бы они успели, отступая в такой спешке и панике!?
   — Послушайте, — сказал Ален. — Прислушивайтесь к каждой мысли, волшебники, будь то беличья или птичья или даже земляного червя! Если лесник умеет кричать сойкой, то может, стало быть, и думать, как она!
   — Ладно, — сказал Джеффри с удивлением и одобрением.
   Ален был для него олицетворением честности, верности и правды; он был тверд и неколебим, как камень.
   Что бы ни стряслось, это не могло привести его в смятение: врожденное чувство справедливости всегда направляло его поступки — хотя ему часто не доставало предвидения и интуиции.
   Джеффри надеялся, что он когда-нибудь выучится и этому, ведь и предвидение — важное достоинство монарха, кем однажды станет Ален. А сейчас он был, говоря начистоту, больше справедлив, чем умен.
   Грегори на несколько минут ушел в себя и в свои мысли. Затем встряхнул головой.
   — Никого здесь нет. По крайней мере поблизости.
   — Как?
   — Да так. Нас кто-то водит — или я не понимаю, что здесь творится. Как два таких сильных чародея могли так проколоться и сбиться со следа?
   — Но ведь это же их следы? — взорвался Джеффри.
   Он терпеть не мог, когда его водят за нос.
   Они простояли так несколько минут, переглядываясь и пытаясь понять, в чем же тут дело. Первым не выдержал Ален. По праву старшего по власти он просто должен был что-то сказать. Хоть что-то. И он сказал:
   — Так это в самом деле они?
   — А кто еще? — вопросом на вопрос ответил Джеффри, не переставая хмуриться и покусывать бороду.
   — Может какой-нибудь лесной дух? — Грегори посмотрел назад, в сторону лесной глуши, где, по его мнению, мог обитать виновник случившегося с ними недоразумения. — Тут такие водятся. Правда, я никого не слышу, но волшебные существа умеют охранять свои мысли от проникновения — тут телепатия бессильна.
   — Если они вообще у них есть, мысли, у этих существ, — пробурчал Джеффри, который тоже не исключал вмешательство потусторонних сил. Не могли же они просто так сбиться с дороги или того пуще — дать себя облапошить каким-то темным и невежественным дикарям. Простакам с гор.
   — Ты считаешь, что они не думают?
   — У их только импульсы, никакого осмысленного поведения. Повинуются инстинкту.
   — Хотите сказать, нас кто-то водит за нос? — недоверчиво поинтересовался Ален.
   — Может, эльф? — предположил Джеффри.
   — Нет. На эльфа не похоже.
   — Тогда гном.
   — Откуда здесь гномы?
   — Но мы же в горах.
   — Ну и что? Тут нет ни одной расселины, откуда бы пролегал вход в пещеру. Так тебе гномы и стали жить в лесу!
   — Ну, они просто вылезли и пришли.
   — Ага! Специально проследить за нами…
   — Слушай, что ты все время насмехаешься? Взял бы да сам предложил версию.
   Опять наступила пауза.
   — Да нет, дело не в эльфах. Эльфы наши друзья.
   — Да, с друзьями таких шуток не вытворяют. Хотя тут должны водиться и другие остряки, способные на подобные шалости. Они просто ужас как любят водить за нос смертных. Особенно когда те торопятся. И в спешке ходят кругами на одном месте. Вот для них, должно быть, развлечение!
   — Давайте представим худшее, — предложил Ален. — Просто пустимся дальше по следу, и посмотрим, что потом. Долго с нами будут шутить, или, может, все наконец выяснится. Есть же какое-то тело, которое оставляет эти отпечатки. Вот мы и наступим ему, по крайней мере, на хвост.
   Они вновь пошли лесом. Джеффри зорко озирал тропу, следы, ломаный кустарник и стволы: не осталось ли там каких признаков передвижения. Он уже не искал тропы, по которой скопом отступали горцы, а вычислял малейшие признаки продвижения хоть какого-то живого существа. Может, это просто мчался горный кабан, натоптавший тропу.
   — А реально как-то отличить следы такого оборотня от обычных? — спросил Ален.
   — Трудно, — ответил Джеффри. — Но их следы, конечно, здорово отличаются от человеческих. Так по сломанной ветке, по царапине на стволе еще можно вычислить, по кучке под деревом немного можно понять…
   — Так вот, — продолжал Грегори, — тут ведь мог быть кто угодно: птица, лисица, белка там, я не знаю… так что ни одной встречной мысли пропускать нельзя.
   — Хоть бы кто увидел его вблизи, — в замешательстве пробормотал Ален. — Ты же не можешь просканировать ум каждого обитателя лесного края.
   — Это уж точно, — согласился Грегори.
   Они последовали за Джеффри в лесную мглу. И в скором времени обнаружили, что выходят все на ту же поляну.
   — Не нравится мне это, — сказал Ален.
   — Эй, кончай дурить! — выкрикнул Джеффри, оглядываясь. — Выходи и скажи, что тебе от нас надо!
   — Давайте лучше поднажмем, — предложил Грегори. — Не надо кричать, ему сейчас далеко не уйти, мы почти нагнали его!
   — Я что, на гонки нанялся? — пробурчал Джеффри, пускаясь за ним следом.
   Прорвавшись за листву, на ту же самую поляну, Ален с Грегори остановились и с уважением прослушали все, что думает отдувающийся Джеффри об обитателях леса: сказочных и обыкновенных, а затем все", что он бы с ними сделал за такие шутки. В его речи было много слов, говоривших о том, что Джеффри немало времени провел в солдатских палатках, изучая воинское искусство.
   Когда поток его красноречия иссяк, Ален предложил:
   — Мы же знаем направление. Давайте пойдем по какому-нибудь ориентиру.
   — Едва ли это поможет против лесного духа, — проворчал Джеффри. — Но другого пути не вижу. Похоже, у нас его просто нет.
   — Это сработает, — сказал Грегори. — Представим, что мы видим горный пик, вершину и кружим возле нее.
   Ален кивнул:
   — Вперед, друзья.
   В третий раз троица прошла по тем же следам горцев. Джеффри указал на приметную скалу на самом верху склона:
   — Вон там прекрасный ориентир — как будто стоит монах в капюшоне.
   Ален рассудительно кивнул:
   — Стало быть, Брат Скала будет нашим путеводным маяком. Вперед!
   Как бы ни был хитер тот, кто пытался сбить их с толку, против ориентира он был бессилен. Вот уже час они шли по следам, но так и не вернулись на злополучную поляну. С другой стороны, они так и не достигли горного хребта — земля переходила в овраг с поворотами, расползавшийся, как двуглавый змей по извилинам и трещинам. На самом дне они увидели реку.
   — Так вот где начинается река! Ну и местечко. В каких чародейских местах, оказывается, могут брать начало реки! — воскликнул Джеффри. — Это наш плут преградил нам тропу?
   — Нет, похоже, этот источник здесь уже не первый год. — Заметил Ален. — Видите, как вода источила землю и камень?
   Посмотрев в указанном направлении, Джеффри кивнул:
   — Судя по извилинам, поток прокладывал себе русло не одно десятилетие — и пробуравил футов тридцать в глубину.
   — Древняя река, — согласился Грегори. — Тут счет идет не на десятки, а, пожалуй, на сотни лет.
   — В таком случае, ничего не попишешь, придется спускаться вниз и искать проход.
   — Но ведь горцы как-то смогли пройти здесь?
   — Видимо, есть мост, о котором нам неизвестно, — ответил Джеффри, — или они пошли этим же путем, спустившись в овраг. Тогда, скорее всего, они шли по камням, скрытым в воде. У них тут может быть проторенная тропа.
   Ален кивнул:
   — Придется провести остаток дня, выискивая эту переправу. Ну, в путь.
   Спуск был не прост и временами даже опасен. Приходилось хвататься за растущие на склоне деревца и свисавшие ветки. Наконец, свалившись всего два раза, они добрались до воды значительно быстрее, чем ожидали.
   И оказались на речном берегу.
   — Вон она, наша переправа! — воскликнул Грегори, указывая на большой плот, причаленный к стволу дерева. Оттуда был натянут канат, простиравшийся над рекой.
   — Вот как они улизнули отсюда!
   Кони поначалу воспротивились лезть на колеблемый рекою паром, но потом обученные военные скакуны, пусть и с неохотой, но подчинились. Грегори запрыгнул на борт и принц вместе с рыцарем стали тянуть трос.
   — Здорово придумано, — одобрил Грегори нехитрое устройство переправы, почувствовав, как под ногами заколебалась бурная вода.
   Только он это сказал, они очутились посреди бурной стремнины. Поток подхватил плот и рванул по течению. Плот стало сносить. Грегори и Ален закричали — трос натянулся. Тащить паром дальше оказалось гораздо сложнее.
   Грегори подошел к переднему блоку, через который проходил канат, и сквозь шум реки прокричал:
   — Откуда такое течение?
   — Течение всегда сильнее на середине реки, братец! — прокряхтел Джеффри, отдуваясь.
   — Но с берега река не казалась такой широкой! — заметил Грегори. — Здесь что-то другое… — И тут у него захватило дух. Он осекся и, едва совладав с дыханием, воскликнул:
   — Смотрите!
   — Что еще такое? — недовольно обернулся Джеффри, занятый нелегким делом преодоления стремнины — и тут же увидел впереди по течению опасный водоворот, сносивший в себя все, что было на поверхности: ветки, мелкие прутики и листву. Сомнений не оставалось: с такой же легкостью засосет и их плот, точно щепку.
   Все трое вцепились в трос, как в последнюю надежду и стали вытягивать к берегу.
   — Видно, мы не первые, кто прошел этой дорогой! — прокричал Ален сквозь плеск воды.
   — Если только этот водоворот не возник специально для нас! — отвечал ему таким же голосом Джеффри. — Тащи, Ален! К берегу!
   Они налегали изо всех сил, мышцы вздувались так, что под их напором трещала одежда, но все это больше походило на соревнование по перетягиванию каната с горой: плот оставался незыблем. Его как магнитом притягивало к распахнувшейся водяной бездне. Грегори налег всем весом на канат, но течение, казалось, от этого только усилилось. Всякое их действие немедленно уравнивалось противодействием неукротимой стихии. Грегори мельком бросил взгляд в воронку — она была столь глубока, что видно было клубящуюся муть на самом ее дне — и какую-то гигантскую тварь, ощерившую клыки, выпучившую на них пылающие глаза.
   Это оно закручивало водоворот своим длинным мерзким плоским хвостом.
   — Вот он — видите?
   — Где? — Обернулись остальные, замерев на миг от этого кошмарного зрелища.
   — Это водный дух реки, афанк!
   Доски парома затрещали, не выдерживая напряжения.
   — Берегись! — заорал Грегори. — Такой силы течения трос может не выдержать!
   Но первым не выдержал блок, через который был перекинут канат. Треснула древесина — и щепки разлетелись по сторонам. Плот понесло прямиком в водяную бездну. Кони тревожно заржали, становясь на дыбы на вращавшемся помосте.
   — Держите поводья! — завопил Грегори.
   — Спокойно, мои хорошие, — стал усмирять животных Ален.
   Все три повода были уже в его кулаке, другой рукой он успокаивающе трепал лошадей по холке.
   — Ничего с нами не случится, плот останется цел ведь с нами переправляются два могущественных волшебника. Терпение — вот наше спасение. Неужели такие отважные боевые кони испугаются воды, какого-то там мелководья!
   Продолжая в таком духе, он смог усмирить коней, они перестали брыкаться, но глаза их по-прежнему были круглыми от страха.
   Ален извлек меч из ножен.
   — Этот клинок остудит чары! Сейчас я ему кое-что подрежу, тогда мы хотя бы сможем выплыть на поверхность.
   Он собирался это сделать, когда их унесет на глубину и там поразить чудовище. «Холодное Железо» производило особое воздействие даже на заговоренных. И на тех, кто налагал чары.
   — Ты его еще поди достань! — Но Джеффри и сам обнажил клинок, другой рукой перехватив у принца поводья своего коня. Глаза его были прикованы к зловещему афанку.
   — Такие твари обладают сверхъестественной увертливостью.
   — Пусть поувертывается, — отвечал уверенно Ален, — досмотрим, надолго ли его хватит.
   Затем он обратился к Грегори:
   — Ты так много знаешь о волшебном мире — разве ты не можешь уничтожить его силой мысли?
   — Я пытался, — отвечал Грегори: лицо его онемело от напряжения, — но какая-то внешняя сила не дает мне развеять этот морок — что-то стоит за ним. Нечто…
   — Нечто?
   — Нечто несравненно более сильное. Может быть, какой-то колдун.
   Ему приходилось говорить это, перекрикивая шум водной стихии.
   — Слушай меня, дух реки! — воскликнул Грегори. — Приди к нам, заклинаем тебя — появись! В твои чистые воды вторгся пришлец, незваный гость, который своим присутствием оскверняет твою стихию!
   — Так афанк и есть дух реки! — в отчаяньи выкрикнул Ален.
   Тут плот неожиданно накренило — и на них обрушилась струя водопада. Лошади заржали и натянули поводья разом. Они едва успели удержаться на ногах, благодаря центростремительной силе.
   — Уходи прочь, злосчастный дух, усмирись! — прокричал хрипловатый звонкий голос. — Угомонись! — и женщина вдруг вышла из стены восставшего над ними водопада — старая, дряхлая, вся в морщинах. Она простерла руки, намереваясь схватить афанка. Кожа ее была оливкового цвета, а волосы точно серебристая тина реки; в глазах пылала ярость.
   — Убирайся отсюда, чудовищная тварь! Прочь из моих вод: не оскверняй их боле своим присутствием!
   Афанк захрипел, словно подавившись водой, которую он вокруг баламутил, и сжался, готовый к прыжку. Но призрак, возникший из вод, прыгнул первый.
   Длинные крючковатые ногти старухи сомкнулись клещами на горле афанка. Он завизжал и стал выкручиваться, но тщетно: пальцы из воды лишь глубже впивались в горло. Он попытался достать ее клыками, но речная старуха только рассмеялась:
   — Хочешь укусить воду? Ты можешь чем-то повредить речной пене? Может быть, ты умеешь выкручивать руки струям и потокам? Тогда вперед, за дело!
   Тем не менее афанк не оставлял своих попыток высвободиться, тело его металось из стороны в сторону, как зажатый в тисках кнут. Широкий хвост уже перестал мутить воды; дух вместе с афанком исчезли под водой, и воронка с ревом стала утихать, возвращая к привычному состоянию водную стихию.
   Успокоились и кони, тревожно гарцевавшие по плоту.
   Хозяева держали их влажные бархатистые на ощупь носы, чтобы унять радостное ржание. Плот уже мирно качался на водной глади — оставалось только переступать ногами, чтобы сохранить равновесие. Кони стучали копытом по влажной палубе плота, словно требуя скорее суши и надежной опоры под ногами.
   — Помягче, о принц лошадей, заклинаю тебя, — подал голос Джеффри. — Монстр погребен в пучине, больше нечего бояться, — успокаивал он своего коня.
   — Все в порядке, их больше нет, — увещевал Грегори своего жеребца, стараясь говорить как можно миролюбивее. Таким голосом разговаривают разве только с жеребятами, правда его конь и был молод. — Мать реки усмирила разбушевавшегося афанка, и теперь мы в безопасности — нам ничто не угрожает.
   — Эй, храбрый конь, тебе нечего стыдиться — даже напротив, есть чем гордиться, — уверял Ален своего скакуна. — Ты рожден благородным, и тебе не страшны никакие речные чудовища. Усмирись, мой дорогой.
   Понемногу кони в самом деле вняли увещеваниям и успокоились, но все еще нетерпеливо посматривали в сторону недостижимого берега. Приходилось держать их под уздцы, то и дело окрикивая. Как только паром ударился в прибрежную гальку, всадники быстро отвели коней в поводу на берег, и здесь наконец смогли перевести дыхание.
   — Я был уверен, что утону, и уже готовился сегодняшний вечер играть с русалками на арфах, — сказал Грегори.
   — Знаем мы тебя, — прыснул Джеффри — в какие игры ты с ними играл бы!
   — Да и я, — признался принц, — был готов уже ко всему, даже к самому худшему. А откуда ты знал, что афанк — не дух реки? — спросил он у Грегори.
   — По клыкам, Ален, по клыкам, — пояснил младший брат. — Таких длинных клыков не водится ни в одной реке. Вообще эта тварь напоминает бобра. А бобры не задерживаются в одной реке. Построят плотину, съедят рыбу, нагуляют жир — а потом уходят в спячку.
   — И дальше?
   — А что дальше? Просыпаются — и все по новой.
   Только уже в другой реке.
   — В самом деле, — задумчиво произнес Джеффри. — Они гости в любой протоке.
   — Вот именно, — сказал Грегори, — поэтому дух любой из рек, в которой они гостят, спешит побыстрее от них избавиться, чему мы только что и были свидетелями.
   — Получается, — вмешался Ален, — если бы это было сверхъестественное существо, у него еще были шансы победить, а так все это кончится просто удачной охотой.
   — Ничего себе охота. Я бы ни за какие деньги не стал жрать такую тварь, — Грегори даже передернуло.
   — Хорошо, что эта старуха из воды не побрезговала, — подмигнул ему Джеффри. — А я и не знал, что ты так хорошо изучил привычки бобров. Откуда ты этого набрался, ученая твоя голова?
   Грегори усмехнулся:
   — С детства я тянулся к знаниям, братец, в отличие от тебя, не пропускавшего ни одной драки и ни одной охоты.
   Помню, сколько раз ты высмеивал мою привычку часами просиживать у реки, любуясь водными пейзажами.
   — Честно говоря, все это уже стерлось в моей памяти, — отмахнулся Джеффри. — И что, все это пошло тебе на пользу? Вот уж не думал!
   — Это не просто сидение у реки, — уточнил Грегори, — а водная медитация. — Он оглянулся и посмотрел в сторону реки, бурлящим потоком уходившей в неизвестную даль. — Похоже, это достаточно древняя река, я с самого начала был в этом уверен, но только теперь вижу, насколько она древняя!
   — Как и ее дух, — подтвердил Ален. — Не только древняя, но и обладающая большой силой.
   — Старая или молодая, но я благодарен ей за спасение, — Джеффри учтиво поклонился водному потоку:
   — Мы признательны вам, дама этих вод!
   — Пусть протока ваша всегда будет чиста, — добавил Ален, — а берега зелены.
   Они выжидательно посмотрели на течение, но так ничего и не дождались: женщина с седыми волосами больше не показывалась из воды.
   — Как будто ничего и не было — только видение.
   — А может и плот был поставлен афанком, чтобы вернее заманить нас в ловушку? — хмурясь, спросил Грегори.
   — Да вряд ли горцы оставили бы нам его на противоположном берегу. Слишком уж кстати он возник, — пробормотал Джеффри с досадой. Он никак не мог простить себе, что с такой легкостью попался на удочку.
   — Но ведь у афанка нет рук! — возразил Ален. — Он же не умеет вязать бревна.
   — А вы когда-нибудь видели, принц, как работают бобры?
   — Да, но и бобры не умеют вязать бревна.
   Возразить было нечего. Они провели еще несколько минут, безмолвно посматривая друг на друга. Затем Джеффри наконец вынес заключение:
   — Ему кто-то помогал, это ясно, как дважды два.
   — Да уж, сомнений не остается, — согласился Грегори. — Почему бы горцам не заключить союз с афанком?
   Вопрос был чисто риторический.
   — Возможно плота не существовало вовсе, пока афанк не почуял наше приближение.
   — Даже если дело обстояло именно так, или даже если горцы пользовались им уже несколько недель или, допустим, лет, — возразил Джеффри, — то все равно афанку пришлось бы его перетянуть к противоположному берегу, откуда мы появились. Ведь именно так — и только так он мог заманить нас в ловушку.
   Все трое вновь замолчали, раздумывая над сказанным. Наконец Грегори спросил:
   — И как же он перетянул канат?
   Джеффри свел брови на переносье.
   — Постой-постой — уж не хочешь ли ты сказать, что этот псевдобобер обладает даром телекинеза?
   — Интересно — он что и узлы связывал одной силой мысли? — усмехнулся Грегори. — А почему бы, впрочем, и нет? Говорят, проективные телепаты в древности могли поднимать предметы. Почему же потомок такого телепата не мог бы превратить ведьмин мох в монстра?
   — Эспер делает эспера! — Джеффри негодующе потряс головой. — Я думаю, нам хватит раздумий на несколько дней, братец! Давай-ка лучше по коням, и в путь. Мне что-то не хочется заночевать вблизи берегов этой реки!
   — Да и мне, — поддакнул Ален, поежившись.
   Они вывели лошадей из лощины на вершину горного склона, озираясь по сторонам и выискивая следы.
 
   — Вот свинство! — Корделия ударила кулаками в бока, увидев плот на дальней стороне реки. — Оставили паром так, чтобы мы не смогли за ними последовать!
   — Спокойно, добрая леди, не стоит так нервничать, — сказала Алуэтта. — Они же не знают, что мы идем за ними.
   — Еще бы они знали!
   — А Грегори вообще думает, что идет по моим следам. Он ведь для этого пустился в погоню за горцами.
   — Не лишено правдоподобия, — согласилась Ртуть. — Хотя это не оправдывает их в наших глазах, но, тем не менее.
   Никогда в самых смелых своих мечтах Алуэтта не верила, что когда-нибудь станет голосом рассудка.
   — И все же… не великий подвиг перетянуть его обратно. — С этими словами Корделия посмотрела на плот.
   Через секунду, он оторвался от берега и двинулся к ним.
   — На чем передвигаться лучше? — поддела ее Ртуть, — на плоту или метле?
   — Первое слишком громоздко, — откликнулась Корделия, — Хотя, знаешь, ты натолкнула меня на мысль — возможно, мы скоро полетаем.
   — Что? Все втроем вместе с лошадьми? Да ты растеряешь все силы в минуту!
   Корделия не стала спорить: она свела брови концентрируясь, и пробормотала, словно из другого мира:
   — Сопротивление воды просто сумасшедшее.
   Задрав одежды, Ртуть зашла в реку, чтобы поймать плот. — Помоги мне, Алуэтта!
   — Я здесь. Уже, — ухватившись за блок, Алуэтта повернулась к берегу, разгребая воду сильными ногами.
   Плот коснулся берега и Корделия вздрогнула, утратив ментальный магнетизм.
   — Благодарю вас, мадемуазели! Все оказалось даже лучше, чем я рассчитывала.
   — На борт, — сказала Ртуть. — Тебе, в отличие от нас, не придется мочить ноги.
   — Откровенно говоря, мой энтузиазм и так уже отсырел в этом походе, — призналась Корделия, забираясь на плот, затем повернулась и сверкнула глазами на берег.
   Алуэтта с Ртутью перевели на плот лошадей. Затем они уселись на бревна, выставив ноги сушиться на солнце.
   — Вообще-то, в отсутствии мужчин есть некоторое преимущество, — подала голос Ртуть.
   — Фи, мадемуазель! Джеффри уже видел ваши ножки! — проворчала Корделия.
   — Конечно, видел, — согласилась Ртуть, — но если бы он узрел их сейчас, ему бы пришлось на некоторое время прервать путешествие.
   Корделия подмигнула Алуэтте, скорчив ей гримаску.
   — Совершенно отвязная особа, не правда ли? Как держать такую при дворе? Ну какой из нее телепат?
   Алуэтта улыбнулась, но опустила взор.
   Так, перебрасываясь словесными шпильками-булавками, пикируясь, впрочем, почти добродушно, они переправлялись через реку, пока не натолкнулись на противоположный берег.
   — Кажется, я обсохла, — Ртуть выпрямила гибкий стан, хватая лошадь под уздцы. — Пойдем-ка, милашка!
   Сейчас и ты снова попробуешь копытом сухую землю.
   Лошадь одобрительно заржала, словно хотела сказать, что такая мысль ей по душе, и последовала за хозяйкой на берег. Следом за ней Алуэтта и Корделия свели своих лошадей. Затем Алуэтта сурово сказала кобыле:
   — Стоять! — И стала прикручивать канат к дереву.
   — Зачем? — удивилась Ртуть. — Все равно мужчины уже на этом берегу!
   — Ну, по крайней мере, плот не унесет течением, — резонно возразила Алуэтта. — И, потом, нам еще придется возвращаться — как знать, может быть, этой самой дорогой.