Страница:
Нам нет необходимости рассматривать в деталях, как из этой пары индивидуумов постепенно выросло новое поколение; как оно поначалу ревностно выхаживалось их создателями; как впоследствии отстояло свою независимость и взяло в свои руки управление собственной судьбой; как мозги-гиганты, к сожалению, не смогли понять и прочувствовать умственную направленность своих созданий и пытались тиранить их; как планета некоторое время была поделена на два нетерпимо относящихся друг к другу сообщества и в конце концов была залита человеческой кровью, пока люди-автоматы не были полностью уничтожены, и затем сами мозги-гиганты уничтожены голодом или разорваны на части, а также оказались почти полностью истреблены и сами Пятые Люди, и, как результат этих событий, плотный покров варварства вновь опустился на всю планету, так что Пятым Людям, подобно множеству других рас, пришлось начать восстановление цивилизации и культуры с их самых начальных стадий.
4. Культура Пятых Людей
Не будем перечислять все стадии, пройденные Пятыми Людьми на пути к их величайшей цивилизации и культуре; нас интересует уже полностью развитая культура. И даже об этом величайшем творении, сохранявшемся так много миллионов лет, я могу сказать лишь немного, и не просто потому, что тороплюсь скорее закончить свое повествование, но также и потому, что множество их достижений лежит за пределами понимания тех, для кого предназначена эта книга. Потому что наконец-то мы подошли к такому периоду в истории человека, когда он впервые начал перестраивать весь свой разум, чтобы справиться с проблемами, само существование которых до сих пор было скрыто от него. Старые задачи сохраняются и постепенно реализуются, как никогда прежде; но при этом они становятся все больше и больше зависимы от новых задач, которые все более и более настойчиво вынуждают человека напрягаться во все более сложных экспериментах. Точно так же, как интересы и идеи Первых Людей находились далеко за пределами понимания их человекообразных предков, так и интересы и идеи Пятых Людей в их полном развитии лежат далеко за пределами понимания Первых Людей. С другой стороны, точно так же, как в жизни первобытного человека происходило многое, что было непонятно обезьянам, так и в жизни Пятых Людей оставалось много такого, что не смогут понять Первые Люди.
Представим себе мировое сообщество, развитое в материальном отношении гораздо лучше, чем самые необузданные мечты Америки. Неограниченные ресурсы энергии, извлекаемой частично из искусственного распада атомов, а частично из примитивной аннигиляции материи посредством объединения электронов и протонов, с выделением соответствующего излучения, совершенно уничтожили всю нелепую тяжесть нудной работы, которая до сих пор казалась неизбежной ценой не только цивилизации, но и самой жизни. Всеобъемлющее экономическое процветание мирового сообщества поддерживалось простым нажатием соответствующих кнопок. Транспорт, добыча полезных ископаемых, производство и даже сельское хозяйство были перестроены подобным же образом. И, разумеется, в большинстве случаев даже работа по координации всей этой деятельности была механизирована и автоматизирована. Таким образом, больше не было нужды человеческим существам тратить свою жизнь на неквалифицированный труд, но, к тому же, многое, что ранние расы воспринимали как труд хотя и высококвалифицированный, но однообразный, теперь тоже выполнялось машинами. Лишь новые достижения в промышленности, бесконечно пьянящие исследования, конструирование и изобретательство, всегда нужные в вечно перестраиваемом обществе, по-прежнему занимали умы мужчин и женщин. И хотя эта работа по своим масштабам была без всякого сомнения гигантской, она не могла полностью вобрать все внимание и все возможности огромного мирового сообщества. Поэтому значительная часть жизненных ресурсов расы было высвобождена для того, чтобы принимать участие в других, не менее сложных и вселяющих восторг, занятиях или увлеченно заниматься широко развитыми искусствами и спортом. Материально каждый индивидуум был подобен богачу: он имел по первому мановению огромное разнообразие мощных механизмов; но при этом он был еще и самый нищий монах, потому что не имел ни малейшего контроля ни над одним человеческим существом. Он за один час мог перелететь по воздуху из одного конца земли в другой или повиснуть в полном безделье среди облаков и провести так целый день. Его летательным аппаратом был не громоздкий аэроплан, а бескрылое воздушное судно или всего лишь специфический комбинезон, в котором он мог развлекаться полетом так же свободно, как это делает птица. Не только в воздухе, но и на море он обладал такой же свободой. Он мог совершать прогулки по дну океана или резвиться вместе с глубоководными рыбами. Для проживания он мог построить свой дом, если хотел, или хижину в диком лесу, или одну из гигантских башен, которые затмевали даже архитектуру американской эпохи. Он мог владеть этим огромным дворцом один и заполнить его своим имуществом, и получать автоматизированное обслуживание без всякого участия людей; или мог объединиться с другими и создать целый улей, заполненный общей жизнью. Все эти прелести он считал естественными, само собой разумеющимися, как дикарь считал само собой разумеющимся воздух, которым дышал. И поскольку они были так же, как воздух, повсеместно доступны, никто не стремился получить их в избытке, и никто не завидовал другому в использовании ими.
Однако население Земли теперь стало весьма многочисленным. Десятки тысяч миллионов человек имели свои дома в покрытых снежными шапками башнях, которые заполняли континенты словно неплотный архитектурный лес. Между этими огромными обелисками лежали земли, занятые полями, парками и дикой природой. На большом протяжении раскинулись холмы и леса, сохранявшиеся как места отдыха и развлечений. И один целый континент, протянувшийся от тропиков до Арктики, поддерживался, насколько это было возможно, в своем естественном виде. Этот регион был выбран в основном из-за своих гор: поскольку большая часть высокогорных дорог были полностью разрушены водой и морозом, горные вершины пользовались большой популярностью. На этот дикий континент отправлялись люди всех возрастов, чтобы однажды в жизни провести несколько лет наподобие первобытного человека, без всякой помощи какой бы то ни было цивилизации. Потому что получил общее признание факт, что высокоразвитая раса, почти полностью увлеченная искусством и наукой, должна принимать специальные меры для сохранения своей связи с первобытными предками. Так что на этом диком континенте в любое время можно было найти рассеянное население "дикарей", вооруженных камнями и костями или, более редко, металлом, которые они или их друзья сами добыли из земли. Эти добровольные дикари были глубоко поглощены охотой и простейшим сельским хозяйством. Их ограниченный досуг распределялся между искусством, размышлениями и наслаждением всей полнотой первозданных человеческих желаний. Разумеется, это была тяжелая жизнь, иногда и опасная, которую эти "интеллектуалы" периодически возлагали на себя. И хотя, естественно, они находили в ней интерес, но очень часто страшились ее трудностей и неопределенности, боялись, что не сумеют вырваться из нее. Потому что опасность была самой что ни на есть реальной. Пятые Люди компенсировали глупую разрушительную деятельность Четвертых Людей по уничтожению животных созданием целой систематики новых типов, которых они поселили в большом числе главным образом на этом диком континенте; некоторые из этих существ были весьма опасными плотоядными хищниками, которых и сам человек, вооруженный лишь примитивным оружием, имел серьезные основания бояться. На диком континенте неизбежно существовала высокая смертность. Здесь трагически оборвались многие, подающие большие надежды, жизни. Но считалось, что, с точки зрения расы, эти жертвы были весьма полезны, потому что душевное воздействие от введения периодического варварства было ощутимо долгое время. Существа, чья естественная жизнь длилась около трех тысяч лет, почти полностью потерявшие стремление к погоне за благами цивилизации, получали дополнительную энергию и жизненный опыт, проводя десятилетия в условиях первозданного мира.
Культура Пятых Людей во многих отношениях определялась их "телепатической" связью друг с другом. Очевидная польза этой возможности сочеталась с обеспеченной теперь ее безопасностью. При желании, каждый индивидуум мог изолировать себя от излучения своих собратьев или полностью, или лишь в отношении особых аспектов своих умственных процессов; таким образом он не подвергался опасности потерять собственную индивидуальность. Но, с другой стороны, он был неизмеримо больше склонен к взаимодействию с другими, чем существа, для которых связь между индивидуумами осуществлялась только посредством символов. И разница была заметна уже в том, что хотя конфликт желаний все еще и был возможен, он мог быть куда более легко разрешен при общем понимании, чем в случае, когда это происходило бы с ранними человеческими видами. Поэтому не существовало длительных и острых конфликтов ни из-за мыслей, ни из-за желаний. Повсеместно считалось, что некоторое расхождение мнений и целей вполне может быть устранено "телепатической дискуссией". Как правило, вполне обходились и без этого многого можно было легко и быстро достичь без терпеливого и подробного общения "сознание к сознанию" в попытках пролить свет на корень разногласий.
Результатом всеобщей "телепатической" способности было то, что речь перестала быть необходимой. Она все еще существовала и высоко ценилась, но только как область искусства, а не как средство общения. Разумеется, информационные сообщения чаще всего осуществлялись посредством слов, но при общении необходимости в непосредственном произнесении слов было не больше, чем в процессе собственных размышлений. Письменность оставалась для записи и хранения мыслей. Оба эти компонента культуры, язык и письменное его выражение, стали более сложными и точными, чем когда бы то ни было, более верными инструментами для выражения и воплощения мыслей и чувств.
"Телепатия", в соединении с долголетием и чрезвычайно тонкой мозговой структурой этого человеческого вида, позволяла каждому индивидууму иметь огромное количество приятных знакомств и некоторую поверхностную осведомленность обо всей расе. Это, я опасаюсь, должно показаться моим читателям просто невероятным, но надеюсь должно склонить их к восприятию этого, как симптома наивысшего умственного развития вида. Однако такое вполне может быть, ведь вполне реален факт, что каждый человек осознает наличие любого другого как облик или как имя или как обладателя определенного положения. И вполне возможно расширить действие этой способности до персонального общения. Это означает, что человеческий вид составлял в каждый момент если не в полном смысле единение друзей, то по крайней мере массовый клуб по интересам или общежитие колледжа. Далее, поскольку каждый индивидуум видит свой собственный разум воспринятым и отраженным, так сказать, в огромном числе других разумов и поскольку наличествует большое разнообразие психологических типов, результатом всего этого будет для каждого индивидуума весьма правильное самосознание.
У марсиан "телепатическое" общение выражалось исключительно лишь в групповом сознании, как в едином психическом процессе, воплощенном в электромагнитное излучение целой расы, и этот коллективный разум был ниже по своему уровню, чем составлявшие его разумы индивидуумов. Все, что отличало индивидуума в его лучших качествах, выпадало, принося себя в жертву коллективизации сознания. С другой стороны, телепатическое общение осуществлялось лишь на высших уровнях деятельности. Именно благодаря "телепатии" общения в применении к искусству, науке, философии и пониманию личности стал возможен такой факт, как существование культуры Пятых Людей. У марсиан "телепатический" союз возникал главным образом за счет понижения разницы между индивидуумами; "телепатическое" общение у Пятых Людей было, так сказать, видом духовного умножения умственных различий, за счет чего каждый разум обогащался богатством десятков тысяч миллионов существ. В результате каждый индивидуум был, в самом реальном смысле, окультуренным разумом человеческого вида; но при этом существовало такое же разнообразие этих разумов, как и число индивидуумов. Не существовало дополнительного разума расы, находящегося либо под, либо над разумами индивидуумов. Каждый индивидуум сам по себе являл центр, как вовлекающий, так и вовлекаемый в деятельность всех других центров.
Подобное положение дел не было бы возможно, не будь мировое сообщество в состоянии направлять так много своих интересов и усилий к высшей умственной деятельности. Вся структура общества была приспособлена к своей относительно высокой культуре. Невозможно дать даже малейший намек или представление о природе и целях этой культуры, чтобы сделать для вас более правдоподобным, почему огромное население должно тратить десятки миллионов человеко-лет не только, но даже и не в значительной степени, на промышленное продвижение, а всего лишь на искусство, науку и философию. Не повторяясь и не нагоняя скуку, я могу лишь отметить: чем выше развитие разума, тем больше он совершает открытий в окружающем его мире, чтобы занять себя.
Нечего и говорить, что Пятые Люди очень рано усвоили все те парадоксы физической науки, которые приводили в такое недоумение Первых Людей. Излишне говорить и о том, что они имели вполне законченное знание относительно географии космоса и атома. Но вновь и вновь некоторые новые открытия потрясали сами основы их знаний, так что им приходилось терпеливо перестраивать все целиком, переходя на новую ступень. Как-то однажды, при наиболее четком формальном описании принципов науки, объединявшей психологию и физику, связывая их, так сказать, химическими комбинациями, им показалось, что они основали мощный фундамент. В этой науке фундаментальные концепции психологии были даны в физической интерпретации, а фундаментальные концепции физики были представлены с помощью психологии. Было найдено, что наиболее общие отношения физического многообразия имеют ту же самую природу, что и фундаментальные основы искусства. Но, и в этом таилась загадка и ужас даже для Пятых Людей, не было найдено никаких, даже косвенных, данных, что этот эстетически удивительный космос был работой сознательного Творца, и не было доказано, что какой-либо разум может быть развит настолько высоко, чтобы быть в состоянии оценить Целое во всех его деталях и совокупности.
Поскольку искусство казалось Пятым Людям в некотором смысле упрощенным космосом, естественно, что они в высшей степени были увлечены художественным творчеством. В результате все те, кто не относился к числу непосредственных организаторов общества или экономики, научных исследований или чистых философов, были профессиональными художниками или ремесленниками. То есть, они были вовлечены в производство различных видов материальных и нематериальных вещей, чьи формы должны были иметь эстетическое значение для потребителя. В некоторых случаях эти вещи были образом из произносимых слов, в других - образом чисто музыкальным или образом движущихся разноцветных форм, в иных случаях комплексом стальных кубов и перекладин, а еще в некоторых - неким воплощением человеческого персонажа в особой художественной среде, и тому подобное. Но при этом эстетические устремления находили выражение и при производстве, ручным способом, бессчетного числа широко распространенной утвари, иногда потворствуя чрезмерности украшений, а в других случаях полагаясь лишь на красоту функционирования. Каждый способ выражения искусства, хоть когда-то применявшийся, использовался Пятыми Людьми, и при этом применялось еще и бесчисленное множество новых средств В целом, они ценили больше всего те виды искусства, которые не были статичными, а включали в себя время наряду с пространством, потому что как раса они были особенно очарованы временем.
Эти бесчисленные художники считали, что делали нечто, имевшее большую важность. Космос следует рассматривать как эстетическое единство четырех измерений и непостижимой сложности. Созданные людьми произведения чистого искусства воспринимались ими как средства, с помощью которых человек мог созерцать, испытывая восторг, отдельные стороны космической красоты. Они говорили, что особенности космоса для объединения вместе в одном фокусе слишком широки и неуловимы, чтобы человек мог иначе воспринять их формы. Работу художника иногда сравнивали с краткой математической формулой, выражавшей некую безмерную и безгранично хаотическую область фактов. Но в случае искусства считалось, что то единство, которое предмет искусства выражает, является тем самым единством, в котором основными составляющими были факторы как животворящей природы, так и самого человеческого разума. Поэтому раса считала необходимым для себя проявлять огромную инициативу как в новых открытиях, так и в созидании, где каждый индивидуум был одновременно как создателем некоего уникального произведения, так и критиком всего созданного.
Затем, когда прошли миллионы и даже десятки миллионов лет, стало заметно, что движение мировой культуры происходит примерно по спирали. Допустим, существует эпоха, в течение которой интерес расы направлен почти целиком на определенные аспекты существования; затем, возможно через сотни тысячелетий, они будут казаться вполне разработанными и окультуренными и, таким образом, останутся на многие годы заброшенными и нетронутыми. В течение следующей эпохи внимание в основном будет направляться к другим сферам, а затем, еще позже, к еще каким-то другим, и вновь к другим. Но со временем может произойти возвращение к областям, которые были заброшены, и оказывается, что теперь они чудесным образом приносят урожай в миллион раз больший предыдущего. Поэтому как в науке, так и в искусстве человек вновь и вновь возвращается к старым темам, чтобы еще раз поработать над ними, педантично перебирая все детали, и извлечь из них новую истину и новую красоту, такую, какую в раннюю эпоху он не смог бы постичь. Поэтому и происходило так, что хотя наука и вбирала в себя самый широкий и наиболее детальный взгляд на существование, она периодически открывала некоторые революционные основополагающие принципы из-за которых все содержимое ее должно получить некий новый смысл. И в искусстве зачастую в какую-то из эпох появлялись работы, по внешнему виду почти идентичные работам других эпох, однако для проницательного глаза несравнимо более глубокие по сути. Аналогично и относительно самой человеческой личности: те мужчины и женщины, которые жили вблизи эры Пятых Людей, могли бы в далеком начале жизненного пути собственной расы обнаружить существование человеческих индивидуумов, странным образом похожих на них самих, однако некоторым образом выраженных в меньших масштабах по сравнению с их собственными характерами. Как карта отражает горную местность, картина - изображенный ландшафт, как окружность и точка отражают сферу, именно так ранние представители Пятых Людей имели сходство с представителями расцвета нации.
Подобные заявления в некотором роде справедливы для любого периода устойчивого культурного прогресса. Но в данном случае они имеют особое значение, которое я далее попытаюсь каким-то образом исхитриться изложить.
XII. Последние обитатели Земли
1. Культ эфемерности
Пятые Люди не были одарены тем потенциальным бессмертием, которым обладали сами их создатели. И из того факта, что они были смертны и, тем не менее, долговечны, их культура в основном и черпала свой блеск и остроту. Существа, для которых естественный срок жизни простирался до трех тысяч лет, а затем и до целых пятидесяти тысяч, были особенно обеспокоены перспективой смерти и потерей всего дорогого им. Душа более эфемерного типа, которая нисходит в существо, а затем почти мгновенно исчезает, прежде чем вообще начнет полностью осознавать самое себя, способна встретить свой конец со смелостью, в основе которой - недостаточное понимание. Даже ее печаль от потери других существ, с которыми она была близка, является лишь смутным и напоминающим сон страданием. Потому что эфемерная душа не имеет достаточно времени вырасти до полного осознания себя или полного взаимного единения с другой, ей подобной, прежде чем должна будет потерять милое сердцу существо и сама со временем перейти в бессознательное состояние. Но с долго живущими, но тем не менее лишенными бессмертия Пятыми Людьми, дело обстояло иначе. Вбирая в себя весь космический опыт, обретая еще большую точность понимания, ясный взгляд и осознание, они знали, что очень скоро все это богатство духа должно прекратить свое существование. И в любви, хотя они могли быть близки не с одним, а по меньшей мере с несколькими людьми, смерть одной из этих дорогих душ казалась бесповоротной трагедией, полным крушением наиболее блистательного вида красоты, трансформацией космоса в вечно сущее.
В своей короткой первобытной фазе Пятые Люди, подобно множеству других рас, пытались утешить себя безрассудной верой в жизнь после смерти. Они, например, полагали, что, умирая, земные существа переходят в некий носитель постоянной эфирной жизни, но только более насыщенной, или в какую-то удаленную планетарную систему, или в какое-то, совершенно особое, пространственно-временное состояние. Но хотя в первобытную эпоху такие теории никогда и не были опровергнуты, постепенно они начали казаться не только невероятными, а просто постыдными. Потому что стало ясно, что блистательные достоинства личности, даже в той степени красоты, которая лишь теперь впервые достигнута, вообще не были максимально достижимой степенью объекта поклонения. И с явной болью, но и не без некоторого торжества, стало очевидно, что любые претензии со стороны любовных чувств по поводу того, что предмет обожания должен обладать бессмертием - это предательство по отношению к наивысшей человеческой преданности. И постепенно стало очевидно, что те, кто использовал свою высокую одаренность, даже гениальность, пытаясь найти истину в отношении загробной жизни или установить контакт с их умершими предметами обожания, страдали странной слепотой и бесплодностью духа. Хотя любовь, которая и сбивала их с пути, и была сама по себе прекрасной вещью, тем не менее, они были сбиты ею с толку. Они странствовали подобно повзрослевшим детям, отыскивающим потерянные игрушки. И как подростки, пытающиеся ощутить восторг в вещах, оставшихся в детстве, они избегали тех, более сложных восторгов, что присущи более взрослому уму.
Итак, Пятые Люди поставили перед собой постоянную цель - учить, прежде всего, самих себя, восхищаться даже в самый кризисный момент утраты не людьми, а той величайшей музыкой бесчисленных людских жизней, которая и составляет жизнь всей расы. И поскольку они открыли неожиданную красоту в самом том факте, что каждый индивидуум должен умереть, то когда и на самом деле подошли к возможности получить средства, делающие их бессмертными, они воздержались, предпочтя увеличение срока жизни последующих поколений до пятидесяти тысяч лет. Такой период казался им вполне достаточным для полного раскрытия человеческих возможностей, но бессмертие, полагали они, привело бы к духовному бедствию.
Теперь, когда их наука значительно продвинулась вперед, они поняли, что существовало время, до формирования звезд, когда для разума не было возможности отыскать опору в космосе, и что настанет время, когда разум вообще будет устранен из существования. Ранние человеческие виды не имели нужды беспокоиться относительно конечной судьбы разума, но для этих долгожителей, Пятых Людей, конец, хотя и отдаленный, не казался таким уж абстрактным. Такая перспектива мучила их. Они приучили себя жить не ради единственного индивидуума, а для всей расы; а сама жизнь расы, казалось, была лишь мгновеньем между бесконечной пустотой прошлого и бесконечной пустотой будущего. И во всем диапазоне их познания не было ничего более заслуживающего восхищения, чем совокупный прогресс разума всего человечества; и убеждение, что эта самая восхитительная вещь должна скоро исчезнуть, наполняло многие из их наименее развитых умов ужасом и негодованием. Но со временем Пятые Люди, подобно Вторым Людям задолго до них, пришли к осознанию, что даже в этой трагической недолговечности разума имеет место разновидность красоты, более сложной, чем знакомая им красота, но при этом еще более утонченной. И даже такой, закованный в мимолетность существования, человеческий дух, тем не менее мог осознавать всю протяженность пространства, а также целиком все прошлое и все будущее; и потому, несмотря на свои тюремные засовы, человек мог представлять себе вселенную как объект интеллектуального поклонения, которого, как он чувствовал, та требовала от него. Лучше так, говорили они, чем терзать себя безнадежными попытками сбежать из места заточения. Человек облагораживается собственной слабостью, а космос - своим безразличием к человеку.
4. Культура Пятых Людей
Не будем перечислять все стадии, пройденные Пятыми Людьми на пути к их величайшей цивилизации и культуре; нас интересует уже полностью развитая культура. И даже об этом величайшем творении, сохранявшемся так много миллионов лет, я могу сказать лишь немного, и не просто потому, что тороплюсь скорее закончить свое повествование, но также и потому, что множество их достижений лежит за пределами понимания тех, для кого предназначена эта книга. Потому что наконец-то мы подошли к такому периоду в истории человека, когда он впервые начал перестраивать весь свой разум, чтобы справиться с проблемами, само существование которых до сих пор было скрыто от него. Старые задачи сохраняются и постепенно реализуются, как никогда прежде; но при этом они становятся все больше и больше зависимы от новых задач, которые все более и более настойчиво вынуждают человека напрягаться во все более сложных экспериментах. Точно так же, как интересы и идеи Первых Людей находились далеко за пределами понимания их человекообразных предков, так и интересы и идеи Пятых Людей в их полном развитии лежат далеко за пределами понимания Первых Людей. С другой стороны, точно так же, как в жизни первобытного человека происходило многое, что было непонятно обезьянам, так и в жизни Пятых Людей оставалось много такого, что не смогут понять Первые Люди.
Представим себе мировое сообщество, развитое в материальном отношении гораздо лучше, чем самые необузданные мечты Америки. Неограниченные ресурсы энергии, извлекаемой частично из искусственного распада атомов, а частично из примитивной аннигиляции материи посредством объединения электронов и протонов, с выделением соответствующего излучения, совершенно уничтожили всю нелепую тяжесть нудной работы, которая до сих пор казалась неизбежной ценой не только цивилизации, но и самой жизни. Всеобъемлющее экономическое процветание мирового сообщества поддерживалось простым нажатием соответствующих кнопок. Транспорт, добыча полезных ископаемых, производство и даже сельское хозяйство были перестроены подобным же образом. И, разумеется, в большинстве случаев даже работа по координации всей этой деятельности была механизирована и автоматизирована. Таким образом, больше не было нужды человеческим существам тратить свою жизнь на неквалифицированный труд, но, к тому же, многое, что ранние расы воспринимали как труд хотя и высококвалифицированный, но однообразный, теперь тоже выполнялось машинами. Лишь новые достижения в промышленности, бесконечно пьянящие исследования, конструирование и изобретательство, всегда нужные в вечно перестраиваемом обществе, по-прежнему занимали умы мужчин и женщин. И хотя эта работа по своим масштабам была без всякого сомнения гигантской, она не могла полностью вобрать все внимание и все возможности огромного мирового сообщества. Поэтому значительная часть жизненных ресурсов расы было высвобождена для того, чтобы принимать участие в других, не менее сложных и вселяющих восторг, занятиях или увлеченно заниматься широко развитыми искусствами и спортом. Материально каждый индивидуум был подобен богачу: он имел по первому мановению огромное разнообразие мощных механизмов; но при этом он был еще и самый нищий монах, потому что не имел ни малейшего контроля ни над одним человеческим существом. Он за один час мог перелететь по воздуху из одного конца земли в другой или повиснуть в полном безделье среди облаков и провести так целый день. Его летательным аппаратом был не громоздкий аэроплан, а бескрылое воздушное судно или всего лишь специфический комбинезон, в котором он мог развлекаться полетом так же свободно, как это делает птица. Не только в воздухе, но и на море он обладал такой же свободой. Он мог совершать прогулки по дну океана или резвиться вместе с глубоководными рыбами. Для проживания он мог построить свой дом, если хотел, или хижину в диком лесу, или одну из гигантских башен, которые затмевали даже архитектуру американской эпохи. Он мог владеть этим огромным дворцом один и заполнить его своим имуществом, и получать автоматизированное обслуживание без всякого участия людей; или мог объединиться с другими и создать целый улей, заполненный общей жизнью. Все эти прелести он считал естественными, само собой разумеющимися, как дикарь считал само собой разумеющимся воздух, которым дышал. И поскольку они были так же, как воздух, повсеместно доступны, никто не стремился получить их в избытке, и никто не завидовал другому в использовании ими.
Однако население Земли теперь стало весьма многочисленным. Десятки тысяч миллионов человек имели свои дома в покрытых снежными шапками башнях, которые заполняли континенты словно неплотный архитектурный лес. Между этими огромными обелисками лежали земли, занятые полями, парками и дикой природой. На большом протяжении раскинулись холмы и леса, сохранявшиеся как места отдыха и развлечений. И один целый континент, протянувшийся от тропиков до Арктики, поддерживался, насколько это было возможно, в своем естественном виде. Этот регион был выбран в основном из-за своих гор: поскольку большая часть высокогорных дорог были полностью разрушены водой и морозом, горные вершины пользовались большой популярностью. На этот дикий континент отправлялись люди всех возрастов, чтобы однажды в жизни провести несколько лет наподобие первобытного человека, без всякой помощи какой бы то ни было цивилизации. Потому что получил общее признание факт, что высокоразвитая раса, почти полностью увлеченная искусством и наукой, должна принимать специальные меры для сохранения своей связи с первобытными предками. Так что на этом диком континенте в любое время можно было найти рассеянное население "дикарей", вооруженных камнями и костями или, более редко, металлом, которые они или их друзья сами добыли из земли. Эти добровольные дикари были глубоко поглощены охотой и простейшим сельским хозяйством. Их ограниченный досуг распределялся между искусством, размышлениями и наслаждением всей полнотой первозданных человеческих желаний. Разумеется, это была тяжелая жизнь, иногда и опасная, которую эти "интеллектуалы" периодически возлагали на себя. И хотя, естественно, они находили в ней интерес, но очень часто страшились ее трудностей и неопределенности, боялись, что не сумеют вырваться из нее. Потому что опасность была самой что ни на есть реальной. Пятые Люди компенсировали глупую разрушительную деятельность Четвертых Людей по уничтожению животных созданием целой систематики новых типов, которых они поселили в большом числе главным образом на этом диком континенте; некоторые из этих существ были весьма опасными плотоядными хищниками, которых и сам человек, вооруженный лишь примитивным оружием, имел серьезные основания бояться. На диком континенте неизбежно существовала высокая смертность. Здесь трагически оборвались многие, подающие большие надежды, жизни. Но считалось, что, с точки зрения расы, эти жертвы были весьма полезны, потому что душевное воздействие от введения периодического варварства было ощутимо долгое время. Существа, чья естественная жизнь длилась около трех тысяч лет, почти полностью потерявшие стремление к погоне за благами цивилизации, получали дополнительную энергию и жизненный опыт, проводя десятилетия в условиях первозданного мира.
Культура Пятых Людей во многих отношениях определялась их "телепатической" связью друг с другом. Очевидная польза этой возможности сочеталась с обеспеченной теперь ее безопасностью. При желании, каждый индивидуум мог изолировать себя от излучения своих собратьев или полностью, или лишь в отношении особых аспектов своих умственных процессов; таким образом он не подвергался опасности потерять собственную индивидуальность. Но, с другой стороны, он был неизмеримо больше склонен к взаимодействию с другими, чем существа, для которых связь между индивидуумами осуществлялась только посредством символов. И разница была заметна уже в том, что хотя конфликт желаний все еще и был возможен, он мог быть куда более легко разрешен при общем понимании, чем в случае, когда это происходило бы с ранними человеческими видами. Поэтому не существовало длительных и острых конфликтов ни из-за мыслей, ни из-за желаний. Повсеместно считалось, что некоторое расхождение мнений и целей вполне может быть устранено "телепатической дискуссией". Как правило, вполне обходились и без этого многого можно было легко и быстро достичь без терпеливого и подробного общения "сознание к сознанию" в попытках пролить свет на корень разногласий.
Результатом всеобщей "телепатической" способности было то, что речь перестала быть необходимой. Она все еще существовала и высоко ценилась, но только как область искусства, а не как средство общения. Разумеется, информационные сообщения чаще всего осуществлялись посредством слов, но при общении необходимости в непосредственном произнесении слов было не больше, чем в процессе собственных размышлений. Письменность оставалась для записи и хранения мыслей. Оба эти компонента культуры, язык и письменное его выражение, стали более сложными и точными, чем когда бы то ни было, более верными инструментами для выражения и воплощения мыслей и чувств.
"Телепатия", в соединении с долголетием и чрезвычайно тонкой мозговой структурой этого человеческого вида, позволяла каждому индивидууму иметь огромное количество приятных знакомств и некоторую поверхностную осведомленность обо всей расе. Это, я опасаюсь, должно показаться моим читателям просто невероятным, но надеюсь должно склонить их к восприятию этого, как симптома наивысшего умственного развития вида. Однако такое вполне может быть, ведь вполне реален факт, что каждый человек осознает наличие любого другого как облик или как имя или как обладателя определенного положения. И вполне возможно расширить действие этой способности до персонального общения. Это означает, что человеческий вид составлял в каждый момент если не в полном смысле единение друзей, то по крайней мере массовый клуб по интересам или общежитие колледжа. Далее, поскольку каждый индивидуум видит свой собственный разум воспринятым и отраженным, так сказать, в огромном числе других разумов и поскольку наличествует большое разнообразие психологических типов, результатом всего этого будет для каждого индивидуума весьма правильное самосознание.
У марсиан "телепатическое" общение выражалось исключительно лишь в групповом сознании, как в едином психическом процессе, воплощенном в электромагнитное излучение целой расы, и этот коллективный разум был ниже по своему уровню, чем составлявшие его разумы индивидуумов. Все, что отличало индивидуума в его лучших качествах, выпадало, принося себя в жертву коллективизации сознания. С другой стороны, телепатическое общение осуществлялось лишь на высших уровнях деятельности. Именно благодаря "телепатии" общения в применении к искусству, науке, философии и пониманию личности стал возможен такой факт, как существование культуры Пятых Людей. У марсиан "телепатический" союз возникал главным образом за счет понижения разницы между индивидуумами; "телепатическое" общение у Пятых Людей было, так сказать, видом духовного умножения умственных различий, за счет чего каждый разум обогащался богатством десятков тысяч миллионов существ. В результате каждый индивидуум был, в самом реальном смысле, окультуренным разумом человеческого вида; но при этом существовало такое же разнообразие этих разумов, как и число индивидуумов. Не существовало дополнительного разума расы, находящегося либо под, либо над разумами индивидуумов. Каждый индивидуум сам по себе являл центр, как вовлекающий, так и вовлекаемый в деятельность всех других центров.
Подобное положение дел не было бы возможно, не будь мировое сообщество в состоянии направлять так много своих интересов и усилий к высшей умственной деятельности. Вся структура общества была приспособлена к своей относительно высокой культуре. Невозможно дать даже малейший намек или представление о природе и целях этой культуры, чтобы сделать для вас более правдоподобным, почему огромное население должно тратить десятки миллионов человеко-лет не только, но даже и не в значительной степени, на промышленное продвижение, а всего лишь на искусство, науку и философию. Не повторяясь и не нагоняя скуку, я могу лишь отметить: чем выше развитие разума, тем больше он совершает открытий в окружающем его мире, чтобы занять себя.
Нечего и говорить, что Пятые Люди очень рано усвоили все те парадоксы физической науки, которые приводили в такое недоумение Первых Людей. Излишне говорить и о том, что они имели вполне законченное знание относительно географии космоса и атома. Но вновь и вновь некоторые новые открытия потрясали сами основы их знаний, так что им приходилось терпеливо перестраивать все целиком, переходя на новую ступень. Как-то однажды, при наиболее четком формальном описании принципов науки, объединявшей психологию и физику, связывая их, так сказать, химическими комбинациями, им показалось, что они основали мощный фундамент. В этой науке фундаментальные концепции психологии были даны в физической интерпретации, а фундаментальные концепции физики были представлены с помощью психологии. Было найдено, что наиболее общие отношения физического многообразия имеют ту же самую природу, что и фундаментальные основы искусства. Но, и в этом таилась загадка и ужас даже для Пятых Людей, не было найдено никаких, даже косвенных, данных, что этот эстетически удивительный космос был работой сознательного Творца, и не было доказано, что какой-либо разум может быть развит настолько высоко, чтобы быть в состоянии оценить Целое во всех его деталях и совокупности.
Поскольку искусство казалось Пятым Людям в некотором смысле упрощенным космосом, естественно, что они в высшей степени были увлечены художественным творчеством. В результате все те, кто не относился к числу непосредственных организаторов общества или экономики, научных исследований или чистых философов, были профессиональными художниками или ремесленниками. То есть, они были вовлечены в производство различных видов материальных и нематериальных вещей, чьи формы должны были иметь эстетическое значение для потребителя. В некоторых случаях эти вещи были образом из произносимых слов, в других - образом чисто музыкальным или образом движущихся разноцветных форм, в иных случаях комплексом стальных кубов и перекладин, а еще в некоторых - неким воплощением человеческого персонажа в особой художественной среде, и тому подобное. Но при этом эстетические устремления находили выражение и при производстве, ручным способом, бессчетного числа широко распространенной утвари, иногда потворствуя чрезмерности украшений, а в других случаях полагаясь лишь на красоту функционирования. Каждый способ выражения искусства, хоть когда-то применявшийся, использовался Пятыми Людьми, и при этом применялось еще и бесчисленное множество новых средств В целом, они ценили больше всего те виды искусства, которые не были статичными, а включали в себя время наряду с пространством, потому что как раса они были особенно очарованы временем.
Эти бесчисленные художники считали, что делали нечто, имевшее большую важность. Космос следует рассматривать как эстетическое единство четырех измерений и непостижимой сложности. Созданные людьми произведения чистого искусства воспринимались ими как средства, с помощью которых человек мог созерцать, испытывая восторг, отдельные стороны космической красоты. Они говорили, что особенности космоса для объединения вместе в одном фокусе слишком широки и неуловимы, чтобы человек мог иначе воспринять их формы. Работу художника иногда сравнивали с краткой математической формулой, выражавшей некую безмерную и безгранично хаотическую область фактов. Но в случае искусства считалось, что то единство, которое предмет искусства выражает, является тем самым единством, в котором основными составляющими были факторы как животворящей природы, так и самого человеческого разума. Поэтому раса считала необходимым для себя проявлять огромную инициативу как в новых открытиях, так и в созидании, где каждый индивидуум был одновременно как создателем некоего уникального произведения, так и критиком всего созданного.
Затем, когда прошли миллионы и даже десятки миллионов лет, стало заметно, что движение мировой культуры происходит примерно по спирали. Допустим, существует эпоха, в течение которой интерес расы направлен почти целиком на определенные аспекты существования; затем, возможно через сотни тысячелетий, они будут казаться вполне разработанными и окультуренными и, таким образом, останутся на многие годы заброшенными и нетронутыми. В течение следующей эпохи внимание в основном будет направляться к другим сферам, а затем, еще позже, к еще каким-то другим, и вновь к другим. Но со временем может произойти возвращение к областям, которые были заброшены, и оказывается, что теперь они чудесным образом приносят урожай в миллион раз больший предыдущего. Поэтому как в науке, так и в искусстве человек вновь и вновь возвращается к старым темам, чтобы еще раз поработать над ними, педантично перебирая все детали, и извлечь из них новую истину и новую красоту, такую, какую в раннюю эпоху он не смог бы постичь. Поэтому и происходило так, что хотя наука и вбирала в себя самый широкий и наиболее детальный взгляд на существование, она периодически открывала некоторые революционные основополагающие принципы из-за которых все содержимое ее должно получить некий новый смысл. И в искусстве зачастую в какую-то из эпох появлялись работы, по внешнему виду почти идентичные работам других эпох, однако для проницательного глаза несравнимо более глубокие по сути. Аналогично и относительно самой человеческой личности: те мужчины и женщины, которые жили вблизи эры Пятых Людей, могли бы в далеком начале жизненного пути собственной расы обнаружить существование человеческих индивидуумов, странным образом похожих на них самих, однако некоторым образом выраженных в меньших масштабах по сравнению с их собственными характерами. Как карта отражает горную местность, картина - изображенный ландшафт, как окружность и точка отражают сферу, именно так ранние представители Пятых Людей имели сходство с представителями расцвета нации.
Подобные заявления в некотором роде справедливы для любого периода устойчивого культурного прогресса. Но в данном случае они имеют особое значение, которое я далее попытаюсь каким-то образом исхитриться изложить.
XII. Последние обитатели Земли
1. Культ эфемерности
Пятые Люди не были одарены тем потенциальным бессмертием, которым обладали сами их создатели. И из того факта, что они были смертны и, тем не менее, долговечны, их культура в основном и черпала свой блеск и остроту. Существа, для которых естественный срок жизни простирался до трех тысяч лет, а затем и до целых пятидесяти тысяч, были особенно обеспокоены перспективой смерти и потерей всего дорогого им. Душа более эфемерного типа, которая нисходит в существо, а затем почти мгновенно исчезает, прежде чем вообще начнет полностью осознавать самое себя, способна встретить свой конец со смелостью, в основе которой - недостаточное понимание. Даже ее печаль от потери других существ, с которыми она была близка, является лишь смутным и напоминающим сон страданием. Потому что эфемерная душа не имеет достаточно времени вырасти до полного осознания себя или полного взаимного единения с другой, ей подобной, прежде чем должна будет потерять милое сердцу существо и сама со временем перейти в бессознательное состояние. Но с долго живущими, но тем не менее лишенными бессмертия Пятыми Людьми, дело обстояло иначе. Вбирая в себя весь космический опыт, обретая еще большую точность понимания, ясный взгляд и осознание, они знали, что очень скоро все это богатство духа должно прекратить свое существование. И в любви, хотя они могли быть близки не с одним, а по меньшей мере с несколькими людьми, смерть одной из этих дорогих душ казалась бесповоротной трагедией, полным крушением наиболее блистательного вида красоты, трансформацией космоса в вечно сущее.
В своей короткой первобытной фазе Пятые Люди, подобно множеству других рас, пытались утешить себя безрассудной верой в жизнь после смерти. Они, например, полагали, что, умирая, земные существа переходят в некий носитель постоянной эфирной жизни, но только более насыщенной, или в какую-то удаленную планетарную систему, или в какое-то, совершенно особое, пространственно-временное состояние. Но хотя в первобытную эпоху такие теории никогда и не были опровергнуты, постепенно они начали казаться не только невероятными, а просто постыдными. Потому что стало ясно, что блистательные достоинства личности, даже в той степени красоты, которая лишь теперь впервые достигнута, вообще не были максимально достижимой степенью объекта поклонения. И с явной болью, но и не без некоторого торжества, стало очевидно, что любые претензии со стороны любовных чувств по поводу того, что предмет обожания должен обладать бессмертием - это предательство по отношению к наивысшей человеческой преданности. И постепенно стало очевидно, что те, кто использовал свою высокую одаренность, даже гениальность, пытаясь найти истину в отношении загробной жизни или установить контакт с их умершими предметами обожания, страдали странной слепотой и бесплодностью духа. Хотя любовь, которая и сбивала их с пути, и была сама по себе прекрасной вещью, тем не менее, они были сбиты ею с толку. Они странствовали подобно повзрослевшим детям, отыскивающим потерянные игрушки. И как подростки, пытающиеся ощутить восторг в вещах, оставшихся в детстве, они избегали тех, более сложных восторгов, что присущи более взрослому уму.
Итак, Пятые Люди поставили перед собой постоянную цель - учить, прежде всего, самих себя, восхищаться даже в самый кризисный момент утраты не людьми, а той величайшей музыкой бесчисленных людских жизней, которая и составляет жизнь всей расы. И поскольку они открыли неожиданную красоту в самом том факте, что каждый индивидуум должен умереть, то когда и на самом деле подошли к возможности получить средства, делающие их бессмертными, они воздержались, предпочтя увеличение срока жизни последующих поколений до пятидесяти тысяч лет. Такой период казался им вполне достаточным для полного раскрытия человеческих возможностей, но бессмертие, полагали они, привело бы к духовному бедствию.
Теперь, когда их наука значительно продвинулась вперед, они поняли, что существовало время, до формирования звезд, когда для разума не было возможности отыскать опору в космосе, и что настанет время, когда разум вообще будет устранен из существования. Ранние человеческие виды не имели нужды беспокоиться относительно конечной судьбы разума, но для этих долгожителей, Пятых Людей, конец, хотя и отдаленный, не казался таким уж абстрактным. Такая перспектива мучила их. Они приучили себя жить не ради единственного индивидуума, а для всей расы; а сама жизнь расы, казалось, была лишь мгновеньем между бесконечной пустотой прошлого и бесконечной пустотой будущего. И во всем диапазоне их познания не было ничего более заслуживающего восхищения, чем совокупный прогресс разума всего человечества; и убеждение, что эта самая восхитительная вещь должна скоро исчезнуть, наполняло многие из их наименее развитых умов ужасом и негодованием. Но со временем Пятые Люди, подобно Вторым Людям задолго до них, пришли к осознанию, что даже в этой трагической недолговечности разума имеет место разновидность красоты, более сложной, чем знакомая им красота, но при этом еще более утонченной. И даже такой, закованный в мимолетность существования, человеческий дух, тем не менее мог осознавать всю протяженность пространства, а также целиком все прошлое и все будущее; и потому, несмотря на свои тюремные засовы, человек мог представлять себе вселенную как объект интеллектуального поклонения, которого, как он чувствовал, та требовала от него. Лучше так, говорили они, чем терзать себя безнадежными попытками сбежать из места заточения. Человек облагораживается собственной слабостью, а космос - своим безразличием к человеку.