Цю Сяолун
 
Шанхайский синдром

    Qiu Xiaolong
    Death of a Red Heroine
 
   Пер. с англ. А. В. Кровяковой
    Посвящается Лицзюнь

 

1

   Одиннадцатого мая 1990 года в 16.40 в захолустном канале Байли, примерно в двадцати километрах от Шанхая, был обнаружен труп.
   Стоя рядом с телом, Гао Цзылин, капитан «Авангарда», три раза энергично сплюнул на землю, чтобы отогнать прочь злых духов. А ведь как хорошо начался день – со встречи старых друзей!
   «Авангард», катер шанхайского речного патруля, оказался в этих краях по чистой случайности. Обычный маршрут Гао Цзылина пролегал далеко от этих мест. Отправиться сюда ему предложил Лю Голян, с которым Гао не виделся двадцать лет. В старших классах школы они были закадычными приятелями. Закончив школу в начале шестидесятых, Гао устроился на работу в Шанхае, а Лю поступил в институт в Пекине. Потом Лю распределили на работу в провинцию Цинхай, в центр ядерной физики. В годы культурной революции они потеряли друг друга из виду. Сейчас Лю приехал в Шанхай в командировку на одну из расположенных здесь американских фирм. Ради встречи с Гао он взял отгул. Оба друга заранее радовались встрече и с нетерпением ожидали ее.
   Они встретились у моста Вайбайду, у места слияния рек Сучжоу и Хуанпу. Сегодня, в ясный солнечный день, водораздел был виден особенно четко. Сучжоу, загрязненная еще больше, чем Хуанпу, на фоне голубого неба походила на полосу черного брезента. Несмотря на легкий ветерок, от воды довольно сильно воняло. Гао не переставал извиняться: ему следовало по такому случаю выбрать место получше. Например, пригласить друга в чайный домик «Усинтин» в Старом городе. Они любовались бы карпами, которые плавают в рукотворном озере, и беседовали, попивая самый лучший чай из изысканных фарфоровых чашек под ненавязчивую музыку пипа и кунхоу [1]. Однако Гао не имел права отлучаться с «Авангарда»; никто из сослуживцев не согласился подменить его на сегодня.
   Посмотрев на грязную воду, несшую груды всякого мусора – пластиковые бутылки, пустые пивные банки, коробки из-под еды, сигаретные пачки, – Лю предложил отправиться куда-нибудь порыбачить. Река сильно изменилась за прошедшие годы – в отличие от привычек обоих друзей. С юных лет их общей страстью была рыбалка.
   – В Цинхае мне очень не хватало карасей, – признался Лю.
   Гао с радостью согласился с предложением друга. Начальству можно объяснить, что вниз по течению он отправился с обычной патрульной инспекцией. Кроме того, приятно было продемонстрировать другу свое искусство. Он предложил отправиться на канал Байли, расположенный вдали от основного русла Сучжоу, – в ста километрах к югу от моста Вайбайду. Местность ту еще не коснулись экономические реформы; рядом с каналом нет оживленных трасс. До ближайшей деревни километров пять. Путешествие до Байли оказалось, впрочем, не таким простым. После нефтеперегонного завода они вошли в узкую протоку. Местами было так мелко, что передвигаться нужно было с большой осторожностью. Им приходилось отталкивать болтавшиеся в воде ветки. Изрядно устав, они наконец добрались до темной полоски воды, скрытой водорослями и кустарником.
   К счастью, рыбалка на Байли оказалась удачной – как и предсказывал Гао. Канал был узкий, но благодаря тому, что в прошлом месяце шли сильные дожди, воды в нем хватало. И рыбы было много, ведь вода в канале до сих пор оставалась относительно чистой. Не успели друзья закинуть удочки, как у обоих тут же клюнуло. Они вытягивали леску, снимали с крючка рыбин и бросали на дно катера; рыбы бились, раздувая жабры.
   – Посмотри-ка, – сказал Лю, показывая на крупного окуня у себя под ногами. – С полкило будет!
   – Здорово, – кивнул Гао. – Сегодня ты приносишь нам удачу.
   В следующий миг он тоже снял с крючка крупного окуня.
   Радуясь их везению, он тут же снова забросил леску наметанным движением кисти. Не успел он подтянуть леску поближе к катеру, как удочка сильно дернулась. Удилище выгнулось, и в воздух взмыл огромный карп.
   Времени на разговоры у них было немного. Время неслось стремительно; от блеска серебристой рыбьей чешуи слепило глаза. Сколько прошло времени – двадцать минут или двадцать лет? Гао и Лю будто вернулись в прежние золотые деньки. Два старшеклассника, сидя бок о бок, болтали, пили и ловили рыбу, и весь мир был у них на крючке.
   – Почем сейчас караси? – спросил Лю, снимая с крючка улов. – Сколько стоит, к примеру, такая вот рыбина?
   – По-моему, не меньше тридцати юаней за полкило.
   – Здесь у меня килограмма два. Значит, больше ста юаней, верно? – Лю покачал головой. – Надо же! Мы здесь всего час, а я уже выловил больше своей недельной зарплаты.
   – Шутишь! – отозвался Гао, снимая с крючка сине-жаберного солнечника. – Ты ведь уважаемый инженер-атомщик!
   – И тем не менее. Мне надо было стать рыбаком и ловить к югу от реки Янцзы. – Лю вздохнул. – В Цинхае мы месяцами не видим рыбы.
   Лю двадцать лет проработал в пустынном районе; по освященной веками традиции, в Праздник весны, то есть в Новый год по лунному календарю, местные крестьяне обязательно ставили на стол рыбу, вырезанную из дерева, так как иероглиф «рыба» также означает «достаток». Счастливый иероглиф для наступающего года. Обычай сохранился несмотря на то, что жители тех мест забыли самый вкус настоящей рыбы.
   – Невероятно! – возмутился Гао. – Великий ученый, который делает атомные бомбы, зарабатывает меньше уличных торговцев, продающих «чайные яйца» [2]. Какой позор!
   – Рыночная экономика, – отозвался Лю. – Страна меняется в нужном направлении. Народ сейчас живет гораздо лучше.
   – Но ведь это несправедливо – то есть по отношению к тебе!
   – Ну, мне сегодня особо жаловаться не на что. Кстати, догадываешься, почему я не писал тебе во времена культурной революции?
   – Нет. А почему?
   – Меня подвергли критике, как представителя буржуазной интеллигенции, и посадили на год. После освобождения я продолжал считаться неблагонадежным, вот и не хотел бросать на тебя тень.
   – Прискорбно слышать. – Гао покачал головой. – Но тебе следовало дать мне знать. Все мои письма к тебе возвращались нераспечатанными. Я должен был догадаться!
   – Сейчас все уже позади, – ответил Лю, – и вот мы вместе ловим рыбу – и пытаемся вернуть прошлое.
   Гао решил поскорее сменить неприятную тему:
   – Вот что я тебе скажу. Мы уже наловили достаточно рыбы для превосходного супа.
   – Для превосходного… Ух ты, еще одна! – Лю с трудом подтягивал к себе пресноводного окуня – сантиметров тридцать пять – сорок.
   – Моя старуха, хоть и из простых, замечательно готовит рыбный суп. С кусочками окорока Цзиньхуа, обвалянного в молотом черном перце, с зеленым луком… Ах, что за супчик!
   – Мне не терпится поскорее познакомиться с ней.
   – Ты для нее не чужой человек. Я часто показываю ей тебя на школьном снимке.
   – На том снимке я на двадцать лет моложе, – возразил Лю. – Как она может узнать меня по школьной фотографии? Помнишь знаменитые строки Хэ Чжичжана о сединах старости?
   – Да, верно, – кивнул Гао.
   Они решили, что пора возвращаться.
   Гао встал к штурвалу. Вдруг мотор завибрировал и взвыл. Гао дал полный газ. Из выхлопной трубы вырвались клубы черного дыма, но катер не сдвинулся с места. Почесав в затылке, капитан Гао повернулся к другу и развел руками. Он не понимал, в чем дело. Канал был узким, но вовсе не мелким. Винт, защищенный рулем, не мог скрести по дну. Наверное, на него что-то намоталось – рваная рыболовная сеть или кусок троса. Первое маловероятно. Канал такой узкий, что ловить здесь рыбу сетью нет смысла. Но если на винт намотался трос, отсоединить его будет нелегко.
   Выключив мотор, Гао спрыгнул на берег. По-прежнему не предчувствуя ничего плохого, он начал шарить в мутной воде длинным бамбуковым шестом, на котором его жена обычно сушила белье на балконе. Через несколько минут он нащупал под катером какой-то предмет.
   Предмет был довольно мягким, большим и тяжелым.
   Сняв рубаху и штаны, Гао шагнул в воду. Он довольно быстро добрался до странного предмета, однако ему понадобилось несколько минут, чтобы вытащить находку на берег.
   Оказывается, причиной помехи стал большой черный пластиковый мешок. Горловина его была перетянута проволокой.
   Гао осторожно развязал проволоку и заглянул внутрь.
   – Ах ты… чтоб тебя! – выругался он.
   – Что там такое?
   – Посмотри сам. Волосы! Склонившись над мешком, Лю тоже ахнул.
   В мешке был труп женщины. Голой женщины.
   С помощью Лю Гао вытащил труп из мешка и уложил на спину на землю.
   Скорее всего, убитая пробыла в воде относительно недолго. Черты лица еще не были искажены. Покойная была молодой и довольно симпатичной женщиной. В густых черных волосах запуталась зеленая водоросль. Кожа мертвенно-белая – видимо, от воды. Обвислые груди, полные бедра. На фоне мертвенной белизны чернел клок лобковых волос.
   Гао поднялся на борт, поспешно достал старое одеяло и накинул его на тело. Пока он больше ничего не мог придумать. Затем он разломил пополам бамбуковый шест. Жаль, конечно, но все равно толку от него уже не будет. Гао представил, как жена будет изо дня в день вешать на него белье, и его замутило.
   – Что будем делать? – спросил Лю.
   – Делать нечего. Ничего не трогай. Не подходи к трупу до прибытия полиции.
   Гао достал сотовый телефон. Некоторое время подумал, прежде чем набрать номер управления полиции Шанхая. Его заставят давать показания. Надо будет подробно рассказать о том, как он нашел труп, но прежде всего придется отчитаться, почему его катер в это время суток оказался здесь, а на борту посторонний человек. Предполагается, что он патрулирует реку, а он на самом деле развлекается с приятелем – ловит рыбу и пьет пиво. Но выбора у него нет, значит, придется признаваться во всем…
   – Следователь Юй Гуанмин, особый отдел.
   – Говорит Гао Цзылин, капитан «Авангарда», шанхайский речной патруль. Сообщаю об убийстве. В канале Байли обнаружен труп – тело молодой женщины.
   – Где находится канал Байли?
   – К западу от Цинпу. Километрах в пяти после 2-й Шанхайской бумажной фабрики.
   – Не вешайте трубку, – велел следователь Юй. – Сейчас посмотрю, кто у нас свободен.
   Следователь Юй отсутствовал довольно долго; капитан Гао уже начал волноваться.
   Наконец следователь Юй вернулся.
   – Недавно поступило заявление о другом убийстве, – сказал он. – Сейчас никого из сотрудников нет в наличии, даже старшего инспектора Чэня. Я приеду сам. Надеюсь, вы человек разумный и не станете ничего там трогать. Подождите меня.
   Гао затосковал. Следователь доберется до них не раньше чем часа через два. А потом, еще неизвестно, сколько придется возиться тут с ним. Их с Лю допросят как свидетелей; затем, скорее всего, им придется ехать в участок и давать показания.
   Было тепло, но не жарко. По небу неторопливо проплывали белые облачка. Гао увидел, как в расщелину между камнями запрыгнула жаба. Ее серая спинка выделялась на фоне белых камней. Жаба тоже, наверное, не к добру. Он снова сплюнул на землю. Сегодня он уже и счет потерял плевкам.
   Даже если они и успеют домой к ужину, у супа из снулой рыбы вкус уже не тот.
   – Извини, – сказал Гао, обращаясь к другу. – Это я во всем виноват – надо было выбрать другое место для рыбалки!
   Лю уже успел успокоиться после страшной находки.
   – Как гласит пословица, в нашем мире восемь или девять раз из десяти все пойдет не так. Ты ни в чем не виноват.
   Еще раз сплюнув, Гао увидел, что ступни покойницы торчат из-под одеяла. Белые изящные стопы, пальцы не искривлены. Ногти покрашены пунцовым лаком.
   Потом он перевел взгляд на ведро со снулой рыбой и невольно вздрогнул. Ему показалось, что огромный всплывший карп смотрит стеклянными глазами прямо на него. Брюхо карпа раздулось и было мертвенно-белым…
   – Да уж, – заметил Лю, – наша встреча получилась незабываемой!

2

   В тот день в половине пятого старший инспектор Чэнь Цао, начальник особой бригады при отделе тяжких преступлений управления полиции Шанхая, понятия не имел о том, что произошло.
   Вечер пятницы выдался знойным. На тополе, росшем за окном его новой однокомнатной квартиры на третьем этаже серого кирпичного дома, стрекотали цикады. Из окна открывался вид на оживленную улицу Хуайхайлу, по которой медленно полз поток машин. Впрочем, улица находилась достаточно далеко, и шум не мешал Чэню. Дом был удобно расположен почти в центре района Лувань. Меньше чем за двадцать минут можно было дойти пешком до знаменитой улицы Нанкинлу на севере и до Чэнхуанмяо – храма Хранителя города – на юге. А погожими летними ночами до этих мест долетал пряный ветерок с реки Хуанпу.
   Старшему инспектору Чэню следовало сейчас быть на работе, а он находился один в своей квартире и ломал голову над трудной задачей. Растянувшись на кожаном диване (ноги доставали до стоящего рядом серого кресла на колесиках), он просматривал список на первой странице блокнотика. То вписывал туда что-то, то вычеркивал. Время от времени Чэнь смотрел в окно. В лучах заходящего солнца чернел силуэт подъемного крана. В квартале отсюда возводится новый жилой комплекс – стройка в самом разгаре.
   Старший инспектор, который недавно получил квартиру, задумал отпраздновать новоселье. Получение новой квартиры в Шанхае – большое событие. От радости, повинуясь минутному порыву, Чэнь разослал приглашения. И вот теперь обдумывал, как получше принять гостей. Его друг Лу по кличке Хуацяо [3], или Иностранец, заранее предупредил: скромный домашний ужин не пройдет. По такому случаю надо устроить настоящий пир.
   Чэнь еще раз просмотрел список приглашенных. Ван Фэн, Лу Тунхао и его жена Жужу, Чжоу Кэцзя и его жена Липин. Супруги Чжоу позвонили сегодня утром и сказали, что они, скорее всего, не придут, так как обязаны присутствовать на собрании в Восточно-Китайском педагогическом университете. Но на всякий случай их тоже необходимо учитывать – мало ли что, вдруг хотя бы одному из них удастся прийти.
   Зазвонил телефон, стоявший на шкафчике с документами. Старший инспектор снял трубку.
   – Квартира Чэня.
   – Поздравляю, товарищ старший инспектор Чэнь! – услышал он голос Лу Иностранца. – Ах, я даже по телефону чувствую восхитительные ароматы из твоей новой кухни!
   – Только не вздумай сказать, что вы задерживаетесь! Я рассчитываю на вас с Жужу!
   – Не волнуйся, мы обязательно приедем. Вот только «курица нищего» допечется. Гарантирую, это будет самая вкусная «курица нищего» в Шанхае! Она готовится исключительно на сосновых иглах с Желтых гор; скоро сам сможешь насладиться их особым ароматом. Не волнуйся. Ах ты, счастливчик! Да мы бы ни за что на свете не пропустили твое новоселье!
   – Спасибо.
   – Не забудь поставить пиво в холодильник. И стаканы тоже. Вкус будет совсем другой!
   – Уже поставил бутылок шесть. «Циндао» и «Будвайзер». А как быть с рисовым вином «Шаосин»? Кажется, до вашего прихода его лучше не подогревать? [4]
   – Можешь считать себя наполовину гурманом. Нет, наверное, даже больше чем наполовину. Ты определенно быстро учишься.
   Лу – он такой. Даже по телефону Чэнь расслышал в голосе друга радостное волнение, какое Лу всегда испытывал в предвкушении вкусного ужина. О чем бы ни шла речь, Лу почти всегда сворачивал разговор на свою любимую тему – еду.
   – С таким учителем, как Лу Иностранец, успех гарантирован!
   – Сегодня, после вечеринки, дам тебе новый рецепт, – пообещал Лу. – А все-таки – ну и везет же тебе, товарищ старший инспектор! Должно быть, твои усопшие предки сожгли связки благовоний в честь Бога удачи – а заодно и Бога очага.
   – Моя матушка постоянно жжет благовония, вот только не знаю, кого именно она пытается задобрить.
   – Зато я знаю. Богиню милосердия Гуаньинь. Как-то я видел, как она низко кланялась ее глиняной статуе – дело было лет десять назад, а то и раньше, – и спросил ее.
   По мнению Лу, старший инспектор Чэнь стал любимчиком Богини милосердия – или любых других богов из китайской мифологии, приносящих удачу. В отличие от многих других «молодых образованных горожан» Чэня в начале семидесятых, после школы, не послали в деревню «на перевоспитание» – «учиться у бедняков и середняков». Так как он был единственным ребенком в семье, ему позволили остаться в городе. Поскольку он самостоятельно изучал английский язык, после культурной революции ему удалось поступить в Пекинский институт иностранных языков. На вступительных экзаменах он получил самый высокий балл. По окончании института его распределили на работу в управление полиции Шанхая. И вот теперь – еще одно доказательство удачливости Чэня. В таком перенаселенном городе, как Шанхай, где живут более тринадцати миллионов человек, жилищная проблема стоит особенно остро. А ему выделили отдельную квартиру.
   Шанхайская жилищная проблема имеет долгую историю. В эпоху Мин Шанхай был маленькой рыбацкой деревушкой. Сейчас же Шанхай – один из самых процветающих городов на Дальнем Востоке. Иностранные компании и заводы растут в городе, как грибы после дождя, и приезжие прибывают со всех концов страны. Еще при гоминьдановцах жилищное строительство не поспевало за бурным ростом города. Когда в 1949 году к власти пришли коммунисты, положение неожиданно изменилось к худшему. Председатель Мао поощрял рождаемость; большие семьи при нем стали получать дополнительные карточки на еду, а дети ходили в бесплатные ясли. Вскоре все ощутили на себе катастрофические последствия перенаселения. Семьи, состоящие из представителей двух-трех поколений, ютились в комнатушке размером двенадцать квадратных метров. Жилье распределялось исключительно через трудовые коллективы. Заводы, школы, больницы и прочие организации получали ежегодную квоту на предоставление жилья от городских властей. Именно в коллективах решалось, какому работнику дать квартиру в первую очередь. Так, за Чэня ходатайствовал коллектив шанхайского управления полиции. Такая забота не могла не радовать.
   В ожидании гостей он нарезал помидоры на гарнир и вспоминал детство. Когда они ходили в школу первой ступени, то часто, стоя под портретом «великого кормчего», председателя Мао, пели популярную в те годы песню: «Забота партии согревает мне сердце». В его квартире портрета председателя Мао не было.
   Его новую квартиру трудно назвать роскошной. Кухни как таковой нет, только узкая ниша с двухконфорочной газовой плитой в углу. Над ней – навесной шкафчик. Настоящей ванной тоже нет: в крошечной кабинке едва хватает места для стульчака и зацементированного квадрата с душем из нержавейки. О горячей воде и речи быть не может. Зато имеется балкон, где можно хранить плетеные сундуки, запасные зонтики, покрытые ржавчиной латунные плевательницы – в общем, лишний хлам, который не умещается в комнате. Поскольку у Чэня ничего такого не было, он держал на балконе только складной пластмассовый стул и несколько книжных полок.
   Ему квартира вполне подходила.
   Кое-кто из его сослуживцев был недоволен тем, что Чэню предоставили такие привилегии. У одних стаж работы в управлении дольше, у других большая семья. То, что квартиру вне очереди дали старшему инспектору Чэню, казалось многим верхом несправедливости. Но Чэнь решил не обращать внимания на косые взгляды недовольных. Сейчас не время огорчаться по поводу завистников. Надо сосредоточиться на меню ужина.
   Ему нечасто доводилось принимать гостей. Поэтому он решил готовить званый ужин по самым простым рецептам. Его поваренная книга была открыта на разделе «Несложные в приготовлении блюда». Однако вскоре выяснилось, что даже на приготовление самых простых закусок времени уходит довольно много. По мере того как на столе появлялись все новые яства, квартира заполнялась аппетитными ароматами.
   Без десяти шесть старший инспектор Чэнь закончил накрывать на стол. Потер руки, довольный результатом своего труда. Он угостит друзей свиным желудком с китайской капустой, тонкими ломтиками копченого карпа на нежных листиках пряной зелени и очищенными креветками, сваренными на пару, в томатном соусе. Кроме того, Чэнь заранее заказал в ресторане морских угрей с луком-пореем и имбирем. Он открыл баночку паровой свинины «Мэйлин» и добавил к нему зелени – получилась еще одна закуска. На гарнир подал нарезанные помидоры и – отдельно – нарезанные огурцы. После прихода гостей он планировал еще приготовить суп на бульоне от консервированной свинины и рассоле из-под маринованных огурчиков.
   Когда в дверь позвонили, Чэнь раздумывал, в какой посуде лучше подогреть шаосинское вино.
   Первой пришла Ван Фэн. Она работала репортером в «Вэньхуэй дейли», одной из самых влиятельных китайских газет. Симпатичная, молодая, умная, – казалось, Ван Фэн обладает всеми качествами, необходимыми для журналиста. Но сейчас в руках у нее вместо обычного черного кожаного кейса была огромная коробка с тортом.
   – Поздравляю, старший инспектор Чэнь! – сказала она. – Какая просторная квартира!
   – Спасибо, – ответил он, принимая у нее торт с кедровыми орешками.
   На то, чтобы показать гостье квартиру, ушло всего пять минут. Чэню показалось, что квартира ей очень понравилась. Она всюду заглядывала, открывала дверцы буфета, а в ванной даже встала на цыпочки и потрогала трубку душа над головой и новую душевую лейку.
   – Надо же, и ванная!
   – Я, как большинство шанхайцев, всегда мечтал получить квартиру в этом районе, – улыбнулся Чэнь, протягивая гостье бокал с шампанским.
   – И вид из окна замечательный, – продолжала Ван Фэн, – почти как на картине.
   Не выпуская бокала из рук, она подошла к окну и, опершись рукой о свежеокрашенный оконный переплет, посмотрела вниз.
   – С тобой смотрится еще красивее, – заметил Чэнь.
   Сквозь пластмассовые жалюзи в комнату проникали закатные лучи солнца; в их свете лицо ее казалось фарфоровым. Ясные миндалевидные глаза были достаточно длинными – явный признак решительного характера. Черные волосы каскадом струились по спине. На ней была белая футболка и юбка в складку с широким поясом из крокодиловой кожи, который подтягивал ее осиную талию и подчеркивал грудь.
   Осиная талия. Эпитет, введенный в обиход Ли Юем, последним императором династии Тан, а также блестящим поэтом, который в нескольких прославленных стихотворениях изобразил восхитительные прелести своей любимой императорской наложницы. Поэт-император боялся, что нечаянно переломит ее надвое, если будет слишком крепко обнимать. Впрочем, считается, что обычай перевязывать девушкам ноги также зародился во времена правления Ли Юя. Что ж, подумал Чэнь, о вкусах не спорят.
   – Что ты имеешь в виду? – спросила она.
   – «Талия так тонка, хоть девушку ставь на ладонь». – Хорошо, что он вовремя вспомнил цитату другого прославленного поэта: Ван могло не понравиться сравнение с наложницей Ли Юя, которая, как известно, плохо кончила. После падения династии Тан она утопилась. – Знаменитые строки Ду My бледнеют рядом с тобой.
   – Очередной неискренний комплимент, позаимствованный у старинного поэта! – поддразнила его Ван Фэн.
   Чэнь с радостью отметил про себя, что Ван постепенно становится самой собой. Когда они познакомились в редакции газеты «Вэньхуэй», Ван Фэн была энергичной, живой и веселой. Потом он услышал о том, что ее муж стал невозвращенцем. Он поступил учиться в японский университет; после того как истек срок действия его визы, он решил остаться в Японии. Естественно, Ван тяжело восприняла измену мужа. И только в последнее время начала понемногу оттаивать.
   – Я говорю искренне, – сказал Чэнь.
   – Теперь, когда у тебя появилась квартира, у тебя больше нет оснований хранить безбрачие. – Вскинув голову, Ван осушила бокал.
   – Что ж, познакомь меня с какой-нибудь хорошей девушкой.
   – Разве тебе в таком деле требуется моя помощь?
   – Почему бы и нет, раз ты выражаешь желание помочь? – Ему захотелось сменить тему. – А у тебя что слышно? Я имею в виду – квартирный вопрос. Скоро, готов поспорить, ты сама получишь такую.
   – Хотелось бы мне тоже быть старшим инспектором и восходящей звездой на общественной сцене!
   – Да перестань! – Чэнь поднял свой бокал. – Я многим обязан тебе.
   Впрочем, Ван Фэн не кривила душой.
   Их первая встреча была вызвана «производственной необходимостью». Ей поручили написать репортаж о сотруднике народной полиции. Ли, секретарь партийного комитета управления полиции, предложил кандидатуру Чэня. В ходе интервью, которое проходило в кабинете Ван, она больше интересовалась тем, как он проводит вечера, чем тем, как он выполняет свою дневную работу. Ей не нужны были «жареные факты», просто она хотела, чтобы статья вышла интересной и необычной. Ее расчет оказался верным. Читатели завалили редакцию письмами; всем очень понравился молодой образованный полицейский, который днем ловит преступников, а вечерами, когда Шанхай мирно спит, «допоздна переводит детективные романы, расширяя свой профессиональный кругозор». Статья привлекла внимание первого заместителя министра общественной безопасности, товарища Чжэн Цзожэня, который решил, что нашел новый образец для подражания. Отчасти именно благодаря рекомендации Чжэна его, Чэня, повысили и сделали старшим инспектором.