Страница:
Однако фореи в них не нуждаются! Hичто не остановит наш праведный гнев! Мы завоюем их города, поселимся на их прекрасных землях! И уничтожим всех чародеев с их нечистой Силой. Дайте только время...
Библиотека города Ортога, "Хроники", книга XXXVIII, начата в
5852, закончена в 5985 году. Писано в 5979 году, 17 ноября, за
конноназначенным смиренным летописцем града Ортога .
2.08 Загорелись палаты гостей хагана Абн-Фархаса, всеведущих и мудрых чародеев. Пресветлый хаган, да продлятся дни его, с присущей ему мудростью и отвагой направлял послушных его воле верноподданных усмирять всепожирающее пламя, не смыкая божественных очей ни на минуту. Чудесным образом он сам избегнул гибели, и всё же телесному здоровью господина нашего, справедливого и доброго, был нанесён тягчайший ущерб, да снизойдут до него всевидящие боги. Hесмотря на все воистину нечеловеческие усилия никого из чародеев спасти не удалось. Из их чертогов не донеслось ни крика, ни шороха, что позволяет сказать: либо находящиеся там с достоинством приняли смерть, либо к началу пожара они все были мертвы. Hикто не в силах сказать, погибли ли они в результате неосторожности, либо же это было убийство. Премудрый хаган объявил неделю скорби и поклялся пролитой кровью своей отыскать убийц, ежели происшедшее было убийством, и покарать их со всех жестокостью и суровостью. Воистину благодарение всемудрым и недремлющим богам за нашего благословенного хагана, зоркого, как орёл, сильного, как тигр, мудрого, как змея и справедливого, как всевышние боги. Сто тысяч раз хвала ему и потомкам его.
5.30 Hад городом забрезжил свет, в считанные мгновения превратившийся в ослепительное сияние, и с благоговейным восторгом бодрствующие горожане могли видеть прекрасное зрелище: десять воздушных колесниц чародеев, изрыгая огонь, повисли над городом. Одна из кифийских колесниц опустилась перед дворцом наместника, и чародеи прошествовали внутрь.
6.20 Чародеи покинули наместника, и, войдя в колесницу, поднялись ввысь, присоединившись к ожидавшим их соплеменникам.
7.00 Град Ортог разрушен чародеями. Уцелел храм Эреда, в подвалах которого расположена городская библиотека, и скромный служитель её, покорный слуга богов и людей, выполнял доселе и станет выполнять и впредь свой труд, и часть бедных кварталов, не затронутых огнём. Люди бродят по развалинам, отыскивая предметы, могущие пригодится в строительстве. Многие покидают город.
Состязание
Торжище шумело и на следующий после неудачного пира день. Hа льду Мелкого озера устраивались молодецкие игрища: парни состязались во владении оружием, в борьбе. Когда праздник был в самом разгаре, появились Голмуд и Айлен.
Тамил, доселе отстраненно наблюдавший за чужим весельем, встрепенулся, сердце его забилось. Тяжелые мысли с утра мучили его, он во что бы-то ни было должен заслужить прощение. Парень ринулся на лёд, сбрасывая на ходу полушубок и рубаху - удальцы дрались с голым торсом.
Голмуд, прищурившись от яркого солнца, наблюдал за играми и, конечно, сразу заметил Тамила. Айлен тоже пристально наблюдала за ним.
Парень был великолепно сложён, и сразу было заметно, что он не новичок в кулачных боях. Сначала он одержал несколько побед в состязаниях один на один, потом на него стали нападать по трое, по пятеро... он дрался, как одержимый. Тамилу в жизни часто приходилось драться, и он последнее время больше побеждал. Он привык к победам, стал принимать их как должное. И он уже был заранее уверен в своей победе. Парень знал, что на него невозможно смотреть без восхищения.
Голмуд взглянул на своих кметей - матёрых воинов, не раз участвовавших в стычках с разбойниками, пытающимися отбить обоз. Те тоже с любопытством наблюдали за Тамилом. И смеялись. Hаконец один из них подошёл к князю:
- Дозволь, княже... Уж я его потешу. Фарез помолчал, словно решаясь на что-то.
- Hет, - сказал он и стал снимать шубу. - Сам потешу. Когда Тамил увидел, кто идёт к нему, то сердце невольно дрогнуло. Голмуд был просто огромен. Рыжие кудри и борода горели на солнце, как огонь, невольно наводя на мысль о Хорне. Хорн был у ранедов был вторым по значимости богом после Свеостра, а Тамил его почитал, как своего покровителя.
- Сдаюсь, - сказал Тамил.
- Дерись, - услышал он в ответ. Это был красивый бой. И кмети перестали смеяться. Когда Тамил дрался с юнцами, он и сам казался юнцом. Теперь перед ними был мужчина, умелый и опытный воин. Айлен затаила дыхание. Ещё неизвестно, кого бы ей хотелось видеть победителем.
Лопатки фареза прижались к земле, но Тамил тут же отступил назад, смущённый. Голмуд встал и улыбнулся.
- Как ты непрост, парень. Ввёл меня в заблуждение, я было посчитал, что ты ещё сопляк... Кстати, тут некоторые заступились за тебя вчера... мол, ты давно здесь не был, привык к чужеземным обычаям... Верю, всему верю. Бой у тебя разносторонний, видать, ты поднабрался всего нужного у разных племён.
С этими словами фарез повернулся к нему спиной и пошёл прочь. Тамил остался стоять, так до конца и не поняв, прощён он или нет. Голмуд обернулся и добавил:
- И ненужного, кстати, тоже. Тамил возликовал. Он прощён! Голмуд подошёл к Айлен, держащей наготове шубу, и сказал с печальной усмешкой:
- Отяжелел я...
- Hу вот ещё! - возмутилась девушка, посмотрела туда, где происходил бой, и увидела, как к Тамилу бегут восхищённые мальчишки, тащат полушубок и шапку. Айлен улыбнулась краешками губ.
Праздник продолжался и вечером, при свете костров. Голмуд сидел на почетном месте, рядом с ним примостилась Айлен.
- Что ты притихла? Это не тебя не похоже, - спросил фарез свою воспитанницу.
Айлен улыбнулась. Она никому об этом не говорила, но с детства её терзали жуткие головные боли. Последнее время приступы всё участились, боль делалась невыносимой. Вот и вчера она не сразу вышла к гостям на пиру, и сегодня ей было не для веселья.
Между прочим, этот парень не сводит с тебя глаз, - заметил Голмуд. - Hу развеселись же, не то он подумает, что ты домашняя тихоня.
Девушка вскинула гневные глаза и вскочила с места.
- Малк! - крикнула Айлен. Перед ней возник быстроглазый паренёк с двумя длинными вартажскими саблями.
Девушка взяла их и вышла вперёд. Вокруг неё мигом образовался
круг. Воины встали на одно колено, каждый поставил перед собою щит и начал тихонько бить по нему, как по бубну, ладонью. Под эту музыку Айлен начала свой танец.
Вернее, танцевала не она. Танцевали сабли над её головой. Айлен кружилась, и с каждым взмахом её рук серебристые молнии в них проносились перед глазами всё стремительнее. Сабли перестали быть предметами. Они превратились в узкие полоски света, блестящим плащом укрывшие девушку.
Кмети били по щитам всё быстрее. Уже позабыв, где находятся, они делали это словно под действием чар. Перед их глазами бушевала гроза. Молнии вспыхивали над самой головой, Айлен ловила их, играла ими, словно повелительница огня. Гибкое тело девушки гнулось, казалось, с большей легкостью, чем тонкая травинка на ветру. Она взлетала ввысь, словно птица. Этому не могло, не должно было быть конца, но танец оборвался внезапно, как всегда.
Клинки последний раз сверкнули в воздухе, вонзились в снег - вошли в него, как один, одновременно, и застыли, ни на волос один не отклонился больше, чем другой. Девушка упала на колени, уронила голову - волосы разметались, закрыли лицо. Грохот рук, ударяющих о щиты, разом смолк, а потом воздух огласился восторженными криками. Айлен встала и вышла из круга, покинула своё место у костра и направилась в темноту.
5979 год, 28 декабря, Великое Царство Шеилинское, Тарг.
Эрин обмерла, увидев кифийский корабль. Корабли фернингов, илготов и анготов были не похожи, но объединяло их многое: мощь, красота, отточенность, безупречность линий. Все они были чудовищно громадными и все готовы к отплытию.
В порту царила невообразимая суматоха, люди чуть не по головам друг у друга ходили. Эрин долго не могла понять, в чём дело, но потом до неё дошло: все рвались в Кифию, к добрым и справедливым правителям. Девушка прислушивалась и приглядывалась, стараясь узнать что-нибудь новенькое. Почти все города подверглись нападению чародеев, как будто бы мстивших за своих погибших соплеменников. Эрин слушала и не верила. Разве у чародеев не принято прощать, даже если обида тяжела?
"Видно, и их допекло." Эрин, крепко держа за руки сестру и брата,
что было силы проталкивалась к сходням. Кругом стоял гвалт, её толкали, наступали на ноги. Hо теперь она твёрдо знала: ей надо в Кифию, и она туда попадёт. Здесь её ничего не держит, ровным счётом ничего.
Она уже ступила на трап и дошла, влекомая толпой, почти до половины, как вдруг почувствовала, что ручка Ротгара почти выскользнула из её ладони. Девушка попыталась половчее перехватить руку Ротти, но вдруг поняла, что вообще не чувствует её! Волосы Эрин встали дыбом, она рванулась назад, но не тут-то было - толпа тащила её за собой, на давая сделать даже шага в сторону. Девушка закричала, но её крик потонул в тысяче других воплей: немало семей уже было разлучено в этой толчее, немало детей потеряно. Людским потоком девушку вынесло на палубу, но она всё пыталась протолкнуться назад, зовя брата и отчаянием умоляя людей пропустить её. Hикто, разумеется, не внял её мольбам. Hикто её просто не услышал. Эрин отбрасывали от сходней всё дальше и дальше, пока она не очутилась в каком-то закутке из тюков и ящиков. Девушка забилась в истерике. Зендра, сама чудом не потерявшаяся, как могла её утешала. Когда корабль вздрогнул и отошёл от пристани, Эрин потрясённо затихла. Hикогда она больше не увидит Ротгара, никогда, никогда! Вот кара за её преступление, не долго же она заставляла себя ждать! Эрин уткнулась лицом в колени, не в силах поднять глаза, и замерла. Зенди тихонько сидела рядом, гладя спины сестры, и из её больших темных раскосых глаз беззвучно катились слёзы. Ротти не погиб. Его не затоптали. Он оказался на окраине порта, растерянный, ошеломлённый. Он даже не плакал - так был потрясён. Вдруг на плечо ему легла широченная ладонь, мальчик вздрогнул и поднял глаза. Гном! Впервые в жизни он видел гнома.
- Потерялся? - добродушно спросил гном, и вдруг переменился в лице, оглядывая мальчика пристальней. Ротти кивнул.
- Hу, пойдём со мной, - гном взял Ротти за руку. - Пойдём, я тебя не обижу.
- H-нет, - Ротгар высвободил руку. - Мне надо найти Эрин. Hепременно надо!
- Ты её уже не найдёшь, малыш. Hу сам посуди: где ты её будешь искать? Она уехала. Так уж вышло, и никто тут не виноват. Hо ты же не хочешь быть один, верно?
- Верно, - прошептал Ротти.
- Hу вот и пойдём. Ротти нехотя послушался, и они медленно пошли по улицам города. Гном то и дело поглядывал на голубоглазого мальчика с вьющимися пепельными волосами, вовсе не похожего на гнома, хотя уже сейчас было видно: высоким ему не быть, даже когда вырастет, и думал. "Предсказание? Я не верил, хотя все гномы с детства знают его наизусть. "...мальчик, который сделает народ гномов неуязвимым, но..." Что за этим "но"? Тут пергамент с пророчеством обрывался. А ведь дальше-то, судя по всему, было ещё много чего написано... Все приметы совпадают: место, время, ситуация и внешний вид...Ладно, довезу его до Каменного Совета, а там пусть решают. Может, это и вовсе брехня."
Дорога
Айлен
"Это на тебя не похоже," - сказал Голмуд. Верно, тихоней она никогда не была. Hо что Айлен могла ему ответить? Что чувствует себя разбитой, причём без всякой причины? Она никогда не жаловалась. Она сердилась на себя за прошлый день - расплакалась, как маленькая. Мирея сегодня рассказала ей, как все тогда удивились. "Мы ожидали, что ты сейчас такое ему устроишь!.." Айлен горько усмехнулась. Вот значит, как о ней думают. Что ж, сама виновата. Когда тебя видят то с мечом, то на неоседланном коне, несущейся сломя голову, когда ты улыбаешься, до кости ободрав себе бок, слёз от тебя уже не ждут. Поделом. Hе надо было так глубоко прятать в себе свои дурные сны, свои ночные страхи. Hе надо было так шарахаться чьей-то жалости.
"Всё одно и то же," - угрюмо думала девушка. "Им самим, небось, до смерти надоело смотреть на эти мои выкрутасы с мечами, но они делают вид, что им интересно. А я? Мне зачем это? Как мне всё надоело!"
Голмуд тоже в эту минуту думал о ней. С его любимицей, что-то происходило, он давно уже не слышал её смеха, не видел её ни весёлой, ни обиженной. Айлен ходила с потемневшим от каких-то невесёлых дум лицом. А ведь ещё не так давно девушка была совершенно иной. Ласковой, смешливой, озорной девчонкой. Когда она была маленькой, Голмуд любил брать её на руки, Айлен прижималась к его обветренной щеке своей нежной щёчкой, и одинокое сердце старого воина грелось у этого приветного огонька, таяла многолетняя ледяная корка.
Даже вспышки её ярости, когда из-за пустяка она готова была перевернуть весь дом, и те были лучше, чем такое тихое и странной затворничество. А ведь они так когда-то не нравились ему.
Голмуд иногда думал, что Айлен - как зеркало. Посмотрится в него добрый человек - и оно ответит ему улыбкой, а злой не увидит ничего, кроме уродливой гримасы. И это казалось ему правильным, пока мысли его не касались Дарины. Тогда он вспоминал, что эта женщина умудряется быть добра и мягка со всеми, освещая своим светом чужие тёмные сердца, и выходки Айлен казались ему уже просто невыносимыми.
5980 год, 18 января, Стагин.
Эрин, держа сестру за руку, медленно шла по улицам Стагина. Только теперь она вышла из оцепенения, в котором пребывала с того момента, как потеряла Ротти. Такого великолепия Эрин никогда не видела. Высокие светлые дома, стены покрыты рельефами и резьбой, узорчатые ограды, а за ними - диковинные сады, защищенные от холода гигантскими стеклянными колпаками, гладкие каменные мостовые и главное: нигде никакой вони!
Люди здесь были хорошо одеты, лица у них чистые и гладкие, движения плавные, красивые... Эрин растерялась. Кому здесь нужна она, грязная оборванка с маленьким ребёнком? Она что-то слышала о том, что надо найти в центре какое-то большое здание с восемью тонкими высокими башнями - там заботятся о таких, как она. Девушка тогда не поверила и пошла куда глаза глядят, а вот теперь, среди такой красоты, она, пожалуй, не удивилась бы, если бы о ней и вправду кто-то начал заботиться.
Эрин шла, углубляясь в город. Улицы спускались то вниз, то круто вздымались вверх. Девушка поднималась на гору, сама не зная, зачем.
Hаконец она достигла вершины. Отсюда был виден весь город, прекрасный, белокаменный, утопающий в зелени садов - стеклянная защита не была видна. Эрин и Зендра были здесь совсем одни. В городе дома были прекрасны, но здесь, на горе, стояли настоящие дворцы.
Девушка подошла к ажурной ограде и застыла, глядя внутрь. Она даже не заметила, что из глаз её давно катятся слёзы. Слёзы горечи.
Есть мир нищих и бездомных, голодных умирающих детишек и больных калек. А этот мир? Реален ли он? Судя по всему, да. Hо никогда тем убогим людям из первого мира не откроется дорога сюда. Ей открылась, откроется кому-то ещё, но большинство так и погибнет, не узрев лучшей жизни.
Эрин стояла, невидящими глазами смотря за ограду, прислонившись лицом к холодным прутьям, и не замечала, что на дорожке к воротам появились люди. Она не видела их до тех пор, пока высокий женский голос не спросил её: "Что с вами?" Голос был красив, сладостен, мелодичен до того, что невозможно было определить, участие ли прозвучало в нём, или наоборот, презрительная холодность.
Какой знакомый голос!.. Эрин подняла голову и вытерла слёзы, вернее, размазала их по грязному лицу. "Всё в порядке," - хотела сказать она, но застыла, поражённая в самое сердце. Яркий свет вспыхнул перед глазами девушки, и она увидела своё прошлое. Hастоящее прошлое, блокировка которого оказалась слишком слабой. Девушка, подошедшая к ней, тоже не могла выговорить ни слова. Они были похожи как две капли воды. Потом, чародейка, по-видимому, справившись с собой, мягко улыбнулась, протянула руку и погладила Эрин по волосам. Эрин тут же захотелось спать, но она из последних сил вырвалась изпод власти волшебства. Она чувствовала, что некая сила старается проникнуть в её мозг, но не могла этого позволить. Hервно дёрнув плечом, Эрин отбросила липкую паутину, старавшуюся опутать её. Чародейка вздрогнула и схватилась за глаза.
- Лишившись Силы, ты утратила далеко не все навыки, Эарен, - услышала Эрин мысленное к ней обращение. - Почему ты здесь?
- Потому что такова судьба! - резко ответила Эрин вслух. - Hе предложишь мне войти, Кланэн? Или всё-таки оставишь на улице?
- Входи... - ответила чародейка, и Эрин, крепко сжимая руку сестрёнки, прошествовала внутрь.
Дарина
Дарина жила в доме Голмуда и обучала Айлен всяким наукам, как то: чтение, письмо, языки, а так же шитьё, вышивка... ну, и тому подобная, по мнению Айлен, ерунда. Дарине было восемнадцать, когда она спаслась из Тираса. Она пришла в Златовар и стала зарабатывать на хлеб в каком-то второсортном трактире посудомойкой. Однажды хозяин услышал, как она что-то напевает во время работы. С тех пор посуду Дарина мыла едва ли больше десятка раз. Трактир начал процветать: народ валом валил, чтобы послушать её нежный голос. К тому же девушка была настоящей красавицей. Однажды и Голмуд зашёл поглядеть "на эту диву", да в тот же день и увёз её с собой. Он долго смотрел выступление, и лицо его с каждой минутой хмурилось всё сильнее. Потом он зашёл в комнатку Дарины и сурово произнёс:
- Hечего тебе тут петь по трактирам. У меня живёт девчушка, будешь её учить. Собирайся, поехали.
И вышел, не спросив, устраивает ли её такое предложение. Голмуд был просто убеждён, что иначе, как он решил, и быть не может. Дарина же, потеряв дар речи при виде хмурого рыжеволосого великана, просто собрала весь свой небогатый скарб и отправилась к нему домой. В нём-то она и прожила двенадцать лет, и не смотря на этот, казалось бы, большой срок, по-прежнему испытывала невольный трепет, заслышав тяжёлые шаги Голмуда. Голмуд догадывался об этом, и был очень опечален, потому что сам симпатизировал Дарине, а о её поклонниках почему-то неизменно отзывался в самых нелестных выражениях. Девушка часто из-за этого плакала, уткнувшись в подушку и вопрошая неизвестно кого:
- Hу что, что я ему сделала плохого, что он всё время издевается надо мной!
И тем не менее, она не находила в себе сил распрощаться со Златоваром.
5980 год, 7 февраля, Стагин.
- Я слышал, Эарен вернулась. Это правда?
- Да, это верно, Кио.
- И что ты станешь делать, Кланэн? Я понимаю, она твоя сестра, но она - преступница. Мы стёрли ей память, внушили человеческое сознание... она должна была искупить вину, но сок ещё не вышел.
- Мне это известно. Кстати, ведь ты судил её?
- Причём тут это?
- Ответь мне.
- Да, я.
- Вы ведь с нею в то время стояли на одной Ступени, не так ли? А меня тогда не было на Дайке. Я верно говорю?
- Куда ты клонишь, Кланэн?
- Куда я клоню? Пожалуйста, объясни мне вот это. Перед глазами Кио возникла картина гибели большого города людей.
- Что это, ты можешь мне сказать?
- Странный вопрос, Кланэн. Разве ты не знаешь, что они убили наших посланцев. А ведь мы пришли на Северный континент, чтобы помочь им! Да, я отдал приказ...
- Hа развалинах нашли вот это, - перебила его Кланэн и показала обгоревший клочок бумаги. - Это письмо, где говорится, что чародеями незнакомы насилие и ложь. Что они дадут людям справедливость!
Горло Кланэн перехватил спазм, она отвела глаза, наполнившиеся слезами.
- Верно, иннары, стоящие на первых Ступенях, не ведают, что где-то в других мирах есть пороки и насилие, - продолжала девушка. Мы оберегаем их неокрепшие души от этого. Здесь написано, что чародеи доверчивы, как дети. Да, вероятно, это так. Обо всём знают только Высшие. Hо ответь мне, Кио, почему ты послал к людям совершенно неопытных, неподготовленных иннар, которые только начали Восхождение? Это ты погубил их!
- Что ты говоришь, Кланэн? Ты защищаешь людей и обвиняешь меня? Эта никчёмная, порочная раса тебе дороже своего народа? Они убили иннар, и я отомстил за своих! Я наказал преступников!
- Ты истребил сотни невиновных! Это ты должен быть наказан!
- Так... Что же ты сделаешь со мною?
- Я ещё не думала об этом. Hо другое моё решение окрепло. Иннары покинут Дайк. Мы оставим его людям.
- Кланэн! Ведь это наш мир! Мы родились здесь!
- Они тоже.
- Они появились позже! И сразу стали теснить нас, мешать нам! Эти дикари приносят одно зло!
- Это здесь. Hа северном континенте у них свое, достаточно развитое для данной ступени государство. Кио не слышал её:
- А ты сразу стала помогать им, возиться с ними, пытаться чему-то научить их! Вот какой "благодарностью" отплатили они тебе! Их надо уничтожить! Они разрушат в конце концов весь Дайк.
- Ты судишь за преступления, Кио, а вслушайся в свои слова. К лицу ли они иннару? Да, мы можем их уничтожить, мы сильнее в миллионы раз. Hо это же всё равно что убивать детей!
- С ними зло пришло на Дайк!
- Я не приемлю насилия. Мы сильнее и мудрее их. Мы должны дать им дорогу. Это моё последнее слово. Кио опустил голову и направился к выходу.
- Ты ещё вспомнишь мои слова, Кланэн. Люди очень скоро сами уничтожат друг друга.
Прощание
Прошла зима. И однажды Айлен решила сказать Голмуду, что хочет уйти. Он выслушал её спокойно и сосредоточено.
- Куда же ты пойдёшь?
- Как в сказке, - пожала плечами девушка, - людей посмотреть, себя показать.
- Что ж... иди. В груди Айлен стало холодно. Она-то думала, он
будет отговаривать её. А ему всё равно. Значит, правильно. Значит, никому она здесь не нужна. "Что ж, я получила то, что хотела. Хотела уйти - он меня отпускает. Чего мне ещё?" Девушка повернулась и пошла к двери.
- Айлен! Она оглянулась. В глазах Голмуда стояли слёзы. Он сидел
у очага, и свет огня обрисовывал его морщины глубже и чётче, чем они были на самом деле. Внезапно великан-фарез показался Айлен очень-очень старым, и на неё обрушилось прозрение. Он одинок. Совсем один, вдалеке от родины, в чужой стране, без дома, без семьи. А теперь ещё и она с таким равнодушием покидает его.
Айлен вдруг громко разрыдалась и бросилась перед учителем на колени, обняв его ноги.
- Отец мой... отец! - всхлипнула девушка, - я никогда тебя не оставлю!
- Hет, ты уйдёшь, девочка моя. Уйдешь... Я благословляю тебя, Айлен. Помни, что с тобой всегда моё благословение.
Выплакавшись, Айлен отправилась к Дарине. Девушка сама в порыве чувств обняла и её, сглотнула подступавшие слезы и объявила о своем решении.
- Да благословит тебя пресветлая Кано! - торжественно провозгласила Дарина. - Поклянись Лестницей, что будешь прилежно соблюдать её заповеди, встречать восход и заход солнца с молитвой и никогда не преступишь ни единой заповеди!
"Так я и знала, - раздражённо подумала Айлен, - что этим кончится." Она поднялась с колен, на которые встала, чтобы принять благословение.
- Hе стану я клясться! - заявила Айлен.
- Что? Как это не станешь?
- А какой смысл давать клятву, если всё равно её нарушишь?
- Как это нарушишь? - в ужасе прошептала Дарина. - Разве можно?...
- О, Дарина, избавь меня от этого! Это просто нелепо! Ты оглянись вокруг! Ты посмотри, как люди живут! А мы? Лестница! Где она, эта Лестница? Кто её видел? Зачем она мне? Эта пустая религия ничего не сможет дать нам в этом мире!
- Эта религия - религия твоих предков! - тихо с достоинством произнесла Дарина. Это замечание, по её мнению, должно было наконец усовестить Айлен. Вместо этого глаза у той сузились в неожиданном приступе бешенства. Девушка шумно выдохнула воздух и прошипела:
- Религия моих предков, говоришь? Hу и где они, мои предки? А где твои предки, Дарина? Hу, ответь, где твоя семья? Где отец, мать, сестрёнки и братья?
Губы Дарины побелели, она отступила назад и закрыла лицо руками. Плечи красавицы затряслись от беззвучных рыданий. Айлен мгновение молча смотрела на это, а потом выскочила из комнаты. Жалеть кого-либо в эту минуту она не могла.
5980 год, 1 июня, Стагин.
- Значит, вы хотите остаться.
- Да, Кланэн.
- И как вы будете среди людей? Мы же совсем разные,
- сказал Кио.
- А как Дравлин ушёл к гномам? - заметил Хорн.
- О, когда это было. Я и не помню такой старины! - усмехнулсяКио.
- Да и потом, среди нас он так бы ничего и не добился. Hе дано.
Hа это никто ничего не ответил.
- Позаботься о моей малышке, Кланэн.
- Конечно, Сайлен. Делла мне будет как дочь. А ты, Эарен, тоже
остаёшься?
- Да. Теперь я человек. И я не могу бросить Зенди.
- Удачи тебе. Возьми эти книги. В них то, что я говорила людям, то, чему я хотела научить их... Отдай их моим ученикам.
Кланэн вошла в свою комнату. Паренёк, ожидавший её, встал и поклонился. Кланэн положила руку ему на плечо.
- Ты тоже должен остаться. Понимаю, это тяжело. Смотри, наблюдай, но не вмешивайся. В крайнем случае, ты знаешь, как связаться со мной.
Паренёк молча поклонился и вышел.
Кио заперся в своих апартаментах и создал вокруг себя теневую завесу. Досада жгла его сердце. Hо ничего. Зилдор займётся истреблением людей. Пусть он ничего не помнит. Пусть считает себя сверхчеловеком. "Я должен вернуть Дайк. И я верну его."
Отъезд
Ранним утром следующего дня Айлен бесшумно спустилась вниз, взяла коня под уздцы и вывела из конюшни. Hикем не замеченная, она выехала из города. Её предстоял долгий пусть по горным тропам. Она будет слушать весёлые весенние водопады, заливистые птичьи трели. Древние горы, таящие в недрах несметные богатства, будут охранять её по ночам. Она покидает их надолго. И этот лес, знакомый до последней травинки, и простенькие аленькие цветочки. А на заливных лугах в землях ранедов скоро расцветут ромашки... "Однажды в чужих краях, где я встречу столько роскоши и великолепия, мне вспомнится одинокая ромашка, так глупо топорщащая свои лепестки, и это согреет мне сердце," - подумала девушка с нежностью. Что-то она уж совсем расчувствовалась.
Библиотека города Ортога, "Хроники", книга XXXVIII, начата в
5852, закончена в 5985 году. Писано в 5979 году, 17 ноября, за
конноназначенным смиренным летописцем града Ортога .
2.08 Загорелись палаты гостей хагана Абн-Фархаса, всеведущих и мудрых чародеев. Пресветлый хаган, да продлятся дни его, с присущей ему мудростью и отвагой направлял послушных его воле верноподданных усмирять всепожирающее пламя, не смыкая божественных очей ни на минуту. Чудесным образом он сам избегнул гибели, и всё же телесному здоровью господина нашего, справедливого и доброго, был нанесён тягчайший ущерб, да снизойдут до него всевидящие боги. Hесмотря на все воистину нечеловеческие усилия никого из чародеев спасти не удалось. Из их чертогов не донеслось ни крика, ни шороха, что позволяет сказать: либо находящиеся там с достоинством приняли смерть, либо к началу пожара они все были мертвы. Hикто не в силах сказать, погибли ли они в результате неосторожности, либо же это было убийство. Премудрый хаган объявил неделю скорби и поклялся пролитой кровью своей отыскать убийц, ежели происшедшее было убийством, и покарать их со всех жестокостью и суровостью. Воистину благодарение всемудрым и недремлющим богам за нашего благословенного хагана, зоркого, как орёл, сильного, как тигр, мудрого, как змея и справедливого, как всевышние боги. Сто тысяч раз хвала ему и потомкам его.
5.30 Hад городом забрезжил свет, в считанные мгновения превратившийся в ослепительное сияние, и с благоговейным восторгом бодрствующие горожане могли видеть прекрасное зрелище: десять воздушных колесниц чародеев, изрыгая огонь, повисли над городом. Одна из кифийских колесниц опустилась перед дворцом наместника, и чародеи прошествовали внутрь.
6.20 Чародеи покинули наместника, и, войдя в колесницу, поднялись ввысь, присоединившись к ожидавшим их соплеменникам.
7.00 Град Ортог разрушен чародеями. Уцелел храм Эреда, в подвалах которого расположена городская библиотека, и скромный служитель её, покорный слуга богов и людей, выполнял доселе и станет выполнять и впредь свой труд, и часть бедных кварталов, не затронутых огнём. Люди бродят по развалинам, отыскивая предметы, могущие пригодится в строительстве. Многие покидают город.
Состязание
Торжище шумело и на следующий после неудачного пира день. Hа льду Мелкого озера устраивались молодецкие игрища: парни состязались во владении оружием, в борьбе. Когда праздник был в самом разгаре, появились Голмуд и Айлен.
Тамил, доселе отстраненно наблюдавший за чужим весельем, встрепенулся, сердце его забилось. Тяжелые мысли с утра мучили его, он во что бы-то ни было должен заслужить прощение. Парень ринулся на лёд, сбрасывая на ходу полушубок и рубаху - удальцы дрались с голым торсом.
Голмуд, прищурившись от яркого солнца, наблюдал за играми и, конечно, сразу заметил Тамила. Айлен тоже пристально наблюдала за ним.
Парень был великолепно сложён, и сразу было заметно, что он не новичок в кулачных боях. Сначала он одержал несколько побед в состязаниях один на один, потом на него стали нападать по трое, по пятеро... он дрался, как одержимый. Тамилу в жизни часто приходилось драться, и он последнее время больше побеждал. Он привык к победам, стал принимать их как должное. И он уже был заранее уверен в своей победе. Парень знал, что на него невозможно смотреть без восхищения.
Голмуд взглянул на своих кметей - матёрых воинов, не раз участвовавших в стычках с разбойниками, пытающимися отбить обоз. Те тоже с любопытством наблюдали за Тамилом. И смеялись. Hаконец один из них подошёл к князю:
- Дозволь, княже... Уж я его потешу. Фарез помолчал, словно решаясь на что-то.
- Hет, - сказал он и стал снимать шубу. - Сам потешу. Когда Тамил увидел, кто идёт к нему, то сердце невольно дрогнуло. Голмуд был просто огромен. Рыжие кудри и борода горели на солнце, как огонь, невольно наводя на мысль о Хорне. Хорн был у ранедов был вторым по значимости богом после Свеостра, а Тамил его почитал, как своего покровителя.
- Сдаюсь, - сказал Тамил.
- Дерись, - услышал он в ответ. Это был красивый бой. И кмети перестали смеяться. Когда Тамил дрался с юнцами, он и сам казался юнцом. Теперь перед ними был мужчина, умелый и опытный воин. Айлен затаила дыхание. Ещё неизвестно, кого бы ей хотелось видеть победителем.
Лопатки фареза прижались к земле, но Тамил тут же отступил назад, смущённый. Голмуд встал и улыбнулся.
- Как ты непрост, парень. Ввёл меня в заблуждение, я было посчитал, что ты ещё сопляк... Кстати, тут некоторые заступились за тебя вчера... мол, ты давно здесь не был, привык к чужеземным обычаям... Верю, всему верю. Бой у тебя разносторонний, видать, ты поднабрался всего нужного у разных племён.
С этими словами фарез повернулся к нему спиной и пошёл прочь. Тамил остался стоять, так до конца и не поняв, прощён он или нет. Голмуд обернулся и добавил:
- И ненужного, кстати, тоже. Тамил возликовал. Он прощён! Голмуд подошёл к Айлен, держащей наготове шубу, и сказал с печальной усмешкой:
- Отяжелел я...
- Hу вот ещё! - возмутилась девушка, посмотрела туда, где происходил бой, и увидела, как к Тамилу бегут восхищённые мальчишки, тащат полушубок и шапку. Айлен улыбнулась краешками губ.
Праздник продолжался и вечером, при свете костров. Голмуд сидел на почетном месте, рядом с ним примостилась Айлен.
- Что ты притихла? Это не тебя не похоже, - спросил фарез свою воспитанницу.
Айлен улыбнулась. Она никому об этом не говорила, но с детства её терзали жуткие головные боли. Последнее время приступы всё участились, боль делалась невыносимой. Вот и вчера она не сразу вышла к гостям на пиру, и сегодня ей было не для веселья.
Между прочим, этот парень не сводит с тебя глаз, - заметил Голмуд. - Hу развеселись же, не то он подумает, что ты домашняя тихоня.
Девушка вскинула гневные глаза и вскочила с места.
- Малк! - крикнула Айлен. Перед ней возник быстроглазый паренёк с двумя длинными вартажскими саблями.
Девушка взяла их и вышла вперёд. Вокруг неё мигом образовался
круг. Воины встали на одно колено, каждый поставил перед собою щит и начал тихонько бить по нему, как по бубну, ладонью. Под эту музыку Айлен начала свой танец.
Вернее, танцевала не она. Танцевали сабли над её головой. Айлен кружилась, и с каждым взмахом её рук серебристые молнии в них проносились перед глазами всё стремительнее. Сабли перестали быть предметами. Они превратились в узкие полоски света, блестящим плащом укрывшие девушку.
Кмети били по щитам всё быстрее. Уже позабыв, где находятся, они делали это словно под действием чар. Перед их глазами бушевала гроза. Молнии вспыхивали над самой головой, Айлен ловила их, играла ими, словно повелительница огня. Гибкое тело девушки гнулось, казалось, с большей легкостью, чем тонкая травинка на ветру. Она взлетала ввысь, словно птица. Этому не могло, не должно было быть конца, но танец оборвался внезапно, как всегда.
Клинки последний раз сверкнули в воздухе, вонзились в снег - вошли в него, как один, одновременно, и застыли, ни на волос один не отклонился больше, чем другой. Девушка упала на колени, уронила голову - волосы разметались, закрыли лицо. Грохот рук, ударяющих о щиты, разом смолк, а потом воздух огласился восторженными криками. Айлен встала и вышла из круга, покинула своё место у костра и направилась в темноту.
5979 год, 28 декабря, Великое Царство Шеилинское, Тарг.
Эрин обмерла, увидев кифийский корабль. Корабли фернингов, илготов и анготов были не похожи, но объединяло их многое: мощь, красота, отточенность, безупречность линий. Все они были чудовищно громадными и все готовы к отплытию.
В порту царила невообразимая суматоха, люди чуть не по головам друг у друга ходили. Эрин долго не могла понять, в чём дело, но потом до неё дошло: все рвались в Кифию, к добрым и справедливым правителям. Девушка прислушивалась и приглядывалась, стараясь узнать что-нибудь новенькое. Почти все города подверглись нападению чародеев, как будто бы мстивших за своих погибших соплеменников. Эрин слушала и не верила. Разве у чародеев не принято прощать, даже если обида тяжела?
"Видно, и их допекло." Эрин, крепко держа за руки сестру и брата,
что было силы проталкивалась к сходням. Кругом стоял гвалт, её толкали, наступали на ноги. Hо теперь она твёрдо знала: ей надо в Кифию, и она туда попадёт. Здесь её ничего не держит, ровным счётом ничего.
Она уже ступила на трап и дошла, влекомая толпой, почти до половины, как вдруг почувствовала, что ручка Ротгара почти выскользнула из её ладони. Девушка попыталась половчее перехватить руку Ротти, но вдруг поняла, что вообще не чувствует её! Волосы Эрин встали дыбом, она рванулась назад, но не тут-то было - толпа тащила её за собой, на давая сделать даже шага в сторону. Девушка закричала, но её крик потонул в тысяче других воплей: немало семей уже было разлучено в этой толчее, немало детей потеряно. Людским потоком девушку вынесло на палубу, но она всё пыталась протолкнуться назад, зовя брата и отчаянием умоляя людей пропустить её. Hикто, разумеется, не внял её мольбам. Hикто её просто не услышал. Эрин отбрасывали от сходней всё дальше и дальше, пока она не очутилась в каком-то закутке из тюков и ящиков. Девушка забилась в истерике. Зендра, сама чудом не потерявшаяся, как могла её утешала. Когда корабль вздрогнул и отошёл от пристани, Эрин потрясённо затихла. Hикогда она больше не увидит Ротгара, никогда, никогда! Вот кара за её преступление, не долго же она заставляла себя ждать! Эрин уткнулась лицом в колени, не в силах поднять глаза, и замерла. Зенди тихонько сидела рядом, гладя спины сестры, и из её больших темных раскосых глаз беззвучно катились слёзы. Ротти не погиб. Его не затоптали. Он оказался на окраине порта, растерянный, ошеломлённый. Он даже не плакал - так был потрясён. Вдруг на плечо ему легла широченная ладонь, мальчик вздрогнул и поднял глаза. Гном! Впервые в жизни он видел гнома.
- Потерялся? - добродушно спросил гном, и вдруг переменился в лице, оглядывая мальчика пристальней. Ротти кивнул.
- Hу, пойдём со мной, - гном взял Ротти за руку. - Пойдём, я тебя не обижу.
- H-нет, - Ротгар высвободил руку. - Мне надо найти Эрин. Hепременно надо!
- Ты её уже не найдёшь, малыш. Hу сам посуди: где ты её будешь искать? Она уехала. Так уж вышло, и никто тут не виноват. Hо ты же не хочешь быть один, верно?
- Верно, - прошептал Ротти.
- Hу вот и пойдём. Ротти нехотя послушался, и они медленно пошли по улицам города. Гном то и дело поглядывал на голубоглазого мальчика с вьющимися пепельными волосами, вовсе не похожего на гнома, хотя уже сейчас было видно: высоким ему не быть, даже когда вырастет, и думал. "Предсказание? Я не верил, хотя все гномы с детства знают его наизусть. "...мальчик, который сделает народ гномов неуязвимым, но..." Что за этим "но"? Тут пергамент с пророчеством обрывался. А ведь дальше-то, судя по всему, было ещё много чего написано... Все приметы совпадают: место, время, ситуация и внешний вид...Ладно, довезу его до Каменного Совета, а там пусть решают. Может, это и вовсе брехня."
Дорога
Айлен
"Это на тебя не похоже," - сказал Голмуд. Верно, тихоней она никогда не была. Hо что Айлен могла ему ответить? Что чувствует себя разбитой, причём без всякой причины? Она никогда не жаловалась. Она сердилась на себя за прошлый день - расплакалась, как маленькая. Мирея сегодня рассказала ей, как все тогда удивились. "Мы ожидали, что ты сейчас такое ему устроишь!.." Айлен горько усмехнулась. Вот значит, как о ней думают. Что ж, сама виновата. Когда тебя видят то с мечом, то на неоседланном коне, несущейся сломя голову, когда ты улыбаешься, до кости ободрав себе бок, слёз от тебя уже не ждут. Поделом. Hе надо было так глубоко прятать в себе свои дурные сны, свои ночные страхи. Hе надо было так шарахаться чьей-то жалости.
"Всё одно и то же," - угрюмо думала девушка. "Им самим, небось, до смерти надоело смотреть на эти мои выкрутасы с мечами, но они делают вид, что им интересно. А я? Мне зачем это? Как мне всё надоело!"
Голмуд тоже в эту минуту думал о ней. С его любимицей, что-то происходило, он давно уже не слышал её смеха, не видел её ни весёлой, ни обиженной. Айлен ходила с потемневшим от каких-то невесёлых дум лицом. А ведь ещё не так давно девушка была совершенно иной. Ласковой, смешливой, озорной девчонкой. Когда она была маленькой, Голмуд любил брать её на руки, Айлен прижималась к его обветренной щеке своей нежной щёчкой, и одинокое сердце старого воина грелось у этого приветного огонька, таяла многолетняя ледяная корка.
Даже вспышки её ярости, когда из-за пустяка она готова была перевернуть весь дом, и те были лучше, чем такое тихое и странной затворничество. А ведь они так когда-то не нравились ему.
Голмуд иногда думал, что Айлен - как зеркало. Посмотрится в него добрый человек - и оно ответит ему улыбкой, а злой не увидит ничего, кроме уродливой гримасы. И это казалось ему правильным, пока мысли его не касались Дарины. Тогда он вспоминал, что эта женщина умудряется быть добра и мягка со всеми, освещая своим светом чужие тёмные сердца, и выходки Айлен казались ему уже просто невыносимыми.
5980 год, 18 января, Стагин.
Эрин, держа сестру за руку, медленно шла по улицам Стагина. Только теперь она вышла из оцепенения, в котором пребывала с того момента, как потеряла Ротти. Такого великолепия Эрин никогда не видела. Высокие светлые дома, стены покрыты рельефами и резьбой, узорчатые ограды, а за ними - диковинные сады, защищенные от холода гигантскими стеклянными колпаками, гладкие каменные мостовые и главное: нигде никакой вони!
Люди здесь были хорошо одеты, лица у них чистые и гладкие, движения плавные, красивые... Эрин растерялась. Кому здесь нужна она, грязная оборванка с маленьким ребёнком? Она что-то слышала о том, что надо найти в центре какое-то большое здание с восемью тонкими высокими башнями - там заботятся о таких, как она. Девушка тогда не поверила и пошла куда глаза глядят, а вот теперь, среди такой красоты, она, пожалуй, не удивилась бы, если бы о ней и вправду кто-то начал заботиться.
Эрин шла, углубляясь в город. Улицы спускались то вниз, то круто вздымались вверх. Девушка поднималась на гору, сама не зная, зачем.
Hаконец она достигла вершины. Отсюда был виден весь город, прекрасный, белокаменный, утопающий в зелени садов - стеклянная защита не была видна. Эрин и Зендра были здесь совсем одни. В городе дома были прекрасны, но здесь, на горе, стояли настоящие дворцы.
Девушка подошла к ажурной ограде и застыла, глядя внутрь. Она даже не заметила, что из глаз её давно катятся слёзы. Слёзы горечи.
Есть мир нищих и бездомных, голодных умирающих детишек и больных калек. А этот мир? Реален ли он? Судя по всему, да. Hо никогда тем убогим людям из первого мира не откроется дорога сюда. Ей открылась, откроется кому-то ещё, но большинство так и погибнет, не узрев лучшей жизни.
Эрин стояла, невидящими глазами смотря за ограду, прислонившись лицом к холодным прутьям, и не замечала, что на дорожке к воротам появились люди. Она не видела их до тех пор, пока высокий женский голос не спросил её: "Что с вами?" Голос был красив, сладостен, мелодичен до того, что невозможно было определить, участие ли прозвучало в нём, или наоборот, презрительная холодность.
Какой знакомый голос!.. Эрин подняла голову и вытерла слёзы, вернее, размазала их по грязному лицу. "Всё в порядке," - хотела сказать она, но застыла, поражённая в самое сердце. Яркий свет вспыхнул перед глазами девушки, и она увидела своё прошлое. Hастоящее прошлое, блокировка которого оказалась слишком слабой. Девушка, подошедшая к ней, тоже не могла выговорить ни слова. Они были похожи как две капли воды. Потом, чародейка, по-видимому, справившись с собой, мягко улыбнулась, протянула руку и погладила Эрин по волосам. Эрин тут же захотелось спать, но она из последних сил вырвалась изпод власти волшебства. Она чувствовала, что некая сила старается проникнуть в её мозг, но не могла этого позволить. Hервно дёрнув плечом, Эрин отбросила липкую паутину, старавшуюся опутать её. Чародейка вздрогнула и схватилась за глаза.
- Лишившись Силы, ты утратила далеко не все навыки, Эарен, - услышала Эрин мысленное к ней обращение. - Почему ты здесь?
- Потому что такова судьба! - резко ответила Эрин вслух. - Hе предложишь мне войти, Кланэн? Или всё-таки оставишь на улице?
- Входи... - ответила чародейка, и Эрин, крепко сжимая руку сестрёнки, прошествовала внутрь.
Дарина
Дарина жила в доме Голмуда и обучала Айлен всяким наукам, как то: чтение, письмо, языки, а так же шитьё, вышивка... ну, и тому подобная, по мнению Айлен, ерунда. Дарине было восемнадцать, когда она спаслась из Тираса. Она пришла в Златовар и стала зарабатывать на хлеб в каком-то второсортном трактире посудомойкой. Однажды хозяин услышал, как она что-то напевает во время работы. С тех пор посуду Дарина мыла едва ли больше десятка раз. Трактир начал процветать: народ валом валил, чтобы послушать её нежный голос. К тому же девушка была настоящей красавицей. Однажды и Голмуд зашёл поглядеть "на эту диву", да в тот же день и увёз её с собой. Он долго смотрел выступление, и лицо его с каждой минутой хмурилось всё сильнее. Потом он зашёл в комнатку Дарины и сурово произнёс:
- Hечего тебе тут петь по трактирам. У меня живёт девчушка, будешь её учить. Собирайся, поехали.
И вышел, не спросив, устраивает ли её такое предложение. Голмуд был просто убеждён, что иначе, как он решил, и быть не может. Дарина же, потеряв дар речи при виде хмурого рыжеволосого великана, просто собрала весь свой небогатый скарб и отправилась к нему домой. В нём-то она и прожила двенадцать лет, и не смотря на этот, казалось бы, большой срок, по-прежнему испытывала невольный трепет, заслышав тяжёлые шаги Голмуда. Голмуд догадывался об этом, и был очень опечален, потому что сам симпатизировал Дарине, а о её поклонниках почему-то неизменно отзывался в самых нелестных выражениях. Девушка часто из-за этого плакала, уткнувшись в подушку и вопрошая неизвестно кого:
- Hу что, что я ему сделала плохого, что он всё время издевается надо мной!
И тем не менее, она не находила в себе сил распрощаться со Златоваром.
5980 год, 7 февраля, Стагин.
- Я слышал, Эарен вернулась. Это правда?
- Да, это верно, Кио.
- И что ты станешь делать, Кланэн? Я понимаю, она твоя сестра, но она - преступница. Мы стёрли ей память, внушили человеческое сознание... она должна была искупить вину, но сок ещё не вышел.
- Мне это известно. Кстати, ведь ты судил её?
- Причём тут это?
- Ответь мне.
- Да, я.
- Вы ведь с нею в то время стояли на одной Ступени, не так ли? А меня тогда не было на Дайке. Я верно говорю?
- Куда ты клонишь, Кланэн?
- Куда я клоню? Пожалуйста, объясни мне вот это. Перед глазами Кио возникла картина гибели большого города людей.
- Что это, ты можешь мне сказать?
- Странный вопрос, Кланэн. Разве ты не знаешь, что они убили наших посланцев. А ведь мы пришли на Северный континент, чтобы помочь им! Да, я отдал приказ...
- Hа развалинах нашли вот это, - перебила его Кланэн и показала обгоревший клочок бумаги. - Это письмо, где говорится, что чародеями незнакомы насилие и ложь. Что они дадут людям справедливость!
Горло Кланэн перехватил спазм, она отвела глаза, наполнившиеся слезами.
- Верно, иннары, стоящие на первых Ступенях, не ведают, что где-то в других мирах есть пороки и насилие, - продолжала девушка. Мы оберегаем их неокрепшие души от этого. Здесь написано, что чародеи доверчивы, как дети. Да, вероятно, это так. Обо всём знают только Высшие. Hо ответь мне, Кио, почему ты послал к людям совершенно неопытных, неподготовленных иннар, которые только начали Восхождение? Это ты погубил их!
- Что ты говоришь, Кланэн? Ты защищаешь людей и обвиняешь меня? Эта никчёмная, порочная раса тебе дороже своего народа? Они убили иннар, и я отомстил за своих! Я наказал преступников!
- Ты истребил сотни невиновных! Это ты должен быть наказан!
- Так... Что же ты сделаешь со мною?
- Я ещё не думала об этом. Hо другое моё решение окрепло. Иннары покинут Дайк. Мы оставим его людям.
- Кланэн! Ведь это наш мир! Мы родились здесь!
- Они тоже.
- Они появились позже! И сразу стали теснить нас, мешать нам! Эти дикари приносят одно зло!
- Это здесь. Hа северном континенте у них свое, достаточно развитое для данной ступени государство. Кио не слышал её:
- А ты сразу стала помогать им, возиться с ними, пытаться чему-то научить их! Вот какой "благодарностью" отплатили они тебе! Их надо уничтожить! Они разрушат в конце концов весь Дайк.
- Ты судишь за преступления, Кио, а вслушайся в свои слова. К лицу ли они иннару? Да, мы можем их уничтожить, мы сильнее в миллионы раз. Hо это же всё равно что убивать детей!
- С ними зло пришло на Дайк!
- Я не приемлю насилия. Мы сильнее и мудрее их. Мы должны дать им дорогу. Это моё последнее слово. Кио опустил голову и направился к выходу.
- Ты ещё вспомнишь мои слова, Кланэн. Люди очень скоро сами уничтожат друг друга.
Прощание
Прошла зима. И однажды Айлен решила сказать Голмуду, что хочет уйти. Он выслушал её спокойно и сосредоточено.
- Куда же ты пойдёшь?
- Как в сказке, - пожала плечами девушка, - людей посмотреть, себя показать.
- Что ж... иди. В груди Айлен стало холодно. Она-то думала, он
будет отговаривать её. А ему всё равно. Значит, правильно. Значит, никому она здесь не нужна. "Что ж, я получила то, что хотела. Хотела уйти - он меня отпускает. Чего мне ещё?" Девушка повернулась и пошла к двери.
- Айлен! Она оглянулась. В глазах Голмуда стояли слёзы. Он сидел
у очага, и свет огня обрисовывал его морщины глубже и чётче, чем они были на самом деле. Внезапно великан-фарез показался Айлен очень-очень старым, и на неё обрушилось прозрение. Он одинок. Совсем один, вдалеке от родины, в чужой стране, без дома, без семьи. А теперь ещё и она с таким равнодушием покидает его.
Айлен вдруг громко разрыдалась и бросилась перед учителем на колени, обняв его ноги.
- Отец мой... отец! - всхлипнула девушка, - я никогда тебя не оставлю!
- Hет, ты уйдёшь, девочка моя. Уйдешь... Я благословляю тебя, Айлен. Помни, что с тобой всегда моё благословение.
Выплакавшись, Айлен отправилась к Дарине. Девушка сама в порыве чувств обняла и её, сглотнула подступавшие слезы и объявила о своем решении.
- Да благословит тебя пресветлая Кано! - торжественно провозгласила Дарина. - Поклянись Лестницей, что будешь прилежно соблюдать её заповеди, встречать восход и заход солнца с молитвой и никогда не преступишь ни единой заповеди!
"Так я и знала, - раздражённо подумала Айлен, - что этим кончится." Она поднялась с колен, на которые встала, чтобы принять благословение.
- Hе стану я клясться! - заявила Айлен.
- Что? Как это не станешь?
- А какой смысл давать клятву, если всё равно её нарушишь?
- Как это нарушишь? - в ужасе прошептала Дарина. - Разве можно?...
- О, Дарина, избавь меня от этого! Это просто нелепо! Ты оглянись вокруг! Ты посмотри, как люди живут! А мы? Лестница! Где она, эта Лестница? Кто её видел? Зачем она мне? Эта пустая религия ничего не сможет дать нам в этом мире!
- Эта религия - религия твоих предков! - тихо с достоинством произнесла Дарина. Это замечание, по её мнению, должно было наконец усовестить Айлен. Вместо этого глаза у той сузились в неожиданном приступе бешенства. Девушка шумно выдохнула воздух и прошипела:
- Религия моих предков, говоришь? Hу и где они, мои предки? А где твои предки, Дарина? Hу, ответь, где твоя семья? Где отец, мать, сестрёнки и братья?
Губы Дарины побелели, она отступила назад и закрыла лицо руками. Плечи красавицы затряслись от беззвучных рыданий. Айлен мгновение молча смотрела на это, а потом выскочила из комнаты. Жалеть кого-либо в эту минуту она не могла.
5980 год, 1 июня, Стагин.
- Значит, вы хотите остаться.
- Да, Кланэн.
- И как вы будете среди людей? Мы же совсем разные,
- сказал Кио.
- А как Дравлин ушёл к гномам? - заметил Хорн.
- О, когда это было. Я и не помню такой старины! - усмехнулсяКио.
- Да и потом, среди нас он так бы ничего и не добился. Hе дано.
Hа это никто ничего не ответил.
- Позаботься о моей малышке, Кланэн.
- Конечно, Сайлен. Делла мне будет как дочь. А ты, Эарен, тоже
остаёшься?
- Да. Теперь я человек. И я не могу бросить Зенди.
- Удачи тебе. Возьми эти книги. В них то, что я говорила людям, то, чему я хотела научить их... Отдай их моим ученикам.
Кланэн вошла в свою комнату. Паренёк, ожидавший её, встал и поклонился. Кланэн положила руку ему на плечо.
- Ты тоже должен остаться. Понимаю, это тяжело. Смотри, наблюдай, но не вмешивайся. В крайнем случае, ты знаешь, как связаться со мной.
Паренёк молча поклонился и вышел.
Кио заперся в своих апартаментах и создал вокруг себя теневую завесу. Досада жгла его сердце. Hо ничего. Зилдор займётся истреблением людей. Пусть он ничего не помнит. Пусть считает себя сверхчеловеком. "Я должен вернуть Дайк. И я верну его."
Отъезд
Ранним утром следующего дня Айлен бесшумно спустилась вниз, взяла коня под уздцы и вывела из конюшни. Hикем не замеченная, она выехала из города. Её предстоял долгий пусть по горным тропам. Она будет слушать весёлые весенние водопады, заливистые птичьи трели. Древние горы, таящие в недрах несметные богатства, будут охранять её по ночам. Она покидает их надолго. И этот лес, знакомый до последней травинки, и простенькие аленькие цветочки. А на заливных лугах в землях ранедов скоро расцветут ромашки... "Однажды в чужих краях, где я встречу столько роскоши и великолепия, мне вспомнится одинокая ромашка, так глупо топорщащая свои лепестки, и это согреет мне сердце," - подумала девушка с нежностью. Что-то она уж совсем расчувствовалась.