Страница:
(Откидывает волосы и ходит в волнении.)
Венеровский.Вот и оказывается всегда, что простое и честное отношение к жизни удобнее и целесообразнее. Вы говорите, что желаете соединиться со мной. Это весьма понятно: по крайней мере, и знаешь, что отвечать. Ваш самый выбор и способ его выражения, все доказывает ту высокую степень развития, на которой вы стоите. Я не знаю другой девицы, которая бы могла поступить так сознательно. Я прямо отвечаю, что это соединение мне неудобно, и потому не могу принять его. Что же касается до наших прежних отношений, то именно то нравственное чувство правды, которым вы обладаете в такой силе, должно ручаться за вашу скромность в этом отношении.
Катерина Матвеевна.Позвольте, позвольте… Вы отказываете мне? (Останавливается и откидывает волосы.)
Венеровский.Катерина Матвеевна, нет современного человека, который бы не считал наградой за свои труды ваше предложение, но я сделал другой выбор, и потому…
Катерина Матвеевна.А! хорошо, очень хорошо… Позвольте, я уважаю вас. (Ходит в волнении.)
Катерина Матвеевна.А, Иван Михайлович! Мы переговорили, положенье разъяснилось. Да, я очень рада этой определенности. Да, мы все уяснили.
Иван Михайлович.Разве что-нибудь было неясно между вами?
Венеровский.Более отвлеченные вопросы.
Катерина Матвеевна.Позвольте, не вполне отвлеченные… ну, да все равно, я очень рада, поедемте домой…
Иван Михайлович.Нет, уж извини. Нынче я обещал переговорить с Анатолием Дмитриевичем о делах и нарочно сюда приехал, вот и бумаги привез… Теперь, Катенька, тебе можно сказать. Поздравь меня и Анатолия Дмитриевича. Он сделал лестное для нас предложение Любе и женится первого августа.
Катерина Матвеевна (Венеровскому).Есть три рода любви: любовь Астарты, любовь Афродиты я любовь равноправности… Венеровский, вы не встали еще выше любви Астарты. Я считала вас выше… но я все еще уважаю вас. Иван Михайлович, вы долго будете говорить?
Иван Михайлович.Да, с четверть часа пробудем и поедем.
Катерина Матвеевна.Венеровский, дайте мне последнюю «Полярную звезду», я почитаю.
Венеровский (подает ей книги).Вот она; обратите внимание на эту статью. Очень он хорошо разбирает… Да не хотите ли в ту комнату, чтоб мы вам не мешали?
Катерина Матвеевна.Нет.
Венеровский.Право, вам лучше.
Катерина Матвеевна.Нет.
Венеровский (в сторону).Опять невозможно объяснение!
Катерина Матвеевна садится к столу в стороне, облокачивается и начинает читать, изредка взглядывая на Венеровского и сомнительно качая головой. Иван Михайлович садится к столу, раскрывает портфель и разбирает бумаги, Венеровский садится против него.
Иван Михайлович.Ну, вот, любезный и дорогой Анатолий Дмитриевич…
Венеровский.В чем дело-с? Говорите.
Иван Михайлович.Вы были так благородны в первый день, когда я стал говорить о Любочкином состоянии, что отклонили от себя этот разговор; я это очень ценю, поверьте. Но согласитесь, что мне, как отцу, приятно, так сказать, дать отчет в управлении состоянием дочери, дать отчет перед будущим ее мужем…
Венеровский.Что ж, я слушаю-с. Говорите.
Иван Михайлович.Ведь я откровенно скажу. Можно бы другому совеститься, как бы не сочли за корыстолюбие, но уж вам-то, Анатолий Дмитриевич, кажется, можно быть покойным и на этот счет. Уж верно, никто не скажет, чтобы вы женились на деньгах…
Венеровский (оглядываясь на Катерину Матвеевну).Конечно, так. Но все это не ведет нас к делу.
Иван Михайлович (разбирает бумаги, берет одну).Видите ли, у меня состояние небольшое, оно перейдет к сыну. У Любочки состояние матери. Мать желает удержать себе некоторую малую часть — остальное, мы решили, что все перейдет вам…
Катерина Матвеевна (встает, откидывает волосы).Позвольте, позвольте, Анатолий Дмитриевич, уважение, которое я имела к вашей личности, начинает колебаться в глубине моего сознания. Вы две недели тому назад высказали убеждение, что не уважаете Любочку. Это было в порядке вещей.
Иван Михайлович.Катенька, не мешай, что ты приплетаешь!
Катерина Матвеевна.Позвольте, позвольте! Венеровский, вы высказали мне убеждение, что не уважаете ее как женщину, а теперь вы женитесь. Это непоследовательно.
Венеровский.Я не понимаю, с какою целью вы говорите это.
Катерина Матвеевна.Позвольте, я сказала: вы непоследовательно поступили. Я высказала только это. Теперь вы трактуете с Иваном Михайловичем о денежных делах вашей невесты, — так, кажется, это называется? Я вижу в этом факте низкий торг человеческой личностью и потому прошу вас не оскорблять меня, не оскорблять друг друга, не оскорблять достоинство человека, продолжая этот разговор. Я все сказала.
Иван Михайлович.Однако, Катенька, это становится скучно и глупо.
Венеровский.Весьма странно — все, что я могу сказать (тихо к Ивану Михайловичу).Оно, действительно, скучный разговор, и ежели вам желательно передать что-нибудь, передайте Беклешову, а мне, право, и некогда, а я ему скажу.
Иван Михайлович.Что ж, Анатолий Дмитриевич, поедемте ко мне. Зовите его. Поедемте!
Катерина Матвеевна.Я не допущу этого унижения.
Иван Михайлович.В самом деле, это скучно, едемте.
Венеровский.Я вслед за вами.
Иван Михайлович и Катерина Матвеевна уходят.
Венеровский.Но как?
Беклешов.Я боюсь одного, что вся эта сцена была сыграна и что рьяная девица Дудкина подучена Зуботыковым.
Венеровский.Нет, девица действовала в простоте глупой души.
Беклешов.Я тебе говорю, что нет мерзости, на которую эти господа бы не были способны. Но дело в том, что ты мне поручаешь переговорить с отцом о состоянии — скажи ему это дорогой, — и от меня он не отвертится. Насчет девицы ж я знаю одно: она снедаема потребностью любить. На нее надо напустить какого-нибудь юношу, тогда только она от тебя отстанет. Едем. Я затравлю их обоих.
Венеровский.Практичный муж, да. Хе, хе!
Занавес опускается
Марья Васильевна. Беклешов.
Любовь Ивановна. Няня.
Катерина Матвеевна. 1-й гость.
Петр Иванович. 2-й гость.
Твердынский. [Гостья].
Няня.Вот и вышло по-моему, матушка Марья Васильевна, все, что я говорила. Жених — жених и есть. И на картах сколько ни выкладывала, все бубновый король и свадебная карта. Так все и ложилось.
Марья Васильевна.Да, няня, не легко с дочерью расставаться. Как Иван Михайлович мне нынче сказал, так как ударило меня что-то в это место. (Показывает на затылок.)Так дурно голове. Вот прошлась, и ничего не легче. Ведь приданое, свадьба, все это хлопоты какие!
Няня.Что вам хлопотать? Все готово, все есть.
Марья Васильевна.Одно, как же быть? жених гостей не любит. А ведь нельзя же родных не позвать. Хоть нынче к обеду я Семену Петровичу, Марье Петровне, всем послала…
Няня.Нельзя же, матушка. Как будто украдучи дочь отдаете. Ведь не нами началось, не нами и окончится. Свадьба дело не шуточное. Небось не хуже его ваши-то родные. Что нос-то уж он больно дерет! Что он, князь, что ли, какой? Не бог знает какого лица.
Марья Васильевна.Ты все, няня, его бранишь, нехорошо. Ты вспомни, ведь Любочкин муж будет. Вот всего неделя осталась. Да и Любочка как влюблена, так влюблена! Я даже удивляюсь. Любочка, Любочка, а глядь, у ней через год у самой Любочка будет. И как это все сделалось? Нет, ты, няня, про него дурно не говори. Точно ведь, человек он очень значительный, — так все про него судят. Все знает, везде бывал, писатель. А про кого худо не говорят?
Няня.Я, матушка, при Любочке — при Любовь Ивановне не скажу, а кому же вам сказать, как не мне? Нехорошо, совсем не пристала фанаберия эта. Что вы, однодворцы, что ли, какие? Что ему перед вашими родными-то чваниться? Что он за границей бывал, так нынче, матушка, нет той ледящей помещицы, чтоб за границей-то не бывала. За границей был, вот я какой! И все ездят. Не так, как в старину. Или — я писатель! Эк удивил, невидаль какая — уж на что Катерина Матвеевна! Ведь мы с мальства видели — уж как непонятлива была, и этого чтоб ловкости или приятности, нет ничего, а тоже намедни сказывали, что-то такое напечатывала. Да на что отца дьякона сын меньшой, из семинарии выгнали, а тоже печатывает. По-нынешнему этим не удивишь. Опять — ни богатства, ни родни. Сказывают, отец какой-то пьяный, что и сын к себе не пускает. Ни обращения… так что-то такое. Нет этого входа благородного. Вот как Иван Михайлович, как оденется, да еще помоложе были, взойдет, бывало, молодцом. А так что-то все хочет по-новому, что-то особенное. А нет ничего; и пошутит другой раз — не пристало как-то.
Марья Васильевна.Ах, няня, не говори лучше! Уж, видно, такая судьба.
Няня.Это ваша правда. Словами не поможешь. Одно — ручки ваши, ножки расцелую, послушайте вы скверную, гадкую няньку Марью, послушайте вы мой совет. Богом вас прошу! Не давайте вы ему ничего до времени из денег или из именья. Ведь все ваше, и никто не может вам заказать. Дайте все: приданое, платье, постели, брильянты, дайте все в лучшем виде, а деньги погодите давать. Все человек неизвестный. Погодите, посмотрите, что от него отродится. Дать успеете. Ведь уж я знаю, вы себе ничего не оставите.
Марья Васильевна.Как ты глупо судишь, няня. Ну, как же это можно?
Няня.Уж послушайте раз дуру, попомните. Вот вас богом прошу. Ведь ничего худого не будет. Поживете с ним месяца два, полгода, будет почтителен к теще, с нею хорош, тогда дайте.
Марья Васильевна.Ах, как ты глупа!
Няня.А то что ж, лучше будет, как он денежки заберет, да и вам почтенья не окажет, и ей-то горе мыкать придется? Он и теперь что про вас говорит! Все равно вас считает, как вот этот чулок. Раз в жизни послушайте Машку-дуру, а не послушаете — плакать будете. И близко локоть — да не укусишь.
Марья Васильевна.Какая ты глупая, няня. Я поговорю с Иваном Михайловичем. Непременно поговорю; вот и Любочка идет.
Студент.Это мы совершили с вами не безудовольственную экскурсию.
Любочка.Мамаша! Что ж они не приезжают! Я ходила к ним навстречу. Все нет. Алексей Павлович все со мной ходил и все врет.
Студент.Смехотворство учиняли по случаю пейзанских встреч. И беседа текла небесприятно.
Любочка.Что вы ломаетесь? Надоели, говорите проще.
Студент.Ежели мой способ изъяснения вам кажется неприятственным, пойдемте на качели, Любовь Ивановна. Я качательное движение произведу.
Марья Васильевна.Вы, Алексей Павлович, не хотите ли позавтракать?
Студент.Можно попитаться — это ничего. Любовь Ивановна, пойдемте, право, а то скучно.
Любочка.Ну и скучайте одни, а мне надо дело делать.
Студент.Вот как-с. И важные упражнения-с?
Любочка.Мне надо статью прочесть, мне Анатолий Дмитриевич дал.
Студент.Вотще-с!
Любочка.Что вы ко мне пристаете — право, надоели.
Няня.И как нескладно все что-то.
Студент.И вы мне надоели-с. Но я уважаю ваш пол-с.
Любочка.Что за обращенье!
Марья Васильевна.Алексей Павлыч, теперь надо с Любой иначе уж обращаться.
Студент.Обращению я обучался по премудрой книжице, изданной в шестьдесят третьем году, сочинителя Белова в типографии Серкина под заглавием: «Обращение с особами прекрасного пола, или Искусство быть для оных привлекательным».
Любочка.Мамаша, прогони его; что он ко мне пристал! Пора вам заниматься с Петрушей. Петруша! Петруша (кричит в окно).Что?
Любочка.Зови Алексея Павлыча к себе заниматься. Идите, право, скука, — с самого утра не могу отделаться от вас.
Студент (обиженно).Вы изменили вдруг со мной обращение, и я не знаю, на каких данных.
Любочка.Ни на каких данных, идите вон — и все.
Студент.Прежде вы были много общительнее.
Няня.Эх, сударь, была бы я мать, уж вы бы так при мне с моей дочерью не говорили. Уж я бы вам такую распатрушила!
Марья Васильевна.Что ты, няня, полно, с ума сошла. (Студенту.)И что вы в самом деле пристаете, Алексей Павлыч? Подите к Петруше, я вам завтракать пришлю, а мне нужно поговорить с Любой.
Студент (в сторону).Сей млекопитающий субъект одержим гневом. (К Марье Васильевне.)Что ж, это не вредно-с, позавтракать, пришлите. (Уходит.)
Голос Петруши: «Мать, пришли балыка и вина».
Марья Васильевна.Хорошо.
Любочка.Мамаша, что ж мне делать? Куда я ни пойду, он везде за мной и пристает как горькая редька… не вели ему, право… Я теперь совсем другая стала.
Марья Васильевна.Ну, да вот нынче жених приедет, и всем объявят.
Няня.А вот вы бы, моя сударушка, сначала с ним бы не шутили. Этому народцу столько дай (показывает на мизинец) — он всю руку тянет. Не кокетничали бы, А то вам, что ни поп — то батька. Вот и дококетничались.
Любочка.Няня, да я совсем не кокетничала; так, прежде играли вместе с Петрушей… и он такой противный! А теперь я слова с ним не говорю, все учусь, книжки читаю, что мне Анатолий Дмитриевич принес, а он покоя не дает.
Няня.Построже держать надо себя. Да что, вы так по доброте! Я бы, коли б моя воля, я бы эту дрянь в дом не пускала. Да дайте срок — я ему напою. Ведь он во всем доме меня одну боится. Пускай его…
Любочка.Мамаша, Катенька еще не знает, что я невеста?
Марья Васильевна.Нет, душенька, только отец да няня, а больше никто. Ведь так вы хотели. Нынче всем объявят.
Любочка.Что ж они не едут? Право, страшно. Мамаша, ведь он недурен собой? Правда, няня?
Марья Васильевна.Да, значительное лицо.
Любочка.А какой умный! Коли бы вы слышали, как он мне все толкует. И как Катенька будет злиться! Ну, да поделом ей. Она все говорит, что я недоразвита. А я теперь и разовьюсь. Он говорит, что в две недели очень развилась. Няня, ты знаешь, она влюблена в него; Она по говорит, а уж я знаю. Вот они, вот они! Мамаша, ты не будешь плакать? Няня, не плачь, пожалуйста. Он этого не любит, да и глупо. Это все старое, а у нас все будет по-новому. Ты и не понимаешь даже как, няня. Я так рада! Он такой умный. Да?
Марья Васильевна.Что ж, дай бог, дай бог!
Няня.Что ж, дурного нет ничего.
Любочка.Как дурного? Он отличный. Да?
Иван Михайлович (представляя Беклешова).Друг Анатолия Дмитриевича, Беклешов, Петр Сергеевич.
Марья Васильевна.Милости просим, очень рада. (К Венеровскому.)Как ваше здоровье? Comment va votre santй?
Марья Васильевна с Иваном Михайловичем входят в дом.
Катерина Матвеевна.Где Алексей Павлыч? Мне нужно сообщить вам кое-что.
Студент (выходит из дома).А мы там кормились с Петром Иванычем.
Беклешов (к Катерине Матвеевне).Познакомьте меня, пожалуйста, с вашим студентом.
Катерина Матвеевна.Я понимаю, он один живая личность.
Беклешов.Очень, очень приятно. (Жмет руку.)Не пройдемтесь ли? (Уходят.)
Любочка (к Венеровскому).Что вы так долго не ехали? Мне так скучно было. А я обе статьи ваши прочла. Я усвоила уж.
Венеровский.Это хорошо. А я размышлял кой о чем касательно вас.
Любочка.Что ж вы думали? я знаю?
Венеровский.Не думаю, Любовь Ивановна. Я вот думал нынче, даже кое-что набросал и на бумагу. (Подает статью.)
Любочка.Нет, пожалуйста, говорите со мной. Я так люблю.
Венеровский.Вот изволите видеть: думал я о нашел последнем разговоре. О женщине думал я, что одно из главных призваний нашего века — это освобождение женщины из варварского рабства, в котором она подавляется.
Любочка.Да, отчего нельзя в другой раз замуж выйти? Я часто это думала. Ну, вдруг наскучит мне один муж, я разлюблю его совсем…
Венеровский.Да-с, вот так-то в устах толпы и компрометируется великая доктрина эманципации женщин! Она не в том, совсем не в том. Свобода женщины в том, чтобы быть равноправной мужчине и не быть вечно на помочах отца, а потом мужа. Женщина должна твердо стоять в обществе на своих ногах и быть в силах прямо смотреть в лицо этому обществу.
Любочка.Отчего Катя все говорит, что я недоразвита. Я все новые идеи так понимаю, так все понимаю!
Венеровский.Да-с, вам трудно выяснить мою мысль. Но я постараюсь выразить ее конкретнее.
Любочка.Как вы сказали? конкретнее? А еще я знаю — гносеологический путь. А еще эфику знаю… Ну, говорите, что вы хотели.
Венеровский.Да, я хочу примером вам сказать, в чем состоит истинная свобода женщины. Будь я один из тех отсталых господ, которые царствуют в нашем обществе, или из верхоглядов-либералов, я бы, женившись на вас, полагал бы, что я приобретаю право на вашу личность. Вы бы зависели от меня, я бы зависел от вас. Мы бы не могли двинуться, не оскорбляя один другого. Я, например, болен, вам противно видеть больную фигуру, вы обязаны быть тут; у вас или у меня желчный пузырь не выливает свое содержание в желудок, мы должны быть вместе и страдать, ссориться. Или я хочу деньги свои употребить на покупку книг, а вы, положим, на покупку…
Любочка.Ну, на покупку швейной машины или инструментов каких-нибудь. Я все буду такое покупать, а бархатного черного платья я уж не куплю. А мне очень хотелось. Ко мне идут тяжелые материи. Ну, так что вы говорили? Я так люблю вас слушать.
Венеровский.Ну, так и видите, главное в супружестве свобода и независимость обеих сторон.
Любочка.Ах, я это понимаю. Ну, каково мне вдруг знать, что вы мной будете командовать! Мне и гувернантки надоели. У нас была Сарра Карловна, вы ее не застали. Ах, какая скучная! Я бы ни за что не пошла за вас замуж, коли бы знала, что вы мной будете командовать. Потому мне и весело, что мы будем совсем как не то что чужие, а равноправные будем… Анеточка Зайцева, — вы ее видели у нас, — мы с ней подруги, но она очень вот уже точно недоразвита, все романы читает. Так она говорит, что замуж надо идти, когда любишь. Разве можно полюбить, когда захочешь? А ведь хуже притворяться. А вот когда равноправные, так очень легко. Они все мечтают. Как же можно влюбляться так, по заказу!
Венеровский.Да, Любовь Ивановна, любовь — для таких девиц, как ваша подруга, — это слово только. А мы устроим нашу жизнь так, чтоб мы не могли стеснять, я — вашу, а вы — мою свободу. Ежели мы хотим, мы можем соединиться, а наскучило нам, мы можем разойтись, не стесняя один другого. Потом, жизнь наша не должна быть омрачена никакими предрассудками. Ежели бы вы вдруг нашли или я бы нашел, что нам тяжело жить вместе, мы должны иметь право разойтись без упреков, без желчи. Все это ново, но это просто.
Любочка.И прекрасно! Чудесно! Я все это понимаю. Нет, вы думали, что я глупа? Катенька мне все говорила. Я и сама думала. А теперь я вижу, что я умна. Я так все скоро поняла. Как вы начнете говорить, так я вперед знаю, что вы скажете. Право!
Венеровский.Истина проста, тем-то она и отличается от обмана. И у вас натура хорошая, вы быстро усвояете.
Любочка.Мне так смешно стало все наше старое житье. У нас с вами все будет особенное, с новыми идеями. Я вас за это и люблю.
Венеровский.Ничем, Любовь Ивановна, вы не могли так наградить меня, как тем, что вы сейчас сказали. Вам уж смешна становится вся ваша обстановка, скоро она гадка сделается вам, и тогда это будет хорошо. Вы понимаете, что главная преграда для развития индивидуальности вообще — это семья, в особенности для вас. В вас все задатки хорошие, но окружающие вас ниже самого низкого уровня. Одна человеческая личность — это Катерина Матвеевна, да и та теперь по известным вам причинам всем недоброжелательствует. Остальное вас окружающее — грязь, которая марает вас…
Любочка.Ну, отчего ж, папаша умный и сочувствует; ну, мамаша немножко… Ну, да она такая добрая, она так меня любит. А папаша вас любит очень…
Венеровский.От них-то вам и надо удалиться, да-с. Что они вас любят, это понятно. Всякому дурному, как бы он дурен ни был, хочется быть поближе к хорошему. А нам-то за что любить затхлое и дрянное? Вам надо подальше, подальше.
Любочка (капризно).Не говорите так. Не люблю, не люблю, не люблю.
Венеровский.Вы посмотрите на них просто, как на посторонних людей, не можете же вы находить их привлекательными.
Любочка.Не люблю, когда вы так говорите, не люблю! Ежели вы еще мне это скажете, я совсем разлюблю новые идеи и, как выйду за вас, так стану жить по-моему, а не по-вашему. Вот вам и будет.
Венеровский.Ну, как же по-вашему-то-с?
Любочка.Вот как: поедем в Москву, наймем дом самый хороший. Я сделаю себе одно черное бархатное платье, одно белое — пу-де-суа. Утром мы поедем кататься, потом поедем обедать к тетеньке, потом я надену черное бархатное платье и поедем в театр, в бенуар. Потом я надену другое платье и поедем на бал к крестному отцу, а потом приедем домой, и я вам все буду рассказывать и ни одной книги не буду читать. А буду вас любить. Очень буду любить и не буду давать никакой свободы. Потому что ежели я уж полюблю, так уж так полюблю, что все забуду, кроме вас. И мамаша такая была, и я на нее очень похожа. И посмотрите, как будет хорошо! Вот вы увидите.
Венеровский.Да ведь это вы только сделаете, ежели я буду говорить!
Любочка.Нет, просто сделаю. Я уж рассердилась.
Венеровский.И вы полюбите меня таким образом?
Любочка.Коли вы будете милый — полюблю. Я никого еще не любила, только одного немножко. Да это не считается.
Венеровский (улыбается, берет ее за руку и в нерешительности, поцеловать [ли]).Да, и так пожить… но… для этого нужно: первое — средства, второе — забыть принципы…
Любочка.Не говорите глупые слова! (Подносит ему руку к губам и жмет его за лицо.)Это все пустяки!
Венеровский.Миленькая… (Хочет обнять.)
Любочка.Не говорите: миленькая, это так нехорошо, противно… такое слово глупое.
Венеровский.Отчего же вам неприятно? ну — прелестненькая…
Любочка.Не умею растолковать… не хорошо, неловко. Миленькая!.. Гадко отчего-то. Вы не умеете ласкать. (Улыбается.)Ну, да я вас выучу. Неловко как-то, я не умею сказать.
Венеровский.О, как обворожительна! Вот эстетическое наслаждение!.. Что я вру… вот глупо… ну да… Так я вам нравлюсь, Любенька?
Любочка.Да. Только отчего вы ходите, точно у вас ноги больные?
Венеровский.Что я глупости говорю! (Встает.)Нет, Любовь Ивановна, надо на жизнь смотреть серьезнее. Пройдемтесь по саду…
Любочка.Пойдемте.
Уходят и встречаются с Беклешовым.
Беклешов (тихо Венеровскому).Ну, брат, готово. Девицу Дудкину так натравил на студента, что не растащишь.
Иван Михайлович (Беклешову).Я рад, что Анатолий Дмитриевич вам поручил переговорить о денежных делах. Я передам вам, а вы передайте ему. Я очень понимаю Анатолия Дмитриевича. Он так высоко благороден, так деликатен, что…
Беклешов.Без сомнения. Я вам скажу, я практический человек, но понимаю в этом отношении отвращение Венеровского от этого разговора. Ведь всегда найдутся добрые люди, перетолковывающие все навыворот…
Иван Михайлович.Ну да, ну да. Мы сейчас можем этим заняться. А то приедут гости. Вот извольте видеть… Любино состояние — состояние матери…
Марья Васильевна.Надеюсь, Jean, что ты ничего не решил без меня. J'espиre, Jean, que vous ne dйciderez rien sans moi. Я мать, и состояние мое.
Иван Михайлович (удивленно).Что ты? Что ты, Марья Васильевна? (Тихо.)Что ты, нездорова? Ведь мы уж, кажется, переговорили с тобой.
Марья Васильевна (вдруг сердито).Кажется, я мать, и прежде, чем решать дела с посторонними, нужно, чтоб они со мной говорили. И так говорят, что меня никто в грош не ставит. Почитают меньше чулка. Состояние мое, и я ничего не дам, пока не захочу. Захочу, так дам. Кажется, прежде меня надо спросить. И приличия того требуют. Хоть у них спроси. Rien que les convenances l'exigent, — demandez а monsieur.
Иван Михайлович.Вот не ожидал! Да что с тобой? Опомнись, приди в себя. Подумай, что ты говоришь при чужих людях.
Марья Васильевна.Ты не знаешь, может быть, что говоришь, а я очень знаю. Все говорят, что жених человек неизвестный.
Иван Михайлович.Неизвестный человек! Пожалуйста, не говори глупостей!
Беклешов.Все это довольно странно, ежели не сказать больше.
Марья Васильевна.Нет, довольно я терпела. Все говорят, что я последнее лицо в доме. Я всю свадьбу расстрою!
Иван Михайлович.Да что ты? Отчего? Что тебе надо?
Марья Васильевна.А то, что я его не знаю. Я ничего дурного не говорю. Je n'ai pas de dent contre lui,
Венеровский.Вот и оказывается всегда, что простое и честное отношение к жизни удобнее и целесообразнее. Вы говорите, что желаете соединиться со мной. Это весьма понятно: по крайней мере, и знаешь, что отвечать. Ваш самый выбор и способ его выражения, все доказывает ту высокую степень развития, на которой вы стоите. Я не знаю другой девицы, которая бы могла поступить так сознательно. Я прямо отвечаю, что это соединение мне неудобно, и потому не могу принять его. Что же касается до наших прежних отношений, то именно то нравственное чувство правды, которым вы обладаете в такой силе, должно ручаться за вашу скромность в этом отношении.
Катерина Матвеевна.Позвольте, позвольте… Вы отказываете мне? (Останавливается и откидывает волосы.)
Венеровский.Катерина Матвеевна, нет современного человека, который бы не считал наградой за свои труды ваше предложение, но я сделал другой выбор, и потому…
Катерина Матвеевна.А! хорошо, очень хорошо… Позвольте, я уважаю вас. (Ходит в волнении.)
Явление пятое
Те же и Иван Михайлович.Катерина Матвеевна.А, Иван Михайлович! Мы переговорили, положенье разъяснилось. Да, я очень рада этой определенности. Да, мы все уяснили.
Иван Михайлович.Разве что-нибудь было неясно между вами?
Венеровский.Более отвлеченные вопросы.
Катерина Матвеевна.Позвольте, не вполне отвлеченные… ну, да все равно, я очень рада, поедемте домой…
Иван Михайлович.Нет, уж извини. Нынче я обещал переговорить с Анатолием Дмитриевичем о делах и нарочно сюда приехал, вот и бумаги привез… Теперь, Катенька, тебе можно сказать. Поздравь меня и Анатолия Дмитриевича. Он сделал лестное для нас предложение Любе и женится первого августа.
Катерина Матвеевна (Венеровскому).Есть три рода любви: любовь Астарты, любовь Афродиты я любовь равноправности… Венеровский, вы не встали еще выше любви Астарты. Я считала вас выше… но я все еще уважаю вас. Иван Михайлович, вы долго будете говорить?
Иван Михайлович.Да, с четверть часа пробудем и поедем.
Катерина Матвеевна.Венеровский, дайте мне последнюю «Полярную звезду», я почитаю.
Венеровский (подает ей книги).Вот она; обратите внимание на эту статью. Очень он хорошо разбирает… Да не хотите ли в ту комнату, чтоб мы вам не мешали?
Катерина Матвеевна.Нет.
Венеровский.Право, вам лучше.
Катерина Матвеевна.Нет.
Венеровский (в сторону).Опять невозможно объяснение!
Катерина Матвеевна садится к столу в стороне, облокачивается и начинает читать, изредка взглядывая на Венеровского и сомнительно качая головой. Иван Михайлович садится к столу, раскрывает портфель и разбирает бумаги, Венеровский садится против него.
Иван Михайлович.Ну, вот, любезный и дорогой Анатолий Дмитриевич…
Венеровский.В чем дело-с? Говорите.
Иван Михайлович.Вы были так благородны в первый день, когда я стал говорить о Любочкином состоянии, что отклонили от себя этот разговор; я это очень ценю, поверьте. Но согласитесь, что мне, как отцу, приятно, так сказать, дать отчет в управлении состоянием дочери, дать отчет перед будущим ее мужем…
Венеровский.Что ж, я слушаю-с. Говорите.
Иван Михайлович.Ведь я откровенно скажу. Можно бы другому совеститься, как бы не сочли за корыстолюбие, но уж вам-то, Анатолий Дмитриевич, кажется, можно быть покойным и на этот счет. Уж верно, никто не скажет, чтобы вы женились на деньгах…
Венеровский (оглядываясь на Катерину Матвеевну).Конечно, так. Но все это не ведет нас к делу.
Иван Михайлович (разбирает бумаги, берет одну).Видите ли, у меня состояние небольшое, оно перейдет к сыну. У Любочки состояние матери. Мать желает удержать себе некоторую малую часть — остальное, мы решили, что все перейдет вам…
Катерина Матвеевна (встает, откидывает волосы).Позвольте, позвольте, Анатолий Дмитриевич, уважение, которое я имела к вашей личности, начинает колебаться в глубине моего сознания. Вы две недели тому назад высказали убеждение, что не уважаете Любочку. Это было в порядке вещей.
Иван Михайлович.Катенька, не мешай, что ты приплетаешь!
Катерина Матвеевна.Позвольте, позвольте! Венеровский, вы высказали мне убеждение, что не уважаете ее как женщину, а теперь вы женитесь. Это непоследовательно.
Венеровский.Я не понимаю, с какою целью вы говорите это.
Катерина Матвеевна.Позвольте, я сказала: вы непоследовательно поступили. Я высказала только это. Теперь вы трактуете с Иваном Михайловичем о денежных делах вашей невесты, — так, кажется, это называется? Я вижу в этом факте низкий торг человеческой личностью и потому прошу вас не оскорблять меня, не оскорблять друг друга, не оскорблять достоинство человека, продолжая этот разговор. Я все сказала.
Иван Михайлович.Однако, Катенька, это становится скучно и глупо.
Венеровский.Весьма странно — все, что я могу сказать (тихо к Ивану Михайловичу).Оно, действительно, скучный разговор, и ежели вам желательно передать что-нибудь, передайте Беклешову, а мне, право, и некогда, а я ему скажу.
Иван Михайлович.Что ж, Анатолий Дмитриевич, поедемте ко мне. Зовите его. Поедемте!
Катерина Матвеевна.Я не допущу этого унижения.
Иван Михайлович.В самом деле, это скучно, едемте.
Венеровский.Я вслед за вами.
Иван Михайлович и Катерина Матвеевна уходят.
Явление шестое
Беклешов (выходит из другой комнаты).Ну, брат, могу сказать — девица азартная. Ее надо устранить. Необходимо надо устранить.Венеровский.Но как?
Беклешов.Я боюсь одного, что вся эта сцена была сыграна и что рьяная девица Дудкина подучена Зуботыковым.
Венеровский.Нет, девица действовала в простоте глупой души.
Беклешов.Я тебе говорю, что нет мерзости, на которую эти господа бы не были способны. Но дело в том, что ты мне поручаешь переговорить с отцом о состоянии — скажи ему это дорогой, — и от меня он не отвертится. Насчет девицы ж я знаю одно: она снедаема потребностью любить. На нее надо напустить какого-нибудь юношу, тогда только она от тебя отстанет. Едем. Я затравлю их обоих.
Венеровский.Практичный муж, да. Хе, хе!
Занавес опускается
Конец первой сцены второго действия
Сцена вторая
Театр представляет деревенский сад в именье Прибышевых.Во второй сцене второго действия
Действующие лица
Иван Михайлович Прибышев. Венеровский.Марья Васильевна. Беклешов.
Любовь Ивановна. Няня.
Катерина Матвеевна. 1-й гость.
Петр Иванович. 2-й гость.
Твердынский. [Гостья].
Явление первое
Марья Васильевна и няня.Няня.Вот и вышло по-моему, матушка Марья Васильевна, все, что я говорила. Жених — жених и есть. И на картах сколько ни выкладывала, все бубновый король и свадебная карта. Так все и ложилось.
Марья Васильевна.Да, няня, не легко с дочерью расставаться. Как Иван Михайлович мне нынче сказал, так как ударило меня что-то в это место. (Показывает на затылок.)Так дурно голове. Вот прошлась, и ничего не легче. Ведь приданое, свадьба, все это хлопоты какие!
Няня.Что вам хлопотать? Все готово, все есть.
Марья Васильевна.Одно, как же быть? жених гостей не любит. А ведь нельзя же родных не позвать. Хоть нынче к обеду я Семену Петровичу, Марье Петровне, всем послала…
Няня.Нельзя же, матушка. Как будто украдучи дочь отдаете. Ведь не нами началось, не нами и окончится. Свадьба дело не шуточное. Небось не хуже его ваши-то родные. Что нос-то уж он больно дерет! Что он, князь, что ли, какой? Не бог знает какого лица.
Марья Васильевна.Ты все, няня, его бранишь, нехорошо. Ты вспомни, ведь Любочкин муж будет. Вот всего неделя осталась. Да и Любочка как влюблена, так влюблена! Я даже удивляюсь. Любочка, Любочка, а глядь, у ней через год у самой Любочка будет. И как это все сделалось? Нет, ты, няня, про него дурно не говори. Точно ведь, человек он очень значительный, — так все про него судят. Все знает, везде бывал, писатель. А про кого худо не говорят?
Няня.Я, матушка, при Любочке — при Любовь Ивановне не скажу, а кому же вам сказать, как не мне? Нехорошо, совсем не пристала фанаберия эта. Что вы, однодворцы, что ли, какие? Что ему перед вашими родными-то чваниться? Что он за границей бывал, так нынче, матушка, нет той ледящей помещицы, чтоб за границей-то не бывала. За границей был, вот я какой! И все ездят. Не так, как в старину. Или — я писатель! Эк удивил, невидаль какая — уж на что Катерина Матвеевна! Ведь мы с мальства видели — уж как непонятлива была, и этого чтоб ловкости или приятности, нет ничего, а тоже намедни сказывали, что-то такое напечатывала. Да на что отца дьякона сын меньшой, из семинарии выгнали, а тоже печатывает. По-нынешнему этим не удивишь. Опять — ни богатства, ни родни. Сказывают, отец какой-то пьяный, что и сын к себе не пускает. Ни обращения… так что-то такое. Нет этого входа благородного. Вот как Иван Михайлович, как оденется, да еще помоложе были, взойдет, бывало, молодцом. А так что-то все хочет по-новому, что-то особенное. А нет ничего; и пошутит другой раз — не пристало как-то.
Марья Васильевна.Ах, няня, не говори лучше! Уж, видно, такая судьба.
Няня.Это ваша правда. Словами не поможешь. Одно — ручки ваши, ножки расцелую, послушайте вы скверную, гадкую няньку Марью, послушайте вы мой совет. Богом вас прошу! Не давайте вы ему ничего до времени из денег или из именья. Ведь все ваше, и никто не может вам заказать. Дайте все: приданое, платье, постели, брильянты, дайте все в лучшем виде, а деньги погодите давать. Все человек неизвестный. Погодите, посмотрите, что от него отродится. Дать успеете. Ведь уж я знаю, вы себе ничего не оставите.
Марья Васильевна.Как ты глупо судишь, няня. Ну, как же это можно?
Няня.Уж послушайте раз дуру, попомните. Вот вас богом прошу. Ведь ничего худого не будет. Поживете с ним месяца два, полгода, будет почтителен к теще, с нею хорош, тогда дайте.
Марья Васильевна.Ах, как ты глупа!
Няня.А то что ж, лучше будет, как он денежки заберет, да и вам почтенья не окажет, и ей-то горе мыкать придется? Он и теперь что про вас говорит! Все равно вас считает, как вот этот чулок. Раз в жизни послушайте Машку-дуру, а не послушаете — плакать будете. И близко локоть — да не укусишь.
Марья Васильевна.Какая ты глупая, няня. Я поговорю с Иваном Михайловичем. Непременно поговорю; вот и Любочка идет.
Явление второе
Те же, входят Любочка и студент.Студент.Это мы совершили с вами не безудовольственную экскурсию.
Любочка.Мамаша! Что ж они не приезжают! Я ходила к ним навстречу. Все нет. Алексей Павлович все со мной ходил и все врет.
Студент.Смехотворство учиняли по случаю пейзанских встреч. И беседа текла небесприятно.
Любочка.Что вы ломаетесь? Надоели, говорите проще.
Студент.Ежели мой способ изъяснения вам кажется неприятственным, пойдемте на качели, Любовь Ивановна. Я качательное движение произведу.
Марья Васильевна.Вы, Алексей Павлович, не хотите ли позавтракать?
Студент.Можно попитаться — это ничего. Любовь Ивановна, пойдемте, право, а то скучно.
Любочка.Ну и скучайте одни, а мне надо дело делать.
Студент.Вот как-с. И важные упражнения-с?
Любочка.Мне надо статью прочесть, мне Анатолий Дмитриевич дал.
Студент.Вотще-с!
Любочка.Что вы ко мне пристаете — право, надоели.
Няня.И как нескладно все что-то.
Студент.И вы мне надоели-с. Но я уважаю ваш пол-с.
Любочка.Что за обращенье!
Марья Васильевна.Алексей Павлыч, теперь надо с Любой иначе уж обращаться.
Студент.Обращению я обучался по премудрой книжице, изданной в шестьдесят третьем году, сочинителя Белова в типографии Серкина под заглавием: «Обращение с особами прекрасного пола, или Искусство быть для оных привлекательным».
Любочка.Мамаша, прогони его; что он ко мне пристал! Пора вам заниматься с Петрушей. Петруша! Петруша (кричит в окно).Что?
Любочка.Зови Алексея Павлыча к себе заниматься. Идите, право, скука, — с самого утра не могу отделаться от вас.
Студент (обиженно).Вы изменили вдруг со мной обращение, и я не знаю, на каких данных.
Любочка.Ни на каких данных, идите вон — и все.
Студент.Прежде вы были много общительнее.
Няня.Эх, сударь, была бы я мать, уж вы бы так при мне с моей дочерью не говорили. Уж я бы вам такую распатрушила!
Марья Васильевна.Что ты, няня, полно, с ума сошла. (Студенту.)И что вы в самом деле пристаете, Алексей Павлыч? Подите к Петруше, я вам завтракать пришлю, а мне нужно поговорить с Любой.
Студент (в сторону).Сей млекопитающий субъект одержим гневом. (К Марье Васильевне.)Что ж, это не вредно-с, позавтракать, пришлите. (Уходит.)
Голос Петруши: «Мать, пришли балыка и вина».
Марья Васильевна.Хорошо.
Явление третье
Няня, Марья Васильевна и Любочка.Любочка.Мамаша, что ж мне делать? Куда я ни пойду, он везде за мной и пристает как горькая редька… не вели ему, право… Я теперь совсем другая стала.
Марья Васильевна.Ну, да вот нынче жених приедет, и всем объявят.
Няня.А вот вы бы, моя сударушка, сначала с ним бы не шутили. Этому народцу столько дай (показывает на мизинец) — он всю руку тянет. Не кокетничали бы, А то вам, что ни поп — то батька. Вот и дококетничались.
Любочка.Няня, да я совсем не кокетничала; так, прежде играли вместе с Петрушей… и он такой противный! А теперь я слова с ним не говорю, все учусь, книжки читаю, что мне Анатолий Дмитриевич принес, а он покоя не дает.
Няня.Построже держать надо себя. Да что, вы так по доброте! Я бы, коли б моя воля, я бы эту дрянь в дом не пускала. Да дайте срок — я ему напою. Ведь он во всем доме меня одну боится. Пускай его…
Любочка.Мамаша, Катенька еще не знает, что я невеста?
Марья Васильевна.Нет, душенька, только отец да няня, а больше никто. Ведь так вы хотели. Нынче всем объявят.
Любочка.Что ж они не едут? Право, страшно. Мамаша, ведь он недурен собой? Правда, няня?
Марья Васильевна.Да, значительное лицо.
Любочка.А какой умный! Коли бы вы слышали, как он мне все толкует. И как Катенька будет злиться! Ну, да поделом ей. Она все говорит, что я недоразвита. А я теперь и разовьюсь. Он говорит, что в две недели очень развилась. Няня, ты знаешь, она влюблена в него; Она по говорит, а уж я знаю. Вот они, вот они! Мамаша, ты не будешь плакать? Няня, не плачь, пожалуйста. Он этого не любит, да и глупо. Это все старое, а у нас все будет по-новому. Ты и не понимаешь даже как, няня. Я так рада! Он такой умный. Да?
Марья Васильевна.Что ж, дай бог, дай бог!
Няня.Что ж, дурного нет ничего.
Любочка.Как дурного? Он отличный. Да?
Явление четвертое
Те же, входят Иван Михайлович, Венеровский, Беклешов, Катерина Матвеевна, [Твердынский].Иван Михайлович (представляя Беклешова).Друг Анатолия Дмитриевича, Беклешов, Петр Сергеевич.
Марья Васильевна.Милости просим, очень рада. (К Венеровскому.)Как ваше здоровье? Comment va votre santй?
Марья Васильевна с Иваном Михайловичем входят в дом.
Катерина Матвеевна.Где Алексей Павлыч? Мне нужно сообщить вам кое-что.
Студент (выходит из дома).А мы там кормились с Петром Иванычем.
Беклешов (к Катерине Матвеевне).Познакомьте меня, пожалуйста, с вашим студентом.
Катерина Матвеевна.Я понимаю, он один живая личность.
Беклешов.Очень, очень приятно. (Жмет руку.)Не пройдемтесь ли? (Уходят.)
Любочка (к Венеровскому).Что вы так долго не ехали? Мне так скучно было. А я обе статьи ваши прочла. Я усвоила уж.
Венеровский.Это хорошо. А я размышлял кой о чем касательно вас.
Любочка.Что ж вы думали? я знаю?
Венеровский.Не думаю, Любовь Ивановна. Я вот думал нынче, даже кое-что набросал и на бумагу. (Подает статью.)
Любочка.Нет, пожалуйста, говорите со мной. Я так люблю.
Венеровский.Вот изволите видеть: думал я о нашел последнем разговоре. О женщине думал я, что одно из главных призваний нашего века — это освобождение женщины из варварского рабства, в котором она подавляется.
Любочка.Да, отчего нельзя в другой раз замуж выйти? Я часто это думала. Ну, вдруг наскучит мне один муж, я разлюблю его совсем…
Венеровский.Да-с, вот так-то в устах толпы и компрометируется великая доктрина эманципации женщин! Она не в том, совсем не в том. Свобода женщины в том, чтобы быть равноправной мужчине и не быть вечно на помочах отца, а потом мужа. Женщина должна твердо стоять в обществе на своих ногах и быть в силах прямо смотреть в лицо этому обществу.
Любочка.Отчего Катя все говорит, что я недоразвита. Я все новые идеи так понимаю, так все понимаю!
Венеровский.Да-с, вам трудно выяснить мою мысль. Но я постараюсь выразить ее конкретнее.
Любочка.Как вы сказали? конкретнее? А еще я знаю — гносеологический путь. А еще эфику знаю… Ну, говорите, что вы хотели.
Венеровский.Да, я хочу примером вам сказать, в чем состоит истинная свобода женщины. Будь я один из тех отсталых господ, которые царствуют в нашем обществе, или из верхоглядов-либералов, я бы, женившись на вас, полагал бы, что я приобретаю право на вашу личность. Вы бы зависели от меня, я бы зависел от вас. Мы бы не могли двинуться, не оскорбляя один другого. Я, например, болен, вам противно видеть больную фигуру, вы обязаны быть тут; у вас или у меня желчный пузырь не выливает свое содержание в желудок, мы должны быть вместе и страдать, ссориться. Или я хочу деньги свои употребить на покупку книг, а вы, положим, на покупку…
Любочка.Ну, на покупку швейной машины или инструментов каких-нибудь. Я все буду такое покупать, а бархатного черного платья я уж не куплю. А мне очень хотелось. Ко мне идут тяжелые материи. Ну, так что вы говорили? Я так люблю вас слушать.
Венеровский.Ну, так и видите, главное в супружестве свобода и независимость обеих сторон.
Любочка.Ах, я это понимаю. Ну, каково мне вдруг знать, что вы мной будете командовать! Мне и гувернантки надоели. У нас была Сарра Карловна, вы ее не застали. Ах, какая скучная! Я бы ни за что не пошла за вас замуж, коли бы знала, что вы мной будете командовать. Потому мне и весело, что мы будем совсем как не то что чужие, а равноправные будем… Анеточка Зайцева, — вы ее видели у нас, — мы с ней подруги, но она очень вот уже точно недоразвита, все романы читает. Так она говорит, что замуж надо идти, когда любишь. Разве можно полюбить, когда захочешь? А ведь хуже притворяться. А вот когда равноправные, так очень легко. Они все мечтают. Как же можно влюбляться так, по заказу!
Венеровский.Да, Любовь Ивановна, любовь — для таких девиц, как ваша подруга, — это слово только. А мы устроим нашу жизнь так, чтоб мы не могли стеснять, я — вашу, а вы — мою свободу. Ежели мы хотим, мы можем соединиться, а наскучило нам, мы можем разойтись, не стесняя один другого. Потом, жизнь наша не должна быть омрачена никакими предрассудками. Ежели бы вы вдруг нашли или я бы нашел, что нам тяжело жить вместе, мы должны иметь право разойтись без упреков, без желчи. Все это ново, но это просто.
Любочка.И прекрасно! Чудесно! Я все это понимаю. Нет, вы думали, что я глупа? Катенька мне все говорила. Я и сама думала. А теперь я вижу, что я умна. Я так все скоро поняла. Как вы начнете говорить, так я вперед знаю, что вы скажете. Право!
Венеровский.Истина проста, тем-то она и отличается от обмана. И у вас натура хорошая, вы быстро усвояете.
Любочка.Мне так смешно стало все наше старое житье. У нас с вами все будет особенное, с новыми идеями. Я вас за это и люблю.
Венеровский.Ничем, Любовь Ивановна, вы не могли так наградить меня, как тем, что вы сейчас сказали. Вам уж смешна становится вся ваша обстановка, скоро она гадка сделается вам, и тогда это будет хорошо. Вы понимаете, что главная преграда для развития индивидуальности вообще — это семья, в особенности для вас. В вас все задатки хорошие, но окружающие вас ниже самого низкого уровня. Одна человеческая личность — это Катерина Матвеевна, да и та теперь по известным вам причинам всем недоброжелательствует. Остальное вас окружающее — грязь, которая марает вас…
Любочка.Ну, отчего ж, папаша умный и сочувствует; ну, мамаша немножко… Ну, да она такая добрая, она так меня любит. А папаша вас любит очень…
Венеровский.От них-то вам и надо удалиться, да-с. Что они вас любят, это понятно. Всякому дурному, как бы он дурен ни был, хочется быть поближе к хорошему. А нам-то за что любить затхлое и дрянное? Вам надо подальше, подальше.
Любочка (капризно).Не говорите так. Не люблю, не люблю, не люблю.
Венеровский.Вы посмотрите на них просто, как на посторонних людей, не можете же вы находить их привлекательными.
Любочка.Не люблю, когда вы так говорите, не люблю! Ежели вы еще мне это скажете, я совсем разлюблю новые идеи и, как выйду за вас, так стану жить по-моему, а не по-вашему. Вот вам и будет.
Венеровский.Ну, как же по-вашему-то-с?
Любочка.Вот как: поедем в Москву, наймем дом самый хороший. Я сделаю себе одно черное бархатное платье, одно белое — пу-де-суа. Утром мы поедем кататься, потом поедем обедать к тетеньке, потом я надену черное бархатное платье и поедем в театр, в бенуар. Потом я надену другое платье и поедем на бал к крестному отцу, а потом приедем домой, и я вам все буду рассказывать и ни одной книги не буду читать. А буду вас любить. Очень буду любить и не буду давать никакой свободы. Потому что ежели я уж полюблю, так уж так полюблю, что все забуду, кроме вас. И мамаша такая была, и я на нее очень похожа. И посмотрите, как будет хорошо! Вот вы увидите.
Венеровский.Да ведь это вы только сделаете, ежели я буду говорить!
Любочка.Нет, просто сделаю. Я уж рассердилась.
Венеровский.И вы полюбите меня таким образом?
Любочка.Коли вы будете милый — полюблю. Я никого еще не любила, только одного немножко. Да это не считается.
Венеровский (улыбается, берет ее за руку и в нерешительности, поцеловать [ли]).Да, и так пожить… но… для этого нужно: первое — средства, второе — забыть принципы…
Любочка.Не говорите глупые слова! (Подносит ему руку к губам и жмет его за лицо.)Это все пустяки!
Венеровский.Миленькая… (Хочет обнять.)
Любочка.Не говорите: миленькая, это так нехорошо, противно… такое слово глупое.
Венеровский.Отчего же вам неприятно? ну — прелестненькая…
Любочка.Не умею растолковать… не хорошо, неловко. Миленькая!.. Гадко отчего-то. Вы не умеете ласкать. (Улыбается.)Ну, да я вас выучу. Неловко как-то, я не умею сказать.
Венеровский.О, как обворожительна! Вот эстетическое наслаждение!.. Что я вру… вот глупо… ну да… Так я вам нравлюсь, Любенька?
Любочка.Да. Только отчего вы ходите, точно у вас ноги больные?
Венеровский.Что я глупости говорю! (Встает.)Нет, Любовь Ивановна, надо на жизнь смотреть серьезнее. Пройдемтесь по саду…
Любочка.Пойдемте.
Уходят и встречаются с Беклешовым.
Беклешов (тихо Венеровскому).Ну, брат, готово. Девицу Дудкину так натравил на студента, что не растащишь.
Явление пятое
Входят Марья Васильевна и Иван Михайлович.Иван Михайлович (Беклешову).Я рад, что Анатолий Дмитриевич вам поручил переговорить о денежных делах. Я передам вам, а вы передайте ему. Я очень понимаю Анатолия Дмитриевича. Он так высоко благороден, так деликатен, что…
Беклешов.Без сомнения. Я вам скажу, я практический человек, но понимаю в этом отношении отвращение Венеровского от этого разговора. Ведь всегда найдутся добрые люди, перетолковывающие все навыворот…
Иван Михайлович.Ну да, ну да. Мы сейчас можем этим заняться. А то приедут гости. Вот извольте видеть… Любино состояние — состояние матери…
Марья Васильевна.Надеюсь, Jean, что ты ничего не решил без меня. J'espиre, Jean, que vous ne dйciderez rien sans moi. Я мать, и состояние мое.
Иван Михайлович (удивленно).Что ты? Что ты, Марья Васильевна? (Тихо.)Что ты, нездорова? Ведь мы уж, кажется, переговорили с тобой.
Марья Васильевна (вдруг сердито).Кажется, я мать, и прежде, чем решать дела с посторонними, нужно, чтоб они со мной говорили. И так говорят, что меня никто в грош не ставит. Почитают меньше чулка. Состояние мое, и я ничего не дам, пока не захочу. Захочу, так дам. Кажется, прежде меня надо спросить. И приличия того требуют. Хоть у них спроси. Rien que les convenances l'exigent, — demandez а monsieur.
Иван Михайлович.Вот не ожидал! Да что с тобой? Опомнись, приди в себя. Подумай, что ты говоришь при чужих людях.
Марья Васильевна.Ты не знаешь, может быть, что говоришь, а я очень знаю. Все говорят, что жених человек неизвестный.
Иван Михайлович.Неизвестный человек! Пожалуйста, не говори глупостей!
Беклешов.Все это довольно странно, ежели не сказать больше.
Марья Васильевна.Нет, довольно я терпела. Все говорят, что я последнее лицо в доме. Я всю свадьбу расстрою!
Иван Михайлович.Да что ты? Отчего? Что тебе надо?
Марья Васильевна.А то, что я его не знаю. Я ничего дурного не говорю. Je n'ai pas de dent contre lui,