Уэллс Робин. О, малышка!

   Чувство вины накрыло Тома с головой. Он больше не может прятаться за деревьями. Ему нужно объясниться с женой, попытаться все исправить. Он должен остаться с Сьюзен наедине, сказать ей, что любит ее, что виноват, что другой женщины, кроме нее, в его жизни не будет.
   Собравшись с духом, он направился к ней.
   – Привет, дорогая, – сказал Том и, наклонившись, поцеловал ее в щеку.
   Она удивленно подняла на него глаза. «Я так давно не приветствовал ее поцелуем», – виновато подумал он. Но, к его облегчению, Сьюзен улыбнулась:
   – Ты вовремя!
   – Да?
   – Да. Садись. – Она показала на стоящий рядом шезлонг. – Сейчас начнется шоу.
   Он робко сел рядом, обескураженный ее весельем и странным замечанием. Он был членом комитета конференции и знал, что помимо джазового трио, у которого сейчас был перерыв, никаких развлечений здесь на сегодня больше не предвиделось.
   – Шоу? Что ты имеешь в виду?
   – Смотри. Вон туда, где бар.
   Он повернулся и увидел, что Келли, прислонившись к стенке бара, медленно потерла свою руку. Затем начала отчаянно чесать сначала одну руку, потом вторую, затем шею и живот. Секунду спустя она уже стояла на одной ноге, отчаянно расчесывая правую икру пальцем большой ноги. А затем она вообще начала вертеться, как будто ее поджаривали на огне.
   – Стряхните, стряхните их с меня! – визжала она. Вся компания онемела – можно было подумать, что это сборище мимов, а не адвокатов.
   – Что? – переспросил ошеломленный бармен.
   – Эти клопы! Они кусаются!
   Бармен, наморщив лоб, наклонился к ней:
   – Я не вижу никаких клопов.
   Келли подпрыгивала, чесала руки, шею, била ногой об ногу.
   – Я вся чешусь. Что это? Бармен пожал плечами:
   – Не знаю. Я ничего не вижу.
   – Не стой же как столб. Сделай что-нибудь. – Она, изогнувшись, пыталась почесать спину.
   Бармен испуганно смотрел на нее, явно сомневаясь, не сумасшедшая ли она.
   – О'кей. Я… э… я позову охрану.
   Он вынул телефон и набрал номер, не спуская с нее глаз.
   Келли неистовствовала – она скребла себя и чесалась, как дюжина блохастых собак. Ее лифчик расстегнулся. Она ухватилась за него, но на площадку уже выпали два бледных резиновых полукруга, напоминавшие грудки.
   – А это что такое? – разинул рот Том. – Что-то похожее на желе, но как могло желе попасть в купальник или в бассейн?
   – Прокладки для увеличения груди, – пробормотала Сьюзен. – Своего рода искусственная грудь.
   Келли добежала до бассейна и прыгнула в него. Два служителя охраны появились на площадке как раз в тот момент, когда на поверхности воды показался лифчик Келли.
   – Что тут происходит? – потребовал ответа один из охранников в форме.
   Группа адвокатов, совершенно ошеломленная происходящим, указала на бассейн, в котором стояла, прикрывая руками грудь, Келли.
   Высокий офицер тут же сделал поспешный, хоть и неправильный вывод.
   – Извините, мадам, но купание в бассейне топлес не разрешается.
   – Можно подумать, что я это сделала специально, идиот, – огрызнулась Келли. – Меня чуть не сожрали живьем клопы. Я уезжаю из отеля и подаю в суд. И если ты не хочешь, чтобы там фигурировало и твое имя, быстро принеси мне что-нибудь прикрыться.
   Низенький плотный офицер, торопливо подбежав к краю бассейна, выудил из него ее лифчик. Протянув руку, Келли на какой-то момент оставила свою грудь обнаженной.
   Офицер, открыв рот, чуть не упал в воду. Размахивая руками, чтобы удержать равновесие, он выпустил ее лифчик, и тот, отлетев в толпу, попал прямо на лоб импозантному адвокату, приклеившись к нему, как летные очки.
   В толпе захихикали.
   – Ты, урод нескладный! – закричала Келли на охранника. Лицо ее было красным от ярости, волосы свисали на глаза, как мокрая солома. – Ты за это заплатишь. Я засужу тебя, а когда разделаюсь с тобой и этим вшивым отелем, то…
   Продолжая извергать проклятия и угрозы, Келли надела лифчик и выбралась из бассейна. Ругаясь и кляня всех на свете, она скрылась в раздевалке. Какое-то время все ошеломленно молчали, потом заговорили все разом.
   Том взглянул на Сьюзен. Прикрывая рот рукой, она закашлялась. Он обеспокоенно наклонился к ней.
   – Ты в порядке?
   Сьюзен не кашляла. Она смеялась! Том удивленно смотрел на нее. Сколько он ее помнил, Сьюзен никогда не смеялась над чьей-то бедой.
   Но она никогда и не встречалась с женщиной, которая пыталась погубить ее брак. Сердце Тома так сжалось от боли, как будто бы его душил удав. Господи, что он чуть не натворил? Он должен все исправить.
   Именно в этот момент на площадке снова появились музыканты и начали играть джаз. Музыка успокоила толпу, и гам скоро утих.
   Сьюзен тоже перестала смеяться. Она сняла с платья какую-то невидимую пушинку.
   Том, поколебавшись, положил ладонь на ее руку. Рука Сьюзен замерла, но она не подняла глаз.
   – Сьюзен. – Голос его дрогнул. Он кашлянул. – Сьюзи, нам нужно поговорить.
   – Да, – сказала она тихо, чуть ли не шепотом.
   – Давай сядем где-нибудь, где потише.
   – Хорошо.
   Он сильнее сжал ее пальцы. Она позволила ему помочь ей встать, но по-прежнему не поднимала на него глаз.
   Перед лифтом толпился народ. Они не скоро попадут в свой номер. Сгорая от нетерпения, Том провел Сьюзен к фитнес-центру отеля. Они прошли в большой гимнастический зал с зеркалами.
   Он был почти пуст. Кроме потного мужчины, качающего пресс, там никого не было. Том провел жену в дальний угол, где на деревянной двери висело объявление – «Сауна не работает». Открыв дверь, он провел Сьюзен внутрь помещения.
   Маленькая комната была не нагрета и слабо освещена. Пахло кедром. Они сели на деревянную скамью.
   Том повернулся к Сьюзен.
   – Сьюзи… – Голос его звучал так, как будто ему в горло попал песок. Сглотнув, он начал снова: – Сьюзи, дорогая, я совершил ужасную ошибку и должен тебе рассказать об этом.
   Сьюзен посмотрела на их переплетенные пальцы.
   – Не надо.
   – Нет, надо.
   – Мне не хочется это слышать.
   – Послушай… я знаю, что Келли говорила с тобой. – Он заставил себя сказать то, что должен был сказать. – Я не знаю, что она наговорила тебе, но она и я…
   Сьюзен, умоляюще глядя на него, положила палец на его губы.
   – Не надо.
   – Это не то, что ты думаешь. Я хочу сказать, что мы никогда… что мы ни разу… Я никогда не занимался с ней любовью.
   Глаза Сьюзен, полные слез, искали его взгляд, пытаясь, убедиться, правда ли это.
   – О, Том…
   – Но я не стану скрывать, все к этому шло, – признался он. – Я не считаю себя невиновным, но этот рубеж мы ни разу не перешли.
   Он снова взял в свои ладони руки Сьюзен… руки, которые готовили ему еду, качали его ребенка, ублажали его тело. Сердце его разрывалось от чувства вины и любви, которую он чуть не предал.
   – Я не мог пойти на это, хотя возможности были. Не мог, и все, Сьюзен.
   По ее щекам потекли слезы. Она коснулась его лица, глаза ее тепло светились.
   – Я люблю тебя, Сьюзен, – сказал он тихо и смахнул дрожащей рукой слезу с ее щеки. – Я знаю, что в последнее время не показывал этого. Я был просто идиот и даже не знаю почему. Я был так… зол. И злился-то я скорее всего не на тебя.
   Она закрыла на минуту глаза, потом снова открыла их:
   – Ты сердился, что я впала в депрессию. Он медленно кивнул:
   – Извини. Я понимаю, что это болезнь. Не знаю, почему мне казалось, что одна ты виновата в этом.
   – Я была вся мертвая, – прошептала она. – Внутри меня была пустота. Меня как будто парализовало. Я чем дальше, тем больше ощущала этот паралич.
   – Это я не проявил понимания, терпения, любви.
   – Тебе тоже было больно. Ты нуждался во мне, а меня с тобой не было, – мягко сказала Сьюзен.
   – Мне доставляло боль то, что я тебе был не нужен. Ты отталкивала меня, не позволяла притрагиваться к себе. Я чувствовал то же, когда мне было десять лет и умер мой отец. – Голос у него дрогнул, но он заставил себя продолжать. – Моя мать тоже не подпускала меня к себе. Она заперлась в комнате и плакала. Я был так одинок, так потерян, кроме нее у меня никого не осталось в целом мире. Я стучался к ней, но она не отвечала. – Было так тихо. Теперь-то я знаю, что она пыталась забыться с помощью транквилизаторов и алкоголя. Но тогда я этого не понимал. Я думал, что в ее комнате так тихо, потому что она тоже умерла.
   Сьюзен подняла на него полные слез глаза:
   – О, Том.
   – После того как мы потеряли Рейчел… Мне необходимо было с кем-то разделить свое горе. Мне хотелось, чтобы во мне нуждались.
   – Я всегда нуждалась в тебе, – прошептала она.
   – Мне нужно было знать это. – Он пробежал пальцем по ее ладони.
   Сьюзен не спускала глаз с его лица.
   – Когда я стала чувствовать себя лучше, отношения между нами ухудшились.
   Том вздохнул:
   – Я знаю. Знаю! Не могу объяснить. Я был зол, очень зол. Может быть, зол на то, что ты принимаешь лекарства. Может быть, злился, что они помогают тебе, а я не могу. Что ты доверилась им, а не мне. – Он отвернулся, потому что у него опасно повлажнели глаза. – Как моя мать…
   – О, Том. – Сьюзен дотронулась до его щеки. Любовно, ласково. Это прикосновение, казалось ему, лечит его душу. —Я не превращаюсь в твою мать. Лекарства не уводят меня от жизни. Они возвращают меня к ней. Он медленно кивнул:
   – Иногда понимаешь что-то головой и не понимаешь сердцем. Когда тебе стало лучше, во мне почему-то забурлила злость.
   – Я тебе говорила, мой доктор уверяет, что гнев – это одна из стадий горя.
   Том опять кивнул:
   – Ты знаешь, что я не люблю психоаналитиков, но я пойду к ним, если ты хочешь. Я хочу вернуть тебя. Вернуть наш брак. Я готов пойти к врачу, консультанту по семейной жизни, к священнику, к ворожеям и колдуну пойду, если ты этого хочешь. Я сделаю все – абсолютно все, чтобы вернуть тебя.
   Он подвинулся к ней ближе, его голос упал до шепота. Он искал ее взгляд.
   – Я люблю тебя. Я хочу сделать тебя счастливой. Я хочу, чтобы между нами все было как прежде. Если тебе требуется для этого какое-то время, я пойму. Пойму даже это.
   Огромные глаза Сьюзен светились.
   – Мне не нужно время. Я и так его упустила. – Она сжала его руку. – Я хочу тебя. Очень хочу.
   – Правда?
   – Да. И я не собираюсь терять ни секунды. Том поднял брови:
   – Хочешь сказать, что мы можем подогреть эту сауну? Губы Сьюзен скривились в медленной сексуальной улыбке.
   – Почему бы нет? Сюда ведь никто не войдет. На двери висит объявление «Не работает».
   Она никогда не перестанет удивлять его. Том прижал ее к себе ближе, вдыхая исходящий от нее аромат, нашел губами ее губы. Вместе они были подобны кускам заново сотканного паруса, ставшего после ремонта более крепким и сильным. Могли встретить лицом к лицу ветер, пробираться сообща как через тихое, так и через бурное море. Она была половиной его сердца, центром его души, смыслом существования. Вместе они были непобедимы.
   Отдавшись друг другу на этой гладкой, пахнущей кедром скамье, они совершали нечто и вечно старое, и вечно новое. Они занимались любовью – чистой, искренней, неподвластной времени.

Глава 21

   Опилки, тонкие, как сталь, взлетали в воздухе и оседали на защитных очках Джейка, когда он на следующей неделе водил электрорубанком по круглому бруску дерева. От гула инструмента подрагивали стены сарая, и лишь выключив рубанок и оглянувшись, Джейк увидел, что в дверях стоит Энни.
   Он сдвинул очки на лоб:
   – Ты давно тут стоишь? Я ничего не слышал из-за этого шума.
   Энни улыбнулась:
   – Да нет, недавно. – Она шагнула вперед. – К тебе гости.
   Джейк не успел даже подумать, кто бы это мог быть, как в дверь за спиной Энни вошел Том. Джейк, положив кусок дерева на верстак, настороженно выпрямился:
   – Что ты тут делаешь?
   – Я… э… пришел поговорить с тобой.
   – Нам не о чем больше разговаривать.
   – Ты ошибаешься.
   Энни направилась к двери.
   – Я оставлю вас наедине. – Она бросила на Джейка умоляющий взгляд и улыбнулась Тому: – Зайдите перед отъездом в дом к Маделин, пожалуйста.
   – Обязательно.
   Джейк вертел в руках кусок дерева, пока Энни не вышла. Том, сунув руки в карманы, шагнул вперед:
   – Я хочу извиниться.
   Джейк продолжал молчать. Три недели назад он ушел от Тома. За это время он немного остыл, но ему по-прежнему казалось, что его предали.
   Том откашлялся:
   – Ты был прав, а я – нет. Джейк посмотрел на него:
   – Это в чем же?
   – Да во всем.
   Том поставил ногу на связку сена.
   – Я только приехал из Нового Орлеана. Конференция была интересной. Туда приехала Сьюзен.
   Джейк молча водил по дереву выключенным рубанком.
   – Она рассказала мне, что это ты ей посоветовал так сделать. Я твой должник. Сьюзен и я… Ну, в общем, мы начали все заново.
   – Рад это слышать. Том прокашлялся.
   – Послушай, Джейк, наши отношения с Келли не заходили так далеко, как ты, возможно, считал.
   – Это не мое дело.
   – Ну, я все равно хочу, чтобы ты это знал. Я старый глупый козел, мне льстило ее внимание, но не более того. Ничего не было. Но ты был прав в отношении ее.
   Джейк молчал.
   – Я все рассказал Сьюзен, и она простила меня. – Том потер подбородок. – Таких, как она, – одна на миллион.
   Джейк кивнул:
   – Рад, что ты понимаешь это.
   – Мне повезло. – Том улыбнулся. – Насколько я успел понять, поговорив с Энни, тебе тоже. Она очень мила. И Маделин… – Том усмехнулся. – Такая лапочка.
   Упоминание о Маделин пробило последнюю брешь в обороне Джейка. Он не удержался от улыбки.
   – Правда? Том кивнул:
   – Мила невероятно. И умненькая. Она, кажется, запомнила меня с тех пор, как побывала в нашем доме.
   – Неужели?
   – Да, она называет меня Ампа. Джейк снова улыбнулся:
   – Тебе повезло больше. Меня она зовет Инк.
   – Инк?
   – Ну не важно. Это длинная история.
   Том засмеялся. Неловкость между ними исчезла. Том, вынув руки из карманов, выпрямился:
   – Послушай, когда я сказал, что хочу за все извиниться, я действительно это имел в виду. Я был не прав в отношении Маделин. И Энни тоже.
   Том взял в руки кусок дерева.
   – Рейчел… Рейчел больше нет. Ты был ей прекрасным мужем, но она ушла от нас. – Том замолчал. Руки Джейка на рубанке замерли. – Ты обещал любить ее до смерти и с лихвой выполнил свое обещание. Ты сделал ее счастливой, – хрипло сказал Том. – Она тоже мечтала, чтобы ты был счастлив.
   Джейк тяжело сглотнул.
   – Кроме того, она бы хотела, чтобы ты стал хорошим отцом своему ребенку. – Том прямо смотрел Джейку в глаза. – Я знаю… Поэтому я должен сказать тебе… я понимаю, что мой совет тебе не нужен, может быть, ты даже не хочешь его слышать, но я благословляю тебя в твоем браке. Я приношу извинения вам обоим. Я уже все сказал Энни.
   У Джейка сжалось сердце.
   – Я ценю это, Том. Том кивнул:
   – И еще. Мне не хватает тебя на фирме. Я думал над твоим предложением – создать отдел по потребительскому законодательству и решил, что это отличная идея. Я хочу, чтобы ты вернулся и возглавил его.
   – Том…
   – Я говорю, что ты нужен мне. Как партнер, как друг, как член семьи.
   Еще не успев подумать, что он делает, Джейк, положив рубанок, обнял Тома. И несколько минут они, неуклюже топчась, неловко хлопали друг друга по спине. Глаза у обоих были подозрительно влажными.
   – Ты и Сьюзен всегда будете моей семьей, – сказал Джейк, когда понял, что может доверять своему голосу. – Но я больше не хочу заниматься юридической практикой в Талсе. Я открываю свою здесь, в Лаки.
   Вздохнув, Том кивнул:
   – Я подозревал, что это может произойти.
   – У Энни есть друг, он на пенсии. Генри убедил меня в том, что быть адвокатом в маленьком городке очень неплохо. Мне нравится, что я останусь здесь с Маделин.
   – Что ж! Не могу винить тебя за это, сынок, – сказал Том. – Ты прав, что выбираешь семью. Жена и ребенок должны быть на первом месте.
   Джейк отвел глаза:
   – Я, конечно, ставлю Маделин на первое место. Что же касается Энни… боюсь, что мы не преуспели в браке.
   – Нет?
   – Нет. Начать с того, что это был ненастоящий брак. Скорее способ упростить жизнь Маделин. Мы пошли на это, договорившись, что через несколько месяцев разведемся. Мы вообще-то уже оформили документы для развода. Дело будет слушаться в следующую среду.
   Глаза Тома погрустнели.
   – Мне очень жаль, Джейк.
   – Мне тоже.
   Том долго молча смотрел на него.
   – В таком случае тебе надо поговорить с Энни. Джейк покачал головой:
   – Она заслуживает большего, чем я могу ей дать. Глаза Тома потеплели.
   – Не мое дело советовать, Джейк, но я уверен, что ты можешь дать ей больше, чем тебе кажется. – Он повернулся, чтобы уйти.
   – Подожди, – окликнул его Джейк. – Может, останешься на обед? Я готовлю.
   Том покачал головой:
   – Спасибо, но я поеду домой, к Сьюзен.
   Джейк кивнул. В душе у него снова была пустота. Раньше она была заполнена Энни и Маделин, понял он. А вот теперь, когда они разводятся, она снова воцарилась в его душе.
   – Передай ей привет. Скажи, что я люблю ее. Том усмехнулся:
   – Извини, но мне надо сказать ей о своей. Я буду занят. Так что приезжай в Талсу и скажи ей об этом сам.
   Джейк улыбнулся в ответ:
   – Договорились.
   Мужчины пожали друг другу руки. Том хлопнул Джейка по спине и направился к дому, потом внезапно повернулся:
   – Я серьезно сказал, что Рейчел хотела бы, чтобы ты был счастлив.
   – Я знаю.
   – Видишь ли, Джейк. Иногда любовь не в том, чтобы держаться за старое. Иногда ей просто надо позволить проявить себя.
   Джейк стоял в дверях сарая и смотрел вслед седовласому человеку. В ушах его звучали произнесенные им слова.
   Энни разбудил ночью громкий плач. Она, повинуясь материнскому инстинкту, отбросила одеяло и вскочила на ноги. Плач доносился из комнаты Маделин!
   Сердце Энни отчаянно билось, это был даже не плач, а ужасный отчаянный вопль, ребенок никогда не кричал так раньше. Энни выскочила из своей комнаты и пронеслась через холл со скоростью ракеты.
   Джейк, весь растерзанный, с дикими глазами ворвался в комнату на секунду позже Энни. Ужасный вопль повторился. Джейк включил свет, Энни бросилась к кровати и увидела, что Маделин сидит в ней и улыбается во весь рот. С ребенком было все в порядке! Энни почувствовала немыслимое облегчение, а потом и недоумение.
   – Это собака. – Джейк нагнулся. Энни, заглянув через его плечо, увидела Хот-Дога-младшего. Щенок, стоял на задних лапках, голова его застряла между планками кроватки.
   – Тихо, девочка. – Джейк осторожно поднял одной рукой собачку, осторожно сложив ее ушки вместе. Через секунду голова щенка была на свободе.
   Джейк поставил таксу на пол, Хот-Дог потрясла головой, как будто отряхиваясь от воды, а затем, радостно залаяв, стала бегать по комнате кругами. Ребенок захлопал в ладоши и захихикал. Энни вынула дочь из кровати и прижала ее к своему все еще учащенно бьющемуся сердцу.
   – Я до смерти перепугалась.
   Джейк с облегчением глубоко вздохнул:
   – Мне тоже это стоило пары лет жизни. Никогда бы не подумал, что щенок может устроить такой переполох.
   Энни похлопала Маделин по спине.
   – Я вообще не понимала, как кто-то может издавать такие звуки.
   – Как это произошло?
   – Похоже, она выбралась из кухни и попыталась залезть к Маделин в кроватку.
   Ребенок подпрыгивал, стараясь оказаться рядом с собакой. Энни послушно опустила ее на пол. Песик, подбежав к малышке, начал ее лизать, помахивая хвостом, как дирижерской палочкой. Маделин зашлась от восторга.
   – Тут, похоже, серьезная щенячья любовь, – сказал Джейк. Энни засмеялась, и их глаза встретились. Между ними, как молния, пробежало электричество. Энни заметила, что Джейк голый по пояс, а на ней коротенькая рубашонка. Сложив руки на груди, она постаралась унять дрожь.
   Он это заметил. Протянув руку, Джейк слегка обнял ее:
   – Тебе холодно?
   – Не… немножко, пойду схожу за халатом. Может, ты отнесешь ребенка на кухню, я присоединюсь к вам, и мы попьем молока с печеньем?
   Через двадцать минут, съев несколько печений и выслушав три колыбельные, Маделин снова заснула в своей кроватке, а маленькая таксочка свернулась клубочком на своей подушке в углу кухни.
   Энни дважды проверила, закрыта ли дверь, ведущая из кухни в детскую.
   – Ну надеюсь, на сегодня это все, – сказала она, выключая свет и направляясь за Джейком в гостиную.
   В окно светила луна. Энни видела, что Джейк тепло смотрит на нее. Ей вдруг стало жарко.
   – О, кто знает, – сказал он. – Может, и тебе надо на всякий случай поставить на свою кровать ограждение.
   – На какой случай? Зачем?
   – Вдруг я тоже попытаюсь туда залезть. – Слова звучали шутливо, но голос был хриплым, а глаза призывно мерцали.
   У Энни учащенно забилось сердце. Она понимала, что должна сказать что-то легкое и шутливое, должна что-то сделать, чтобы ослабить это все возрастающее напряжение, но желание, сжигавшее ее, было слишком сильным.
   Джейк, шагнув к ней, коснулся ее плеча. Чуть-чуть, но этого оказалось достаточно.
   – Ты меня с ума сведешь, – пробормотал он. – Я лежал и не спал, все думал о тебе. Хотел сделать вот что. – Наклонив голову, он прцеловал ее. Поцелуй был мягким и нежным, Джейк как бы просил разрешения поцеловать ее по-настоящему.
   Застонав, Энни дала ему это разрешение. Обвив руками шею Джейка, она поцеловала его в ответ, поцеловала страстно, с любовью.
   Джейк чувствовал, как раскрылись и расцвели ее губы под его губами, и больше не мог сдерживаться. Приподнявшись на цыпочки, она всем телом прижималась к нему. Он подхватил ее на руки и отнес в спальню.
   Распахнув халат Энни, Джейк спустил бретельки ее ночной рубашки. Он поцеловал ложбинку меж ее грудей, затем сосок, потом живот, потом ниже, ниже, ниже. Энни изогнулась, и он двинулся дальше.
   Ему нравилось, что она прерывисто дышит, нравилось пробовать ее на вкус, на запах. Он хотел довести ее до экстаза, но она, вывернувшись из его рук на кровати, стало гладить его.
   – Теперь моя очередь.
   Стащив с него трусы, Энни стала покрывать его поцелуями. Испытывая мучительное наслаждение, Джейк зарылся руками в ее волосы и застонал.
   – Энни, о, Энни, – только и успел прошептать он. Медленно и осторожно она легла на него.
   Больше Джейк уже не мог выдержать. Обхватив ее бедра, он погрузился в нее, приноравливаясь к ее ритму. Он видел, что Энни закрыла глаза, и почувствовал, как ее сотрясают конвульсии. Он изо всех сил старался сдержаться, хотел продлить удовольствие.
   – О, Джейк, я люблю тебя, – прошептала Энни.
   Силы изменили ему. Не сдержав стона, который, казалось, шел из самой глубины его души, Джейк перестал сопротивляться и отдался неизбежному, отдался Энни.
   На следующее утро Энни проснулась от запаха свежего кофе и смеха Маделин. Улыбнувшись, она потянулась. Ощущение счастья, которое она испытывала во сне, тут же исчезло, когда ее рука коснулась листка бумаги. Она открыла глаза.
   Записка. Джейк оставил у нее на подушке записку. Энни вспомнила подробности прошедшей ночи, они проникли в ее сознание, как солнечные лучи через окно. Она занималась с Джейком любовью. Страстной, красивой, эмоциональной, столь эмоциональной, что сказала ему, что любит его.
   Она села и прочла записку, написанную от руки:
   «Извини, что так неожиданно уезжаю, но мне нужно по делам в Талсу. Встретимся в суде в среду. Поцелуй за меня Маделин. Ох-хо-хо. Джейк».
   Энни показалось, что она сейчас умрет. К глазам подступили слезы. Какая же она дура, какая беспросветная дура! Опять переспала с Джеком, зная, что любит его, а он не отвечает на ее чувства. Дура, поверившая, что их брак может стать настоящим, когда его сердце по-прежнему принадлежит другой женщине.
   Но самое ужасное, что она сказала ему, что любит его. От этого-то признания он и сбежал. Джейк знал, что она не хочет односторонней любви и, по-видимому, почувствовал себя виноватым, потому что не может ответить на ее чувство. Она поставила его в неловкое положение.
   – Дура, какая же ты дура, – прошептала она себе. Прошлой ночью она позволила себе поверить, что Джейк тоже любит ее. Он был так нежен, так страстен, так отдавал себя ей. Но Энни обманывала себя. Разве он не говорил ей, что никогда не полюбит никого так, как любил Рейчел? Отбросив одеяло, Энни встала. Пол под ее ногами был жестким и холодным, но все-таки менее холодным, чем правда. Энни хотела владеть сердцем Джейка, а ему нечего было ей дать.

Глава 22

   Самым трудным после двухдневного ожидания стала поездка в Талсу в среду утром на слушание дела о разводе. Бен и Хелен хотели поехать вместе с ней, но Энни отказалась. Она внешне храбрилась, но ей это плохо удавалось. Одной ехать было легче.
   – Тогда хоть оставь Маделин с нами, – озабоченно сказала Хелен.
   – Я лучше возьму ее с собой, – ответила Энни. Если Маделин останется с ней, ей будет легче разговаривать с Джейком, легче не думать о том, почему она вышла за него замуж, легче вспоминать, как она сказала «да» на бракосочетании, точнее, на церемонии заключения этого временного соглашения. Она что, успела забыть об этом?
   Утро было хмурым – под стать настроению Энни, когда она вела машину по шоссе, а ребенок дремал в своем креслице. Энни старалась отвлечься, слушая радио, но передаваемые песни о неразделенной любви и разбитом сердце только ухудшали ее состояние. Она сделала то, чего поклялась себе никогда больше не делать: влюбилась в мужчину, который не отвечает ей взаимностью. Почему, ну почему она не умеет управлять своим сердцем?