Уильямс Тэд. Река голубого пламени

   Бегает Далеко все еще сидел на корточках рядом с Полом, его круглые глаза под массивными надбровьями блестели от любопытства. Смущенный и раздраженный, Пол пожал плечами, зачерпнул горсть снега и стиснул его грубыми рукавицами, похожими на крабьи клешни. Промывка мозгов еще могла бы объяснить, почему он очнулся в замерзшей доисторической реке и был спасен совершенно реальными (внешне) неандертальцами – подобные костюмы и устройства для создания галлюцинаций обошлись бы не очень дорого. Но она не смогла бы объяснить абсолютно и бесспорно реальный и целостный мир вокруг него. Например, вот этот снег в руке, холодный, зернистый и белый. Или сидящего рядом незнакомца с непривычно чужим, но совершенно живым лицом.
   Столько вопросов, но до сих пор никаких ответов. Пол вздохнул и выронил комок спрессованного снега.
   – Сегодня мы будем спать здесь? – спросил он Бегает Далеко.
   – Нет. Мы неподалеку от жилища Людей. И мы будем там еще до полной темноты. – Охотник подался вперед, нахмурился и уставился на рот Пола. – Ты ешь человеческую еду, Речной Дух. Все люди из страны мертвых едят?
   Пол грустно улыбнулся:
   – Только когда проголодаются.
   Бегает Далеко шел впереди. Короткие мускулистые ноги несли его по снегу с поразительной легкостью. Как и все охотники, даже серьезно раненный Не Будет Плакать, он двигался с инстинктивной грациозностью дикого зверя. Остальные, хотя и обремененные теперь сотнями килограммов лосятины, шли следом с такой быстротой, что Пол уже запыхался, стараясь не отставать.
   Он споткнулся о засыпанную снегом упавшую ветку и едва не упал, но идущий рядом охотник, не останавливаясь, подхватил его и удерживал, пока Пол не восстановил равновесие. Руки у неандертальца оказались твердыми и грубыми, как древесная кора. Пол опять смутился. Невозможно упорствовать в неверии перед лицом столь веских аргументов. Эти люди, хотя и не совсем походили на тех карикатурных «пещерных людей», запомнившихся ему по увиденным в детстве фильмам, все же настолько четко чем-то отличались от него, были чуть более дикими и примитивными, что его скептицизм неумолимо уменьшался – не столько слабел, сколько погружался в нечто вроде спячки, чтобы пробудиться вновь, когда для него найдется полезное дело.
   От склона холма отразился звук, напоминающий волчий вой. Охотники зашагали чуть быстрее.
   «Ничто вокруг тебя не настоящее, но все, что ты видишь, может тебя ранить или убить», – сказал ему тогда голос из арфы. Кем бы ни были эти люди, настоящими или только ложными видимостями, но они были дома в этом мире, которому Пол, столь же несомненно, не принадлежал. И ему придется положиться на их знания и умения. И ради здравости рассудка он должен будет считать, что они именно те, кем выглядят и кажутся.
   Когда Пол был еще мальчиком и «движимым имуществом» эксцентричного отца и хрупкой матери, он встречал каждое Рождество с родителями в домике бабушки по отцовской линии в Глочестершире, в лесистой и холмистой местности, которую местные любили называть «настоящей Англией». Но она вовсе не была настоящей: все ее достоинство заключалось в том, что она символизировала нечто никогда в полной мере не существовавшее в действительности – Англию среднего класса с ее милой сельской красотой, ветшающая сущность которой с каждым годом становилась все более очевидной.
   Для бабушки Джонаса мир за пределами ее деревни становился все более и более смутным. Она могла описать запутанные подробности соседского спора из-за изгороди с профессионализмом сетевого юридического аналитика, но с трудом вспоминала, кто же теперь премьер-министр. У нее, разумеется, имелся настенный экран – маленький и старомодный, висевший в позолоченной барочной рамке на стене в гостиной, как фотография давно умершего родственника. Им практически не пользовались, потому что бабушка предпочитала голосовое общение. Она никогда полностью не доверяла визуальной связи, особенно ей не нравилось, что при желании можно видеть собеседника, не показываясь ему самой. А от мысли, что какой-нибудь незнакомец вдруг заглянет в ее дом и увидит ее в ночной рубашке, у старушки, как она говорила, «просто мурашки по телу бегают, Пол, огромные мурашки». Несмотря на ее недоверие к современному миру (а возможно, как раз отчасти из-за него), Пол страстно любил бабушку, а она в свою очередь любила его так, как любят только внуков. Каждый маленький успех Пола становился сияющей победой, а каждый протест против родительской власти – знаком умной независимости, которую следует скорее поощрять, чем осуждать. Когда во время очередного бунтарства против всего мира юный Джонас отказался то ли помогать мыть посуду, то ли выполнять какую-то другую домашнюю обязанность и из-за этого лишился пудинга, именно бабушка поздно вечером прокралась к двери его спальни-тюрьмы и передала контрабандное лакомство, а потом, затаив дыхание, торопливо спустилась на первый этаж, чтобы родители мальчика не заметили ее отсутствия.
   В зиму, когда Полу исполнилось семь лет, выпал снег. То Рождество стало для Англии самым белым за несколько десятилетий и по всем сетеновостям показывали поразительные кадры – накрытый белой шапкой купол собора Святого Павла и люди, катающиеся на коньках по замерзшей Темзе, как в елизаветинские времена (многие все же утонули, потому что лед оказался тонок и опасен). В первые недели зимы, еще до того как в новостях затрубили, что «Новый шторм из Атлантики грозит жуткими метелями» и стали ежедневно подсчитывать (и показывать тело за телом) тех, кто замерз насмерть в промерзших жилищах или даже в ожидании поезда на маленьких станциях, толстый пушистый снег вызывал у большинства людей радость, и одним из них, конечно же, был маленький Пол. Тогда он впервые в жизни узнал, что такое снежки, санки и ветви, роняющие за шиворот холодный сюрприз, и впервые увидел мир, в котором стерты все краски.
   В один из не очень холодных дней, когда выглянуло солнце, а небо стало почти синим, Пол с бабушкой отправились на прогулку. Выпавший накануне снег накрыл все вокруг, и они, медленно прогуливаясь через поля, не видели никаких признаков людей, если не считать струйки дыма из далекой трубы, и никаких следов, кроме собственных, поэтому открывшийся простор казался первобытным и нетронутым.
   Когда они дошли до места между рядами изгородей, где местность понижалась, образуя неглубокую долину, бабушка внезапно остановилась. Она развела руки и голосом, каким Пол никогда прежде не слышал, негромким и одновременно напряженным, проговорила:
   – Посмотри, внучек, разве это не прекрасно? Разве не восхитительно? Словно мы вернулись к началу всего. Словно в этом грешном мире все началось заново! – И, стиснув перед лицом морщинистые кулачки, подобно ребенку, загадывающему желание, она добавила: – Ах, как было бы замечательно, если бы такое произошло.
   Удивленный и немного напуганный страстностью бабушкиной реакции, Пол попытался сделать ее видение своим – но попытка совершенно не удалась. Да, действительно, в этой иллюзии пустоты, в этой возможности было нечто прекрасное, но он все же оставался семилетним мальчиком и не мог понять, как это более или менее удавалось бабушке, что люди в каком-то смысле все погубили. В том, еще детском, возрасте его заставляла нервничать мысль о мире без знакомых мест и людей, о мире чистого холодного одиночества.
   Они долго стояли там, глядя на безлюдный зимний мир, а когда наконец зашагали обратно (Пол испытывал тайное облегчение оттого, что они возвращаются по собственным следам, как вдоль дорожки из хлебных крошек, выводящей из полного тревог леса взрослых сожалений), бабушка улыбалась, напевая про себя какую-то неслышимую мальчику песню.
   Пол попытался, но не смог разделить ее чувства в тот уже такой далекий день. Но теперь у него создавалось впечатление, что он попал как раз в тот мир, о котором она мечтала, в мир – за тысячи поколений даже до непостижимо далекого бабушкиного детства, – который она могла лишь вообразить.
   «Да, если бы бабушка смогла это увидеть. Господи, а ведь ей бы здесь понравилось. Это и в самом деле начало – еще так долго до появления продажных политиков, грязных сетевых шоу, таких грубых и вульгарных людей и зарубежных ресторанов, где подают блюда, названия которых она не может произнести. Она решила бы, что попала в рай».
   Правда, здесь ей было бы нелегко раздобыть чашечку хорошего чая.
   Охотники шли обманчиво беспорядочным отрядом вдоль опушки покрывающего холм леса, спускаясь по длинному заснеженному склону, из которого здесь и там торчали глыбы известняка. Хрупкие тени деревьев вытянулись вдоль тропы, напоминая чертеж непостроенной лестницы. Дневной свет быстро угасал, а небо, еще недавно напоминавшее нежным серым оттенком голубиную грудку, становилось все более темным и холодным. Неожиданно Пол впервые задумался не о том, в какой эпохе он находится, а что же это за местность.
   Где жили неандертальцы? Повсюду или только в Европе? Он не мог вспомнить. То немногое, что Пол знал о доисторическом человечестве, ограничивалось обрывками знаний на уровне вопросов для викторины – настенные рисунки в пещерах, охота на мамонтов, каменные орудия, высеченные вручную из куска кремня. Безуспешные усилия вспомнить что-либо еще приводили его в отчаяние. В фантастических фильмах герои всегда почему-то знали нечто полезное о местах, куда их забросило путешествие во времени. А если таким путешественником окажется средний выпускник обычной школы? Тогда что?
   Обнажения известняка стали попадаться чаще, напоминая большие плоские плиты, словно выдавленные из склона. В сумерках они были чуть темнее вездесущего снега. Бегает Далеко замедлил шаг, пропустил мимо себя остальных охотников и поравнялся с Полом, бредущим в конце цепочки. Бородатый охотник молча зашагал рядом, и успевшего запыхаться Пола это вполне устраивало.
   Когда они обогнули большое обнажение известняка, Пол увидел льющийся на снег теплый желтый свет. На фоне широкого входа в пещеру, расположенного посреди крутого склона, виднелись странные корявые силуэты, сжимающие копья, и на какое-то тревожное мгновение Полу вспомнились сказки о мостах троллей и эльфийских холмах. Бегает Далеко взял Пола за локоть и подтолкнул вперед. Добравшись до входа в пещеру, Пол увидел, что ее охраняют согнутые возрастом старики, оставшиеся для защиты общего очага наподобие гражданского ополчения в Британии во время войны.
   Охотников быстро обступили не только эти престарелые охранники, но и высыпавшие из пещеры и укутанные в меха женщины и дети, все они разговаривали и жестикулировали. Не Будет Плакать привлек весьма сочувственное внимание, когда его раны были осмотрены. Пол почти ожидал, что его внешность чужака вызовет суеверную панику, но, хотя все Люди проявили интерес к незнакомцу, варьирующийся от опаски до восхищения, он был явно менее важен, чем принесенные охотниками мясо и рассказы. Группа направилась в глубь пещеры, оставляя позади холодный ветер и погружаясь в дымное тепло, освещенное мерцающим светом костров.
   Сперва жилище Людей весьма напомнило Полу армейский лагерь. Ряды кожаных палаток стояли задом ко входу в пещеру, напоминая стадо животных, тесно сбившихся для защиты от ветра. За ними (и прикрытая ими от непогоды) начиналась центральная часть жилища, где в углублении каменного пола полыхал большой костер – естественный зал в толще известняка, с низкой крышей, но широкий. Несколько женщин, оставленных здесь поддерживать огонь, оторвались от своего занятия, улыбаясь и что-то выкрикивая при виде вернувшихся охотников.
   Остальные Люди весьма походили на мужчин, с которыми Пол вернулся, – такие же невысокие и широкие в кости, а черты их лица, если не считать четко выраженных надбровных дуг и массивных челюстей, совершенно не имели сходства с карикатурными изображениями пещерных людей из комиксов. Они одевались в одежду из сыромятных шкур, многие носили на шее кусочек кости или камня на шнурке из сухожилий, но Пол не увидел ничего подобного украшениям, которыми обвешивали себя люди даже из самых далеких от цивилизации, но современных ему племен. Почти все маленькие дети ходили обнаженными, родители лишь натирали их жиром, который поблескивал в свете костра, когда малыши выглядывали из палаток, напоминая Полу изображения гномов и домовых в книжках викторианской эпохи.
   Как ни удивительно, но возвращение охотников прошло практически без церемоний, хотя Бегает Далеко сказал Полу, что они пробыли на охоте несколько дней. Мужчины приветствовали свои семьи и возлюбленных, касаясь их пальцами и словно проверяя, что женщины реальны. Иногда двое соприкасались щеками, но никто не целовался так, как это привык видеть Пол, люди не пожимали друг другу руки и не обнимались. Самого Пола несколько раз явно упоминали в разговорах – он видел, как некоторые охотники указывали на гостя, словно иллюстрируя, каким странным приключением оказалась нынешняя охота, – но его ни с кем не познакомили, а сам Пол не заметил, что здесь имеется какая-то иерархия. Пещера служила домом для двух десятков взрослых и примерно вдвое меньшего числа детей.
   Кое-кто из Людей еще восклицал при виде лосиного мяса, а другие уже принялись его весьма деловито готовить. Две женщины расчистили длинными палками часть очага, сдвинув в сторону пылающие поленья и обнажив основание из плоских камней. На эти раскаленные камни они уложили несколько порций мяса, и в пещере сразу же запахло жареным.
   Пол отыскал себе местечко в углу, чтобы не путаться под ногами. В пещере было гораздо теплее, чем снаружи, но все же холодно, и он сидел, закутавшись в шкуры и наблюдая за быстрым возвращением к нормальной жизни – уже через несколько секунд после появления отряда лишь сами охотники не были чем-то заняты. Пол предположил, что в другие вечера они тоже работают, изготавливая новое оружие и ремонтируя старое, но сегодня они вернулись из долгого успешного похода и могут подождать полагающейся победителям награды – первых кусков добычи.
   Одна из женщин нанизала на палку солидный шмат жареного мяса, положила его на кусок коры и преподнесла Бегает Далеко. Тот поднес мясо ко рту, откусил и одобрительно улыбнулся, но доедать не стал, а отрезал ножом половину и понес блюдо из коры к одной из палаток. Никто вроде бы не обратил на его поступок внимания, но Пола он заинтриговал. Кому охотник понес еду? Больной жене или ребенку? Престарелому родителю?
   Бегает Далеко пробыл в палатке довольно долго, а когда вышел, то сунул в рот остатки мяса и принялся его энергично пережевывать широкими челюстями. Что происходило в палатке, угадать было невозможно.
   Тут внимание Пола переключилось – к нему неожиданно подошла девочка и выжидательно на него уставилась. Во всяком случае, он решил, что это девочка, хотя мальчики тоже ходили растрепанные и с такими же длинными волосами, а точно определить пол ребенка было трудно из-за болтающейся на талии шкуры.
   – Как тебя зовут? – спросил он.
   Девочка взвизгнула, притворно испугавшись, и убежала. Еще несколько детей погнались за ней, смеясь и перекликаясь высокими голосками, напоминающими крики болотных птиц. Через несколько секунд на лицо Пола упала другая, более крупная тень.
   – Не разговаривай с ребенком. – Птицелов выглядел разгневанным, но Полу показалось, что мрачный оскал мужчины скрывает нечто похожее на откровенный страх. – Она не для тебя.
   Пол покачал головой, не поняв смысла его слов, но охотник уже направился прочь.
   «Неужели он решил, что у меня к ней сексуальный интерес? Или причина в том, что он считает меня пришельцем из страны мертвых?» Наверное, Птицелов подумал, что человек из ниоткуда намерен забрать девочку с собой, когда будет возвращаться во владения смерти под замерзшей рекой.
   «Это я, Мрачный Жнец плейстоцена». На Пола внезапно навалилась усталость, он опустил голову и закрыл глаза.
   Во сне Пол увидел женщину, цветущие растения и солнечные лучи, струящиеся сквозь пыльное окно, но теперь эти образы исчезали, утекая подобно воде из ванны. Пол тряхнул головой. Над ним стоял Бегает Далеко и говорил что-то такое, чего Пол сперва не понял. Охотник слегка ткнул в него пальцем:
   – Речной Дух. Тебе надо идти. Речной Дух.
   – Куда идти?
   – Темная Луна сказала, что ты должен пойти и поговорить с ней, – Старший охотник пребывал в непонятном Полу, почти детском возбуждении. – Пойдем.
   Пол позволил себя поднять и побрел следом за Бегает Далеко к той самой палатке, куда охотник отнес первый кусок жареной лосятины. Он думал, что его пригласят внутрь, но Бегает Далеко жестом велел пришельцу подождать. Охотник нырнул за дверной полог и вскоре вернулся, ведя за руку низенькую фигурку, закутанную в толстые пушистые меха.
   Старуха остановилась, осмотрела Пола сверху донизу и протянула руку. Приглашение – хотя оно больше напоминало команду – было очень понятным. Пол подошел и позволил твердым худым пальчикам стиснуть его предплечье, после чего все трое направились к костру. Когда они подвели старуху к округлому камню, установленному в самом теплом месте у огня, Пол заметил, что его пристально разглядывает Птицелов, держа за руку ту самую девочку, которая недавно подходила к незнакомцу. Причем держал он ее так крепко, что девочка морщилась от боли.
   – Принеси мне воды, – попросила старуха Бегает Далеко, медленно усевшись на камень. Когда охотник отошел, она повернулась к Полу. – Как тебя зовут?
   Пол не знал, какого рода ответ она хочет услышать.
   – Мужчины Людей назвали меня Речным Духом.
   Старуха удовлетворенно кивнула, словно Пол выдержал экзамен. В складки ее морщинистого лица въелась грязь, а седые волосы стали настолько редкими, что сквозь них ясно виднелись очертания черепа, но столь же явными были как сила ее личности, так и уважение, которое к ней проявляли Люди. Она подняла скрюченную руку и легонько коснулась руки Пола.
   – Меня зовут Темная Луна. Это имя, которое мне дали.
   Пол кивнул, хотя и не совсем понял, почему она придает такое значение этому обмену информацией. «Это не мой мир, – напомнил он себе. – А для примитивных людей в именах заключена магия».
   – Ты из страны мертвых? – спросила она. – Расскажи мне правду о себе.
   – Я… я из очень далекого отсюда места. Люди… охотники спасли меня, когда я тонул в реке. – Пол сперва запнулся, потом замолчал. Вряд ли она сможет понять его правдивый рассказ о себе, потому что он сам не понимал даже того, что ясно помнил.
   Старуха поджала губы.
   – И что ты значишь для нас? Что ты принес Людям? Что заберешь с собой?
   – Мне ничего не нужно, кроме пищи и убежища, которые вы мне дали. – Трудно было говорить простыми фразами, не напоминая при этом индейского вождя из скверного американского вестерна. – Я вышел из реки с пустыми руками, поэтому у меня нет даров.
   Темная Луна снова посмотрела на него. На сей раз оценка затянулась. Бегает Далеко вернулся с чашей, сделанной, похоже, из куска рога. Старуха жадно напилась и вновь обратила взгляд на Пола.
   – Я должна подумать, – сказала она наконец. – Потому что не понимаю, что ты делаешь в мире. – Она повернулась, похлопала Бегает Далеко по плечу и неожиданно возвысила голос, обращаясь ко всем Людям: – Охотники вернулись. Они принесли пищу.
   Люди, почти цивилизованно делавшие вид, будто не прислушиваются к ее разговору с Полом, теперь что-то одобрительно воскликнули, хотя у большинства рты были набиты мясом.
   – Сегодня хороший вечер. – Темная Луна медленно развела руки. Казалось, что вес меховой одежды слишком велик для ее тщедушного тельца. – Сегодня я расскажу историю, и тот, кого зовут Речной Дух, станет хорошо думать о Людях, которые дают ему пищу.
   Соплеменники старухи подошли ближе, а те, кто стоял совсем рядом, уселись возле ее ног. Многие воспользовались случаем, чтобы внимательно рассмотреть Пола. На большинстве лиц он заметил страх и озабоченность, но лишь на лице Птицелова они граничили с ненавистью. Остальные разглядывали чужака примерно так, как цивилизованные покупатели смотрят на уличного сумасшедшего, случайно забредшего в магазин, но не проявляющего намерения вопить или разбрасывать все вокруг.
   Кое-кто из детей помладше уже заснул, утомившись от возбуждения и набив живот жареным мясом, но родители принесли их к костру, не желая пропустить столь важное событие. Птицелов, чьего недоверия к Полу все же не хватило, чтобы уйти совсем, стоял за пределами круга и, все еще злобно пялясь на Пола, тоже слушал.
   – Я расскажу вам о давно ушедших днях, – нараспев заговорила Темная Луна, и даже Пол ощутил удовлетворение от начала ритуала. – В те дни даже отцы отцов ваших отцов еще не ходили по миру.
   Когда старуха сделала паузу, по телу Пола пробежала неожиданная дрожь восторга. Несмотря на весь его скептицизм, трудно было, сидя на корточках в холодной пещере, не понимать при этом, что он сейчас слушает рассказ из первоисточника и стал привилегированным слушателем одной из самых древних историй.
   – Тогда, в те далекие дни, – начала Темная Луна, – повсюду был мрак.
   Не было ни света, ни тепла. Везде было холодно, и Первый Мужчина и Первая Женщина очень мерзли. Они пошли к другим Первым Людям, которые все были животными, и спросили их, как можно согреться.
   Длинный Нос посоветовал отрастить на всем теле волосы по его примеру. Он был очень большой, и Первый Мужчина и Первая Женщина решили, что Длинный Нос очень старый и очень мудрый. Но, как ни старались, они не смогли отрастить столько волос, чтобы согреться. Тогда Первый Мужчина убил Длинного Носа и украл его волосатую шкуру, и они ненадолго согрелись.
   Но скоро в мире стало еще холоднее, и даже шкура Длинного Носа не могла больше согреть Первого Мужчину и Первую Женщину. Тогда они пошли к Живущему В Пещере и спросили, как можно согреться.
   – Надо найти глубокую дыру в горе, – ответил Живущий В Пещере, – и там вы сможете жить, как живу я, не боясь кусачего ветра, и растить своих щенков.
   Однако Первый Мужчина и Первая Женщина не смогли найти себе пещеру, поэтому они убили Живущего В Пещере, и украли его пещеру для себя, и ненадолго согрелись.
   А в мире стало еще холоднее. Первый Мужчина и Первая Женщина скорчились в пещере, закутавшись в шкуру, но знали, что скоро умрут.
   Однажды Первая Женщина заметила, что через пещеру бежит маленький Голый Хвост. Она поймала его и собралась съесть, потому что была очень голодна, но Голый Хвост сказал, что если она его не съест, то он откроет ей что-то важное. И Первая Женщина позвала Первого Мужчину, чтобы и он послушал, что расскажет Голый Хвост.
   – Я поведаю вам о большом секрете, – сказал Голый Хвост. – Желтые Глаза, который живет снаружи в холоде и мраке, обладает волшебной вещью, которая гнется от малейшего ветерка, но все же не улетает. У нее нет зубов, но она может съесть твердую ветку. И эта волшебная вещь очень теплая, она отгоняет холод, и именно из-за нее глаза Желтых Глаз ярко светятся в темноте.
   – И какой нам толк от твоего секрета? – спросил Первый Мужчина, – Ведь Желтые Глаза никогда не отдаст нам волшебную теплую вещь.
   – Но мы можем обмануть его и украсть эту вещь, – предложила Первая Женщина. – Разве не овладели мы шкурой Длинного Носа и домом Живущего В Пещере?
   Первый Мужчина промолчал. Он боялся Желтых Глаз, который был жесток и силен и гораздо умнее Длинного Носа или Живущего В Пещере. И он знал, что перед логовом Желтых Глаз валяются сломанные и обглоданные кости других животных. Но он слушал, пока Первая Женщина пересказывала ему мысли, зародившиеся в ее чреве.
   – Я сделаю все так, как ты сказала, – решил он наконец, – Если я не попытаюсь, то мы в любом случае умрем и нас проглотит темнота.
   По пещере пронесся порыв холодного ветра, пламя костра всколыхнулось. Пол вздрогнул и плотнее закутался в шкуру. На него наваливалась сонливость, постепенно лишая ясности мыслей. Вес было таким странным. Он ведь уже слышал где-то эту историю, так ведь? Но как такое может быть?
   В пещере становилось темнее, пока отсветы тлеющих углей не превратили слушателей в красных призраков. Темная Луна продолжала напевать рассказ об украденном огне, и ее надтреснутый голосок то стихал, то становился громче.
   Первый Мужчина вошел в заваленное костями логово, где жил Желтые Глаза. Его сияющие глаза он заметил издалека, но Желтые Глаза заметил незваного гостя еще раньше.
   – Что тебе нужно? – спросил он Первого Мужчину. – Если не скажешь, я сожру тебя, – И Желтые Глаза показал Первому Мужчине свои ужасные зубы.
   – Я пришел заключить с тобой сделку. Хочу выменять ту теплую яркую вещь, которая у тебя есть.
   – А что у тебя есть взамен? – спросил Желтые Глаза, и его глаза вспыхнули еще ярче.
   – Ребенок. Сейчас так холодно, что он все равно умрет, если ты не поделишься с нами своей теплой яркой вещью.
   Желтые Глаза облизнулся и щелкнул ужасными зубами:
   – Ты отдашь мне ребенка за кусочек моего огня?
   Первый Мужчина кивнул.
   – Тогда положи ребенка там, где я смогу его видеть, и я дам тебе, то, что ты просишь.
   Первый Мужчина сунул руку под шкуру и достал ребенка, вылепленного из глины ловкими руками Первой Женщины. Он положил ребенка перед Желтыми Глазами.