Джейн привскочила на стуле от неожиданности и обернулась: в дверях стоял Бурк.
Вероятно, сыщик вошел в то время, когда они разговаривали, и так бесшумно, что ни Джейн, ни Питер не услышали этого.
Питер пошел ему навстречу.
— Откуда вы так внезапно появились?
— Из-под пола, — смеясь, ответил Бурк. — Доброе утро, миссис Клифтон! Простите, если я напугал вас.
— Вы нисколько не напугали меня, — ответила Джейн. — Но я страшно поражена тем…
Бурк рассмеялся.
— Что я прибегаю к театральным эффектам, не так ли? Да, сцена всегда была моей слабостью, в этом я должен сознаться. Однако, быть может, Питер все же ответит на мой вопрос?
Сыщик взял стул и уселся по другую сторону стола, напротив Питера, не спуская с него глаз.
— Автомобиль? — повторил Питер. — Да, я помню большую черную закрытую машину.
— Вы проехали мимо нее и затем снова видели ее. Автомобиль следовал за вами, не так ли? — заметил Бурк.
Питер задумался.
— Да, теперь я это ясно помню, — ответил он, наконец. — Я ехал тихо и удивлялся, что он не обгоняет меня, несмотря на то, что мощнее моей машины. Это все, что я могу припомнить.
— Этого уже достаточно, — ответил Бурк. — О чем вы еще спрашивали Питера, миссис Клифтон? — обратился он к молодой женщине.
Вместо ответа Джейн подала ему лист бумаги, на котором записывала ответы Питера.
Бурк надел очки на свой крупный нос и внимательно прочитал их.
— Отлично! — сказал он, снимая очки. — Мне было известно все, что здесь написано. Но я, однако, не знал кое-чего другого, — продолжал он, понизив голос. — Ведь вы хорошо знаете сад и парк Лонгфорд-Манора, не правда ли, Питер?
— Да, — ответил Питер.
Джейн заметила, что лицо его слегка передернулось.
— Вероятно, вам было известно, что непосредственно за домом находится колодец, которым никто не пользовался уже в течение многих лет?
Питер кивнул.
Джейн заметила, что он страшно побледнел.
— Я не знал, подозреваете ли вы о существовании этого колодца или нет, — как-то мечтательно, глядя в пространство, промолвил Бурк. — Старый колодец, которым уже давно не пользовались, — добавил он.
— Почему вы меня об этом спрашиваете? — несколько вызывающим тоном спросил Питер. — Я отлично помню этот колодец. Садовник сказал мне, что его собираются наполнить водой.
Бурк не сразу ответил. Глаза его снова были устремлены на Питера.
— Вы для меня загадка, — промолвил сыщик. — Мне казалось, что я все уже понял, и вдруг это…
— Что же именно? — спросила Джейн.
Джейн ожидала, что Бурк расскажет им о новой ужасной тайне, связанной с колодцем.
— Мне кажется, — опять задумчиво произнес Бурк, — что через двадцать четыре часа весь туман, обволакивающий это дело, рассеется. Это против моих правил — рассказать вам уже сейчас о результатах моих расследований. Одно могу сказать, что, по-моему, ключ от всех этих убийств — у Ловкача. Сегодня ночью будет новое и, надеюсь, последнее распределение фальшивых банкнот по всему Лондону. Думаю, мы поймаем человека, который даст нам все необходимые сведения об этом человеке.
Бурк остановился, как бы ожидая расспросов или возражений. Однако Питер молчал, и сыщик продолжил:
— Я вам скажу еще больше, Питер. Мы вскоре поймаем и самого Ловкача, потому что он сделал крупную и непростительную оплошность. Сам он об этом еще не подозревает, иначе сегодня же ночью покинул бы эту, страну.
— Вы знаете, кто он? — спросил Питер, не решаясь взглянуть на Бурка.
— Отлично знаю, Питер, — тихо ответил сыщик, — Отлично знаю.
После ухода Бурка, Питер, словно опасаясь дальнейших расспросов, сразу же пошел в свой кабинет. Однако к завтраку он появился.
Заметив, что Джейн его не расспрашивает, Питер стал более разговорчив и даже улыбнулся, когда она назвала его «дорогой Питер».
— Не знаю, как вы поступите со мной, Джейн, — заметил Питер. — Ведь вы не можете потребовать развода, если я не совершу чего-нибудь ужасного по отношению к вам, Я же не намерен этого делать.
— Вы забываете, что я могу влюбиться в кого-нибудь другого, — с улыбкой сказала она.
Питер так искренне был удивлен этим предположением, что Джейн весело рассмеялась. Ей показалось странным, что она еще может смеяться.
Она вспомнила, что где-то прочитала выражение: «жить, как на вулкане», и подумала, что никогда еще ни одна женщина не жила под такой угрозой потери счастья и покоя, как она.
Каждую минуту в дверях мог появиться человек с приказом об аресте Питера… Убийца?.. Фальшивомонетчик?..
Джейн покачала головой.
«Нет, ни в коем случае не убийца», — подумала она.
— Почему вы покачали головой? — спросил Питер.
— Я размышляла.
— По поводу развода? — прервал ее Питер.
Вдруг голос его сделался серьезным, и он добавил:
— Джейн, если что-нибудь случится и меня арестуют, суд, вероятно, назначит вас попечительницей моего имущества.
Тут он посмотрел на жену и воскликнул:
— Боже мой, что с вами?
Джейн, бледная, как полотно, стояла, опираясь на стол.
Глава 23
Глава 24
Глава 25
Вероятно, сыщик вошел в то время, когда они разговаривали, и так бесшумно, что ни Джейн, ни Питер не услышали этого.
Питер пошел ему навстречу.
— Откуда вы так внезапно появились?
— Из-под пола, — смеясь, ответил Бурк. — Доброе утро, миссис Клифтон! Простите, если я напугал вас.
— Вы нисколько не напугали меня, — ответила Джейн. — Но я страшно поражена тем…
Бурк рассмеялся.
— Что я прибегаю к театральным эффектам, не так ли? Да, сцена всегда была моей слабостью, в этом я должен сознаться. Однако, быть может, Питер все же ответит на мой вопрос?
Сыщик взял стул и уселся по другую сторону стола, напротив Питера, не спуская с него глаз.
— Автомобиль? — повторил Питер. — Да, я помню большую черную закрытую машину.
— Вы проехали мимо нее и затем снова видели ее. Автомобиль следовал за вами, не так ли? — заметил Бурк.
Питер задумался.
— Да, теперь я это ясно помню, — ответил он, наконец. — Я ехал тихо и удивлялся, что он не обгоняет меня, несмотря на то, что мощнее моей машины. Это все, что я могу припомнить.
— Этого уже достаточно, — ответил Бурк. — О чем вы еще спрашивали Питера, миссис Клифтон? — обратился он к молодой женщине.
Вместо ответа Джейн подала ему лист бумаги, на котором записывала ответы Питера.
Бурк надел очки на свой крупный нос и внимательно прочитал их.
— Отлично! — сказал он, снимая очки. — Мне было известно все, что здесь написано. Но я, однако, не знал кое-чего другого, — продолжал он, понизив голос. — Ведь вы хорошо знаете сад и парк Лонгфорд-Манора, не правда ли, Питер?
— Да, — ответил Питер.
Джейн заметила, что лицо его слегка передернулось.
— Вероятно, вам было известно, что непосредственно за домом находится колодец, которым никто не пользовался уже в течение многих лет?
Питер кивнул.
Джейн заметила, что он страшно побледнел.
— Я не знал, подозреваете ли вы о существовании этого колодца или нет, — как-то мечтательно, глядя в пространство, промолвил Бурк. — Старый колодец, которым уже давно не пользовались, — добавил он.
— Почему вы меня об этом спрашиваете? — несколько вызывающим тоном спросил Питер. — Я отлично помню этот колодец. Садовник сказал мне, что его собираются наполнить водой.
Бурк не сразу ответил. Глаза его снова были устремлены на Питера.
— Вы для меня загадка, — промолвил сыщик. — Мне казалось, что я все уже понял, и вдруг это…
— Что же именно? — спросила Джейн.
Джейн ожидала, что Бурк расскажет им о новой ужасной тайне, связанной с колодцем.
— Мне кажется, — опять задумчиво произнес Бурк, — что через двадцать четыре часа весь туман, обволакивающий это дело, рассеется. Это против моих правил — рассказать вам уже сейчас о результатах моих расследований. Одно могу сказать, что, по-моему, ключ от всех этих убийств — у Ловкача. Сегодня ночью будет новое и, надеюсь, последнее распределение фальшивых банкнот по всему Лондону. Думаю, мы поймаем человека, который даст нам все необходимые сведения об этом человеке.
Бурк остановился, как бы ожидая расспросов или возражений. Однако Питер молчал, и сыщик продолжил:
— Я вам скажу еще больше, Питер. Мы вскоре поймаем и самого Ловкача, потому что он сделал крупную и непростительную оплошность. Сам он об этом еще не подозревает, иначе сегодня же ночью покинул бы эту, страну.
— Вы знаете, кто он? — спросил Питер, не решаясь взглянуть на Бурка.
— Отлично знаю, Питер, — тихо ответил сыщик, — Отлично знаю.
После ухода Бурка, Питер, словно опасаясь дальнейших расспросов, сразу же пошел в свой кабинет. Однако к завтраку он появился.
Заметив, что Джейн его не расспрашивает, Питер стал более разговорчив и даже улыбнулся, когда она назвала его «дорогой Питер».
— Не знаю, как вы поступите со мной, Джейн, — заметил Питер. — Ведь вы не можете потребовать развода, если я не совершу чего-нибудь ужасного по отношению к вам, Я же не намерен этого делать.
— Вы забываете, что я могу влюбиться в кого-нибудь другого, — с улыбкой сказала она.
Питер так искренне был удивлен этим предположением, что Джейн весело рассмеялась. Ей показалось странным, что она еще может смеяться.
Она вспомнила, что где-то прочитала выражение: «жить, как на вулкане», и подумала, что никогда еще ни одна женщина не жила под такой угрозой потери счастья и покоя, как она.
Каждую минуту в дверях мог появиться человек с приказом об аресте Питера… Убийца?.. Фальшивомонетчик?..
Джейн покачала головой.
«Нет, ни в коем случае не убийца», — подумала она.
— Почему вы покачали головой? — спросил Питер.
— Я размышляла.
— По поводу развода? — прервал ее Питер.
Вдруг голос его сделался серьезным, и он добавил:
— Джейн, если что-нибудь случится и меня арестуют, суд, вероятно, назначит вас попечительницей моего имущества.
Тут он посмотрел на жену и воскликнул:
— Боже мой, что с вами?
Джейн, бледная, как полотно, стояла, опираясь на стол.
Глава 23
Когда Дональд Уэллс переехал в свой роскошный особняк на Харлей-стрит, он еще не до конца решил: будет ли заниматься практикой по нервным болезням или же превратит свой огромный дом в санаторий для душевнобольных.
Неожиданное появление богатого пациента — Питера Клифтона и его странный рассказ о наследственном недуге, заставили Дональда решиться. Он решил устроить в своем доме нечто вроде санатория для богатых пациентов и принялся за работу по обустройству помещений для больных. Два таких помещения были уже совершенно готовы: стены их были обиты стеганой тканью и стали звуконепроницаемы.
Лишь тогда Дональд решил рассказать о своих планах более сведущему коллеге. Тот с ужасом воскликнул:
— Но вы ведь не получите разрешения на устройство подобного санатория. Первое условие, которое будет вам при этом поставлено, — есть ли большой сад или двор, где пациенты могли бы гулять и дышать свежим воздухом. Я знаю, что вообще такие разрешения даются с большим трудом.
Уэллс впервые услышал об этих требованиях. Он понял, что крошечный дворик, помещавшийся позади дома, конечно, будет признан недостаточным для прогулок больных.
Таким образом, план этот рухнул, а в доме Уэллса осталось два прекрасно обставленных и совершенно изолированных помещения, которым он никак не мог найти применения…
После того, как Уэллс написал письмо в полицию и принял решение не отправлять его, он положил его в карман и поднялся на второй этаж. Отсюда другая лестница вела на третий этаж, но она была отделена от жилых комнат дверью, закрытой на ключ.
Дональд открыл эту дверь, затем снова запер ее за собой.
Он очутился перед второй дверью, которая тоже была закрыта. И лишь открыв эту дверь, доктор вошел в хорошо обставленную маленькую комнату.
Женщина, лежавшая на кровати, при его появлении вскочила на ноги.
— В чем дело, Дональд? — дрожащим голосом спросила она.
— Не пугайтесь, — сказал он. — Ведь я не намерен зарезать вас или убить.
Он зажег свет, потому что в комнате было темно даже днем.
— Дональд, сжальтесь надо мной, — умоляла женщина. — Клянусь, что я не причиню вам больше никаких неприятностей. Я наболтала много лишнего, но теперь буду следить за каждым своим словом. Позвольте мне выйти сегодня из дому.
— Вы уехали в Германию, — спокойно ответил Дональд. — И пробудете там три или четыре месяца. Я даже поместил извещение об этом в «Таймсе».
— Но в чем же я провинилась, что вы так жестоко меня наказываете? — взмолилась она.
— Вы — слишком любопытная и, я скажу, — даже слишком умная женщина, — после некоторого размышления ответил Дональд. — Вы догадались, что я пускаю в обращение фальшивые деньги, и, из баловства, поставили штемпель с моим именем и адресом на одной из таких бумажек. Я приложил много усилий и стараний, прежде чем обнаружил, что это сделали именно вы, и решил после этого, что могу поступить двояко: или же оплакивать вас, как неутешный и любящий вдовец, или же поставить вас в условия, при которых вы не могли бы причинять мне никакого вреда. Действительно, Марджори, вы стали для меня очень опасным человеком, более опасным даже, чем мой добрый друг Бурк, который только что был у меня и грозил мне всеми возможными карами… Не тревожьтесь: все ваши знакомые убеждены, что вы уехали за границу. Я был настолько предусмотрителен, что нарочно послал в Голландию человека, который оттуда пошлет телеграмму вашей приятельнице — миссис Клифтон.
— Однако не можете же вы продержать меня здесь взаперти всю жизнь? — сказала она уже несколько вызывающим тоном.
Прежняя самоуверенность возвращалась к ней.
— Я продержу вас здесь до тех пор, — твердым голосом и с расстановкой произнес он, — пока не в состоянии буду назвать вас своей сообщницей.
Он улыбнулся, увидев ее растерянность.
— Вы оказались гораздо умнее, чем я думал, Марджори, — продолжал Дональд. — Ведь я никогда не был особенно высокого мнения о ваших умственных способностях… Итак, вы останетесь здесь, Марджори, пока не будете причастны к этому делу в такой же степени, как и я: тогда я буду совершенно уверен, что вы не будете болтать лишнего, опасаясь за свою собственную шкуру.
Марджори снова беспомощно опустилась на кровать.
— О Боже, — простонала она. — Ведь не хотите же вы, чтобы я совершила убийство?
Он рассмеялся.
— Успокойтесь! Я не собираюсь пачкать в крови ваши холеные ручки. Я лишь хочу, чтобы вы до такой степени дрожали за свою жизнь, что никогда больше не станете говорить лишнего. А для этого вы должны быть посвящены в мой тайный план.
— Дональд, я сделаю все, что вы пожелаете, — поспешно ответила Марджори, слишком даже поспешно, по мнению Дональда. — Но только не держите меня здесь, в этой комнате… Я здесь сойду с ума… Мне даже нечего читать…
— Я принесу вам все книги, какие вы пожелаете, — заметил он.
— Но мне не с кем даже поболтать…
— Вы можете болтать со мной, — саркастическим тоном ответил Дональд.
Затем он подошел ближе к кровати и заговорил шепотом:
— Марджори, если вы будете во всем меня слушаться, то через месяц вы можете покинуть эту страну и, живя в Париже, о котором вы всегда мечтали, тратить на наряды и на удовольствия сколько вам угодно.
— Через месяц!.. — со вздохом сказала она.
— Это не такой большой срок, — Дональд попытался утешить ее. — В особенности, если у вас впереди такая приятная перспектива.
Марджори погрузилась в раздумье и через некоторое время спросила:
— Дональд, ответьте мне совершенно искренне; вы — Ловкач?
— Что за вопрос! — рассмеялся он. — Должен сознаться, что у меня много познаний в самых различных областях, но печатанием фальшивых денег я никогда не занимался. Это дело, которое требует большого искусства и долголетней практики, я же, к сожалению, посвятил свои слабые силы медицине.
— Однако у вас же были фальшивые банкноты? — настаивала молодая женщина. — Я даже видела однажды в вашей комнате два объемистых пакета таких денег.
Дональд сел на кровать и рассмеялся. Жена редко видела его таким веселым.
— Дорогая Марджори, — сказал он, наконец, — вы только что указали мне еще на одну причину, по которой мне следует продолжать держать вас здесь.
Он закусил губы и испытующе уставился на нее.
— Я никогда не думал, что принадлежу к числу сентиментальных людей, — продолжал он после некоторого размышления. — Но теперь я вижу, что ошибся: я обладаю повышенной чувствительностью… Иначе, чем же объяснить, что вы еще живы?
Молодая женщина смотрела на мужа широко раскрытыми от ужаса глазами.
— Я не понимаю, о чем вы говорите? — дрожащим голосом прошептала она.
— Хорошо, я постараюсь объяснить вам, как умею, — несколько смягчившись, сказал он. — Я — не фальшивомонетчик!.. Я — лишь маленький винтик в весьма сложной машине… Во всяком случае, я раньше был лишь маленьким винтиком, — поправил он себя. — Теперь же я играю более значительную роль — благодаря своей проницательности. Хозяин мой очень крутой человек, и с ним трудно ладить. Когда я разговаривал с ним прошлой ночью о делах, то каждую минуту боялся за вас: ведь он мог постановить, чтобы вы… окончательно были удалены и не могли бы больше мешать нам. К счастью, он ничего такого не сказал…
Марджори едва не лишилась чувств.
— Скажите же мне, что вы хотите, чтобы я сделала? — чуть слышно прошептала она.
Дональд знал свою жену и понимал, что теперь она панически его боится и готова пойти на все уступки.
— Первое, что вы должны будете сделать, — сказал Дональд, обращаясь к жене, — это написать Питеру. Вы часто давали мне понять, что обожаете его, поэтому, вероятно, вам будет легко это сделать. Тем более, я обещаю вам, что не рассержусь, если оно будет очень нежным. Письмо должно быть написано на бумаге отеля «Континенталь» в Берлине, но не нужно отправлять его по почте. Вы просто напишите, что вкладываете письмо в другой конверт, адресованный, скажем, кому-нибудь из ваших общих друзей. В этом письме вы можете написать все что угодно, но на некоторых пунктах я буду настаивать. Так, например, вы напомните Питеру о счастливом прошлом и намекнете, что ваши отношения не всегда были совершенно невинными. Затем вы должны будете предупредить его о грозящей ему опасности и попросить приехать тотчас же к вам.
— Значит, вы хотите заставить Джейн ревновать? — удивленно спросила Марджори.
Дональд с усталым видом закрыл глаза и заметил:
— Не старайтесь быть слишком умной, дорогая Марджори. Ведь Джейн не влюблена в своего мужа, и потому не думаю, чтобы она стала рвать и метать, прочтя это письмо.
Неожиданное появление богатого пациента — Питера Клифтона и его странный рассказ о наследственном недуге, заставили Дональда решиться. Он решил устроить в своем доме нечто вроде санатория для богатых пациентов и принялся за работу по обустройству помещений для больных. Два таких помещения были уже совершенно готовы: стены их были обиты стеганой тканью и стали звуконепроницаемы.
Лишь тогда Дональд решил рассказать о своих планах более сведущему коллеге. Тот с ужасом воскликнул:
— Но вы ведь не получите разрешения на устройство подобного санатория. Первое условие, которое будет вам при этом поставлено, — есть ли большой сад или двор, где пациенты могли бы гулять и дышать свежим воздухом. Я знаю, что вообще такие разрешения даются с большим трудом.
Уэллс впервые услышал об этих требованиях. Он понял, что крошечный дворик, помещавшийся позади дома, конечно, будет признан недостаточным для прогулок больных.
Таким образом, план этот рухнул, а в доме Уэллса осталось два прекрасно обставленных и совершенно изолированных помещения, которым он никак не мог найти применения…
После того, как Уэллс написал письмо в полицию и принял решение не отправлять его, он положил его в карман и поднялся на второй этаж. Отсюда другая лестница вела на третий этаж, но она была отделена от жилых комнат дверью, закрытой на ключ.
Дональд открыл эту дверь, затем снова запер ее за собой.
Он очутился перед второй дверью, которая тоже была закрыта. И лишь открыв эту дверь, доктор вошел в хорошо обставленную маленькую комнату.
Женщина, лежавшая на кровати, при его появлении вскочила на ноги.
— В чем дело, Дональд? — дрожащим голосом спросила она.
— Не пугайтесь, — сказал он. — Ведь я не намерен зарезать вас или убить.
Он зажег свет, потому что в комнате было темно даже днем.
— Дональд, сжальтесь надо мной, — умоляла женщина. — Клянусь, что я не причиню вам больше никаких неприятностей. Я наболтала много лишнего, но теперь буду следить за каждым своим словом. Позвольте мне выйти сегодня из дому.
— Вы уехали в Германию, — спокойно ответил Дональд. — И пробудете там три или четыре месяца. Я даже поместил извещение об этом в «Таймсе».
— Но в чем же я провинилась, что вы так жестоко меня наказываете? — взмолилась она.
— Вы — слишком любопытная и, я скажу, — даже слишком умная женщина, — после некоторого размышления ответил Дональд. — Вы догадались, что я пускаю в обращение фальшивые деньги, и, из баловства, поставили штемпель с моим именем и адресом на одной из таких бумажек. Я приложил много усилий и стараний, прежде чем обнаружил, что это сделали именно вы, и решил после этого, что могу поступить двояко: или же оплакивать вас, как неутешный и любящий вдовец, или же поставить вас в условия, при которых вы не могли бы причинять мне никакого вреда. Действительно, Марджори, вы стали для меня очень опасным человеком, более опасным даже, чем мой добрый друг Бурк, который только что был у меня и грозил мне всеми возможными карами… Не тревожьтесь: все ваши знакомые убеждены, что вы уехали за границу. Я был настолько предусмотрителен, что нарочно послал в Голландию человека, который оттуда пошлет телеграмму вашей приятельнице — миссис Клифтон.
— Однако не можете же вы продержать меня здесь взаперти всю жизнь? — сказала она уже несколько вызывающим тоном.
Прежняя самоуверенность возвращалась к ней.
— Я продержу вас здесь до тех пор, — твердым голосом и с расстановкой произнес он, — пока не в состоянии буду назвать вас своей сообщницей.
Он улыбнулся, увидев ее растерянность.
— Вы оказались гораздо умнее, чем я думал, Марджори, — продолжал Дональд. — Ведь я никогда не был особенно высокого мнения о ваших умственных способностях… Итак, вы останетесь здесь, Марджори, пока не будете причастны к этому делу в такой же степени, как и я: тогда я буду совершенно уверен, что вы не будете болтать лишнего, опасаясь за свою собственную шкуру.
Марджори снова беспомощно опустилась на кровать.
— О Боже, — простонала она. — Ведь не хотите же вы, чтобы я совершила убийство?
Он рассмеялся.
— Успокойтесь! Я не собираюсь пачкать в крови ваши холеные ручки. Я лишь хочу, чтобы вы до такой степени дрожали за свою жизнь, что никогда больше не станете говорить лишнего. А для этого вы должны быть посвящены в мой тайный план.
— Дональд, я сделаю все, что вы пожелаете, — поспешно ответила Марджори, слишком даже поспешно, по мнению Дональда. — Но только не держите меня здесь, в этой комнате… Я здесь сойду с ума… Мне даже нечего читать…
— Я принесу вам все книги, какие вы пожелаете, — заметил он.
— Но мне не с кем даже поболтать…
— Вы можете болтать со мной, — саркастическим тоном ответил Дональд.
Затем он подошел ближе к кровати и заговорил шепотом:
— Марджори, если вы будете во всем меня слушаться, то через месяц вы можете покинуть эту страну и, живя в Париже, о котором вы всегда мечтали, тратить на наряды и на удовольствия сколько вам угодно.
— Через месяц!.. — со вздохом сказала она.
— Это не такой большой срок, — Дональд попытался утешить ее. — В особенности, если у вас впереди такая приятная перспектива.
Марджори погрузилась в раздумье и через некоторое время спросила:
— Дональд, ответьте мне совершенно искренне; вы — Ловкач?
— Что за вопрос! — рассмеялся он. — Должен сознаться, что у меня много познаний в самых различных областях, но печатанием фальшивых денег я никогда не занимался. Это дело, которое требует большого искусства и долголетней практики, я же, к сожалению, посвятил свои слабые силы медицине.
— Однако у вас же были фальшивые банкноты? — настаивала молодая женщина. — Я даже видела однажды в вашей комнате два объемистых пакета таких денег.
Дональд сел на кровать и рассмеялся. Жена редко видела его таким веселым.
— Дорогая Марджори, — сказал он, наконец, — вы только что указали мне еще на одну причину, по которой мне следует продолжать держать вас здесь.
Он закусил губы и испытующе уставился на нее.
— Я никогда не думал, что принадлежу к числу сентиментальных людей, — продолжал он после некоторого размышления. — Но теперь я вижу, что ошибся: я обладаю повышенной чувствительностью… Иначе, чем же объяснить, что вы еще живы?
Молодая женщина смотрела на мужа широко раскрытыми от ужаса глазами.
— Я не понимаю, о чем вы говорите? — дрожащим голосом прошептала она.
— Хорошо, я постараюсь объяснить вам, как умею, — несколько смягчившись, сказал он. — Я — не фальшивомонетчик!.. Я — лишь маленький винтик в весьма сложной машине… Во всяком случае, я раньше был лишь маленьким винтиком, — поправил он себя. — Теперь же я играю более значительную роль — благодаря своей проницательности. Хозяин мой очень крутой человек, и с ним трудно ладить. Когда я разговаривал с ним прошлой ночью о делах, то каждую минуту боялся за вас: ведь он мог постановить, чтобы вы… окончательно были удалены и не могли бы больше мешать нам. К счастью, он ничего такого не сказал…
Марджори едва не лишилась чувств.
— Скажите же мне, что вы хотите, чтобы я сделала? — чуть слышно прошептала она.
Дональд знал свою жену и понимал, что теперь она панически его боится и готова пойти на все уступки.
— Первое, что вы должны будете сделать, — сказал Дональд, обращаясь к жене, — это написать Питеру. Вы часто давали мне понять, что обожаете его, поэтому, вероятно, вам будет легко это сделать. Тем более, я обещаю вам, что не рассержусь, если оно будет очень нежным. Письмо должно быть написано на бумаге отеля «Континенталь» в Берлине, но не нужно отправлять его по почте. Вы просто напишите, что вкладываете письмо в другой конверт, адресованный, скажем, кому-нибудь из ваших общих друзей. В этом письме вы можете написать все что угодно, но на некоторых пунктах я буду настаивать. Так, например, вы напомните Питеру о счастливом прошлом и намекнете, что ваши отношения не всегда были совершенно невинными. Затем вы должны будете предупредить его о грозящей ему опасности и попросить приехать тотчас же к вам.
— Значит, вы хотите заставить Джейн ревновать? — удивленно спросила Марджори.
Дональд с усталым видом закрыл глаза и заметил:
— Не старайтесь быть слишком умной, дорогая Марджори. Ведь Джейн не влюблена в своего мужа, и потому не думаю, чтобы она стала рвать и метать, прочтя это письмо.
Глава 24
Утром пришел Рупер, озабоченный и взволнованный. В его ничем не примечательной карьере в Скотленд-Ярде было несколько неприятных инцидентов, и он опасался, что к нему могут придраться по всякому удобному случаю и провести расследование его не слишком честной деятельности.
— Не думаю, что могу быть вам еще чем-нибудь полезен, доктор, — сказал он усталым голосом. — Ведь я уже и так сделал слишком много, а иногда даже жалею, что вмешался в это дело. Инспектор Бурк подозревает меня во всяких неблаговидных поступках, а ведь с ним считаются в Скотленд-Ярде. Я знаю его уже двадцать лет и все еще не могу понять до конца. Ведь он не такой человек, который стал бы защищать Питера Клифтона, если бы не был абсолютно уверен в его невиновности или если бы, — тут он в упор посмотрел на Уэллса, — если бы он не знал настоящего убийцу.
— Вот чепуха! — воскликнул Уэллс. — Кто же это мог быть, кроме Питера?
Любезным жестом хозяина он придвинул сыщику коробку с сигарами, но Рупер сделал вид, что не заметил этого.
— Вот это-то и ставит меня в тупик, — продолжал Рупер. — Я ведь хорошо знаком с методом Бурка. У нас в Скотленд-Ярде его даже называют «бомба». Он не сообщает ничего до той минуты, пока не соберет всех нужных ему фактов — до последнего незначительного свидетельского показания. И только тогда вдруг ошеломляет всех своими разоблачениями. Если бы он действительно считал Питера Клифтона виновным, тот уже давно был бы арестован. И я страшно напутан.
— Вы? Напуганы?
— Вероятно, вы не знаете, скольких служащих Скотленд-Ярда Бурк сменил и лишил должностей, тем самым погубив их карьеру… и пустив по миру. Все начальство слепо доверяет Бурку, и…
Дональд рассмеялся.
— И вы боитесь, что на этот раз гнев этого великого сыщика обрушится на вас, не так ли? — саркастически заметил он. — Однако, мне кажется, что вам нечего опасаться: ведь вы исполнили ваш долг до конца. Вы никого не скрываете от правосудия и всеми силами стараетесь привлечь к суду убийцу. Не могут же за это прогнать вас со службы?
— Но если Питер Клифтон не настоящий убийца? — прошептал сыщик. — Я должен сказать, что многое в этом деле мне до сих пор не ясно: вы сказали мне, что Клифтон убил Хеля и что вы видели его, когда он лежал на кровати весь в крови. Вы сообщили мне, что жена Клифтона увезла его окровавленное белье в Лондон и что я найду эти следы преступления у него на квартире. Далее, вы сказали мне, что Клифтон вел дневник, в который записывал все выпуски сделанных им фальшивых денежных знаков. Ни один из этих фактов не подтвердился. Что же касается дела об убийстве старика Редлоу, то я передал сообщенные вами сведения моему коллеге, занимающемуся этим делом. Однако он говорит, что нет никаких доказательств о том, что Питер был в ту ночь в Сейденхеме. Почему вы думаете, что Клифтон находился в Сейденхеме в ту ночь?
Дональд почувствовал, что Рупер настроен враждебно, и в первый раз сомнение закралось в его душу. До сих пор он думал, что довольно крупная сумма денег, переданная им сыщику, служила достаточным залогом его преданности.
— Есть какие-нибудь новости относительно Ловкача? — спросил Дональд.
Рупер колебался, что было весьма многозначительно: до сих пор он откровенно посвящал своего друга во все, даже самые сокровенные, тайны Скотленд-Ярда.
— Да, — наконец, ответил он. — Французская полиция предупредила нас, что на этой неделе ожидается крупный выпуск голландских денежных знаков — в Лондоне или в Париже… Кстати, старуха Энтерсон выздоровела. Я думал, что она окончательно сошла с ума после убийства сына… Между прочим, знаете ли вы, что Базиль Хель — ее сын?
Дональд покачал головой.
— Я был страшно поражен этим открытием, — заметил он, но ответ его звучал не очень убедительно.
— Не думаю, что могу быть вам еще чем-нибудь полезен, доктор, — сказал он усталым голосом. — Ведь я уже и так сделал слишком много, а иногда даже жалею, что вмешался в это дело. Инспектор Бурк подозревает меня во всяких неблаговидных поступках, а ведь с ним считаются в Скотленд-Ярде. Я знаю его уже двадцать лет и все еще не могу понять до конца. Ведь он не такой человек, который стал бы защищать Питера Клифтона, если бы не был абсолютно уверен в его невиновности или если бы, — тут он в упор посмотрел на Уэллса, — если бы он не знал настоящего убийцу.
— Вот чепуха! — воскликнул Уэллс. — Кто же это мог быть, кроме Питера?
Любезным жестом хозяина он придвинул сыщику коробку с сигарами, но Рупер сделал вид, что не заметил этого.
— Вот это-то и ставит меня в тупик, — продолжал Рупер. — Я ведь хорошо знаком с методом Бурка. У нас в Скотленд-Ярде его даже называют «бомба». Он не сообщает ничего до той минуты, пока не соберет всех нужных ему фактов — до последнего незначительного свидетельского показания. И только тогда вдруг ошеломляет всех своими разоблачениями. Если бы он действительно считал Питера Клифтона виновным, тот уже давно был бы арестован. И я страшно напутан.
— Вы? Напуганы?
— Вероятно, вы не знаете, скольких служащих Скотленд-Ярда Бурк сменил и лишил должностей, тем самым погубив их карьеру… и пустив по миру. Все начальство слепо доверяет Бурку, и…
Дональд рассмеялся.
— И вы боитесь, что на этот раз гнев этого великого сыщика обрушится на вас, не так ли? — саркастически заметил он. — Однако, мне кажется, что вам нечего опасаться: ведь вы исполнили ваш долг до конца. Вы никого не скрываете от правосудия и всеми силами стараетесь привлечь к суду убийцу. Не могут же за это прогнать вас со службы?
— Но если Питер Клифтон не настоящий убийца? — прошептал сыщик. — Я должен сказать, что многое в этом деле мне до сих пор не ясно: вы сказали мне, что Клифтон убил Хеля и что вы видели его, когда он лежал на кровати весь в крови. Вы сообщили мне, что жена Клифтона увезла его окровавленное белье в Лондон и что я найду эти следы преступления у него на квартире. Далее, вы сказали мне, что Клифтон вел дневник, в который записывал все выпуски сделанных им фальшивых денежных знаков. Ни один из этих фактов не подтвердился. Что же касается дела об убийстве старика Редлоу, то я передал сообщенные вами сведения моему коллеге, занимающемуся этим делом. Однако он говорит, что нет никаких доказательств о том, что Питер был в ту ночь в Сейденхеме. Почему вы думаете, что Клифтон находился в Сейденхеме в ту ночь?
Дональд почувствовал, что Рупер настроен враждебно, и в первый раз сомнение закралось в его душу. До сих пор он думал, что довольно крупная сумма денег, переданная им сыщику, служила достаточным залогом его преданности.
— Есть какие-нибудь новости относительно Ловкача? — спросил Дональд.
Рупер колебался, что было весьма многозначительно: до сих пор он откровенно посвящал своего друга во все, даже самые сокровенные, тайны Скотленд-Ярда.
— Да, — наконец, ответил он. — Французская полиция предупредила нас, что на этой неделе ожидается крупный выпуск голландских денежных знаков — в Лондоне или в Париже… Кстати, старуха Энтерсон выздоровела. Я думал, что она окончательно сошла с ума после убийства сына… Между прочим, знаете ли вы, что Базиль Хель — ее сын?
Дональд покачал головой.
— Я был страшно поражен этим открытием, — заметил он, но ответ его звучал не очень убедительно.
Глава 25
Проводив Рупера, Дональд поехал на Оксфорд-стрит к своему банкиру. Дональд обладал каким-то замечательным чутьем в финансовых операциях и очень удачно помещал деньги в различные ценности, в зависимости от состояния рынка.
В то время события на Дальнем Востоке оказали сильное влияние на состояние биржи: упали в цене многие ценные бумаги. И банкир совершенно справедливо указал своему клиенту, что момент для реализации этих ценностей был самый неблагоприятный.
— Подождите, недели через две рынок, быть может, снова оправится, — сказал он. — У нас есть сведения из Шанхая…
Дональд прервал его.
— Я вполне понимаю это, — сказал он, — но на будущей неделе мне нужно будет много наличных денег, и я не остановлюсь на этот раз даже перед продажей с некоторым убытком.
Банкир был очень изумлен таким ходом мыслей своего скупого клиента.
Дональд готовился к катастрофе: если бы план его не удался, то ему спешно понадобилась бы вся имевшаяся на его счету денежная наличность. Он понял, что план его относительно жены и предполагаемое затворничество ее в течение трех месяцев не так легко осуществить Марджори была для него загадкой. Изолируя ее от внешнего мира, он действовал лишь под влиянием настроения. Он был вне себя от ярости, когда молодая женщина рассказала ему, что была в комнате Джейн в ночь убийства Хеля. Когда же она, испугавшись, созналась ему в том, что разболтала многие его тайны, он готов был в припадке гнева убить ее. Именно тогда-то он и запер ее к изолированной комнате.
Поразмыслив, он решил, что первым разумным шагом с его стороны должно быть освобождение молодой женщины и привлечение ее на свою сторону.
Когда Дональд вернулся домой, лакей, уже готовый к отъезду, доложил ему, что дважды звонил Рупер.
— Мне показалось, что он сильно нервничает, сэр, — прибавил он.
Дональд, слегка растерявшись, посмотрел на него.
— Он был взволнован? Ладно… — промолвил он — Когда вы уезжаете?
— Я хотел уехать сейчас, сэр.
— Хорошо… Я ведь дал вам двухнедельный отпуск, не так ли? Вы можете вместо этого пробыть в деревне три недели — я телеграфирую вам, если вы мне понадобитесь.
Дональд подождал, пока лакей ушел со своим багажом, и направился в комнату, где томилась несчастная Марджори.
— Вы свободны! — сказал он, войдя в комнату и широко распахнув дверь.
Марджори не сразу поверила своему счастью, а затем стала горячо благодарить мужа.
— Дональд, какой вы милый! — воскликнула она. — Эта комната положительно начинала сводить меня с ума…
Марджори болтала без умолку, пока они опускались по лестнице В столовой была приготовлена холодная закуска. Дональд откупорил бутылку шампанского и наполнил бокалы.
Молодая женщина была в восторге.
— Теперь вы сами поняли, Дональд, насколько бессмысленно было держать меня взаперти, — заметила она — Ведь вы можете всецело доверять мне…
— Вы написали письмо Питеру? — прервал Дональд ее болтовню.
Она вынула из сумочки лист бумаги, исписанный уверенным крупным почерком.
Он внимательно прочел письмо, вычеркнул некоторые фразы, добавил несколько слов.
— Теперь отлично, — заметил Дональд. — Однако не нужно было уж так хулить меня!
— Я думала, что так будет лучше, — сказала она, и Дональд улыбнулся.
— Я вижу, у вас большие способности к такого рода делам, — заметил он. — Однако вы ничего не едите, и я боюсь, что вы останетесь голодной…
Сам он ел очень мало, но зато выпил почти всю бутылку шампанского.
В углу столовой стоял маленький письменный стол. Дональд принес из своего кабинета несколько чистых листов бумаги, конверты.
— Перепишите начисто письмо с моими поправками, а после этого мы еще побеседуем.
Он уселся рядом, закурив папиросу. Когда Марджори закончила писать, Дональд внимательно перечитал письмо и положил в конверт, на котором уже был написан адрес.
— Отлично, — сказал он. — Допивайте ваше вино…
— Вероятно, вы напишите в газету, что произошло недоразумение и я не уезжала за границу? — робко заметила Марджори. — Ведь не могу же я не выходить из дому?
— Вы не выйдете из дому, по крайней мере, пять дней, — резко проговорил он. — Во всяком случае, до полной ясности дела Питера. Сегодня я его увижу. Я, конечно, должен доверять вам, но все же буду более уверен, зная, что вы не имеете возможности болтать всякий вздор.
— Разве я обманула ваше доверие? — продолжала молодая женщина. — Разве я рассказала нэнхедской полиции, что видела, как вы готовили лекарство для старухи? Разве я рассказала о бутылках с какой-то жидкостью, которые вы получили из Индии?
— Да, вы правы, — ответил Дональд совершенно спокойно. — Но ведь если бы вы даже донесли об этом в полицию, то дело нисколько бы не изменилось: жена ведь не может свидетельствовать против мужа.
— Скажите мне, что вы намерены сделать с Питером? — спросила Марджори.
Саркастическая улыбка, которая не сходила с его лица, вывела ее, наконец, из себя.
— Если бы вы знали, как мне надоели все ваши тайны и заговоры! — гневно воскликнула она. — Видит Бог, я жалею, что мы уехали из Нэнхеда! Там я была действительно счастлива, пока не началось это ужаснее дело…
— Это ужасное дело, как вы его называете, почти погубило меня, — так же спокойно ответил Дональд. — И я что-то не припоминаю, что вы были счастливы в грошовой квартире без дорогих нарядов и развлечений. Наоборот, я помню ваши ежедневные сетования на бедность. Но вы — женщина, и я не виню вас, все вы падки на роскошь и дорогие вещи…
Он остановился и некоторое время курил молча, как бы о чем-то размышляя.
— Зная ваши вкусы и вашу любовь к деньгам, я скажу вам теперь нечто такое, что заставит вас, я уверен, поступать разумно: если вы не поможете мне, то я могу оказаться в очень тяжелом материальном положении… Да… Быть может, мне придется даже покинуть Англию и взять с собой те жалкие гроши, которые есть у меня в банке… Что тогда случится с вами?.. Вы будете предоставлены самой себе, и вам придется серьезно подумать над тем, как добывать деньги на жизнь.
Невольная дрожь пробежала по телу молодой женщины. Дональд хорошо знал свою жену.
— Заметьте, что я не прибегаю ни к каким угрозам, — спокойно продолжал он. — Я не говорю, что намерен отравить вас, если вы откажете мне в своей помощи, или что из мести я перережу вам горло… Я просто описываю будущую вашу жизнь — в одиночестве и без всяких средств…
На глазах молодой женщины показались слезы.
— Не мучьте же меня, Дональд! — воскликнула она. — Вы знаете, что я сделаю все, что вы пожелаете… Но я боюсь ответственности, если вы принудите меня сделать что-нибудь противозаконное.
Дональд покачал головой.
— Жена не может отвечать за то, что сделает по настоянию своего мужа, — сказал он. — Вы видите, Марджори, что я вам раскрываю свои карты… Через некоторое время мое положение или укрепится окончательно, или же я должен буду бежать на континент… Мне нужна ваша помощь, за которую я согласен щедро заплатить…
Дональд вынул из кармана лист бумаги и показал жене.
— Сегодня утром я положил на ваш счет десять тысяч фунтов, чтобы обеспечить вас.
Он увидел, как заблестели ее глаза: Марджори любила деньги.
— С Питером я мог бы поступить трояко, — задумчиво продолжал Дональд. — Сегодня я попробую первый способ… Второй — слишком опасен… Третий же, хотя и труден, но возможен. Надеюсь, что я добьюсь успеха с первого же раза… Если же нет, то знайте, я рассчитываю на вас!
— Будьте уверены, я сделаю все, что в моих силах, Дональд! — воскликнула молодая женщина. — Я так благодарна вам за эти деньги… Что же вы хотите, что бы я сделала?
— Прежде всего — и это очень важно — вы должны оставаться дома и никуда не показываться… — заметил Дональд. — Это означает, что вы в течение нескольких дней будете работать и за кухарку, и за горничную… Во-вторых, вы должны быть готовы к путешествию в Соединенные Штаты — я позабочусь о визе для вашего паспорта…
В то время события на Дальнем Востоке оказали сильное влияние на состояние биржи: упали в цене многие ценные бумаги. И банкир совершенно справедливо указал своему клиенту, что момент для реализации этих ценностей был самый неблагоприятный.
— Подождите, недели через две рынок, быть может, снова оправится, — сказал он. — У нас есть сведения из Шанхая…
Дональд прервал его.
— Я вполне понимаю это, — сказал он, — но на будущей неделе мне нужно будет много наличных денег, и я не остановлюсь на этот раз даже перед продажей с некоторым убытком.
Банкир был очень изумлен таким ходом мыслей своего скупого клиента.
Дональд готовился к катастрофе: если бы план его не удался, то ему спешно понадобилась бы вся имевшаяся на его счету денежная наличность. Он понял, что план его относительно жены и предполагаемое затворничество ее в течение трех месяцев не так легко осуществить Марджори была для него загадкой. Изолируя ее от внешнего мира, он действовал лишь под влиянием настроения. Он был вне себя от ярости, когда молодая женщина рассказала ему, что была в комнате Джейн в ночь убийства Хеля. Когда же она, испугавшись, созналась ему в том, что разболтала многие его тайны, он готов был в припадке гнева убить ее. Именно тогда-то он и запер ее к изолированной комнате.
Поразмыслив, он решил, что первым разумным шагом с его стороны должно быть освобождение молодой женщины и привлечение ее на свою сторону.
Когда Дональд вернулся домой, лакей, уже готовый к отъезду, доложил ему, что дважды звонил Рупер.
— Мне показалось, что он сильно нервничает, сэр, — прибавил он.
Дональд, слегка растерявшись, посмотрел на него.
— Он был взволнован? Ладно… — промолвил он — Когда вы уезжаете?
— Я хотел уехать сейчас, сэр.
— Хорошо… Я ведь дал вам двухнедельный отпуск, не так ли? Вы можете вместо этого пробыть в деревне три недели — я телеграфирую вам, если вы мне понадобитесь.
Дональд подождал, пока лакей ушел со своим багажом, и направился в комнату, где томилась несчастная Марджори.
— Вы свободны! — сказал он, войдя в комнату и широко распахнув дверь.
Марджори не сразу поверила своему счастью, а затем стала горячо благодарить мужа.
— Дональд, какой вы милый! — воскликнула она. — Эта комната положительно начинала сводить меня с ума…
Марджори болтала без умолку, пока они опускались по лестнице В столовой была приготовлена холодная закуска. Дональд откупорил бутылку шампанского и наполнил бокалы.
Молодая женщина была в восторге.
— Теперь вы сами поняли, Дональд, насколько бессмысленно было держать меня взаперти, — заметила она — Ведь вы можете всецело доверять мне…
— Вы написали письмо Питеру? — прервал Дональд ее болтовню.
Она вынула из сумочки лист бумаги, исписанный уверенным крупным почерком.
Он внимательно прочел письмо, вычеркнул некоторые фразы, добавил несколько слов.
— Теперь отлично, — заметил Дональд. — Однако не нужно было уж так хулить меня!
— Я думала, что так будет лучше, — сказала она, и Дональд улыбнулся.
— Я вижу, у вас большие способности к такого рода делам, — заметил он. — Однако вы ничего не едите, и я боюсь, что вы останетесь голодной…
Сам он ел очень мало, но зато выпил почти всю бутылку шампанского.
В углу столовой стоял маленький письменный стол. Дональд принес из своего кабинета несколько чистых листов бумаги, конверты.
— Перепишите начисто письмо с моими поправками, а после этого мы еще побеседуем.
Он уселся рядом, закурив папиросу. Когда Марджори закончила писать, Дональд внимательно перечитал письмо и положил в конверт, на котором уже был написан адрес.
— Отлично, — сказал он. — Допивайте ваше вино…
— Вероятно, вы напишите в газету, что произошло недоразумение и я не уезжала за границу? — робко заметила Марджори. — Ведь не могу же я не выходить из дому?
— Вы не выйдете из дому, по крайней мере, пять дней, — резко проговорил он. — Во всяком случае, до полной ясности дела Питера. Сегодня я его увижу. Я, конечно, должен доверять вам, но все же буду более уверен, зная, что вы не имеете возможности болтать всякий вздор.
— Разве я обманула ваше доверие? — продолжала молодая женщина. — Разве я рассказала нэнхедской полиции, что видела, как вы готовили лекарство для старухи? Разве я рассказала о бутылках с какой-то жидкостью, которые вы получили из Индии?
— Да, вы правы, — ответил Дональд совершенно спокойно. — Но ведь если бы вы даже донесли об этом в полицию, то дело нисколько бы не изменилось: жена ведь не может свидетельствовать против мужа.
— Скажите мне, что вы намерены сделать с Питером? — спросила Марджори.
Саркастическая улыбка, которая не сходила с его лица, вывела ее, наконец, из себя.
— Если бы вы знали, как мне надоели все ваши тайны и заговоры! — гневно воскликнула она. — Видит Бог, я жалею, что мы уехали из Нэнхеда! Там я была действительно счастлива, пока не началось это ужаснее дело…
— Это ужасное дело, как вы его называете, почти погубило меня, — так же спокойно ответил Дональд. — И я что-то не припоминаю, что вы были счастливы в грошовой квартире без дорогих нарядов и развлечений. Наоборот, я помню ваши ежедневные сетования на бедность. Но вы — женщина, и я не виню вас, все вы падки на роскошь и дорогие вещи…
Он остановился и некоторое время курил молча, как бы о чем-то размышляя.
— Зная ваши вкусы и вашу любовь к деньгам, я скажу вам теперь нечто такое, что заставит вас, я уверен, поступать разумно: если вы не поможете мне, то я могу оказаться в очень тяжелом материальном положении… Да… Быть может, мне придется даже покинуть Англию и взять с собой те жалкие гроши, которые есть у меня в банке… Что тогда случится с вами?.. Вы будете предоставлены самой себе, и вам придется серьезно подумать над тем, как добывать деньги на жизнь.
Невольная дрожь пробежала по телу молодой женщины. Дональд хорошо знал свою жену.
— Заметьте, что я не прибегаю ни к каким угрозам, — спокойно продолжал он. — Я не говорю, что намерен отравить вас, если вы откажете мне в своей помощи, или что из мести я перережу вам горло… Я просто описываю будущую вашу жизнь — в одиночестве и без всяких средств…
На глазах молодой женщины показались слезы.
— Не мучьте же меня, Дональд! — воскликнула она. — Вы знаете, что я сделаю все, что вы пожелаете… Но я боюсь ответственности, если вы принудите меня сделать что-нибудь противозаконное.
Дональд покачал головой.
— Жена не может отвечать за то, что сделает по настоянию своего мужа, — сказал он. — Вы видите, Марджори, что я вам раскрываю свои карты… Через некоторое время мое положение или укрепится окончательно, или же я должен буду бежать на континент… Мне нужна ваша помощь, за которую я согласен щедро заплатить…
Дональд вынул из кармана лист бумаги и показал жене.
— Сегодня утром я положил на ваш счет десять тысяч фунтов, чтобы обеспечить вас.
Он увидел, как заблестели ее глаза: Марджори любила деньги.
— С Питером я мог бы поступить трояко, — задумчиво продолжал Дональд. — Сегодня я попробую первый способ… Второй — слишком опасен… Третий же, хотя и труден, но возможен. Надеюсь, что я добьюсь успеха с первого же раза… Если же нет, то знайте, я рассчитываю на вас!
— Будьте уверены, я сделаю все, что в моих силах, Дональд! — воскликнула молодая женщина. — Я так благодарна вам за эти деньги… Что же вы хотите, что бы я сделала?
— Прежде всего — и это очень важно — вы должны оставаться дома и никуда не показываться… — заметил Дональд. — Это означает, что вы в течение нескольких дней будете работать и за кухарку, и за горничную… Во-вторых, вы должны быть готовы к путешествию в Соединенные Штаты — я позабочусь о визе для вашего паспорта…