Раф Валле. Прощай, полицейский

   - Вы ставите меня в трудное положение и хорошо знаете почему. Вы это делаете нарочно?
   Сала оценил его откровенность.
   - Хотите доказать, что не только вы покровительствуете тайным борделям?
   - Точно.
   - Маржори заявила, что платит Герэну?
   -Нет.
   - Что касается вас, Клод утверждает это.
   - Вы знаете, что это ложь.
   - Надеюсь. Мне ничего не известно об этом.
   Вержа покраснел от гнева.
   - Она думала, что ей удастся выкрутиться, скомпрометировав полицию.
   - Не полицию, а лишь вас одиого!
   - Положитесь на общественность и на газеты: на этот раз вся полиция это буду я!
   - Боюсь, что так. Особенно если вы поднимете это дело с Маржори.
   Обреченное на неудачу предприятие. Драка в отеле, принадлежащем Клод, сорокалетней женщине с глуповатой физиономией, признанной стерве, невероятно хитрой шлюхе из нищего квартала. Она считала весь мир кучей идиотов, созданных для того, чтобы обирать, их до нитки. Следствие, затем вмешательство недоброжелательно настроенного помощника прокурора, который имел на полицию зуб, после того как подвергся аресту во время одной из манифестаций. То, что многие болваны, принимавшие в ней участие, стали теперь судьями, еще ладно. Но то, что они воспользовались этим, чтобы со всеобщего благословения свести старые счеты с полицией, - вот это была неожиданная метаморфоза.
   - Что вы предпочитаете, Вержа? Шантаж? Если меня обвинят, я потяну за собой других?
   - Да нет. Хочу посмотреть, что будет.
   - Будет то, что я передам ваш рапорт дальше по инстанции. Не думаю, что даже в настоящей ситуации прокурор сможет сопротивляться давлению, которое на него окажут: просто отложит дело.
   - Почему он мое дело не откладывает?
   Вержа задал вопрос очень мягко.
   - Вержа, я очень огорчен. Говорю вам это искренне. Мы испробовали все. Вам не повезло: этот помощник прокурора дежурил, когда привели Клод. Он усмотрел для себя в этом деле уникальный козырь. Вы ведь его знаете. С кем-нибудь другим все можно было бы уладить. Пока нужно притаиться. Но, так или иначе, вас спасут. Но, ради бога, не вытаскивайте дело Маржори. Вы только принесете вред и нам всем, и себе.
   Вержа поднялся.
   - Я подумаю о ваших словах, когда окажусь в тюрьме.
   Сала, казалось, рассердился. Но потом сдержался.
   - Надеюсь, - сказал он, - что недолгий отпуск, который мы попросим вас взять, вы проведете за пределами города.
   - Именно это я и собирался сделать.
   Начальник полиции забеспокоился, согласится ли комиссар встретиться с Герэном? Вержа ничего не обещал. Засунув руну в карман, он поглаживал блокноты Маржори и Арлет. Он не собирался их возвращать.
   Сала не торопился с ним распрощаться. Ему не нравилась его теперешняя роль. Он хотел бы сердечно поговорить с Вержа, которого уважал. Но проявил осторожность и промолчал.
   * * *
   Моника Вержа, широкоплечая брюнетка, на пять лет моложе своего мужа, занималась подсчетами в кухне, следя краем глаза за пирогом, который подрумянивался в электрической жаровне. Уже в течение двух лет Моника держала парфюмерный магазин, купленный на деньги, полученные в наследство.
   Комиссар наклонился к ней и поцеловал в лоб. Не отрываясь от подсчетов, она улыбнулась.
   - Ты опять отличился, - сказала она.
   - Со всех точек зрения.
   Моника поднялась, чтобы взглянуть на пирог.
   - Я поем и уйду, - сказал он.
   Она промолчала.
   - Против меня возбуждают дело.
   Моника в изумлении обернулась.
   - Возможно, меня арестуют, - сказал он. - Но не волнуйся, все будет в порядке. Ты от этого не пострадаешь.
   Она смотрела на него, не выпуская ложки из руки.
   - Ты сделал какую-нибудь глупость?
   - Не большую, чем другие. Клод, хозяйка борделя, утверждает, что давала мне деньги.
   Лицо Моники напомнило Вержа лицо Сильвены: немного ироничное, совсем не удивленное, в духе "я ведь тебе говорила". В свое время она была в курсе дела.
   - Я думаю, что это ложь, - сказала она.
   - Это ложь. Но они в нее верят. Их устраивает, когда время от времени обнаруживается продажный полицейский. В воздухе пахнет скандалами: им нужен козел отпущения. Они разделаются со мной и будут гордиться своей храбростью и порядочностью. Моника рассеяние поскребла корку пирога.
   - И это после всего, что ты сделал! - сказала она.
   - Вот именно: знаменитость, чью репутацию не боятся подорвать.
   - Они-то сидели по своим кабинетам.
   Он засмеялся.
   - Если б ты видела теперь их рожи! Как у трупов.
   - И все же ты уходишь вечером!
   Он кивнул.
   - Сегодня вечером я начинаю операцию, которая касается лично меня.
   Она размышляла.
   - Все-таки это чересчур, если они тебя арестуют.
   - Действительно чересчур. Они еще колеблются. У меня есть несколько дней, чтоб подготовить защиту. Начальство хотело бы меня спасти. Но они помирают со страху. Они от меня отрекутся...
   - Что ты собираешься делать?
   Он подошел к ней, улыбаясь.
   - Есть твой пирог, потому что я очень голоден.
   * * *
   Для того чтобы повидать Марка Альже, надо было в десять часов вечера прийти в принадлежащую ему пивную в центре города. В этот момент управляющий, бывший метрдотель роскошной гостиницы в Каннах, давал ему отчет о дневных событиях. Марк Альже сидел за столиком рядом со служебным помещением. Пивная - одно из редких его легальных занятий - была фасадом, прикрытием. Благодаря ей Марк Альже играл важную роль в местном союзе коммерсантов. Он был вице-президентом местного клуба регби, чья штабквартира, кстати говоря, размещалась в его пивной.
   Это был мужчина среднего роста, с квадратной лысой головой, сидевшей, казалось, прямо на плечах, с короткими мощными руками, с застывшим взглядом. Он жил на загородной вилле с женой, когда-то, наверное, очень красивой женщиной, и двумя дочерьми, длинноволосыми блондинками, изучающими медицину. В своей коммуне он платил одинаковые взносы и на социальные нужды мэрии, и кюре. Весьма кругленькие суммы.
   Он помахал Вержа рукой и указал ему на кресло рядом с собой, заканчивая разговор с управляющим. Пивная была почти заполнена. Кормили здесь прилично. Это было одно из редких заведений, еще открытых после окончания последнего киносеанса. Зад был ярко освещен и отличался прекрасной акустикой.
   - Ты хочешь поговорить со мной? - спросил Альже.
   - Да.
   Альже поднялся. Вержа последовал за ним. Они пересекли зал. Альже поздоровался с посетителями. Они узнали Вержа, но никто не удивился. Случалось, что самые высокопоставленные личности города ужинали за столом Альже.
   Они поднялись по лестнице, ведущей в туалет. Затем Альже свернул в коридор, устланный толстым ковром. Он вошел в первую дверь, которая вела в другой коридор, обитый шелком. Это была его квартира, где ему случалось провести ночь с какой-нибудь девицей. Он остановился перед дверью, сделанной в испанском стиле из очень толстого дерева, достал из кармана связку ключей, выбрал один и сунул его в замочную скважину. Все его движения были медленны. Он никогда не торопился.
   Они вошли в комнату средних размеров, обитую темно-синим бархатом. В ней размещались бюро красного дерева, два кресла, несгораемый шкаф. Альже подошел к бюро, сунул руку под его крышку, послышалось тихое гудение. Он улыбнулся.
   - Я открываю тебе секрет, - сказал он. - Мне только что установили систему, защищающую от ваших нескромных ушей. Из Америки. Волновой передатчик, вмонтированный в стену. Кажется, он создает помехи вашим микрофонам.
   Вержа уселся в одно из кресел.
   - Я испробовал, - сказал Альже. - Кажется, эффективная система. Учитывая ее цену, хотелось бы, чтоб она оправдала надежды.
   Он предложил Вержа сигару, от которой тот отказался.
   - Что ты хочешь знать?
   - Ничего. Хочу предложить тебе одно дело.
   Альже изобразил удивление. Потом улыбнулся.
   - Думаю, что знаю, почему ты на это решаешься.
   - Я предполагал, что ты в курсе дела. Кстати, почему Клод впутывает меня в эту историю?
   Альже, казалось, забавлялся.
   - Ты спрашиваешь? Ведь ты ее знаешь: это дрянь.
   - Так считают.
   - Ты смешной, комиссар. Ты можешь назвать хоть одну умную голову среди этих петрушек во дворце[Имеется в виду Дворец правосудия.]?
   Он, конечно, имеет право так говорить. Вот уже двадцать пять лет он делает карьеру в воровском мире. Без сучка и задоринки, разве что в начале, в 1944 году. Бегство немцев. Ему семнадцать лет. Он в одной из групп Сопротивления. Вместе с тремя товарищами он грабит филиал Французского банка, опережая фрицев. Двадцать миллионов[Здесь и далее речь идет о старых франках. В одном новом франке сто старых.], которые так никогда и не были найдены. Некоторое время спустя убит руководитель этой операции. Подозрение падает на Альже, но со всех сторон все свидетельствуют: подлинный ангел. Его чуть не награждают орденом Почетного легиона. Затем военная служба, Индокитай. Там опять военные подвиги, уничтоженные вьетнамцы и спекуляции. Корсиканская банда в Сайгоне. Альже, которому двадцать лет, учится быстро. Тогда уже его отличает геркулесовская сила; он спасает главаря шайки, на которого нападают три бандита, оглушает их, а потом душит одного за другим.
   Затем возвращение во Францию. Ему нет тридцати. Он уже очень богат. Вкладывает деньги в наркотики. Благословенные времена! Это бедствие еще не вызывает беспокойства, скорее смех. Альже удивительно точно определяет, куда дует ветер. Когда американцы обнаруживают, что над их главными городами кружит аромат героина, Альже понимает, что счастливый период подходит к концу. Он переключается на проституцию, участвует в создании большой цепочки приятных заведений, закамуфлированных под мотели. Другой постоянный источник доходов.
   Он остается верен своей юности. Подозревают, что он был организатором двух самых крупных ограблений того времени: оба раза из почтовых центров исчезал миллиард старых франков. Его приезжают допрашивать даже полицейские из Парижа. Они оказываются бессильны, а он возмущается и грозится выйти из обществ, которые финансирует. Его настойчиво удерживают. Теперь он рассказывает об атом с грустью по вечерам, ужиная в обществе именитых граждан. На приемах регбистского клуба всегда прославляют его щедрость, преданность и отсутствие злопамятности.
   - Что ты предлагаешь? - спросил он.
   - Спокойно взять миллиард плюс кой-какую мелочь.
   Альже потратил некоторое время, чтобы зажечь сигару.
   - Никогда не слышал, чтобы можно было спокойно взять миллиард.
   - Если только в деле не участвует умный полицейский, знающий немало вещей.
   - Разумеется, - признал Альже.
   Он энергично потирал нос, что являлось признаком озадаченности. Вержа давно отметил это, составляя мысленный портрет Альже.
   - Когда ты идешь на крупное дело, ты не мелочишься! - заметил Альже.
   - Это упрек?
   - Нет. Стараюсь понять.
   - Что у меня в голове?
   - К примеру.
   Вержа рассмеялся:
   - Ты мне часто говорил: вдвоем каких бы мы с тобой дел понаделали! Это была шутка?
   - В чем заключается твое "дело"?
   - Ограбить почту в тот день, который я укажу.
   Альже откинулся в кресле.
   - Ты, по, крайней мере, сразу берешь быка за рога!
   Вержа смотрел на него, усмехаясь.
   - Чего я не понимаю, - сказал Альже, - это почему ты подумал обо мне, затевая такое безумное дело! - Он встал. - Нет, правда, Вержа, только потому, что мы друзья, я не выставляю тебя за дверь!
   Он как-то странно повысил голос. Вержа не шевелился, с интересом наблюдая за Альже.
   - Я спрашиваю себя теперь, какого же ты обо мне мнения? Где ты наводил справки? Может, я и совершил небольшие глупости в свое время. Но разве теперь моя жизнь не чиста?
   Он казался искренне рассерженным. Он ходил вокруг кресла, в котором сидел Вержа.
   - Я хочу забыть этот разговор. Будем считать, что у тебя плохое настроение из- за неприятностей, которые тебе хотят устроить. Ты их не заслуживаешь. Я никому не расскажу об этом. Ты отдаешь себе отчет, что ты мне предлагаешь?
   - Да, - ответил Вержа.
   - И это не провокация?
   - Не провокация.
   - Вержа, давай поставим вещи на свои места. Благодаря этой пивной я честно и вполне достаточно зарабатываю на жизнь. Все, в чем меня могут упрекнуть на сегодняшний день, это в старании платить как можно меньше налогов. Видишь, каким я стал почтенным гражданином. Не понимаю и не хочу понимать, почему ты пришел ко мне с этой сумасшедшей затеей. С тысяча девятьсот сорок четвертого года я ни у кого не отбирал деньги силой. Не представляю, как бы я взялся за такое. У меня нет ни людей, ни инструмента. Я не бандит и никогда им не был. Я часто дрался, но за других, за армию, я хочу сказать. И у меня, говорили, неплохо получалось.
   Он показал две ленточки у себя в петлице, скромные, но хорошо заметные: зеленая и желтая за войну в Индокитае.
   - Я не хочу все это испортить, - сказал он.
   - Ты ничего не испортишь.
   - Не настаивай, - сказал Альже твердо. - Забудем это и пойдем выпьем стаканчик. Тебе он необходим.
   Вержа не шелохнулся.
   - Отличная у тебя получилась запись, - произнес он. - Ты восхитителен в своей честности.
   Альже подошел к бюро и быстро провел рукой под краем стола.
   - Извини меня за предосторожности, - сказал он с иронией. - В течение двадцати лет стараются меня уничтожить. Я знаю почти все хитрости. Но все время появляются новые. В конце концов я не уверен, что ты не собираешься пожертвовать моей головой, чтобы заслужить прощение.
   - Я не позволил бы тебе разыгрывать этот спектакль, прекрасно зная, что работают три магнитофона.
   - Браво за точную цифру, - не скрывая иронии, похвалил Альже.
   Он сел и приказал Вержа:
   - Раздевайся.
   - У меня нет микрофона в трусах!
   - Возможно. Но предпочитаю убедиться в этом сам.
   - Деловые разговоры приобретают с тобой живописный оборот!
   Выражение разочарования промелькнуло в глазах Альже:
   - Знаю, я выгляжу так же смешно, как малое дитя, заглядывающее под кровать, прежде чем дичь спать. Но ты не можешь себе представить, сколько раз за двадцать пять лет над моей предосторожностью смеялись приятели. Однако они все сейчас на кладбище или в тюрьме. А я нет.
   Он протянул указательный палец к Вержа и повторил:
   - Раздевайся. Комиссар поднялся и скинул пиджак.
   - Двусмысленная ситуация, - сказал он, смеясь.
   Он стянул через голову рубашку, расстегнул ремень и вскоре остался совершенно голым. Альже подошел к нему, взял одежду, внимательно ее осмотрел, прощупал подкладку. Он заставил комиссара повернуться, осматривая его с серьезным вылом.
   - Все в порядке, - сказал он.
   Пока комиссар одевался, Альже продолжал оправдываться. Затем он подошел к деревянной панели, скрывающей бар, достал бутылку и два стакана.
   - Чтобы заслужить прощение, - сказал он.
   Они отпили глоток и похвалили напиток.
   - Никто не любит работать у себя под боком, - сказал Альже. Предполагаю, что оба известных тебе нападения на почту были совершены приезжими, а не жителями города.
   Вержа усмехнулся:
   - Ты знаешь об этом больше, чем я.
   - Не так уж много, - произнес Альже неуверенно.
   - Ты ничем не рискуешь. Я тоже.
   - Почтовые служащие будут в курсе дела?
   - Да.
   - Серьезно?
   - Что бы ни случилось, они вынуждены будут молчать.
   Альже вполголоса заметил, что ему не очень нравится принцип, на котором строится операция. Он размышлял.
   - Мне тоже, - признался Вержа. - Но я вынужден так действовать.
   Он сделал паузу.
   - Как и ты, - продолжил он.
   Альже удивленно взглянул на него.
   - Тебе нужны деньги, - сказал Вержа уверенно.
   - Как всегда. Как всем.
   - И даже больше. У тебя только что перехватили груз чистого героина на 500 миллионов: операция на Лионском вокзале.
   На предыдущей неделе двое переправщиков были задержаны на Лионском вокзале в Париже. Они ехали из Марселя. Их чемоданы были набиты уже обработанным героином.
   - Ты ошибаешься, - произнес Альже.
   - Твои поставщики, как я думаю, итальянцы, требуют от тебя плату плюс штраф. Они действуют как таможня: удваивают или утраивают стоимость, чтобы, возместить убытки. С тобой они поступили благородно - удовлетворились удвоенной суммой. Это составляет миллиард. Ты не решаешься поехать в Швейцарию и взять эти деньги со своего счета номер ноль один двадцать два девяносто четыре. Частный кредит в Женеве. Хочешь адрес?
   Альже с интересом смотрел на Вержа.
   - Тебе многое известно! - сказал он.
   - Да, и вскоре это поразит немало людей. Ну, а что касается тебя, могу сказать, как мы получили информацию. Мы, полицейские. В данном случае не я, а один коллега, который располагает прекрасным источником информации.
   - Каким?
   Глаза Альже опасно сверкнули. Вержа это обрадовало.
   - Донне.
   - Владелец гаража?
   Вержа кивнул. Альже, сжав кулаки, откинулся в кресло.
   - Так, - значит, он вам оказывает услуги, - произнес он задумчиво.
   - Огромные услуги.
   Донне - владелец одного из самых крупных гаражей. Он начал почти с ничего. Великолепным делец, сволочь по отношению ко всем на свете, к своим конкурентам, служащим, поставщикам, клиентам. Он ничего не оставлял другим, торговал любыми автомобилями, давал их напрокат, владел половиной всех такси, являлся через подставных лиц, которых терроризировал, представителем десяти различных марок автомобилей. Подобная власть покупается тем или иным образом. Донне терпеть не мог платить деньгами честно и законно. По двум или трем вполне определенным причинам полицейские держали его в руках. Благодаря своим такси, автомобилям напрокат он получал массу полезной информации, которой делился с ними. Персоналом у него заведовал комиссар в отставке, который на протяжении всей своей службы проявлял удивительную жестокость. Хорошенькая пара.
   - Ты ужасно наивен, - заметил Вержа.
   - Я думал, что он продает только ничтожеств.
   - Думаешь, мы удовлетворились бы этим?
   Альже промолчал, ему очень не нравилось только что сделанное открытие.
   - Если я до такой степени на виду, - заговорил он, - почему ты обращаешься ко мне? Мы заранее обречены на провал.
   Вержа покачал головой.
   - Нет, - сказал он, - потому что предварительно мы наведем порядок.
   - Ты хочешь убрать Донне?
   - Не я. Ты.
   - Я не убийца, - быстро произнес Альже.
   - Но у тебя есть знакомые убийцы.
   Вержа поднялся, поставил стакан на бюро напротив Альже и повернулся к нему лицом.
   - Ты согласен или нет?
   Альже поморщился.
   - Я бы хотел, чтобы ты рассказал мне подробней о деле.
   - Разумеется. Как только ты мне дашь согласие. Хочу тебе сказать, что Донне не единственный, кого надо будет убрать. Если мы хотим избежать риска, придется ликвидировать еще двоих или троих негодяев. Я уверен, что у тебя есть под рукой надежные люди. Предлагаю тебе способ выбраться из безвыходного положения, в которое ты попал.
   Альже ответил не сразу. В его стакане звякнули льдинки.
   - Объясни мне, - сказал он наконец.
   Вержа взял свой стакан и протянул его Альже.
   - У тебя превосходное виски, - сказал он. - Обычно я не пью. Но сегодня праздник. Я решил расслабиться.
   ГЛАВА II
   Вержа отправился к Альже на своей машине. Это была БМВ, "машина не для полицейского", как сказал ему однажды завистливый коллега. Хоть она и была куплена по случаю, можно ожидать, что вскоре с Вержа поговорят о ней. Он знал это и был готов отвечать. На все вопросы. Со всей неискренностью, если потребуется.
   Ночь была теплая. Ему не хотелось возвращаться домой. А у Сильвены, конечно, самый разгар веселья. Она посадит его в углу, и он будет смотреть, как она развлекает разных идиотов, ни один из которых того не заслуживал.
   Вержа включил мотор. Альже для размышлений потребуется целая ночь. Он не пойдет к начальнику полиции и не понесет ему свеженькую магнитофонную запись. Подлость Донне подействовала на него как холодный душ. Вержа был доволен: отличный ход. Альже оказался в безвыходном положении. Единственный риск: не выдержит и отправится сводить счеты с Донне сам. И был бы не первым, у кого сдали, казалось бы, железные нервы. К счастью, ему нужны деньги.
   Проезжая мимо заведения Сильвены, Вержа замедлил ход. Фасад представлял собой огромный прямоугольник из черного дерева, освещенный прожекторами. В дверь входили две пары, и Вержа, увидев, что, все заполнено, поехал быстрее.
   Он направился к вокзалу. К нему вели, кроме широкого проспекта, переплетения маленьких улиц, которые в свое время были пристанищем проституток. Теперь после приступа добродетели в верхах их осталось всего несколько. Их терпели на (случай крайней необходимости", как иронически написал один местный журналист. Большинство из них приближались к пенсионному возрасту.
   Вержа заметил темный силуэт, посветил фарами и увидел проститутку, которая прикрывала лицо. Он узнал ее, и остановился рядом. Она устремилась к нему, но, узнав, застыла на месте.
   - Черт, комиссар!
   Он улыбнулся.
   - Дела идут?
   - Вы еще спрашиваете?
   Приблизительно сорок пять лет, брюнетка, толстый слой грима.
   - Сейчас я вам кое-что доложу, комиссар. Только что прошли два типа. Это они нападают на одиноких женщин. Они пошли вон туда, ищут.
   Она указала на угол улицы.
   - Ты очень любезна, - сказал он.
   Теперь ему было на это наплевать. Двумя улицами дальше он остановился, вылез из машины и вошел в кафе. Узкий, довольно грязный зал, человек тридцать толпившихся у стойки бара или сидевших за столиками, густой дым, запах вина. За стойкой Овернец, толстый мужчина в одной рубашке без пиджака, презрительно поглядывал на своих клиентов, безобидных бродяг, мелких жуликов, работавших в одиночку или собиравшихся здесь, чтобы сколачивать недолговечные банды. Они знали более или менее точно, что хозяин кафе доносчик, но у них не хватало ни сил, ни воображения, чтобы поменять кафе. Или же они убеждали себя, что и в другом месте не будет надежней. Впрочем, половина из них сама доносила. Все предавали всех.
   Информация, которая поступала от хозяина, редко становилась сенсацией на страницах газет. Она пополняла ежедневную хронику. Благодаря этому кафе и нескольким другим полицейские следили за мелкими правонарушениями, узнавали о мелких преступниках, мечтавших выбиться в крупные, и без особых затрат составляли свою картотеку. Иногда они получали сведения о благонамеренных гражданах, позволявших себе побаловаться с местными шлюхами.
   Вержа приблизился к стойке. Овернец подошел к нему. Из глубины зала за ним следили четверо парней в замшевых куртках, сидевших за одним столиком. Когда-то двоих из них Вержа посадил за серию ограблений. Один стал его осведомителем.
   Вержа попросил белого вина. Когда хозяин собрался отойти, он задержал его.
   - Ничего нового? - спросил Вержа.
   - Ничего.
   Хозяин избегал его взгляда.
   - Ты видел моего друга Леро? - поинтересовался комиссар.
   - Не так давно.
   Вержа не настаивал. Он все понимал. Леро был офицер полиции, который испытывал к нему неприязнь. Не раз он шел по тому же следу, что и Вержа. У них было несколько общих осведомителей. Он наверняка уже заходил в бистро, чтобы сообщить, что у Вержа крупные неприятности и не имеет смысла поддерживать с ним контакт.
   Вержа вышел. Он любил эти ночные часы, когда тишина становится соучастницей. Он сел в машину. Прежде чем тронуться с места, прислушался к шуму мотора, тихому, успокаивающему.
   Он сделал то, чего никогда не делал раньше: обошел все злачные места три дискотеки, из которых одна совсем жалкая - место свиданий педерастов, бары и рестораны, приютившие "фауну", у которой, казалось другого пристанища не было. В два из них пускали проституток, которые при виде Вержа мгновенно исчезли. Он поехал в пригород, передохнул в забегаловке, оставшейся открытой всю ночь. Парнишки, которым еще не было двадцати, а то и шестнадцати, окинули его вызывающими взглядами. Многие из них уже имела приводы. И здесь тоже полиция начинала устанавливать связи. Расставлять эти без конца рвущиеся сети было для Вержа самой увлекательной задачей. Ему удавалось инстинктивно почувствовать, того, кто однажды станет доносчиком. Большой город был для него огромным телом, которое он знал так же хорошо, как иглоукалыватель, втыкающий свои иглы с точностью до миллиметра.
   Он вернулся в центр и поехал к Сильвене. В ее заведении оставалось всего несколько клиентов. Сильвена, казалось, обрадовалась его приходу. Она тотчас подошла к нему.
   - Тебя искал Мора, - сказала она. - Ты можешь позвонить ему в патрульную машину.
   Дело принимало серьезный оборот, если Мора разыскивал Вержа даже у Сильвены. Должно быть, вначале он позвонил ему домой, и Моника с легкой иронией ответила, что комиссар ночует не дома. Вержа пересек зал, споткнулся о ногу пьяного, который обругал его, и наконец увидел очаровательную рыжеволосую девицу, ведавшую уборными и телефонными кабинками. Ему всегда хотелось завести с ней романчик. Но Сильвена предупредила, что будет ревновать. И он дожидался удобного случая. Рыжеволосая девица была замужем и, казалось, влюблена в мужа.
   С насмешливой улыбкой она протянула Вержа жетон. Он вошел в кабину и, разговаривая с Мора, не переставал смотреть на девицу.
   - Комиссар, Норбер готов, - сказал Мора.
   - Арестован?
   - Окружен. Он скрывается в каморке со своей подружкой.
   - Я еду.
   - Придется ждать до шести часов.
   Вержа усмехнулся.
   - В теперешней ситуации не станут придираться к моему расписанию.
   * * *
   Норбер был гангстером. Ему только что исполнилось тридцать лет. Подозревали, что он убил главаря одной марсельской банды. В настоящий, момент Норбер был замешан в ограблении, во время которого был убит полицейский. Норбер бежал, а его соучастники арестованы. Поэтому они с завидным единодушием заваливали его. Что же, все правильно, обычный вариант.