Ван Ластбадер Эрик. Шань

   - Я прислушивался к ночи. И думал. И вдруг посреди размышлений я услышал, как ты сказала: Малюта.
   - Что еще я говорила?
   - Больше ничего.
   Даниэла была в растерянности. С тех пор, как она в последний раз доверилась другому человеку, прошла целая вечность. Ей очень хотелось быть откровенной до конца с Карелиным, и именно поэтому она никак не могла на это решиться. Опасность была слишком велика. Следуя зову сердца, человек всегда оказывается обманутым: горькую правоту этой жестокой истины Даниэла познала на себе. И все же всякое любящее сердце жаждет поделиться своими тайнами с предметом любви, ибо такая откровенность порождает новую, еще более интимную близость. Ту самую, которая превращает удовольствие в радость.
   - Я хочу рассказать тебе..., - она осеклась, не договорив фразу.
   В этой войне ты либо за меня, либо против, - сказал ей Малюта. Она вспомнила снег, гробовую тишину ночи и скрежещущий голос Малюты, проникающий ей в сердце. Горький вкус во рту при виде гаснущего света в глазах Алексея, свой указательный палец, дрожащий на спусковом крючке, гулкое эхо от выстрела, звенящее в ушах, и удушливый запах пороха.
   Словно наяву она видела, как Малюта забирает пистолет из ее ослабевшей руки. Она знала, что из этого оружия больше не будет произведено ни единого выстрела. Теперь его предназначение состояло в том, чтобы хранить отпечатки пальцев Даниэлы, дабы быть использованным против нее в случае необходимости как изобличающее доказательство. Я хочу, чтобы ты знала, что я могу в любую минуту предъявить тебе обвинение в убийстве.
   - Котенок... - начал было Карелин.
   - Возьми меня.
   - Котенок, я вижу боль в твоих глазах...
   - Сделай, как я прошу, любимый. - Ее руки заскользили вдоль его крепкого торса. - Пожалуйста.
   Карелин обнял ее. Он положил ладони на ее упругие, высокие груди, легонько проведя пальцами по их кончикам. Даниэла, вскрикнув, уткнулась лицом в его плечо, так что густые, расточающие аромат лаванды пряди ее волос мелькнули перед его лицом.
   Он принялся нежно гладить ее, опуская руку все ниже и ниже, пока, добравшись до темного треугольника внизу живота, не обнаружил, что Даниэла уже готова принять его.
   Тогда он, повернувшись, приподнял ее и бережно усадил на себя сверху. Ее бедра раскрылись, подобно лепесткам цветка на рассвете.
   Он овладел ею. Даниэла подумала, что теряет сознание. Она прижалась спиной к его мускулистой груди, чувствуя, как ускоряется ритм его сердца по мере того, как он все глубже проникает в сокровенные глубины ее тела. Ее голова откинулась назад. Веки затрепетали.
   Даниэле казалось, что она ощущает биение его сердца внутри себя. С каждым движением волна наслаждения, поднимавшаяся от бедер, захлестывала ее и спадала, достигая затылка. Она вся пылала, охваченная огнем любви.
   Он нежно мял руками ее груди, то и дело слегка стискивая их кончики меж пальцев, отчего дрожь пробегала по ее телу.
   - Любимый, - шептала она, с трудом ловя воздух. - Любимый...
   Она принялась вращать бедрами и услышала возле самого уха тихие стоны, вырывавшиеся из его горла вместе с горячим дыханием. Казалось, что он говорил что-то, точно в забытьи, на неведомом языке, однако слова проникали ей прямо в сердце, минуя разум.
   Пальцами побуждая его проникнуть еще глубже внутрь ее тела, она в то же время еще крепче прижималась к нему.
   - Котенок!
   Остекленевшие, ничего не видящие глаза Даниэлы широко распахнулись. Она задыхалась. Ее бедра трепетали, когда она сжимала их, чувствуя под собой ответные судороги, пробегавшие по его напряженным мышцам.
   Он так резко подался вперед, что она вскрикнула, точно от боли. Казалось, поток раскаленной лавы внезапно затопил ее. Инстинктивным движением она накрыла руками его ладони, по-прежнему стискивавшие ее грудь.
   Она никак не могла остановиться. Затем, когда уже все кончилось, она повернулась к нему, шепча:
   - Обними меня, любимый. Обними меня крепко-крепко.
   Впервые в жизни она почувствовала, сколь важны эти ласки после удовлетворения страсти.
   С первыми голубоватыми лучами холодного зимнего утра она промолвила:
   - Я хочу рассказать тебе про Малюту.
   В этой войне ты либо со мной, либо против меня, - звенело в ее ушах. Она ощущала на сердце леденящий ужас перед этим человеком.
   - Я хочу рассказать тебе все.
   Она едва удержалась, чтобы не добавить: потому что Малюта заставил меня плакать, и мои щеки горели от жгучих слез, замерзавших на ветру. И эти слезы, пролитые из-за него, обнажали мое сердце перед его алчным и злобным взглядом. Ему удалось то, что не удавалось со времен ее детства никому, кроме отца Даниэлы. Он заставил ее вновь почувствовать себя маленькой, несмышленой девчонкой. Он сорвал одежду с ее души, и раздетую изнасиловал столь ужасным способом, что это навсегда запечатлелось в памяти Даниэлы. Поступи он так с ее телом - она страдала бы несравнимо меньше.
   - Я хочу, как верующий в храме, исповедоваться перед тобой.
   Карелин молчал. Густые волосы Даниэлы щекотали его щеку. Он смотрел в эти спокойные серые глаза и отчего-то вспоминал шторм, виденный им на Черном море.
   За окном поднялся ветер. Время от времени с улицы доносился шум проезжавших машин.
   - Чем он обидел тебя, котенок?
   - Теперь я работаю на него, - она говорила совсем тихо.
   Даже находясь так близко от нее, Карелин едва расслышал, что она сказала.
   - Сволочь, - так же тихо и бесстрастно промолвил он.
   Тон, которым он произнес это одно-единственное слово, внес успокоение в душу Даниэлы. Мне нечего опасаться с ним, - подумала она.
   - Он заставил меня убить Алексея, - проговорила она сдавленным голосом. Он заявил, будто Алексей работает на него, шпионя за мной. Ну, а потом, после того, как я всадила пулю в голову Алексея из пистолета - из его, Малюты, пистолета, - он рассказал мне правду. Он утверждал, что его человек фотографировал меня тогда, ночью. Я не сомневаюсь, что он и сейчас караулит меня.
   - Ты видела его когда-нибудь? Как он выглядит?
   - Не знаю.
   Карелин задумался на мгновение.
   - Что с оружием?
   Даниэла сидела совершенно неподвижно. Ее глаза оставались сухими. Казалось, она даже перестала дышать.
   - Малюта забрал его. Там остались мои отпечатки. Кроме того, у него есть фотографии.
   - Фотографии с места убийства?
   Раздался хруст.
   - Нет, другие, - прошептала Даниила.
   Она вдруг задрожала всем телом. Что если из-за этого Михаил бросит меня? мелькнуло у нее в голове. При этой мысли она испытала физическую боль. Она не могла даже думать о том, как снова предстать лицом к лицу с Малютой, оставшись в полном одиночестве, не чувствуя за спиной никакой поддержки.
   - Какие другие?
   Даниэла молчала, продолжая трястись. Ее язык прилип к пересохшему небу. Голосовые связки безуспешно напрягались, пытаясь издать хоть какой-нибудь звук.
   - Котенок, - ласково обратился к ней Карелин, - раз уж ты начала, то договаривай.
   Он взял ее руку в свою, словно неумелый подросток, приступающий к устрашающему ритуалу физической близости, и крепко стиснул ее пальцы между своих, стараясь вдохнуть в них мужество.
   - Неужели это так страшно?
   Даниэла закрыла глаза. Она чувствовала себя так, точно собиралась прыгнуть в ледяную воду с высоты десяти саженей.
   - Что сделала бы твоя жена, узнай она про наши отношения? - спросила она.
   Он рассмеялся так неожиданно, что она вздрогнула от испуга.
   - Зачем тревожиться из-за этого, котенок? Единственный человек, от которого она может узнать про нас, это ты. А ты, надеюсь, не собираешься откровенничать с ней на сей счет?
   Однако, увидев невыразимо мучительное выражение на ее лице, он перестал смеяться.
   - Малюта? - его голос зазвенел, как колокол. - У Малюты есть наши фотографии?
   Даниэла молча кивнула. Она боялась произнести хоть слово, чувствуя, что может не выдержать.
   Карелин прислонился затылком к стене.
   - О, котенок, - пробормотал он после долгой паузы. - Я думаю, нам конец.
   - Так что, как видишь, - заключил Треноди, - ни мне, ни тебе, ни кому бы то ни было еще не представится возможность потолковать с Питером Карреном.
   Теперь Симбалу стала ясна реакция Моники на его слова, когда он упомянул в разговоре о Каррене.
   - Как это случилось?
   - Фунт взрывчатки превратил его машину в огненный шар.
   - Ну и ну. - Симбал остановился. Прогулка слегка затянулась, и он уже начал слегка замерзать. - Как производили идентификацию?
   - От него остался один скелет, да и тот без каких-либо отличительных признаков: ни следов старых переломов, ни врожденных дефектов. Поскольку Каррен никогда не обращался к дантисту, осмотр зубов был также бесполезен. К счастью, он постоянно носил на пальце необычное кольцо с печаткой. - Треноди вынул кольцо из кармана и показал Симбалу. - Он принадлежал к некоему Клубу адского пламени, когда учился в колледже. Если не ошибаюсь, в Йеле. Пришлось очистить кольцо от налипших на него обрывков обуглившейся кожи, прежде чем удалось установить его принадлежность.
   - Значит, все верно.
   Треноди поднес ко рту озябшие пальцы и попытался согреть их дыханием.
   - Этого могло и не произойти.
   Вот оно, - мелькнуло в голове у Симбала. Ему показалось, что он уловил причину едва уловимых странностей в поведении Треноди, подмеченных им с первых же минус, встречи.
   - Ты хочешь, чтобы я занял место Питера и внедрился в дицуй? - промолвил он с легкой дрожью в голосе. - Именно этого тебе хотелось с самого начала?
   - И да, и нет. Прежде чем выходить из себя, выслушай меня до конца. Затем, если твой ответ окажется отрицательным, иди на все четыре стороны, и делу конец. Буду с тобой откровенен. Мне действительно нужен человек, не состоящий в штате Управления, который способен продолжать это расследование. Однако мне и в голову не приходило предлагать тебе занять место Питера. Но незадолго до смерти он выкинул одну штуку, и теперь мне понадобился ты.
   - И что же он выкинул?
   - После того как Питер отбыл на выполнение своего последнего задания, стало известно, что определенные...э-э-э... документы весьма серьезного содержания пропали из наших архивов.
   - Каррен прихватил их с собой?
   Порывы ветра, налетавшего с реки, заставили Треноди поднять воротник.
   - Да, похоже на то.
   - Ты можешь сказать мне, что туда входило?
   - Имена, даты, места, агентурные сети.
   - Черт побери!
   - Хорошо сказано, Тони. Наши друзья с Капитолийского холма с радостью вцепятся нам в горло, пронюхав про эту историю. Подкомитеты Конгресса живут исключительно за счет вот таких ошибок. Симбал изумленно взглянул на него.
   - Ошибка? Вот, значит, как это называется?
   - Как бы ты ни назвал это, положение должно быть исправлено, - отрезал Треноди. - И исправлено с величайшей осторожностью. Если какая-то информация просочится даже в другое Управление, то нам не поздоровится.
   Симбал. понял, что речь идет прежде всего о Доноване.
   Откуда-то сзади донесся вой сирены. Когда машина скорой помощи промчалась мимо, и остановившийся было поток машин вновь тронулся с места, Симбал сказал:
   - Мне понадобится неограниченный доступ к компьютерному банку данных УБРН.
   Треноди кивнул.
   - Ты получишь все, что тебе нужно, Тони, - он протянул руку своему бывшему подчиненному, и тот крепко пожал ее. Дождь за окном прекратился.
   В палате было так тихо, что ритмичный шум аппарата искусственного дыхания резал слух. Цунь теребил в руках шнур от жалюзи и с тоской вглядывался в серую мглу сквозь щели в шторах.
   - Эти врачи не знают ни черта, - в отчаянии повторял он. - Они совершенно беспомощны и потому отмалчиваются, не желая говорить правду. Блисс может умереть в любую минуту, а они даже не поймут, что с ней.
   - Успокойся, дядя, - промолвил Джейк. - Врачи же сказали, что рентгеновские снимки у нее хорошие, а энцефалограмма показала отсутствие внутренних травм.
   - Тогда зачем им понадобились новые анализы? Зачем они мучают мою дочь своими дурацкими приборами?
   - Потому что, как выразился доктор, они обнаружили некоторые отклонения в сигналах головного мозга".
   - Я не понимаю, что это означает.
   - Я думаю, они тоже.
   - Вот видишь! А что я говорил?
   - Ерунда, дядя. Эти отклонения не опасны для жизни. Просто они сбивают их с толку.
   - О, Будда! - Цунь Три Клятвы обессиленно рухнул на стул, стоявший возле высокой стойки. - Что за злая судьба преследует нас, Джейк? Какие прегрешения мы совершили в предыдущей жизни, что заполучили таких злобных и могучих врагов в этой?
   - Прежде всего, - возразил Джейк, - следует установить, кто они, наши враги.
   Цунь взглянул на племянника.
   - Ты утверждал, что Блисс видела татуировки.
   - Да, - подтвердил Джейк. - Она сказала, что они из якудзы.
   - Ничего не понимаю. - Цунь недоуменно развел руками. - У нас ведь нет врагов в Японии.
   - Если она права, стало быть, теперь есть. - Джейк встал и подошел к окну. - В Японии идет война, - сказал он, не поворачиваясь. - Война кланов. Мой друг Микио Комото находится в тяжелом положении.
   - И ты думаешь, что вот это, - Цунь показал на Блисс, - имеет какое-то отношение к вашей дружбе?
   - Почему бы и нет? - Джейк пожал плечами. - Возможно, они искали меня и, не найдя, со злости убили отца.
   Его слова не убедили Цуня Три Клятвы.
   - Они были профессионалами, хорошо знавшими свое дело. Это твои собственные слова, племянник. Ты сказал, что они - дантай. Работая в Куорри, ты сам лично создал две такие группы. Я не ошибусь, если скажу, что члены дантай всегда отличаются исключительным бесстрашием и дисциплинированностью. Тогда у меня к тебе два вопроса. Во-первых, неужели дантай не смогли бы установить твое местонахождение? Во-вторых, стали бы они совершать бесполезное, с их точки зрения, убийство и производить беспричинные разрушения просто со злости?
   Джейк промолчал в ответ. Он смотрел в окно, вспоминая женщину-шпика, севшую ему на хвост и задержавшую его вдали от джонки ровно настолько...
   Ему наверняка удалось бы разгадать планы врагов при помощи ба-маака. Тогда бы события приняли совсем иной оборот. Его отец остался бы жить...
   Идиот! - мысленно обругал он себя. - Ты снова рассуждаешь как западный человек. Вспомни, что ты китаец. Что случилось, то случилось. Судьба. Лучше подумай о том, что следует предпринять в сложившейся ситуации.
   - Как бы там ни было, я уезжаю в Японию, - сказал он после долгой паузы.
   - И бросишь на произвол судьбы Блисс! А что будет с "Южноазиатской"?
   - Блисс не поправится быстрее оттого, что я останусь здесь, - возразил он. - Что же касается "Южноазиатской", то этой проблемой займется весь йуань-хуань.
   - Не забывай, что еще предстоит достойно похоронить твоего отца, - резко заметил Цунь Три Клятвы. Ему на ум пришли слова, сказанные Неон Чоу в ресторане, о том, что его старший сын вполне подходит на роль Чжуаня. Сыновний долг...
   Джейк повернулся к нему, точно ужаленный.
   - Не надо учить меня, в чем состоит мой долг. Я Чжуань. Я хорошо знаю свои обязанности. Тело будет кремировано сегодня же. Ты, я и Т.И.Чун будем присутствовать на церемонии завтра на рассвете, когда прах моего отца, согласно его желанию, будет развеян над Южно-Китайским морем.
   - Теперь о деле, - сказал он уже спокойнее. - Уезжая, я оставляю вам одно поручение. - Он достал из кармана маленький сверток и вручил его дяде. Выбери кого-нибудь из своих сыновей, кого сочтешь нужным. Посмотрим, что он сумеет разузнать об этом.
   Цунь Три Клятвы развернул грязные обрывки газетной бумаги и увидел неограненный опал. Старик вертел камень в руках, любуясь игрой красок.
   - Где ты нашел его?
   - В кармане человека, у которого хватило глупости следить за мной.
   - Когда это было?
   - Просто было и все, - грубовато отрезал Джейк.
   Любое воспоминание о той женщине-шпике заставило его вновь переживать боль утраты. Ба-маак... Джейк сосредоточился, пытаясь почувствовать пульс. Ничего не выходило. Он помолчал, собираясь с мыслями.
   - К тому времени, когда я вернусь, необходимо узнать, где, когда, а главное, кем он был куплен. Цунь Три Клятвы спрятал камень в карман.
   - Будет сделано, - пообещал он. Его взгляд упал на бледное лицо дочери. Она такая же часть меня, как и мои собственные дети. Даже больше. Она часть Ши Чжилиня. Моя боу-сек!
   Когда он вновь поднял голову, его голос зазвучал совершенно по-другому.
   - Сейчас я хочу, чтобы ты сходил на осмотр к врачу. Раз ты настаиваешь на избранном тобою плане и собираешься действовать в соответствии с ним, то я хочу быть уверенным, что твое здоровье в полном порядке. Не ради себя, пойми меня правильно, а ради йуань-хуаня.
   - Да, конечно, - согласился Джейк, однако напряжение, возникшее между ними, не спадало. Все не так, как планировал отец, - подумал Джейк. - О Будда, я не могу поверить в то, что его больше нет. Дай мне силы выполнишь намеченное. - Я рассчитываю на то, что вы сумеете сохранить в тайне ситуацию в "Южноазиатской".
   - Завидую твоей стойкости, племянник. - Цунь Три Клятвы сидел совершенно неподвижно. Он сделал паузу, однако тон, которым он произнес это замечание, предупредил любые комментарии со стороны Джейка. - Возможно, в конечном счете мой старший брат был прав, полагая, что тебе следует быть Чжуанем. Надо быть по-настоящему холодным и бесчувственным, чтобы вынести на плечах тяжесть такой организации, как йуань-хуань. Я знаю, что мой хребет не выдержал бы этой ноши.
   Слова дяди тронули Джейка. Вытащив из кармана запечатанный пакет, он хрипло заговорил:
   - Дядя, я не знаю, где окажусь в самое ближайшее время, и что со мной приключится. Поэтому я предпринял кое-какие меры предосторожности. - Он держал конверт перед собой в вытянутой руке. - Здесь ты найдешь настоящее имя Аполлона, нашего резидента в Москве. В мое отсутствие ты должен поддерживать радиосвязь с ним. Необходимо, чтобы он чувствовал, что его дорога жизни из России по-прежнему остается абсолютно надежной. Я не могу ставить под угрозу его сотрудничество с нами. Малейший риск здесь должен быть исключен. Ты понял?
   Цунь Три Клятвы посмотрел на племянника. Гордость переполняла его сердце.
   - Я все понял, Чжуань, - ответил он.
   Значит, Неон Чоу все-таки была неправа, - подумал он. Впрочем, в глубине души он и раньше верил в это. Тем не менее, было чрезвычайно приятно получить такое весомое доказательство уважения, которым он все еще пользовался.
   - Ровно через сорок восемь часов после моего отъезда, - продолжал Джейк, ты вскроешь конверт и, следуя изложенным в письме инструкциям, выйдешь на связь с Аполлоном. В дальнейшем ты будешь продолжать переговоры, соблюдая двухдневные паузы, до моего возвращения.
   - Когда оно состоится, племянник?
   - Когда на то будет соизволение Будды.
   С этими словами Джейк отдал конверт дяде.
   Маккена появился в "Белой Чашке" точно в назначенное время. Доклад о происшествии в порту, относившийся к компетенции Специального подразделения, лежал у него на столе, и капитан с неподдельным интересом прочитал эту бумажку. Цунь Три Клятвы являлся совладельцем "Южноазиатской", и потому Маккена спрашивал себя, уж не связано ли нападение на джонку с финансовыми проблемами в корпорации, о которых ему рассказал Белоглазый Гао.
   Увидав, что Большая Устрица Пок уже находится за своим обычным столиком, Маккена стал решительно проталкиваться к нему через толпу посетителей, главным образом матросов и второразрядных шлюх. Скоро я получу ответы, на свои вопросы, - думал он.
   Большая Устрица Пок сидел в одиночестве. Заметив полицейского, он помахал рукой.
   - Присаживайтесь, - пригласил он. - Выпьете? - и тут же, хихикнув, добавил. - Или вы сегодня на дежурстве?
   Решив пропустить шутку мимо ушей, Маккена уселся, налил себе щедрую порцию "Джонни Уокера" и одним махом опрокинул содержимое стакана себе в глотку. Он надеялся, что это придаст ему уверенности в разговоре с китайцем. Ему было в общем-то плевать на то, как Большая Устрица Пок относится к нему, но в настоящий момент он не мог открыто демонстрировать это. Во всяком случае, до тех пор, пока я не получу то, чего хочу от этого желтого ублюдка. - Маккена ухмыльнулся. - Ничего, скоро я преподам ему урок хороших манер. Он научится с уважением относиться к человеку в форме офицера полиции.
   - Что у тебя есть для меня? - осведомился он у Пока.
   - Капитан, - промолвил Большая Устрица Пок, - вы напоминаете мне зайца, которому не терпелось перебраться на противоположную сторону шоссе. - Не спеша он налил себе виски. Подняв стакан, он принялся слегка взбалтывать янтарную жидкость, глядя сквозь нее на свет. - Он кинулся наперерез машинам и угодил прямехонько под колеса тяжелого грузовика. Здоровенные покрышки вмяли его в дымящийся асфальт. Вот так. - Он сделал небольшой глоток. - Искусство терпения - великая вещь.
   - Терпения, говоришь? - процедил сквозь зубы Маккена. Оказавшись между Верзилой Суном и Белоглазым Гао, он чувствовал себя зажатым, в чудовищные тиски, выжимавшие из него все соки, лишавшие его какой бы то ни было свободы действия.
   - Мне нужны сведения! - взорвался он и грохнул увесистым кулаком по столу, отчего зазвенели бутылки и стаканы. Маккена дрожал всем телом: ярость захлестывала его. - Ты слышал? Сведения!
   Он вытер вспотевшее лицо.
   Большая Устрица Пок откинулся на спинку стула и уставился на громадного полицейского так, как смотрят в зоопарке на диковинное и безобразное животное. Этому человеку нельзя доверять, - подумал он. - Мне надо остерегаться его.
   - У меня есть сведения, которые нужны тебе, - промолвил он.
   - Отлично, - выдохнул Маккена. - Просто здорово, черт побери. - Он налил себе еще одну порцию виски, которую прикончил так же быстро, как и первую. Выкладывай, что у тебя есть. Я не собираюсь торчать здесь весь вечер.
   - У "Южноазиатской банковской корпорации" серьезные проблемы, - медленно протянул он.
   - Какого рода проблемы?
   - Им приходится искать нового человека на место управляющего.
   - А где же старый? Уволен?
   - Нет, насколько я наслышан, смотал удочки.
   - Готов поспорить, что здесь не обошлось без денег. - У Маккены загорелись глаза.
   - Несомненно. - Большая Устрица Пок кивнул. - Неизвестна только общая сумма потерь.
   Маккена, опустив глаза, задумчиво двигал стакан по столу.
   - Надо думать, многое зависит от того, сколько бабок умыкнул этот парень, а?
   - Вы спрашиваете мое мнение? - уточнил Большая Устрица Пок.
   Маккена поднял голову.
   - Что? О, да, конечно.
   - О серьезных последствиях можно говорить только в том случае, если он ухитрился увести у корпорации так много, что банк не в состоянии покрыть недостачу.
   - Точно, - согласился Маккена. - Малейший намек на финансовую неблагонадежность - и вкладчики опустошат сейфы банка.
   - Только при указанном условии.
   - Происшествие держится в строжайшей тайне, - пробормотал Маккена. Видимо, не случайно. Если у них мало наличности, то для них нет ничего хуже недостачи.
   - Почему вас так интересует финансовое положение "Южноазиатской"? осторожно поинтересовался Большая Устрица Пок. С какой стати я стану выкладывать ему все, что знаю, и называть цифру?
   - Это не твоего ума дело, приятель, - отрезал Маккена. - Вместо того чтобы задавать лишние вопросы, ты бы занялся делом: установил бы точную сумму потерь. И поживей!
   - Разве я у тебя мальчик на побегушках? - Большая Устрица Пок придал лицу угодливое выражение.
   Маккена перегнулся через стол. Его лицо побагровело, в глазах забегали свирепые огоньки.
   - Слушай, приятель. С момента заключения нашего маленького договора ты у меня в кармане. Я могу свернуть тебя в бараний рог, в любой момент предъявив любое из полудюжины обвинений, включая попытку подкупа офицера полиции Ее Величества.
   - В этом случае вы сами бы оказались замешанным в дело, - заметил Большая Устрица Пок. Маккена издал лающий смешок.
   - Как ты думаешь, кто поверит твоим показаниям на меня? Никто из гонконгских судей, это уж точно. Пораскинь мозгами, дружище. Будь умником и делай то, что тебе говорят. Все хорошо, что хорошо кончается. Лады?
   - Я сделал то, о чем вы просили, - не повышая голоса возразил Большая Устрица Пок. - Мы заключили договор. Я не намерен делать больше. Я и так уже серьезно рискую.
   - Ты, подонок, рискуешь получить серьезные неприятности от меня, заруби себе на носу. Ты должен бояться прежде всего меня. Не заблуждайся на сей счет. У меня белая кожа, дружище. И я решаю, как здесь пойдут дела.
   Большая Устрица Пок сидел молча несколько мгновений. Затем, коротко кивнув, он поднялся с места.
   - Спокойной ночи, капитан. - Он бросил на стол несколько банкнот.
   - До свидания.
   Даниэла и Олег Малюта сидели в ложе Большого театра. На сцене шел балет "Спящая красавица"; великолепие музыки сопровождалось изысканными движениями артистов.
   Даниэла чувствовала себя уставшей. Ее чувства притупились от наплыва слишком большого количества впечатлений. Роскошные сценические костюмы, искусно выполненные декорации, потрясающая музыка...
   В который раз она задавалась вопросом, почему Малюта так настойчиво требовал от нее пойти с ним на балет. Долгие годы он с женой чуть ли не еженедельно появлялся в этой раззолоченной ложе. Внезапная, загадочная смерть супруги положила конец этому увлечению балетом.
   С тех пор прошло немало лет. Теперь Малюта посещал Большой в компании других людей, преследуя исключительно политические интересы. Сидя так близко от этого человека, Даниэла размышляла о непредсказуемости его характера.
   Даниэла, естественно, не испытывала ни малейшего желания сопровождать его куда бы то ни было. И уж конечно, она предпочла бы провести свободное время с Михаилом Карелиным. Взглянув на часы, она со вздохом подумала, что позднее совещание ее возлюбленного с Геначевым уже должно было завершиться.