Ван Ластбадер Эрик. Шань

   - Да, все обговорено, Хуайшань Хан, - согласился он. - Однако, по счастливому стечению обстоятельств, Ши Чжилиня больше нет в живых. Надо ли нам в самом деле идти дальше?
   - Что значит надо ли? Разве Ши Чжилинь не продолжает жить?
   При этих словах в мозгу Чжинь Канши мелькнуло: Ну, вот и приехали наконец. Он окончательно спятил.
   Между тем старик запальчиво продолжал:
   - Разве жизнь Ши Чжилиня не продолжается в его сыне Ши Джейке?
   Сморщенная голова Хана мелко тряслась от ярости. Он судорожно комкал рукой скатерть.
   Чжинь Канши промолчал: всякие комментарии были излишни.
   Хуайшань Хан сердито посмотрел на собеседника.
   - Я так долго ждал в тени своего часа, Чжинь тон ши. Слишком долго. Власть Ши Чжилиня была настолько велика, что я в течение многих лет не мог вернуться в Пекин. Однако он не мог воспрепятствовать моим набегам, совершавшимся с помощью выбранных мной людей, стоявших у власти, министров. Иногда я выступал под своим именем, в других случаях под чужим, исключительно для того, чтобы Чжилинь не узнал о моей деятельности. Теперь вы и другие люди называете меня самого министром, но это вовсе не так. Я, скорее, отношусь к числу природных ресурсов Китая. Моя власть отлична от правительственной и лежит вне пределов последней. И все из-за Ши Чжилиня. Его жизнь оказалась непомерно долгой, и в результате мне отпущено слишком мало времени на мои труды. Однако наконец это время наступило, Чжинь тон ши. Моя звезда подходит к зениту. Все мои приготовления делались ради достижения одной цели, и теперь эта цель близка. После того как десять месяцев назад Ши Чжилинь покинул Пекин, давние друзья тепло встретили меня здесь. Моя личная армия в сборе и ожидает последнего приказа. И сейчас, обладая возможностью стереть с лица земли саму линию рода Ши Чжилиня, чтобы он умер окончательно, я смогу отдать этот приказ.
   Словно очнувшись от сна, Хуайшань Хан увидел еду на столике. На его лице появилось удивительное выражение: казалось, что он вспомнил, что сидит в ресторане и для чего вообще предназначены подобные заведения.
   - Я проголодался, - заметил он.
   Сделав это заявление, он принялся за клецки, предварительно обильно полив их соевым и острым томатным соусами.
   До окончания трапезы они не промолвили больше ни слова. Хуайшань Хан быстро расправился с тем, что лежало у него на тарелке и, отложив в сторону палочки, задумчиво уставился куда-то в пространство перед собой. Он не обращал никакого внимания на собеседника, точно тот внезапно исчез, растаяв в воздухе, или, того больше, вовсе не существовал.
   Тем не менее, когда Чжинь Канши закончил есть, и официант принес чай, Хуайшань Хан промолвил:
   - Где вы служили, когда были в армии, Чжинь тон ши?
   - По большей части в Камбодже, - ответил Чжинь Канши. - Так же, как и полковник Ху.
   - А, наш друг Ху... Общение с красными кхмерами не прошло для него даром, не правда ли? Он перенял у них кое-какие довольно мрачные трюки. - Хуайшань Хан зловеще рассмеялся. - Его душа черна, словно опаленное огнем дерево.
   - Можно сказать, что и так, - задумчиво согласился Чжинь. - Полковник был дважды ранен. Первое ранение оказалось пустяковым. Однако во второй раз ему повезло меньше. Трассирующая пуля угодила ему в живот. Он нуждался в сложной операции. Ему вырезали кишку длиной в метр. С тех пор боли в животе преследуют его. - Чжинь пожал плечами. - Надо думать, поэтому он с такой горечью вспоминает наше наступление в Камбодже. Собственные страдания заставили его забыть о насущных интересах Китая.
   - Русские поддерживали Северный Вьетнам. Американцы, сменив французов, по примеру последних соблазняли сладкозвучными посулами принца Сианука.
   - Китай выбрал наиболее простое, с моей точки зрения, решение. Он принял сторону восставших красных кхмеров. Их варварство и жестокость в сложившихся тогда обстоятельствах были вполне оправданны, вы не находите? Они были вынуждены каленым железом выжигать все остатки политического и морального растления, составлявшего прошлое целого народа. После чего им предстояло соорудить на пепелище новый режим, новое государство, новое общество.
   Хуайшань Хан пристально всматривался в лицо собеседника.
   - Расскажите мне, Чжинь тон ши, какой была Камбоджа в то время? - попросил он.
   Чжинь Канши резким движением отодвинул от себя пустую тарелку. От целой рыбины на ней не осталось ничего, даже костей.
   - Вам приходилось бывать в аду? - осведомился он. Впервые за все время своего знакомства с Хуайшань Ханом он увидел такое выражение. Выражение, запечатлевшее нечто совсем иное, чем внутренняя боль и всепоглощающая жажда чести, к которой, несмотря на постоянные заявления Хана о его озабоченности будущим Китая, казалось, сводился для него смысл жизни.
   - Ад, - сказал старик, - это место, в котором я провел последние тридцать восемь лет.
   - Уехал? Куда? - спросила Блисс.
   - В Японию.
   - Куда? В какое место?
   - Об этом знает только он, боу-сек, - ласково промолвил Цунь. - Не нам спрашивать о том, куда и зачем держит путь великий Чжуань.
   Блисс уловила в его тоне какие-то настораживающие нотки, но была слишком расстроена и сбита с толку, чтобы обратить на них более пристальное внимание.
   - Почему его нет? - вновь удрученно воскликнула она.
   Блисс только что приехала из больницы, где ее мозг подвергли всем тестам и анализам, какие только существовали в медицинской науке. Так и не обнаружив ничего, что позволило бы вынести окончательное заключение, врачи предложили Блисс пробыть в больнице еще несколько дней: им очень хотелось продолжить обследование, но она отказалась.
   - Что у меня не так? - спросила она их.
   - Мы не знаем, - последовал ответ. У нее перед носом очутились белью полосы бумаги, исчерченные волнистыми линиями. - Мы предлагаем вам остаться у нас еще на некоторое время.
   -Зачем?
   - Чтобы мы смогли разобраться.
   - В чем разобраться?
   - В том, почему все наши тесты дают отрицательный результат.
   - Значит, что-то все-таки не так?
   - Нам ничего не удалось обнаружить. Пока.
   - А ЭКГ? - Всякий раз разговор возвращался к энцефалограмме, не дававшей им покоя.
   - На ней ясно выражены пики, один или два из которых имеют некоторое расхождение с нормой.
   - Стало быть, по вашему мнению, какая-то проблема все же есть?
   - Нам пока об этом ничего не известно. Пока. Если бы вы согласились остаться еще на...
   Блисс уехала оттуда, порядком устав от загадочных ответов врачей. Эти люди походили на древнегреческих оракулов: они не говорили пациентам ничего определенного, оставляя их наедине со своими страхами.
   Три бригады рабочих трудились в поте лица, ремонтируя судно ее отца. Сам Цунь Три Клятвы, выбрав из своей обширной флотилии другую джонку, поставил ее на якорь возле первой и разместился там вместе с семьей. Туда он и отвез Блисс, забрав ее из больницы.
   Он ни словом не обмолвился о Джейке и его отъезде в Японию до тех пор, пока они не взошли на борт. Блисс неоднократно пыталась расспрашивать его о своем возлюбленном еще в больнице, но ему всякий раз удавалось уходить от ответа. У нее хватало поводов для тревог, так что незачем было добавлять новые.
   - Так куда же в Японии он отправился? - повторила она свой вопрос.
   - Этого я не знаю, боу-сек. - Он пожал плечами. - Скорее всего в Токио. Там, кажется, живет его друг из якудзы?
   - Микио Комото? Да.
   - Якудза имеет непосредственное отношение к убийству Цзяна. Джейк поехал в Японию, чтобы самому на месте разобраться во всем.
   Только теперь Блисс почувствовала, в каком необычно напряженном состоянии пребывает ее отец. Так и должно быть, - подумала она. - Ведь Ши Чжилинь был для него всем.
   С того самого момента, когда Блисс пришла в сознание, она изо всех сил старалась не думать о Чжуане. Впрочем, в больнице она большую часть времени спала, Напичканная до бесчувствия снотворным. Случалось, у нее бывали видения, полные света и чудесных ощущений. Ей снилось, будто она плывет или летит. Ей снились облака, такие близкие и реальные, что ей хотелось дотронуться до них рукой. Иногда она видела во сне гигантские сферы, такие огромные, что в ее воображении могла бы поместиться только небольшая часть любой из них. Эти сферы величественно вращались в необъятном пространстве мрака, расцвеченного яркими блестками.
   Часто она просыпалась с чувством непоколебимой уверенности, что различает до боли знакомые черты на поверхности ближайшей сферы. Внезапно, так что Блисс даже вздрагивала от испуга, изображение становилось четким: перед ней вставало лицо Ши Чжилиня таким, какое оно было за секунду до смерти.
   Усилием воли она заставляла себя отвлечься от этого видения и затевала разговор с врачами или отцом, если он был поблизости.
   Однако однажды это видение явилось к ней во сне. И тогда Блисс удалось разобрать выражение, застывшее в предсмертный миг на лице Чжуаня. Его глаза были закрыты, это она знала наверняка, но с неменьшей уверенностью чувствовала, что он наблюдает за ней. Как такое было возможно?
   Она вспомнила о да-хэй, великом мраке, попав в который человек освобождается от телесной оболочки.
   Не раз она спрашивала себя, простит ли ей Будда ее деяние. Ши Чжилинь просил ее об этом как об услуге. В конце концов, она ведь спасала его от пуль убийц.
   В первый раз за все это время Блисс удивилась, вспомнив, что Цзян знал об их приближении заранее. Откуда ему было известно об этом? И, если ему было известно, почему он не предпринял ничего, чтобы спасти себя? Несомненно, у него и Блисс хватило бы времени покинуть джонку и спрятаться в надежном укрытии.
   - Боу-сек? - словно издалека до нее донесся голос Цуня Три Клятвы. - Ты не ответила на мой вопрос.
   Я его просто не слышала, отец, - подумала она.
   - С тобой все в порядке?
   Она было открыла рот, собираясь ответить, но промолчала, поняв, что не знает, что сказать. Внезапно ее охватила странная слабость. Словно змея, проснувшаяся после долгой зимней спячки, в груди Блисс зашевелилось непонятное чувство. Оно затмило собой все остальные, и у Блисс появилось ощущение полета.
   Вновь, как это было в страшные предсмертные мгновения Ши Чжилиня, она распласталась над безбрежной равниной Южно-Китайского моря.
   Блисс увидела черные пузатые танкеры, только-только выбравшиеся из Малаккского пролива. Ее ушей достигли крики морских чаек: крупные пестрые птицы ныряли и резвились в воздушном течении у нее над головой. Снизу доносились протяжные трубные звуки, разносимые морскими течениями на многие мили.
   Прислушиваясь к этой древней, таинственной песне китов, Блисс испытала потрясение, какое случается только в миг подлинного откровения. Ее сознание беспомощно замерло, и в ту же секунду забилось внутреннее глубинное сердце ее разума, пробужденное к жизни яркой вспышкой вдохновения. Блисс увидела и ощутила источник непонятного чувства. Ее ки было связано неразрывной цепочкой с...
   Бога, бога, этого не может быть! - в ужасе подумала она. - Наверно, я схожу с ума!
   - У тебя такой вид, словно ты увидела привидение. Дрожа всем телом, она все же сумела сосредоточить внимание на встревоженном лице отца.
   - Клянусь Голубым небесным драконом, - промолвил он, - ты бледна как мел. Может, ты больна?
   Будда! - взмолилась она. - Будда, защити меня от этого безумия.
   - Мне... - Она прижала руку ко лбу. - Мне действительно что-то не по себе.
   Ее ноги подкашивались, так что ей едва удавалось удерживать равновесие.
   - Прости, пожалуйста.
   Вцепившись в поручень борта, она перегнулась вниз. Она хотела, чтобы ее вырвало, но из этого ничего не вышло.
   - Боу-сек!
   Больше всего она желала перестать чувствовать себя одновременно находящейся в двух местах. Южно-Китайское море манило своими таинственными звуками.
   Что творится со мной? - повторяла она. Когда ее ки ринулось вниз, в морскую пучину, Блисс схватилась за голову. Симфония звуков гремела в ее ушах. И Блисс слушала ее. Слушала ее...
   - Искусство - это истина, - объяснял Фо Саан Джейку. - Из ничего - чистого листа бумаги или пустого холста - оно создает нечто впечатляющее. Искусство можно определить только по чувству, пробуждаемому им у зрителя. Оно не предполагает, не утверждает, не спорит. Подобно великим рекам и морям Земли, оно является одним из Повелителей впадин. Его сила проистекает из глубины.
   Фо Саан учил Джейка умению правильно пользоваться своим разумом и телом. Именно его Ши Чжилинь послал к сыну в качестве наставника, когда Джейку шел всего восьмой год. Фо Саан в известном смысле также являлся членом йуань-хуаня, круга избранных. В его обязанности входило заниматься воспитанием не только Цзяна, но и его лучшей подруги детских лет Блисс.
   Фо Саан познакомил Джейка с понятием чам хай, погружения, и его высшей ступенью - ба-маак.
   - Наступит время, - говорил Фо Саан юному ученику, - когда ты вдруг обнаружишь, что сражаешься против теней. Неважно, будешь ты знать своего врага или нет. В любом случае его намерения будут неизвестны тебе. Ты станешь наносить удары и попадать в пустоту, задевая лишь тени противников. Тогда ты должен будешь вспомнить мои слова и найти путь к Повелителям впадин. Тебе так же надо будет уйти в глубину.
   Сообщая Цуню Три Клятвы о своем намерении ехать в Японию, Джейк держал в уме эти слова наставника. Разумеется, главным фактором была его тревога за судьбу Микио Комото. Однако Джейк отчетливо сознавал, что йуань-хуань подвергается постоянным нападениям. Он не знал, кто его враги и какие цели в конечном итоге они преследуют. Момент, некогда предвиденный Фо Сааном, наконец наступил, и, покидая Гонконг, место, где разворачивались основные события, Джейк уходил на глубину. Уходил в надежде, что впоследствии ему удастся привлечь на свею сторону могущество Повелителей впадин.
   На борту самолета, вылетевшего из аэропорта Токио, Джейк заснул и увидел во сне яркие глаза-пуговки Фо Саана. На протяжении последних недель он спал только урывками, а с момента гибели отца и вовсе не сомкнул глаз. К тому же поединок с дантай хотя, к счастью, и обошелся для Джейка без серьезных повреждений, тем не менее отобрал у него немало энергии, как физической, так и эмоциональной. Мысль о том, что какой-либо из кланов якудзы причастен к убийству отца, не была совсем уж лишена смысла. У Джейка мороз пробегал по коже, когда он думал об этом, ибо его связь с преступным миром Японии осуществлялась напрямую через Микио. Означал ли налет на джонку, что события в войне между кланами приняли зловещий оборот? Был ли Микио жив или пал-таки жертвой вражеского катана?
   Фо Саан...
   - Ты больше не ребенок и не можешь чувствовать себя в полней безопасности.
   Он берет Джейка за руку и выводит на улицу. Уже довольно поздно. На небе ни единого облачка. Звезды кажутся дождем ярких вспышек, осыпающихся на землю. Чаша небес полна света и движения.
   - Где мы? - спрашивает Джейк.
   - На склоне горы.
   - Куда мы идем?
   - Вверх.
   Они бредут очень долго. Наверху сверкающие звезды продолжают медленно ползти по некогда Предначертанному им пути. Неподалеку раздается крик совы. Вот она взлетает с ветки, шумно хлопая мощными крыльями. Огромные желтые глаза вглядываются в темноту у земли, и в следующее мгновение птица стремительно бросается вниз.
   - Два спутника - мужчина и мальчик - с чудовищной отчетливостью слышат треск ломающихся крошечных косточек.
   - Шань, гора... - говорит Фо Саан, - из горы земные драконы черпают свою силу.
   - Из этой горы? - спрашивает Джейк. - Или из любой?
   - Спроси у ветра и воды, - отзывается Фо Саан.
   - Фэн-шуй.
   - Да, фэн шо, искусство геомантии. Оно заключается в умении разгадывать магические знаки земли, воздуха, огня, воды и металла - пяти главных элементов.
   Фо Саан выглядит ничуть не утомленным, хотя подъем долог, а склон местами весьма крут.
   - У земли есть свое ки, - продолжает он свои наставления, - так же, как оно есть у каждого из нас. Ku - это великая спираль. При вдохе она стремится вниз, к центру Земли, а при выдохе - вверх, в долины, реки, ручьи... и Шань, горы. Вблизи от них люди строят свои жилища.
   Незадолго до рассвета они поднимаются на вершину. Звёзды, ставшие заметно ближе, уже начали тускнеть на востоке. Однако прямо над головой они сияют с прежней силой.
   - Ложись на землю и закрой глаза, - обращается Фо Саан к Джейку.
   Тот послушно делает, что ему говорит наставник.
   - Чтобы отвести от себя смерть, - продолжает учитель, - ты должен генерировать энергию, достаточную для того, чтобы осуществить маневры, которым тебя обучили. Тренировка - это одно, а поединок - совсем другое. Быстрота, ловкость, гибкость тела и ума - все это будет иметь для тебя жизненно важное значение, если ты не собираешься погибнуть в первой же настоящей схватке. Сила, энергия, мощь... Ки...
   Джейк не столько слышит, сколько ощущает рядом с собой какое-то движение, но не открывает глаза.
   - Ты больше не ребенок. Ты больше не дитя. - Есть ли какой-либо скрытый смысл в том, что Фо Саан повторяет вновь и вновь эти слова, Джейк не знает. Ты должен начать все заново. Ты должен познать самые основы жизни, раз тебе предстоит впредь жить в соответствии с этим.
   Неожиданно Джейк шумно выдыхает воздух, но с его губ не срывается ни единого звука. На его груди лежит страшно тяжелый груз, который, как уверен мальчик, вот-вот расплющит его. Его веки дрожат, но Фо Саан приказывает:
   - Не открывай глаза!
   И Джейк подчиняется.
   - Я не могу дышать, - с трудом выдавливает он из себя. - Я умираю.
   - На твоей груди лежит камень. - Фо Саан словно не слышит слов воспитанника. - Огромный, тяжелый камень. Быть может, это кусочек чешуи дракона, опавшей в конце зимы.
   - Я не могу дышать.
   - Значит, тебе надо заново научиться дышать, - заявляет Фо Саан, и лишь теперь до Джейка доходит смысл повторяющихся фраз: Ты больше не дитя. Ты больше не ребенок.
   В его легких не осталось ни капли кислорода. Ему кажется, что не один камень, но вся Шань навалилась ему на грудь всем своим чудовищным весом. Тебе надо заново научиться дышать.
   - Ты спросишь, - продолжает Фо Саан, - почему я не учу тебя дышать в спокойной обстановке, там, где ветерок ласкает щеки и у тебя было бы достаточно времени для учебы?
   Его голос приближается к уху Джейка. Словно назойливое насекомое, он жужжит над его ушной раковиной.
   - Я отвечу тебе, что это иная форма обучения. Мы говорим с тобой об инстинкте. Когда на тебя нападают, инстинкт заставляет тебя задержать дыхание и напрячь мышцы. Тогда поток ки останавливается. И это означает, что ты обречен на смерть. Поэтому ты должен научиться сохранять дыхание, даже когда на тебя нападают. Научиться держать мышцы расслабленными так, чтобы поток ки не останавливался ни на мгновение. Сейчас на тебя напали! Ты должен дышать!..
   Голос затихает в ночи. У Джейка перед глазами появляются красные крути. Он видит их и думает, откуда они взялись и что означают. Его сердце бешено колотится в груди, напрягающейся под гнетом непомерной тяжести. Удары пульса громовыми раскатами отдаются в ушах. Я умираю, - думает он.
   Затем его тело или разум - он сам не знает, что именно, - приходит в движение и выбирается на свободное пространство. Пространство потустороннего мира. Он не чувствует боли, только легкое щекочущее прикосновение какого-то светящегося потока. Неужели это то самое ки, о котором говорил Фо Саан?
   Джейк концентрирует все внимание на одной точке, где ощущается это прикосновение. Ему кажется, он видит залитую серебристым светом луны одинокую поляну посреди темного душного леса. Он двигается по этой поляне. Он поднимается вверх.
   Он чувствует, как постепенно набирает силу. Все его мышцы сокращаются и расслабляются в унисон, точно управляются мгновенными импульсами, исходящими откуда-то изнутри него и связанными с этой внутренней энергией.
   Он подается вверх. Тяжесть с груди спадает. Он слышит, как камень с глухим стуком ударяется о землю. Он дышит.
   Фо Саан, наклонившись к самому его уху, шепчет:
   - Ну, вот ты и собрался с силами. Ты заново научился дышать. - Джейк открывает глаза. На горизонте уже ослепительно сверкают первые лучи восходящего солнца. В их свете наконец-то становится видимой гора, на вершине которой ему пришлось так славно потрудиться.
   Сидя перед монитором компьютера в офисе УБРН, Тони Симбал внимательно просматривал информацию, имевшуюся в памяти машины об Энкарнасьоне, городке на юго-востоке Парагвая. Как сообщил своему бывшему подчиненному Треноди, Питер Каррен погиб именно там. Следует оговориться, что Симбала интересовала отнюдь не всякая информация, ибо если бы он хотел узнать о численности жителей, топографии, климате, промышленности и так далее, то он просто бы обратился к "Британской энциклопедии".
   С 1947 года УБРН активно собирало сведения о той части земного шара, где располагался Энкарнасьон. Указанную дату никак не назовешь случайной. Дело в том, что в тот год в судьбах некоторых государств Южной Америки - и в том числе Парагвая - наметились тенденции, указывавшие на возможность серьезных перемен в не столь отдаленном будущем. Некоторые общественные лидеры и политические деятели вдруг резко пошли в гору, становясь все сильнее, а их личные вооруженные формирования разрослись до размеров армий, вооруженных новейшей техникой и снаряжением. Эти страны получили громадные иностранные инвестиции за поразительно короткий промежуток времени, и в результате в течение последующих пяти лет зародились и стали приносить прибыль новые сферы экономики. Впрочем, преимущественно то были теневые, а в большинстве стран мира и вовсе запрещенные сферы деятельности.
   Наиболее дальновидные и могущественные фигуры разгромленной фашистской Германии вовремя успели удрать из Европы, убравшись подальше от пылающих развалин Берлина и трибуналов Нюрнберга. Многие из них осели в небольших городках, затерявшихся в изумрудных джунглях далекой Латинской Америки.
   В картотеке УБРН Парагвай стоял на одном из первых мест среди стран, режимы которых помогали преступникам укрываться от справедливого возмездия. Впрочем, естественно, помощь эта была отнюдь не бескорыстной. Правящая верхушка всеми силами старалась укрепить свое положение в условиях растущего недовольства основной массы населения, погрязшего в нищете, болезнях и неграмотности.
   Как удалось узнать Симбалу, Энкарнасьон до наплыва нацистов представлял собой самый обычный провинциальный городишко. Ветер перемен, принесенных "гостями" из-за океана, затронул и его. С тех пор прошло немало лет, и вот теперь он попал в сферу интересов дицуй. Могущественные магнаты потихоньку стали прибирать город к рукам. Зачем? Никто не мог сказать. Не вызывало сомнений, что Питер Каррен отправился туда с целью выяснения этого вопроса.
   - Кто был в Энкарнасьоне, когда туда прибыл Питер Каррен? - громко осведомился Симбал.
   - Не знаю, - вполголоса отозвалась Моника, стоявшая у него за спиной.
   Как и Тони, она не сводила глаз с ярко светящегося экрана.
   - Никого из УБРН?
   - Мне об этом ничего не известно.
   - Давай поднимем эти материалы и проверим. Какой файл?
   - Трэвел Фолдер.
   Отыскав нужный файл, Симбал ввел даты пребывания Каррена в Энкарнасьоне. Результат оказался отрицательным.
   - Ладно, - промолвила она. - Что дальше? Симбал вдыхал лимонный запах, исходивший от нее, смешанный с едва уловимым ароматом ее духов. Длинная черная прядь ее волос щекотала ему щеку. Он почувствовал тепло, излучаемое телом Моники.
   - Отпуска, - коротко бросил Тони, и она так же коротко сообщила ему название файла. Вызвав его, Симбал пробежал глазами список. В нем значились имена шести агентов. Ни у одного из них сроки отпусков не совпадали с датами, указанными раньше. Кроме того, каждый из этих людей перед отъездом на отдых должен был оставить Треноди название конечного пункта своего путешествия и номер местного телефона.
   Моника нашла эти сведения. Выяснилось, что за время пребывания в отпуске трое из них звонили в Центр по телефону из указанных ими заранее мест. Трое других все еще находились на отдыхе, и контакты с ними не осуществлялись. Никто из них не был (или, по крайней мере, не должен был быть) поблизости от Южной Америки, не говоря уже о Парагвае, но, с другой стороны, Симбал не ожидал, что кто-либо, намереваясь отправиться туда, станет афишировать свое имя.
   - Ты хоть сам знаешь, что ищешь? - осведомилась Моника.
   - Нет, просто полагаюсь на свое чутье, - ответил Симбал, набирая первый номер. Он отдал трубку Монике, и та на ходу сочинила повод для звонка. Там, куда они звонили, было уже довольно позднее время, и отдыхавшие агенты отвечали недовольными, сонными голосами. Все трое оказались там, где им и следовало быть.
   - Вот и наши отпускники, - заметила Моника. - Ты удовлетворен?
   - Велики ли возможности этой малютки? - Симбал похлопал рукой по монитору.
   - Вполне. А что?
   - Она связана с другими компьютерными сетями?
   - Конечно. Впрочем, все зависит от самих организаций, а внутри их сетей от классификации материалов.
   - Как насчет ФБР, ЦРУ, АНОГ?
   - Ого, - промолвила Моника, накрывая ладонью клавиатуру компьютера. Думается, что прежде чем я рискну втравить себя и Управление в эту историю, тебе следует поделиться со мной своими намерениями.
   - Не могу.
   - Тогда наше сотрудничество заканчивается. - Она потянулась к терминалу, но Симбал перехватил ее руку.