Страница:
К тому времени, как Матлин донес свой радикулит до входа в павильон, кругом уже были сплошные лужи, а грунтовые дорожки превратились в слякоть по щиколотку. Температура поднималась так быстро, что Матлин, раздеваясь на ходу, достиг своего особняка в одних плавках и в ручьях пота. Обтеревшись банным полотенцем, он немедленно вышел на связь с платформой: - Ради Бога, Ксар! Ты издеваешься или решил запечь меня живьем в картошке с тюльпанами? - Потерпи немножко, Феликс, сейчас все будет хорошо! Но ничего хорошего не случилось. В павильоне поднялся ветер такой силы, что снес с петель приоткрытое окно гостиной. - Это называется экологической катастрофой, ты, ненормальный! Я не хочу быть верблюдом в пустыне! - кричал Матлин, а ветер гнул верхушки деревьев и забрасывал в открытое окно охапки отмерзших листьев и поломанных веток.
До начала следующей серии сюрпризов Матлину удалось отдохнуть, растянувшись в кресле у камина, в котором догорали остатки бурелома. Созерцание живого огня действовало на него успокаивающе и располагало к здоровому оптимизму, плавно переходящему в нездоровые галлюцинации. А новые сюрпризы, тем временем, успешно созревали в лаборатории и уже готовы были вылупиться из яиц новые поколения пернатых, а также мелкие грызуны, крупные насекомые, популяции которых успешно перевалили за рамки лабораторных террариумов, и грызли друг друга с завидным аппетитом в естественных условиях заповедника. А по прошествии времени приступили к освоению территории павильона. Ужей Матлин терпел, но медянку поймал в контейнер магнитным лучом и отнес в лабораторию. - Ну и что? - возмутился Ксарес. - Я дам тебе от нее противоядие. Не проглотит же она тебя. И вообще, перестань мучить животных. Они у меня все до единого в "Красной книге".
Но это было лишь начало беды. Вскоре Ксар отпустил на волю двух молодых особей павлина, высиженных им собственнолично после нескольких неудачных экспериментов лаборатории с их родителями. Особи были вполне хвостаты, горласты и обосновались непосредственно в павильоне, поскольку климат там оказался для них более всего подходящим. С этой минуты Матлин лишился покоя. Мало того, что особи гадили на мраморные борта бассейна, на ступени особняка и мерзко вопили в часы его полуденного сна - полбеды. Сумасшедший дом начался с возвращением в павильон Дейка, прошедшего курс дрессировки. Это животное, не реагируя ни на "фу", ни на "место", немедленно устремилось к павлинам и одного из них пугнуло так, что обезумевшая от страха птица совершила скоростную миграцию в заповедник. Там она и была, вероятнее всего, съедена Дейком, потому что с тех пор ее никто не видел. Второй павлин оказался в состоянии за себя постоять, точнее, намного более изобретательным, нежели предыдущий. При виде опасности, он поворачивался к ней задом, раскрывал свой изумительный хвост и грациозно топал к особняку, где ему на помощь в любой момент готов был прийти Матлин. Там же, на парадной двери возвисала мощная металлическая цепь с клепаным ошейником в качестве "информации к размышлению" для собаки. Дейк при виде павлиньего хвоста млел, обалдевал и заваливался в засаду за самые густые папоротники. Это эмоциональное единоборство могло продолжаться часами. Все эти часы Матлин боялся отойти от окна и знал: пока павлин, растопыривши хвост, топчется у двери - Дейк где-то рядом.
- Эта зверюга имеет аппетит на всю твою "Красную книгу", - жаловался он Ксаресу, - вместе с обложкой. Если ты немедленно не примешь меры, я буду вынужден посадить его на цепь. Просидев час на цепи, Дейк плакал, как ребенок, и Матлин, не в состоянии это вынести, снова его отпускал. Все повторялось сначала. Но один раз, притупив бдительность воспитателя, Дейк-таки выкусил из павлиньего хвоста пару перьев, которые Матлин с невероятным скандалом вытащил из его пасти. А затем, лежа на диване, любовался этими роскошными перламутровыми метелками и думал: "Нет, если существует на свете рай неземной и если он хоть сколько-нибудь похож на мое теперешнее существование, мне непременно следовало бы познакомиться с адом, прежде чем вынести себе окончательный приговор".
Глава 29
Следующего явления бонтуанцев в Аритабор Феликс ждал, как конца света. Он измучился сам и измучил ни в чем не повинный пульт информатеки, который то и дело зависал, показывая ему "уровень интеллектуальной концентрации ноль", "сотрудничество продолжать бессмысленно", что на нормальном языке означало: "отвяжись, мужик, будь человеком, нет моих сил..." В период лиловых сумерек он выходил на площадь "поплавка", садился под бледными россыпями звезд и, сжимая кулаки, пытался представить себя гигантской воронкой, засасывающей на орбиты Аритабора весь бонтуанский флот. За этим занятием его как-то застали Раис со своим коллегой по имени Юх. Они уселись напротив замученного самоэкзекуцией Фрея и долгое время за ним наблюдали, довольно ехидно... в абсолютном молчании, - это окончательно выбило Фрея из колеи. - И ты сомневался? - спросил Юх у Раиса. - Ты хочешь сказать, что он еще не созрел?.. Раис обескуражено покачал головой. - Кажется, я решусь. Наконец, решусь. Это менее жестоко, чем видеть его страдания. - Кто тебе сказал, что я страдаю? - огрызнулся Фрей. - И вообще, что вы собрались со мной сделать, не угодно ли объяснить? Раис с Юхом подозрительно притихли. "Вот гады!" - подумал Фрей и добавил: - Где больше двух - ... там телепатическое общение запрещено. - Что? - не расслышал Раис. - Пословица на эту тему есть хорошая... - Пословица? "Прежде чем ваять статую, сто раз подумай, стоит ли портить камень"? - Это не про вас... - Это про тебя, Фрей. Есть у меня идея готовить тебя к "тесту". При одном слове "тест" волосы на голове Матлина вставали дыбом. - Ты хочешь ваять из меня статую? - Я хочу лишь позволить тебе роскошь самоконтроля. - Я прекрасно себя контролирую! - закричал Фрей и хлопнул кулаком по полу. - Лучше всех! Лучше, чем когда бы то ни было! - Это эффект мадисты, - шепнул Юх на ухо Раису, - пытаться его "уравновесить" рискованно, может быть хуже. - Это совсем другой эффект, - возразил Раис, - тебе не посчастливилось его наблюдать в обществе одной бонтуанки... - Как ты мог допустить это здесь? - А разве я мог позволить им совращать друг друга на стороне? Разве я могу себе позволить упустить из виду такое интереснейшее зрелище?.. Фрей ощутил холодную дрожь по всему телу. - Они обещали здесь быть пять дней назад, - продолжил Раис, - но этот ненормальный парализовал все орбитальные приемники своими... эмоциональными всплесками. Фрей застыл в позе "лотоса" и попытался взять себя в руки. "Издевается, подумал он, - а может, не издевается?" - Ложись на спину, руки в стороны, ладонями вверх, - приказал Раис. - Может, отжаться? - Делай, что говорят, - подтвердил Юх, - вспомни, что делают колдуны на твоей планете, чтобы впасть в медитацию - повтори то же самое. Если сможешь "отключиться", скажу, что делать дальше...
До полной отключки от жизни Фрею оставалось не так уж далеко. Юх называл это состояние "глазами, открытыми в пустоту", внутренним зрением, которое, по его расчету, у существ типа Фрея должно было наступить после "просмотра" длинной череды оранжевых колец и фиолетовых пятен. Состояние погружения в матово-серое субпространство, в котором не существует ничего, даже ощущение собственного тела. И Фрей уже засомневался, на месте ли оно, не отправили ли его посредники полетать до орбитальных "приемников" и обратно, но шевелиться не рискнул. Ждал, пока отпадут последние сомнения. Он здесь! Нигде и никто. Вслед за понятиями верх-низ исчезли мысли и чувства, иллюзии и реальность, остались одни глаза, открытые в пустоту, и ощущение медленного падения. "Лечу", - сказал себе Фрей и эта мысль встряхнула его, словно взрывная волна, перевернула вниз головой, перекрутила и из серой массы, всколыхнувшейся вокруг него, стали выплывать образы, похожие на очертания домов, московских новостроек образца семидесятых, проявились асфальтовые дорожки, темные окна, подъезд с выпирающими из него ступенями, голыми и пустыми, засыпанная снегом мусорница на углу клумбы... "Боже правый! - подумал Фрей. - Это же Наташкина улица". Картинка исчезала и появлялась опять, с каждым разом все ярче, и мысли, вертящиеся калейдоскопом в его голове, уже не искажали видения. Он полз вверх по ступеням, пространство подъезда сужалось по мере его продвижения вверх. Он возвращался, начинал сначала, пытался заглянуть в слепое безжизненное окно и снова рвался в бетонную "кишку" подъезда.
Придя в сознание, Фрей обнаружил себя стоящим на четвереньках среди пустого поля платформы, под лиловым куполом ночного неба. Одежда на нем была перекручена, сердце колотилось, руки-ноги дрожали, будто он вернулся с марш-броска, а прямо перед ним, с внешней стороны купола стоял трехметровый дун, опершись ладонями на стекло, и разглядывал его с гримасой болезненного сопереживания. - Ага! - зарычал Фрей. - И ты здесь, - он поднялся, подтянул штаны и направился к дуну. - Прилетел, птица моя, смотрит. Что тебе надо, мерзавец? Что ты ждешь? Надеешься, что я снова потащусь за тобой? А вот тебе... - Фрей протянул под нос дуну смачную "фигу", да еще задрал рукав, чтоб дун имел удовольствие детально ее рассмотреть. Лицо дуна исказила страдальческая гримаса. - Что ты ко мне привязался, столб пернатый? Чего ты за мной таскаешься? Ну, на! Достань меня, попробуй, - Фрей исполнил перед ним фрагмент пляски дрессированного аборигена. - На, иди, достань меня! Физиономия дуна "прокисла", хоть в щи добавляй, рот слегка приоткрылся, а взгляд стал мученически молящим. - Уставился! А-ну, кыш отсюда! Вы только полюбуйтесь! У него хватило совести на меня уставиться! Взгляд дуна из молящего стал превращаться в угрожающий, адресованный непослушному ребенку: если не перестанешь капризничать, шлепну тебя крылом по попке... Фрей приблизился к стеклу и показал "папочке" длинный язык, от которого дун едва не лишился чувств, а затем подряд несколько угрожающих рож, которым обучился еще в детской песочнице. - Сейчас достану рогатку, заряжу сикапульку... и ты у меня получишь, Фрей сосредоточенно ощупал себя за карманные места. Дун не пошевелился и не спустил с Фрея глаз, отчего Фрей разозлился еще больше и, исполнив очередную серию устрашающих ужимок, порядком выбился из сил, как вдруг... заметил, что дун исчез и в следующий момент к его спине прикоснулось что-то сильное, упругое, похожее на острие крыла. Оборачивался назад он крайне медленно и осторожно, каждую секунду думая, стоит ли это делать. Стоит ли менять одну отвратительную картину на другую, возможно, гораздо более отвратительную. Будто ему под лопатку воткнули кинжал по самую рукоять и сейчас, в последнее мгновение жизни, ему явится лик убийцы... Но вместо этого ему явился лик улыбающегося Раиса. - Кончай психовать, Фрей, они уже здесь.
Глава 30
Анна крутила на панораме информатеки модель Земного шара, тугую и неповоротливую, будто растянутую в стороны магнитом, и усмехалась: - Смотри, твоя Европа в густых облаках, а над экватором разорванные дыры. Юх, ты никогда не резал макет? - Сама... у тебя лучше получится. - Начнем по "линии Солнца"? Смотри, как она сопротивляется, будто чувствует. Фрея слегка передернуло: - Может, есть готовый, разрезанный? - Это и есть готовый, чудак. Он транслирует атмосферное состояние планеты. Если тебя смущают облака - их можно убрать. Да? - обернулась она к Юху. Лучше будет видно? Но Юх подтолкнул ее руку к пульту и острый лучик полоснул планету пополам, от полюса до полюса. Но две половинки тут же склеились снова. - Ты не зафиксировала сечение, вернись назад, - посоветовал кто-то за ее спиной, совершенно не знакомый Фрею бонтуанец. Картинка замерла. Шар, развалившись на две части, завис в пространстве панорамы, и присутствующие плотно обступили смотровой стол. Сначала не было видно ничего, будто внутри планеты открылось маленькое, бешенно вращающееся солнце, но когда яркость начала пропадать - две половинки сделались похожими на экзотический фрукт с нежной мякотью и подтухшей снаружи кожурой. Вращение прекратилось. "Мякоть" дрожала как желе, - все это было абсолютно не похоже на иллюстрации в учебнике географии. - Какие тут могут быть галереи, Фрей? - удивилась Анна, - Где вы раскопали эту шахту? - половинки начали проецировать сечения тонкими пластинками, и толщина "тухлой корки" увеличилась. - Разве что очень старые... Фрей неожиданно почувствовал приступ тошноты и легкое головокружение, будто препарировали не макет, а его собственный желудок. - Убери яркость, - вмешался Раис, - а ты, Фрей, лучше прогуляйся. Тебе это зрелище не пойдет на пользу.
Выскочив в галерею, Фрей ощутил приятное облегчение, но некоторая "моральная" тяжесть в желудке давала о себе знать все время, пока он слонялся туда-сюда, ожидая, чем же закончатся эти вредные для его здоровья манипуляции. "Так мне и надо, - решил он, - теперь каждая тварь в Аритаборе будет знать, что Фрей - это то существо, которое не умеет держать себя в руках, нервное, впечатлительное, способное расклеиться от любой ерунды. Так мне и надо. Но им никогда не узнать, что именно они, а ни кто-нибудь, довели меня до этого состояния. И если я в ближайшее время не найду способа с этим бороться - я пропал! Теперь уже действительно пропал! Теперь уже действительно от меня ничего не зависит..." Он так забегался, что не заметил как заблудился и раз десять прошел мимо одного и того же места, прежде чем сообразил, что ходит по кругу. "Ну, увлеклись ребята... Что ж там такого интересного можно обнаружить в макете? Наверняка что-то обнаружили, а теперь прячут от меня... Чувствую, что прячут! У меня чутье на их хитрости. А у них... хитрости на мое чутье".
Когда любопытные наблюдатели разбрелись по своим делам, в информатеке сидела одна Анна перед целехоньким макетом, будто его и не разрезали, как праздничный арбуз. - Будешь смотреть сейчас или сбросить в твой архив?.. Эй, Фрей, ты в порядке? - Конечно. - Хочешь со мной поговорить? - Только не о том, что ты думаешь. - Знаешь, я подумала, что наверно, сошла бы с ума в фактуре. Не могу на это смотреть. Представь себе, в моей жизни был период, когда я не верила, что фактура действительно существует. Считала, что все это легенды, фантазии... - Тебя не пугали фактуриалами, когда ты была маленькой девчонкой? Анна улыбнулась. - Оттуда пришло много красивых историй. Помню, как мы собирали конструктором жилища дикарей и прятались там. В этом был аромат чего-то экзотического. Прошлое всегда экзотичнее будущего, потому что привязано к реальным воспоминаниям, а не к праздному фантазерству, но я не верю, что это начало цивилизации. Не только я, многие в это не верят. - И я не верю. - Ты знаешь, что у посредников не было фактуры? - Не сохранилось... - Нет. - Анна поглядела на него очень сосредоточенно. - Не было никогда. Разве ты этого не знал? - А у вас? - Мы разные расы. Совершенно разные. Или ты успел начитаться сказок про Аритаборское диво? Скажи, поверил? Наивный мальчишка. - Я здесь не первый день и в игры типа "верю - не верю" не играю". Играем так: ты говоришь - я слушаю, ты слушаешь - я говорю. - Так неизвестно, до чего можно договориться. Твоя игра без правил. - Я когда-то поверил, что Земля круглая, а если б не поверил, представляешь, как интересно было бы сейчас на нее смотреть? - Кто тебе сказал, что она круглая? Макет Земного шара на панораме сплюснулся и выгнулся гармошкой. - Оставь планету в покое. Это тебе не игрушка. И не думай, что тебе удастся сбить меня с толку. Я видел своими глазами. - Наивный Фрей, неужели ты веришь своим глазам? - Даже, если вижу дуна. И не надейся сотворить хаос в моей голове. Кроме собственных глаз мне в вашем мире нечему верить. - Еще немножко проживешь в "нашем мире" и хаос неизбежен. А дуны начнут преследовать тебя толпами везде... - Лучше расскажи мне, как у нормальных землян в естественной среде могли получаться белокрылые дуны? - У гуминомов. В самой фактуре вряд ли, на уровне вторичных галлюцинаций, но это уже не дун. - А если цивилизация еще не приступила к изучению законов физики? - Какая разница? Дуны? Физика? Главное, во что-то из них все равно придется поверить, чтобы не сойти с ума. - Прости, а среди твоих знакомых бонтуанцев не было длинноволосого бородатого парня лет тридцати трех, который умел ходить по воде? Анна удивилась. - Я же совсем не о том. Наверняка тот парень, о котором ты говоришь, физики не изучал. А ты изучал, верил, что Земля круглая, и ни разу не усомнился - поэтому не умеешь ходить по воде. - Зато я умею починить телевизор - а это полезнее. - Это тебе только кажется. - Хорошо, мне теперь на каждом углу что-нибудь кажется, но я решительно ни в чем не уверен. Кажется, кто-то в прошлый раз обещал "вешать мух"? - А я не отказываюсь. Только объясни, за кем ты следишь? - За одной мадам. - Тогда передай мне сведения о ней. - Я думал, мы вдвоем?.. - Нет, Фрей, там, где водят "мух" по фактурам, тебе лучше не показываться. Я сделаю запись, если будет что-то интересное. - Анна, это может быть опасно, я не позволю тебе одной... - Не волнуйся, я догадываюсь, о чем идет речь... Фрей в который раз испытал отвратительное ощущение потери контроля над ситуацией. Сейчас эта упрямая девчонка увернется от темы разговора и сделает все по-своему, а он до каждой следующей встречи будет терзаться сомнениями, не втянул ли он ее в историю... "Все-таки я прирожденный идиот, - решил Фрей, - сколько можно тянуть за собой мантию из нелепых ошибок?.. Ради чего? Ради того, чтобы ощутить собственное присутствие в этом отъехавшем от жизни Ареале..." - Леди, хотя бы сидеть под дверью без права робко в нее постучать... Анна приподняла ладонь над световой панелью и Фрею осталось лишь гадать, что может означать этот жест: "замолчи, головастик, дай мне подумать" или "на этом мое время на тебя закончилось..." - ясно было одно, ничего обнадеживающего в этом жесте не подразумевалось. - Я провожу. Ведь ты, кажется, собиралась пригласить меня в гости. - Это тебе только кажется, - задумчиво произнесла Анна. - Какие гости? Я никогда никого не приглашаю. У нас не принято. Где ты вообще откопал это словечко? - Может быть, ты не умеешь это делать? Я объясню. Она с интересом развернулась к Фрею. - Это занятие очень приятное и увлекательное: в гости приглашают обычно по вечерам, если живешь далеко - на несколько дней. Встречают всем семейством, знакомят с мужем, детьми, родителями и так далее. Усаживают за стол, вкусно кормят, приятно беседуют. Можно негромкую музыку... можно без музыки. Я опять говорю непонятные слова? На утро катают по окрестностям, показывают имение. Всегда найдется что-то интересное... показать... Тебе виднее. Не смотри на меня так, лучше скажи, какое слово оказалось тебе непонятным? - Ты уже был у меня в гостях. И налил там лужу. - Это на базе? Я все уберу! Улыбка интереса на лице Анны сменилась улыбкой удивления. - Все ясно, Фрей. Чтобы пригласить тебя в гости, я должна сначала выйти замуж, затем... - Нет! Нет! Нет! Нет! То есть, я не это хотел сказать. То есть, замуж конечно, но не по случаю моего визита. Господи, что я несу! Короче, если ты живешь одна... - Допустим. - Совсем одна? - Предположим. - ... И если к тебе в гости пришел мужчина. Ну, скажем, существо противоположного пола, чтоб понятнее было. - Не волнуйся, Фрей. Мне понятно. - Что тебе понятно? - Я знаю, что такое "существо противоположного пола". Не тяни время. - В таком случае, ты должна быть готова к некоторым мероприятиям, связанным с присутствием в гостях подобного существа. То есть иметь в виду, что такие мероприятия теоретически возможны. - Какие мероприятия? - Как же тебе объяснить? Обоюдно приятные. Проявление повышенного интереса, если угодно. А в случае взаимности и более того... - Более чего? - Послушай, я... неважно пользуюсь языком... - То, чем ты пользуешься сейчас, Фрей, языком не называется. Это жизненные шумы. Так, более чего?.. - Знаешь, это проще попробовать, чем объяснить. Если, конечно, захочешь. Анна перестала улыбаться и съежилась, будто внезапно похолодало, а Фрей с трудом подавил в себе инстинктивное желание обнять ее: святой закон джунглей - инопланетян руками не лапать, особенно молодых инопланетенышей. На этот счет в его фактурном языке была одна полезная заповедь: не приставай, да не послан будешь... Однако, инстинкт дикаря диктовал ему совершенно иные импульсы. - Давай-ка, Фрей, ты это "более того" проделаешь на ком-нибудь еще, а я погляжу. - Вот дуреха! На такие зрелища глядят только извращенцы. Да ты мне за это должна будешь уши оторвать. Если, конечно, я тебе хоть сколько-нибудь нравлюсь. - Такое впечатление, что мы говорим об элементарных вещах, но ты специально стараешься забраться в дебри, чтоб я почувствовала себя идиоткой: пригласить тебя в гости, чтобы кормить - какая пошлость! Потом еще и уши оторвать, чтоб ты не сомневался в моем к тебе хорошем отношении. Это, конечно, пикантно, но не проще ли поверить на слово: да, Фрей, ты мне нравишься. В тебе что-то есть. - А что ты будешь делать, если я захочу рассмотреть твое тело? Анна рассмеялась. - Зачем? - Думаю, что получу от этого удовольствие. - Вот это да! - Она обняла себя за плечи. - Вот это уже интересно. - Даже более того... - Фрей почувствовал, что теряет контроль не только над импульсами, но и над языком, как несколько лет назад, когда впервые попробовал выражаться на ЯА с помощью речи. - Ты соображаешь, что говоришь? В этом состоянии он действительно способен был наговорить лишнего, но сворачивать с "транзита" было поздно. - Похоже, я предлагаю тебе поэкспериментировать в области секса? - Нет, ты не соображаешь, что говоришь, - смеялась Анна. - Это не похоже. Это именно так и есть. Ты исключительный оригинал, если решил, что это может получиться. - Ну, что-нибудь получится. Должно, по крайней мере. Я кое- что понимаю в анатомии твоей расы - все не так безнадежно. - Ах, вот даже как! Понимание расы у тебя начинается с анатомии? Да ты маньяк! Зря меня не пугали в детстве фактуриалами, - Анна поднялась и не без чувства собственного достоинства продефилировала мимо него в направлении галереи. - Аннушка, признайся, что ты просто трусиха! Она сердито обернулась. "Сейчас в меня что-нибудь полетит, - решил Фрей и огляделся, - скорее всего, макет Земного шара... будет надет мне на голову". Он так ярко представил себе это зрелище, что не смог удержаться от хохота: "Давай, сделай что-нибудь, вредная девчонка!". - Если ты, дремучее мохнатое существо, - ответила ему Анна, - прогулявшись по Аритабору, решил, что для тебя нет ничего невозможного, ты не иначе как ошибся адресом. Тебе было бы полезнее вернуться в свой заповедник, пока еще не остыли инстинкты... - с этой фразой она удалилась и провожать себя не велела. "Что б я что-нибудь понял... - подумал Фрей, - что б я хоть что-нибудь понял!"
Глава 31
В скором времени Ксарес получил из Аритабора безжизненное тело Матлина. Точнее, жизнь в этом теле некоторым образом присутствовала: оно вполне самостоятельно перемещалось по комнате и активно ворочалось в кровати по ночам, но на вопросы не реагировало, пищи не принимало, при попытке осмотра оказывало сопротивление и живых гуманоидов (включая родственную фауну) видеть не хотело. Ксарес, грешным делом, решил, что дело - дрянь. Тем более что из Аритабора никаких разъяснений по поводу происшедшего не последовало. Но тело, належав мозоль на боку, кое-как само взяло себя в руки и так же, не затруднив себя разъяснениями, убралось обратно в Аритабор. А Ксар, проследив по "навигатору" маршрут его отбытия, вздохнул с облегчением.
- Надо делать свое дело и не забивать голову ерундой, - наставлял Раис, не существует посторонних проблем, когда есть чем заняться в этой жизни. А если не перестанешь выдумывать себе проблемы - угодишь на "тест", так и знай! - Хочешь сделать из моих нервов прическу? - Это ощущения колоссальной мощности. Твой фактурный секс с "тестовой программой" и близко не лежал... Фрей откинулся в кресле. - Оказывается, у стен Аритабора есть уши по имени "Раис"? - Безусловно. Вы так внятно скандалили, что я не знал, чем их заткнуть. Слышно было на три галереи вниз. Нет, действия такого уровня здесь, клянусь, впервые. Я всякое видел и слышал, но ты превзошел самые смелые ожидания. Потрясающие способности к адаптации! Можно сказать, уникальные. - Ты мною разочарован? - Я восхищен! Потрясен твоей наглостью! Похоже, в фактуре ты пользовался большим успехом у женщин. - Только не у тех, которые нравились мне. - Знаешь, почему? У стен Аритабора еще не выросли уши, которые называются "Фрей". Фрей промолчал, чтобы не продолжать этого разговора, но Раис устроился напротив него и уперся руками в подлокотник его сидения. - Хорошо, я объясню тебе кое-что о ее сексуальности. - Шутишь... - не поверил Фрей. - Не тот случай, чтобы шутить. Со своей прытью ты дойдешь до этого опытным путем раньше, чем начнешь понимать, что к чему. Я объясняю только для того, чтоб ты не влип еще раз в одно и то же недоразумение: о своих фактурных удовольствиях здесь можешь забыть навсегда! - Уже забыл, - согласился Фрей и низко опустил голову, - давно забыл... - Только не надо думать, - оживился Раис, - что эти юные особи только и делают, что бороздят своей шхуной зону Аритабора и молотят без толку языками. Они занимаются любовью гораздо чаще, чем тебе кажется. Иногда у меня бывает впечатление, что они только и делают, что занимаются любовью... до изнеможения, до потери рассудка; со всеми подряд без разбора, - Раис выдержал паузу, будто припоминая, когда в последний раз от бонтуанской шхуны перепадало ему лично... прочувствовал еще раз пережитые ощущения и, устроившись напротив Фрея поудобнее, продолжил: - Но, в отличие от тебя, они изначально застрахованы от отсутствия взаимности у партнера. Ты уже понял, о чем идет речь? - Еще не понял, - признался Фрей, - но уже завидую. - Они застрахованы даже от несогласия партнера. Кроме того, они умеют прекрасно обходиться без партнера вообще. - Понял. - Ничего ты не понял. Ты представить себе не можешь, сколько раз эта девчонка занималась любовью именно с тобой. - В своих дурацких фантазиях... - Отнюдь не дурацких... Ее фантазия способна дать ей гораздо больше, чем ты всем своим нажитым опытом и чувствами; в таких красочных диапазонах, которые ты представить себе не способен. Я уже не говорю о способах извлекать из тебя удовольствие - этого даже я не могу себе представить. Но уверяю тебя, ее способы к твоим возможностям не имеют никакого отношения и все, что ты называешь сексуальным, может отвратить ее раз и навсегда. Ты не хочешь понять: у них удовольствия такого свойства уже не связаны с продолжением рода и все эмоциональные переживания давно переместились сюда, - Раис погладил Фрея по голове, - и только отсюда возможно управление состоянием организма. Ей нужен был ты - видеть тебя, наблюдать, а иметь возможность общения - это уже выше мыслимого удовольствия. Они, как правило, вообще обходятся без общения, которое рискует поломать кайф. Они умеют терять половую ориентацию и переключаться на совершенно абстрактные вещи, которые для тебя могут вовсе не иметь отношения к сексу. Так что, имей в виду, Фрей, пока с фантазией у тебя не густо - вы не пара. - А потом... тем более не пара. - Я понимаю твои проблемы, собственник чувств. Такие вещи не воспринимаются сразу. Для фактурного типа они совершенно не приемлемы. Однако твое положение выгодно тем, что когда-нибудь ты сможешь сравнить то и другое. - Тогда у меня будет достаточно развитая фантазия, чтобы обходиться... - Когда-нибудь, - остановил его Раис, - у тебя будет достаточно возможностей, чтобы понять: "нумерация вагонов начинается с головы поезда". А если она у тебя всю жизнь будет начинаться "с хвоста" - ты так и останешься фактурным маньяком. - А что мне прикажешь делать со своим "хвостом"? - вскипел Фрей. Отстегнуть его от "состава"? - Сделай так, - развел руками Раис, - чтоб "хвост" не диктовал направление локомотиву. Вначале будет трудно. Надо надеяться на лучшее. А это значит искать выход.
До начала следующей серии сюрпризов Матлину удалось отдохнуть, растянувшись в кресле у камина, в котором догорали остатки бурелома. Созерцание живого огня действовало на него успокаивающе и располагало к здоровому оптимизму, плавно переходящему в нездоровые галлюцинации. А новые сюрпризы, тем временем, успешно созревали в лаборатории и уже готовы были вылупиться из яиц новые поколения пернатых, а также мелкие грызуны, крупные насекомые, популяции которых успешно перевалили за рамки лабораторных террариумов, и грызли друг друга с завидным аппетитом в естественных условиях заповедника. А по прошествии времени приступили к освоению территории павильона. Ужей Матлин терпел, но медянку поймал в контейнер магнитным лучом и отнес в лабораторию. - Ну и что? - возмутился Ксарес. - Я дам тебе от нее противоядие. Не проглотит же она тебя. И вообще, перестань мучить животных. Они у меня все до единого в "Красной книге".
Но это было лишь начало беды. Вскоре Ксар отпустил на волю двух молодых особей павлина, высиженных им собственнолично после нескольких неудачных экспериментов лаборатории с их родителями. Особи были вполне хвостаты, горласты и обосновались непосредственно в павильоне, поскольку климат там оказался для них более всего подходящим. С этой минуты Матлин лишился покоя. Мало того, что особи гадили на мраморные борта бассейна, на ступени особняка и мерзко вопили в часы его полуденного сна - полбеды. Сумасшедший дом начался с возвращением в павильон Дейка, прошедшего курс дрессировки. Это животное, не реагируя ни на "фу", ни на "место", немедленно устремилось к павлинам и одного из них пугнуло так, что обезумевшая от страха птица совершила скоростную миграцию в заповедник. Там она и была, вероятнее всего, съедена Дейком, потому что с тех пор ее никто не видел. Второй павлин оказался в состоянии за себя постоять, точнее, намного более изобретательным, нежели предыдущий. При виде опасности, он поворачивался к ней задом, раскрывал свой изумительный хвост и грациозно топал к особняку, где ему на помощь в любой момент готов был прийти Матлин. Там же, на парадной двери возвисала мощная металлическая цепь с клепаным ошейником в качестве "информации к размышлению" для собаки. Дейк при виде павлиньего хвоста млел, обалдевал и заваливался в засаду за самые густые папоротники. Это эмоциональное единоборство могло продолжаться часами. Все эти часы Матлин боялся отойти от окна и знал: пока павлин, растопыривши хвост, топчется у двери - Дейк где-то рядом.
- Эта зверюга имеет аппетит на всю твою "Красную книгу", - жаловался он Ксаресу, - вместе с обложкой. Если ты немедленно не примешь меры, я буду вынужден посадить его на цепь. Просидев час на цепи, Дейк плакал, как ребенок, и Матлин, не в состоянии это вынести, снова его отпускал. Все повторялось сначала. Но один раз, притупив бдительность воспитателя, Дейк-таки выкусил из павлиньего хвоста пару перьев, которые Матлин с невероятным скандалом вытащил из его пасти. А затем, лежа на диване, любовался этими роскошными перламутровыми метелками и думал: "Нет, если существует на свете рай неземной и если он хоть сколько-нибудь похож на мое теперешнее существование, мне непременно следовало бы познакомиться с адом, прежде чем вынести себе окончательный приговор".
Глава 29
Следующего явления бонтуанцев в Аритабор Феликс ждал, как конца света. Он измучился сам и измучил ни в чем не повинный пульт информатеки, который то и дело зависал, показывая ему "уровень интеллектуальной концентрации ноль", "сотрудничество продолжать бессмысленно", что на нормальном языке означало: "отвяжись, мужик, будь человеком, нет моих сил..." В период лиловых сумерек он выходил на площадь "поплавка", садился под бледными россыпями звезд и, сжимая кулаки, пытался представить себя гигантской воронкой, засасывающей на орбиты Аритабора весь бонтуанский флот. За этим занятием его как-то застали Раис со своим коллегой по имени Юх. Они уселись напротив замученного самоэкзекуцией Фрея и долгое время за ним наблюдали, довольно ехидно... в абсолютном молчании, - это окончательно выбило Фрея из колеи. - И ты сомневался? - спросил Юх у Раиса. - Ты хочешь сказать, что он еще не созрел?.. Раис обескуражено покачал головой. - Кажется, я решусь. Наконец, решусь. Это менее жестоко, чем видеть его страдания. - Кто тебе сказал, что я страдаю? - огрызнулся Фрей. - И вообще, что вы собрались со мной сделать, не угодно ли объяснить? Раис с Юхом подозрительно притихли. "Вот гады!" - подумал Фрей и добавил: - Где больше двух - ... там телепатическое общение запрещено. - Что? - не расслышал Раис. - Пословица на эту тему есть хорошая... - Пословица? "Прежде чем ваять статую, сто раз подумай, стоит ли портить камень"? - Это не про вас... - Это про тебя, Фрей. Есть у меня идея готовить тебя к "тесту". При одном слове "тест" волосы на голове Матлина вставали дыбом. - Ты хочешь ваять из меня статую? - Я хочу лишь позволить тебе роскошь самоконтроля. - Я прекрасно себя контролирую! - закричал Фрей и хлопнул кулаком по полу. - Лучше всех! Лучше, чем когда бы то ни было! - Это эффект мадисты, - шепнул Юх на ухо Раису, - пытаться его "уравновесить" рискованно, может быть хуже. - Это совсем другой эффект, - возразил Раис, - тебе не посчастливилось его наблюдать в обществе одной бонтуанки... - Как ты мог допустить это здесь? - А разве я мог позволить им совращать друг друга на стороне? Разве я могу себе позволить упустить из виду такое интереснейшее зрелище?.. Фрей ощутил холодную дрожь по всему телу. - Они обещали здесь быть пять дней назад, - продолжил Раис, - но этот ненормальный парализовал все орбитальные приемники своими... эмоциональными всплесками. Фрей застыл в позе "лотоса" и попытался взять себя в руки. "Издевается, подумал он, - а может, не издевается?" - Ложись на спину, руки в стороны, ладонями вверх, - приказал Раис. - Может, отжаться? - Делай, что говорят, - подтвердил Юх, - вспомни, что делают колдуны на твоей планете, чтобы впасть в медитацию - повтори то же самое. Если сможешь "отключиться", скажу, что делать дальше...
До полной отключки от жизни Фрею оставалось не так уж далеко. Юх называл это состояние "глазами, открытыми в пустоту", внутренним зрением, которое, по его расчету, у существ типа Фрея должно было наступить после "просмотра" длинной череды оранжевых колец и фиолетовых пятен. Состояние погружения в матово-серое субпространство, в котором не существует ничего, даже ощущение собственного тела. И Фрей уже засомневался, на месте ли оно, не отправили ли его посредники полетать до орбитальных "приемников" и обратно, но шевелиться не рискнул. Ждал, пока отпадут последние сомнения. Он здесь! Нигде и никто. Вслед за понятиями верх-низ исчезли мысли и чувства, иллюзии и реальность, остались одни глаза, открытые в пустоту, и ощущение медленного падения. "Лечу", - сказал себе Фрей и эта мысль встряхнула его, словно взрывная волна, перевернула вниз головой, перекрутила и из серой массы, всколыхнувшейся вокруг него, стали выплывать образы, похожие на очертания домов, московских новостроек образца семидесятых, проявились асфальтовые дорожки, темные окна, подъезд с выпирающими из него ступенями, голыми и пустыми, засыпанная снегом мусорница на углу клумбы... "Боже правый! - подумал Фрей. - Это же Наташкина улица". Картинка исчезала и появлялась опять, с каждым разом все ярче, и мысли, вертящиеся калейдоскопом в его голове, уже не искажали видения. Он полз вверх по ступеням, пространство подъезда сужалось по мере его продвижения вверх. Он возвращался, начинал сначала, пытался заглянуть в слепое безжизненное окно и снова рвался в бетонную "кишку" подъезда.
Придя в сознание, Фрей обнаружил себя стоящим на четвереньках среди пустого поля платформы, под лиловым куполом ночного неба. Одежда на нем была перекручена, сердце колотилось, руки-ноги дрожали, будто он вернулся с марш-броска, а прямо перед ним, с внешней стороны купола стоял трехметровый дун, опершись ладонями на стекло, и разглядывал его с гримасой болезненного сопереживания. - Ага! - зарычал Фрей. - И ты здесь, - он поднялся, подтянул штаны и направился к дуну. - Прилетел, птица моя, смотрит. Что тебе надо, мерзавец? Что ты ждешь? Надеешься, что я снова потащусь за тобой? А вот тебе... - Фрей протянул под нос дуну смачную "фигу", да еще задрал рукав, чтоб дун имел удовольствие детально ее рассмотреть. Лицо дуна исказила страдальческая гримаса. - Что ты ко мне привязался, столб пернатый? Чего ты за мной таскаешься? Ну, на! Достань меня, попробуй, - Фрей исполнил перед ним фрагмент пляски дрессированного аборигена. - На, иди, достань меня! Физиономия дуна "прокисла", хоть в щи добавляй, рот слегка приоткрылся, а взгляд стал мученически молящим. - Уставился! А-ну, кыш отсюда! Вы только полюбуйтесь! У него хватило совести на меня уставиться! Взгляд дуна из молящего стал превращаться в угрожающий, адресованный непослушному ребенку: если не перестанешь капризничать, шлепну тебя крылом по попке... Фрей приблизился к стеклу и показал "папочке" длинный язык, от которого дун едва не лишился чувств, а затем подряд несколько угрожающих рож, которым обучился еще в детской песочнице. - Сейчас достану рогатку, заряжу сикапульку... и ты у меня получишь, Фрей сосредоточенно ощупал себя за карманные места. Дун не пошевелился и не спустил с Фрея глаз, отчего Фрей разозлился еще больше и, исполнив очередную серию устрашающих ужимок, порядком выбился из сил, как вдруг... заметил, что дун исчез и в следующий момент к его спине прикоснулось что-то сильное, упругое, похожее на острие крыла. Оборачивался назад он крайне медленно и осторожно, каждую секунду думая, стоит ли это делать. Стоит ли менять одну отвратительную картину на другую, возможно, гораздо более отвратительную. Будто ему под лопатку воткнули кинжал по самую рукоять и сейчас, в последнее мгновение жизни, ему явится лик убийцы... Но вместо этого ему явился лик улыбающегося Раиса. - Кончай психовать, Фрей, они уже здесь.
Глава 30
Анна крутила на панораме информатеки модель Земного шара, тугую и неповоротливую, будто растянутую в стороны магнитом, и усмехалась: - Смотри, твоя Европа в густых облаках, а над экватором разорванные дыры. Юх, ты никогда не резал макет? - Сама... у тебя лучше получится. - Начнем по "линии Солнца"? Смотри, как она сопротивляется, будто чувствует. Фрея слегка передернуло: - Может, есть готовый, разрезанный? - Это и есть готовый, чудак. Он транслирует атмосферное состояние планеты. Если тебя смущают облака - их можно убрать. Да? - обернулась она к Юху. Лучше будет видно? Но Юх подтолкнул ее руку к пульту и острый лучик полоснул планету пополам, от полюса до полюса. Но две половинки тут же склеились снова. - Ты не зафиксировала сечение, вернись назад, - посоветовал кто-то за ее спиной, совершенно не знакомый Фрею бонтуанец. Картинка замерла. Шар, развалившись на две части, завис в пространстве панорамы, и присутствующие плотно обступили смотровой стол. Сначала не было видно ничего, будто внутри планеты открылось маленькое, бешенно вращающееся солнце, но когда яркость начала пропадать - две половинки сделались похожими на экзотический фрукт с нежной мякотью и подтухшей снаружи кожурой. Вращение прекратилось. "Мякоть" дрожала как желе, - все это было абсолютно не похоже на иллюстрации в учебнике географии. - Какие тут могут быть галереи, Фрей? - удивилась Анна, - Где вы раскопали эту шахту? - половинки начали проецировать сечения тонкими пластинками, и толщина "тухлой корки" увеличилась. - Разве что очень старые... Фрей неожиданно почувствовал приступ тошноты и легкое головокружение, будто препарировали не макет, а его собственный желудок. - Убери яркость, - вмешался Раис, - а ты, Фрей, лучше прогуляйся. Тебе это зрелище не пойдет на пользу.
Выскочив в галерею, Фрей ощутил приятное облегчение, но некоторая "моральная" тяжесть в желудке давала о себе знать все время, пока он слонялся туда-сюда, ожидая, чем же закончатся эти вредные для его здоровья манипуляции. "Так мне и надо, - решил он, - теперь каждая тварь в Аритаборе будет знать, что Фрей - это то существо, которое не умеет держать себя в руках, нервное, впечатлительное, способное расклеиться от любой ерунды. Так мне и надо. Но им никогда не узнать, что именно они, а ни кто-нибудь, довели меня до этого состояния. И если я в ближайшее время не найду способа с этим бороться - я пропал! Теперь уже действительно пропал! Теперь уже действительно от меня ничего не зависит..." Он так забегался, что не заметил как заблудился и раз десять прошел мимо одного и того же места, прежде чем сообразил, что ходит по кругу. "Ну, увлеклись ребята... Что ж там такого интересного можно обнаружить в макете? Наверняка что-то обнаружили, а теперь прячут от меня... Чувствую, что прячут! У меня чутье на их хитрости. А у них... хитрости на мое чутье".
Когда любопытные наблюдатели разбрелись по своим делам, в информатеке сидела одна Анна перед целехоньким макетом, будто его и не разрезали, как праздничный арбуз. - Будешь смотреть сейчас или сбросить в твой архив?.. Эй, Фрей, ты в порядке? - Конечно. - Хочешь со мной поговорить? - Только не о том, что ты думаешь. - Знаешь, я подумала, что наверно, сошла бы с ума в фактуре. Не могу на это смотреть. Представь себе, в моей жизни был период, когда я не верила, что фактура действительно существует. Считала, что все это легенды, фантазии... - Тебя не пугали фактуриалами, когда ты была маленькой девчонкой? Анна улыбнулась. - Оттуда пришло много красивых историй. Помню, как мы собирали конструктором жилища дикарей и прятались там. В этом был аромат чего-то экзотического. Прошлое всегда экзотичнее будущего, потому что привязано к реальным воспоминаниям, а не к праздному фантазерству, но я не верю, что это начало цивилизации. Не только я, многие в это не верят. - И я не верю. - Ты знаешь, что у посредников не было фактуры? - Не сохранилось... - Нет. - Анна поглядела на него очень сосредоточенно. - Не было никогда. Разве ты этого не знал? - А у вас? - Мы разные расы. Совершенно разные. Или ты успел начитаться сказок про Аритаборское диво? Скажи, поверил? Наивный мальчишка. - Я здесь не первый день и в игры типа "верю - не верю" не играю". Играем так: ты говоришь - я слушаю, ты слушаешь - я говорю. - Так неизвестно, до чего можно договориться. Твоя игра без правил. - Я когда-то поверил, что Земля круглая, а если б не поверил, представляешь, как интересно было бы сейчас на нее смотреть? - Кто тебе сказал, что она круглая? Макет Земного шара на панораме сплюснулся и выгнулся гармошкой. - Оставь планету в покое. Это тебе не игрушка. И не думай, что тебе удастся сбить меня с толку. Я видел своими глазами. - Наивный Фрей, неужели ты веришь своим глазам? - Даже, если вижу дуна. И не надейся сотворить хаос в моей голове. Кроме собственных глаз мне в вашем мире нечему верить. - Еще немножко проживешь в "нашем мире" и хаос неизбежен. А дуны начнут преследовать тебя толпами везде... - Лучше расскажи мне, как у нормальных землян в естественной среде могли получаться белокрылые дуны? - У гуминомов. В самой фактуре вряд ли, на уровне вторичных галлюцинаций, но это уже не дун. - А если цивилизация еще не приступила к изучению законов физики? - Какая разница? Дуны? Физика? Главное, во что-то из них все равно придется поверить, чтобы не сойти с ума. - Прости, а среди твоих знакомых бонтуанцев не было длинноволосого бородатого парня лет тридцати трех, который умел ходить по воде? Анна удивилась. - Я же совсем не о том. Наверняка тот парень, о котором ты говоришь, физики не изучал. А ты изучал, верил, что Земля круглая, и ни разу не усомнился - поэтому не умеешь ходить по воде. - Зато я умею починить телевизор - а это полезнее. - Это тебе только кажется. - Хорошо, мне теперь на каждом углу что-нибудь кажется, но я решительно ни в чем не уверен. Кажется, кто-то в прошлый раз обещал "вешать мух"? - А я не отказываюсь. Только объясни, за кем ты следишь? - За одной мадам. - Тогда передай мне сведения о ней. - Я думал, мы вдвоем?.. - Нет, Фрей, там, где водят "мух" по фактурам, тебе лучше не показываться. Я сделаю запись, если будет что-то интересное. - Анна, это может быть опасно, я не позволю тебе одной... - Не волнуйся, я догадываюсь, о чем идет речь... Фрей в который раз испытал отвратительное ощущение потери контроля над ситуацией. Сейчас эта упрямая девчонка увернется от темы разговора и сделает все по-своему, а он до каждой следующей встречи будет терзаться сомнениями, не втянул ли он ее в историю... "Все-таки я прирожденный идиот, - решил Фрей, - сколько можно тянуть за собой мантию из нелепых ошибок?.. Ради чего? Ради того, чтобы ощутить собственное присутствие в этом отъехавшем от жизни Ареале..." - Леди, хотя бы сидеть под дверью без права робко в нее постучать... Анна приподняла ладонь над световой панелью и Фрею осталось лишь гадать, что может означать этот жест: "замолчи, головастик, дай мне подумать" или "на этом мое время на тебя закончилось..." - ясно было одно, ничего обнадеживающего в этом жесте не подразумевалось. - Я провожу. Ведь ты, кажется, собиралась пригласить меня в гости. - Это тебе только кажется, - задумчиво произнесла Анна. - Какие гости? Я никогда никого не приглашаю. У нас не принято. Где ты вообще откопал это словечко? - Может быть, ты не умеешь это делать? Я объясню. Она с интересом развернулась к Фрею. - Это занятие очень приятное и увлекательное: в гости приглашают обычно по вечерам, если живешь далеко - на несколько дней. Встречают всем семейством, знакомят с мужем, детьми, родителями и так далее. Усаживают за стол, вкусно кормят, приятно беседуют. Можно негромкую музыку... можно без музыки. Я опять говорю непонятные слова? На утро катают по окрестностям, показывают имение. Всегда найдется что-то интересное... показать... Тебе виднее. Не смотри на меня так, лучше скажи, какое слово оказалось тебе непонятным? - Ты уже был у меня в гостях. И налил там лужу. - Это на базе? Я все уберу! Улыбка интереса на лице Анны сменилась улыбкой удивления. - Все ясно, Фрей. Чтобы пригласить тебя в гости, я должна сначала выйти замуж, затем... - Нет! Нет! Нет! Нет! То есть, я не это хотел сказать. То есть, замуж конечно, но не по случаю моего визита. Господи, что я несу! Короче, если ты живешь одна... - Допустим. - Совсем одна? - Предположим. - ... И если к тебе в гости пришел мужчина. Ну, скажем, существо противоположного пола, чтоб понятнее было. - Не волнуйся, Фрей. Мне понятно. - Что тебе понятно? - Я знаю, что такое "существо противоположного пола". Не тяни время. - В таком случае, ты должна быть готова к некоторым мероприятиям, связанным с присутствием в гостях подобного существа. То есть иметь в виду, что такие мероприятия теоретически возможны. - Какие мероприятия? - Как же тебе объяснить? Обоюдно приятные. Проявление повышенного интереса, если угодно. А в случае взаимности и более того... - Более чего? - Послушай, я... неважно пользуюсь языком... - То, чем ты пользуешься сейчас, Фрей, языком не называется. Это жизненные шумы. Так, более чего?.. - Знаешь, это проще попробовать, чем объяснить. Если, конечно, захочешь. Анна перестала улыбаться и съежилась, будто внезапно похолодало, а Фрей с трудом подавил в себе инстинктивное желание обнять ее: святой закон джунглей - инопланетян руками не лапать, особенно молодых инопланетенышей. На этот счет в его фактурном языке была одна полезная заповедь: не приставай, да не послан будешь... Однако, инстинкт дикаря диктовал ему совершенно иные импульсы. - Давай-ка, Фрей, ты это "более того" проделаешь на ком-нибудь еще, а я погляжу. - Вот дуреха! На такие зрелища глядят только извращенцы. Да ты мне за это должна будешь уши оторвать. Если, конечно, я тебе хоть сколько-нибудь нравлюсь. - Такое впечатление, что мы говорим об элементарных вещах, но ты специально стараешься забраться в дебри, чтоб я почувствовала себя идиоткой: пригласить тебя в гости, чтобы кормить - какая пошлость! Потом еще и уши оторвать, чтоб ты не сомневался в моем к тебе хорошем отношении. Это, конечно, пикантно, но не проще ли поверить на слово: да, Фрей, ты мне нравишься. В тебе что-то есть. - А что ты будешь делать, если я захочу рассмотреть твое тело? Анна рассмеялась. - Зачем? - Думаю, что получу от этого удовольствие. - Вот это да! - Она обняла себя за плечи. - Вот это уже интересно. - Даже более того... - Фрей почувствовал, что теряет контроль не только над импульсами, но и над языком, как несколько лет назад, когда впервые попробовал выражаться на ЯА с помощью речи. - Ты соображаешь, что говоришь? В этом состоянии он действительно способен был наговорить лишнего, но сворачивать с "транзита" было поздно. - Похоже, я предлагаю тебе поэкспериментировать в области секса? - Нет, ты не соображаешь, что говоришь, - смеялась Анна. - Это не похоже. Это именно так и есть. Ты исключительный оригинал, если решил, что это может получиться. - Ну, что-нибудь получится. Должно, по крайней мере. Я кое- что понимаю в анатомии твоей расы - все не так безнадежно. - Ах, вот даже как! Понимание расы у тебя начинается с анатомии? Да ты маньяк! Зря меня не пугали в детстве фактуриалами, - Анна поднялась и не без чувства собственного достоинства продефилировала мимо него в направлении галереи. - Аннушка, признайся, что ты просто трусиха! Она сердито обернулась. "Сейчас в меня что-нибудь полетит, - решил Фрей и огляделся, - скорее всего, макет Земного шара... будет надет мне на голову". Он так ярко представил себе это зрелище, что не смог удержаться от хохота: "Давай, сделай что-нибудь, вредная девчонка!". - Если ты, дремучее мохнатое существо, - ответила ему Анна, - прогулявшись по Аритабору, решил, что для тебя нет ничего невозможного, ты не иначе как ошибся адресом. Тебе было бы полезнее вернуться в свой заповедник, пока еще не остыли инстинкты... - с этой фразой она удалилась и провожать себя не велела. "Что б я что-нибудь понял... - подумал Фрей, - что б я хоть что-нибудь понял!"
Глава 31
В скором времени Ксарес получил из Аритабора безжизненное тело Матлина. Точнее, жизнь в этом теле некоторым образом присутствовала: оно вполне самостоятельно перемещалось по комнате и активно ворочалось в кровати по ночам, но на вопросы не реагировало, пищи не принимало, при попытке осмотра оказывало сопротивление и живых гуманоидов (включая родственную фауну) видеть не хотело. Ксарес, грешным делом, решил, что дело - дрянь. Тем более что из Аритабора никаких разъяснений по поводу происшедшего не последовало. Но тело, належав мозоль на боку, кое-как само взяло себя в руки и так же, не затруднив себя разъяснениями, убралось обратно в Аритабор. А Ксар, проследив по "навигатору" маршрут его отбытия, вздохнул с облегчением.
- Надо делать свое дело и не забивать голову ерундой, - наставлял Раис, не существует посторонних проблем, когда есть чем заняться в этой жизни. А если не перестанешь выдумывать себе проблемы - угодишь на "тест", так и знай! - Хочешь сделать из моих нервов прическу? - Это ощущения колоссальной мощности. Твой фактурный секс с "тестовой программой" и близко не лежал... Фрей откинулся в кресле. - Оказывается, у стен Аритабора есть уши по имени "Раис"? - Безусловно. Вы так внятно скандалили, что я не знал, чем их заткнуть. Слышно было на три галереи вниз. Нет, действия такого уровня здесь, клянусь, впервые. Я всякое видел и слышал, но ты превзошел самые смелые ожидания. Потрясающие способности к адаптации! Можно сказать, уникальные. - Ты мною разочарован? - Я восхищен! Потрясен твоей наглостью! Похоже, в фактуре ты пользовался большим успехом у женщин. - Только не у тех, которые нравились мне. - Знаешь, почему? У стен Аритабора еще не выросли уши, которые называются "Фрей". Фрей промолчал, чтобы не продолжать этого разговора, но Раис устроился напротив него и уперся руками в подлокотник его сидения. - Хорошо, я объясню тебе кое-что о ее сексуальности. - Шутишь... - не поверил Фрей. - Не тот случай, чтобы шутить. Со своей прытью ты дойдешь до этого опытным путем раньше, чем начнешь понимать, что к чему. Я объясняю только для того, чтоб ты не влип еще раз в одно и то же недоразумение: о своих фактурных удовольствиях здесь можешь забыть навсегда! - Уже забыл, - согласился Фрей и низко опустил голову, - давно забыл... - Только не надо думать, - оживился Раис, - что эти юные особи только и делают, что бороздят своей шхуной зону Аритабора и молотят без толку языками. Они занимаются любовью гораздо чаще, чем тебе кажется. Иногда у меня бывает впечатление, что они только и делают, что занимаются любовью... до изнеможения, до потери рассудка; со всеми подряд без разбора, - Раис выдержал паузу, будто припоминая, когда в последний раз от бонтуанской шхуны перепадало ему лично... прочувствовал еще раз пережитые ощущения и, устроившись напротив Фрея поудобнее, продолжил: - Но, в отличие от тебя, они изначально застрахованы от отсутствия взаимности у партнера. Ты уже понял, о чем идет речь? - Еще не понял, - признался Фрей, - но уже завидую. - Они застрахованы даже от несогласия партнера. Кроме того, они умеют прекрасно обходиться без партнера вообще. - Понял. - Ничего ты не понял. Ты представить себе не можешь, сколько раз эта девчонка занималась любовью именно с тобой. - В своих дурацких фантазиях... - Отнюдь не дурацких... Ее фантазия способна дать ей гораздо больше, чем ты всем своим нажитым опытом и чувствами; в таких красочных диапазонах, которые ты представить себе не способен. Я уже не говорю о способах извлекать из тебя удовольствие - этого даже я не могу себе представить. Но уверяю тебя, ее способы к твоим возможностям не имеют никакого отношения и все, что ты называешь сексуальным, может отвратить ее раз и навсегда. Ты не хочешь понять: у них удовольствия такого свойства уже не связаны с продолжением рода и все эмоциональные переживания давно переместились сюда, - Раис погладил Фрея по голове, - и только отсюда возможно управление состоянием организма. Ей нужен был ты - видеть тебя, наблюдать, а иметь возможность общения - это уже выше мыслимого удовольствия. Они, как правило, вообще обходятся без общения, которое рискует поломать кайф. Они умеют терять половую ориентацию и переключаться на совершенно абстрактные вещи, которые для тебя могут вовсе не иметь отношения к сексу. Так что, имей в виду, Фрей, пока с фантазией у тебя не густо - вы не пара. - А потом... тем более не пара. - Я понимаю твои проблемы, собственник чувств. Такие вещи не воспринимаются сразу. Для фактурного типа они совершенно не приемлемы. Однако твое положение выгодно тем, что когда-нибудь ты сможешь сравнить то и другое. - Тогда у меня будет достаточно развитая фантазия, чтобы обходиться... - Когда-нибудь, - остановил его Раис, - у тебя будет достаточно возможностей, чтобы понять: "нумерация вагонов начинается с головы поезда". А если она у тебя всю жизнь будет начинаться "с хвоста" - ты так и останешься фактурным маньяком. - А что мне прикажешь делать со своим "хвостом"? - вскипел Фрей. Отстегнуть его от "состава"? - Сделай так, - развел руками Раис, - чтоб "хвост" не диктовал направление локомотиву. Вначале будет трудно. Надо надеяться на лучшее. А это значит искать выход.