— Моя дорогая Катерина!
— Человеку же нужны деньги. И вообще, почему бы и нет! Тетя Милдред мне их отдала.
Мистер Хоулдернесс был шокирован.
— Что именно вы продали?
— Ну, всякие мелочи — миниатюру Козуэя…
Он в ужасе всплеснул руками.
— Ее так легко отследить!
— Говорю же вам, тетя Милдред мне ее отдала. Почему я не могла ее продать?! Конечно, мне хотелось бы оставить этот этюдик у себя, он был просто прелесть. Романский период — кудри, газовый шарф, — как портреты леди Гамильтон. Ее звали Джейн Лилли, она какой-то их предок. Но мне нужны были деньги, вещи сейчас так дорого стоят. — Это она повторила несколько раз: — Я должна иметь приличествующую сумму денег, вы меня понимаете?
Цвет лица мистера Хоулдернесса приобрел темный оттенок. Он сказал, отступив от своей обычной учтивости:
— По одежке протягивай ножки.
На это Катерина покаянно улыбнулась.
— Моя беда в том, что я люблю дорогие вещи.
Он резко сказал, что она поставила себя в двусмысленное положение.
— Как же вы могли продать не принадлежащие вам вещи! И Джеймс Лесситер это подозревал. Он сидел на том самом стуле, где вы сейчас сидите, и сказал, что уверен в том, что вы выманивали имущество у его матери.
Катерина продолжала улыбаться.
— У него всегда была в характере эта карательная черта. Хорошо, что Рета за него не вышла. Я всегда ей об этом говорила.
Мистер Хоулдернесс зашипел:
— Чш-ш! Он сказал мне, что готов возбудить судебное преследование.
— Мне он тоже это сказал. — Она помолчала и добавила. — Так что мне пришлось к нему пойти.
— Вы ходили к нему? Когда?
— В ту самую среду. Но у него была Рета, и я ушла.
— Моя дорогая Катерина!
— Но я вернулась — позже.
— Что вы говорите?!
— То же, что вы — что я в очень двусмысленном положении. Или окажусь в нем, если все это выплывет.
— Я не вижу причин, почему это должно выплыть. Вы можете держать язык за зубами, не так ли?
— О да… придется держать… держу. Буду и дальше помалкивать, если удастся.
— Не улавливаю.
— Видите ли, там есть одна назойливая старая дева из гувернанток, она сунулась в это дело. Она гостит у миссис Войзи.
— Дорогая Катерина, как она могла вмешаться?
— Ее притащила Рета. Кажется, она воображает себя детективом.
Мистер Хоулдернесс с облегчением откинулся в кресле.
— Я думаю, полиция ее укоротит. Они не любят, когда лезут в их дела.
— Она была гувернанткой Рэндала Марча, — сказала Катерина. — Рета говорит, он ее превозносит до небес. Вчера она ко мне приходила, и должна сказать, она отлично сложила из кусков целое.
— Что вы имеете в виду, Катерина?
— Не думаю, что Рета проболталась, это на нее не похоже. Но эта мисс Силвер знала или догадалась про вещи из Меллинга и про намерения Джеймса. Она догадалась, что я поэтому и звонила Рете в ту среду, и если эта девчонка Лукер подслушивала на коммутаторе, я влипла. Конечно, глупо было говорить об этом по телефону, но мне только перед этим звонил Джеймс, так что если кто подслушивал, они и так все знали, а я была в отчаянии. И сказала об этом Рете.
— Остается надеяться, что эта молодая телефонистка не подслушивала.
Катерина не принимала ее в расчет.
— О, не думаю, не могут же они все время слушать. Меня беспокоит мисс Силвер. Она знает про эту чертову бумагу, даже не пойму откуда. Если она будет продолжать в том же духе, мне не миновать суда. Я вот подумываю, не лучше ли пойти в полицию, дать показания, да и дело с концом.
Мистер Хоулдернесс всполошился.
— Исключительно неуместно и даже… — он сделал паузу, — опасно. Будьте благоразумны, моя дорогая Катерина…
Десять минут спустя Катерина собралась уходить. В дверях она обернулась и ангельским голоском произнесла:
— Хорошо, я не буду делать опрометчивые поступки, обещаю.
Алан Гроувер, выйдя из комнаты Стануэя, увидел, что она улыбается. Он слышал ее слова, но не слышал, что ответил Хоулдернесс. Он шагнул к ней, и они вдвоем пошли к лестнице. От нее исходил запах фиалок. Его сердце билось. Алан не мог придумать, что сказать, но если он ничего не скажет, она просто уйдет! Что сказать, когда в сердце столь запретное чувство? Он покраснел от этой мысли и торопливо буркнул банальное:
— Вы поедете на автобусе?
— Ну да.
— А вы не остались бы в Лентоне на ленч? Не хотите ли со мной пообедать?
Он не знал, как ему удалось это выговорить. Лицо его пылало. Но она не рассердилась, а наоборот, улыбнулась.
— Это ужасно мило, Алан, но мне надо домой.
— Я… — я все готов для вас сделать, миссис Уэлби.
— Да что ты? Вряд ли. Хотя нет, я верю, что можешь. Ты такой милый мальчик. Приходи ко мне, как всегда.
— О, миссис Уэлби, можно?
Она с улыбкой кивнула, встретилась с ним глазами, и улыбка перешла в смех.
— Знаешь, не надо делать глупости.
— Разве это глупо — любить вас?
— Очень глупо. — Она все еще смеялась. — Но приятно. Пока!
Она потянулась, чмокнула его в щеку и сбежала по ступенькам, на ходу помахав рукой.
Глава 38
Промелькнула суббота. Катерина Уэлби купила крем, коробочку пудры, новую губную помаду и ближайшим рейсом вернулась в Меллинг. У Алана Гроувера в субботу был сокращенный рабочий день, он наскоро проглотил ленч, сходил домой, помылся, почистился и снова ушел, сказав, что идет смотреть игру в дартс. Он вернулся в половине одиннадцатого, лег спать, но сон упорно не шел.
В соседней комнате миссис Гроувер в сотый раз решила, что нужно что-то делать с его скрипучей кроватью. Как только он поворачивался, она скрипела, как ржавые дверные петли, а почему здоровый мальчик вертится в кровати, ее не касалось. Все мальчики и девочки одинаковы: приходится беспокоиться об их зубах, учебе, любовных делишках. Алан ведет себя так, будто у него есть что-то на уме, но стоит ли над этим ломать голову? Жаль, что у них не сладилось с Глэдис Лукер, она милая девочка и его обожает. Но так уж повелось — мужчина не будет мужчиной, если хоть раз в жизни не подурачится, так пусть уж лучше раньше, чем позже. Он молодой, все перемелется. Женится, остепенится, да и Дорис тоже. А потом пойдут хлопоты с внуками — никуда не денешься. Она натянула одеяло на уши и заснула.
Воскресное утро было чистым и прозрачным. Миссис Фаллоу не нужно было идти на работу, но, забросив домашние дела, она помчалась в Меллинг-хаус, чтобы ничего не упустить. Если, к примеру, Сирила арестовали, для нее было бы оскорблением услышать эту новость от кого попало, а не из уст самой миссис Мейхью. Проходя мимо Гейт-хауса в пол-десятого, она подумала, что сегодня миссис Уэлби поздненько залежалась — молоко так и стоит у двери, и дым не идет из трубы. Она сказала миссис Мейхью, что хорошо бы и ей иметь столько времени валяться в постели по утрам.
Они попили чаю, пролетело еще минут двадцать. Миссис Фаллоу застегнула пальто и сказала, что она засиделась, а ее дома ждут, и надо готовить воскресный обед.
Она вышла на подъездную дорожку и затрусила к воротам. Возле Гейт-хауса она замедлила шаги, с удивлением увидев, что бутылка молока так и стоит, а над трубой не вьется дым. Одно дело немного поваляться в воскресенье, но не встать в одиннадцатом часу — это уж чересчур! Она вышла за колонны, но что-то подтолкнуло ее вернуться. За все годы, что она знала миссис Уэлби, та никогда не вставала так поздно. Если бы она могла хотя бы предположить, в чем дело, она бы и не подумала возвращаться! Но миссис Уэлби всегда была ранняя пташка…
По каменной дорожке миссис Фаллоу подошла к крыльцу и уставилась на бутылку молока. Ее уж два часа как следовало забрать. Ей это не понравилось. С другой стороны, миссис Уэлби не любит, когда суют нос в ее дела. Не будь миссис Фаллоу одним из самых пытливых людей на свете, она бы повернулась и пошла своей дорогой.
Но она была не приучена так поступать. Она зашла за угол и увидела, что окна закрыты и шторы задернуты. Это прямо-таки ненормально! Миссис Уэлби всегда спит с открытыми окнами, одно сбоку дома, другое спереди, а когда встает, проветривает комнату. Позже, рассказывая об этом, она говорила, что у нее мурашки забегали по спине и появилась мысль, что все выглядит так, будто в доме покойник.
Она обошла вокруг дома — ни одного открытого окна или отодвинутой занавески. Вернулась на крыльцо и нажала звонок. Никто не подошел, не отозвался.
Миссис Фаллоу достала носовой платок и вытерла руки. Утро было холодное, но у нее вспотели ладони. Тишина царила в доме, как… как она не знала что. Ей стало страшно. Она звонила и звонила, потом принялась колотить в дверь так, что мертвый бы проснулся. Но никто не проснулся, никто не вышел. Она подхватила юбки и побежала в Белый коттедж.
Когда Рета Крей открыла, миссис Фаллоу казалась перепуганной до смерти, она плакала, говорила, что, наверное, с миссис Уэлби несчастье и что они должны что-то сделать. Рета предложила позвонить по телефону, и когда ей никто не ответил, все они — Рета, Карр, Фэнси и миссис Фаллоу — помчались в Гейт-хаус.
Фэнси дернула дверь и обнаружила, что она не заперта. Ключ торчал с внутренней стороны. Они прошли в гостиную. Там горела настольная лампа, шторы были плотно закрыты. Золотые волосы Катерины разметались по шелковым подушкам. Она лежала на диване в домашнем длинном голубом платье и, казалось, спала. Но она была мертва.
Глава 39
Машина шефа полиции подкатила к парадной двери дома миссис Войзи. Он позвонил, спросил мисс Силвер и был препровожден в комнату, где обе дамы сидели у камина. Сесилия Войзи проявила похвальную тактичность. Она пожала ему руку, лучась приветствием, а потом со своим романом перешла в столовую. Когда дверь за ней закрылась, Рэндал Марч повернулся к мисс Силвер и сказал:
— Вы, конечно, слышали новости?
У нее на коленях лежало вязанье. Обе полы и спинка жакетика для маленькой Джозефины были закончены и сшиты, она приступила к левому рукаву, для чего требовались четыре спицы. Звякнув спицами, мисс Силвер ответила:
— О да. Известие потрясающее.
Рэндал плюхнулся в кресло, которое освободила миссис Войзи.
— Вы оказались правы. Не знаю, как вы это делаете. Должен признаться, я был настроен скептически, но — мы получили показания от девушки, от Лукер. Она подслушала разговоры в среду и вот что сказала. — Он вынул машинописные листы, развернул и начал читать:
«Я дежурила в среду с семи часов вечера. Все было тихо, звонков мало. Без четверти восемь из Меллинг-хаус позвонил мистер Лесситер, ему был нужен домашний адрес и телефон мистера Хоулдернесса. Я все это нашла и соединила. Я бы не стала их слушать, я слушаю только когда о чем-то беспокоюсь, чтобы перестать беспокоиться. К тому же у меня был еще один звонок, так что все, что я услышала, это как мистер Лесситер сказал: „Добрый вечер, мистер Хоулдернесс, я нашел документ, составленный моей матерью“. Они говорили совсем недолго, больше я их не слушала. Вскоре после восьми мистер Лесситер опять позвонил. Он дал номер миссис Уэлби, я соединила. О мистере Лесситере в деревне так много говорят, что я решила послушать, хоть не имею такой привычки, просто чтобы узнать, как он разговаривает с такими, как миссис Уэлби…»
Он оторвался от бумаг и сказал:
— Вы понимаете, что все это говорилось не так гладко. Она нервничала. За этим подслушиванием что-то скрывается — какая-то неприязнь к миссис Уэлби. Вы не понимаете, что за этим стоит?
Мисс Силвер сосредоточенно вязала.
— О да. Глэдис Лукер была очень дружна с сыном миссис Гроувер из бакалеи, это тот молодой человек, о котором я тебе говорила, он работает у мистера Хоулдернесса. Алан имел несчастье глупейшим образом влюбиться в миссис Уэлби.
Марч усмехнулся.
— Каким образом вы находите подобные вещи?
— Домработница моей подруги — тетка Глэдис Лукер. Продолжай, ради бога.
— Да, мы переходим к сути… на чем я остановился? А, вот. — Марч возобновил чтение.
«…я решила послушать, хоть не имею такой привычки, просто чтобы узнать, как он разговаривает с такими, как миссис Уэлби. Он начал с того же, с чего с Хоулдернессом: „Ну вот, Катерина, я нашел тот документ. Думаю, ты будешь рада это узнать. Ну как, рада ?“ Я не знала, как это понимать, потому что у него был такой голос, как будто он сказал гадость. Миссис Уэлби была очень расстроена. Она спросила: „Что ты имеешь в виду?“ А он ответил: „Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Написано черным по белому: моя мать не отдавала тебе ничего из этих вещей. Она их одолжила, и они принадлежат мне. Если ты ими как-то распорядилась, я подам в суд“. Миссис Уэлби сказала: „Ты этого не сделаешь!“ а он возразил: „Советую на это не рассчитывать, моя дорогая Катерина. У меня есть старые счеты, а я всегда свожу счеты. Я уже позвонил старику Хоулдернессу…“ Больше я ничего не слышала, потому что был другой вызов. А потом в восемь двадцать миссис Уэлби позвонила мисс Крей. Я не помню все, что она говорила, но она сказала мисс Крей, что мистер Лесситер нашел документ и теперь утверждает, что вся мебель и вещи ей не принадлежат, а только даны в долг. Она хотела, чтобы мисс Крей ему сказала, что у его матери была плохая память, но мисс Крей отказалась. Миссис Уэлби давила на нее, но та ни в какую. Миссис Уэлби вся извелась, а под конец сказала: „Если что-нибудь случится, ты будешь виновата. Я в отчаянии“. И повесила трубку».
Рэндал опустил бумаги.
— Все так, как вы говорили, да? Если позволите, я думаю, что никогда еще вы не делали лучшей работы — без сучка без задоринки. Мне теперь ясно, как это случилось. Блеф Катерины Уэлби был раскрыт. Ее ждало судебное преследование. Лесситер, этот мстительный дьявол, настроился против нее. Когда ей не удалось уговорить Рету, она пошла в Меллинг-хаус, чтобы обратиться к нему лично. Но когда она пришла, Лесситер был не один. Рета бежала коротким путем и опередила ее. Может, она прошла перед Катериной, или Катерина шла впереди и спряталась посмотреть, кто это за ней идет. Насчет следов в кустах сирени — мы нашли туфли, которые оставили эти следы. Под каблуком застряли такие же частицы земли с вкраплениями.
Мисс Силвер деловито вязала.
— Продолжай.
— Ну так вот. Она ждала, когда Рета уйдет. Потом она вошла, попыталась его умаслить, но безуспешно. Лесситер сидел за столом, перед ним лежал документ. Ей не составило труда надеть пальто — он или не заметил, или не придал значения. Он ее не боялся. Он был доволен собой, он прижал ее к ногтю. Катерина говорила Рете, что она в отчаянии. Она могла подойти к камину и взяться за кочергу. Ну и вот.
Мисс Силвер долго ничего не говорила, только позвякивала спицами. Наконец она спросила:
— Ты полагаешь, она совершила самоубийство?
— В этом нет никакого сомнения. Конечно, будет вскрытие, но нет причин сомневаться, что ее смерть вызвана передозировкой снотворного. Возле нее на столе стояла пустая бутылочка из-под новейшего препарата, на который все так и накидываются, как только он где-то появляется.
— Как она его приняла?
— С кофе. На столе стоял поднос — кофейник, молочник и чашка с осадком кофе.
— Растворить столько таблеток, чтобы их хватило убить здоровую женщину средних лет, можно только в большом количестве кофе. Что у нее была за чашка?
— Старая, большого объема. А что?
— Меня интересует, таблетки были растворены в чашке, или в кофейнике, или их сначала растворили в воде, а потом влили в чашку или кофейник? В последнем случае не будет осадка.
Рэндал смотрел на нее с удивлением.
— Осадка от снотворных таблеток найдено не было. Но боюсь, я не совсем понимаю…
Она светло улыбнулась.
— Это не важно, Рэнди. У тебя есть что еще рассказать?
— Не про Катерину. У нас есть данные по Сирилу Мейхью, и здесь вы опять попали в десятку, должен признаться.
Она протестующе покашляла.
— Мой дорогой Рэнди, я всего лишь повторила мнение его друга Алана Гроувера с комментарием, что мне оно кажется резонным и искренним.
— Так вот, похоже, Сирил вернулся в свое жилище в очень плохом состоянии. Он сказал, что пропустил последний поезд и голосовал на дороге. С тех пор он лежит с температурой. Золотых фигурок в его комнате нет, и похоже, у него не было возможности их пристроить. Он мог это сделать только в промежуток времени между отъездом из Меллинга и прибытием к себе домой, что отпадает, потому что мы нашли человека, который его подвозил — это врач, вызванный из города на консультацию. Он говорит, парень был болен еще когда он подобрал его в Лентоне, так что он даже свернул со своего пути на милю и отвез его прямо домой.
Мисс Силвер быстро работала спицами. Рукав курточки все удлинялся.
— Что говорит сам Сирил?
— Он признает, что приезжал к матери, потому что ему нужны были деньги, и говорит, мать ему дала. На него поднажали, он раскололся и сказал, что это отцовские деньги, и отец об этом не знает. Это дела семейные, Мейхью не станет выдвигать обвинение. Но это объясняет, почему миссис Мейхью была так встревожена. Подозреваю, ей строжайше запрещено снабжать парня деньгами, и она это делает без ведома Мейхью.
Мисс Силвер стучала спицами.
— В Гейт-хаусе вы не нашли золотые фигурки?
— Нет.
Она задумчиво произнесла:
— Где-то они должны быть…
Он засмеялся.
— Это точно! Но мы их пока не нашли.
Она продолжала размышлять:
— Женщине в положении миссис Уэлби было бы очень трудно пристроить ворованное имущество.
Рэндал отмахнулся.
— Она же пристраивала остальные вещи.
— Про них не было известно, что они украдены. Я ни на миг не предполагаю, что она воспринимала их крадеными. Она убедила себя, что миссис Лесситер ей их отдала, а значит, не считала, что ее действия когда-либо будут поставлены ей в вину. Совсем другое дело — пристроить эти четыре золотые фигурки, взятые во время убийства и в присутствии убитого.
— Может, она их где-то спрятала.
Мисс Силвер покашляла.
— Зачем ей вообще их было брать? Чтобы женщина ее типа совершила убийство в порыве страсти, ее нужно было до этого довести, что в высшей степени нелегко. Мистер Лесситер угрожал ей судебным преследованием. Если страх довел ее до небывалой степени ярости, пойдет ли она в такой момент на кражу, которая подвергает ее лишнему риску, а в случае обнаружения станет доказательством убийства? Это один момент, в который я с трудом верю. Но есть и другой. Мисс Крей ушла от мистера Лесситера в четверть десятого. Мы знаем, что мисс Уэлби стояла в кустах, и пришли к заключению, что она ждала, когда уйдет мисс Крей. Мы знаем, что она поднималась по ступеням, а значит, слушала под дверью. Мисс Крей прервала разговор в гневе, она признает, что разозлилась из-за друга. Думаю, у тебя нет сомнений, что друг — это миссис Уэлби, и что гнев мисс Крей был вызван его упорным желанием обратиться в суд?
— Да, это я признаю.
— Тогда, Рэнди, как ты объяснишь, почему миссис Уэлби понадобилось более получаса, чтобы войти в кабинет?
— Где вы взяли ваши полчаса?
— Из показаний миссис Мейхью. Вспомни, она открыла дверь кабинета без четверти десять и увидела плащ мисс Крей, висящий на стуле. Она сказала, что манжет был испачкан кровью. Когда позже на нее поднажали, оказалось, что он был испачкан не больше, чем от царапины на руке мисс Крей. Но когда Карр Робертсон через час принес плащ домой, рукав был пропитан кровью. Если он намок, когда плащ был надет на миссис Уэлби, то это случилось после того, как миссис Мейхью открывала дверь без четверти десять. Из того, что сказала мне мисс Крей, я делаю вывод, что это случилось значительно позже, мисс Крей говорит, оно было еще совсем мокрое. Кровь высыхает быстро, а в кабинете было жарко. Если миссис Уэлби испачкала пальто в процессе убийства мистера Лесситера, то она должна была отложить разговор с ним с без четверти десять на четверть следующего часа. Зачем бы она это сделала?
— Не знаю.
— Я тоже, Рэнди.
— Моя дорогая мисс Силвер, что вы пытаетесь доказать? — Рэндал был раздражен. — Дело раскрыто, убийца покончил самоубийством — два плюс два будет четыре. Что вам еще надо?
Она покашляла с осуждением.
— Ты говоришь, два плюс два — четыре. С сожалением должна сказать: мне представляется, что мы получили пять.
Глава 40
Мисс Силвер постучала и вошла в кухню. Миссис Крук сидела возле плиты и слушала программу Би-би-си.
— Надеюсь, я вам не помешала. Я отвлеку вас не больше, чем на минутку.
Миссис Крук убавила громкость.
— Спасибо, миссис Крук. Очень любезно, что вы убавили звук, было бы трудновато говорить. Я только пришла спросить, не собираетесь ли вы сегодня вечером выходить.
— Да, я думала заглянуть к миссис Гроувер.
Мисс Силвер покашляла.
— Не согласитесь ли вы передать от меня записку ее сыну?
— Он в ужасном состоянии, — сказала миссис Крук.
— Понимаю.
— Он обожал миссис Уэлби. Конечно, о мертвых плохо не говорят, но ей не следовало его поощрять — такого мальчика! Где была ее гордость?
— Думаю, она и смотрела на него как на мальчика, миссис Крук.
Миссис Крук еле сдержалась.
— Но у него же чувства! Она могла бы об этом подумать. И у моей племянницы тоже. Миссис Уэлби о ней подумала? Влезла между двумя любящими сердцами, вот что она сделала! Глэдис и Алан — они с детства были вместе. Живая она или мертвая, никуда не денешься — леди так не поступают!
Для миссис Крук это была длинная речь. Она раскраснелась и с видом обвинителя уставилась на мисс Силвер.
— Оставьте молодых людей в покое, вот что я говорю. А она не могла! Еще вчера утром моталась в Лентон в контору мистера Хоулдернесса. У Глэдис был выходной, они ехали в одном автобусе, и она подумала: «Посмотрю-ка я, куда она едет». Далеко ходить не пришлось — прямехонько через Фриар-роу в офис Хоулдернесса! Глэдис уверена, что она ходила к Алану. Глэдис была так подавлена, когда я ее встретила в магазине.
Записка мисс Силвер была короткой:
Дорогой мистер Гроувер, Очень хочу Вас видеть, если Вы сочтете это удобным.
Искренне Ваша,
Мод Силвер.
Отдав ее в руки миссис Крук, она решила, что не пойдет вместе с Сесилией на вечернюю службу. Мисс Силвер была в доме одна, когда в дверь нерешительно постучали. Она открыла и увидела ту же высокую темную фигуру, которая сопровождала ее по Грину.
Мисс Силвер отвела его в теплую, уютную гостиную и впервые получила впечатления иные, нежели от его роста и звука голоса. Парень был симпатичный, даже несмотря на красные, опухшие от слез глаза. В нем было очарование юности, искренности, пылкости. Он сел на предложенный стул, посмотрел на нее убитым взглядом и сказал:
— Я собирался к вам прийти.
— Слушаю вас, мистер Гроувер.
— Да… И тут пришла от вас записка. Я пытался передумать… я понимаю, что могу себя погубить, но больше меня это не беспокоит, только родителей жалко.
— Да?
Он сидел, свесив руки между колен. Иногда поднимал на мисс Силвер глаза, но чаще смотрел в пол.
— Не всегда нужно держать язык за зубами из опасения попасть в беду…
Мисс Силвер быстро вязала.
— Не всегда.
— Я прокручивал в голове свое решение так и эдак с тех пор, как услышал… о ней. Рассказывать отцу с матерью было бы несправедливо, потому что, видите ли, это может меня погубить, и получится, что я как бы попросил их приложить к этому руку. И позже они так и будут думать, а это несправедливо. И тогда я подумал о вас. Вы дали мне высказаться насчет Сирила. Я подумал, что вы поймете, в вас что-то есть.
Он вдруг испугался.
— Вы не считаете, что я сказал грубость? Я не хотел.
Она выдала ему улыбку, которая многих вызывала на откровенность.
— Я в этом уверена. Можете рассказывать все, что хотите. Я убеждена, что лучше всего говорить правду. Сокрытие правды никому не приносит пользы. Оно приводит только к новым несчастьям.
— К новым?.. Их уже достаточно, правда?
— Да, Алан.
Наступила пауза, и она затягивалась. Наконец Алан ее нарушил со вздохом, похожим на рыдание.
— Наверное, я не должен был ее любить, но я любил! Я не могу позволить, чтоб о ней говорили плохо, правда? — Не дождавшись ответа, он сказал: — Она приходила в наш офис в субботу, то есть вчера. Мне кажется, это было очень давно. Я был в своей комнате. Она открыла дверь и вошла. Я проводил ее к мистеру Хоулдернессу. Потом вернулся к себе, но не мог ничем заниматься. Видите ли, о возвращении мистера Лесситера много судачили: свяжется ли он опять с мисс Крей, позволит ли миссис Уэлби жить в Гейт-хаусе, оставит ли ей те веши, которые давала миссис Лесситер. Я за нее беспокоился — вдруг он ее выгонит, или велит все вернуть. Я не знал, как обстоят дела, и не мог спать, все думал о ней. Я не осмелился пойти к ней, потому что это вызвало бы толки, в деревне всегда болтают, и она велела мне хранить наши отношения в тайне. Меня это мучило. — Он вскинул на мисс Силвер глаза, снова опустил, опять раздался вздох, похожий на рыдание. — Когда она пришла в офис, я сразу понял зачем — поговорить с мистером Хоулдернессом и получить совет. Я отчаянно хотел узнать, как у нее дела, и… в общем, я подслушал. — Он поднял голову и посмотрел в спокойные, бесстрастные глаза мисс Силвер. В голосе его была смесь раскаяния и вызова: — Я не имел права… это не мое дело… я знаю. Но я не мог удержаться.
Мисс Силвер мягко сказала:
— Конечно, это порицается, но я понимаю ваши чувства. Вы сказали, что подслушали. Могу я спросить, как вам это удалось?
— Человеку же нужны деньги. И вообще, почему бы и нет! Тетя Милдред мне их отдала.
Мистер Хоулдернесс был шокирован.
— Что именно вы продали?
— Ну, всякие мелочи — миниатюру Козуэя…
Он в ужасе всплеснул руками.
— Ее так легко отследить!
— Говорю же вам, тетя Милдред мне ее отдала. Почему я не могла ее продать?! Конечно, мне хотелось бы оставить этот этюдик у себя, он был просто прелесть. Романский период — кудри, газовый шарф, — как портреты леди Гамильтон. Ее звали Джейн Лилли, она какой-то их предок. Но мне нужны были деньги, вещи сейчас так дорого стоят. — Это она повторила несколько раз: — Я должна иметь приличествующую сумму денег, вы меня понимаете?
Цвет лица мистера Хоулдернесса приобрел темный оттенок. Он сказал, отступив от своей обычной учтивости:
— По одежке протягивай ножки.
На это Катерина покаянно улыбнулась.
— Моя беда в том, что я люблю дорогие вещи.
Он резко сказал, что она поставила себя в двусмысленное положение.
— Как же вы могли продать не принадлежащие вам вещи! И Джеймс Лесситер это подозревал. Он сидел на том самом стуле, где вы сейчас сидите, и сказал, что уверен в том, что вы выманивали имущество у его матери.
Катерина продолжала улыбаться.
— У него всегда была в характере эта карательная черта. Хорошо, что Рета за него не вышла. Я всегда ей об этом говорила.
Мистер Хоулдернесс зашипел:
— Чш-ш! Он сказал мне, что готов возбудить судебное преследование.
— Мне он тоже это сказал. — Она помолчала и добавила. — Так что мне пришлось к нему пойти.
— Вы ходили к нему? Когда?
— В ту самую среду. Но у него была Рета, и я ушла.
— Моя дорогая Катерина!
— Но я вернулась — позже.
— Что вы говорите?!
— То же, что вы — что я в очень двусмысленном положении. Или окажусь в нем, если все это выплывет.
— Я не вижу причин, почему это должно выплыть. Вы можете держать язык за зубами, не так ли?
— О да… придется держать… держу. Буду и дальше помалкивать, если удастся.
— Не улавливаю.
— Видите ли, там есть одна назойливая старая дева из гувернанток, она сунулась в это дело. Она гостит у миссис Войзи.
— Дорогая Катерина, как она могла вмешаться?
— Ее притащила Рета. Кажется, она воображает себя детективом.
Мистер Хоулдернесс с облегчением откинулся в кресле.
— Я думаю, полиция ее укоротит. Они не любят, когда лезут в их дела.
— Она была гувернанткой Рэндала Марча, — сказала Катерина. — Рета говорит, он ее превозносит до небес. Вчера она ко мне приходила, и должна сказать, она отлично сложила из кусков целое.
— Что вы имеете в виду, Катерина?
— Не думаю, что Рета проболталась, это на нее не похоже. Но эта мисс Силвер знала или догадалась про вещи из Меллинга и про намерения Джеймса. Она догадалась, что я поэтому и звонила Рете в ту среду, и если эта девчонка Лукер подслушивала на коммутаторе, я влипла. Конечно, глупо было говорить об этом по телефону, но мне только перед этим звонил Джеймс, так что если кто подслушивал, они и так все знали, а я была в отчаянии. И сказала об этом Рете.
— Остается надеяться, что эта молодая телефонистка не подслушивала.
Катерина не принимала ее в расчет.
— О, не думаю, не могут же они все время слушать. Меня беспокоит мисс Силвер. Она знает про эту чертову бумагу, даже не пойму откуда. Если она будет продолжать в том же духе, мне не миновать суда. Я вот подумываю, не лучше ли пойти в полицию, дать показания, да и дело с концом.
Мистер Хоулдернесс всполошился.
— Исключительно неуместно и даже… — он сделал паузу, — опасно. Будьте благоразумны, моя дорогая Катерина…
Десять минут спустя Катерина собралась уходить. В дверях она обернулась и ангельским голоском произнесла:
— Хорошо, я не буду делать опрометчивые поступки, обещаю.
Алан Гроувер, выйдя из комнаты Стануэя, увидел, что она улыбается. Он слышал ее слова, но не слышал, что ответил Хоулдернесс. Он шагнул к ней, и они вдвоем пошли к лестнице. От нее исходил запах фиалок. Его сердце билось. Алан не мог придумать, что сказать, но если он ничего не скажет, она просто уйдет! Что сказать, когда в сердце столь запретное чувство? Он покраснел от этой мысли и торопливо буркнул банальное:
— Вы поедете на автобусе?
— Ну да.
— А вы не остались бы в Лентоне на ленч? Не хотите ли со мной пообедать?
Он не знал, как ему удалось это выговорить. Лицо его пылало. Но она не рассердилась, а наоборот, улыбнулась.
— Это ужасно мило, Алан, но мне надо домой.
— Я… — я все готов для вас сделать, миссис Уэлби.
— Да что ты? Вряд ли. Хотя нет, я верю, что можешь. Ты такой милый мальчик. Приходи ко мне, как всегда.
— О, миссис Уэлби, можно?
Она с улыбкой кивнула, встретилась с ним глазами, и улыбка перешла в смех.
— Знаешь, не надо делать глупости.
— Разве это глупо — любить вас?
— Очень глупо. — Она все еще смеялась. — Но приятно. Пока!
Она потянулась, чмокнула его в щеку и сбежала по ступенькам, на ходу помахав рукой.
Глава 38
Промелькнула суббота. Катерина Уэлби купила крем, коробочку пудры, новую губную помаду и ближайшим рейсом вернулась в Меллинг. У Алана Гроувера в субботу был сокращенный рабочий день, он наскоро проглотил ленч, сходил домой, помылся, почистился и снова ушел, сказав, что идет смотреть игру в дартс. Он вернулся в половине одиннадцатого, лег спать, но сон упорно не шел.
В соседней комнате миссис Гроувер в сотый раз решила, что нужно что-то делать с его скрипучей кроватью. Как только он поворачивался, она скрипела, как ржавые дверные петли, а почему здоровый мальчик вертится в кровати, ее не касалось. Все мальчики и девочки одинаковы: приходится беспокоиться об их зубах, учебе, любовных делишках. Алан ведет себя так, будто у него есть что-то на уме, но стоит ли над этим ломать голову? Жаль, что у них не сладилось с Глэдис Лукер, она милая девочка и его обожает. Но так уж повелось — мужчина не будет мужчиной, если хоть раз в жизни не подурачится, так пусть уж лучше раньше, чем позже. Он молодой, все перемелется. Женится, остепенится, да и Дорис тоже. А потом пойдут хлопоты с внуками — никуда не денешься. Она натянула одеяло на уши и заснула.
Воскресное утро было чистым и прозрачным. Миссис Фаллоу не нужно было идти на работу, но, забросив домашние дела, она помчалась в Меллинг-хаус, чтобы ничего не упустить. Если, к примеру, Сирила арестовали, для нее было бы оскорблением услышать эту новость от кого попало, а не из уст самой миссис Мейхью. Проходя мимо Гейт-хауса в пол-десятого, она подумала, что сегодня миссис Уэлби поздненько залежалась — молоко так и стоит у двери, и дым не идет из трубы. Она сказала миссис Мейхью, что хорошо бы и ей иметь столько времени валяться в постели по утрам.
Они попили чаю, пролетело еще минут двадцать. Миссис Фаллоу застегнула пальто и сказала, что она засиделась, а ее дома ждут, и надо готовить воскресный обед.
Она вышла на подъездную дорожку и затрусила к воротам. Возле Гейт-хауса она замедлила шаги, с удивлением увидев, что бутылка молока так и стоит, а над трубой не вьется дым. Одно дело немного поваляться в воскресенье, но не встать в одиннадцатом часу — это уж чересчур! Она вышла за колонны, но что-то подтолкнуло ее вернуться. За все годы, что она знала миссис Уэлби, та никогда не вставала так поздно. Если бы она могла хотя бы предположить, в чем дело, она бы и не подумала возвращаться! Но миссис Уэлби всегда была ранняя пташка…
По каменной дорожке миссис Фаллоу подошла к крыльцу и уставилась на бутылку молока. Ее уж два часа как следовало забрать. Ей это не понравилось. С другой стороны, миссис Уэлби не любит, когда суют нос в ее дела. Не будь миссис Фаллоу одним из самых пытливых людей на свете, она бы повернулась и пошла своей дорогой.
Но она была не приучена так поступать. Она зашла за угол и увидела, что окна закрыты и шторы задернуты. Это прямо-таки ненормально! Миссис Уэлби всегда спит с открытыми окнами, одно сбоку дома, другое спереди, а когда встает, проветривает комнату. Позже, рассказывая об этом, она говорила, что у нее мурашки забегали по спине и появилась мысль, что все выглядит так, будто в доме покойник.
Она обошла вокруг дома — ни одного открытого окна или отодвинутой занавески. Вернулась на крыльцо и нажала звонок. Никто не подошел, не отозвался.
Миссис Фаллоу достала носовой платок и вытерла руки. Утро было холодное, но у нее вспотели ладони. Тишина царила в доме, как… как она не знала что. Ей стало страшно. Она звонила и звонила, потом принялась колотить в дверь так, что мертвый бы проснулся. Но никто не проснулся, никто не вышел. Она подхватила юбки и побежала в Белый коттедж.
Когда Рета Крей открыла, миссис Фаллоу казалась перепуганной до смерти, она плакала, говорила, что, наверное, с миссис Уэлби несчастье и что они должны что-то сделать. Рета предложила позвонить по телефону, и когда ей никто не ответил, все они — Рета, Карр, Фэнси и миссис Фаллоу — помчались в Гейт-хаус.
Фэнси дернула дверь и обнаружила, что она не заперта. Ключ торчал с внутренней стороны. Они прошли в гостиную. Там горела настольная лампа, шторы были плотно закрыты. Золотые волосы Катерины разметались по шелковым подушкам. Она лежала на диване в домашнем длинном голубом платье и, казалось, спала. Но она была мертва.
Глава 39
Машина шефа полиции подкатила к парадной двери дома миссис Войзи. Он позвонил, спросил мисс Силвер и был препровожден в комнату, где обе дамы сидели у камина. Сесилия Войзи проявила похвальную тактичность. Она пожала ему руку, лучась приветствием, а потом со своим романом перешла в столовую. Когда дверь за ней закрылась, Рэндал Марч повернулся к мисс Силвер и сказал:
— Вы, конечно, слышали новости?
У нее на коленях лежало вязанье. Обе полы и спинка жакетика для маленькой Джозефины были закончены и сшиты, она приступила к левому рукаву, для чего требовались четыре спицы. Звякнув спицами, мисс Силвер ответила:
— О да. Известие потрясающее.
Рэндал плюхнулся в кресло, которое освободила миссис Войзи.
— Вы оказались правы. Не знаю, как вы это делаете. Должен признаться, я был настроен скептически, но — мы получили показания от девушки, от Лукер. Она подслушала разговоры в среду и вот что сказала. — Он вынул машинописные листы, развернул и начал читать:
«Я дежурила в среду с семи часов вечера. Все было тихо, звонков мало. Без четверти восемь из Меллинг-хаус позвонил мистер Лесситер, ему был нужен домашний адрес и телефон мистера Хоулдернесса. Я все это нашла и соединила. Я бы не стала их слушать, я слушаю только когда о чем-то беспокоюсь, чтобы перестать беспокоиться. К тому же у меня был еще один звонок, так что все, что я услышала, это как мистер Лесситер сказал: „Добрый вечер, мистер Хоулдернесс, я нашел документ, составленный моей матерью“. Они говорили совсем недолго, больше я их не слушала. Вскоре после восьми мистер Лесситер опять позвонил. Он дал номер миссис Уэлби, я соединила. О мистере Лесситере в деревне так много говорят, что я решила послушать, хоть не имею такой привычки, просто чтобы узнать, как он разговаривает с такими, как миссис Уэлби…»
Он оторвался от бумаг и сказал:
— Вы понимаете, что все это говорилось не так гладко. Она нервничала. За этим подслушиванием что-то скрывается — какая-то неприязнь к миссис Уэлби. Вы не понимаете, что за этим стоит?
Мисс Силвер сосредоточенно вязала.
— О да. Глэдис Лукер была очень дружна с сыном миссис Гроувер из бакалеи, это тот молодой человек, о котором я тебе говорила, он работает у мистера Хоулдернесса. Алан имел несчастье глупейшим образом влюбиться в миссис Уэлби.
Марч усмехнулся.
— Каким образом вы находите подобные вещи?
— Домработница моей подруги — тетка Глэдис Лукер. Продолжай, ради бога.
— Да, мы переходим к сути… на чем я остановился? А, вот. — Марч возобновил чтение.
«…я решила послушать, хоть не имею такой привычки, просто чтобы узнать, как он разговаривает с такими, как миссис Уэлби. Он начал с того же, с чего с Хоулдернессом: „Ну вот, Катерина, я нашел тот документ. Думаю, ты будешь рада это узнать. Ну как, рада ?“ Я не знала, как это понимать, потому что у него был такой голос, как будто он сказал гадость. Миссис Уэлби была очень расстроена. Она спросила: „Что ты имеешь в виду?“ А он ответил: „Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Написано черным по белому: моя мать не отдавала тебе ничего из этих вещей. Она их одолжила, и они принадлежат мне. Если ты ими как-то распорядилась, я подам в суд“. Миссис Уэлби сказала: „Ты этого не сделаешь!“ а он возразил: „Советую на это не рассчитывать, моя дорогая Катерина. У меня есть старые счеты, а я всегда свожу счеты. Я уже позвонил старику Хоулдернессу…“ Больше я ничего не слышала, потому что был другой вызов. А потом в восемь двадцать миссис Уэлби позвонила мисс Крей. Я не помню все, что она говорила, но она сказала мисс Крей, что мистер Лесситер нашел документ и теперь утверждает, что вся мебель и вещи ей не принадлежат, а только даны в долг. Она хотела, чтобы мисс Крей ему сказала, что у его матери была плохая память, но мисс Крей отказалась. Миссис Уэлби давила на нее, но та ни в какую. Миссис Уэлби вся извелась, а под конец сказала: „Если что-нибудь случится, ты будешь виновата. Я в отчаянии“. И повесила трубку».
Рэндал опустил бумаги.
— Все так, как вы говорили, да? Если позволите, я думаю, что никогда еще вы не делали лучшей работы — без сучка без задоринки. Мне теперь ясно, как это случилось. Блеф Катерины Уэлби был раскрыт. Ее ждало судебное преследование. Лесситер, этот мстительный дьявол, настроился против нее. Когда ей не удалось уговорить Рету, она пошла в Меллинг-хаус, чтобы обратиться к нему лично. Но когда она пришла, Лесситер был не один. Рета бежала коротким путем и опередила ее. Может, она прошла перед Катериной, или Катерина шла впереди и спряталась посмотреть, кто это за ней идет. Насчет следов в кустах сирени — мы нашли туфли, которые оставили эти следы. Под каблуком застряли такие же частицы земли с вкраплениями.
Мисс Силвер деловито вязала.
— Продолжай.
— Ну так вот. Она ждала, когда Рета уйдет. Потом она вошла, попыталась его умаслить, но безуспешно. Лесситер сидел за столом, перед ним лежал документ. Ей не составило труда надеть пальто — он или не заметил, или не придал значения. Он ее не боялся. Он был доволен собой, он прижал ее к ногтю. Катерина говорила Рете, что она в отчаянии. Она могла подойти к камину и взяться за кочергу. Ну и вот.
Мисс Силвер долго ничего не говорила, только позвякивала спицами. Наконец она спросила:
— Ты полагаешь, она совершила самоубийство?
— В этом нет никакого сомнения. Конечно, будет вскрытие, но нет причин сомневаться, что ее смерть вызвана передозировкой снотворного. Возле нее на столе стояла пустая бутылочка из-под новейшего препарата, на который все так и накидываются, как только он где-то появляется.
— Как она его приняла?
— С кофе. На столе стоял поднос — кофейник, молочник и чашка с осадком кофе.
— Растворить столько таблеток, чтобы их хватило убить здоровую женщину средних лет, можно только в большом количестве кофе. Что у нее была за чашка?
— Старая, большого объема. А что?
— Меня интересует, таблетки были растворены в чашке, или в кофейнике, или их сначала растворили в воде, а потом влили в чашку или кофейник? В последнем случае не будет осадка.
Рэндал смотрел на нее с удивлением.
— Осадка от снотворных таблеток найдено не было. Но боюсь, я не совсем понимаю…
Она светло улыбнулась.
— Это не важно, Рэнди. У тебя есть что еще рассказать?
— Не про Катерину. У нас есть данные по Сирилу Мейхью, и здесь вы опять попали в десятку, должен признаться.
Она протестующе покашляла.
— Мой дорогой Рэнди, я всего лишь повторила мнение его друга Алана Гроувера с комментарием, что мне оно кажется резонным и искренним.
— Так вот, похоже, Сирил вернулся в свое жилище в очень плохом состоянии. Он сказал, что пропустил последний поезд и голосовал на дороге. С тех пор он лежит с температурой. Золотых фигурок в его комнате нет, и похоже, у него не было возможности их пристроить. Он мог это сделать только в промежуток времени между отъездом из Меллинга и прибытием к себе домой, что отпадает, потому что мы нашли человека, который его подвозил — это врач, вызванный из города на консультацию. Он говорит, парень был болен еще когда он подобрал его в Лентоне, так что он даже свернул со своего пути на милю и отвез его прямо домой.
Мисс Силвер быстро работала спицами. Рукав курточки все удлинялся.
— Что говорит сам Сирил?
— Он признает, что приезжал к матери, потому что ему нужны были деньги, и говорит, мать ему дала. На него поднажали, он раскололся и сказал, что это отцовские деньги, и отец об этом не знает. Это дела семейные, Мейхью не станет выдвигать обвинение. Но это объясняет, почему миссис Мейхью была так встревожена. Подозреваю, ей строжайше запрещено снабжать парня деньгами, и она это делает без ведома Мейхью.
Мисс Силвер стучала спицами.
— В Гейт-хаусе вы не нашли золотые фигурки?
— Нет.
Она задумчиво произнесла:
— Где-то они должны быть…
Он засмеялся.
— Это точно! Но мы их пока не нашли.
Она продолжала размышлять:
— Женщине в положении миссис Уэлби было бы очень трудно пристроить ворованное имущество.
Рэндал отмахнулся.
— Она же пристраивала остальные вещи.
— Про них не было известно, что они украдены. Я ни на миг не предполагаю, что она воспринимала их крадеными. Она убедила себя, что миссис Лесситер ей их отдала, а значит, не считала, что ее действия когда-либо будут поставлены ей в вину. Совсем другое дело — пристроить эти четыре золотые фигурки, взятые во время убийства и в присутствии убитого.
— Может, она их где-то спрятала.
Мисс Силвер покашляла.
— Зачем ей вообще их было брать? Чтобы женщина ее типа совершила убийство в порыве страсти, ее нужно было до этого довести, что в высшей степени нелегко. Мистер Лесситер угрожал ей судебным преследованием. Если страх довел ее до небывалой степени ярости, пойдет ли она в такой момент на кражу, которая подвергает ее лишнему риску, а в случае обнаружения станет доказательством убийства? Это один момент, в который я с трудом верю. Но есть и другой. Мисс Крей ушла от мистера Лесситера в четверть десятого. Мы знаем, что мисс Уэлби стояла в кустах, и пришли к заключению, что она ждала, когда уйдет мисс Крей. Мы знаем, что она поднималась по ступеням, а значит, слушала под дверью. Мисс Крей прервала разговор в гневе, она признает, что разозлилась из-за друга. Думаю, у тебя нет сомнений, что друг — это миссис Уэлби, и что гнев мисс Крей был вызван его упорным желанием обратиться в суд?
— Да, это я признаю.
— Тогда, Рэнди, как ты объяснишь, почему миссис Уэлби понадобилось более получаса, чтобы войти в кабинет?
— Где вы взяли ваши полчаса?
— Из показаний миссис Мейхью. Вспомни, она открыла дверь кабинета без четверти десять и увидела плащ мисс Крей, висящий на стуле. Она сказала, что манжет был испачкан кровью. Когда позже на нее поднажали, оказалось, что он был испачкан не больше, чем от царапины на руке мисс Крей. Но когда Карр Робертсон через час принес плащ домой, рукав был пропитан кровью. Если он намок, когда плащ был надет на миссис Уэлби, то это случилось после того, как миссис Мейхью открывала дверь без четверти десять. Из того, что сказала мне мисс Крей, я делаю вывод, что это случилось значительно позже, мисс Крей говорит, оно было еще совсем мокрое. Кровь высыхает быстро, а в кабинете было жарко. Если миссис Уэлби испачкала пальто в процессе убийства мистера Лесситера, то она должна была отложить разговор с ним с без четверти десять на четверть следующего часа. Зачем бы она это сделала?
— Не знаю.
— Я тоже, Рэнди.
— Моя дорогая мисс Силвер, что вы пытаетесь доказать? — Рэндал был раздражен. — Дело раскрыто, убийца покончил самоубийством — два плюс два будет четыре. Что вам еще надо?
Она покашляла с осуждением.
— Ты говоришь, два плюс два — четыре. С сожалением должна сказать: мне представляется, что мы получили пять.
Глава 40
Мисс Силвер постучала и вошла в кухню. Миссис Крук сидела возле плиты и слушала программу Би-би-си.
— Надеюсь, я вам не помешала. Я отвлеку вас не больше, чем на минутку.
Миссис Крук убавила громкость.
— Спасибо, миссис Крук. Очень любезно, что вы убавили звук, было бы трудновато говорить. Я только пришла спросить, не собираетесь ли вы сегодня вечером выходить.
— Да, я думала заглянуть к миссис Гроувер.
Мисс Силвер покашляла.
— Не согласитесь ли вы передать от меня записку ее сыну?
— Он в ужасном состоянии, — сказала миссис Крук.
— Понимаю.
— Он обожал миссис Уэлби. Конечно, о мертвых плохо не говорят, но ей не следовало его поощрять — такого мальчика! Где была ее гордость?
— Думаю, она и смотрела на него как на мальчика, миссис Крук.
Миссис Крук еле сдержалась.
— Но у него же чувства! Она могла бы об этом подумать. И у моей племянницы тоже. Миссис Уэлби о ней подумала? Влезла между двумя любящими сердцами, вот что она сделала! Глэдис и Алан — они с детства были вместе. Живая она или мертвая, никуда не денешься — леди так не поступают!
Для миссис Крук это была длинная речь. Она раскраснелась и с видом обвинителя уставилась на мисс Силвер.
— Оставьте молодых людей в покое, вот что я говорю. А она не могла! Еще вчера утром моталась в Лентон в контору мистера Хоулдернесса. У Глэдис был выходной, они ехали в одном автобусе, и она подумала: «Посмотрю-ка я, куда она едет». Далеко ходить не пришлось — прямехонько через Фриар-роу в офис Хоулдернесса! Глэдис уверена, что она ходила к Алану. Глэдис была так подавлена, когда я ее встретила в магазине.
Записка мисс Силвер была короткой:
Дорогой мистер Гроувер, Очень хочу Вас видеть, если Вы сочтете это удобным.
Искренне Ваша,
Мод Силвер.
Отдав ее в руки миссис Крук, она решила, что не пойдет вместе с Сесилией на вечернюю службу. Мисс Силвер была в доме одна, когда в дверь нерешительно постучали. Она открыла и увидела ту же высокую темную фигуру, которая сопровождала ее по Грину.
Мисс Силвер отвела его в теплую, уютную гостиную и впервые получила впечатления иные, нежели от его роста и звука голоса. Парень был симпатичный, даже несмотря на красные, опухшие от слез глаза. В нем было очарование юности, искренности, пылкости. Он сел на предложенный стул, посмотрел на нее убитым взглядом и сказал:
— Я собирался к вам прийти.
— Слушаю вас, мистер Гроувер.
— Да… И тут пришла от вас записка. Я пытался передумать… я понимаю, что могу себя погубить, но больше меня это не беспокоит, только родителей жалко.
— Да?
Он сидел, свесив руки между колен. Иногда поднимал на мисс Силвер глаза, но чаще смотрел в пол.
— Не всегда нужно держать язык за зубами из опасения попасть в беду…
Мисс Силвер быстро вязала.
— Не всегда.
— Я прокручивал в голове свое решение так и эдак с тех пор, как услышал… о ней. Рассказывать отцу с матерью было бы несправедливо, потому что, видите ли, это может меня погубить, и получится, что я как бы попросил их приложить к этому руку. И позже они так и будут думать, а это несправедливо. И тогда я подумал о вас. Вы дали мне высказаться насчет Сирила. Я подумал, что вы поймете, в вас что-то есть.
Он вдруг испугался.
— Вы не считаете, что я сказал грубость? Я не хотел.
Она выдала ему улыбку, которая многих вызывала на откровенность.
— Я в этом уверена. Можете рассказывать все, что хотите. Я убеждена, что лучше всего говорить правду. Сокрытие правды никому не приносит пользы. Оно приводит только к новым несчастьям.
— К новым?.. Их уже достаточно, правда?
— Да, Алан.
Наступила пауза, и она затягивалась. Наконец Алан ее нарушил со вздохом, похожим на рыдание.
— Наверное, я не должен был ее любить, но я любил! Я не могу позволить, чтоб о ней говорили плохо, правда? — Не дождавшись ответа, он сказал: — Она приходила в наш офис в субботу, то есть вчера. Мне кажется, это было очень давно. Я был в своей комнате. Она открыла дверь и вошла. Я проводил ее к мистеру Хоулдернессу. Потом вернулся к себе, но не мог ничем заниматься. Видите ли, о возвращении мистера Лесситера много судачили: свяжется ли он опять с мисс Крей, позволит ли миссис Уэлби жить в Гейт-хаусе, оставит ли ей те веши, которые давала миссис Лесситер. Я за нее беспокоился — вдруг он ее выгонит, или велит все вернуть. Я не знал, как обстоят дела, и не мог спать, все думал о ней. Я не осмелился пойти к ней, потому что это вызвало бы толки, в деревне всегда болтают, и она велела мне хранить наши отношения в тайне. Меня это мучило. — Он вскинул на мисс Силвер глаза, снова опустил, опять раздался вздох, похожий на рыдание. — Когда она пришла в офис, я сразу понял зачем — поговорить с мистером Хоулдернессом и получить совет. Я отчаянно хотел узнать, как у нее дела, и… в общем, я подслушал. — Он поднял голову и посмотрел в спокойные, бесстрастные глаза мисс Силвер. В голосе его была смесь раскаяния и вызова: — Я не имел права… это не мое дело… я знаю. Но я не мог удержаться.
Мисс Силвер мягко сказала:
— Конечно, это порицается, но я понимаю ваши чувства. Вы сказали, что подслушали. Могу я спросить, как вам это удалось?