Страница:
Сергей Васильевич и не подозревал надзора за собой. Он тоже был огорчен предстоящей разлукой. Казалось, что в нем борются два желания: не покидать друзей и продолжать свою экскурсию по западной Америке.
Видя его задумчивость, Каскабель наконец не выдержал и решил объясниться откровенно.
11 октября вечером, после ужина, он обратился к Сергею Васильевичу с таким видом, точно сообщал новость:
— Кстати, месье Серж, вы знаете, что скоро мы едем в вашу страну?
— Знаю, мои друзья. Но ведь это уже было давно решено…
— Да, мы поедем в Россию… будем проезжать через Пермь… Там живет ваш батюшка, если не ошибаюсь.
— Я и жалею, что мы расстанемся, и завидую вам, что вы едете.
— Месье Серж, — обратилась к нему Корнелия, — а вы долго рассчитываете остаться в Америке?
— Долго ли?.. Я и сам не знаю…
— А когда вы будете возвращаться в Европу, то какой путь изберете?
— Я поеду по Трансатлантической железной дороге. Мои исследования должны привести меня к Нью-Йорку, и там я сяду на пароход… с Кайетой.
— С Кайетой! — простонал Жан, глядя на молодую индеанку, низко опустившую голову.
Водворилось молчание. Каскабель прервал его, начав нерешительным тоном:
— Послушайте, месье Серж… я давно собираюсь предложить вам… Я, конечно, знаю, какие трудности предстоят нам в этой огромной Сибири… но с известной долей мужества и желания…
— Дорогой друг, — ответил Сергей Васильевич, — поверьте, что ни опасности, ни усталость меня не пугают, и я с удовольствием разделил бы их с вами, если бы…
— Отчего бы нам не закончить путешествие вместе? — спросила Корнелия.
— Как бы это было хорошо! — прибавил Сандр.
— Если вы согласитесь, я вас поцелую! — вскричала Наполеона.
Жан и Кайета не произнесли ни одного слова, но сердца их сильно бились.
— Дорогой Каскабель, — ответил Сергей Васильевич после нескольких минут размышления, — мне хотелось бы поговорить с вами и с вашей супругой.
— Мы к вашим услугам… хоть сейчас.
— Нет, лучше завтра, — ответил Сергей Васильевич.
Все разошлись спать, заинтригованные, в ожидании завтрашнего дня.
О чем собирался говорить Сергей Васильевич? Решился ли он изменить свои планы или собирался сделать семье денежный подарок, чтобы доставить ей возможность продолжать путешествие в лучших условиях?
Разговор состоялся на другой день утром, — не из недоверия к детям, а из боязни, что кто-нибудь из туземцев или других жителей порта, которые постоянно навещали маленький лагерь, может услышать этот разговор. Сергей Васильевич попросил чету Каскабель отойти немного в сторону. То, что он должен был сказать им, было очень серьезно, и надо было, чтобы никто не узнал этого.
Все трое пошли к старому, заброшенному маслобойному заводу, и вот что услышали супруги Каскабель.
— Выслушайте меня, друзья мои, и подумайте хорошенько, прежде чем вы ответите на мое предложение, — обратился к ним Сергей Васильевич. — Я не сомневаюсь в вашем добром сердце, и вы много раз уже доказывали мне вашу преданность. Но в решительный момент вы должны знать, кто я…
— Кто вы?.. Вы честный человек, и этого довольно! — воскликнул Каскабель.
— Это так… я честный человек, — ответил Сергей Васильевич, — но именно потому, что я честный человек, я не хочу причинять вам своим присутствием в дальнейшем путешествии опасность.
— Опасность?.. Вашим присутствием?.. Но почему?.. — спросила Корнелия.
— Потому что я — граф Наркин… и потому что я — политический ссыльный…
И Сергей Васильевич рассказал свою историю.
Граф Сергей Наркин принадлежал к одной из богатейших фамилий в Пермской губернии. Как уже он говорил раньше, всю свою молодость он посвятил науке и путешествиям по всему свету.
Но он увлекался не одной наукой. Политика вмешалась в его жизнь, и в 1857 году он был уже сильно скомпрометирован как член одного тайного общества. Почти все члены этого общества были арестованы, их судили с беспощадной строгостью и приговорили к вечному поселению в Сибири.
Между ними был и Сергей Васильевич. Он должен был ехать в Якутск, покинув своего единственного родственника, восьмидесятилетнего старика отца, графа Василия Наркина, жившего в своем поместье Вальске под Пермью.
Пять лет пробыл ссыльный в Якутске, пока наконец ему не удалось убежать в Охотск, находящийся на берегу Охотского моря. Там ему посчастливилось сесть на судно, идущее в Калифорнию. С тех пор, в продолжение семи лет, граф Сергей Наркин жил то в Соединенных Штатах, то в Новой Англии, постепенно приближаясь к Аляске и зная, что предстоит передача ее Америке. Да, он лелеял надежду вернуться в Европу через Сибирь, — именно тем путем, который избрал себе Цезарь Каскабель. Можно представить себе, что чувствовал он, когда узнал, что семья, спасшая его от верной смерти, собиралась достичь Берингова пролива, чтобы перебраться в Азию.
Понятно, в его интересах было присоединиться к ней. Но смел ли он отдать ее в руки строгих русских властей? Что будет, если откроют, что она способствовала его возвращению в Россию? А его отец очень стар, и сыну безумно хотелось увидеть его.
— Поедемте с нами, месье Серж, умоляю вас, поедемте! — вскричала Корнелия.
— Но дело идет о вашей свободе, друзья мои, если узнают…
— Что ж такого! — воскликнул Каскабель. — Риск, говорят, благородное дело.
— Мой милый Каскабель, подумайте…
— Да к тому же, кто может вас узнать? Мы тоже себе на уме, и пусть меня съедят волки, если мы не проведем за нос всю русскую полицию!
— Но…
— Да, да!.. Если понадобится… вы наденете платье акробата. Если только вы… не стыдитесь его…
— О!.. мой друг!..
— А кому же придет в голову, что граф Наркин состоит актером в труппе семейства Каскабель!
— Если так, я принимаю ваше предложение, друзья мои!.. Да!.. Я принимаю его!.. Благодарю вас!..
— За что?.. Разве мы, со своей стороны, не обязаны вам многим?.. Итак, граф….
— Не зовите меня графом Наркиным!.. Для всех, даже для ваших детей, я должен быть только месье Серж…
— Вы правы!.. Им не к чему знать… Итак, решено, — мы вас увозим, месье Серж!.. Я, Цезарь Каскабель, обязуюсь доставить вас в Пермь, или я готов лишиться жизни, что, согласитесь сами, было бы незаменимой потерей для искусства!
Можно себе представить, какую овацию сделали Сергею Васильевичу Жан, Кайета, Сандр, Наполеона и Гвоздик, когда узнали, что он едет с ними в Европу.
Глава шестнадцатая
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава первая
Видя его задумчивость, Каскабель наконец не выдержал и решил объясниться откровенно.
11 октября вечером, после ужина, он обратился к Сергею Васильевичу с таким видом, точно сообщал новость:
— Кстати, месье Серж, вы знаете, что скоро мы едем в вашу страну?
— Знаю, мои друзья. Но ведь это уже было давно решено…
— Да, мы поедем в Россию… будем проезжать через Пермь… Там живет ваш батюшка, если не ошибаюсь.
— Я и жалею, что мы расстанемся, и завидую вам, что вы едете.
— Месье Серж, — обратилась к нему Корнелия, — а вы долго рассчитываете остаться в Америке?
— Долго ли?.. Я и сам не знаю…
— А когда вы будете возвращаться в Европу, то какой путь изберете?
— Я поеду по Трансатлантической железной дороге. Мои исследования должны привести меня к Нью-Йорку, и там я сяду на пароход… с Кайетой.
— С Кайетой! — простонал Жан, глядя на молодую индеанку, низко опустившую голову.
Водворилось молчание. Каскабель прервал его, начав нерешительным тоном:
— Послушайте, месье Серж… я давно собираюсь предложить вам… Я, конечно, знаю, какие трудности предстоят нам в этой огромной Сибири… но с известной долей мужества и желания…
— Дорогой друг, — ответил Сергей Васильевич, — поверьте, что ни опасности, ни усталость меня не пугают, и я с удовольствием разделил бы их с вами, если бы…
— Отчего бы нам не закончить путешествие вместе? — спросила Корнелия.
— Как бы это было хорошо! — прибавил Сандр.
— Если вы согласитесь, я вас поцелую! — вскричала Наполеона.
Жан и Кайета не произнесли ни одного слова, но сердца их сильно бились.
— Дорогой Каскабель, — ответил Сергей Васильевич после нескольких минут размышления, — мне хотелось бы поговорить с вами и с вашей супругой.
— Мы к вашим услугам… хоть сейчас.
— Нет, лучше завтра, — ответил Сергей Васильевич.
Все разошлись спать, заинтригованные, в ожидании завтрашнего дня.
О чем собирался говорить Сергей Васильевич? Решился ли он изменить свои планы или собирался сделать семье денежный подарок, чтобы доставить ей возможность продолжать путешествие в лучших условиях?
Разговор состоялся на другой день утром, — не из недоверия к детям, а из боязни, что кто-нибудь из туземцев или других жителей порта, которые постоянно навещали маленький лагерь, может услышать этот разговор. Сергей Васильевич попросил чету Каскабель отойти немного в сторону. То, что он должен был сказать им, было очень серьезно, и надо было, чтобы никто не узнал этого.
Все трое пошли к старому, заброшенному маслобойному заводу, и вот что услышали супруги Каскабель.
— Выслушайте меня, друзья мои, и подумайте хорошенько, прежде чем вы ответите на мое предложение, — обратился к ним Сергей Васильевич. — Я не сомневаюсь в вашем добром сердце, и вы много раз уже доказывали мне вашу преданность. Но в решительный момент вы должны знать, кто я…
— Кто вы?.. Вы честный человек, и этого довольно! — воскликнул Каскабель.
— Это так… я честный человек, — ответил Сергей Васильевич, — но именно потому, что я честный человек, я не хочу причинять вам своим присутствием в дальнейшем путешествии опасность.
— Опасность?.. Вашим присутствием?.. Но почему?.. — спросила Корнелия.
— Потому что я — граф Наркин… и потому что я — политический ссыльный…
И Сергей Васильевич рассказал свою историю.
Граф Сергей Наркин принадлежал к одной из богатейших фамилий в Пермской губернии. Как уже он говорил раньше, всю свою молодость он посвятил науке и путешествиям по всему свету.
Но он увлекался не одной наукой. Политика вмешалась в его жизнь, и в 1857 году он был уже сильно скомпрометирован как член одного тайного общества. Почти все члены этого общества были арестованы, их судили с беспощадной строгостью и приговорили к вечному поселению в Сибири.
Между ними был и Сергей Васильевич. Он должен был ехать в Якутск, покинув своего единственного родственника, восьмидесятилетнего старика отца, графа Василия Наркина, жившего в своем поместье Вальске под Пермью.
Пять лет пробыл ссыльный в Якутске, пока наконец ему не удалось убежать в Охотск, находящийся на берегу Охотского моря. Там ему посчастливилось сесть на судно, идущее в Калифорнию. С тех пор, в продолжение семи лет, граф Сергей Наркин жил то в Соединенных Штатах, то в Новой Англии, постепенно приближаясь к Аляске и зная, что предстоит передача ее Америке. Да, он лелеял надежду вернуться в Европу через Сибирь, — именно тем путем, который избрал себе Цезарь Каскабель. Можно представить себе, что чувствовал он, когда узнал, что семья, спасшая его от верной смерти, собиралась достичь Берингова пролива, чтобы перебраться в Азию.
Понятно, в его интересах было присоединиться к ней. Но смел ли он отдать ее в руки строгих русских властей? Что будет, если откроют, что она способствовала его возвращению в Россию? А его отец очень стар, и сыну безумно хотелось увидеть его.
— Поедемте с нами, месье Серж, умоляю вас, поедемте! — вскричала Корнелия.
— Но дело идет о вашей свободе, друзья мои, если узнают…
— Что ж такого! — воскликнул Каскабель. — Риск, говорят, благородное дело.
— Мой милый Каскабель, подумайте…
— Да к тому же, кто может вас узнать? Мы тоже себе на уме, и пусть меня съедят волки, если мы не проведем за нос всю русскую полицию!
— Но…
— Да, да!.. Если понадобится… вы наденете платье акробата. Если только вы… не стыдитесь его…
— О!.. мой друг!..
— А кому же придет в голову, что граф Наркин состоит актером в труппе семейства Каскабель!
— Если так, я принимаю ваше предложение, друзья мои!.. Да!.. Я принимаю его!.. Благодарю вас!..
— За что?.. Разве мы, со своей стороны, не обязаны вам многим?.. Итак, граф….
— Не зовите меня графом Наркиным!.. Для всех, даже для ваших детей, я должен быть только месье Серж…
— Вы правы!.. Им не к чему знать… Итак, решено, — мы вас увозим, месье Серж!.. Я, Цезарь Каскабель, обязуюсь доставить вас в Пермь, или я готов лишиться жизни, что, согласитесь сами, было бы незаменимой потерей для искусства!
Можно себе представить, какую овацию сделали Сергею Васильевичу Жан, Кайета, Сандр, Наполеона и Гвоздик, когда узнали, что он едет с ними в Европу.
Глава шестнадцатая
ПРОЩАЙ, НОВЫЙ СВЕТ!
Теперь оставалось приступить к выполнению намеченного плана, чтобы возвратиться в Европу.
Шансы на успех были. Раз случай вел семью Каскабель в Россию, и труппе предстояло ехать через Пермскую губернию, то графу Сергею Наркину не оставалось ничего лучшего, как присоединиться к ней. Кому пришло бы в голову искать политического преступника, бежавшего из Якутска, в числе членов бродячей труппы? Успех был обеспечен, если только какая-нибудь ужасная случайность не откроет его имени. А приехав в Пермь и увидев своего отца, Сергей Васильевич поступит дальше смотря по обстоятельствам.
Но если только, что было, впрочем, маловероятно, его узнают проездом по Сибири, то это может повлечь за собой ужасные последствия и для него и для Каскабелей. Но ни сам Каскабель, ни его жена не думали о возможной опасности. Если бы они вздумали посоветоваться с детьми, те были бы вполне солидарны со своими родителями. Но надо было строго хранить тайну графа Наркина и помнить, что компаньона по путешествию зовут просто — месье Серж.
К несчастью, никто не подозревал, что план их едва ли удастся. Едва они высадятся на сибирский берег, как их должны будут арестовать.
Действительно, на другой день после этого решения два человека прогуливались в одной из отдаленных частей порта, где никто не мог слышать их разговора.
Это были два сыщика, о которых уже говорилось. Их заинтересовало присутствие Сергея Васильевича среди обитателей «Красотки».
Они оба жили уже несколько лет в Ситке, и на их обязанности лежало наблюдать за политическими беглецами, если те вздумают перейти границу Колумбии, чтобы сообщать о них губернатору и арестовать тех, которые появятся на Аляске. Важнее всего было то, что хотя они и не знали лично Сергея Васильевича, но им даны были его приметы еще тогда, когда он бежал из Якутска. Когда труппа прибыла в порт Кларенс, они были удивлены, увидев этого русского, который совсем не походил на бродячего артиста. Зачем он находился в этой семье акробатов, которые из Сакраменто едут таким необыкновенным путем в Европу?
У сыщиков возникло подозрение; они стали тайком наблюдать и, наконец, имея приметы, удостоверились, что это — граф Наркин.
— Да, это граф Наркин! — говорил один из агентов. — Очевидно, он бродил возле границы в ожидании трактата о передаче Аляски и там встретил труппу этих циркачей, которые помогли ему. А теперь он собирается перебраться с ними в Сибирь.
Как бы то ни было, для сыщиков было очень удобно, что Сергей Васильевич уедет с «Красоткой».
— Нам везет! — заметил другой сыщик. — Ведь если бы граф остался здесь, то мы не имели бы права арестовать его…
— А там, на другом берегу, — отвечал первый, — на русской земле, это вполне возможно.
— Этот арест принес бы нам и повышение и награду, — продолжал второй агент. — Мы возвращаемся в Россию, и это было бы очень кстати для нас!.. Но как за это взяться?
— Очень просто! Очевидно, семья Каскабель скоро поедет, и притом — кратчайшим путем, следовательно, к порту Нумана. А мы постараемся попасть туда раньше графа Наркина и там арестуем его!
— Верно! Но мне хотелось бы попасть туда непременно раньше графа, чтобы иметь возможность предупредить прибрежную полицию, которая поможет нам в случае необходимости.
— Это мы и сделаем, если не задержит нас что-нибудь особенное, — отвечал первый сыщик. — Эти циркачи должны ждать, пока лед достаточно окрепнет и сможет выдержать их повозку, и у нас будет возможность опередить их. Пока останемся здесь и будем наблюдать за графом, стараясь не возбуждать подозрений. Он не должен догадаться, что мы его узнали. Пусть уедет, а в порте Нумана мы его арестуем и под конвоем доставим в Якутск или Петропавловск.
— А если эти циркачи вздумают защищать его? — заметил второй агент.
— Они дорого поплатятся за то, что способствовали возвращению беглого политического ссыльного.
План мог удасться, потому что граф Наркин не подозревал, что его узнали, а труппа Каскабель не заметила, что за ней старательно следили. Так счастливо начавшееся путешествие рисковало плохо окончиться для Сергея Васильевича и его компаньонов.
Пока затевалась эта махинация, все члены семьи Каскабель были заняты мыслью, что будут продолжать путешествовать вместе. В особенности радовались Жан и Кайета.
Само собой разумеется, агенты не проговорились о том, кто такой месье Серж, и в порту никто не знал, что между обитателями «Красотки» находится граф Сергей Наркин.
Трудно было назначить день отъезда. Все следили за переменами погоды.
Каскабель уверял, что ему в первый раз в жизни хочется, чтобы скорее настали трескучие морозы.
Но все-таки надо было достичь азиатского берега раньше, чем окончательно наступит зима. Так как самые холода начинаются в первой половине ноября, то у «Красотки» еще было время добраться до южной части Сибири. Там, в каком-нибудь местечке, она могла дождаться более благоприятного случая, чтобы двинуться к Уралу.
При этих условиях Вермут и Гладиатор пройдут без особой усталости через степи, и семейство Каскабель попадет вовремя к июльской ярмарке в Пермь.
А льдины все еще двигались и плыли к северу, гонимые теплым течением Тихого океана. Целая флотилия айсбергов все еще не хотела остановиться, и пролив не превращался в ледяное поле.
13 октября лед начал мало-помалу останавливаться; по всей вероятности, на севере образовался затор, который не пропускал его. На горизонте появилась белая полоса — бледный отблеск льдов арктического моря. Скоро пролив должен был замерзнуть окончательно.
Сергей Васильевич и Жан советовались тем временем с рыбаками, так как им казалось, что переезд уже возможен; но рыбаки очень хорошо знали «свой пролив» и уговаривали подождать.
— Не спешите, — говорили они, — дайте морозу поработать!.. Он не настолько силен, чтобы сразу превратить пролив в ледяное поле. Если лед и станет здесь, то это еще не значит, что он стал у того берега, особенно возле острова Диомида.
Совет был дельный.
— Зима в этом году не суровая, — заметил раз Сергей Васильевич одному рыбаку.
— Да, она запоздала. Тем более нельзя вам торопиться до тех пор, пока вы не убедитесь, что лед окреп. Ведь повозка ваша очень тяжела; это не то, что пешеход, и для нее нужен прочный лед. Подождите, пока снег покроет густой пеленой лед и выровняет его. Тогда вы можете катить, как по большой дороге. Вы выгадаете и во времени. Ведь хуже будет, если с вами случится что-нибудь среди пролива.
Надо было слушаться опытных людей. Поэтому Сергей Васильевич сдерживал нетерпеливого Каскабеля. Нельзя же было рисковать.
— Потерпите немного! — говорил он ему. — Ваша «Красотка» не лодка и не поплывет, если попадет в расщелину между льдин, а преспокойно провалится в воду. Мне кажется, что фамилия Каскабель уже достаточно известна и не станет более знаменитой от того, что воды Берингова пролива поглотят ее.
— Кто знает? — засмеялся «знаменитый» Цезарь.
Корнелия в свою очередь настаивала на осторожности.
— Мы спешим для вас же, месье Серж! — воскликнул Каскабель.
— Но я-то не спешу, — ответил граф Наркин.
Несмотря на общее нетерпение, Жан и Кайета не находили, что время тянется долго. Жан продолжал учить Кайету, так что она уже довольно свободно говорила по-французски, и теперь им было легко понимать друг друга. Кайета чувствовала себя счастливой в этой семье, особенно возле Жана. Надо было быть совсем слепым, чтобы не заметить, какое чувство она внушала Жану. Супруги Каскабель начали беспокоиться, так как знали, какая судьба готовится Кайете.
— А знаешь ли, что я тебе скажу, Корнелия, — сказал Каскабель, — месье Серж отлично видит, к чему клонится дело. И если он молчит, то будем молчать и мы.
Однажды вечером Жан спросил у девушки:
— Ты довольна, Кайета, что едешь в Европу?
— В Европу… Да… Но я была бы больше рада, если бы я ехала во Францию.
— Ты права!.. Я знаю, тебе там понравилось бы.
— Мне будет везде хорошо там, где твоя семья, Жан, и мое самое сильное желание — не расставаться с вами.
— Милая Кайета!..
— Скажи, Франция далеко?..
— Все далеко, особенно, когда торопишься попасть куда-нибудь. Но мы приедем… быть может, слишком рано…
— Почему, Жан?
— Потому что ты останешься в России с месье Сержем. Если мы не расстались здесь, то лишь для того, чтобы расстаться там. Месье Серж оставит тебя в России… Ты сделаешься знатной барышней, и мы больше не увидимся.
— Зачем ты так говоришь, Жан? Ведь не я его спасла, а вы, да, вы!.. Если бы не вы, чтобы я могла сделать одна?.. Если он жив, он обязан этим твоей матери, всем вам!.. Разве ты думаешь, что месье Серж забыл это?.. Зачем ты хочешь расставаться, Жан, и почему навсегда?
— Милая Кайета, я совсем этого не хочу, — отвечал Жан, который не мог сдержать своего волнения. — Но я боюсь… не видеть тебя больше, Кайета!.. Если бы ты знала, как я буду несчастен!.. И потом — я хочу не только тебя видеть… Почему моя семья не может тебе заменить погибших родителей?.. Мои отец и мать так тебя любят…
— Не больше, чем я их люблю, Жан!
— И брат и сестра… Я надеялся, что они тебе станут братом и сестрой.
— Они и будут ими. А ты, Жан?..
— Я… я тоже… милая Кайета… Да!.. Брат… но более преданный… более любящий!..
Жан не сказал ничего больше. Он взял руку молодой девушки, крепко пожал ее и убежал. Кайета стояла взволнованная, с бьющимся сердцем и не чувствовала, как слезинка тихо катилась по ее щеке.
15 октября моряки порта Кларенс предупредили Сергея Васильевича, что можно готовиться к отъезду. Морозы усилились, температура все понижалась. Ледяное поле казалось абсолютно неподвижным. Не слышно было характерных потрескиваний при трении льдины о льдину.
Скоро могли приехать азиатские туземцы, которые поддерживают торговлю между Нуманой и портом Кларенс. Этой дорогой ездят довольно часто. Нередко бывало, что сани, запряженные собаками или оленями, проезжали в два-три дня восемьдесят километров, которые разделяют два берега в самом узком месте пролива. Таким образом создавалась естественная дорога, которой можно было пользоваться около шести месяцев. Только надо было выждать время, то есть ехать не слишком рано и не слишком поздно, чтобы избежать ужасной катастрофы, если лед недостаточно окреп.
В предвидении долгого путешествия по сибирским степям, пока «Красотка» достигнет места зимовки, Сергей Васильевич позаботился приобрести некоторые предметы, необходимые для дороги, между прочим, несколько пар лыж. Туземцы привязывают их к ногам, как коньки, и пробегают на них большие расстояния. Ловкие акробаты быстро выучились бегать на лыжах.
Сергей Васильевич пополнил также и запас мехов, приобретенных в форте Юкон. Недостаточно было закутаться в меховые одежды. Надо было обить мехом стены и пол «Красотки» и покрыть меховыми одеялами постели, чтобы сохранить тепло, которое давал очаг. Как уже упоминалось, Каскабель рассчитывал провести самые суровые месяцы зимы в одном из городов южной Сибири.
Наконец отъезд был назначен на 21 октября. Уже два дня шел снег, который покрыл толстым слоем пролив и сровнял все неровности льда.
Рыбаки порта Кларенс уверяли, что лед теперь окреп. Это скоро подтвердилось. Из Нуманы прибыло несколько туземцев, и переезд они совершили вполне благополучно.
Еще 19 октября Сергей Васильевич узнал, что два русских сыщика, находившихся в порте Кларенс, уехали в порт Нуману, не желая больше оставаться на этом берегу. Они уехали утром, с тем, чтобы переночевать на островке Диомида и продолжать путь завтра.
— Вот два молодца, — сказал Каскабель, — которые спешат больше нашего. Отчего бы им не подождать нас? Вместе ехать было бы веселее.
Но потом он решил, что, вероятно, они побоялись, как бы «Красотка» не задержала их, так как она не может скоро ехать по такому глубокому снегу.
Действительно, хотя Вермут и Гладиатор были хорошо подкованы, но повозка была тяжела, и на переезд надо было употребить несколько дней.
Решено было выехать на заре, чтобы воспользоваться теми немногими часами, в которые солнце еще светило, потому что через шесть недель в этих широтах, где проходит полярный круг, должна была наступить долгая ночь.
Накануне отъезда семья пригласила на «чай», устроенный в пустом, хорошо закрытом со всех сторон амбаре, чиновников порта Кларенс, рыбаков и нескольких эскимосов. Было очень весело. Жирофль развлекал гостей, рассказывая им анекдоты и разыгрывая потешные пантомимы из своего репертуара. Корнелия смастерила великолепный пунш и не пожалела подбавить туда водки. Все остались довольны приемом и были рады согреться пуншем, потому что на дворе стоял сильный мороз.
Американцы выпили за Францию; французы подняли тост в честь Америки, и, наконец, после долгих дружеских рукопожатий гости разошлись.
На другой день, в восемь часов утра, лошади были запряжены. Для Джона Булля устроили из корыта, устланного мехом, нечто вроде теплого гнезда, куда он и запрятался, выставив лишь мордочку. Ваграм и Маренго прыгали вокруг «Красотки». А внутри Корнелия, Наполеона и Кайета плотно затворились и занялись своим обычным делом; поддерживали огонь в печке, готовили обед. Сергей Васильевич, Каскабель, Сандр, Жан и Гвоздик шли пешком: кто у лошадей, кто впереди, чтобы выбирать лучшую дорогу. Наконец, сигнал к отъезду был подан. При громком «ура» всего населения, высыпавшего проводить путешественников, «Красотка» двинулась в путь, и снег заскрипел под ее колесами.
Сергей Васильевич и семейство Каскабель окончательно покинули Америку.
Шансы на успех были. Раз случай вел семью Каскабель в Россию, и труппе предстояло ехать через Пермскую губернию, то графу Сергею Наркину не оставалось ничего лучшего, как присоединиться к ней. Кому пришло бы в голову искать политического преступника, бежавшего из Якутска, в числе членов бродячей труппы? Успех был обеспечен, если только какая-нибудь ужасная случайность не откроет его имени. А приехав в Пермь и увидев своего отца, Сергей Васильевич поступит дальше смотря по обстоятельствам.
Но если только, что было, впрочем, маловероятно, его узнают проездом по Сибири, то это может повлечь за собой ужасные последствия и для него и для Каскабелей. Но ни сам Каскабель, ни его жена не думали о возможной опасности. Если бы они вздумали посоветоваться с детьми, те были бы вполне солидарны со своими родителями. Но надо было строго хранить тайну графа Наркина и помнить, что компаньона по путешествию зовут просто — месье Серж.
К несчастью, никто не подозревал, что план их едва ли удастся. Едва они высадятся на сибирский берег, как их должны будут арестовать.
Действительно, на другой день после этого решения два человека прогуливались в одной из отдаленных частей порта, где никто не мог слышать их разговора.
Это были два сыщика, о которых уже говорилось. Их заинтересовало присутствие Сергея Васильевича среди обитателей «Красотки».
Они оба жили уже несколько лет в Ситке, и на их обязанности лежало наблюдать за политическими беглецами, если те вздумают перейти границу Колумбии, чтобы сообщать о них губернатору и арестовать тех, которые появятся на Аляске. Важнее всего было то, что хотя они и не знали лично Сергея Васильевича, но им даны были его приметы еще тогда, когда он бежал из Якутска. Когда труппа прибыла в порт Кларенс, они были удивлены, увидев этого русского, который совсем не походил на бродячего артиста. Зачем он находился в этой семье акробатов, которые из Сакраменто едут таким необыкновенным путем в Европу?
У сыщиков возникло подозрение; они стали тайком наблюдать и, наконец, имея приметы, удостоверились, что это — граф Наркин.
— Да, это граф Наркин! — говорил один из агентов. — Очевидно, он бродил возле границы в ожидании трактата о передаче Аляски и там встретил труппу этих циркачей, которые помогли ему. А теперь он собирается перебраться с ними в Сибирь.
Как бы то ни было, для сыщиков было очень удобно, что Сергей Васильевич уедет с «Красоткой».
— Нам везет! — заметил другой сыщик. — Ведь если бы граф остался здесь, то мы не имели бы права арестовать его…
— А там, на другом берегу, — отвечал первый, — на русской земле, это вполне возможно.
— Этот арест принес бы нам и повышение и награду, — продолжал второй агент. — Мы возвращаемся в Россию, и это было бы очень кстати для нас!.. Но как за это взяться?
— Очень просто! Очевидно, семья Каскабель скоро поедет, и притом — кратчайшим путем, следовательно, к порту Нумана. А мы постараемся попасть туда раньше графа Наркина и там арестуем его!
— Верно! Но мне хотелось бы попасть туда непременно раньше графа, чтобы иметь возможность предупредить прибрежную полицию, которая поможет нам в случае необходимости.
— Это мы и сделаем, если не задержит нас что-нибудь особенное, — отвечал первый сыщик. — Эти циркачи должны ждать, пока лед достаточно окрепнет и сможет выдержать их повозку, и у нас будет возможность опередить их. Пока останемся здесь и будем наблюдать за графом, стараясь не возбуждать подозрений. Он не должен догадаться, что мы его узнали. Пусть уедет, а в порте Нумана мы его арестуем и под конвоем доставим в Якутск или Петропавловск.
— А если эти циркачи вздумают защищать его? — заметил второй агент.
— Они дорого поплатятся за то, что способствовали возвращению беглого политического ссыльного.
План мог удасться, потому что граф Наркин не подозревал, что его узнали, а труппа Каскабель не заметила, что за ней старательно следили. Так счастливо начавшееся путешествие рисковало плохо окончиться для Сергея Васильевича и его компаньонов.
Пока затевалась эта махинация, все члены семьи Каскабель были заняты мыслью, что будут продолжать путешествовать вместе. В особенности радовались Жан и Кайета.
Само собой разумеется, агенты не проговорились о том, кто такой месье Серж, и в порту никто не знал, что между обитателями «Красотки» находится граф Сергей Наркин.
Трудно было назначить день отъезда. Все следили за переменами погоды.
Каскабель уверял, что ему в первый раз в жизни хочется, чтобы скорее настали трескучие морозы.
Но все-таки надо было достичь азиатского берега раньше, чем окончательно наступит зима. Так как самые холода начинаются в первой половине ноября, то у «Красотки» еще было время добраться до южной части Сибири. Там, в каком-нибудь местечке, она могла дождаться более благоприятного случая, чтобы двинуться к Уралу.
При этих условиях Вермут и Гладиатор пройдут без особой усталости через степи, и семейство Каскабель попадет вовремя к июльской ярмарке в Пермь.
А льдины все еще двигались и плыли к северу, гонимые теплым течением Тихого океана. Целая флотилия айсбергов все еще не хотела остановиться, и пролив не превращался в ледяное поле.
13 октября лед начал мало-помалу останавливаться; по всей вероятности, на севере образовался затор, который не пропускал его. На горизонте появилась белая полоса — бледный отблеск льдов арктического моря. Скоро пролив должен был замерзнуть окончательно.
Сергей Васильевич и Жан советовались тем временем с рыбаками, так как им казалось, что переезд уже возможен; но рыбаки очень хорошо знали «свой пролив» и уговаривали подождать.
— Не спешите, — говорили они, — дайте морозу поработать!.. Он не настолько силен, чтобы сразу превратить пролив в ледяное поле. Если лед и станет здесь, то это еще не значит, что он стал у того берега, особенно возле острова Диомида.
Совет был дельный.
— Зима в этом году не суровая, — заметил раз Сергей Васильевич одному рыбаку.
— Да, она запоздала. Тем более нельзя вам торопиться до тех пор, пока вы не убедитесь, что лед окреп. Ведь повозка ваша очень тяжела; это не то, что пешеход, и для нее нужен прочный лед. Подождите, пока снег покроет густой пеленой лед и выровняет его. Тогда вы можете катить, как по большой дороге. Вы выгадаете и во времени. Ведь хуже будет, если с вами случится что-нибудь среди пролива.
Надо было слушаться опытных людей. Поэтому Сергей Васильевич сдерживал нетерпеливого Каскабеля. Нельзя же было рисковать.
— Потерпите немного! — говорил он ему. — Ваша «Красотка» не лодка и не поплывет, если попадет в расщелину между льдин, а преспокойно провалится в воду. Мне кажется, что фамилия Каскабель уже достаточно известна и не станет более знаменитой от того, что воды Берингова пролива поглотят ее.
— Кто знает? — засмеялся «знаменитый» Цезарь.
Корнелия в свою очередь настаивала на осторожности.
— Мы спешим для вас же, месье Серж! — воскликнул Каскабель.
— Но я-то не спешу, — ответил граф Наркин.
Несмотря на общее нетерпение, Жан и Кайета не находили, что время тянется долго. Жан продолжал учить Кайету, так что она уже довольно свободно говорила по-французски, и теперь им было легко понимать друг друга. Кайета чувствовала себя счастливой в этой семье, особенно возле Жана. Надо было быть совсем слепым, чтобы не заметить, какое чувство она внушала Жану. Супруги Каскабель начали беспокоиться, так как знали, какая судьба готовится Кайете.
— А знаешь ли, что я тебе скажу, Корнелия, — сказал Каскабель, — месье Серж отлично видит, к чему клонится дело. И если он молчит, то будем молчать и мы.
Однажды вечером Жан спросил у девушки:
— Ты довольна, Кайета, что едешь в Европу?
— В Европу… Да… Но я была бы больше рада, если бы я ехала во Францию.
— Ты права!.. Я знаю, тебе там понравилось бы.
— Мне будет везде хорошо там, где твоя семья, Жан, и мое самое сильное желание — не расставаться с вами.
— Милая Кайета!..
— Скажи, Франция далеко?..
— Все далеко, особенно, когда торопишься попасть куда-нибудь. Но мы приедем… быть может, слишком рано…
— Почему, Жан?
— Потому что ты останешься в России с месье Сержем. Если мы не расстались здесь, то лишь для того, чтобы расстаться там. Месье Серж оставит тебя в России… Ты сделаешься знатной барышней, и мы больше не увидимся.
— Зачем ты так говоришь, Жан? Ведь не я его спасла, а вы, да, вы!.. Если бы не вы, чтобы я могла сделать одна?.. Если он жив, он обязан этим твоей матери, всем вам!.. Разве ты думаешь, что месье Серж забыл это?.. Зачем ты хочешь расставаться, Жан, и почему навсегда?
— Милая Кайета, я совсем этого не хочу, — отвечал Жан, который не мог сдержать своего волнения. — Но я боюсь… не видеть тебя больше, Кайета!.. Если бы ты знала, как я буду несчастен!.. И потом — я хочу не только тебя видеть… Почему моя семья не может тебе заменить погибших родителей?.. Мои отец и мать так тебя любят…
— Не больше, чем я их люблю, Жан!
— И брат и сестра… Я надеялся, что они тебе станут братом и сестрой.
— Они и будут ими. А ты, Жан?..
— Я… я тоже… милая Кайета… Да!.. Брат… но более преданный… более любящий!..
Жан не сказал ничего больше. Он взял руку молодой девушки, крепко пожал ее и убежал. Кайета стояла взволнованная, с бьющимся сердцем и не чувствовала, как слезинка тихо катилась по ее щеке.
15 октября моряки порта Кларенс предупредили Сергея Васильевича, что можно готовиться к отъезду. Морозы усилились, температура все понижалась. Ледяное поле казалось абсолютно неподвижным. Не слышно было характерных потрескиваний при трении льдины о льдину.
Скоро могли приехать азиатские туземцы, которые поддерживают торговлю между Нуманой и портом Кларенс. Этой дорогой ездят довольно часто. Нередко бывало, что сани, запряженные собаками или оленями, проезжали в два-три дня восемьдесят километров, которые разделяют два берега в самом узком месте пролива. Таким образом создавалась естественная дорога, которой можно было пользоваться около шести месяцев. Только надо было выждать время, то есть ехать не слишком рано и не слишком поздно, чтобы избежать ужасной катастрофы, если лед недостаточно окреп.
В предвидении долгого путешествия по сибирским степям, пока «Красотка» достигнет места зимовки, Сергей Васильевич позаботился приобрести некоторые предметы, необходимые для дороги, между прочим, несколько пар лыж. Туземцы привязывают их к ногам, как коньки, и пробегают на них большие расстояния. Ловкие акробаты быстро выучились бегать на лыжах.
Сергей Васильевич пополнил также и запас мехов, приобретенных в форте Юкон. Недостаточно было закутаться в меховые одежды. Надо было обить мехом стены и пол «Красотки» и покрыть меховыми одеялами постели, чтобы сохранить тепло, которое давал очаг. Как уже упоминалось, Каскабель рассчитывал провести самые суровые месяцы зимы в одном из городов южной Сибири.
Наконец отъезд был назначен на 21 октября. Уже два дня шел снег, который покрыл толстым слоем пролив и сровнял все неровности льда.
Рыбаки порта Кларенс уверяли, что лед теперь окреп. Это скоро подтвердилось. Из Нуманы прибыло несколько туземцев, и переезд они совершили вполне благополучно.
Еще 19 октября Сергей Васильевич узнал, что два русских сыщика, находившихся в порте Кларенс, уехали в порт Нуману, не желая больше оставаться на этом берегу. Они уехали утром, с тем, чтобы переночевать на островке Диомида и продолжать путь завтра.
— Вот два молодца, — сказал Каскабель, — которые спешат больше нашего. Отчего бы им не подождать нас? Вместе ехать было бы веселее.
Но потом он решил, что, вероятно, они побоялись, как бы «Красотка» не задержала их, так как она не может скоро ехать по такому глубокому снегу.
Действительно, хотя Вермут и Гладиатор были хорошо подкованы, но повозка была тяжела, и на переезд надо было употребить несколько дней.
Решено было выехать на заре, чтобы воспользоваться теми немногими часами, в которые солнце еще светило, потому что через шесть недель в этих широтах, где проходит полярный круг, должна была наступить долгая ночь.
Накануне отъезда семья пригласила на «чай», устроенный в пустом, хорошо закрытом со всех сторон амбаре, чиновников порта Кларенс, рыбаков и нескольких эскимосов. Было очень весело. Жирофль развлекал гостей, рассказывая им анекдоты и разыгрывая потешные пантомимы из своего репертуара. Корнелия смастерила великолепный пунш и не пожалела подбавить туда водки. Все остались довольны приемом и были рады согреться пуншем, потому что на дворе стоял сильный мороз.
Американцы выпили за Францию; французы подняли тост в честь Америки, и, наконец, после долгих дружеских рукопожатий гости разошлись.
На другой день, в восемь часов утра, лошади были запряжены. Для Джона Булля устроили из корыта, устланного мехом, нечто вроде теплого гнезда, куда он и запрятался, выставив лишь мордочку. Ваграм и Маренго прыгали вокруг «Красотки». А внутри Корнелия, Наполеона и Кайета плотно затворились и занялись своим обычным делом; поддерживали огонь в печке, готовили обед. Сергей Васильевич, Каскабель, Сандр, Жан и Гвоздик шли пешком: кто у лошадей, кто впереди, чтобы выбирать лучшую дорогу. Наконец, сигнал к отъезду был подан. При громком «ура» всего населения, высыпавшего проводить путешественников, «Красотка» двинулась в путь, и снег заскрипел под ее колесами.
Сергей Васильевич и семейство Каскабель окончательно покинули Америку.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава первая
БЕРИНГОВ ПРОЛИВ
Берингов пролив, соединяющий Берингово море с Ледовитым океаном, очень узок. Он несколько похож на пролив Па-де-Кале между Ла-Маншем и Северным морем. От мыса Гринэ на французском берегу до Соут-Фарлэнда на английском всего двадцать пять-тридцать километров, а от Нуманы до порта Кларенс — восемьдесят.
Покинув Америку, «Красотка» направилась к Нумане, ближайшему пункту на азиатском берегу.
Конечно, если бы Цезарь Каскабель мог пересечь Берингово море, то это дало бы возможность ехать значительно ниже полярного круга. В этом случае надо было бы держать путь на остров св. Лаврентия, населенный эскимосами, неменее гостеприимными, чем их одноплеменники в порту Кларенс; оттуда — в Анадырский залив, к Наваринскому мысу, и дальше, по степям южной Сибири; тогда пришлось бы долго ехать по льду, так как Берингово море широко, и это увеличило бы опасность переезда. Понятно, всем хотелось поскорее ощутить под ногами твердую почву, поэтому решили не отступать от первоначального плана — держать путь на Нуману, с остановкой на скалистом острове.
Если бы у Сергея Васильевича было судно, на котором могли бы поместиться путешественники с их скарбом, то можно было бы направиться совсем другим путем. Из порта Кларенс судно повернуло бы на юг, к острову Беринга, на котором собираются зимою тюлени и другие морские млекопитающие; оттуда можно было достичь одного из портов Камчатки, например Петропавловска, главного города этого полуострова. Но, за неимением судна, приходилось перебираться на ту сторону кратчайшим путем по льду.
Берингов пролив не особенно глубок. Судя по геологическим исследованиям, можно ожидать, что в очень далеком будущем дно его настолько поднимется, что перешеек заменит пролив. Это будет именно тот мост, о котором мечтал Каскабель. Но если эта перемена будет удобна для путешественников, то мореплавателей, особенно китоловов, она приведет в отчаяние, потому что перешеек закроет вход в арктические моря. Тогда понадобится прорыть канал и восстановить сообщение для моряков. Но увидят это разве только правнуки наших праправнуков.
На основании гидрографических исследований выяснилось, что самое глубокое место пролива находится у азиатского берега, у Чукотского полуострова. Здесь проходит холодное течение из Ледовитого океана. У берегов Америки идет теплое течение с юга на север.
Двенадцать лет спустя у берегов острова Колючина, к северу от Чукотского полуострова, «Вега», корабль Норденшельда, застряла во льдах и простояла неподвижно целых девять месяцев, с 26 сентября 1878 года по 15 июля 1879 года.
Итак, семья Каскабель выехала 21 октября при довольно хороших условиях. Стоял трескучий мороз, но метель улеглась, и ветер упал. Однообразное серое небо нависло над землей. Солнце даже в полдень не поднималось выше трех-четырех градусов над горизонтом. Перед отъездом было решено, что в темноте ехать не будут. Там и сям на ледяном поле были трещины, и в темноте их можно было не заметить. Установили, что как только начнет смеркаться и глаз станет видеть не дальше, чем на сотню шагов, «Красотка» будет останавливаться на ночлег.
Лучше употребить две недели на переезд в восемьдесят километров, чем рисковать жизнью.
Снег образовал толстый ковер, который успел уже немного слежаться, и колеса катились довольно легко. Если бы снег больше не шел, то предстояла хорошая погода. Можно было лишь опасаться, что в том месте, где соприкасаются два течения, холодное и теплое, будет очень трудно проехать, так как льдины, плывущие в разные стороны, нагромождаются одна на другую. Это должно было очень затруднить путь.
Корнелия, Кайета и Наполеона оставались в фургоне, а мужчины должны были идти пешком, чтобы лошадям легче было тащить «Красотку».
Жан, в качестве разведчика, шел впереди с компасом в руках. Повозка продвигалась к западу, — хотя и не с такою точностью, как бы следовало, но все-таки продвигалась.
Возле лошадей шел Гвоздик, чтобы помочь или поддержать их, если Вермут или Гладиатор поскользнутся. Но вряд ли это могло случиться, так как обе лошади были хорошо подкованы.
Возле повозки шли Сергей Васильевич и Цезарь Каскабель. Хорошо закутанные и в очках, предохраняющих глаза от слишком яркого блеска снега, они шли, мирно разговаривая.
Что касается Сандра, то его невозможно было удержать в каком-нибудь определенном месте. Он бегал вокруг, прыгал и скакал не хуже обеих собак, и был очень огорчен тем, что отец не позволил ему надеть лыжи.
— С такими коньками можно пробежать пролив в несколько часов, — говорил он.
— Но ведь наши лошади не могут бегать на лыжах, — возразил ему отец.
— Я постараюсь их выучить, — отвечал шалун.
Тем временем Корнелия, Кайета и Наполеона готовили обед, и легкий дымок вился из небольшой трубы над очагом. Им было тепло; они все время заботились о том, чтобы те, кто был снаружи, не очень страдали от холода. Все время поддерживался огонь. Был готов горячий чай, в который прибавляли немного водки.
Покинув Америку, «Красотка» направилась к Нумане, ближайшему пункту на азиатском берегу.
Конечно, если бы Цезарь Каскабель мог пересечь Берингово море, то это дало бы возможность ехать значительно ниже полярного круга. В этом случае надо было бы держать путь на остров св. Лаврентия, населенный эскимосами, неменее гостеприимными, чем их одноплеменники в порту Кларенс; оттуда — в Анадырский залив, к Наваринскому мысу, и дальше, по степям южной Сибири; тогда пришлось бы долго ехать по льду, так как Берингово море широко, и это увеличило бы опасность переезда. Понятно, всем хотелось поскорее ощутить под ногами твердую почву, поэтому решили не отступать от первоначального плана — держать путь на Нуману, с остановкой на скалистом острове.
Если бы у Сергея Васильевича было судно, на котором могли бы поместиться путешественники с их скарбом, то можно было бы направиться совсем другим путем. Из порта Кларенс судно повернуло бы на юг, к острову Беринга, на котором собираются зимою тюлени и другие морские млекопитающие; оттуда можно было достичь одного из портов Камчатки, например Петропавловска, главного города этого полуострова. Но, за неимением судна, приходилось перебираться на ту сторону кратчайшим путем по льду.
Берингов пролив не особенно глубок. Судя по геологическим исследованиям, можно ожидать, что в очень далеком будущем дно его настолько поднимется, что перешеек заменит пролив. Это будет именно тот мост, о котором мечтал Каскабель. Но если эта перемена будет удобна для путешественников, то мореплавателей, особенно китоловов, она приведет в отчаяние, потому что перешеек закроет вход в арктические моря. Тогда понадобится прорыть канал и восстановить сообщение для моряков. Но увидят это разве только правнуки наших праправнуков.
На основании гидрографических исследований выяснилось, что самое глубокое место пролива находится у азиатского берега, у Чукотского полуострова. Здесь проходит холодное течение из Ледовитого океана. У берегов Америки идет теплое течение с юга на север.
Двенадцать лет спустя у берегов острова Колючина, к северу от Чукотского полуострова, «Вега», корабль Норденшельда, застряла во льдах и простояла неподвижно целых девять месяцев, с 26 сентября 1878 года по 15 июля 1879 года.
Итак, семья Каскабель выехала 21 октября при довольно хороших условиях. Стоял трескучий мороз, но метель улеглась, и ветер упал. Однообразное серое небо нависло над землей. Солнце даже в полдень не поднималось выше трех-четырех градусов над горизонтом. Перед отъездом было решено, что в темноте ехать не будут. Там и сям на ледяном поле были трещины, и в темноте их можно было не заметить. Установили, что как только начнет смеркаться и глаз станет видеть не дальше, чем на сотню шагов, «Красотка» будет останавливаться на ночлег.
Лучше употребить две недели на переезд в восемьдесят километров, чем рисковать жизнью.
Снег образовал толстый ковер, который успел уже немного слежаться, и колеса катились довольно легко. Если бы снег больше не шел, то предстояла хорошая погода. Можно было лишь опасаться, что в том месте, где соприкасаются два течения, холодное и теплое, будет очень трудно проехать, так как льдины, плывущие в разные стороны, нагромождаются одна на другую. Это должно было очень затруднить путь.
Корнелия, Кайета и Наполеона оставались в фургоне, а мужчины должны были идти пешком, чтобы лошадям легче было тащить «Красотку».
Жан, в качестве разведчика, шел впереди с компасом в руках. Повозка продвигалась к западу, — хотя и не с такою точностью, как бы следовало, но все-таки продвигалась.
Возле лошадей шел Гвоздик, чтобы помочь или поддержать их, если Вермут или Гладиатор поскользнутся. Но вряд ли это могло случиться, так как обе лошади были хорошо подкованы.
Возле повозки шли Сергей Васильевич и Цезарь Каскабель. Хорошо закутанные и в очках, предохраняющих глаза от слишком яркого блеска снега, они шли, мирно разговаривая.
Что касается Сандра, то его невозможно было удержать в каком-нибудь определенном месте. Он бегал вокруг, прыгал и скакал не хуже обеих собак, и был очень огорчен тем, что отец не позволил ему надеть лыжи.
— С такими коньками можно пробежать пролив в несколько часов, — говорил он.
— Но ведь наши лошади не могут бегать на лыжах, — возразил ему отец.
— Я постараюсь их выучить, — отвечал шалун.
Тем временем Корнелия, Кайета и Наполеона готовили обед, и легкий дымок вился из небольшой трубы над очагом. Им было тепло; они все время заботились о том, чтобы те, кто был снаружи, не очень страдали от холода. Все время поддерживался огонь. Был готов горячий чай, в который прибавляли немного водки.