Вилсон Фрэнсис Пол. Рожденный дважды

   – Знаешь, Джим, – сказал Билл, – мне всегда хотелось научиться жонглировать. Я отдал бы правую руку, чтобы жонглировать, как ты.
   Джим расхохотался, и апельсины раскатились по мостовой. Кэрол тоже засмеялась.
   Какой-то странный, гнусавый голос прервал ее смех:
   – Эй, ты смеешься надо мной, парень?
   Кэрол огляделась и увидела с полдюжины фигур, темневших на краю пустой площадки слева от них.
   – Нет, – добродушно ответил Джим и показал на Билла. – Я смеюсь над ним, он – псих.
   – Да, парень? А я вот так не думаю. Я мыслю, ты смеялся надо мной!
   Кэрол почувствовала, как Билл сжал ее руку выше локтя.
   – Пошли к машине, Джим, – сказал он.
   – Давай.
   Джим взял другую руку Кэрол, и они двинулись дальше по улице. Они не прошли и нескольких шагов, как их окружила вся банда, если это была банда. Все эти люди одеты легко, не по погоде, заметила Кэрол, щуплые, все меньше ростом, чем Джим и Билл, бывшие футболисты, но их шестеро.
   – Послушайте, – сказал Джим, – мы не хотим неприятностей.
   Голос его дрогнул. Посторонний человек мог опрометчиво решить, что Джим испугался, но Кэрол знала, что это – гнев. Джим умел владеть собой, но когда он выходил из себя, тормоза отказывали ему полностью.
   – Да? – протянул тот же гнусавый голос. – А мы, возможно, хочем.
   Кэрол посмотрела на говорившего: длинные спутанные волосы, жалкое подобие бороды, лишь тронувшей темной щетиной щеки. Похоже, он не мог стоять спокойно. Руки его дергались, он качался из стороны в сторону, шаркал ногами. Она посмотрела на остальных – они выглядели так же.
   Они набрались амфетамина!
   Кэрол вдруг вспомнила статью, которую читала в «Таймс», где говорилось, что амфетамин сейчас – главное увлечение наркоманов в Гринвич-Виллидже. Теперь она воочию убедилась в этом.
   – Ладно, – сказал Джим, отходя от нее. – Если у вас какие-то претензии ко мне, давайте потолкуем, а их пропустите.
   Кэрол открыла рот, чтобы возразить, но замолчала, почувствовав, что Билл сжал ее руку.
   – Не получится, – сказал вожак наркоманов, улыбаясь и показывая на Кэрол, – мы хотим ее.
   Кэрол ощутила спазм в желудке. И тут, как при замедленной съемке, она увидела, что Джим улыбнулся и изо всех сил ударил вожака ногой в пах. Тот завопил от боли, и все дальнейшее было подобно аду.

9

   С самого начала встреча со шпаной ослабила действие выпитого за вечер пива. Когда он ударил их усмехавшегося вожака в пах, в голове у Джима окончательно прояснилось. Казалось, он должен, как в прошлом, получить удовольствие от нанесенного им удара, но все чувства заслонил страх за Кэрол.
   В темноте он смутно разглядел, что тип слева от него вытащил что-то из кармана. Когда после щелчка у парня в руках оказался блестящий прут примерно в три фута длиной, Джим понял, что это антенна от автомобильного радио – чертовски опасное оружие, когда с нее снята головка на конце. Надо подойти ближе, не теряя время, иначе тот хлестнет его по глазам.
   Джим нагнулся и сделал рывок вперед, ударив этого подонка плечом в солнечное сплетение и буквально вдавив его в стену какого-то здания. Было почти как тогда на футболе. Но эти ребята играли на жизнь.
   За его спиной взвизгнула Кэрол.
   Джим крикнул Биллу:
   – Уведи ее к машине!
   Это было важнее всего – защитить от опасности Кэрол.
   И тут его чем-то ударили по голове, и на секунду у него потемнело в глазах, но он не потерял сознания. Джим двинул кулаком в сторону, откуда последовал удар, и услышал стон. Кто-то другой прыгнул ему на спину, и Джим упал на одно колено. Где-то в его подсознании животный страх нашептывал, что его забьют до смерти здесь, на этой темной улице без названия, но он не слышал этого предостережения. Его били и пинали, но Джим знал, что, хоть не тренировался с футбольных дней в школе, он все еще в лучшей форме, чем любой из этих говнюков. И некоторые из них очень пожалеют, что связались с ним.
   Он стряхнул с себя того типа, что прыгнул ему на спину, и откатился в сторону, как раз когда другой начал раскручивать над его головой тяжелую цепь.

10

   Билл минуту стоял неподвижно, пораженный зрелищем драки не на жизнь, а на смерть. Казалось, о них с Кэрол позабыли: вся банда обрушилась на Джима. Кэрол закричала и шагнула вперед, чтобы помочь ему, но Билл схватил ее за руку и потащил к машине.
   Он разрывался между желанием отвести ее в безопасное место и стремлением помочь Джиму. Он не хотел оставлять Кэрол, но понимал, что Джим долго не продержится в этой схватке.
   – Иди в машину и заведи мотор, – сказал он, подталкивая ее вперед, – я приведу Джима.
   Все это не для меня, подумал он, возвращаясь на поле боя. Я человек Божий, мое дело – проповедовать, а не драться на улицах. Участвовать в маршах – да, но не драться.
   Потом он увидел, как сверкнула в воздухе сложенная вдвое никелированная цепь, занесенная над вопящим клубком тел. Он бросился вперед и схватил цепь, когда она стала опускаться, развернул к себе державшего ее парня и с силой двинул его кулаком в лицо.
   Прости меня. Господи, но это было приятно.
   Джим вскочил на ноги, и они встали спиной к спине. На минуту наступила тишина, и Билл услышал шепот Джима:
   – Кэрол в безопасности?
   – Почти.
   – Надеюсь, что так!
   И тут банда снова бросилась в атаку.

11

   Что мне делать? -думала Кэрол, роясь в сумке в поисках ключей. Что лучше, поехать за помощью или подогнать машину к месту драки и включить фары? Может быть, яркий свет и включенный сигнал разгонят подонков, как крыс.
   – Внезапно кто-то вырвал сумку у нее из рук.
   – Отдай мне, детка.
   Кэрол закричала от страха. Обернувшись, она увидела рядом с собой обросшего волосами молодого парня. В этой части квартала было достаточно светло, чтобы увидеть его плотоядный взгляд из-под надвинутой на лоб грязной шерстяной шапки. Она потянулась за сумкой.
   – Отдайте сумку!
   Он бросил сумку на капот машины и схватил Кэрол. Грубым движением он повернул ее, обхватил руками за шею и с силой притянул ее спиной к себе. Она почувствовала через пальто, что он шарит руками по ее груди.
   – Будет здорово! – сказал он. – Трахну тебя трижды наилучшим способом, и тебе очень понравится.
   Кэрол изо всех сил отбивалась, пытаясь ударить его в пах и вырваться, но он оказался сильным, несмотря на свой хлипкий вид. Он тянул ее в щель между двумя машинами.
   – Детка, когда я трахну тебя, ты попросишь еще. Ты...
   Кэрол услышала глухой звук удара, почувствовала, как парень дернулся, застыл и отпустил ее. Она вырвалась и, оглянувшись, увидела, как он падает лицом на тротуар. В тусклом свете Кэрол сумела разглядеть вмятину на его голове и кровь, просачивающуюся сквозь шапку, а чуть дальше над крышами припаркованных машин темнела высокая фигура, скользнувшая туда, где шла драка.

12

   Джим задыхался. Он лежал на боку, прижатый к земле. Один из парней набросил цепь ему на шею и затягивал ее, другой бил его ногами в живот.
   Он понимал, что умрет. Его покинула прежняя слепая ярость футбольных дней, которая заставила бы этих мерзавцев звать на помощь мамочку. Сейчас, когда злость была так нужна, ее больше не стало.
   Где же Билл? Он тоже сбит с ног? Джим надеялся, что Кэрол спаслась. Может быть, она сумеет кого-нибудь позвать на помощь. Может быть... Он дернулся. Если бы только ему удалось сделать полный вдох! Один-единственный, и он еще немного продержится. Вдох...
   Внезапно цепь вокруг его шеи ослабла. Он жадно вдохнул воздух и поднял голову. Тот, кто бил его, остановился и глядел куда-то в сторону. В этот момент слева появилось нечто расплывчатое и ударило этого подонка по голове с такой силой, что он упал как подкошенный.
   Куски чего-то теплого и мокрого брызнули на Джима. Он, и не глядя, понял, что это мозг.
   Он перевернулся и увидел на тротуаре за собой еще два лежащих тела. Одно было неподвижно, в конвульсивно сжатой руке другого тихо позвякивала свисающая цепь.
   Джим услышал глухой звук удара и увидел высокую темную фигуру, ударившую чем-то по голове еще одного типа, который стоял над Биллом. Обмякшее тело парня осело на землю.
   Последний из нападавших бросился бежать, но черный человек погнался за ним.
   Джим поднялся и, качаясь, остановился над Биллом.
   – Ты в порядке?
   – Боже мой! – задыхаясь, пробормотал Билл. – Что это было?
   – Джим! -Кэрол подбежала и обняла его за шею. – Ты цел?
   – Кажется, цел. Билл, как ты?
   Билл, качаясь, стоял рядом. Джим не мог разглядеть выражения его лица, но голос Билла дрожал:
   – Я... не знаю... меня...
   Он повернулся и, спотыкаясь, отошел на несколько шагов в сторону. Там в темноте его рвало. Через несколько минут он вернулся.
   – Извините.
   – Все в порядке, Билл. Я, кажется, сейчас последую за тобой.
   – Лучше нам уйти отсюда, пока эти парни не очухались и не...
   – По-моему, они мертвы, – сказал Джим.
   Он нагнулся и стал щупать пульс на шее ближайшего парня. Джиму никогда не приходилось делать это прежде. Он видел только по телевизору. Пульса он не нащупал, но разбитый череп и открытые мертвые глаза говорили сами за себя.
   Он вскочил на ноги.
   – Пошли отсюда.
   – Разве мы не вызовем полицию? – спросила Кэрол.
   – Вызовем, из автомата, где-нибудь подальше. Я не намерен оставаться здесь, чтобы нас обвинили во всем этом.
   – Но кто это сделал? Кто это был?
   Странно, но таинственная темная фигура чем-то показалась Джиму тревожаще знакомой.
   – Он помог и мне.
   На секунду у Джима застыла кровь в жилах.
   – Тебе?
   – Один из них схватил меня возле машины. Если бы этот человек с дубиной не...
   Джим прижал ее к себе. Он знал: если что-нибудь случится с Кэрол, он просто сойдет с ума.
   – Возможно, у кого-то из нас есть ангел-хранитель, Кэрол.
   – Это был не ангел, – сказал Билл.
   Джим не стал спорить.
   – Пошли к машине.

13

   Кэрол удавалось держать себя в руках, пока Джим вел машину кругами. Она держалась, хотя ее начало сильно трясти уже в ту минуту, когда она опустилась на заднее сиденье машины... Она не могла унять леденящий озноб, несмотря на включенную на полную мощность печку. Но когда Билл пошел к телефонной будке, которую они разыскали в Хустоне в районе Бауэри, чтобы позвонить и она осталась наедине с Джимом, из самой глубины ее существа вырвались громкие рыдания.
   – Все в порядке, – утешал ее Джим, прижимая к себе. – Мы в безопасности.
   – Но нас могли убить!
   – Знаю. Никогда не прощу себе, что подверг тебя такой опасности.
   – Это не твоя вина!
   – В следующий раз заплатим за гараж или за стоянку рядом с главной улицей. Никакого скряжничества, когда речь идет о безопасности.
   Его объятия будто поглощали ее страх. Рыдания стали тише. Она почти пришла в себя, когда вернулся Билл.
   – Позвонил, – сказал он.
   – Ты ведь не назвал наших фамилий?
   – Я же тебе сказал, что не назову, но мне это не нравится.
   – Да, ты говорил. Но помни, пожалуйста: если кто-нибудь спросит, почему ты в синяках, говори, что поскользнулся на льду и упал. Я буду говорить то же самое.
   До этого они поспорили, сообщать ли в полицию. Билл был «за», Джим – «против». Оба стояли на своем, но Джим сумел в конце концов переубедить Билла, представив все в самом мрачном свете.
   – Ради всех нас, Билл, тебе не следует идти в полицию.
   – Почему это? – спросил Билл с заднего сиденья.
   – Мы ведь не знаем, возможно, эти подонки – только часть большой банды. Если это так, как насчет их дружков?
   – А при чем тут их дружки?
   – Что, если они нас же и обвинят в случившемся? Сочтут для себя унизительным, что полдюжины их товарищей так легко отправились на тот свет, и решат сравнять счет, чтобы восстановить свою честь? В полиции будут значиться наши фамилии и адреса. Что, если они захотят нам отомстить?
   Билл молчал, но Кэрол от этой мысли пробрала дрожь.
   А Джим продолжал:
   – Не знаю, как ты, а я бы не хотел, чтобы они ворвались в мой дом и сотворили с Кэрол то, что намеревались. А ты хочешь, чтобы они однажды ночью забросили бутылку «молотовского коктейля» в спальню мальчишек в приюте Святого Франциска?
   – Возможно, ты прав, – негромко ответил Билл после долгого молчания. – Но позволь мне по крайней мере сделать анонимное сообщение. Ведь это мы может сделать?
   Джим кивнул.
   – Конечно, раз не будут названы фамилии.
   Теперь Билл уже позвонил, и они снова ехали. Джим повернул к востоку на Четырнадцатую улицу.
   – Кто-то убил пятерых... – начал Билл.
   – Ты хочешь сказать – пятерых убийц, -перебил его Джим. – Пятерых типов, которые прикончили бы нас с тобой и изнасиловали Кэрол, если бы кто-то не вмешался!
   – Возможно, шестерых, если тот человек догнал последнего парня.
   – Пусть так, – согласился Джим. – Но я не уверен, что хочу посадить нашего спасителя за решетку. Я чувствую себя его должником.
   – Это было хладнокровное убийство, Джим! – сказал Билл.
   – Согласен. Но чем я могу помочь расследованию? Сказать, что он напомнил мне моего отца?
   У Кэрол перехватило дыхание. Высокая темная фигура, которую она видела, действительно напоминала Иону Стивенса. Но ведь это невозможно!
   – О Джим, – сказала она легким тоном, даже сумев улыбнуться, – твой отец не совсем мистер Добряк, но он не убийца. К тому же он, безусловно, не слоняется по Ист-Виллиджу.
   – Я не слишком хорошо помню твоего отца, Джим, – сказал Билл, – но ты, наверное, валяешь дурака. Тот человек знал дело и был жесток.Я хочу сказать, он убивал одним ударом.
   – Ты знаешь, чем занимается мой отец? Он работает на бойне, но не мясником. Целый день он делает одно и то же, и, по-моему, очень хорошо это умеет. Когда подводят очередную корову, его дело, прежде чем ей перережут горло, раскроить ей череп кувалдой.

14

   Эмма услышала, как машина Ионы поворачивает на подъездную дорожку. Она пыталась подавить охватившее ее возбуждение, гадая, в каком настроении он сегодня возвращается. Иногда он уходил поздно вечером, вернувшись, сидел в гостиной, не зажигая света, и пил пиво.
   Но бывало, что...
   Интересно, куда он ходит во время этих коротких отлучек? Что он там делает, что ищет? Как и о многом другом, связанном с Ионой, она научилась об этом не спрашивать. Все равно ничего не добьешься.
   Сейчас ее не очень заботило, для чего он уходил. Просто она надеялась, что он нашел то, за чем ушел. Потому что бывали ночи, когда, вернувшись домой, он не сидел в гостиной, а направлялся прямо в спальню. И в таких случаях он всегда хотел ее, хотел яростно.
   А когда на него находило такое, он ввергал ее в пучину наслаждения, которому не было равных.
   Эмма слышала; как он вошел в кухню из гаража.
   – Все в порядке?
   – Все прекрасно, Эмма, просто прекрасно.
   Когда она услышала, что Иона прошел мимо гостиной и пересекает холл, у нее забилось сердце. А когда он вошел в спальню и начал раздеваться, между ногами у нее стало влажно. Она слышала частое дыхание Ионы и физически ощущала его растущее возбуждение; казалось, сам воздух в комнате становился знойным.
   Иона скользнул в постель и прижался к ее спине. Конечная плоть его была напряженной и твердой, будто из дуба или железа. Она повернулась к нему и почувствовала, как его руки обнимают ее, скользят по бедрам и задирают ночную рубашку.
   Это будет одна из технезабываемых ночей, может быть, самая сладостная.

Глава 6

1

   Среда, 28 февраля, первая неделя поста
   «Помни, человек, ты – прах, и в прах обратишься».
   Грейс думала об этих словах священника, когда он, погрузив большой палец в золу прошлогодних пальмовых ветвей, начертил на ее лбу маленький крест. Она перекрестилась и пошла по центральному проходу храма Святого Иоанна к выходу.
   Она стояла наверху каменной лестницы, когда почувствовала, что кто-то коснулся ее руки. Грейс вздрогнула.
   – Вы ведь Грейс Невинс, верно?
   Она повернула голову и увидела рядом худого молодого человека, примерно вдвое моложе себя.
   У него было очень бледное нервное лицо; сквозь светлые волосы, очень тонкие и жидкие, на голове просвечивала кожа. Бледность его лица подчеркивало темное пятно золы на лбу. Рот казался слишком большим для его липа, а нос – слишком маленьким. В палето, которое он стягивал на себе, могло поместиться двое таких, как он. Пальто было дорогое, но не его размера.
   – Кто вы такой?
   – Я Мартин Спейно. Мы вас разыскивали.
   Грейс сразу забеспокоилась: кому она могла понадобиться?
   – Вот вы меня и нашли.
   – Это оказалось непросто. Я ждал после каждой мессы в храме Святого Патрика в прошлое воскресенье. Но вас там не было. Святой Дух направил меня обратно в центр. Здесь как раз мой приход.
   – Что вам нужно?
   – Брат Роберт узнал о том, что случилось на прошлой неделе на спевке хора в храме Святого Патрика.
   Грейс повернулась и стала спускаться по ступенькам.
   – Я не хочу говорить об этом!
   Она не была в этом храме после того ужасного вечера. Теперь она ходила к мессе сюда, к Святому Иоанну. Этот храм ближе к ее квартире. И потом, зачем туда ходить? Ясно, что регент хора не доверит ей соло. Она пыталась переубедить его; она не понимает, что на нее нашло, она и в мыслях не имела петь эти ужасные слова, но это лишь укрепило его в принятом решении: если такое происходит помимо ее воли, как можно быть уверенным, что это не случится на Пасху?
   Он, конечно, прав. Она со стыдом убежала из храма.
   Молодой человек пошел за ней по ступенькам до Тридцать первой улицы.
   – Найти вас было непросто, Грейс. Вы должны меня выслушать, вы – одна из нас!
   Это ее остановило.
   – Я даже не знаю, кто вы, мистер Спейно...
   – Зовите меня, пожалуйста, Мартин.
   – ...так как же я могу быть одной из вас?
   – Брат Роберт говорит, доказательство этому то, что случилось с вами на спевке. Вы почувствовали присутствие Духа зла. Вы знаете, что он среди нас!
   Грейс окаменела.
   – Вы что, поклоняетесь дьяволу? Я не хочу иметь ничего общего с...
   – Нет, нет! Как раз наоборот, я один из числа Избранных.
   – Избранных?
   Кажется, она видела в книжных лавках на обложке бестселлер с таким названием.
   – Избранных кем?
   – Конечно, Господом. Святым Духом. Мы получили весть, что грядет Антихрист. Нам должно предупреждать об этом народы Земли. Мы должны разоблачить Духа зла, когда он явится!
   Какое-то безумие!
   – Мне это ни к чему!
   Мартин осторожно взял ее за руку.
   – Вы боитесь, я сам боялся, когда впервые узнал, какую ответственность Господь возлагает на мои плечи. Но это ответственность, от которой никто из нас не может уклониться. Брат Роберт объяснит вам все это.
   – Кто такой этот брат Роберт, на которого вы все время ссылаетесь? Я никогда о нем не слышала.
   У Мартина загорелись глаза.
   – Мудрый и святой человек. Он хочет встретиться с вами. Пойдемте. Что-то в настойчивости молодого человека пугало Грейс.
   – Я... я не знаю...
   Он решительно сжал ее руку.
   – Прошу вас, это займет совсем немного времени.
   Грейс хотелось убежать от странного незнакомца, однако в его словах была надежда найти ответ на то, что мучило ее со злополучного вечера, когда в храме Святого Патрика она запела о Сатане вместо того, чтобы петь о Святой Деве. С той поры она плохо спала.
   – Хорошо, но только на минуту.
   – Я рад. За мной, пожалуйста.
   Он повел ее по Пятой авеню в сторону от центра мимо великолепного Эмпайр-Стейт-Билдинг в стиле «Артдеко», затем к востоку по Тридцать седьмой улице в район Мюррей-Хилл, где высились ряды величественных особняков, пребывавших в той или иной стадии ремонта. На полпути между Лексингтон и Парком Мартин остановился перед одним из таких трехэтажных особняков.
   – Это здесь, – сказал он.
   К парадной двери на первом этаже вели ступени из красноватого песчаника. Более короткая лестница справа поворачивала вниз в цокольную часть здания. Там на двери красовалась надпись от руки: «Зал собраний». Слева одиноко росло тонкое чахлое деревце. Голые стебли плюща цеплялись за оштукатуренный фасад.
   – На каком этаже ваша квартира?
   – На всех этажах, это мой дом.
   Грейс подумала, что если она связалась с каким-то ненормальным, то этот псих по крайней мере достаточно состоятелен.
   Он повел ее к тяжелой застекленной дубовой двери в райски теплую прихожую, а затем по узкому холлу с вощеным буковым паркетом, не покрытым коврами. Шаги их отдавались эхом от ослепительно белых стен и потолка холла, который вел в ярко освещенную гостиную, такую же уныло белую и голую: в ней стояло несколько предметов ультрасовременной мебели и висели абстрактные картины.
   У окна стоял и смотрел на улицу мужчина. Грейс сразу же по одежде признала в нем монаха-систерсианца. Он был в бежевом облачении с широким кожаным ремнем и в длинной коричневой пелерине с откинутым капюшоном, открывавшим тонзуру на голове. Монах выглядел невероятным анахронизмом среди всего этого стекла, хромированных поверхностей и абстрактных полотен. Однако он, по-видимому, чувствовал себя как дома. Обрамлявшие блестящую тонзуру седеющие волосы закрывали уши и доходили почти до плеч. Роста он был среднего, но очень сухопар. Он обернулся к Грейс, и у него оказалась аккуратно подстриженная густая борода с проседью. При сухопарой фигуре лицо его было неожиданно круглым и пухлым. Темно-карие глаза излучали доброту. Когда он сделал шаг в ее сторону и улыбнулся, от уголков глаз по дряблой коже побежали морщинки.
   – Мисс Невинс, – сказал он глубоким, густым, как горячий шоколад, голосом с французским акцентом. – Как любезно с вашей стороны прийти сюда. Я брат Роберт.
   Он произнес свое имя как «Роб-э-р».
   – Я могу пробыть здесь буквально минуту, – пробормотала Грейс.
   – Разумеется. Я просто хотел иметь возможность лично пригласить вас присоединиться к нашему маленькому кружку. И открыть вам глаза на вашу исключительность.
   Его взгляд... такой мудрый... такой ласковый и добрый...
   – Исключительность? Не понимаю.
   – Господь избрал вас, чтобы вы провозгласили предупреждение в его собственном доме. Должно быть, вам предназначена особая миссия в его замысле победы над Антихристом.
   Мне? Почему Господь избрал меня?
   –Над Антихристом?
   – Да. Слова в песнопении тогда в храме были предупреждением от Господа всем нам. Святой Дух коснулся вас, и вам открылось, так же как Мартину, мне и нескольким другим Избранным, что дьявол уже существует во плоти и живет среди нас.
   Грейс и не предполагала, что знает что-нибудь подобное.
   – Но почему это открылось мне?
   Брат Роберт пожал плечами.
   – Кто осмелится толковать пути Господни?
   – Может быть, вы придете на службу сегодня вечером? – спросил Мартин нетерпеливо.
   Грейс заколебалась. И вдруг ее словно озарило: возможно ли, что ее молитвы услышаны, что ей ниспослана возможность искупить вину, получить отпущение всех прошлых грехов? Прощение за то, что она отняла столько жизней! Может быть, Господь предлагает ей спасение?
   Вот почему она исказила слова чудесного гимна, вот в чем причина недомогания, которое она пережила недавно. Сатана пришел в этот мир, и Господь избрал ее одним из воинов своей армии для битвы с ним.
   И все же она не решалась. Она недостойна!
   – Я... я не знаю...
   – Если не сегодня вечером, вы можете прийти к нам сюда в любое воскресенье днем после трех.
   – Сюда?
   – Мартин отдал в наше распоряжение для молитвенных собраний нижний этаж этого дома.
   – Я постараюсь, – сказала Грейс, направляясь к холлу. Она должна уйти, остаться одна, хорошенько все обдумать. Ей нужно время. – Не сегодня. Возможно, в воскресенье, но не сегодня.
   – Вы не можете оставаться в стороне, – услышала она за своей спиной голос Мартина. – Вы призваны. Нравится вам это или нет, вы теперь – одна из нас.

2

   Брат Роберт подошел к окну и наблюдал, как низкорослая толстушка торопливо семенит по тротуару.
   Стоявший рядом Мартин сказал:
   – Она испугалась.
   – Этого следовало ожидать, – ответил брат Роберт.
   – А я не боюсь. Это битва Господня, и я готов умереть за Его дело!
   Брат Роберт посмотрел на своего молодого друга. Мартин – верный помощник, он предан делу и горяч, иногда слишком горяч. Его воинственность порой несколько чрезмерна.
   – Я пойду к себе и помолюсь, чтобы она не отвернулась от нас.
   – Вы пообедаете позже?
   Он покачал головой:
   – Сегодня я пощусь.
   – Тогда и я буду поститься.
   – Как хотите.
   Брат Роберт поднялся на второй этаж, где четыре голые стены с одним окном служили ему жилищем. В углу на полу лежала солома, покрытая одеялом, – его постель. Он поднял край своего облачения и встал коленями на неочищенный рис, который рассыпал по паркету, когда поселился здесь. Он смотрел через окно на холодное голубое небо и с тоской вспоминал свое аббатство в Эгюбелле, тамошнюю келью... Как ему хотелось бы туда вернуться! Ему недоставало молитвенных бдений по ночам, повседневных забот, простых совместных трудов, долгих медитаций, близости к Богу, тишины.
   Не слабость плоти увела его оттуда, а скорее слабость духа. Благочиние, безбрачие, пост были ему не в тягость, а в радость. Нет, его снедала ненасытная страсть – жажда знаний. Он хотел знать, он жаждал ответов. Эта жажда приводила его в самые отдаленные, самые неизведанные уголки Земли, где он познал слишком много.