Страница:
Алена увидела сейфер подруги меж двумя высокими валунами. Он стоял на каменистой россыпи, отбрасывая блики. Эльхолия рядом пристроилась и со скучающей физиономией осматривала местность. Выглядела она вполне здоровой и спокойной.
Ворковская причалила в паре метров от нее, вылезла, вскинула руку для приветствия и вдруг дико закричала. Что-то острое прошлось по спине, как когти хищника, вспарывая мышцы. Она рухнула на четвереньки, не в силах устоять. Мелкие острые камешки впились в ладони и прогнали готовую поглотить ее тьму. Алена повернула голову, пытаясь разглядеть напавшего, и резко выпрямилась. Монтррой.
Мужчина с любопытством смотрел на нее и держал в руках стилеты.
–– Добей ее! –– послышалось рядом. Алена повернула голову на голос и горько усмехнулась: как просто и как глупо! Банальная ловушка для доверчивых дурочек. Эльхолия сыр, она мышка.
–– Иуда! –– бросила девушка, вкладывая во взгляд все презрение, на какое была способна.
–– Переведи, –– выгнула бровь Эльхолия.
–– Предательница.
–– А я давала тебе клятву верности? –– ухмыльнулась та. Странные с ней произошли метаморфозы. Ничего от той ‘серой мышки’, что знала Алена, не осталось: взгляд, выражение лица, походка, манеры –– Медуза Горгона на уик-энде. И где кроткий агнец?
Алена сглотнула вязкую слюну и прижалась к дверце сейфера, стараясь пальцами нащупать кнопку и попытаться сбежать.
–– Если твой муж узнает…–– начала она стращать лжеподругу, пытаясь выглядеть достойно случаю: мужественной, бесстрашной и непоколебимой. В голове даже песня зазвучала: ‘ орленок, орленок взлети выше в небо..’
Эльхолия хитро улыбнулась:
–– А отчего ты решила, что он не знает?
Вот это был уже шах и мат. Значит, шанса нет, и ее убьют. Потому что Иллан так хочет. Деверь. Ее детская мечта. Сон. О каком же шикарном принце она мечтала! Дура!
Пальцы нащупали кнопку, но Монтррой буквально на секунду опередил ее и, схватив за плечо, подтащил к сейферу сестры, втолкнул и начал ремни пристегивать. Алена сопротивлялась как могла: брыкалась, кусалась, даже ногтями щеку троуви вспорола, в лицо плюнула, метко, но слабое было сопротивление, и бесполезное - силы не равны. Она это понимала, но слова Рэйсли помнила: ’ просто –– это не интересно’, вот и противилась, усиленно. А хотелось махнуть рукой –– делайте, что хотите. Раздавило ее предательство подруги и вероломство родственничка сильней, чем могла подумать, подействовало.
Монтррой спеленал ее, как мумию и выпрямился, кровь со щеки стер, злобно рассматривая бесноватую.
–– Зря, Монтррой, она живучая. Нельзя ее отпускать, –– заметила Эльхолия, с ненавистью глянув на Алену.
–– Точно, –– кивнула та, –– вернусь. У меня теперь должок образовался, а я девушка обязательная, так что ждите, места себе для казни подыскивайте. Рэй вас четвертует! А я помогу.
Странно, но злости к этим моральным уродам она почти не чувствовала, а вот жалость - да. Уверена была, если ее в живых оставят, она найдет способ с Рэйсли связаться, и тогда останется от Эльхолии лишь подол туники, а от Монтррой –– ‘светлая память’. Очень ее муж человек невоздержанный. Прискачет во главе кавалерии агноликов, по макушку в щебень этих отморозков втопчет, ламбаду на них станцует и помчится с горячим приветом к братику, гильотиной порадует. Алена на этот раз роль заступницы проигнорирует. Хватит с нее теплых, доверительных отношений. Сыта флэтонским добродушием, до икоты.
–– Убей ее! –– ткнула пальцем Эльхолия, приказывая брату. Тот презрительно глянул на нее и качнул головой:
–– Нет. Нет чести в убийстве женщины. Я не желаю иметь позорное пятно на своей душе.
–– Ты шутишь?! Это канно!
–– Я нанес ей серьезный ущерб. Раны не смертельны, но болезненны и кровоточивы. Это ослабит ее, а пустыня довершит начатое.
Алена удивленно выгнула бровь и вдруг рассмеялась: так вот какая участь ей уготована! Трусы и дегенераты. Убить нормально и то не могут все их на извращенные варианты тянет, даже в области эвтаназии. Мудрят флэтонские иуды себе на голову. Теперь она просто обязана их разочаровать и вернуться.
Монтррой нагнулся к ней и вкрадчиво заметил:
–– Связь не работает, все технические средства неисправны. Ремни отстегнутся в момент посадки. Думаю, дней через пять и тебя, и сейфер занесет песком, так что и памяти не останется. В сердце пустыни часто случаются фуэро. Ты, конечно, сможешь выбраться и пройтись, чтоб посмотреть на них вблизи, но уверяю тебя, лучше не стоит и пытаться. Из этих мест еще никто не возвращался…
–– Я буду первая, –– подбодрила его Алена, широко улыбнувшись. Тот моргнул, пошарил подозрительным взглядом по салону, но ничего не нашел и кивнул:
–– Мне импонирует твое мужество. Ты достойная жертва, –– и нажал кнопку пульта, готовя сейфер к старту. –– Передай привет Массии.
–– Монтррой, она может выжить! –– забеспокоилась Эльхолия.
–– Не смеши меня, ты, как любая женщина, склонна к преувеличению, –– мужчина захлопнул дверцу, и сейфер плавно пошел на взлет.
Посадка была грубой. Ремни отстегнулись, и Алена полетела на пол. Тут же завыло оповещательное устройство –– сейфер не исправен и сейчас взорвется. Пришлось резво выпазить и отходить на приличное расстояние. Правда, он не взорвался, лишь внутри что-то полыхнуло, и он словно сморщился и застыл. Все. Ни к чему не годная глыба металлопластика. Теперь и дверцу не откроешь.
Девушка села на бурый, мелкий как манка песок и начала подсчитывать потери и составлять план эвакуации. Спину нестерпимо жгло, голова болела от встречи с полом, кисть правой руки, неудачно подвернутая при падении, чуть припухла. Все. Она пощупала спину, пытаясь отодрать рубашку, прилипшую к ранам, но образовавшаяся корочка не давала, больно. В итоге Алена оставила ее в покое, пусть. Снимать ее все равно не стоит, мало ли кого в пустыне встретит. То-то удивиться пешеход ее ню. Да и Уэхо раны обожжет, хуже во много раз будет.
Впрочем, этот ‘ленивец’ вряд ли что-то обжечь может. Пустыня, а градусов 20, не больше. И здесь он не больно старается. И хорошо. Алене легче. Погорячился Монтррой, при 20 градусах любой выживет, это не Сахара, где + 40 в тени. Ничего, встретятся, она ему на недочеты укажет. А встретятся они обязательно. И с Эльхолией, и с Илланом. Главное не сидеть. Она не верблюд и скудный завтрак в ее ‘горбе’ не задержится, а чувство жажды и голод –– плохие спутники. Ей они точно без надобности. Значит, надо идти, вот только –– куда?
И тут Ворковская вспомнила, как называется эта пустыня: ‘Последний приют’ или пустыня Забвения. Многообещающее, даже ‘оптимистичное’ название. Ну, да ей какая разница? Все равно она здесь свой приют лишь на пару дней найдет, не больше.
Алена наморщила лоб и произвела нехитрые исчисления, основываясь на имеющуюся об этом местечке информацию. Пустыня занимала 60% суши Мольфорна и тянулась с севера на юг, до самого побережья. Не утешительно, но есть один плюс: если Монтррой действительно закинул ее в сердце пустыни - в середину, значит, есть шанс.
Как раз здесь, с запада в пески врезалась скалистая коса, отбирая пространство и огораживая плато Виллатау. А там люди, эфриши сленгиров. Правда, блокада, но для нее это значение не имеет, главное, что туда можно добраться. Так, сколько же это в километрах? Эпс –– это 1 400 земных метра, то есть 1,5 км. А всего до скал примерно 135 эпс. Пополам –– 67. 67+ 135= 202. Ну, 200 км. Всего! 200 километров прошагать по песку не такой уж и подвиг. Ей по силам. Сколько это в день? 30 сможет? А 50? Предположим –– 40, итого 5 дней пути. Ерунда.
Девушка приободрилась и, тщательно придавив червяка сомнений разудалым оптимизмом, поднялась с песка. Теперь главное –– правильно выбрать направление. И в этом вопросе трудностей не возникло, проводник вон светит. Ему на запад и ей.
Алена зашагала по песку, спеша навстречу своему спасению.
Конечно же, за ними следили, и конечно, Стейпфил без труда перехватил любопытных. Экскорт сделал круг и вернулся, когда все уже было кончено. Рэй осмотрел импровизированное поле боя и недовольно качнул головой. Роботехи его не интересовали. А из живых больше никого. Правда трупы без повреждения мозга, значит, уже кое-что.
––Пусть снимут показания, проследи и возвращайся, –– кивнул он Стейпфилу. Тот в ответ откинул ткань с одного трупа:
–– Анзигор. Кэн вашего брата. И те - могористы.
Вот это Рэйсли не понравилось. Он кивнул агнолику: понял. И пошел к сейферу.
–– Ты недоволен? –– спросил Дэйкс, усаживаясь рядом. Сегюр задумчиво посмотрел на него:
–– Что-то не так. Не знаю что, но чувствую.
–– А, по-моему, все так. И улики. Твой брат перехитрил сам себя…
–– Или мы.
–– В смысле?
–– В прямом. Не похоже это на него. И Анзигор….Просто слишком, словно специально. И не мы приманку устроили, а нас приманили.
–– Ты не хочешь предъявлять ему обвинение? Сомневаешься? –– удивился троуви.
–– Да. И предъявлять мне ему нечего. Рано. Это лишь звено в цепи, и слишком незначительное, чтоб по нему добраться до ‘карабина’, а мне нужен именно он. Звенья роли не играют.
–– Ты хочешь сказать…
–– Именно. Я могу, как сегюр, обвинить Анзигора в покушении на семейство троуви, но и все. Если показания его мозговых импульсов окажутся для нас бесполезными, нет смысла что-то затевать официально. Доказательств нет. Это скорей информация для нашего сведения, не больше. Я уверен, что так и будет.
–– Хорошо, может, ты и прав, но .. что делать мне? Я должен обезопасить сына и Наталью.
–– Обезопась. Сына передашь Поттану, в кьете его не тронут.
–– А Наталья?
–– А кому интересна наложница? Много чести. Если хватать каждую с кем ты делишь постель…
–– Понял, –– заулыбался Дэйкс. –– Сегодня же их будет с десяток.
Иллан третий час сидел в уединенной кабине высотки эфриша, тупо рассматривал сменный виртуальный пейзаж и все силился понять: что происходит в его жизни и кто тому виной?
Шэгона умерла. Так же скоропостижно, как и отец. Немного ли смертей вокруг? Не меньше, чем неприятностей. Может…это Рэй предъявляет счет?
Рэй отпустил троуви, а сам пошел в туглос. Побродил в раздумьях по залам и решил не спешить с выводами, дождаться слайда памяти Анзигора.
Сегюр пошел искать жену. В залах ее не было, а в спальне…Рэйсли озадаченно оглядел комнату, застыв на пороге. Кавардак был внушительный. Он бы подумал, что в его отсутствие сюда заглянул хошотт… если б не имел жену. Конечно, кто еще может учинить подобный разгром в собственной спальне и не удосужиться позвать служанок. Не иначе, сильно спешила. Интересно, куда?
Мужчина присел в раздумьях на корточки, взял валявшуюся под его ногами туфельку и поискал глазами вторую. Она была метрах в семи от первой, лежала у входа в ванную на куче белья. Шкафы открыты, вся одежда свалена на пол, образуя дорожку до постели. Обувь сброшена грудой прямо у шкафа.
Рэй поморщился. Алена устроила уборку? Пересматривает гардероб?
Сегюр выпрямился и, нажав кнопку связи на панели у входа, и затребовал жену пред свои очи с отчетом о проделанной работе, а сам в ожидании прошелся по комнате, переступая женские наряды.
Груда обуви его заинтересовала. Он склонился к ней и не стал ломать голову, а просто нажал скрытую в недрах шкафа кнопку и через секунду знал: Алена взяла мокасины. А ведь именно эту обувь она не жаловала. Изящные, но абсолютно неудобные, с его точки зрения, туфельки на высоких каблуках, босоножки, тапки, сапожки, все это сотворили местные мастера по эскизам Алены и с потворства Лоан. Хочет носить неудобную, но привычную глазу обувь - пожалуйста. Что не сделаешь для милой, чтоб только меньше шипела? Тем более такая мелочь - туфли на убийственных каблуках, в земном стиле, чтоб возвыситься над окружающими и иметь возможность дотянуться до подбородка мужа…
И куда ж она в мокасинах собралась?
Рэй подошел к шкафу с одеждой и узнал, что жена взяла клетчатую рубашку и брюки. Получилась интересная картинка, сильно напоминающая эпизоды их жизни двухгодичной давности. Опять в бега? Сегюр прищурился, обводя взглядом разгром. Нет, она бы не стала оставлять комнату в таком виде, да и повода бежать не было. Настроение не то. Значит…
Рэйсли резко выпрямился и рванул к панели связи, не на шутку встревожившись. На этот раз на него, хмуря брови, смотрел Экзиостиф.
–– Ее нигде нет, господин. Мы ищем.
Рэй дернулся:
––Сейферы?
–– На месте.
–– У Эльхолии?
–– Даже не появлялась.
–– Парк? Сеприш?
–– Нет, –– качнул головой страж, виновато пряча глаза. Рэй качнул головой: вот и все. Он был прав, предчувствие его не подвело, подвела самонадеянность. Засаду устроили им.
–– Где Иллан? –– глухо спросил сегюр.
–– Возвращается из эфриша. На подлете уже.
–– Эльхолия, Монтррой?
–– Со вчерашнего вечера не появлялся. Похороны. И… есть информация, что троуви подал в отставку. А Эльхолия на месте, госпожу не видела давно. Мы ее спрашивали. С портами связались –– там пока тихо…
–– Она не сбежала, ищите, –– отрезал Лоан и отключил связь. Но сомнения все же были.
К утру беглянку не нашли, и Рэй забеспокоился, злость на безрассудство и своевольность жены сменилась тревогой за ее жизнь. Не надо было ее оставлять здесь, нужно было, как и детей, вывести из игры.
–– Это Иллан, больше некому, –– в который раз заметил Дэйкс. Лоан кивнул: он или не он, вопрос, но с братом встретиться надо. Разведать, понять, и если придется - надавить.
–– Приготовь гоффит, –– приказал троуви, приводя себя в порядок перед встречей с братом.
–– Зачем? –– не понял Дэйкс.
–– Как только Алена найдется, я отправлю ее на Землю. Здесь ей не место. Пусть дома поживет, ностальгию уймет, с родителями пообщается, а мы тем временем стабилизируем обстановку.
–– А …можно и Наталью с ней?
Рэй хмыкнул, разглядывая в зеркало озабоченное лицо советника: все о своей болтливой драгоценности беспокоится, ‘сокровище бесценное’ - наложница,.. а впрочем, пускай с Аленой летит, присмотрит за ней в пути, да и Дэйкс переживать перестанет, отвлекаться на ее кудахтанье.
–– Можно, –– махнул рукой и накинул чистую рубашку.
Иллан, понятно, его не ждал. Сидел в кабинете, к заседанию совета готовился: лицо серьезное, взгляд туманный, рубашка расстегнута, в руке чашка фэй, у ног наложница, массаж ступней делает.
Рэй кивнул ей головой: вон! Ту мигом сдуло, а Иллан поморщился: ну, что за манеры! И вздохнул:
–– Зачем пожаловал? –– меньше всего ему брата видеть хотелось.
–– Мимо шел, дай, думаю, проведаю, о здоровье и благополучии осведомлюсь.
–– Понятно, на троуви намекаешь? Соболезнований не надо. Ушел и ушел. Его право.
–– Да, меня Монтррой меньше всего интересует, –– хмыкнул Лоан, развалившись в кресле напротив.
–– Тогда что?
–– А ты как думаешь?
Брови Иллана взметнулись вверх: наглец!
–– Никак! Я не расположен твои загадки разгадывать. Надо что - говори. Нет –– я тебя не приглашал, задерживать не буду.
–– Однако, не рад ты мне, братец, –– прищурился Рэй.
–– Так ты не как брат приходишь, скорей, как враг, –– парировал Иллан и устало вздохнул. –– Может, хватит ругаться? Не надоело еще?
–– Очень, –– ехидно щурясь, кивнул мужчина. –– Вот и пришел в мечтах о перемирии.
Иллан фыркнул:
–– Не ерничай, настроение не то, –– и подумал: ‘хуже нет приметы, чем Рэйсли с утра встретить. Теперь весь день кувырком пройдет. И что ему надо?’
–– Вот и у меня ‘не то’. Огорчил ты меня. Я ведь родственными чувствами к тебе проникаться начал, тепло, трепет какой-то, душевный почувствовал, а ты на моих слуг нападаешь…и жену, –– и кинул на стол перед сегюр слайд памяти Анзигора. Тот с минуту настороженно разглядывал брата, потом взял слайд, отставив чашку фэй, и просмотрел. Лицо стало озабоченным.
–– Откуда это?
–– Сам знаешь.
–– Нет! Не знаю. Да и не говори. Мне все равно. Это провокация. Я ничего не приказывал Анзигору. Зачем? Он всего лишь кэн. У меня, их только в туглосе 12. И с каждым общаться?
‘Засуетился Иллан’ –– прищурился Рэйсли, нехорошо на душе стало, волной ярость поднималась.
–– Да, лучше с Аленой пообщаться, приятнее, –– заметил, глядя из-подлобья. У Иллана мурашки по спине побежали: никак опять какая-то беда с землянкой приключилась? И опять его винят?
–– Слушай, –– поддался вперед, по лицу судорога недовольства пробежала. –– На Мольфорне, говорят, фуэро злобствовать начал. Не хочешь–ли и в этом меня обвинить?
–– Нет. Я, видишь ли, женатый мужчина, и жена, естественно, интересует меня больше, чем природные явления.
–– Тогда причем тут я? Она твоя жена, вот ты с ней и разбирайся. Что за привычка каждый раз, когда твоя супруга устраивает очередную эскападу, винить меня?! Она опять сбежала? О-о, я не удивлен! Выдерживать твой норов - подвиг не каждому по зубам!
Рэй встал, подошел к столу и, чуть склонившись к парню, сказал:
–– Ты ничего не знаешь о моем характере, но я выкажу его в полной мере, ознакомлю с каждым аспектом своей личности,…если через сутки Алена не будет сидеть в туглосе, рядом со мной.
–– Это ультиматум? –– холодно спросил Иллан.
–– Родственное предложение. Ты возвращаешь Алену, я оставляю твою психику без шокирующих подробностей о своем нраве. Поверь, ее стоит пожалеть,…как и психику своей жены.
–– Ты поднимешь руку на Эльхолию только потому, что в твоей голове зародилась бредовая идея, о моей причастности к исчезновению твоей… легкомысленной, неуправляемой сумасбродки?
–– Легко, –– с милейшей улыбкой кивнул Рэй и вдруг резко ударил Иллана по лицу так, что того мотнуло в сторону. –– А это за оскорбление, задаток. Захочешь продолжения, подходи, –– и пошел к выходу, кинув по пути. –– Я даю тебе сутки. Время пошло.
–– Я не знаю, где твоя идиотка! –– вскочил сегюр.
Рэй остановился, развернулся и подошел. Иллан того и ждал, рванул на брата, желая нанести ответный удар, но слишком был взбешен, просчитался. Рэй чуть отпрянул, пропуская кулак, перехватил его, завернул руку за спину, толкнул к стене и прижал.
–– Так узнай, –– прошептал на ухо ласково. Тихонько ткнул в точку на позвоночнике, пристроил обмякшее тело на полу и спокойно вышел. Иллан смог встать через пару минут, но идти за Рэйсли уже не имело смысла.
Г Л А В А 13.
Первый буравчик отчаянья появился в душе на второй день. ‘Может и прав Монтррой –– не выжить’ - подумала, щуря глаза на Уэхо, и тут же одернула себя: ’Выживу! ’ 40 км она точно прошагала. Осталось 160. Мелочь.
Она сидела на песке в позе лотоса, давая передышку усталому организму, и казалась себе подгорелой гренкой. Хотелось спать, а еще есть, пить и положить на спину ледяной новокаин. Больно. И не знаешь, что больше болит: голова, спина или душа? Не ленилось Уэхо, однако, как стахановец жарило, и не 20, а все 30 выдавало.
Она чувствовала, что слабеет с каждым шагом. Противный песок расползался под ногами, и они буксовали. А если на пути встречался невысокий бархан, то приходилось затрачивать на его покорение минут 30 не меньше. Хорошо, что их было мало, а то план преодолеть пустыню за пять дней, оказался бы не реальным. Сегодня она и 10 км не прошла, день, конечно, не закончился, но вряд ли, к вечеру она оставшиеся 30 пройдет. Марафонец из нее, увы, посредственный.
‘ А что из тебя не посредственное?’–– разозлилась на себя Алена:‘ Нытик разве что. Ишь, расселась, рассуждает. Вставай, давай и иди!’
Но сил встать не было. Она дала себе пять минут форы, потом еще пять, еще пять сверхурочных, и вот уже час прошел, как отдохнуть решила. Уже не сидела, лежала, из последних сил стараясь не заснуть. Разглядывала бурый песок перед носом и злилась на светило, которое грело, где не надо, и почти не давало тепла, там, где было нужно. Ненависть была нарочитой и бесполезной, но не давала заснуть.
‘Что в принципе и ценно’, –– вздохнула Алена и резко поднялась. Назло всем и себе –– в первую очередь. Все-таки злость –– самый прогрессивный двигатель.
‘Вперед!’–– мысленно указала себе путь девушка и напутствие произнесла:’ Норма мазохистских удовольствий на сегодня вами еще не выполнена, Алена Владимировна, так что дерзайте, ‘целина’ здесь не паханная’.
И пошла за негодником Уэхо.
Когда Махонг навис над ней в ночном небе, Алена без сил рухнула на песок и мгновенно заснула.
Заседание совета прошло, как Рэйсли и планировал. Фагосто согласились с принятием закона о равенстве фэсто и окэсто фактически единогласно после оглашения данных экспедиции на Землю. Прения на эту тему, как и предоставление нового закона на обсуждение, было отложено на неделю из-за блокады на Мольфорне. По этому вопросу мнения разделились.
Иллан вел себя сдержанно и надменно, старательно игнорируя брата, и всячески препятствовал его предложениям. С его подачи была назначена независимая комиссия сленгиров для детального изучения предоставленных данных.
А в остальном ничего не изменилось. Прошли сутки, отмеренные Рэйсли, но Алена не появилась. О ней не было никаких вестей, не появилось и намека на ее предполагаемое местоположение. Ни один прибор Флэта не зарегистрировал ее присутствие на своей территории.
Это уже серьезно беспокоило. Рэй начал нервничать, но все же решил подождать еще сутки, а потом приказал взять Эльхолию. Пусть Иллан поторопится, поймет, что он не намерен шутить.
–– Алена, Алена.. –– тихий, как шелест, голос звал ее из забытья. Она с трудом открыла глаза и увидела лицо Рэйсли, как никогда желанное и красивое.
–– Рэй… –– прошептали потрескавшиеся губы, и он тут же исчез. Алена села и тряхнула головой: ‘Здорово! Четвертый день в пути, а уже глючит. Или пятый?.. Н-да, и память спеклась.’
Девушка обвела мутным взглядом бурую местность. Песок до самого горизонта, куда ни смотри. Впрочем, и песком-то эту пыль не назовешь, все на этой планете не слава Богу. ‘Задом наперед и совсем наоборот!’
Сколько она там себе в норму пути отмерила? 40 в день? А что не сто? ‘Реалистка- оптимистка’! Пройди по этой пыли столько! Ноги вязнут, разъезжаются, барханы встречаются все чаще, и не обойдешь, а чтоб влезть на один, часа по два маешься, и столько же потом отдыхаешь. А еще этот ‘гриль’ по кличке Уэхо. У-у-у, гад! Жарил под +50…А может всего +15, только она слишком измотана и, кажется, что пекло. И днем, и ночью жара, любой измучается. На Земле хоть в пустыне ночью прохладно, а здесь одинаково. Ни на час не опускается температура. И песок этот, может, оттого и бурый, что раскален. И не песок - пыль, распадается на жаре. Ползти по нему проще: с одной стороны, не вязнешь, а с другой - тяжелей, забивается во все поры, въедается, горячий, мелкий.
Алена лежала на этой пылеобразной ‘сковороде’, как лещ, воздух ртом глотала и конечностями- плавниками елозила. А хребет-то уже подгорал.
Наверное, прав был Иуда Монтрроевич, еще сутки, и завернет свои ‘плавники’ простая земная девушка, превратившись в обугленный шашлык в мокасинах. Спина уже пузырилась от ожогов, и каждое движение сопровождалось дикой болью, словно шампур, ввинчивающийся в тело.
‘Весело’! Записки убогого путешественника. Рандеву для мазохистки. А может я и правда мазохистка? –– озаботилась Алена. Сколько здесь живет, столько неприятности ее сопровождают.
‘Не-е, хватит, пора ориентацию менять. Что-то меня это все притомило изрядно‘, –– тряхнула волосами девушка:’ Идти надо. Обязана идти. Рэйсу надо сообщить’.
‘А то он не знает ничего’, –– съехидничал внутренний голос. Вчера появился с вечера. То ли от усталости, от ли одуряющей пустоты внутри и вокруг. То ли предвестник отчаянья, то ли самой мадам смерти глашатай, а может банальная шиза доппельгенгером одарила, для непринужденности общения. А может голосовые галлюцинации естественные особенности пустыни Забвения?
Да какая разница? Другой альтернативы собеседника у нее все равно нет, а на безрыбье и устрица –– акула.
–– Тогда вставай и топай!
‘Во, вывод, а главное в ‘тему’’,- мысленно усмехнулась Алена и послушно встала на четвереньки, проползла пару метров. Больше не хотелось, да и не моглось. Противная пыль забивалась в ноздри, раздражая слизистую и гортань. Чих и кашель, чих и кашель. ‘У меня уже кактусы в легких проросли’, –– подумала девушка, раскашлявшись, как чахоточная. Хороша пустыня! ‘Краше не-ету…’
–– Того свету! –– закончил за нее гаденький голос.
–– Отвяжись! –– рявкнула Алена, получился писк агонирующей мыши. Это несказанно разозлило и подвигло на героический рывок. Она встала и, стиснув зубы, пошагала к горизонту, пытаясь вспомнить, сколько человек может прожить без воды:7 дней? 10?
Н-да, скудные знания. Не обременяли вы свое серое вещество, госпожа Лоан, излишней информацией. Неуч, однако, как бы и круче ‘Недоросля’ Фонвизина.
Ну, и ладно. Вот выживет и станет спешно заполнять пробелы в знаниях. С утра до вечера начнет штудировать Олимп всевозможных наук, покорять непокоренное.
–– Ага, ты выползи для начала. Рожденный ползать, говорят, летать не научится - крыльев нетути! Природа, мать наша, позаботилась, чтоб небо, значит, над головой обывателя чистое было, балластом не загаженное.
–– ‘А я по шпалам, а я по шпалам иду опять по привычке…’ –– мысленно запела Алена, перекрывая саркастические ремарки доппельгенгера. Ну, его, и так худо.
Ворковская причалила в паре метров от нее, вылезла, вскинула руку для приветствия и вдруг дико закричала. Что-то острое прошлось по спине, как когти хищника, вспарывая мышцы. Она рухнула на четвереньки, не в силах устоять. Мелкие острые камешки впились в ладони и прогнали готовую поглотить ее тьму. Алена повернула голову, пытаясь разглядеть напавшего, и резко выпрямилась. Монтррой.
Мужчина с любопытством смотрел на нее и держал в руках стилеты.
–– Добей ее! –– послышалось рядом. Алена повернула голову на голос и горько усмехнулась: как просто и как глупо! Банальная ловушка для доверчивых дурочек. Эльхолия сыр, она мышка.
–– Иуда! –– бросила девушка, вкладывая во взгляд все презрение, на какое была способна.
–– Переведи, –– выгнула бровь Эльхолия.
–– Предательница.
–– А я давала тебе клятву верности? –– ухмыльнулась та. Странные с ней произошли метаморфозы. Ничего от той ‘серой мышки’, что знала Алена, не осталось: взгляд, выражение лица, походка, манеры –– Медуза Горгона на уик-энде. И где кроткий агнец?
Алена сглотнула вязкую слюну и прижалась к дверце сейфера, стараясь пальцами нащупать кнопку и попытаться сбежать.
–– Если твой муж узнает…–– начала она стращать лжеподругу, пытаясь выглядеть достойно случаю: мужественной, бесстрашной и непоколебимой. В голове даже песня зазвучала: ‘ орленок, орленок взлети выше в небо..’
Эльхолия хитро улыбнулась:
–– А отчего ты решила, что он не знает?
Вот это был уже шах и мат. Значит, шанса нет, и ее убьют. Потому что Иллан так хочет. Деверь. Ее детская мечта. Сон. О каком же шикарном принце она мечтала! Дура!
Пальцы нащупали кнопку, но Монтррой буквально на секунду опередил ее и, схватив за плечо, подтащил к сейферу сестры, втолкнул и начал ремни пристегивать. Алена сопротивлялась как могла: брыкалась, кусалась, даже ногтями щеку троуви вспорола, в лицо плюнула, метко, но слабое было сопротивление, и бесполезное - силы не равны. Она это понимала, но слова Рэйсли помнила: ’ просто –– это не интересно’, вот и противилась, усиленно. А хотелось махнуть рукой –– делайте, что хотите. Раздавило ее предательство подруги и вероломство родственничка сильней, чем могла подумать, подействовало.
Монтррой спеленал ее, как мумию и выпрямился, кровь со щеки стер, злобно рассматривая бесноватую.
–– Зря, Монтррой, она живучая. Нельзя ее отпускать, –– заметила Эльхолия, с ненавистью глянув на Алену.
–– Точно, –– кивнула та, –– вернусь. У меня теперь должок образовался, а я девушка обязательная, так что ждите, места себе для казни подыскивайте. Рэй вас четвертует! А я помогу.
Странно, но злости к этим моральным уродам она почти не чувствовала, а вот жалость - да. Уверена была, если ее в живых оставят, она найдет способ с Рэйсли связаться, и тогда останется от Эльхолии лишь подол туники, а от Монтррой –– ‘светлая память’. Очень ее муж человек невоздержанный. Прискачет во главе кавалерии агноликов, по макушку в щебень этих отморозков втопчет, ламбаду на них станцует и помчится с горячим приветом к братику, гильотиной порадует. Алена на этот раз роль заступницы проигнорирует. Хватит с нее теплых, доверительных отношений. Сыта флэтонским добродушием, до икоты.
–– Убей ее! –– ткнула пальцем Эльхолия, приказывая брату. Тот презрительно глянул на нее и качнул головой:
–– Нет. Нет чести в убийстве женщины. Я не желаю иметь позорное пятно на своей душе.
–– Ты шутишь?! Это канно!
–– Я нанес ей серьезный ущерб. Раны не смертельны, но болезненны и кровоточивы. Это ослабит ее, а пустыня довершит начатое.
Алена удивленно выгнула бровь и вдруг рассмеялась: так вот какая участь ей уготована! Трусы и дегенераты. Убить нормально и то не могут все их на извращенные варианты тянет, даже в области эвтаназии. Мудрят флэтонские иуды себе на голову. Теперь она просто обязана их разочаровать и вернуться.
Монтррой нагнулся к ней и вкрадчиво заметил:
–– Связь не работает, все технические средства неисправны. Ремни отстегнутся в момент посадки. Думаю, дней через пять и тебя, и сейфер занесет песком, так что и памяти не останется. В сердце пустыни часто случаются фуэро. Ты, конечно, сможешь выбраться и пройтись, чтоб посмотреть на них вблизи, но уверяю тебя, лучше не стоит и пытаться. Из этих мест еще никто не возвращался…
–– Я буду первая, –– подбодрила его Алена, широко улыбнувшись. Тот моргнул, пошарил подозрительным взглядом по салону, но ничего не нашел и кивнул:
–– Мне импонирует твое мужество. Ты достойная жертва, –– и нажал кнопку пульта, готовя сейфер к старту. –– Передай привет Массии.
–– Монтррой, она может выжить! –– забеспокоилась Эльхолия.
–– Не смеши меня, ты, как любая женщина, склонна к преувеличению, –– мужчина захлопнул дверцу, и сейфер плавно пошел на взлет.
Посадка была грубой. Ремни отстегнулись, и Алена полетела на пол. Тут же завыло оповещательное устройство –– сейфер не исправен и сейчас взорвется. Пришлось резво выпазить и отходить на приличное расстояние. Правда, он не взорвался, лишь внутри что-то полыхнуло, и он словно сморщился и застыл. Все. Ни к чему не годная глыба металлопластика. Теперь и дверцу не откроешь.
Девушка села на бурый, мелкий как манка песок и начала подсчитывать потери и составлять план эвакуации. Спину нестерпимо жгло, голова болела от встречи с полом, кисть правой руки, неудачно подвернутая при падении, чуть припухла. Все. Она пощупала спину, пытаясь отодрать рубашку, прилипшую к ранам, но образовавшаяся корочка не давала, больно. В итоге Алена оставила ее в покое, пусть. Снимать ее все равно не стоит, мало ли кого в пустыне встретит. То-то удивиться пешеход ее ню. Да и Уэхо раны обожжет, хуже во много раз будет.
Впрочем, этот ‘ленивец’ вряд ли что-то обжечь может. Пустыня, а градусов 20, не больше. И здесь он не больно старается. И хорошо. Алене легче. Погорячился Монтррой, при 20 градусах любой выживет, это не Сахара, где + 40 в тени. Ничего, встретятся, она ему на недочеты укажет. А встретятся они обязательно. И с Эльхолией, и с Илланом. Главное не сидеть. Она не верблюд и скудный завтрак в ее ‘горбе’ не задержится, а чувство жажды и голод –– плохие спутники. Ей они точно без надобности. Значит, надо идти, вот только –– куда?
И тут Ворковская вспомнила, как называется эта пустыня: ‘Последний приют’ или пустыня Забвения. Многообещающее, даже ‘оптимистичное’ название. Ну, да ей какая разница? Все равно она здесь свой приют лишь на пару дней найдет, не больше.
Алена наморщила лоб и произвела нехитрые исчисления, основываясь на имеющуюся об этом местечке информацию. Пустыня занимала 60% суши Мольфорна и тянулась с севера на юг, до самого побережья. Не утешительно, но есть один плюс: если Монтррой действительно закинул ее в сердце пустыни - в середину, значит, есть шанс.
Как раз здесь, с запада в пески врезалась скалистая коса, отбирая пространство и огораживая плато Виллатау. А там люди, эфриши сленгиров. Правда, блокада, но для нее это значение не имеет, главное, что туда можно добраться. Так, сколько же это в километрах? Эпс –– это 1 400 земных метра, то есть 1,5 км. А всего до скал примерно 135 эпс. Пополам –– 67. 67+ 135= 202. Ну, 200 км. Всего! 200 километров прошагать по песку не такой уж и подвиг. Ей по силам. Сколько это в день? 30 сможет? А 50? Предположим –– 40, итого 5 дней пути. Ерунда.
Девушка приободрилась и, тщательно придавив червяка сомнений разудалым оптимизмом, поднялась с песка. Теперь главное –– правильно выбрать направление. И в этом вопросе трудностей не возникло, проводник вон светит. Ему на запад и ей.
Алена зашагала по песку, спеша навстречу своему спасению.
Конечно же, за ними следили, и конечно, Стейпфил без труда перехватил любопытных. Экскорт сделал круг и вернулся, когда все уже было кончено. Рэй осмотрел импровизированное поле боя и недовольно качнул головой. Роботехи его не интересовали. А из живых больше никого. Правда трупы без повреждения мозга, значит, уже кое-что.
––Пусть снимут показания, проследи и возвращайся, –– кивнул он Стейпфилу. Тот в ответ откинул ткань с одного трупа:
–– Анзигор. Кэн вашего брата. И те - могористы.
Вот это Рэйсли не понравилось. Он кивнул агнолику: понял. И пошел к сейферу.
–– Ты недоволен? –– спросил Дэйкс, усаживаясь рядом. Сегюр задумчиво посмотрел на него:
–– Что-то не так. Не знаю что, но чувствую.
–– А, по-моему, все так. И улики. Твой брат перехитрил сам себя…
–– Или мы.
–– В смысле?
–– В прямом. Не похоже это на него. И Анзигор….Просто слишком, словно специально. И не мы приманку устроили, а нас приманили.
–– Ты не хочешь предъявлять ему обвинение? Сомневаешься? –– удивился троуви.
–– Да. И предъявлять мне ему нечего. Рано. Это лишь звено в цепи, и слишком незначительное, чтоб по нему добраться до ‘карабина’, а мне нужен именно он. Звенья роли не играют.
–– Ты хочешь сказать…
–– Именно. Я могу, как сегюр, обвинить Анзигора в покушении на семейство троуви, но и все. Если показания его мозговых импульсов окажутся для нас бесполезными, нет смысла что-то затевать официально. Доказательств нет. Это скорей информация для нашего сведения, не больше. Я уверен, что так и будет.
–– Хорошо, может, ты и прав, но .. что делать мне? Я должен обезопасить сына и Наталью.
–– Обезопась. Сына передашь Поттану, в кьете его не тронут.
–– А Наталья?
–– А кому интересна наложница? Много чести. Если хватать каждую с кем ты делишь постель…
–– Понял, –– заулыбался Дэйкс. –– Сегодня же их будет с десяток.
Иллан третий час сидел в уединенной кабине высотки эфриша, тупо рассматривал сменный виртуальный пейзаж и все силился понять: что происходит в его жизни и кто тому виной?
Шэгона умерла. Так же скоропостижно, как и отец. Немного ли смертей вокруг? Не меньше, чем неприятностей. Может…это Рэй предъявляет счет?
Рэй отпустил троуви, а сам пошел в туглос. Побродил в раздумьях по залам и решил не спешить с выводами, дождаться слайда памяти Анзигора.
Сегюр пошел искать жену. В залах ее не было, а в спальне…Рэйсли озадаченно оглядел комнату, застыв на пороге. Кавардак был внушительный. Он бы подумал, что в его отсутствие сюда заглянул хошотт… если б не имел жену. Конечно, кто еще может учинить подобный разгром в собственной спальне и не удосужиться позвать служанок. Не иначе, сильно спешила. Интересно, куда?
Мужчина присел в раздумьях на корточки, взял валявшуюся под его ногами туфельку и поискал глазами вторую. Она была метрах в семи от первой, лежала у входа в ванную на куче белья. Шкафы открыты, вся одежда свалена на пол, образуя дорожку до постели. Обувь сброшена грудой прямо у шкафа.
Рэй поморщился. Алена устроила уборку? Пересматривает гардероб?
Сегюр выпрямился и, нажав кнопку связи на панели у входа, и затребовал жену пред свои очи с отчетом о проделанной работе, а сам в ожидании прошелся по комнате, переступая женские наряды.
Груда обуви его заинтересовала. Он склонился к ней и не стал ломать голову, а просто нажал скрытую в недрах шкафа кнопку и через секунду знал: Алена взяла мокасины. А ведь именно эту обувь она не жаловала. Изящные, но абсолютно неудобные, с его точки зрения, туфельки на высоких каблуках, босоножки, тапки, сапожки, все это сотворили местные мастера по эскизам Алены и с потворства Лоан. Хочет носить неудобную, но привычную глазу обувь - пожалуйста. Что не сделаешь для милой, чтоб только меньше шипела? Тем более такая мелочь - туфли на убийственных каблуках, в земном стиле, чтоб возвыситься над окружающими и иметь возможность дотянуться до подбородка мужа…
И куда ж она в мокасинах собралась?
Рэй подошел к шкафу с одеждой и узнал, что жена взяла клетчатую рубашку и брюки. Получилась интересная картинка, сильно напоминающая эпизоды их жизни двухгодичной давности. Опять в бега? Сегюр прищурился, обводя взглядом разгром. Нет, она бы не стала оставлять комнату в таком виде, да и повода бежать не было. Настроение не то. Значит…
Рэйсли резко выпрямился и рванул к панели связи, не на шутку встревожившись. На этот раз на него, хмуря брови, смотрел Экзиостиф.
–– Ее нигде нет, господин. Мы ищем.
Рэй дернулся:
––Сейферы?
–– На месте.
–– У Эльхолии?
–– Даже не появлялась.
–– Парк? Сеприш?
–– Нет, –– качнул головой страж, виновато пряча глаза. Рэй качнул головой: вот и все. Он был прав, предчувствие его не подвело, подвела самонадеянность. Засаду устроили им.
–– Где Иллан? –– глухо спросил сегюр.
–– Возвращается из эфриша. На подлете уже.
–– Эльхолия, Монтррой?
–– Со вчерашнего вечера не появлялся. Похороны. И… есть информация, что троуви подал в отставку. А Эльхолия на месте, госпожу не видела давно. Мы ее спрашивали. С портами связались –– там пока тихо…
–– Она не сбежала, ищите, –– отрезал Лоан и отключил связь. Но сомнения все же были.
К утру беглянку не нашли, и Рэй забеспокоился, злость на безрассудство и своевольность жены сменилась тревогой за ее жизнь. Не надо было ее оставлять здесь, нужно было, как и детей, вывести из игры.
–– Это Иллан, больше некому, –– в который раз заметил Дэйкс. Лоан кивнул: он или не он, вопрос, но с братом встретиться надо. Разведать, понять, и если придется - надавить.
–– Приготовь гоффит, –– приказал троуви, приводя себя в порядок перед встречей с братом.
–– Зачем? –– не понял Дэйкс.
–– Как только Алена найдется, я отправлю ее на Землю. Здесь ей не место. Пусть дома поживет, ностальгию уймет, с родителями пообщается, а мы тем временем стабилизируем обстановку.
–– А …можно и Наталью с ней?
Рэй хмыкнул, разглядывая в зеркало озабоченное лицо советника: все о своей болтливой драгоценности беспокоится, ‘сокровище бесценное’ - наложница,.. а впрочем, пускай с Аленой летит, присмотрит за ней в пути, да и Дэйкс переживать перестанет, отвлекаться на ее кудахтанье.
–– Можно, –– махнул рукой и накинул чистую рубашку.
Иллан, понятно, его не ждал. Сидел в кабинете, к заседанию совета готовился: лицо серьезное, взгляд туманный, рубашка расстегнута, в руке чашка фэй, у ног наложница, массаж ступней делает.
Рэй кивнул ей головой: вон! Ту мигом сдуло, а Иллан поморщился: ну, что за манеры! И вздохнул:
–– Зачем пожаловал? –– меньше всего ему брата видеть хотелось.
–– Мимо шел, дай, думаю, проведаю, о здоровье и благополучии осведомлюсь.
–– Понятно, на троуви намекаешь? Соболезнований не надо. Ушел и ушел. Его право.
–– Да, меня Монтррой меньше всего интересует, –– хмыкнул Лоан, развалившись в кресле напротив.
–– Тогда что?
–– А ты как думаешь?
Брови Иллана взметнулись вверх: наглец!
–– Никак! Я не расположен твои загадки разгадывать. Надо что - говори. Нет –– я тебя не приглашал, задерживать не буду.
–– Однако, не рад ты мне, братец, –– прищурился Рэй.
–– Так ты не как брат приходишь, скорей, как враг, –– парировал Иллан и устало вздохнул. –– Может, хватит ругаться? Не надоело еще?
–– Очень, –– ехидно щурясь, кивнул мужчина. –– Вот и пришел в мечтах о перемирии.
Иллан фыркнул:
–– Не ерничай, настроение не то, –– и подумал: ‘хуже нет приметы, чем Рэйсли с утра встретить. Теперь весь день кувырком пройдет. И что ему надо?’
–– Вот и у меня ‘не то’. Огорчил ты меня. Я ведь родственными чувствами к тебе проникаться начал, тепло, трепет какой-то, душевный почувствовал, а ты на моих слуг нападаешь…и жену, –– и кинул на стол перед сегюр слайд памяти Анзигора. Тот с минуту настороженно разглядывал брата, потом взял слайд, отставив чашку фэй, и просмотрел. Лицо стало озабоченным.
–– Откуда это?
–– Сам знаешь.
–– Нет! Не знаю. Да и не говори. Мне все равно. Это провокация. Я ничего не приказывал Анзигору. Зачем? Он всего лишь кэн. У меня, их только в туглосе 12. И с каждым общаться?
‘Засуетился Иллан’ –– прищурился Рэйсли, нехорошо на душе стало, волной ярость поднималась.
–– Да, лучше с Аленой пообщаться, приятнее, –– заметил, глядя из-подлобья. У Иллана мурашки по спине побежали: никак опять какая-то беда с землянкой приключилась? И опять его винят?
–– Слушай, –– поддался вперед, по лицу судорога недовольства пробежала. –– На Мольфорне, говорят, фуэро злобствовать начал. Не хочешь–ли и в этом меня обвинить?
–– Нет. Я, видишь ли, женатый мужчина, и жена, естественно, интересует меня больше, чем природные явления.
–– Тогда причем тут я? Она твоя жена, вот ты с ней и разбирайся. Что за привычка каждый раз, когда твоя супруга устраивает очередную эскападу, винить меня?! Она опять сбежала? О-о, я не удивлен! Выдерживать твой норов - подвиг не каждому по зубам!
Рэй встал, подошел к столу и, чуть склонившись к парню, сказал:
–– Ты ничего не знаешь о моем характере, но я выкажу его в полной мере, ознакомлю с каждым аспектом своей личности,…если через сутки Алена не будет сидеть в туглосе, рядом со мной.
–– Это ультиматум? –– холодно спросил Иллан.
–– Родственное предложение. Ты возвращаешь Алену, я оставляю твою психику без шокирующих подробностей о своем нраве. Поверь, ее стоит пожалеть,…как и психику своей жены.
–– Ты поднимешь руку на Эльхолию только потому, что в твоей голове зародилась бредовая идея, о моей причастности к исчезновению твоей… легкомысленной, неуправляемой сумасбродки?
–– Легко, –– с милейшей улыбкой кивнул Рэй и вдруг резко ударил Иллана по лицу так, что того мотнуло в сторону. –– А это за оскорбление, задаток. Захочешь продолжения, подходи, –– и пошел к выходу, кинув по пути. –– Я даю тебе сутки. Время пошло.
–– Я не знаю, где твоя идиотка! –– вскочил сегюр.
Рэй остановился, развернулся и подошел. Иллан того и ждал, рванул на брата, желая нанести ответный удар, но слишком был взбешен, просчитался. Рэй чуть отпрянул, пропуская кулак, перехватил его, завернул руку за спину, толкнул к стене и прижал.
–– Так узнай, –– прошептал на ухо ласково. Тихонько ткнул в точку на позвоночнике, пристроил обмякшее тело на полу и спокойно вышел. Иллан смог встать через пару минут, но идти за Рэйсли уже не имело смысла.
Г Л А В А 13.
Первый буравчик отчаянья появился в душе на второй день. ‘Может и прав Монтррой –– не выжить’ - подумала, щуря глаза на Уэхо, и тут же одернула себя: ’Выживу! ’ 40 км она точно прошагала. Осталось 160. Мелочь.
Она сидела на песке в позе лотоса, давая передышку усталому организму, и казалась себе подгорелой гренкой. Хотелось спать, а еще есть, пить и положить на спину ледяной новокаин. Больно. И не знаешь, что больше болит: голова, спина или душа? Не ленилось Уэхо, однако, как стахановец жарило, и не 20, а все 30 выдавало.
Она чувствовала, что слабеет с каждым шагом. Противный песок расползался под ногами, и они буксовали. А если на пути встречался невысокий бархан, то приходилось затрачивать на его покорение минут 30 не меньше. Хорошо, что их было мало, а то план преодолеть пустыню за пять дней, оказался бы не реальным. Сегодня она и 10 км не прошла, день, конечно, не закончился, но вряд ли, к вечеру она оставшиеся 30 пройдет. Марафонец из нее, увы, посредственный.
‘ А что из тебя не посредственное?’–– разозлилась на себя Алена:‘ Нытик разве что. Ишь, расселась, рассуждает. Вставай, давай и иди!’
Но сил встать не было. Она дала себе пять минут форы, потом еще пять, еще пять сверхурочных, и вот уже час прошел, как отдохнуть решила. Уже не сидела, лежала, из последних сил стараясь не заснуть. Разглядывала бурый песок перед носом и злилась на светило, которое грело, где не надо, и почти не давало тепла, там, где было нужно. Ненависть была нарочитой и бесполезной, но не давала заснуть.
‘Что в принципе и ценно’, –– вздохнула Алена и резко поднялась. Назло всем и себе –– в первую очередь. Все-таки злость –– самый прогрессивный двигатель.
‘Вперед!’–– мысленно указала себе путь девушка и напутствие произнесла:’ Норма мазохистских удовольствий на сегодня вами еще не выполнена, Алена Владимировна, так что дерзайте, ‘целина’ здесь не паханная’.
И пошла за негодником Уэхо.
Когда Махонг навис над ней в ночном небе, Алена без сил рухнула на песок и мгновенно заснула.
Заседание совета прошло, как Рэйсли и планировал. Фагосто согласились с принятием закона о равенстве фэсто и окэсто фактически единогласно после оглашения данных экспедиции на Землю. Прения на эту тему, как и предоставление нового закона на обсуждение, было отложено на неделю из-за блокады на Мольфорне. По этому вопросу мнения разделились.
Иллан вел себя сдержанно и надменно, старательно игнорируя брата, и всячески препятствовал его предложениям. С его подачи была назначена независимая комиссия сленгиров для детального изучения предоставленных данных.
А в остальном ничего не изменилось. Прошли сутки, отмеренные Рэйсли, но Алена не появилась. О ней не было никаких вестей, не появилось и намека на ее предполагаемое местоположение. Ни один прибор Флэта не зарегистрировал ее присутствие на своей территории.
Это уже серьезно беспокоило. Рэй начал нервничать, но все же решил подождать еще сутки, а потом приказал взять Эльхолию. Пусть Иллан поторопится, поймет, что он не намерен шутить.
–– Алена, Алена.. –– тихий, как шелест, голос звал ее из забытья. Она с трудом открыла глаза и увидела лицо Рэйсли, как никогда желанное и красивое.
–– Рэй… –– прошептали потрескавшиеся губы, и он тут же исчез. Алена села и тряхнула головой: ‘Здорово! Четвертый день в пути, а уже глючит. Или пятый?.. Н-да, и память спеклась.’
Девушка обвела мутным взглядом бурую местность. Песок до самого горизонта, куда ни смотри. Впрочем, и песком-то эту пыль не назовешь, все на этой планете не слава Богу. ‘Задом наперед и совсем наоборот!’
Сколько она там себе в норму пути отмерила? 40 в день? А что не сто? ‘Реалистка- оптимистка’! Пройди по этой пыли столько! Ноги вязнут, разъезжаются, барханы встречаются все чаще, и не обойдешь, а чтоб влезть на один, часа по два маешься, и столько же потом отдыхаешь. А еще этот ‘гриль’ по кличке Уэхо. У-у-у, гад! Жарил под +50…А может всего +15, только она слишком измотана и, кажется, что пекло. И днем, и ночью жара, любой измучается. На Земле хоть в пустыне ночью прохладно, а здесь одинаково. Ни на час не опускается температура. И песок этот, может, оттого и бурый, что раскален. И не песок - пыль, распадается на жаре. Ползти по нему проще: с одной стороны, не вязнешь, а с другой - тяжелей, забивается во все поры, въедается, горячий, мелкий.
Алена лежала на этой пылеобразной ‘сковороде’, как лещ, воздух ртом глотала и конечностями- плавниками елозила. А хребет-то уже подгорал.
Наверное, прав был Иуда Монтрроевич, еще сутки, и завернет свои ‘плавники’ простая земная девушка, превратившись в обугленный шашлык в мокасинах. Спина уже пузырилась от ожогов, и каждое движение сопровождалось дикой болью, словно шампур, ввинчивающийся в тело.
‘Весело’! Записки убогого путешественника. Рандеву для мазохистки. А может я и правда мазохистка? –– озаботилась Алена. Сколько здесь живет, столько неприятности ее сопровождают.
‘Не-е, хватит, пора ориентацию менять. Что-то меня это все притомило изрядно‘, –– тряхнула волосами девушка:’ Идти надо. Обязана идти. Рэйсу надо сообщить’.
‘А то он не знает ничего’, –– съехидничал внутренний голос. Вчера появился с вечера. То ли от усталости, от ли одуряющей пустоты внутри и вокруг. То ли предвестник отчаянья, то ли самой мадам смерти глашатай, а может банальная шиза доппельгенгером одарила, для непринужденности общения. А может голосовые галлюцинации естественные особенности пустыни Забвения?
Да какая разница? Другой альтернативы собеседника у нее все равно нет, а на безрыбье и устрица –– акула.
–– Тогда вставай и топай!
‘Во, вывод, а главное в ‘тему’’,- мысленно усмехнулась Алена и послушно встала на четвереньки, проползла пару метров. Больше не хотелось, да и не моглось. Противная пыль забивалась в ноздри, раздражая слизистую и гортань. Чих и кашель, чих и кашель. ‘У меня уже кактусы в легких проросли’, –– подумала девушка, раскашлявшись, как чахоточная. Хороша пустыня! ‘Краше не-ету…’
–– Того свету! –– закончил за нее гаденький голос.
–– Отвяжись! –– рявкнула Алена, получился писк агонирующей мыши. Это несказанно разозлило и подвигло на героический рывок. Она встала и, стиснув зубы, пошагала к горизонту, пытаясь вспомнить, сколько человек может прожить без воды:7 дней? 10?
Н-да, скудные знания. Не обременяли вы свое серое вещество, госпожа Лоан, излишней информацией. Неуч, однако, как бы и круче ‘Недоросля’ Фонвизина.
Ну, и ладно. Вот выживет и станет спешно заполнять пробелы в знаниях. С утра до вечера начнет штудировать Олимп всевозможных наук, покорять непокоренное.
–– Ага, ты выползи для начала. Рожденный ползать, говорят, летать не научится - крыльев нетути! Природа, мать наша, позаботилась, чтоб небо, значит, над головой обывателя чистое было, балластом не загаженное.
–– ‘А я по шпалам, а я по шпалам иду опять по привычке…’ –– мысленно запела Алена, перекрывая саркастические ремарки доппельгенгера. Ну, его, и так худо.