Страница:
– Прямо напасть какая-то, – пробормотал Глеб, – снова придется сидеть на унитазе.
Проковыряв штопором перочинного ножика гнезда в кусках хозяйственного мыла, он вставил туда по половинке металлического корпуса шариковой ручки, укрепил внутри них проводки, замазал мыльными крошками. После чего приступил к самой ответственной части – изготовлению бутафорского взрывного устройства: сжал деревянную прищепку между большим и указательным пальцем, разведя зажимы в стороны, а затем прикрепил к каждой из половинок по канцелярской кнопке с прикрученными к ней проводками. Полязгал прищепкой – кнопки весело стучали, соприкасаясь одна с другой. Куски мыла Глеб аккуратно завернул в желтую бумагу, стянув ее скотчем, и тщательно вымыл руки, склонившись над умывальником. Приспособления легли в прозрачный полиэтиленовый мешок.
С портфелем в руках Глеб вернулся на свое место. Полет проходил без каких-либо накладок. Сиверов посмотрел на часы: минут через пять пора начинать, самолет окажется на самом коротком расстоянии от настоящей цели полета – Санкт-Петербурга.
Старушка старательно что-то рассказывала своей внучке по-латышски. Глеб пытался выловить в словесном потоке знакомые ему слова, но все равно смысл от него ускользал. Братья Петуховы – Артур и Станислав – успели, пока Глеб возился в туалете, поставить на столик бутылку коньяка и выпить около половины содержимого. Пили они из небольших пластиковых стаканчиков, закусывая принесенными стюардессой бутербродами. Лица у обоих раскраснелись, на лоснящихся губах появились самодовольные улыбки, братья и не подозревали, какой подвох готовит им Глеб Сиверов.
«Наверное, пьют за удачу, – подумал Глеб, расстегивая замки портфеля. – Сейчас морды у вас станут кислыми, как незрелые лимоны. Небось уже в мыслях разделили обещанные вам деньги, придумали, кто и что на них купит. Думаете, ребята, вас ждет безбедная старость в окружении длинноногих красавиц? Ошибаетесь, парни, ждут вас тюремные нары и длительное сексуальное воздержание».
Артур, запустив руку под рубашку, почесал волосатую грудь, затем поднес пальцы к самому лицу, приоткрыл рот, разглядывая ногти. Прежде чем взяться за стаканчик, ему пришлось вытащить забившиеся под ногти два черных кучерявых волоска. Новая порция коньяка мигом исчезла в его горле.
Глеб мельком взглянул на часы.
«Все, пора!»
Он опустил руку в портфель, нащупал прищепку и сжал ее хвост. Две половинки разошлись в стороны, разведя канцелярские кнопки. Свободной рукой Глеб нажал у себя над головой кнопку вызова стюардессы. Зажглась лампочка, послышался чуть слышный гудок.
«Кого пошлет мне судьба?»
Миловидная девушка, вихляя бедрами, проследовала вдоль рядов сидений, неотрывно глядя на горящую лампочку вызова. Она посчитала, что ее вызвала старушка, склонилась к пассажирке и что-то спросила по-латышски, продолжая улыбаться безжизненной, словно отлитой из стекла, улыбкой. Старушка затрясла головой.
Глеб левой рукой отвел от своего лица тонкую золотую цепочку, свисавшую с шеи стюардессы, и мягко, вкрадчивым голосом произнес:
– Красавица, вы по-русски понимаете? Стюардесса, продолжая опираться двумя руками на спинки соседних рядов сидений, не без гордости сообщила с легким акцентом:
– Я даже говорить могу. Вы меня вызывали?
– А теперь посмотрите сюда, – Глеб вытащил левой рукой из портфеля пакет с кусками мыла, завернутыми в желтую бумагу.
Половинки корпуса шариковой ручки даже искушенному взгляду могли представиться взрывателями. Тонкие яркие проводки – красный и зеленый – тянулись к деревянной прищепке. Стюардесса медленно провела взглядом по этим проводкам и замерла, неотрывно глядя на две канцелярские кнопки, между которыми оставался зазор около сантиметра. Глеб для наглядности слегка пошевелил пальцами, в которых сжимал хвост прищепки.
– Красавица, догадываешься, что это такое?
– Да, – наконец-то улыбка исчезла с оживших губ девушки.
– Если со мной что-нибудь случится, если кто-нибудь неосторожно толкнет меня под локоть – пальцы разожмутся. Кнопки – щелк! Коснутся одна другой – и цепь замкнется. И ба-бах!
И в этот момент, впервые за все время полета, старушка замолчала, замерев с открытым для произнесения следующей фразы ртом.
– Что вы хотите? – от испуга акцент у стюардессы улетучился начисто.
– Передайте командиру, что самолет должен немедленно изменить курс.
– Куда летим? – чуть слышно выдохнула девушка.
– В Питер, в Пулково.
– Куда? – не поверив собственным ушам, переспросила стюардесса.
Глеб медленно приблизил прищепку к ее лицу, словно собирался схватить стюардессу этим нехитрым приспособлением за нос.
– В Пулково.
– Зачем?
– Так надо. И побеспокойся, красавица, о том, чтобы никто не мешал мне.
– Я попытаюсь, я поговорю с командиром…
– Не поговори, а заставь его это сделать. Ты же не хочешь, чтобы самолет разлетелся в воздухе на мелкие-мелкие кусочки?
Стюардесса, бледная как полотно, медленно пошла по проходу. Когда девушка, своим отсутствующим видом живо напомнившая Глебу Сиверову лунатика, поравнялась со столиком, за которым сидели братья Петуховы, Артур окликнул ее, потрясая в воздухе опустевшей бутылкой коньяка:
– Выпить принеси.
Девушка остановилась, замерла, словно у нее кончился завод.
– Ты что, не слышишь? – Артур лениво вынул из нагрудного кармана малинового пиджака двадцатидолларовую бумажку и хрустнул ею, переломив пополам.
Стюардесса с ужасом в неподвижных глазах подняла руку и указала большим пальцем через плечо на Глеба Сиверова, сидевшего с прищепкой в руках, после чего шагнула за занавеску.
Артур Петухов, ничего не поняв, пожал плечами и бросил брату:
– Что она, сука, по-русски не понимает?
– Прикидывается, – уверенно ответил Станислав.
– Я и говорю – сука.
Глеб напряженно ожидал дальнейшего развития событий. Никто из сидевших в салоне, исключая внезапно замолчавшую старушку, не понимал, что происходит.
«Сейчас самолет должен изменить курс, повернуть на восток».
Глеб вслушивался в свои ощущения: когда же, наконец, самолет накренится, выполняя маневр? Не может быть, чтобы командир рискнул не выполнить его требования. Это же какая ответственность! Глеб попробовал представить себя на месте командира:
«В Питер, так в Питер. Пусть разбираются на месте».
Другого решения быть не могло. Самолет вздрогнул минут через пять. Глеб видел через иллюминатор, как повернулись закрылки.
«Сработало!» – обрадовался он.
Вновь появилась стюардесса. Теперь ее взгляд сделался более осмысленным. Она пробежала мимо братьев Петуховых, пытавшихся привлечь ее внимание на этот раз уже сорока долларами, и остановилась напротив Глеба Сиверова, не рискуя, правда, подходить к нему слишком близко.
Девушка зашептала:
– Ваше требование выполнено. Мы связались с землей, Питер готов принять нас. Что-нибудь еще? – она говорила так, словно была официанткой, обслуживавшей посетителя.
Глеба это немного повеселило.
– Передайте на землю, что остальные свои требования я выдвину, когда самолет окажется в аэропорту.
Артур Петухов поднялся и двинулся по проходу к стюардессе.
«Этого еще не хватало!» – подумал Глеб Сиверов, глядя на приближающегося мужчину.
– Ты что, за человека меня не считаешь? – Артур схватил стюардессу за плечо и тут же замер, уставившись на Глеба Сиверова.
Тот сидел с наглой ухмылкой на губах, покачивая прищепкой с тянущимися от нее разноцветными проводками. Петухов прищурился, тут же сопоставив в уме происшедшее за последние десять минут – самолет повернул, стюардесса в трансе, и – на коленях у Глеба прозрачный полиэтиленовый пакет со взрывчаткой.
Военному объяснять принцип действия самодельного взрывного устройства не понадобилось, он обо всем догадался сам.
– Что такое? – строго спросил Артур. Стюардесса мелко затряслась, в глазах ее блеснули слезы, но она не вымолвила ни слова.
– Объясни ему, – бросил Глеб стюардессе.
– Он.., он… – запинаясь, начала говорить стюардесса, – угрожает взорвать самолет…
– Куда летим? – хрипло спросил Артур Петухов.
– В Питер, в Пулково…
Глеб явно недооценил Артура Петухова. Тот протрезвел почти мгновенно, с невероятной ловкостью выхватил из кармана нож. Щелкнуло откидное лезвие. Стюардесса и вскрикнуть не успела, как Артур уже прижал се к своей груди и приставил остро заточенное лезвие к горлу.
– Сука, – просипел Артур, – забудь о Питере, самолет летит в Стокгольм! Понял?
– Отпусти ее, – глухо произнес Сиверов.
– Если мы сейчас же не ляжем на прежний курс, я воткну нож ей в горло.
– Втыкай, – спокойно ответил Сиверов, – но самолет курс не изменит.
– Раз, – проговорил Артур, – два…
– Я могу взорвать не только ее, но и всех остальных, включая тебя.
На счет «три» Петухов резко дернул руку. Стюардесса завизжала, из неглубокого пореза на шее струйкой потекла кровь.
Глеб колебался. Он сам ничем не рисковал, продолжая утверждать, что может взорвать самолет. Командир без сомнения изберет путь меньших потерь, приземлится в Питере, даже если Петухов старший зарежет стюардессу.
Сиверов тяжело вздохнул – чужая кровь на этот раз не входила в его планы. В салоне послышались испуганные крики, вот-вот могла начаться паника. Станислав, уже разобравшийся, что к чему, бросился за занавеску и принялся колотить руками и ногами в кабину пилотов. Те не открывали.
– Я снова считаю до трех, – предупредил Артур, покрепче прижимая к себе девушку. – Но на этот раз нож войдет поглубже. Раз…
Глеб напрягся. Петухов уже собрался сказать «два». Стюардесса округлившимися от ужаса глазами смотрела на Сиверова, умоляя его: «Спаси».
– Подержите, – Глеб сунул в пальцы растерявшейся старушке прищепку и бросил ей на колени пакет с мылом.
– Два… – прозвучал голос Артура.
Сиверов, даже не пытаясь подняться со своего кресла, ухватившись за подлокотники, отжался и резко ударил Петухова ногой в челюсть. Но и в этом стремительном броске Глеб продолжал держать в поле зрения сверкающее лезвие ножа. Рука Петухова дрогнула, но так и не успела сделать рокового движения. Глеб перехватил запястье Артура и рванул нож на себя. Пальцы Сиверова, испачканные в крови, соскользнули. Лезвие полоснуло по ладони. Глеб, не давая Петухову опомниться, ударил его в плечо и, схватив стюардессу за лацканы пиджака, отбросил ее назад, за себя. Благородство обошлось ему дорого. Лезвие ножа вспороло воздух возле самого его лица. Темные очки отлетели в проход.
Размахивая ножом. Петухов медленно отступал, не поворачиваясь, не оглядываясь.
– Подойди, сука.., подойди, – шипел он, выбирая удобный момент для нападения.
Глебу приходилось быть настороже. Кто-нибудь из пассажиров мог попытаться напасть на него сзади, все-таки террористом был он, а не Петухов. Сделав еще один шаг назад, Артур остановился и, грозно заревев, бросился на Сиверова. Разминуться в узком проходе не было никакой возможности.
Глеб нырнул под Петухова, резко присев. Артур зацепился за него и с грохотом полетел в проход. Глеб набросился на него сзади, попытался заломить руку за спину, но Петухов сопротивлялся отчаянно.
Брат Артура – Станислав – уже бросил молотить в дверь кабины пилотов, поняв бессмысленность этого занятия, и бежал по проходу с пустой бутылкой в руках. Послышался звон разбиваемого на ходу стекла. Теперь в руках у Станислава сверкала сколотыми гранями «розочка» – горлышко, ощерившееся короной стеклянных зубьев.
Глеб, не прерывая борьбы, дождался, когда Станислав окажется вблизи от него с занесенной для смертельного удара «розочкой», резко перевернулся на спину и лежа ударил младшего Петухова ногой в пах. Тот пошатнулся. Не теряя времени, Глеб подхватил падающее тело и ногами перебросил Станислава через себя. Вновь послышался звон стекла – «розочка» раскололась. Сиверов уже стоял в проходе с занесенной для удара рукой.
Он тут же свалил ударом в челюсть поднявшегося было Артура. Тот, взмахнув руками, рухнул на старушку. Прищепка вылетела у нее из пальцев, кнопки звучно лязгнули.
Стюардесса, наблюдавшая за этим со стороны, с ужасом зажмурила глаза и обхватила голову руками. Во внезапно наступившей тишине Глебу показалось, что он слышит, как тикает бесшумный механизм кварцевых часов на его руке.
Пакет медленно соскользнул с колен старушки. В проход вывалился кусок мыла, завернутый в желтую бумагу Глеб ребром ладони ударил по шее Артура и повалил его на пытавшегося подняться Станислава.
Наконец ему удалось завладеть ножом.
Короткий резкий удар лезвием в плечо Артуру, затем – в бедро Станиславу и – на всякий случай – рукояткой между глаз старшему брату и в затылок младшему Не теряя времени, не давая никому опомниться, Сиверов связал братьям руки за спиной брючными ремнями самих же Петуховых, бросил одного и второго в кресла, туго затянул им поперек животов предохранительные пояса.
«Ничего, кровью не истекут, обойдется» – подумал Глеб, разглядывая окровавленное лезвие ножа.
Со стороны кабины появился один из помощников пилота с пистолетом в руке. Инструкции инструкциями, но допустить, чтобы здесь, в салоне, убили стюардессу, полный сил мужчина не мог.
– Стоять! – громко крикнул он, поднимая в вытянутых руках пистолет. – Брось нож!
Теперь бравировать тем, что у него взрывчатка, Глеб не мог. Мысли работали лихорадочно.
«Стрелять этот отчаянный идиот в салоне не станет, он-то представляет себе, что может получиться из-за одной маленькой дырочки в обшивке. А значит, попробует подобраться ко мне поближе».
. Глеб перевел взгляд на стюардессу, прижавшуюся к переборке Ее обескровленные губы шептали то ли слова молитвы, то ли просто тряслись от страха. Левой рукой девушка зажимала небольшой порез на шее. Из-под пальцев сочилась кровь.
– Брось нож! – уже теряя над собой контроль, истерично закричал помощник пилота.
«Черт его знает, – подумал Сиверов, – а как палец у придурка дрогнет?»
Глеб схватил девушку за руку, вытащил ее на середину прохода.
– Стреляй!
Глазами, налитыми злостью, помощник пилота смотрел на Глеба.
– Брось пистолет! – приказал Сиверов.
Тот не повиновался.
«Неужели ему и этого мало?» – подумал Глеб, прижал к себе стюардессу и сделал то же самое, что несколькими минутами раньше – Артур Петухов.
Лезвие ножа оказалось у горла стюардессы.
– Курс на Пулково, и без глупостей! Наконец-то ствол черного пистолета медленно опустился к полу.
– Тебе не поздоровится! – сквозь зубы пробормотал помощник пилота, возвращаясь в кабину.
Старушка с внучкой на коленях жалась к иллюминатору, в ужасе глядя на пакет с желтыми брикетиками. Глеб чуть ослабил хватку.
– Дура, не дергайся! – прошептал он на ухо девушке. – Ничего я тебе не сделаю. Сядем – выпущу из самолета первой.
– Я не хотела… – прошептала та.
Глеб, медленно пятясь, отступил к двери туалета, втолкнул стюардессу в тесную кабинку и, прикрыв за собой дверь, поднял фиксатор. Девушка испуганно огляделась, все еще не веря, что жива.
– Сядь! – прикрикнул на нее Глеб. Та послушно опустилась на закрытый крышкой унитаз.
– Что со мной будет? – пролепетала она. Глеб подошел к умывальнику и принялся мыть руки и отмывать от крови лезвие ножа.
– Больно? – глядя через плечо на стюардессу, спросил Сиверов.
Девушка как раз приложила к порезу кружевной носовой платок.
– Нет, я даже не почувствовала, – отозвалась она. Глеб поискал глазами, вскрыл шкафчик с красным крестом на дверце, разорвал обертку бинта, протянул стюардессе.
– Приложи, ничего страшного. Если сворачиваемость крови нормальная, скоро остановится.
Девушка с сомнением смотрела на Глеба. Она никак не могла решить, кто перед ней – террорист, угонщик самолета или человек, спасший ей жизнь.
– Сиди и отдыхай, – Глеб устроился на полу и стал рассматривать выкидной нож, щелкая кнопкой.
Л затем выглянул в узкую щель. Фиксатор позволял лишь чуть-чуть отодвинуть собирающуюся в гармошку дверь. В салоне царили тишина и спокойствие.
Глава 11
Проковыряв штопором перочинного ножика гнезда в кусках хозяйственного мыла, он вставил туда по половинке металлического корпуса шариковой ручки, укрепил внутри них проводки, замазал мыльными крошками. После чего приступил к самой ответственной части – изготовлению бутафорского взрывного устройства: сжал деревянную прищепку между большим и указательным пальцем, разведя зажимы в стороны, а затем прикрепил к каждой из половинок по канцелярской кнопке с прикрученными к ней проводками. Полязгал прищепкой – кнопки весело стучали, соприкасаясь одна с другой. Куски мыла Глеб аккуратно завернул в желтую бумагу, стянув ее скотчем, и тщательно вымыл руки, склонившись над умывальником. Приспособления легли в прозрачный полиэтиленовый мешок.
С портфелем в руках Глеб вернулся на свое место. Полет проходил без каких-либо накладок. Сиверов посмотрел на часы: минут через пять пора начинать, самолет окажется на самом коротком расстоянии от настоящей цели полета – Санкт-Петербурга.
Старушка старательно что-то рассказывала своей внучке по-латышски. Глеб пытался выловить в словесном потоке знакомые ему слова, но все равно смысл от него ускользал. Братья Петуховы – Артур и Станислав – успели, пока Глеб возился в туалете, поставить на столик бутылку коньяка и выпить около половины содержимого. Пили они из небольших пластиковых стаканчиков, закусывая принесенными стюардессой бутербродами. Лица у обоих раскраснелись, на лоснящихся губах появились самодовольные улыбки, братья и не подозревали, какой подвох готовит им Глеб Сиверов.
«Наверное, пьют за удачу, – подумал Глеб, расстегивая замки портфеля. – Сейчас морды у вас станут кислыми, как незрелые лимоны. Небось уже в мыслях разделили обещанные вам деньги, придумали, кто и что на них купит. Думаете, ребята, вас ждет безбедная старость в окружении длинноногих красавиц? Ошибаетесь, парни, ждут вас тюремные нары и длительное сексуальное воздержание».
Артур, запустив руку под рубашку, почесал волосатую грудь, затем поднес пальцы к самому лицу, приоткрыл рот, разглядывая ногти. Прежде чем взяться за стаканчик, ему пришлось вытащить забившиеся под ногти два черных кучерявых волоска. Новая порция коньяка мигом исчезла в его горле.
Глеб мельком взглянул на часы.
«Все, пора!»
Он опустил руку в портфель, нащупал прищепку и сжал ее хвост. Две половинки разошлись в стороны, разведя канцелярские кнопки. Свободной рукой Глеб нажал у себя над головой кнопку вызова стюардессы. Зажглась лампочка, послышался чуть слышный гудок.
«Кого пошлет мне судьба?»
Миловидная девушка, вихляя бедрами, проследовала вдоль рядов сидений, неотрывно глядя на горящую лампочку вызова. Она посчитала, что ее вызвала старушка, склонилась к пассажирке и что-то спросила по-латышски, продолжая улыбаться безжизненной, словно отлитой из стекла, улыбкой. Старушка затрясла головой.
Глеб левой рукой отвел от своего лица тонкую золотую цепочку, свисавшую с шеи стюардессы, и мягко, вкрадчивым голосом произнес:
– Красавица, вы по-русски понимаете? Стюардесса, продолжая опираться двумя руками на спинки соседних рядов сидений, не без гордости сообщила с легким акцентом:
– Я даже говорить могу. Вы меня вызывали?
– А теперь посмотрите сюда, – Глеб вытащил левой рукой из портфеля пакет с кусками мыла, завернутыми в желтую бумагу.
Половинки корпуса шариковой ручки даже искушенному взгляду могли представиться взрывателями. Тонкие яркие проводки – красный и зеленый – тянулись к деревянной прищепке. Стюардесса медленно провела взглядом по этим проводкам и замерла, неотрывно глядя на две канцелярские кнопки, между которыми оставался зазор около сантиметра. Глеб для наглядности слегка пошевелил пальцами, в которых сжимал хвост прищепки.
– Красавица, догадываешься, что это такое?
– Да, – наконец-то улыбка исчезла с оживших губ девушки.
– Если со мной что-нибудь случится, если кто-нибудь неосторожно толкнет меня под локоть – пальцы разожмутся. Кнопки – щелк! Коснутся одна другой – и цепь замкнется. И ба-бах!
И в этот момент, впервые за все время полета, старушка замолчала, замерев с открытым для произнесения следующей фразы ртом.
– Что вы хотите? – от испуга акцент у стюардессы улетучился начисто.
– Передайте командиру, что самолет должен немедленно изменить курс.
– Куда летим? – чуть слышно выдохнула девушка.
– В Питер, в Пулково.
– Куда? – не поверив собственным ушам, переспросила стюардесса.
Глеб медленно приблизил прищепку к ее лицу, словно собирался схватить стюардессу этим нехитрым приспособлением за нос.
– В Пулково.
– Зачем?
– Так надо. И побеспокойся, красавица, о том, чтобы никто не мешал мне.
– Я попытаюсь, я поговорю с командиром…
– Не поговори, а заставь его это сделать. Ты же не хочешь, чтобы самолет разлетелся в воздухе на мелкие-мелкие кусочки?
Стюардесса, бледная как полотно, медленно пошла по проходу. Когда девушка, своим отсутствующим видом живо напомнившая Глебу Сиверову лунатика, поравнялась со столиком, за которым сидели братья Петуховы, Артур окликнул ее, потрясая в воздухе опустевшей бутылкой коньяка:
– Выпить принеси.
Девушка остановилась, замерла, словно у нее кончился завод.
– Ты что, не слышишь? – Артур лениво вынул из нагрудного кармана малинового пиджака двадцатидолларовую бумажку и хрустнул ею, переломив пополам.
Стюардесса с ужасом в неподвижных глазах подняла руку и указала большим пальцем через плечо на Глеба Сиверова, сидевшего с прищепкой в руках, после чего шагнула за занавеску.
Артур Петухов, ничего не поняв, пожал плечами и бросил брату:
– Что она, сука, по-русски не понимает?
– Прикидывается, – уверенно ответил Станислав.
– Я и говорю – сука.
Глеб напряженно ожидал дальнейшего развития событий. Никто из сидевших в салоне, исключая внезапно замолчавшую старушку, не понимал, что происходит.
«Сейчас самолет должен изменить курс, повернуть на восток».
Глеб вслушивался в свои ощущения: когда же, наконец, самолет накренится, выполняя маневр? Не может быть, чтобы командир рискнул не выполнить его требования. Это же какая ответственность! Глеб попробовал представить себя на месте командира:
«В Питер, так в Питер. Пусть разбираются на месте».
Другого решения быть не могло. Самолет вздрогнул минут через пять. Глеб видел через иллюминатор, как повернулись закрылки.
«Сработало!» – обрадовался он.
Вновь появилась стюардесса. Теперь ее взгляд сделался более осмысленным. Она пробежала мимо братьев Петуховых, пытавшихся привлечь ее внимание на этот раз уже сорока долларами, и остановилась напротив Глеба Сиверова, не рискуя, правда, подходить к нему слишком близко.
Девушка зашептала:
– Ваше требование выполнено. Мы связались с землей, Питер готов принять нас. Что-нибудь еще? – она говорила так, словно была официанткой, обслуживавшей посетителя.
Глеба это немного повеселило.
– Передайте на землю, что остальные свои требования я выдвину, когда самолет окажется в аэропорту.
Артур Петухов поднялся и двинулся по проходу к стюардессе.
«Этого еще не хватало!» – подумал Глеб Сиверов, глядя на приближающегося мужчину.
– Ты что, за человека меня не считаешь? – Артур схватил стюардессу за плечо и тут же замер, уставившись на Глеба Сиверова.
Тот сидел с наглой ухмылкой на губах, покачивая прищепкой с тянущимися от нее разноцветными проводками. Петухов прищурился, тут же сопоставив в уме происшедшее за последние десять минут – самолет повернул, стюардесса в трансе, и – на коленях у Глеба прозрачный полиэтиленовый пакет со взрывчаткой.
Военному объяснять принцип действия самодельного взрывного устройства не понадобилось, он обо всем догадался сам.
– Что такое? – строго спросил Артур. Стюардесса мелко затряслась, в глазах ее блеснули слезы, но она не вымолвила ни слова.
– Объясни ему, – бросил Глеб стюардессе.
– Он.., он… – запинаясь, начала говорить стюардесса, – угрожает взорвать самолет…
– Куда летим? – хрипло спросил Артур Петухов.
– В Питер, в Пулково…
Глеб явно недооценил Артура Петухова. Тот протрезвел почти мгновенно, с невероятной ловкостью выхватил из кармана нож. Щелкнуло откидное лезвие. Стюардесса и вскрикнуть не успела, как Артур уже прижал се к своей груди и приставил остро заточенное лезвие к горлу.
– Сука, – просипел Артур, – забудь о Питере, самолет летит в Стокгольм! Понял?
– Отпусти ее, – глухо произнес Сиверов.
– Если мы сейчас же не ляжем на прежний курс, я воткну нож ей в горло.
– Втыкай, – спокойно ответил Сиверов, – но самолет курс не изменит.
– Раз, – проговорил Артур, – два…
– Я могу взорвать не только ее, но и всех остальных, включая тебя.
На счет «три» Петухов резко дернул руку. Стюардесса завизжала, из неглубокого пореза на шее струйкой потекла кровь.
Глеб колебался. Он сам ничем не рисковал, продолжая утверждать, что может взорвать самолет. Командир без сомнения изберет путь меньших потерь, приземлится в Питере, даже если Петухов старший зарежет стюардессу.
Сиверов тяжело вздохнул – чужая кровь на этот раз не входила в его планы. В салоне послышались испуганные крики, вот-вот могла начаться паника. Станислав, уже разобравшийся, что к чему, бросился за занавеску и принялся колотить руками и ногами в кабину пилотов. Те не открывали.
– Я снова считаю до трех, – предупредил Артур, покрепче прижимая к себе девушку. – Но на этот раз нож войдет поглубже. Раз…
Глеб напрягся. Петухов уже собрался сказать «два». Стюардесса округлившимися от ужаса глазами смотрела на Сиверова, умоляя его: «Спаси».
– Подержите, – Глеб сунул в пальцы растерявшейся старушке прищепку и бросил ей на колени пакет с мылом.
– Два… – прозвучал голос Артура.
Сиверов, даже не пытаясь подняться со своего кресла, ухватившись за подлокотники, отжался и резко ударил Петухова ногой в челюсть. Но и в этом стремительном броске Глеб продолжал держать в поле зрения сверкающее лезвие ножа. Рука Петухова дрогнула, но так и не успела сделать рокового движения. Глеб перехватил запястье Артура и рванул нож на себя. Пальцы Сиверова, испачканные в крови, соскользнули. Лезвие полоснуло по ладони. Глеб, не давая Петухову опомниться, ударил его в плечо и, схватив стюардессу за лацканы пиджака, отбросил ее назад, за себя. Благородство обошлось ему дорого. Лезвие ножа вспороло воздух возле самого его лица. Темные очки отлетели в проход.
Размахивая ножом. Петухов медленно отступал, не поворачиваясь, не оглядываясь.
– Подойди, сука.., подойди, – шипел он, выбирая удобный момент для нападения.
Глебу приходилось быть настороже. Кто-нибудь из пассажиров мог попытаться напасть на него сзади, все-таки террористом был он, а не Петухов. Сделав еще один шаг назад, Артур остановился и, грозно заревев, бросился на Сиверова. Разминуться в узком проходе не было никакой возможности.
Глеб нырнул под Петухова, резко присев. Артур зацепился за него и с грохотом полетел в проход. Глеб набросился на него сзади, попытался заломить руку за спину, но Петухов сопротивлялся отчаянно.
Брат Артура – Станислав – уже бросил молотить в дверь кабины пилотов, поняв бессмысленность этого занятия, и бежал по проходу с пустой бутылкой в руках. Послышался звон разбиваемого на ходу стекла. Теперь в руках у Станислава сверкала сколотыми гранями «розочка» – горлышко, ощерившееся короной стеклянных зубьев.
Глеб, не прерывая борьбы, дождался, когда Станислав окажется вблизи от него с занесенной для смертельного удара «розочкой», резко перевернулся на спину и лежа ударил младшего Петухова ногой в пах. Тот пошатнулся. Не теряя времени, Глеб подхватил падающее тело и ногами перебросил Станислава через себя. Вновь послышался звон стекла – «розочка» раскололась. Сиверов уже стоял в проходе с занесенной для удара рукой.
Он тут же свалил ударом в челюсть поднявшегося было Артура. Тот, взмахнув руками, рухнул на старушку. Прищепка вылетела у нее из пальцев, кнопки звучно лязгнули.
Стюардесса, наблюдавшая за этим со стороны, с ужасом зажмурила глаза и обхватила голову руками. Во внезапно наступившей тишине Глебу показалось, что он слышит, как тикает бесшумный механизм кварцевых часов на его руке.
Пакет медленно соскользнул с колен старушки. В проход вывалился кусок мыла, завернутый в желтую бумагу Глеб ребром ладони ударил по шее Артура и повалил его на пытавшегося подняться Станислава.
Наконец ему удалось завладеть ножом.
Короткий резкий удар лезвием в плечо Артуру, затем – в бедро Станиславу и – на всякий случай – рукояткой между глаз старшему брату и в затылок младшему Не теряя времени, не давая никому опомниться, Сиверов связал братьям руки за спиной брючными ремнями самих же Петуховых, бросил одного и второго в кресла, туго затянул им поперек животов предохранительные пояса.
«Ничего, кровью не истекут, обойдется» – подумал Глеб, разглядывая окровавленное лезвие ножа.
Со стороны кабины появился один из помощников пилота с пистолетом в руке. Инструкции инструкциями, но допустить, чтобы здесь, в салоне, убили стюардессу, полный сил мужчина не мог.
– Стоять! – громко крикнул он, поднимая в вытянутых руках пистолет. – Брось нож!
Теперь бравировать тем, что у него взрывчатка, Глеб не мог. Мысли работали лихорадочно.
«Стрелять этот отчаянный идиот в салоне не станет, он-то представляет себе, что может получиться из-за одной маленькой дырочки в обшивке. А значит, попробует подобраться ко мне поближе».
. Глеб перевел взгляд на стюардессу, прижавшуюся к переборке Ее обескровленные губы шептали то ли слова молитвы, то ли просто тряслись от страха. Левой рукой девушка зажимала небольшой порез на шее. Из-под пальцев сочилась кровь.
– Брось нож! – уже теряя над собой контроль, истерично закричал помощник пилота.
«Черт его знает, – подумал Сиверов, – а как палец у придурка дрогнет?»
Глеб схватил девушку за руку, вытащил ее на середину прохода.
– Стреляй!
Глазами, налитыми злостью, помощник пилота смотрел на Глеба.
– Брось пистолет! – приказал Сиверов.
Тот не повиновался.
«Неужели ему и этого мало?» – подумал Глеб, прижал к себе стюардессу и сделал то же самое, что несколькими минутами раньше – Артур Петухов.
Лезвие ножа оказалось у горла стюардессы.
– Курс на Пулково, и без глупостей! Наконец-то ствол черного пистолета медленно опустился к полу.
– Тебе не поздоровится! – сквозь зубы пробормотал помощник пилота, возвращаясь в кабину.
Старушка с внучкой на коленях жалась к иллюминатору, в ужасе глядя на пакет с желтыми брикетиками. Глеб чуть ослабил хватку.
– Дура, не дергайся! – прошептал он на ухо девушке. – Ничего я тебе не сделаю. Сядем – выпущу из самолета первой.
– Я не хотела… – прошептала та.
Глеб, медленно пятясь, отступил к двери туалета, втолкнул стюардессу в тесную кабинку и, прикрыв за собой дверь, поднял фиксатор. Девушка испуганно огляделась, все еще не веря, что жива.
– Сядь! – прикрикнул на нее Глеб. Та послушно опустилась на закрытый крышкой унитаз.
– Что со мной будет? – пролепетала она. Глеб подошел к умывальнику и принялся мыть руки и отмывать от крови лезвие ножа.
– Больно? – глядя через плечо на стюардессу, спросил Сиверов.
Девушка как раз приложила к порезу кружевной носовой платок.
– Нет, я даже не почувствовала, – отозвалась она. Глеб поискал глазами, вскрыл шкафчик с красным крестом на дверце, разорвал обертку бинта, протянул стюардессе.
– Приложи, ничего страшного. Если сворачиваемость крови нормальная, скоро остановится.
Девушка с сомнением смотрела на Глеба. Она никак не могла решить, кто перед ней – террорист, угонщик самолета или человек, спасший ей жизнь.
– Сиди и отдыхай, – Глеб устроился на полу и стал рассматривать выкидной нож, щелкая кнопкой.
Л затем выглянул в узкую щель. Фиксатор позволял лишь чуть-чуть отодвинуть собирающуюся в гармошку дверь. В салоне царили тишина и спокойствие.
Глава 11
Хоть полковник Чеботарев и обещал московским генералам, что ему удастся быстро поднять машины со дна проклятого озера Бездонка, это оказалось не таким простым делом. На извлечение КамАЗов ушли сутки, только в сумерки взревели тягачи, соединенные сцепкой, и из ледяного крошева показалась облепленная илом крыша кунга. Полковник Чеботарев уже радостно потирал руки.
А два московских генерала сидели в командирском «уазике», озябшие, продрогшие, и молили Бога лишь о том, чтобы груз ЕАС-792 оказался в машине. Суетились солдаты, ярко светили прожектора, разгоняя вечерние сумерки. Лучи скользили по берегу, выхватывая из темноты свезенную со всей округи технику. Длиннющий черный трос, натянутый как струна, гудел, отбрасывая на снег истоптанную сотнями ног неровную рваную тень.
«Если сейчас сорвется, придется отложить до утра», – подумал Чеботарев.
И как раз в этот момент три огромных тягача резко рванули вперед так, словно их кто-то подтолкнул, а КамАЗ с кунгом, страшный и черный, дрогнул, пополз в воду, оставив после себя на льду короткий обрывок троса, скрученный спиралью. Оборванный трос длинной метров двести взвыл и со свистом полетел в сторону, ссекая по дороге, как коса ссекает высокую траву, осины, березы, ели. Даже деревья толстые и крепкие, падали, словно бритвой срезанные на высоте человеческого роста.
Генерал Малишевский втянул голову в сутулые плечи, и грязно выругался, проклиная тягачистов, слабый стальной трос и вообще все на свете. А проклинал он зря. Трос был очень крепкий.
Два солдата, не успевшие броситься на снег, были перерублены тросом. Огромные пятна крови расплылись на истоптанном снегу.
Половина прожекторов погасла, а остальные суетливо шарили в темноте, пока, наконец, конуса света вновь не сошлись на торчащем из-подо льда торце кунга с маленьким разбитым окошком. Невзирая на страх, работу продолжили. Правда, на этот раз полковник Чеботарев приказал всем отойти как можно дальше. Солдаты в костюмах химзащиты долго ковырялись в тине, цепляя трос к заднему мосту КамАЗа, чудом зацепившемуся за край льда.
Наконец вновь взревели тягачи, полковник выпустил красную ракету, и на берегу все пришло в движение. Огромный КамАЗ с неимоверными усилиями выволокли на берег. Теперь пришла очередь трейлера. Подготовленный водолазами свернутый трос лежал на снегу, оставалось лишь прикрепить его к сцепке тягачей, что и было проделано. Солдаты, шушукаясь, ругались, проклиная полковника, генералов, службу и свою солдатскую долю за то, что им сейчас, ночью, приходится заниматься неизвестно чем, выволакивать какой-то долбаный автомобиль со дна озера. Почти полтора часа над озером Бездонка раздавался непрерывный рев мощнейших тягачей, наконец, трейлер тоже вытащили на берег Бездонки.
Переведя дух, полковник Чеботарев подозвал своих людей, а всех солдат из инженерных частей попросил отойти подальше. Вернее попросил – это мягко сказано. Чеботарев весь в грязи, злой, неистово заорал на командиров:
– Да отведите вы своих уродов! Они ничего делать не могут, И выставить оцепление, чтобы никто не смел приближаться к машинам. Пусть подготовятся химики, они могут понадобиться в любой момент.
Двенадцать человек из взвода химзащиты, уже облаченные в защитные костюмы, были готовы моментально натянуть противогазы и пойти выполнять задание. Все их приборы находились тут же в уже распакованном виде.
Полковник Чеботарев первым приблизился к кунгу и, к своему удивлению, увидел, что вместо замка погнутая дверь закрыта на толстый болт с наспех навернутой гайкой.
– Что за чертовщина! – промолвил полковник и попытался руками отвернуть гайку.
Но это ему не удалось. Мокрый ил успел замерзнуть.
– Паяльную лампу сюда!
Генералы стояли метрах в двадцати, подняв теплые, воротники бушлатов, опустив клапаны шапок. Никто и не сказал бы, что это генералы. Они были в штатском, только военные бушлаты и шапки делали их чуть похожими на людей, связанных с армией.
– Как ты думаешь – здесь? – обратился генерал Малишевский к генералу Судакову.
– Я тебе скажу через полчаса, – ответил Судаков, сплевывая под ноги и всовывая в рот сигарету.
– Хорошо, если будет по-нашему.
– А как нет? – задал вопрос Судаков.
– Лучше молчи.
– Молчать придется, но недолго.
Судаков двинулся к машинам. Малишевский пошел за ним, обходя сугробы и кучи черного ила на белом снегу. Солдат с уставшим лицом раскочегаривал паяльную лампу. Пламя гудело, ударяясь в стальной лист, растекалось по нему упругими языками.
– Быстрей, – торопил полковник.
– Сейчас, сейчас…
– Дай сюда! – Чеботарев не утерпел, вырвал лампу из рук солдата и сам направил раскаленную струю воздуха на обледеневший болт.
Наконец неподатливую дверь кунга удалось вскрыть. Полковник Чеботарев подождал, пока схлынет вода, вскочил на погнутую подножку и только после этого включил фонарь, направив луч внутрь будки.
– Ни хрена себе! – прошептал он, выпрыгивая из машины в лужу темной воды, уже подернувшейся тонкой корочкой хрустящего льда.
– Что там? – спросил генерал Судаков. ;
Перекошенные губы полковника Чеботарева дрогнули, – По-моему, там трупы.
– Трупы? – уточнил генерал Малишевский.
– Да, трупы. Сейчас проверим.
И Чеботарев приказал своим людям очистить кунг. С десяток трупов выволокли на лед. Один был без головы, у второго не хватало руки, ее отыскали чуть позже, она лежала под нарами. Ящиков, как и предполагал генерал Судаков, не оказалось. Сердце Малишевского судорожно билось и, порывшись в кармане, он извлек металлическую бутылочку с таблетками.
– Что пьешь?
– Да уж не коньяк, – криво усмехнулся генерал.
– Дай и мне. Нитроглицерин?
– Да, нитроглицерин.
– Ну, давай, сообразим по одной.
Генералы приняли таблетки. Их руки дрожали, лица были бледными, такими же, как истоптанный сотнями ног снег.
В трейлере ничего не оказалось.
– Вскрывайте кабины, – распорядился Судаков осипшим, прерывающимся голосом.
Чеботарев с людьми двинулся к КамАЗам и через пять минут доложил:
– В кабинах пусто.
Генерал Малишевский закусил нижнюю губу и принялся нервно сосать таблетку нитроглицерина.
– Вот хренотень! – пробормотал он.
– Хуже не бывает, – неохотно согласился с ним генерал Судаков.
– Значит… – проговорил Малишевский.
– Да, именно так, – сказал Николай Васильевич Судаков, пряча руки в карманы.
– Не нравится мне все это, ох как не нравится!
– Придется докладывать наверх. Генералы отошли в сторону и, уединившись возле, теплого капота командирского «уазика», зашептались:
– Раз в кабинах никого нет, значит, машины просто затопили, избавились ,от свидетелей, – начал Малишевский.
– Мог бы мне и не объяснять, – Судаков закурил новую сигарету.
– Значит, утопили.
– Вот и попались мы с тобой.
– В каком смысле?
– Тот, кто провернул операцию – не идиот вроде нас с тобой. Он знал: много времени потратят на то, чтобы поднять машины в надежде отыскать груз.
– А может, он об этом и не думал? – с надеждой в голосе произнес генерал Малишевский. – Может, шоферы успели выпрыгнуть, а люди в кунге замешкались.
– Да, замешкались… Не мудрено замешкаться, если дверь на болт закрыта.
– Эка невидаль в России – болт вместо замка. Не первый раз такое вижу.
– Гайка всего на пару оборотов завинчена – впопыхах, в, спешке.
– Подожди, Николай, – сказал Малишевский, – слушай сюда. Я понимаю это дело так. Кто-то груз взял, довез до озера, а затем, перегрузив ящики на какое-то другое средство передвижения, утопил машины и ненужных свидетелей-помощников.
– Хитер! Ox хитер, гад! – наморщил лоб генерал Судаков. – Мы же с тобой целую ночь над картой сидели, думали, чем отсюда можно выбраться.
– Только учти, дороги перекрыты, с воздуха их передвижение заметили бы.
– Да и следов никаких нет, дальше полыньи ни хрена не нашли, – напомнил генерал Судаков.
– Следы могло засыпать снегом.
– Нет, мы бы их все равно отыскали.
Генералы помолчали. Судаков сосредоточенно рассматривал тлеющий кончик сигареты. Огонек все ближе и ближе подбирался к его пальцам. С отвращением генерал выбросил окурок в снег и затоптал его.
Генерал Малишевский, задрав голову, посмотрел на успевшее окончательно потемнеть небо, в котором зажглись первые крупные звезды.
– Если бы я задумал украсть контейнеры, то просчитал бы все наши с тобой действия наперед.
– Ты хочешь сказать, что груз ушел по воздуху?
– Именно. Улетел.
– Использовали вертолет?
– Я в этом не сомневаюсь. Если человек смог достать два КамАЗа, задействовать такое количество людей, раздобыть оружие, думаю, он спокойно мог зафрахтовать и вертолет, хотя бы на пару дней.
– Отыскать вертолет проще, чем машину, – усмехнулся Судаков.
– И что это тебе даст? Ну, отыщешь ты вертолет, на котором перевозили груз, если, конечно, он не лежит где-нибудь в расщелине, засыпанный снегом, или в степи. Всю страну не оцепишь, как в добрые старые времена. Главное, ему удалось уйти, вырваться из кольца оцепления и выиграть время. А время сейчас работает против нас с тобой.
А два московских генерала сидели в командирском «уазике», озябшие, продрогшие, и молили Бога лишь о том, чтобы груз ЕАС-792 оказался в машине. Суетились солдаты, ярко светили прожектора, разгоняя вечерние сумерки. Лучи скользили по берегу, выхватывая из темноты свезенную со всей округи технику. Длиннющий черный трос, натянутый как струна, гудел, отбрасывая на снег истоптанную сотнями ног неровную рваную тень.
«Если сейчас сорвется, придется отложить до утра», – подумал Чеботарев.
И как раз в этот момент три огромных тягача резко рванули вперед так, словно их кто-то подтолкнул, а КамАЗ с кунгом, страшный и черный, дрогнул, пополз в воду, оставив после себя на льду короткий обрывок троса, скрученный спиралью. Оборванный трос длинной метров двести взвыл и со свистом полетел в сторону, ссекая по дороге, как коса ссекает высокую траву, осины, березы, ели. Даже деревья толстые и крепкие, падали, словно бритвой срезанные на высоте человеческого роста.
Генерал Малишевский втянул голову в сутулые плечи, и грязно выругался, проклиная тягачистов, слабый стальной трос и вообще все на свете. А проклинал он зря. Трос был очень крепкий.
Два солдата, не успевшие броситься на снег, были перерублены тросом. Огромные пятна крови расплылись на истоптанном снегу.
Половина прожекторов погасла, а остальные суетливо шарили в темноте, пока, наконец, конуса света вновь не сошлись на торчащем из-подо льда торце кунга с маленьким разбитым окошком. Невзирая на страх, работу продолжили. Правда, на этот раз полковник Чеботарев приказал всем отойти как можно дальше. Солдаты в костюмах химзащиты долго ковырялись в тине, цепляя трос к заднему мосту КамАЗа, чудом зацепившемуся за край льда.
Наконец вновь взревели тягачи, полковник выпустил красную ракету, и на берегу все пришло в движение. Огромный КамАЗ с неимоверными усилиями выволокли на берег. Теперь пришла очередь трейлера. Подготовленный водолазами свернутый трос лежал на снегу, оставалось лишь прикрепить его к сцепке тягачей, что и было проделано. Солдаты, шушукаясь, ругались, проклиная полковника, генералов, службу и свою солдатскую долю за то, что им сейчас, ночью, приходится заниматься неизвестно чем, выволакивать какой-то долбаный автомобиль со дна озера. Почти полтора часа над озером Бездонка раздавался непрерывный рев мощнейших тягачей, наконец, трейлер тоже вытащили на берег Бездонки.
Переведя дух, полковник Чеботарев подозвал своих людей, а всех солдат из инженерных частей попросил отойти подальше. Вернее попросил – это мягко сказано. Чеботарев весь в грязи, злой, неистово заорал на командиров:
– Да отведите вы своих уродов! Они ничего делать не могут, И выставить оцепление, чтобы никто не смел приближаться к машинам. Пусть подготовятся химики, они могут понадобиться в любой момент.
Двенадцать человек из взвода химзащиты, уже облаченные в защитные костюмы, были готовы моментально натянуть противогазы и пойти выполнять задание. Все их приборы находились тут же в уже распакованном виде.
Полковник Чеботарев первым приблизился к кунгу и, к своему удивлению, увидел, что вместо замка погнутая дверь закрыта на толстый болт с наспех навернутой гайкой.
– Что за чертовщина! – промолвил полковник и попытался руками отвернуть гайку.
Но это ему не удалось. Мокрый ил успел замерзнуть.
– Паяльную лампу сюда!
Генералы стояли метрах в двадцати, подняв теплые, воротники бушлатов, опустив клапаны шапок. Никто и не сказал бы, что это генералы. Они были в штатском, только военные бушлаты и шапки делали их чуть похожими на людей, связанных с армией.
– Как ты думаешь – здесь? – обратился генерал Малишевский к генералу Судакову.
– Я тебе скажу через полчаса, – ответил Судаков, сплевывая под ноги и всовывая в рот сигарету.
– Хорошо, если будет по-нашему.
– А как нет? – задал вопрос Судаков.
– Лучше молчи.
– Молчать придется, но недолго.
Судаков двинулся к машинам. Малишевский пошел за ним, обходя сугробы и кучи черного ила на белом снегу. Солдат с уставшим лицом раскочегаривал паяльную лампу. Пламя гудело, ударяясь в стальной лист, растекалось по нему упругими языками.
– Быстрей, – торопил полковник.
– Сейчас, сейчас…
– Дай сюда! – Чеботарев не утерпел, вырвал лампу из рук солдата и сам направил раскаленную струю воздуха на обледеневший болт.
Наконец неподатливую дверь кунга удалось вскрыть. Полковник Чеботарев подождал, пока схлынет вода, вскочил на погнутую подножку и только после этого включил фонарь, направив луч внутрь будки.
– Ни хрена себе! – прошептал он, выпрыгивая из машины в лужу темной воды, уже подернувшейся тонкой корочкой хрустящего льда.
– Что там? – спросил генерал Судаков. ;
Перекошенные губы полковника Чеботарева дрогнули, – По-моему, там трупы.
– Трупы? – уточнил генерал Малишевский.
– Да, трупы. Сейчас проверим.
И Чеботарев приказал своим людям очистить кунг. С десяток трупов выволокли на лед. Один был без головы, у второго не хватало руки, ее отыскали чуть позже, она лежала под нарами. Ящиков, как и предполагал генерал Судаков, не оказалось. Сердце Малишевского судорожно билось и, порывшись в кармане, он извлек металлическую бутылочку с таблетками.
– Что пьешь?
– Да уж не коньяк, – криво усмехнулся генерал.
– Дай и мне. Нитроглицерин?
– Да, нитроглицерин.
– Ну, давай, сообразим по одной.
Генералы приняли таблетки. Их руки дрожали, лица были бледными, такими же, как истоптанный сотнями ног снег.
В трейлере ничего не оказалось.
– Вскрывайте кабины, – распорядился Судаков осипшим, прерывающимся голосом.
Чеботарев с людьми двинулся к КамАЗам и через пять минут доложил:
– В кабинах пусто.
Генерал Малишевский закусил нижнюю губу и принялся нервно сосать таблетку нитроглицерина.
– Вот хренотень! – пробормотал он.
– Хуже не бывает, – неохотно согласился с ним генерал Судаков.
– Значит… – проговорил Малишевский.
– Да, именно так, – сказал Николай Васильевич Судаков, пряча руки в карманы.
– Не нравится мне все это, ох как не нравится!
– Придется докладывать наверх. Генералы отошли в сторону и, уединившись возле, теплого капота командирского «уазика», зашептались:
– Раз в кабинах никого нет, значит, машины просто затопили, избавились ,от свидетелей, – начал Малишевский.
– Мог бы мне и не объяснять, – Судаков закурил новую сигарету.
– Значит, утопили.
– Вот и попались мы с тобой.
– В каком смысле?
– Тот, кто провернул операцию – не идиот вроде нас с тобой. Он знал: много времени потратят на то, чтобы поднять машины в надежде отыскать груз.
– А может, он об этом и не думал? – с надеждой в голосе произнес генерал Малишевский. – Может, шоферы успели выпрыгнуть, а люди в кунге замешкались.
– Да, замешкались… Не мудрено замешкаться, если дверь на болт закрыта.
– Эка невидаль в России – болт вместо замка. Не первый раз такое вижу.
– Гайка всего на пару оборотов завинчена – впопыхах, в, спешке.
– Подожди, Николай, – сказал Малишевский, – слушай сюда. Я понимаю это дело так. Кто-то груз взял, довез до озера, а затем, перегрузив ящики на какое-то другое средство передвижения, утопил машины и ненужных свидетелей-помощников.
– Хитер! Ox хитер, гад! – наморщил лоб генерал Судаков. – Мы же с тобой целую ночь над картой сидели, думали, чем отсюда можно выбраться.
– Только учти, дороги перекрыты, с воздуха их передвижение заметили бы.
– Да и следов никаких нет, дальше полыньи ни хрена не нашли, – напомнил генерал Судаков.
– Следы могло засыпать снегом.
– Нет, мы бы их все равно отыскали.
Генералы помолчали. Судаков сосредоточенно рассматривал тлеющий кончик сигареты. Огонек все ближе и ближе подбирался к его пальцам. С отвращением генерал выбросил окурок в снег и затоптал его.
Генерал Малишевский, задрав голову, посмотрел на успевшее окончательно потемнеть небо, в котором зажглись первые крупные звезды.
– Если бы я задумал украсть контейнеры, то просчитал бы все наши с тобой действия наперед.
– Ты хочешь сказать, что груз ушел по воздуху?
– Именно. Улетел.
– Использовали вертолет?
– Я в этом не сомневаюсь. Если человек смог достать два КамАЗа, задействовать такое количество людей, раздобыть оружие, думаю, он спокойно мог зафрахтовать и вертолет, хотя бы на пару дней.
– Отыскать вертолет проще, чем машину, – усмехнулся Судаков.
– И что это тебе даст? Ну, отыщешь ты вертолет, на котором перевозили груз, если, конечно, он не лежит где-нибудь в расщелине, засыпанный снегом, или в степи. Всю страну не оцепишь, как в добрые старые времена. Главное, ему удалось уйти, вырваться из кольца оцепления и выиграть время. А время сейчас работает против нас с тобой.