Страница:
– Чтоб не в последний раз, – добавил лейтенант.
Выпив, Валик сразу распаковал пачку американских сигарет и, вытянув ноги, закурил. Ему показалось, будто вся выпитая им жидкость тут же превратилась в пот, заструившийся по его спине, а в теле остались только кайф и легкое ощущение жажды – Воды налей, – проговорил подполковник, жуя белое куриное мясо, – минералки.
Пластиковая бутылка могла утолить жажду одним своим видом – полная, запотевшая, она с самого утра стояла в холодильнике, вбирая в себя прохладу.
– Белое белым запиваем, – делая большие глотки, промычал Александрыч.
– Не люблю цветную.
– Воду или водку? – спросил Александрыч.
– Ни ту, ни другую.
– Белая – она лучше...
Разговор начинался такой же, как и всегда. Каждый заранее знал реплику собеседника, но без разминки к делу не перейдешь.
– По второй, – сказал подполковник. Он знал, что самое большое удовольствие уже получено – вторую невозможно сравнить с первой, у нее уже появится резкий химический вкус, исчезнет мягкость. Если бы подполковника кто-нибудь спросил, зачем он пьет вторую, когда после нее будет хуже, он не ответил бы. Таков был ритуал.
– Александрыч, а вы Механика из "Юпитера" знаете? – спросил Валик.
– Это того, что всей нашей милиции машины ремонтирует? – подполковник одним глотком покончил с содержимым рюмки.
– Он самый. Не поверите, я сегодня к нему в гараж заехал развал подрегулировать, а он попросил меня его в ГАИ подбросить.
– Случилось что? – Александрыч не удержался и сразу же налил по третьей.
– У одного его приятеля машину на штраф-площадку забрали – "мерседес" старый.
– Не откупился? Почему? – удивленно вскинул брови Александрыч.
– Он пьяный был и без прав вот уже второй год ездит. Правда, не скандалил, когда машину забирали.
– Странно, – растерялся подполковник, взял пару перьев лука и принялся разрезать ногтем стенку пера, превращая трубочку в ленточку.
– А что это вы, Александрыч, делаете? – заметил и удивился Валик.
– И тебе советую, – подполковник продолжал свое странное занятие.
Лейтенант тоже взял в руки луковое перо и принялся взрезать его вдоль, правда, делая это не ногтем, а перочинным ножиком.
– Вот, – Валик разрезал перо по всей длине.
– Видишь?
– Нет.
– Разверни.
Лейтенант расправил на столе остро пахнущую похрустывавшую ленточку, но так ничего и не понял.
– Александрии, фигня какая-то получается.
– И у меня ничего, – вздохнул подполковник, – а вот прошлый раз...
Валик был заинтригован:
– Что?
– Представляешь, что мы с тобой жрем? Раскрываю, а там червяки ползают, белые, как опарыши, только помельче. – Александрыч макнул лук в соль и вздохнул:
– Теперь всегда зеленый лук вдоль пера раскрываю и проверяю.
– Да... – покачал головой Валик, – не думал. Но это же хороший лук.
– Дрянь, – тоном знатока отвечал подполковник.
– Почему? Червяков ведь нет.
– Значит, дустом его посыпали или еще какой дрянью. Отравленный он, если его и червяки не жрут.
На этот железный аргумент возражать было нечего, да и незачем. Уровень содержимого в бутылке неумолимо приближался к концу.
– Так что ты там про Механика рассказывал? напомнил подполковник.
– Я на машине был, так я его и подкинул в ГАИ.
– В городское?
– Да. В первый раз я такое видел. Попросил он машину остановить по дороге и меня за водкой послал.
– Непорядок, конечно, – пробормотал Александрыч, – но ничего не сделаешь, я Механика знаю, перечить начнешь, он сразу скажет: "Я сейчас все свои запчасти, за которые ты мне ни копейки не заплатил, сниму, и езди как хочешь". С ним ссориться нельзя – всей милиции и ГАИ машины бесплатно ремонтирует. А водка зачем ему понадобилась? – подполковник машинально бросил взгляд на бутылку, в которой оставалось всего на один разлив, да и то Валику могло не хватить.
– Принес я водку, он тут же из горла половину и засадил, на одном дыхании.
– Зачем?
– Сказал, не может с этими гаишниками трезвый говорить. А потом...
– Что он еще натворил?
– Зашли мы в коридор, подошли к кабинету начальника, а там как раз совещание шло. Механик в дверь ногой ударил, распахнул.
– Это ты фигурально?
– Натурально! Ногой дверь открыл. Все за столом длинным сидят. Механик посмотрел на них и говорит: "Здорово, менты!" А с ним все вежливо здороваются.
– А ты с ним ссориться стал бы?
– Не было бы машины... Ткнул он пальцем в тех, кто с правой стороны сидел, и говорит: "Ты, ты и ты – поплывете в черных гробах". Затем налево повернулся: "А ты, ты и ты – в красных".
Подполковник покачал головой и захрустел огурцом.
– Круто.
– Начальник ему и говорит с подколкой: мол, есть же и хорошие менты, зачем же так со всеми? А Механик немного подумал и говорит: "Ладно, начальник, хорошие менты в хороших гробах поплывут, а плохие – в плохих".
– Справедливо, – заметил Александрыч, – мы с тобой, Валик, в хороших поплывем, как время придет.
– Тут к нему все бросились – кто, мол, тебя, Механик, обидел?
– Машину его другу, конечно, отдали?
– Сами домой пригнали.
– На хрена тогда забирать было? А его друг не мог сразу сказать, что Механику пожалуется?
– Черт его знает... Может, такой пьяный был, что и слова сказать не мог?
Напоминание о гробах нагнало на Александрыча тоску, но он знал – тоску водкой не разгонишь, только усугубишь.
– Разлей, – бросил он Валику.
– По последней получается, вы бы сами.
– Руку не меняют.
Лейтенант разлил поровну в две рюмки. Выпили, закусили, помолчали.
– Ну все, Валик, а теперь по домам.
Милиционеры собрали остатки закуски. Валик предусмотрительно завернул в бумагу куриные кости, чтобы отдать их прибившейся к отделению собаке. Пустую бутылку он тоже прихватил.
– Лучше по дороге в туалете оставим. Зачем кабинет подставлять?
– Дело.
У подполковника проснулось игривое настроение, и он ткнул лейтенанта в бок:
– Лучше в бабский поставим. Пусть думают, что это они тут пьют.
Так и поступили. Отлили там же. Все равно в отделении, кроме дежурных, никого не было. На машине подполковника жена уехала на дачу, поэтому лейтенанту пришлось предложить подвезти своего начальника домой.
– Правда, я выпивши, – засомневался Валик, – я за руль только трезвый сажусь.
– А я что, трезвый, что ли? – невпопад ответил Александрыч, усаживаясь в машину.
Благодарная за куриные кости собака бегала кругами возле красных "Жигулей". Наконец Валик уселся за руль, и автомобиль выкатил со двора отделения милиции. Ни Александрыч, ни его спутник не обратили внимания на то, что за ними на приличном расстоянии следует "фольксваген".
Дорога к дому Александрыча была довольно короткой – квартиру он получил уже будучи начальником и мог выбрать район себе по вкусу. Ему приглянулся дом неподалеку от работы, экспериментальной планировки – не то чешской, не то немецкой, он и сам уже не мог вспомнить. Скорее всего дома этой серии были предназначены для того, чтобы занять пустоты в исторических центрах европейских городов и не составлять слишком резкого контраста с готическими и барочными домами.
Это трехподъездное сооружение довольно дико смотрелось рядом с пятиэтажными коробками на фоне крымских гор.
Валик остановил "Жигули" у самого подъезда, – он еще надеялся на то, что подполковник пригласит его домой продолжить выпивку, но тот сделал вид, будто не заметил вопросительного взгляда лейтенанта.
– Давай, до встречи.
– Спокойной ночи, Александрыч, – Валик пожал подполковнику руку и, не дожидаясь, пока тот зайдет в подъезд, отъехал от дома.
Начальник отделения милиции постоял во дворе, наслаждаясь прохладным вечерним воздухом, выкурил сигарету и начал подниматься по лестнице. Его квартира находилась на третьем, последнем этаже, а одна из комнат располагалась даже на уровень выше – в мансарде. Александрыч отвел ее под кабинет, хотя никакой работой дома, естественно, не занимался. В этой комнатке площадью около десяти квадратных метров он поставил письменный стол и раскладной диванчик, на котором спал, поругавшись с женой.
Подполковник шагнул в удушливую жару квартиры. Первым делом он сбросил в прихожей обувь и носки. Линолеум приятно остудил влажные разгоряченные ступни. После этого хозяин прошел в кухню, распахнул окно.
"В спальне открыть, что ли", – подумал Александрыч, зажигая плиту.
Устроить сквозняк он не решился и потому распахнул окно в своем кабинете. Тут же он ощутил приятное движение свежего воздуха в квартире. Дышать стало легче, хотя при каждом выдохе в горле першило от спиртных паров. Подполковник задернул штору и уселся возле кухонного стола. Голубое пламя лизало дно чайника, Александрыч читал сегодняшние газеты и радовался тому, что в криминальной хронике нет упоминаний о последних событиях в городе.
Александр Бондарович тоже страдал от жары. Он уже выбрался из "фольксвагена", оставив машину под прикрытием кустов шиповника, и, устроившись в беседке, наблюдал за окнами квартиры подполковника "Чаю решил попить, газетки почитать, – Александр смотрел на расплывчатую тень подполковника, отброшенную настольной лампой на кухонную занавеску. – Вроде бы никого не ждет. А даже если к нему и должна подтянуться какая-нибудь потаскуха, отшить ее я сумею".
В том, что Александрыч дома один, сомнений не оставалось. Во-первых, Банда звонил ему домой – никто трубку не поднимал. Во-вторых, перед приездом хозяина все окна в квартире были безжизненно-черными, и только теперь в одном из них загорелся электрический свет.
Теперь Бондарович присматривался к дому. Казалось, сам архитектор позаботился о том, чтобы ему было легко попасть внутрь. Единственное неудобство имело явно местное происхождение – подполковник застеклил балкон, а то Банда мог бы просто спрыгнуть на балкон. На все еще слегка светившемся небе четко прорисовывалась островерхая крыша дома.
Бондарович докурил сигарету, забросил на плечо сумку и не спеша направился к зданию.
Пожарная лестница кончалась на уровне верхних перекрытий первого этажа, метрах в трех от земли. Банда осмотрелся. Эта сторона дома выходила на пустырь, единственным украшением которого служил детский городок. Время для детских прогулок было позднее, вокруг – никого. Бондарович вытащил из сумки веревку, размотал метров пять, аккуратно укладывая виток за витком на землю.
Оставшийся моток он перевязал, чтобы не раскрутился, и бросил его вверх.
С первой же попытки моток перелетел через одну из поперечин пожарной лестницы. Закрепив на веревке бегунки с клиньями, Бондарович через пару секунд оказался на лестнице. Передвигался он по ней осторожно – уж очень близко проходила лестница от окон. Наконец он оказался на крыше, скользкой, покрытой пластиковой черепицей.
Взобраться на крышу было довольно сложно из-за ее крутизны. Банда решил обойти дом по водосточному желобу. Вычисляя прочность желоба, в качестве материалов и проекта он не ошибался, но ни на минуту не забывал, что монтаж вели здешние строители.
Пару раз сегменты желоба предательски скрипели под ногой, в двух местах они вообще отсутствовали – приходилось, осторожно переставляя ноги, двигаться по наклонной плоскости островерхой крыши. Наконец Бондарович увидел под собой окно мансарды. Держась рукой за желоб, он заглянул в окно. Из-за приоткрытой двери пробивался свет. Плавное движение воздуха доносило из глубины квартиры запах кофе.
Обвязав веревку вокруг вентиляционной трубы, Бондарович испробовал ее на прочность, пару раз сильно дернув. В веревке он не сомневался – сомнения вызывала труба. Затем он бесшумно спустился по веревке к окну, завис перед ним, затем пару раз качнулся и впрыгнул в комнату. Веревку он отвел в сторону – теперь изнутри ее было не видно, а снаружи все больше и больше сгущалась южная темнота. Из мансарды вниз вела полувинтовая деревянная лесенка. Александрыч оказался хорошим хозяином – ни одна ступенька не скрипнула. Дойдя почти до самого низа, Бондарович приостановился:
Александрыч с шумом отставил стул и вышел из кухни.
"Куда же он направляется?" – Банда прижался к стене, и если бы подполковнику пришло в голову пойти в свой кабинет, то как только он вышел из-за угла, Банда одной рукой схватил бы его за шею, другой зажал бы ему рот. Однако Александрыч отсрочил свое свидание с Бондаровичем. Оказалось, что он успел раздеться на кухне догола и теперь шел в ванную, насвистывая себе под нос бодрый мотив какой-то комсомольской песни, слов которой наверняка никогда не знал.
Зашумела вода, потянуло запахом шампуня. Затем послышался плеск воды. Грузное тело Александрыча погрузилось в воду. Подполковник фыркал, отдувался, наслаждаясь прохладой и чистотой. Чтобы полегче дышалось, он не стал закрывать дверь.
Банда прошел в коридор, остановился у входной двери. Рядом с ней на стене чернел щиток электросчетчика.
Бондарович усмехнулся, прислушавшись к бодрому сопению Александрыча в ванной, вынул из сумки электрический фонарик с длинной ручкой, зажал его под мышкой и, распахнув дверцу счетчика, выключил электричество.
– Что там, б... такое? – тут же послышался из ванной бас подполковника. Бондарович, естественно, отвечать на этот дурацкий вопрос не стал. Он быстро, но бесшумно двинулся по коридору.
– Вечно так... – бурчал Александрыч, поднимаясь из воды. Он на ощупь пытался ухватиться за вешалку для полотенец, но никак не мог ее отыскать – света, пробивавшегося по изгибам коридора, не хватало даже на то, чтобы разглядеть собственные руки.
Бондарович с выключенным фонариком в руке остановился в дверном проеме. Александрыч насторожился: почувствовав присутствие кого-то еще, кроме себя, он тяжело задышал, боясь произнести хоть слово. Монотонно шумела вода, вырываясь из крана. Яркий сноп света ударил в лицо подполковнику, выхватив из темноты его редкие всклокоченные волосы и потухшие от испуга глаза. Огромный живот подрагивал, с него в ванну то и дело отваливались клочья пены и падали крупные капли.
– Привет, – сказал Бондарович.
– Я... – Александрыч попытался схватить что-нибудь, подходящее для самозащиты, но в руке у него оказался только кусок душистого мыла.
– Брось, – приказал Банда.
Кусок мыла, всхлипнув, исчез под водой. Александрыч прикрыл ладонью глаза, пытаясь рассмотреть, кто же стоит перед ним, но у него ничего не получилось – он видел только слепящий свет электрического фонарика.
– Кто вы? – наконец-то догадался спросить подполковник.
– Неважно, – ответил Банда.
– Зачем?.. Чего надо?.. – бормотал Александрыч.
Фонарик отклонился в сторону, и на стеклянной полочке заблестело лезвие раскладной опасной бритвы. Подполковник увидел, как из темноты возникает рука, берет бритву и вновь скрывается в темноте Машинально, подчиняясь логике смертельно напуганного человека, подполковник опустил взгляд, хоть и знал, что не сможет увидеть свой сморщенный от прохладной воды член из-за нависшего над ним живота.
– Зачем... – жалобно пролепетал он.
– Не бойся, кастрировать не буду, – Бондарович понял ход мыслей Александрыча. – Просто на время разговора лучше убрать острые предметы – Лучше, – согласился подполковник, – но мысль о кастрации не выходила у него из головы.
– Мне нужно получить пару ответов на пару вопросов, и я уйду.
– Можно я сяду? – спросил Александрыч, ему показалось, что если он спрячет под водой и пеной ту часть своего тела, которой, как каждый нормальный мужчина, он дорожил больше других, то незнакомец забудет о ее существовании.
– Садись, только руки держи над водой.
Подполковник опустился в ванну. Вода, успевшая набежать за то время, пока он стоял, перелилась через край, хлынула на пол. Отводная труба не успевала справиться с потоком и теперь жалобно вздыхала, захлебываясь густой пеной.
– Краны закрути, – посоветовал Банда.
– Что? – не сразу дошло до Александрыча.
– Краны закрути, соседей затопишь.
– Сейчас, сейчас, – стараясь оставлять гениталии под водой, засуетился Александрыч.
Затем наступила зловещая тишина. Хозяин дома ждал вопросов, а Банда выдерживал паузу. Он знал: никакие угрозы не давят на психику с такой силой, как неопределенность. Человек, оказавшийся в роли жертвы, сам подготовит себя к самому страшному, сам запугает. Все пытки, о каких только он слышал, всплывут в его памяти, и он сам выберет для себя самую мучительную из них, самую действенную.
– Начнем? – бесстрастно произнес Банда, словно от Александрыча хоть что-то зависело.
– Я готов.
– Ты расскажешь правду о том, как исчез покойник при перевозке в Симферополь.
– Я не знаю, кому он понадобился. Честно, не знаю.
– Не ври.
Подполковник втянул голову в плечи и произнес:
– Может, дружки его подкупили водителя и сопровождающего? Странно, что и тот, и другой вместе пошли в кусты отливать.
– Кто подкупил?
– Не знаю.
Банда без предупреждения схватил Александрыча за жидкие волосы, благо на макушке подполковник оставил длинную прядь, чтобы зачесывать ее на плешь, и окунул его с головой. Александрыч пытался уцепиться за края ванны, но мокрые руки срывались. Банда дождался, когда перестали подниматься пузыри – это означало, что Александрыч опомнился и уже экономит оставшийся в легких воздух, – и вытащил подполковника из воды.
– Кто подкупил?
– Ма... не... на... кхххх....
С минуту подполковник кашлял, отплевываясь водой, и не мог произнести ни слова. Бондарович терпеливо ждал и дождался.
– Муса Корд.
– Врешь, – в голосе Банды не было и нотки сомнения. Он знал: не стал бы Муса сам вести его к подполковнику в отделение специально для того, чтобы там он. Банда, узнал о курьере.
"Слишком уж навязывал мне Александрыч фотографии мертвого курьера, – подумал Банда, – словно хотел меня уверить в его смерти. Ничего, он не каменный, расколется. Главное, чтобы он испугался до состояния паники".
– Кто?
– Муса Корд, – Александрыч набрал побольше воздуха в легкие, готовясь к новому погружению.
Но Бондарович не любил дважды повторять один и тот же финт. Он просто-напросто несколько раз щелкнул в темноте клинком складной бритвы.
Это подействовало на хозяина квартиры так, словно на него вылили ведро кипятка:
– Нет, не он!..
– Кто же?
Александрыча хватило на то, чтобы сохранять молчание, ровно три секунды. Еще один сухой щелчок клинка, и язык у него развязался:
– Рахмет Мамаев. Он их купил.
– Откуда знаешь? – тут же подбросил следующий вопрос Бондарович.
– Я? Откуда? – Александрыч замялся.
– Если ты сам идиот, то хотя бы меня не считай идиотом, – предупредил его Банда.
– Я не мог отказаться. Он заплатил мне и людям, которые везли труп.
– Мне неинтересно, сколько он тебе заплатил, и я не собираюсь никому докладывать о твоих махинациях. Мне нужно знать, зачем он это сделал.
– Не знаю, истинный крест, не знаю.
Банда посветил фонариком на клинок бритвы, и тот засверкал ослепительно яркими сполохами.
– Куда исчез труп?
– Этим занимались люди Рахмета. Мне нужно было только замять дело с исчезновением.
– Если ты не хочешь говорить правду, я скажу ее сам, только тебе это не зачтется.
– Правду? Я и до этого говорил правду.
– Всю правду.
Александрыч тяжело вздохнул, затем покосился на бритву:
– Когда мы нашли мертвеца в туалете, человек Мамаева пришел ко мне и предложил... – Александрычу не хватало сил, чтобы продолжать без понуканий.
– Я слушаю, но у мен нет времени ждать.
– Он предложил мне деньги, чтобы я зарегистрировал этого покойника как неопознанного, а в дело вместо его фотографий положил те, которые мне дал человек Рахмета. Не знаю, зачем ему это было нужно, не знаю, кто кем был. Я не соглашался, тогда он стал грозить. Я не мог все замкнуть здесь, в Ялте – на вскрытие мы должны были отвезти его в Симферополь. И тогда Рахмет предложил, чтобы труп исчез по дороге. Он угрожал мне, моей семье.
– Это больше похоже на правду. Но кто говорил с тобой, сам Мамаев или человек от него?
– Да не станет Мамаев сам такие дела делать. Я всегда с его людьми работаю. А труп никто не крал. Его закопали в горах. Потом были неприятности, но все обошлось. Думаю, Рахмет остался доволен. Дело пойдет как нераскрытое.
Александрыч тяжело дышал. Банда уже не сомневался в правдивости его рассказа. Это подтвердил и сам подполковник:
– Только нельзя, чтобы Рахмет догадался, от кого пошла информация. Иначе мне несдобровать.
– А мне какое до этого дело?
– Я, если надо, тебе еще помогу.
– Почему ты думаешь, что мне понадобится твоя помощь? – с насмешкой спросил Бондарович – Ты не из милиции, не из прокуратуры, – заторопился Александрыч, – я это понял.
– Почему?
– Наши так не работают.
– А может, я из службы безопасности?
– Нет, наша безопасность Киеву подчиняется, из нее всех русских выгнали, особенно здесь, в Крыму. А ты... вы... вы очень чисто по-русски говорите.
Бондарович сперва не мог понять, к чему завел этот разговор Александрыч, но потом сообразил – тот успокаивал сам себя.
– Вы, наверное, из российского ФСБ.
– Если ты думаешь, что российский фээсбэшник не станет тебя кастрировать, то запомни – в этом отношении парни из ФСБ ничуть не мягче, чем люди Мусы Корда.
Банда брезгливо бросил бритву в ванну. Александрыч уже посинел от холодной воды и пережитого страха.
– Я все рассказал.
– Не сомневаюсь.
Подполковник осторожно нащупал под водой бритву, сжал ее в руке. Бондарович заметил это его движение.
– Осторожнее, не суетись, под водой можно дернуться и член себе случайно отрезать, а потом на меня подумают. Мол, опять происки российских спецслужб. Лучше закрой бритву.
– Вы же не будете?..
– Сегодня не буду, – сказал Банда и вышел.
Александрыч не сделал попытки его преследовать. Перед тем как покинуть квартиру. Банда вырвал до основания все соединительные телефонные провода и бросил их к себе в сумку. Свет он включать не стал. Двойная бронированная дверь изнутри открывалась чрезвычайно легко.
"Идиоты те, кто ставит такие, не защищая имущество, а опасаясь мести, – подумал Бондарович. – За такой металлической плитой можно запросто сгореть заживо, и никто не поможет. А надо-то всего ничего – в замочное отверстие заливается суперклей, а потом обыкновенной спринцовкой впрыскивается в щели бензин. Чиркаешь спичкой..."
Уже проезжая по соседней улице, Александр Бондарович посмотрел в зеркальце заднего вида и усмехнулся. Во всех окнах квартиры Александрыча ярко горел свет, но рамы были плотно закрыты. Сам подполковник в это время в спальне брился электробритвой, к которой прикасался последний раз года два тому назад.
Глава 14
Выпив, Валик сразу распаковал пачку американских сигарет и, вытянув ноги, закурил. Ему показалось, будто вся выпитая им жидкость тут же превратилась в пот, заструившийся по его спине, а в теле остались только кайф и легкое ощущение жажды – Воды налей, – проговорил подполковник, жуя белое куриное мясо, – минералки.
Пластиковая бутылка могла утолить жажду одним своим видом – полная, запотевшая, она с самого утра стояла в холодильнике, вбирая в себя прохладу.
– Белое белым запиваем, – делая большие глотки, промычал Александрыч.
– Не люблю цветную.
– Воду или водку? – спросил Александрыч.
– Ни ту, ни другую.
– Белая – она лучше...
Разговор начинался такой же, как и всегда. Каждый заранее знал реплику собеседника, но без разминки к делу не перейдешь.
– По второй, – сказал подполковник. Он знал, что самое большое удовольствие уже получено – вторую невозможно сравнить с первой, у нее уже появится резкий химический вкус, исчезнет мягкость. Если бы подполковника кто-нибудь спросил, зачем он пьет вторую, когда после нее будет хуже, он не ответил бы. Таков был ритуал.
– Александрыч, а вы Механика из "Юпитера" знаете? – спросил Валик.
– Это того, что всей нашей милиции машины ремонтирует? – подполковник одним глотком покончил с содержимым рюмки.
– Он самый. Не поверите, я сегодня к нему в гараж заехал развал подрегулировать, а он попросил меня его в ГАИ подбросить.
– Случилось что? – Александрыч не удержался и сразу же налил по третьей.
– У одного его приятеля машину на штраф-площадку забрали – "мерседес" старый.
– Не откупился? Почему? – удивленно вскинул брови Александрыч.
– Он пьяный был и без прав вот уже второй год ездит. Правда, не скандалил, когда машину забирали.
– Странно, – растерялся подполковник, взял пару перьев лука и принялся разрезать ногтем стенку пера, превращая трубочку в ленточку.
– А что это вы, Александрыч, делаете? – заметил и удивился Валик.
– И тебе советую, – подполковник продолжал свое странное занятие.
Лейтенант тоже взял в руки луковое перо и принялся взрезать его вдоль, правда, делая это не ногтем, а перочинным ножиком.
– Вот, – Валик разрезал перо по всей длине.
– Видишь?
– Нет.
– Разверни.
Лейтенант расправил на столе остро пахнущую похрустывавшую ленточку, но так ничего и не понял.
– Александрии, фигня какая-то получается.
– И у меня ничего, – вздохнул подполковник, – а вот прошлый раз...
Валик был заинтригован:
– Что?
– Представляешь, что мы с тобой жрем? Раскрываю, а там червяки ползают, белые, как опарыши, только помельче. – Александрыч макнул лук в соль и вздохнул:
– Теперь всегда зеленый лук вдоль пера раскрываю и проверяю.
– Да... – покачал головой Валик, – не думал. Но это же хороший лук.
– Дрянь, – тоном знатока отвечал подполковник.
– Почему? Червяков ведь нет.
– Значит, дустом его посыпали или еще какой дрянью. Отравленный он, если его и червяки не жрут.
На этот железный аргумент возражать было нечего, да и незачем. Уровень содержимого в бутылке неумолимо приближался к концу.
– Так что ты там про Механика рассказывал? напомнил подполковник.
– Я на машине был, так я его и подкинул в ГАИ.
– В городское?
– Да. В первый раз я такое видел. Попросил он машину остановить по дороге и меня за водкой послал.
– Непорядок, конечно, – пробормотал Александрыч, – но ничего не сделаешь, я Механика знаю, перечить начнешь, он сразу скажет: "Я сейчас все свои запчасти, за которые ты мне ни копейки не заплатил, сниму, и езди как хочешь". С ним ссориться нельзя – всей милиции и ГАИ машины бесплатно ремонтирует. А водка зачем ему понадобилась? – подполковник машинально бросил взгляд на бутылку, в которой оставалось всего на один разлив, да и то Валику могло не хватить.
– Принес я водку, он тут же из горла половину и засадил, на одном дыхании.
– Зачем?
– Сказал, не может с этими гаишниками трезвый говорить. А потом...
– Что он еще натворил?
– Зашли мы в коридор, подошли к кабинету начальника, а там как раз совещание шло. Механик в дверь ногой ударил, распахнул.
– Это ты фигурально?
– Натурально! Ногой дверь открыл. Все за столом длинным сидят. Механик посмотрел на них и говорит: "Здорово, менты!" А с ним все вежливо здороваются.
– А ты с ним ссориться стал бы?
– Не было бы машины... Ткнул он пальцем в тех, кто с правой стороны сидел, и говорит: "Ты, ты и ты – поплывете в черных гробах". Затем налево повернулся: "А ты, ты и ты – в красных".
Подполковник покачал головой и захрустел огурцом.
– Круто.
– Начальник ему и говорит с подколкой: мол, есть же и хорошие менты, зачем же так со всеми? А Механик немного подумал и говорит: "Ладно, начальник, хорошие менты в хороших гробах поплывут, а плохие – в плохих".
– Справедливо, – заметил Александрыч, – мы с тобой, Валик, в хороших поплывем, как время придет.
– Тут к нему все бросились – кто, мол, тебя, Механик, обидел?
– Машину его другу, конечно, отдали?
– Сами домой пригнали.
– На хрена тогда забирать было? А его друг не мог сразу сказать, что Механику пожалуется?
– Черт его знает... Может, такой пьяный был, что и слова сказать не мог?
Напоминание о гробах нагнало на Александрыча тоску, но он знал – тоску водкой не разгонишь, только усугубишь.
– Разлей, – бросил он Валику.
– По последней получается, вы бы сами.
– Руку не меняют.
Лейтенант разлил поровну в две рюмки. Выпили, закусили, помолчали.
– Ну все, Валик, а теперь по домам.
Милиционеры собрали остатки закуски. Валик предусмотрительно завернул в бумагу куриные кости, чтобы отдать их прибившейся к отделению собаке. Пустую бутылку он тоже прихватил.
– Лучше по дороге в туалете оставим. Зачем кабинет подставлять?
– Дело.
У подполковника проснулось игривое настроение, и он ткнул лейтенанта в бок:
– Лучше в бабский поставим. Пусть думают, что это они тут пьют.
Так и поступили. Отлили там же. Все равно в отделении, кроме дежурных, никого не было. На машине подполковника жена уехала на дачу, поэтому лейтенанту пришлось предложить подвезти своего начальника домой.
– Правда, я выпивши, – засомневался Валик, – я за руль только трезвый сажусь.
– А я что, трезвый, что ли? – невпопад ответил Александрыч, усаживаясь в машину.
Благодарная за куриные кости собака бегала кругами возле красных "Жигулей". Наконец Валик уселся за руль, и автомобиль выкатил со двора отделения милиции. Ни Александрыч, ни его спутник не обратили внимания на то, что за ними на приличном расстоянии следует "фольксваген".
Дорога к дому Александрыча была довольно короткой – квартиру он получил уже будучи начальником и мог выбрать район себе по вкусу. Ему приглянулся дом неподалеку от работы, экспериментальной планировки – не то чешской, не то немецкой, он и сам уже не мог вспомнить. Скорее всего дома этой серии были предназначены для того, чтобы занять пустоты в исторических центрах европейских городов и не составлять слишком резкого контраста с готическими и барочными домами.
Это трехподъездное сооружение довольно дико смотрелось рядом с пятиэтажными коробками на фоне крымских гор.
Валик остановил "Жигули" у самого подъезда, – он еще надеялся на то, что подполковник пригласит его домой продолжить выпивку, но тот сделал вид, будто не заметил вопросительного взгляда лейтенанта.
– Давай, до встречи.
– Спокойной ночи, Александрыч, – Валик пожал подполковнику руку и, не дожидаясь, пока тот зайдет в подъезд, отъехал от дома.
Начальник отделения милиции постоял во дворе, наслаждаясь прохладным вечерним воздухом, выкурил сигарету и начал подниматься по лестнице. Его квартира находилась на третьем, последнем этаже, а одна из комнат располагалась даже на уровень выше – в мансарде. Александрыч отвел ее под кабинет, хотя никакой работой дома, естественно, не занимался. В этой комнатке площадью около десяти квадратных метров он поставил письменный стол и раскладной диванчик, на котором спал, поругавшись с женой.
Подполковник шагнул в удушливую жару квартиры. Первым делом он сбросил в прихожей обувь и носки. Линолеум приятно остудил влажные разгоряченные ступни. После этого хозяин прошел в кухню, распахнул окно.
"В спальне открыть, что ли", – подумал Александрыч, зажигая плиту.
Устроить сквозняк он не решился и потому распахнул окно в своем кабинете. Тут же он ощутил приятное движение свежего воздуха в квартире. Дышать стало легче, хотя при каждом выдохе в горле першило от спиртных паров. Подполковник задернул штору и уселся возле кухонного стола. Голубое пламя лизало дно чайника, Александрыч читал сегодняшние газеты и радовался тому, что в криминальной хронике нет упоминаний о последних событиях в городе.
Александр Бондарович тоже страдал от жары. Он уже выбрался из "фольксвагена", оставив машину под прикрытием кустов шиповника, и, устроившись в беседке, наблюдал за окнами квартиры подполковника "Чаю решил попить, газетки почитать, – Александр смотрел на расплывчатую тень подполковника, отброшенную настольной лампой на кухонную занавеску. – Вроде бы никого не ждет. А даже если к нему и должна подтянуться какая-нибудь потаскуха, отшить ее я сумею".
В том, что Александрыч дома один, сомнений не оставалось. Во-первых, Банда звонил ему домой – никто трубку не поднимал. Во-вторых, перед приездом хозяина все окна в квартире были безжизненно-черными, и только теперь в одном из них загорелся электрический свет.
Теперь Бондарович присматривался к дому. Казалось, сам архитектор позаботился о том, чтобы ему было легко попасть внутрь. Единственное неудобство имело явно местное происхождение – подполковник застеклил балкон, а то Банда мог бы просто спрыгнуть на балкон. На все еще слегка светившемся небе четко прорисовывалась островерхая крыша дома.
Бондарович докурил сигарету, забросил на плечо сумку и не спеша направился к зданию.
Пожарная лестница кончалась на уровне верхних перекрытий первого этажа, метрах в трех от земли. Банда осмотрелся. Эта сторона дома выходила на пустырь, единственным украшением которого служил детский городок. Время для детских прогулок было позднее, вокруг – никого. Бондарович вытащил из сумки веревку, размотал метров пять, аккуратно укладывая виток за витком на землю.
Оставшийся моток он перевязал, чтобы не раскрутился, и бросил его вверх.
С первой же попытки моток перелетел через одну из поперечин пожарной лестницы. Закрепив на веревке бегунки с клиньями, Бондарович через пару секунд оказался на лестнице. Передвигался он по ней осторожно – уж очень близко проходила лестница от окон. Наконец он оказался на крыше, скользкой, покрытой пластиковой черепицей.
Взобраться на крышу было довольно сложно из-за ее крутизны. Банда решил обойти дом по водосточному желобу. Вычисляя прочность желоба, в качестве материалов и проекта он не ошибался, но ни на минуту не забывал, что монтаж вели здешние строители.
Пару раз сегменты желоба предательски скрипели под ногой, в двух местах они вообще отсутствовали – приходилось, осторожно переставляя ноги, двигаться по наклонной плоскости островерхой крыши. Наконец Бондарович увидел под собой окно мансарды. Держась рукой за желоб, он заглянул в окно. Из-за приоткрытой двери пробивался свет. Плавное движение воздуха доносило из глубины квартиры запах кофе.
Обвязав веревку вокруг вентиляционной трубы, Бондарович испробовал ее на прочность, пару раз сильно дернув. В веревке он не сомневался – сомнения вызывала труба. Затем он бесшумно спустился по веревке к окну, завис перед ним, затем пару раз качнулся и впрыгнул в комнату. Веревку он отвел в сторону – теперь изнутри ее было не видно, а снаружи все больше и больше сгущалась южная темнота. Из мансарды вниз вела полувинтовая деревянная лесенка. Александрыч оказался хорошим хозяином – ни одна ступенька не скрипнула. Дойдя почти до самого низа, Бондарович приостановился:
Александрыч с шумом отставил стул и вышел из кухни.
"Куда же он направляется?" – Банда прижался к стене, и если бы подполковнику пришло в голову пойти в свой кабинет, то как только он вышел из-за угла, Банда одной рукой схватил бы его за шею, другой зажал бы ему рот. Однако Александрыч отсрочил свое свидание с Бондаровичем. Оказалось, что он успел раздеться на кухне догола и теперь шел в ванную, насвистывая себе под нос бодрый мотив какой-то комсомольской песни, слов которой наверняка никогда не знал.
Зашумела вода, потянуло запахом шампуня. Затем послышался плеск воды. Грузное тело Александрыча погрузилось в воду. Подполковник фыркал, отдувался, наслаждаясь прохладой и чистотой. Чтобы полегче дышалось, он не стал закрывать дверь.
Банда прошел в коридор, остановился у входной двери. Рядом с ней на стене чернел щиток электросчетчика.
Бондарович усмехнулся, прислушавшись к бодрому сопению Александрыча в ванной, вынул из сумки электрический фонарик с длинной ручкой, зажал его под мышкой и, распахнув дверцу счетчика, выключил электричество.
– Что там, б... такое? – тут же послышался из ванной бас подполковника. Бондарович, естественно, отвечать на этот дурацкий вопрос не стал. Он быстро, но бесшумно двинулся по коридору.
– Вечно так... – бурчал Александрыч, поднимаясь из воды. Он на ощупь пытался ухватиться за вешалку для полотенец, но никак не мог ее отыскать – света, пробивавшегося по изгибам коридора, не хватало даже на то, чтобы разглядеть собственные руки.
Бондарович с выключенным фонариком в руке остановился в дверном проеме. Александрыч насторожился: почувствовав присутствие кого-то еще, кроме себя, он тяжело задышал, боясь произнести хоть слово. Монотонно шумела вода, вырываясь из крана. Яркий сноп света ударил в лицо подполковнику, выхватив из темноты его редкие всклокоченные волосы и потухшие от испуга глаза. Огромный живот подрагивал, с него в ванну то и дело отваливались клочья пены и падали крупные капли.
– Привет, – сказал Бондарович.
– Я... – Александрыч попытался схватить что-нибудь, подходящее для самозащиты, но в руке у него оказался только кусок душистого мыла.
– Брось, – приказал Банда.
Кусок мыла, всхлипнув, исчез под водой. Александрыч прикрыл ладонью глаза, пытаясь рассмотреть, кто же стоит перед ним, но у него ничего не получилось – он видел только слепящий свет электрического фонарика.
– Кто вы? – наконец-то догадался спросить подполковник.
– Неважно, – ответил Банда.
– Зачем?.. Чего надо?.. – бормотал Александрыч.
Фонарик отклонился в сторону, и на стеклянной полочке заблестело лезвие раскладной опасной бритвы. Подполковник увидел, как из темноты возникает рука, берет бритву и вновь скрывается в темноте Машинально, подчиняясь логике смертельно напуганного человека, подполковник опустил взгляд, хоть и знал, что не сможет увидеть свой сморщенный от прохладной воды член из-за нависшего над ним живота.
– Зачем... – жалобно пролепетал он.
– Не бойся, кастрировать не буду, – Бондарович понял ход мыслей Александрыча. – Просто на время разговора лучше убрать острые предметы – Лучше, – согласился подполковник, – но мысль о кастрации не выходила у него из головы.
– Мне нужно получить пару ответов на пару вопросов, и я уйду.
– Можно я сяду? – спросил Александрыч, ему показалось, что если он спрячет под водой и пеной ту часть своего тела, которой, как каждый нормальный мужчина, он дорожил больше других, то незнакомец забудет о ее существовании.
– Садись, только руки держи над водой.
Подполковник опустился в ванну. Вода, успевшая набежать за то время, пока он стоял, перелилась через край, хлынула на пол. Отводная труба не успевала справиться с потоком и теперь жалобно вздыхала, захлебываясь густой пеной.
– Краны закрути, – посоветовал Банда.
– Что? – не сразу дошло до Александрыча.
– Краны закрути, соседей затопишь.
– Сейчас, сейчас, – стараясь оставлять гениталии под водой, засуетился Александрыч.
Затем наступила зловещая тишина. Хозяин дома ждал вопросов, а Банда выдерживал паузу. Он знал: никакие угрозы не давят на психику с такой силой, как неопределенность. Человек, оказавшийся в роли жертвы, сам подготовит себя к самому страшному, сам запугает. Все пытки, о каких только он слышал, всплывут в его памяти, и он сам выберет для себя самую мучительную из них, самую действенную.
– Начнем? – бесстрастно произнес Банда, словно от Александрыча хоть что-то зависело.
– Я готов.
– Ты расскажешь правду о том, как исчез покойник при перевозке в Симферополь.
– Я не знаю, кому он понадобился. Честно, не знаю.
– Не ври.
Подполковник втянул голову в плечи и произнес:
– Может, дружки его подкупили водителя и сопровождающего? Странно, что и тот, и другой вместе пошли в кусты отливать.
– Кто подкупил?
– Не знаю.
Банда без предупреждения схватил Александрыча за жидкие волосы, благо на макушке подполковник оставил длинную прядь, чтобы зачесывать ее на плешь, и окунул его с головой. Александрыч пытался уцепиться за края ванны, но мокрые руки срывались. Банда дождался, когда перестали подниматься пузыри – это означало, что Александрыч опомнился и уже экономит оставшийся в легких воздух, – и вытащил подполковника из воды.
– Кто подкупил?
– Ма... не... на... кхххх....
С минуту подполковник кашлял, отплевываясь водой, и не мог произнести ни слова. Бондарович терпеливо ждал и дождался.
– Муса Корд.
– Врешь, – в голосе Банды не было и нотки сомнения. Он знал: не стал бы Муса сам вести его к подполковнику в отделение специально для того, чтобы там он. Банда, узнал о курьере.
"Слишком уж навязывал мне Александрыч фотографии мертвого курьера, – подумал Банда, – словно хотел меня уверить в его смерти. Ничего, он не каменный, расколется. Главное, чтобы он испугался до состояния паники".
– Кто?
– Муса Корд, – Александрыч набрал побольше воздуха в легкие, готовясь к новому погружению.
Но Бондарович не любил дважды повторять один и тот же финт. Он просто-напросто несколько раз щелкнул в темноте клинком складной бритвы.
Это подействовало на хозяина квартиры так, словно на него вылили ведро кипятка:
– Нет, не он!..
– Кто же?
Александрыча хватило на то, чтобы сохранять молчание, ровно три секунды. Еще один сухой щелчок клинка, и язык у него развязался:
– Рахмет Мамаев. Он их купил.
– Откуда знаешь? – тут же подбросил следующий вопрос Бондарович.
– Я? Откуда? – Александрыч замялся.
– Если ты сам идиот, то хотя бы меня не считай идиотом, – предупредил его Банда.
– Я не мог отказаться. Он заплатил мне и людям, которые везли труп.
– Мне неинтересно, сколько он тебе заплатил, и я не собираюсь никому докладывать о твоих махинациях. Мне нужно знать, зачем он это сделал.
– Не знаю, истинный крест, не знаю.
Банда посветил фонариком на клинок бритвы, и тот засверкал ослепительно яркими сполохами.
– Куда исчез труп?
– Этим занимались люди Рахмета. Мне нужно было только замять дело с исчезновением.
– Если ты не хочешь говорить правду, я скажу ее сам, только тебе это не зачтется.
– Правду? Я и до этого говорил правду.
– Всю правду.
Александрыч тяжело вздохнул, затем покосился на бритву:
– Когда мы нашли мертвеца в туалете, человек Мамаева пришел ко мне и предложил... – Александрычу не хватало сил, чтобы продолжать без понуканий.
– Я слушаю, но у мен нет времени ждать.
– Он предложил мне деньги, чтобы я зарегистрировал этого покойника как неопознанного, а в дело вместо его фотографий положил те, которые мне дал человек Рахмета. Не знаю, зачем ему это было нужно, не знаю, кто кем был. Я не соглашался, тогда он стал грозить. Я не мог все замкнуть здесь, в Ялте – на вскрытие мы должны были отвезти его в Симферополь. И тогда Рахмет предложил, чтобы труп исчез по дороге. Он угрожал мне, моей семье.
– Это больше похоже на правду. Но кто говорил с тобой, сам Мамаев или человек от него?
– Да не станет Мамаев сам такие дела делать. Я всегда с его людьми работаю. А труп никто не крал. Его закопали в горах. Потом были неприятности, но все обошлось. Думаю, Рахмет остался доволен. Дело пойдет как нераскрытое.
Александрыч тяжело дышал. Банда уже не сомневался в правдивости его рассказа. Это подтвердил и сам подполковник:
– Только нельзя, чтобы Рахмет догадался, от кого пошла информация. Иначе мне несдобровать.
– А мне какое до этого дело?
– Я, если надо, тебе еще помогу.
– Почему ты думаешь, что мне понадобится твоя помощь? – с насмешкой спросил Бондарович – Ты не из милиции, не из прокуратуры, – заторопился Александрыч, – я это понял.
– Почему?
– Наши так не работают.
– А может, я из службы безопасности?
– Нет, наша безопасность Киеву подчиняется, из нее всех русских выгнали, особенно здесь, в Крыму. А ты... вы... вы очень чисто по-русски говорите.
Бондарович сперва не мог понять, к чему завел этот разговор Александрыч, но потом сообразил – тот успокаивал сам себя.
– Вы, наверное, из российского ФСБ.
– Если ты думаешь, что российский фээсбэшник не станет тебя кастрировать, то запомни – в этом отношении парни из ФСБ ничуть не мягче, чем люди Мусы Корда.
Банда брезгливо бросил бритву в ванну. Александрыч уже посинел от холодной воды и пережитого страха.
– Я все рассказал.
– Не сомневаюсь.
Подполковник осторожно нащупал под водой бритву, сжал ее в руке. Бондарович заметил это его движение.
– Осторожнее, не суетись, под водой можно дернуться и член себе случайно отрезать, а потом на меня подумают. Мол, опять происки российских спецслужб. Лучше закрой бритву.
– Вы же не будете?..
– Сегодня не буду, – сказал Банда и вышел.
Александрыч не сделал попытки его преследовать. Перед тем как покинуть квартиру. Банда вырвал до основания все соединительные телефонные провода и бросил их к себе в сумку. Свет он включать не стал. Двойная бронированная дверь изнутри открывалась чрезвычайно легко.
"Идиоты те, кто ставит такие, не защищая имущество, а опасаясь мести, – подумал Бондарович. – За такой металлической плитой можно запросто сгореть заживо, и никто не поможет. А надо-то всего ничего – в замочное отверстие заливается суперклей, а потом обыкновенной спринцовкой впрыскивается в щели бензин. Чиркаешь спичкой..."
Уже проезжая по соседней улице, Александр Бондарович посмотрел в зеркальце заднего вида и усмехнулся. Во всех окнах квартиры Александрыча ярко горел свет, но рамы были плотно закрыты. Сам подполковник в это время в спальне брился электробритвой, к которой прикасался последний раз года два тому назад.
Глава 14
Артем Прищепов открыл глаза и увидел над собой темное небо. Ему сперва показалось, что он просто стал хуже видеть, но затем он разглядел две первых пронзительно ярких звезды и понял: это ночь, начало ночи, а он, Артем Прищепов, все еще жив.
Перед его внутренним взором пронеслись, как в калейдоскопе, события минувших дней. Не успел он подумать о том, что же случилось с Рахметом Мамаевым, как кто-то грубо дернул его за плечо. От боли у него потемнело в глазах.
Его вытащили из багажника "мерседеса" и бросили на землю. Рядом с ним упал и связанный Мамаев. Ускользающим сознанием Артем успел отметить, что лежит он в небольшом дворе, огороженном высоким каменным забором, что справа от него двухэтажный дом красного кирпича. Отметил он и дурманящий запах свежего сена... Адвокат стоял на крыльце и с ухмылкой смотрел на пленников. Мамаев еще не пришел в себя.
– Что с ними делать теперь? – негромко спросил один из бандитов.
– Затащить в дом и привести в чувство! Я с ними буду говорить.
– Развязать?
– Да, но наденьте наручники, руки за спину.
Адвокат скрылся в доме. Как ни злы были люди, которые привезли пленников в загородный дом, с Мамаевым и Артемом они обращались довольно бережно. Их, связанных, перенесли в гараж под домом, развязали и надели наручники. Невысокий парень присел возле Мамаева и пощупал ему пульс, затем то же самое проделал с Артемом.
– Живы, – ухмыльнулся он.
– Отойди, если хочешь остаться сухим, – сказал ему напарник, разматывая черный резиновый шланг и включая воду.
Ледяные струи с силой ударили в лежащих. Прищепов вновь открыл глаза и не мог сообразить, что происходит. Он дернулся, но от этого движения браслеты наручников сильнее впились в запястья.
Он застонал и завалился на бок.
– Оттягивай, один уже готов! – радостно крикнул парень, отводя шланг в сторону.
Артем сидел под стеной и тупо следил за тем, как приводят в чувство Рахмета. Наконец Мамаев зашевелился, Воду выключили. Рахмет стоял на коленях и чертыхался.
– Потише, – предупредил его один из бандитов, – за каждое слово ответишь, – Иди на х... – огрызнулся Мамаев.
– Да что она могла знать!.. – Прищепов почувствовал, что вся его злость бессмысленна, все равно Машу уже не вернешь, а люди типа Адвоката никогда ничего не делают просто так.
– Он нас всех сдать хотел, – продолжал хозяин. – Хорошо, что один умный человек надоумил поинтересоваться, кто он такой. А кто-нибудь из вас может мне на этот вопрос ответить?
Перед его внутренним взором пронеслись, как в калейдоскопе, события минувших дней. Не успел он подумать о том, что же случилось с Рахметом Мамаевым, как кто-то грубо дернул его за плечо. От боли у него потемнело в глазах.
Его вытащили из багажника "мерседеса" и бросили на землю. Рядом с ним упал и связанный Мамаев. Ускользающим сознанием Артем успел отметить, что лежит он в небольшом дворе, огороженном высоким каменным забором, что справа от него двухэтажный дом красного кирпича. Отметил он и дурманящий запах свежего сена... Адвокат стоял на крыльце и с ухмылкой смотрел на пленников. Мамаев еще не пришел в себя.
– Что с ними делать теперь? – негромко спросил один из бандитов.
– Затащить в дом и привести в чувство! Я с ними буду говорить.
– Развязать?
– Да, но наденьте наручники, руки за спину.
Адвокат скрылся в доме. Как ни злы были люди, которые привезли пленников в загородный дом, с Мамаевым и Артемом они обращались довольно бережно. Их, связанных, перенесли в гараж под домом, развязали и надели наручники. Невысокий парень присел возле Мамаева и пощупал ему пульс, затем то же самое проделал с Артемом.
– Живы, – ухмыльнулся он.
– Отойди, если хочешь остаться сухим, – сказал ему напарник, разматывая черный резиновый шланг и включая воду.
Ледяные струи с силой ударили в лежащих. Прищепов вновь открыл глаза и не мог сообразить, что происходит. Он дернулся, но от этого движения браслеты наручников сильнее впились в запястья.
Он застонал и завалился на бок.
– Оттягивай, один уже готов! – радостно крикнул парень, отводя шланг в сторону.
Артем сидел под стеной и тупо следил за тем, как приводят в чувство Рахмета. Наконец Мамаев зашевелился, Воду выключили. Рахмет стоял на коленях и чертыхался.
– Потише, – предупредил его один из бандитов, – за каждое слово ответишь, – Иди на х... – огрызнулся Мамаев.
– Да что она могла знать!.. – Прищепов почувствовал, что вся его злость бессмысленна, все равно Машу уже не вернешь, а люди типа Адвоката никогда ничего не делают просто так.
– Он нас всех сдать хотел, – продолжал хозяин. – Хорошо, что один умный человек надоумил поинтересоваться, кто он такой. А кто-нибудь из вас может мне на этот вопрос ответить?