Страница:
- Или отправит по адресу, - задумчиво добавил Капитан, - скажи-ка, под какой крышей ходит князь? Видя, что теперь скелет сам не понимает, о чем речь, Капитан пояснил: - Кто командует князем? - А, я же сказал. Нафнир. Его заговорили, но не до конца. Тромп работал наспех... Об этом даже песня сложена. И скелет запел: - Как приятно золотистой рыбке Резвиться в чистой воде! Павлину в сапфировом небе, А пахарю - в борозде... Странные скрипучие слова носились под низкими сводами, многократно отражаясь от стен, гремя в старых костях, обволакивая ржавую сталь цепей... Странные?! Капитан и Боцман переглянулись. В самом деле, скелет пел на совершенно незнакомом языке, который почему-то оказался знаком двум бандитам. - Постой, а на какой это фене мы ботаем? - удивленно застучал зубами Боцман. Скелет перестал петь: - На нашей. Это язык эрликов и эрликенов. Его любой мертвяк понимает. - Так мы ж не мертвяки! - возразил Боцман. - Или?.. - он испуганно стал щупать сам себя. - Да живой ты пока, - махнул рукой скелет, не забыв самую малость придвинуться к Капитану. - Вы же отпили из священного источника Ру. Ваша мерность возросла, и вы, пацаны, теперь понимаете языки всех миров по эту сторону Бильреста. Кстати, и по ту тоже. В общем, слушайте. - Скелет поерзал, устраиваясь поудобнее, насколько позволяли цепи. При этом он придвинулся к Капитану еще на несколько сантиметров. - Сперва, как известно, не было ничего, а только одно большое Ру-Бьек. Но потом, подавившись косточкой арконского яблока, Ру-Бьек закашлялось и случайно отрыгнуло свой язык. - А косточка откуда взялась? - Перебил Боцман. Скелет нервно потряс головой: - Заткнись. Язык упал на хижину Тромпа и раздавил ее. Тромп разозлился, схватил лопату, выкопал в языке огромную яму и помочился туда. Едкая моча Тромпа соединилась с нежной плотью Ру-Бьек, отчего образовалась голубая слизь. Видя это, Ру-Бьек пришло в такой ужас, что отрыгнуло вслед за языком целый мир. Мир попал в ту самую яму. Язык не выдержал и разорвался на мелкие части, а части эти разнесло по всем землям с этой стороны Бильреста. Немножко перепало и на ту сторону. Теперь ясно, как возникли языки? Капитан и Боцман кивнули, хоть им, разумеется, ничего не было ясно. Скелет еще чуть-чуть придвинулся к Капитану и продолжил: - Потому некоторые и говорят, что язык - дом бытия. Это чушь, как вы понимаете. Настоящий дом бытия - вовсе не язык, а желудок большого Ру-Бьек. Итак, язык разнесло в разные стороны, осталась только голубая слизь. Эту слизь Тромп поместил в подземелье и позволил личинке земляной лошади ее пить. Выпив слизи, личинка родила первого керба, которому разрешила купаться в слизи. Вот почему личинка такая умная, а кербы такие сильные. Над озером слизи Тромп выстроил город и назвал его Ермунград, что значит "Град великий". Град сей сторожит святыню кербов... - А мы, значится, из той святыни отхлебнули, - подытожил Боцман. - Вот-вот... Внезапно эрлик резко дернулся, пытаясь перехватить руку Капитана, в которой был зажат "макаров". Но бандит давно следил за медленным продвижением скелета и успел отпрянуть. Эрлик, поняв, что игра проиграна, вскочил на ноги и ринулся в атаку. Капитан отступил на шаг и, направив ствол пистолета на скелет, нажал на спусковой крючок. Подземелье огласилось раскатами хохота. - Нет, только не это! - заверещал эрлик, пятясь к стене. - Ты не понимаешь!.. Восьмимерная выкидуха! Вас всех завалит! Только не сдвигай пластины! Капитан подумал: "А что мы теряем?" И сдвинул пластины рукояти. Из дула вырвалось нечто. Оно сверкало тысячами граней. Казалось, конус, начинавшийся дулом и тянувшийся непонятно докуда, моментально заполнился мириадами острейших бритв. Они на миг возникали и вновь исчезали, чтобы появиться в новом месте. Среди этого мельтешения разглядеть было невозможно абсолютно ничего. Капитан приотпустил рукоять. Резные пластины со щелчком и хохотом встали на место, лезвия убрались обратно. Эрлик стоял, как и прежде, скованный цепями. Но двигаться и болтать он перестал. - Бызня... - хмыкнул Боцман. От этого легчайшего движения воздуха обстановка преобразилась. Скелет вместе с цепями рассыпался в мельчайшую пыль. Мало того, в пыль превратилось совершенно все, что попало в радиус действия восьмимерной выкидухи. Когда пыль осела, в стене возник пролом, точнее, аккуратное круглое отверстие диаметром метра полтора. А за отверстием в глубь земли тянулся широкий коридор. - Воля! - завопил Боцман и поскакал к пролому. Но едва он сделал несколько шагов, камни пола под ним пришли в движение... Выкидуха поработала на славу. Капитан опасался, что теперь весь мир превратился в пыль. Придется этой Ру-ру, или как ее, снова блевать. Боцман исчез, на его месте зияла еще одна дыра, из которой бил поток голубоватого света. Оттуда же слышались плеск и крики: - Кэп! Тону! Капитан лег на грязный пол и осторожно, как по льду, стал подползать к провалу. Внизу оказалось обширное светящееся озеро, в котором, хлопая руками по воде, бултыхался Боцман. Внезапно чистый голубой поток пересекла тусклая дрожащая полоса. Лязгнули дверные петли. - Выходь на обед, хо... Бьек! Не прыгай! Там кербы! - Стражник, появившийся в дверях, от удивления выронил факел, однако сразу подобрал. Ребята! Уходят! Сюда! Но было поздно. Несмотря на предосторожности, камни под Капитаном внезапно зашатались и бандит, не успев удержаться, рухнул в озеро. В камере наверху тут же началась суматоха. Кто-то кричал, слышался топот множества ног. Около Капитана просвистело копье и упало в воду. - Поднимайтесь! - звали стражники, - на допрос... - Допрос-купорос, - буркнул Капитан. Вдоволь нахлебавшись воды, он понял, что глубина озера, самое большее, по грудь. Зацепив барахтающегося Боцмана за шкирку, бандит поволок того к видневшемуся невдалеке берегу. Сверху бросили еще несколько копий, но копья прошли мимо и беглецы благополучно выбрались на сухое место рядом с огромной грудой камней. Перенервничавший Боцман тут же сел на дно, привалившись к камням. Над светящейся поверхностью воды торчала только голова... Воды? Голубая слизь, вот как это называется! Капитан брезгливо сплюнул и стал карабкаться на кучу. С высоты нескольких метров пещера не казалась ни огромной, ни величественной. Чуть больше камеры (наверху, было слышно, все еще суетятся стражники), в центре - озеро, которое справедливее было бы назвать лужей. Боцман усмехнулся: если этот самый Тромп, про которого базарил скелет, такой крутой великан, почему он не мог напрудить целое море? Дешевая получилась баечка. Обычная зоновская гонка, объясняющая, отчего у зеков пальцы растут веером, и то интереснее. От озера во все стороны расходились темные ходы. Капитан поискал глазами тоннель, прорытый выкидухой... Нет. Выкидуха, судя по всему, рыла дырки ограниченной глубины. "Славно, - пришла вдруг в голову неожиданная мысль, - а то провалились бы в Трехмерную Контору, а там ни вздохнуть, ни пернуть!.." Капитан сам удивился своему страху: что еще за "Трехмерная Контора"? И тут камни задвигались под ногами. Вопль Боцмана исчез на фоне мощного хорового рыка, потом возник снова - совсем рядом. Оглянувшись, Капинан чуть не столкнулся с Боцманом лбами. Тот висел... Капитан испугался не того, что увидел, а, наоборот, того факта, что увиденное не вызвало в нем никаких чувств. Боцман свисал по обеим сторонам огромной вытянутой пасти. Пасть принадлежала голове, похожей то ли на крысиную, то ли на крокодилью. Голова крепилась к шее, а шея - к той самой куче камней... То есть, к телу, которое бандиты по дури приняли за безобидную кучу. От этого же тела поднимались еще две шеи, увенчанные безобразными головами. Тварь стукнула длинным акульим хвостом, подняв тучу светящихся брызг, из двух свободных глоток снова вырвался рык. Капитан стал тихонько тащить из кармана выкидуху. - Оставь свою игрушку для земляных работ, ублюдок, - хором проговорили головы, - на меня это почти не действует. Капитан пихнул выкидуху обратно: - Верю. - Еще бы ты не верил, сын кимора и обезьяны, - проговорила та голова, что торчала слева. Правая голова заметила: - Святость и сила достались двум идиотам... - В одном флаконе, - закончили головы хором. Тело снова зашевелилось, поднявшись на четыре мощные лапы. Челюсти, державшие Боцмана, разжались, бандит плюхнулся рядом с Капитаном, продолжая вопить. Капитан со всей силы хлопнул его ладонью по макушке: - Заткнись, козел!.. - За козла ответишь, - сразу успокоился Боцман. - Вы оба ответите, - рыкнула первая голова, - перед святой Ма-Мин. Пускай святые разбираются друг с другом. Боцман дернулся, порываясь спрыгнуть со спины чудовища, но Капитан его удержал. Осклабился: - Ответим, коли что не так. Поехали. И они поехали. Бесконечные земляные стены уносились назад, к озеру голубой слизи. Капитан молча глядел вперед, ухватившись за какой-то бугор на неровной спине твари. Боцман озирался по сторонам: он никак не мог привыкнуть к тому, что прекрасно видит в темноте. - А кто это? - Вдруг спросил он. - Кто? - Нахмурился Капитан. - Ма-Мэн этот... - Неуч! - Обернулась к Боцману центральная голова, - Ма-Мэн и Ма-Мон сестры. Они убьют нашу мать. - Вашу мать... - Эхом повторил Боцман. - Да, Ма-Мин, святую мать кербов. Мою мать. И всех остальных. Капитан кивнул, попытался устроиться поудобнее... Внезапно его палец уперся во что-то мягкое. Керб затормозил так резко, что бандиты чуть не свалились: - Убери лапы, мартышка! Капитан поспешно поднял руки над головой, Боцман сделал то же самое. "Ага, - понял Капитан, - вот куда надо тыкать выкидухой." Керб успокоился и понесся дальше по темному коридору, вытянув вперед шеи и оттопырив хвост. Скоро коридор сделался шире. Навстречу стали попадаться другие кербы. Увидев всадников, они застывали в удивлении, вытягивали шеи, рычали. Капитан надеялся, что сможет понимать их язык, но кербы, видимо, от удивления потеряли возможность выражаться членораздельно. Повороты, развилки, небольшой участок, мощеный желтоватыми каменными плитами, опять земля. Мощеный участок был чем-то усыпан, кажется - полуобглоданными человеческими трупами. Трупы не пахли - потому, наверное, что кругом стоял резкий смрад, больше всего похожий на вонь подгорелого машинного масла. Стены коридора потерялись окончательно: теперь керб нес бандитов через огромную пещеру мимо древних развалин. Когда-то здесь был подземный город, но теперь от домов остались только уродливые фрагменты стен. По кучам щебня, сверкая красными глазами, ползали кербы. Широкая прямая улица оканчивалась единственным уцелевшим строением - огромной аркой, украшенной сверху четверкой каменных кентавров. Стертые лица кентавров оскалились в вечной ярости. Из арки стелился плотный молочно-белый туман. Именно этот туман пах подгорелым маслом. Но теперь почему-то запах тумана не казался Капитану противным. Напротив, так должен пахнуть родимый дом... Впрочем, Капитан родился и вырос на "малолетке" и имел весьма смутные представления о том, как должен пахнуть этот самый "родимый дом". Не исключено, что именно подгорелым машинным маслом. Керб ссадил бандитов возле самой арки и подтолкнул в спины чешуйчатыми лбами: - Вход к голове. - Там - Гудвин, великий и ужасный! - Обрадовался Боцман. Керб не понял шутки: - Кто бы ни был твой Мудвин, его давно раздавило языком Ру-Бьек. Там вас ждет голова святой Матери. Пусть она решает, как с вами поступить. Что до меня, то я бы вас съел. Вперед, гниды! - Это обязательно? - полюбопытствовал Боцман, вглядываясь в туманную завесу. Ответом ему послужил еще один сильный тычок кербовой головы. Капитан, которому хотелось найти хотя бы какую-нибудь определенность, шагнул в туман. В тот же момент спереди раздалось тихое конское ржание. Не сговариваясь, Боцман и Капитан радостно заржали в ответ.
III. КОРИДОРЫ ВЛАСТИ
ГЛАВА 1
Путь в детскую лежал через мастерские и рабочую столовую. Дмитрий понимал, что эта география отнюдь не случайна: рабочие ненавидели как лаборантов, так и жардинеров, а самих рабочих сторожили атсаны. В детскую, таким образом, мог проникнуть далеко не каждый. Разрешение Дмитрий выпросил у Брукса еще в первые дни плена. Брукс чуть-чуть поворчал насчет "идиотских методов размножения", но потом выдал Дмитрию аккуратный квадратик бересты со своей подписью: - На, поглядишь, заодно, как размножаются цивилизованные существа. Поэтому с атсанским кордоном проблем не было. Но оставались мастерские и рабочая столовая. Брукс настрого предупредил, чтобы Дмитрий не убивал рабочих. А вот рабочих предупреждай-не предупреждай - им терять нечего. Дмитрий не слишком часто пользовался разрешением Брукса: каждый раз получались стычки, потом объяснения, выговоры и отсрочка с производством в жардинеры. Лучше уж наладить связь с пьютером в детской, на котором работала Алмис. После "думских" хитростей Дмитрия это будет легко. Но сейчас надо было обязательно оказаться в детской самому. С утра в комнату Дмитрия ввалились Толик и Лакатош. Длинный голый хвост Лакатоша, высовываясь из-под подола белой лаборантской рубахи, нервно стучал кончиком по кафельному полу, усы вокруг черного носика мелко дрожали. Ничего хорошего. Толик тоже нервничал, дергал себя за отвороты синего халата. Где он добыл у атсанов синий халат - уму непостижимо. Видимо, атсаны Толика очень ценили: отдельный кабинет, свободный выбор темы, лучший пьютер затащили в этот кабинет из парка, дали синий халат и неограниченный запас дорогих арконских сигар. Дмитрий потянулся, встал. Пару раз взмахнул руками, потом, закинув ноги на резной табурет, отжался от пола. Мясистый лист мышебоя, служивший ложем, свернулся аккуратным рулончиком. Поговаривали, что иногда мышебой начинал бунтовать, вспоминал о своей хищной природе и съедал того, кто в нем спал. Так лаборанты пугали новичков. Алмис рассказывала, что точно так же работницы детской пугали новеньких, будто по ночам осиновые корни насилуют девственниц. В первую неделю разыграть не удалось одного лишь Толика наверное, потому что он абсолютно не считал себя пленником и, кажется, не совсем понимал, чем лаборатория в подземелье атсанов отличается от лаборатории в подземельях Института Нефти. Нет, отличия были довольно существенными: в Институте Нефти у Толика не ладилось решительно ни одно дело, а здесь, наоборот, получалось решительно все. Но Толик не видел в этом ничего странного, искренне считая, что ему просто-напросто наконец поперло. Когда Лакатош, знакомя нового алхимика с оборудованием, попытался у него под носом в порядке демонстрации смешать две бесцветных жидкости, не имевших ни вкуса, ни запаха - русалочьи слезы и божью росу, Толик вдруг схватил его за шерстистую серую лапку и серьезно спросил: - Ты что делаешь? У тебя, может, насморк, а мне здесь работать! Лакатош, конечно, знал, что божья роса в смеси с русалочьими слезами на свету дают молоко Шивы, детский страх и аммиак - вещества не шибко опасные, но очень вонючие. Но как об этом узнал Толик? Лакатош еще раз попытал счастья - эквапыри очень упорны, когда речь идет о том, чтобы кому-то поднасолить. Он подвел Толика к шкафу в дальнем углу кабинета и ткнул коготком в пузатую колбу, одиноко стоявшую на полке. В колбе пузырилась густая зеленоватая жидкость: - А вот это трогать нельзя. - Почему? - удивился Толик. Лакатош придал своей длинной крысиной мордашке самое суровое выражение: - Яд трупного слизня, экспериментальный образец. - Ну-ка, ну-ка... - Толик поднес колбу к носу, помахал ладошкой над горлышком, а потом вдруг отхлебнул добрую половину и со стуком вернул колбу на место: - Скажи слизню, чтобы нацедил еще пару литров. Этого нам и на сегодня не хватит. Лакатошу ничего не оставалось, как расхохотаться и допить грибную настойку. Больше Толика не пытались разыграть. Зато Дмитрия в первый день разыграли по всей масти: и хищной койкой попугали, и подсунули вместо пьютера цветок-мухоловку, известный тем, что питается навозными мухами и, чтобы приманить еду, издает соответствующий аромат. Дмитрий только улыбался и демонстративно чесал затылок, но потом отвел одного самого веселого лаборанта, козлонога Кабриона, в сторону и ласково предложил поменять ему местами рога и гениталии. Кабрион не испугался, но так удивился, что Дмитрий понял: ребята просто шутят, и ставить себя здесь надо не грубо, а по-доброму. Похлопав Кабриона по горбатой спине, Дмитрий поволок его в буфет и напоил в счет будущего жалования. Буфетчик, старый атсан Флокс, купился на покровительственный вид Дмитрия и наливал щедро. Лишь потом Кабрион узнал, что формально Дмитрий считается рабом и поэтому не получает жалования, а значит, цену выпивки сдерут с него, Кабриона. Дмитрий на этом не успокоился и на следующий день, отыскав у себя в пьютере "Думу", связал первые два этажа с рабочими интерфейсами коллег, напустив в эти интерфейсы ментов, террористов, секьюрити и секретарш. Получился отличный скандал. Именно тогда Дмитрий впервые столкнулся с Куном, точнее, Кун впервые столкнулся носом с кулаком Дмитрия. Этой стычки никто не видел, и Кун затаил злобу. - Вы что бледные такие? - Спросил Дмитрий, кончив отжиматься. Теперь он сидел на полу в прямом шпагате и отрабатывал удары. - Кун завалил Брукса, а Фейерабий стал атсаном? - Хуже, Дим... - Толик переминался с ноги на ногу. - Говори, говори, - подбодрил Толика Дмитрий, ловко переходя со шпагата в низкую стойку. - Кун... - Начал Толик и замолк. - Ага, все-таки, Кун. - Дмитрий прыжком встал на ноги, потом, выгнувшись назад, сделал сальто и вновь оказался в прямом шпагате. - Кун, Кун, - продолжил за Толика Лакатош, - в детскую повадился, вот что. Дмитрий подтянул ноги и остался сидеть на корточках: - А рабочие? Люлей ему не навешают? - В том-то и дело, - Лакатош поскреб мохнатую верхнюю губу, - он с ними договорился как-то. Ты не думай, он не дурак. А вчера в буфете настойки перебрал и Флоксу похвалялся, мол, девку приметил, знаешь где? В детской! Знаешь, какую? Молодую, которая там на пьютере сидит... - Алмис?! - Дмитрий вскочил на ноги и принялся быстро одеваться. Лаборантскую рубаху ему позволяли носить поверх обычной одежды и даже выдали для смены удобный боевой камзол - трофейный, снятый с княжеского "рогача". Этот камзол Дмитрий и натянул, потом хотел взять мечи, висевшие на стене, но Толик покачал головой: - Кун не столько к твоей Алмис подбирается, Дим, сколько к твоим ножикам. Ты их сейчас возьмешь, запорешь кого, и тебя уже Брюква не отмажет. - Точно, - подтвердил Лакатош. - Точно, - согласился Дмитрий и, уже одетый, повторно отработал все удары. Бриджи чуток жали в промежности, зато длинные полы со вшитыми свинцовыми шариками при правильном повороте выписывали великолепные восьмерки. Толик и Лакатош испуганно попятились к двери - занавеска из осиновых корней услужливо раздвинулась. - Ты, Дим, даже если фалдами кого зашибешь до смерти, все равно не отмажешься. - Зашибу только одного. И не до смерти, - мрачно улыбнулся Дмитрий, сунул в карман берестяной пропуск и, легонько отстранив друзей, побежал по галерее, протянувшейся над пьютерным парком. Капли на паутине горели в полнакала - рабочий день в лабораториях еще не начался. Но в детской уже работают, там начинают рано. Галлерея переходила в винтовую лестницу, рядом с которой безвольно протянулись корни грузового транспортера. Дмитрий, ухватившись за корень, поплыл вниз - так быстрее. Проплывая мимо открывшейся в стене светлой арки буфета, Дмитрий приветливо кивнул Флоксу, который старательно обматывал паутиной бутылки с "вековой" строфарией. - Далеко ли собрался, рыцарь? - спросил атсан, не отрываясь от своего сомнительного занятия, - может, хлебнешь за счет Кабриона? - В детскую, - честно ответил Дмитрий, - подружку проведать. Флокс неодобрительно подпрыгнул на своем месте за стойкой, но сказать ничего не успел - Дмитрий уже проплыл мимо буфетной галереи. Теперь началась галерея жардинеров. Свет нигде не горел, жардинеры встают лишь чуть пораньше, чем лаборанты. Ну вот, посадка. Дмитрий отпустил корень и побежал вдоль стены, отсчитывая шаги. Казеные сапоги приятно обхватывали ногу, добавляя уверенной тяжести. Такими сапогами хорошо месить носатую рожу носатого выскочки, деревенщины, посмевшего встать на пути у рыцаря короны... Дмитрий поймал себя на чужих мыслях, но не стал останавливать: сейчас эти мысли пригодятся в самый раз. Итак, Кун хочет его подставить. Интриган он тот еще, все его ходы очевидны даже для Толика. То, что Кун договорился с рабочими, создает проблему, конечно, но в еще большей степени это годится как прикрытие... В конце-концов, Дмитрий тоже может договориться с рабочими, если не будет себя с ними вести, как рыцарь короны. В полумраке замерли пьютеры, упрятав бутоны под листья. Над люком, ведущим к серверу, поднимается прозрачный сноп уютного золотистого света - техники уже на местах, следят, сволочи. С техниками Дмитрий так и не смог договориться за два месяца: для них он был рыцарем короны - той самой, из-под власти которой они бежали под землю. Ну вот, тридцать восемь шагов. Повернувшись к стене, Дмитрий пнул кафель и ринулся вверх по открывшемуся наклонному ходу. Наклон становился все круче. Наконец, под ногами появились истертые ступеньки. Лестница выводила на очередную галерею, справа и слева терявшуюся в полумраке. Почти над самой головой тускло блестели осветительные капли - город еще не проснулся. Он лежал далеко внизу угловатыми кучами деловых зданий, аккуратными полусферами богатых особняков и гигантскими пирамидами общественных спален. Город ждал утреннего часа, когда ярко вспыхнут небесные капли, транспортные корни понесут во все стороны корзины с грузом, эквапыри и люди в серых униформах бюрократов деловито побегут по пешеходным дорожкам, киморы потянут свои пестрые тележки-лотки, а торговцы оружием, беглые рыцари и богатые атсаны начнут потягиваться в просторных спальнях на верхних этажах своих особняков. Атсанов в городе было не так уж и много: в основном они предпочитали жить по старинке, в норах. Город же был выстроен для всех, кто решил уйти в подполье. Город готовился к штурму Руники. Дмитрий несколько секунд любовался видом этого гигантского благоустроенного подполья, потом зашел в нишу возле выхода на галерею и тронул за плечо толстенного атсана, спавшего в плетеном кресле. - Торкве, всавать пора. - Хрен тебе тертый, а не пора, - лениво ответил Торкве. Глаза его оставались закрытыми. Дмитрий запустил руку в карман, добыл оттуда мелкую колбу, сорвал зубами затычку и поднес колбу к мясистому носу атсана. Атсан глубоко вдохнул: - Ага, вставать, значит. Открыв глаза, он схватил колбу и вылил содержимое в рот. - Хороша? - Спросил Дмитрий. - Лучше нет будильника, чем пивко из холодильника, - ответил атсан, возвращая пустую колбу, - Толик твой постарался? Дмитрий кивнул: - Кстати о хрене. Это из него, родимого, и сделано как раз. - По мне хоть из мандрагоры. Толик твой - величайший мастер. Свинец, там, в золото, или черное дерево в красное - это все чушь. Он настоящий алхимик. Он из всего может сделать пиво. - Может и водку, да тебе, я знаю, нельзя... Ладно, ты меня к детской подкинешь, чтобы мимо гадюшника? Атсан, кряхтя, поднялся с кресла и пошел туда, где из стены выходили толстые основания транспортных корней. - Совсем мимо не получится, не протянули еще. Мимо мастерских. А через столовку уж как-нибудь сам, рыцарь. Дмитрий встал рядом с атсаном. Атсан прикрыл глаза и принялся отдавать корням команды. Тонкие жгуты оплели тело Дмитрия, оставив на свободе руки и голову, кокон оторвался от пола галереи и медленно двинулся над спящим городом. - Наваляй им там, чтоб не ленились! - Крикнул в догонку атсан. - Будь спок, - ухмыльнулся Дмитрий и добавил про себя: "За этим и еду". Купола и пирамиды кончились, под ногами плыли правильные пятиугольники тренировочных комплексов, окружавшие Арену Тромпа. Кто такой этот Тромп? И курган ему, и арену посвятили, а никто толком не отвечает. Едва ли Брюква такой темнила, чтобы невинного корчить и разводить руками только из соображений секретности. Скорее всего, он и правда не знает, что это за Тромп. Ладно, сейчас важнее другое. Кун выслужился из рабов, значит формально он будет считаться неблагонадежным, пока не получит хортикультуртрегера или техника. Техника он точно не получит, мозгами не вышел. А до хортикультуртрегера ему месяца три, не меньше. Может, и больше: надо быть полным кретином, чтобы накануне повышения затевать скандал с рыцарем короны, любимчиком атсанов. Видимо, приспичило парню: неужели он и впрямь запал на Алмис? Так или иначе, пришло время намутить воды среди рабочих. А случись какая бяка, все можно свалить на Куна. Корни свернули в сторону, к стене. Вон впереди виднеется темная дыра грузового тоннеля. Дмитрий бросил последний взгляд на город. Кое-где уже светились окна. Надо успеть начать и закончить разборку побыстрее, чтобы не опоздать на работу. Но подгонять грузовой транспортер - без толку, это не боевая осина, а самая простая, глупая. Грузовой тоннель кончился быстро, в лицо пахнуло металлическим перегаром. Работа в мастерских уже кипела во всю. Рабочие, звеня кандалами, шуровались вокруг станков, подносили на шестах мясо жрутерам, заливали из ведер питательный состав в пьютерные поилки. Жалко, что всю кербову кровь Брюква пустил в общий котел. Быстродействие выросло вдвое, и это всего от нескольких бутылей на весь парк! А если пьютер чистяком залить, тогда, наверное, что-то грандиозное получится... Только где ее еще добыть-то, крови этой? Дмитрий мог, конечно, рискнуть и отправиться в поход за новым кербом, но Брюква не позволит. Брюква, наверное, хочет самым крутым здесь стать, выращивает себе соратника. Почему бы и нет? Но сначала надо решить свои проблемы, а потом уже Брюквины, коли очередь дойдет. Вдоль галерей стоят стражники-атсаны, направив самострелы на рабочих. Кто-то из стражников, узнав Дмитрия, помахал ему. Дмитрий помахал в ответ.
III. КОРИДОРЫ ВЛАСТИ
ГЛАВА 1
Путь в детскую лежал через мастерские и рабочую столовую. Дмитрий понимал, что эта география отнюдь не случайна: рабочие ненавидели как лаборантов, так и жардинеров, а самих рабочих сторожили атсаны. В детскую, таким образом, мог проникнуть далеко не каждый. Разрешение Дмитрий выпросил у Брукса еще в первые дни плена. Брукс чуть-чуть поворчал насчет "идиотских методов размножения", но потом выдал Дмитрию аккуратный квадратик бересты со своей подписью: - На, поглядишь, заодно, как размножаются цивилизованные существа. Поэтому с атсанским кордоном проблем не было. Но оставались мастерские и рабочая столовая. Брукс настрого предупредил, чтобы Дмитрий не убивал рабочих. А вот рабочих предупреждай-не предупреждай - им терять нечего. Дмитрий не слишком часто пользовался разрешением Брукса: каждый раз получались стычки, потом объяснения, выговоры и отсрочка с производством в жардинеры. Лучше уж наладить связь с пьютером в детской, на котором работала Алмис. После "думских" хитростей Дмитрия это будет легко. Но сейчас надо было обязательно оказаться в детской самому. С утра в комнату Дмитрия ввалились Толик и Лакатош. Длинный голый хвост Лакатоша, высовываясь из-под подола белой лаборантской рубахи, нервно стучал кончиком по кафельному полу, усы вокруг черного носика мелко дрожали. Ничего хорошего. Толик тоже нервничал, дергал себя за отвороты синего халата. Где он добыл у атсанов синий халат - уму непостижимо. Видимо, атсаны Толика очень ценили: отдельный кабинет, свободный выбор темы, лучший пьютер затащили в этот кабинет из парка, дали синий халат и неограниченный запас дорогих арконских сигар. Дмитрий потянулся, встал. Пару раз взмахнул руками, потом, закинув ноги на резной табурет, отжался от пола. Мясистый лист мышебоя, служивший ложем, свернулся аккуратным рулончиком. Поговаривали, что иногда мышебой начинал бунтовать, вспоминал о своей хищной природе и съедал того, кто в нем спал. Так лаборанты пугали новичков. Алмис рассказывала, что точно так же работницы детской пугали новеньких, будто по ночам осиновые корни насилуют девственниц. В первую неделю разыграть не удалось одного лишь Толика наверное, потому что он абсолютно не считал себя пленником и, кажется, не совсем понимал, чем лаборатория в подземелье атсанов отличается от лаборатории в подземельях Института Нефти. Нет, отличия были довольно существенными: в Институте Нефти у Толика не ладилось решительно ни одно дело, а здесь, наоборот, получалось решительно все. Но Толик не видел в этом ничего странного, искренне считая, что ему просто-напросто наконец поперло. Когда Лакатош, знакомя нового алхимика с оборудованием, попытался у него под носом в порядке демонстрации смешать две бесцветных жидкости, не имевших ни вкуса, ни запаха - русалочьи слезы и божью росу, Толик вдруг схватил его за шерстистую серую лапку и серьезно спросил: - Ты что делаешь? У тебя, может, насморк, а мне здесь работать! Лакатош, конечно, знал, что божья роса в смеси с русалочьими слезами на свету дают молоко Шивы, детский страх и аммиак - вещества не шибко опасные, но очень вонючие. Но как об этом узнал Толик? Лакатош еще раз попытал счастья - эквапыри очень упорны, когда речь идет о том, чтобы кому-то поднасолить. Он подвел Толика к шкафу в дальнем углу кабинета и ткнул коготком в пузатую колбу, одиноко стоявшую на полке. В колбе пузырилась густая зеленоватая жидкость: - А вот это трогать нельзя. - Почему? - удивился Толик. Лакатош придал своей длинной крысиной мордашке самое суровое выражение: - Яд трупного слизня, экспериментальный образец. - Ну-ка, ну-ка... - Толик поднес колбу к носу, помахал ладошкой над горлышком, а потом вдруг отхлебнул добрую половину и со стуком вернул колбу на место: - Скажи слизню, чтобы нацедил еще пару литров. Этого нам и на сегодня не хватит. Лакатошу ничего не оставалось, как расхохотаться и допить грибную настойку. Больше Толика не пытались разыграть. Зато Дмитрия в первый день разыграли по всей масти: и хищной койкой попугали, и подсунули вместо пьютера цветок-мухоловку, известный тем, что питается навозными мухами и, чтобы приманить еду, издает соответствующий аромат. Дмитрий только улыбался и демонстративно чесал затылок, но потом отвел одного самого веселого лаборанта, козлонога Кабриона, в сторону и ласково предложил поменять ему местами рога и гениталии. Кабрион не испугался, но так удивился, что Дмитрий понял: ребята просто шутят, и ставить себя здесь надо не грубо, а по-доброму. Похлопав Кабриона по горбатой спине, Дмитрий поволок его в буфет и напоил в счет будущего жалования. Буфетчик, старый атсан Флокс, купился на покровительственный вид Дмитрия и наливал щедро. Лишь потом Кабрион узнал, что формально Дмитрий считается рабом и поэтому не получает жалования, а значит, цену выпивки сдерут с него, Кабриона. Дмитрий на этом не успокоился и на следующий день, отыскав у себя в пьютере "Думу", связал первые два этажа с рабочими интерфейсами коллег, напустив в эти интерфейсы ментов, террористов, секьюрити и секретарш. Получился отличный скандал. Именно тогда Дмитрий впервые столкнулся с Куном, точнее, Кун впервые столкнулся носом с кулаком Дмитрия. Этой стычки никто не видел, и Кун затаил злобу. - Вы что бледные такие? - Спросил Дмитрий, кончив отжиматься. Теперь он сидел на полу в прямом шпагате и отрабатывал удары. - Кун завалил Брукса, а Фейерабий стал атсаном? - Хуже, Дим... - Толик переминался с ноги на ногу. - Говори, говори, - подбодрил Толика Дмитрий, ловко переходя со шпагата в низкую стойку. - Кун... - Начал Толик и замолк. - Ага, все-таки, Кун. - Дмитрий прыжком встал на ноги, потом, выгнувшись назад, сделал сальто и вновь оказался в прямом шпагате. - Кун, Кун, - продолжил за Толика Лакатош, - в детскую повадился, вот что. Дмитрий подтянул ноги и остался сидеть на корточках: - А рабочие? Люлей ему не навешают? - В том-то и дело, - Лакатош поскреб мохнатую верхнюю губу, - он с ними договорился как-то. Ты не думай, он не дурак. А вчера в буфете настойки перебрал и Флоксу похвалялся, мол, девку приметил, знаешь где? В детской! Знаешь, какую? Молодую, которая там на пьютере сидит... - Алмис?! - Дмитрий вскочил на ноги и принялся быстро одеваться. Лаборантскую рубаху ему позволяли носить поверх обычной одежды и даже выдали для смены удобный боевой камзол - трофейный, снятый с княжеского "рогача". Этот камзол Дмитрий и натянул, потом хотел взять мечи, висевшие на стене, но Толик покачал головой: - Кун не столько к твоей Алмис подбирается, Дим, сколько к твоим ножикам. Ты их сейчас возьмешь, запорешь кого, и тебя уже Брюква не отмажет. - Точно, - подтвердил Лакатош. - Точно, - согласился Дмитрий и, уже одетый, повторно отработал все удары. Бриджи чуток жали в промежности, зато длинные полы со вшитыми свинцовыми шариками при правильном повороте выписывали великолепные восьмерки. Толик и Лакатош испуганно попятились к двери - занавеска из осиновых корней услужливо раздвинулась. - Ты, Дим, даже если фалдами кого зашибешь до смерти, все равно не отмажешься. - Зашибу только одного. И не до смерти, - мрачно улыбнулся Дмитрий, сунул в карман берестяной пропуск и, легонько отстранив друзей, побежал по галерее, протянувшейся над пьютерным парком. Капли на паутине горели в полнакала - рабочий день в лабораториях еще не начался. Но в детской уже работают, там начинают рано. Галлерея переходила в винтовую лестницу, рядом с которой безвольно протянулись корни грузового транспортера. Дмитрий, ухватившись за корень, поплыл вниз - так быстрее. Проплывая мимо открывшейся в стене светлой арки буфета, Дмитрий приветливо кивнул Флоксу, который старательно обматывал паутиной бутылки с "вековой" строфарией. - Далеко ли собрался, рыцарь? - спросил атсан, не отрываясь от своего сомнительного занятия, - может, хлебнешь за счет Кабриона? - В детскую, - честно ответил Дмитрий, - подружку проведать. Флокс неодобрительно подпрыгнул на своем месте за стойкой, но сказать ничего не успел - Дмитрий уже проплыл мимо буфетной галереи. Теперь началась галерея жардинеров. Свет нигде не горел, жардинеры встают лишь чуть пораньше, чем лаборанты. Ну вот, посадка. Дмитрий отпустил корень и побежал вдоль стены, отсчитывая шаги. Казеные сапоги приятно обхватывали ногу, добавляя уверенной тяжести. Такими сапогами хорошо месить носатую рожу носатого выскочки, деревенщины, посмевшего встать на пути у рыцаря короны... Дмитрий поймал себя на чужих мыслях, но не стал останавливать: сейчас эти мысли пригодятся в самый раз. Итак, Кун хочет его подставить. Интриган он тот еще, все его ходы очевидны даже для Толика. То, что Кун договорился с рабочими, создает проблему, конечно, но в еще большей степени это годится как прикрытие... В конце-концов, Дмитрий тоже может договориться с рабочими, если не будет себя с ними вести, как рыцарь короны. В полумраке замерли пьютеры, упрятав бутоны под листья. Над люком, ведущим к серверу, поднимается прозрачный сноп уютного золотистого света - техники уже на местах, следят, сволочи. С техниками Дмитрий так и не смог договориться за два месяца: для них он был рыцарем короны - той самой, из-под власти которой они бежали под землю. Ну вот, тридцать восемь шагов. Повернувшись к стене, Дмитрий пнул кафель и ринулся вверх по открывшемуся наклонному ходу. Наклон становился все круче. Наконец, под ногами появились истертые ступеньки. Лестница выводила на очередную галерею, справа и слева терявшуюся в полумраке. Почти над самой головой тускло блестели осветительные капли - город еще не проснулся. Он лежал далеко внизу угловатыми кучами деловых зданий, аккуратными полусферами богатых особняков и гигантскими пирамидами общественных спален. Город ждал утреннего часа, когда ярко вспыхнут небесные капли, транспортные корни понесут во все стороны корзины с грузом, эквапыри и люди в серых униформах бюрократов деловито побегут по пешеходным дорожкам, киморы потянут свои пестрые тележки-лотки, а торговцы оружием, беглые рыцари и богатые атсаны начнут потягиваться в просторных спальнях на верхних этажах своих особняков. Атсанов в городе было не так уж и много: в основном они предпочитали жить по старинке, в норах. Город же был выстроен для всех, кто решил уйти в подполье. Город готовился к штурму Руники. Дмитрий несколько секунд любовался видом этого гигантского благоустроенного подполья, потом зашел в нишу возле выхода на галерею и тронул за плечо толстенного атсана, спавшего в плетеном кресле. - Торкве, всавать пора. - Хрен тебе тертый, а не пора, - лениво ответил Торкве. Глаза его оставались закрытыми. Дмитрий запустил руку в карман, добыл оттуда мелкую колбу, сорвал зубами затычку и поднес колбу к мясистому носу атсана. Атсан глубоко вдохнул: - Ага, вставать, значит. Открыв глаза, он схватил колбу и вылил содержимое в рот. - Хороша? - Спросил Дмитрий. - Лучше нет будильника, чем пивко из холодильника, - ответил атсан, возвращая пустую колбу, - Толик твой постарался? Дмитрий кивнул: - Кстати о хрене. Это из него, родимого, и сделано как раз. - По мне хоть из мандрагоры. Толик твой - величайший мастер. Свинец, там, в золото, или черное дерево в красное - это все чушь. Он настоящий алхимик. Он из всего может сделать пиво. - Может и водку, да тебе, я знаю, нельзя... Ладно, ты меня к детской подкинешь, чтобы мимо гадюшника? Атсан, кряхтя, поднялся с кресла и пошел туда, где из стены выходили толстые основания транспортных корней. - Совсем мимо не получится, не протянули еще. Мимо мастерских. А через столовку уж как-нибудь сам, рыцарь. Дмитрий встал рядом с атсаном. Атсан прикрыл глаза и принялся отдавать корням команды. Тонкие жгуты оплели тело Дмитрия, оставив на свободе руки и голову, кокон оторвался от пола галереи и медленно двинулся над спящим городом. - Наваляй им там, чтоб не ленились! - Крикнул в догонку атсан. - Будь спок, - ухмыльнулся Дмитрий и добавил про себя: "За этим и еду". Купола и пирамиды кончились, под ногами плыли правильные пятиугольники тренировочных комплексов, окружавшие Арену Тромпа. Кто такой этот Тромп? И курган ему, и арену посвятили, а никто толком не отвечает. Едва ли Брюква такой темнила, чтобы невинного корчить и разводить руками только из соображений секретности. Скорее всего, он и правда не знает, что это за Тромп. Ладно, сейчас важнее другое. Кун выслужился из рабов, значит формально он будет считаться неблагонадежным, пока не получит хортикультуртрегера или техника. Техника он точно не получит, мозгами не вышел. А до хортикультуртрегера ему месяца три, не меньше. Может, и больше: надо быть полным кретином, чтобы накануне повышения затевать скандал с рыцарем короны, любимчиком атсанов. Видимо, приспичило парню: неужели он и впрямь запал на Алмис? Так или иначе, пришло время намутить воды среди рабочих. А случись какая бяка, все можно свалить на Куна. Корни свернули в сторону, к стене. Вон впереди виднеется темная дыра грузового тоннеля. Дмитрий бросил последний взгляд на город. Кое-где уже светились окна. Надо успеть начать и закончить разборку побыстрее, чтобы не опоздать на работу. Но подгонять грузовой транспортер - без толку, это не боевая осина, а самая простая, глупая. Грузовой тоннель кончился быстро, в лицо пахнуло металлическим перегаром. Работа в мастерских уже кипела во всю. Рабочие, звеня кандалами, шуровались вокруг станков, подносили на шестах мясо жрутерам, заливали из ведер питательный состав в пьютерные поилки. Жалко, что всю кербову кровь Брюква пустил в общий котел. Быстродействие выросло вдвое, и это всего от нескольких бутылей на весь парк! А если пьютер чистяком залить, тогда, наверное, что-то грандиозное получится... Только где ее еще добыть-то, крови этой? Дмитрий мог, конечно, рискнуть и отправиться в поход за новым кербом, но Брюква не позволит. Брюква, наверное, хочет самым крутым здесь стать, выращивает себе соратника. Почему бы и нет? Но сначала надо решить свои проблемы, а потом уже Брюквины, коли очередь дойдет. Вдоль галерей стоят стражники-атсаны, направив самострелы на рабочих. Кто-то из стражников, узнав Дмитрия, помахал ему. Дмитрий помахал в ответ.