– Я это помню. Тогда демонстрировали полуоткрытые мешки, а там внутри лежат толстые пачки дал-ларов… А что, разве их не взяли? – спрашивает Олег и начинает не торопясь экипироваться.
Я продолжаю сидеть на спальнике и тоже подтягиваю к себе свой нагрудник с магазинами и гранатами:
– Да это все липа и показуха… Ну сам посуди, вертолет два часа летел над Чечней, которая тогда вообще никем не контролировалась. Они могли спокойно сесть в любом месте, где их уже поджидали вооруженные сообщники. Чехи без суеты покидают Ми-восьмой, садятся в машины и едут в безопасное место. Даже если их никто не ждет, то они не спеша уходят на пять-десять километров в сторону, где закапывают оружие и деньги, а после чего отсиживаются где-нибудь до лучших времен. Или же просто делят добычу на всех и каждый со своей долей направляется по отдельному маршруту. Но это уже мелочи и детали. Когда террористы покидали вертолет, то они забрали у единственного летчика шлемофон с наушниками и микрофоном и испортили все средства связи. Так что вертолетчик смог сообщить о месте высадки только после приземления на военном аэродроме. А это прибавляет еще час-два к тому времени, которое бандиты уже имеют. Да и спрашивается: зачем чеченцам лететь в какой-то Дагестан, да еще над территорией Чечни, где они чувствуют себя как дома?
– А что говорил этот летчик после освобождения?
– Ну, он добросовестно выдал журналистам видимо заранее подготовленную информацию о том, Что он высадил преступников с оружием и деньгами ночью на окраине города Хасавюрт, который к тому времени уже был оцеплен дагестанской милицией. Получалось, что менты уже сидели в кустах вокруг пустыря и только того и ждали, когда же вертушка высадит этих уголовников. один дотошный репортер по своей наивности поинтересовался тем, как же именно сработали наши спецслужбы при захвате террористов. А наш военный летчик воспитан по другому и врать не умеет, а потому немного помялся и в конце-концов выпалил фразу, что наши спецслужбы сработали очень четко и грамотно, как это им и положено. И после этого подполковник ВВС быстренько пошел по своим делам.
– А причем здесь тогда Басаев? Они же в масках были все? – спросил Олег.
– Вот именно, что лица у всех террористов были закрыты и никто их не видел. Подготовить и осуществить такую технически сложную операцию может не всякий, а только лишь опытный и уверенный в себе человек, каким и был Шамиль в тот период. Где-то через полгода в Минводах состоялся еще один терракт, который по почерку очень даже повторяет ростовский. Но во втором случае наши спецподразделения предприняли силовую акцию по освобождению заложников, в результате чего вертолет полностью сгорел, погибла часть заложников, террористов и самих нападавших. После разбирательства выяснилось, что преступниками оказались люди из окружения опять-таки Шамиля Басаева. А про этот ростовский случай по очень большому секрету один мой старый знакомый рассказал такое, что… хотя – стоп… чтой-то на меня говорун напал…
Поздновато спохватившись, я замолчал и принялся быстро экипироваться. Глядя на то, как яспоро надеваю просохшие носки и зашнуровываю длиннющими шнурками свои поношеные берцы, командир группы не выдержал и рассмеялся:
– Смотри, Руслан! Какой он стал сурьезный и важный… Вспомнил, что «болтун – находка для шпиена». Смотри, сколько их вокруг прячется и все хотят тебя подслушать…
Я не обращал внимания на его шуточки, одел на себя нагрудник, взял автомат и забросил свой спальник в открытое десантное отделение боевой машины.
К этому времени основная масса бойцов уже успела полностью собраться и теперь они при всем своем вооружении и снаряжении уже стояли гурьбой перед Бээмпэшками и ожидали построения. Но рыжей шевелюры минера нигде не было видно. Я вновь повернулся к офицерам.
– Слушай, что-то твоего Рыжика не видать?
– Он только временно мой. А вообще-то его прислали из роты минирования, – продолжал улыбаться Кириченко. – А вот мне рассказывали, что за войну в Абхазии Шамиля басаева наш Борис Николаевич даже Почетной грамотой наградил. Там так и написано: «Борцу за свободу и демократию товарищу Басаеву Шамилю, отчества не помню, от Президента России Ельцина Б. Н.".
– Да ну, не может такого быть, – усомнился лейтенант.
Я усмехнулся и медленно протянул:
– Здесь, … на Кавказе… все невозможное становится возможным, а все тайное разносится очень далеко и при том быстро.
– Ничего… ты к этому скоро привыкнешь, – назидательным тоном сказал Кириченко и пошел вперед. – Краснов, посмотри, чтобы в боксе все было чисто… Группа, в одну шеренгу становись!
Маленький механик с недовольным выражением лица пошел прибираться за броней.
Солдаты убрали за собой почти весь мусор и лишь кое-где валялись обрывки бумажных упаковок от сахара и чая да недоеденная офицерами банка каши.
– Вы пока проверьте оружие и снаряжение, а я схожу попрощаться с местным командованием. Скажу им, что мы уезжаем…
Мы с лейтенантом подождали пока группа не вытянется в одну линию и затем вдвоем проверили всех бойцов. Лейтенант Цветков начал с правого фланга, а я – с левого. В середине строя мы встретились и затем отошли вперед на три-четыре метра.
Оружие, средства связи и наблюдения, снаряжение и другое носимое имущество группы следовало проверять каждый раз перед тем как покинуть место базирования подразделения или же по прибытию на новую базу. Сейчас все вооружение и имущество было в целости и сохранности.
Мы стояли перед строем и ждали появления Олега. Жарко светило солнце и хотелось уйти в тень, но нужно было терпеть…
Сзади послышались ехидные реплики бойцов, которые подкалывали стоящих на жаре разведчиков. Я знал, что это могут быть только наши же механы и башнеры, которые сейчас сидят на броне под крышей бокса.
Я тихо предупредил Руслана:
– Смотри, как оборзевших куканов нужно приводить к нормальному бою. Начнем с мазуты. Вся группа стоит на солнце, а они ее подкалывают… А сами в тенечке сидят… Это раздражает не только нас, но и других бойцов…
После особого приглашения в строй нехотя встали экипажи боевых машин. Я быстро осмотрел попарно стоявших механиков-водителей и наводчиков-операторов, на которых болтались только их штатные сиротские автоматы АКСу.
– А где ваши ботинки, ремни, головные уборы? Стоите в своих тапочках, как голодранцы на пляже! Вам две минуты времени, чтобы одеться по полной форме. Вперед!
Под короткие смешки разведчиков четверо полуодетых солдат вразвалочку пошли к своим машинам, чтобы также неторопясь окончательно одеться и обуться.
– Сейчас эти мартышки будут корчить рожи недовольные и так медленно —
– медленно выполнять приказания. Это они показывают, что им глубоко наплевать на мои приказы, на меня самого и на нашу армию в целом… А я сейчас должен им доказать, что могу не только наплевать на их пофи – гизм, но и хорошенько обгадить их отдых, свободное время и так далее… Доказывать нужно методично и спокойно… Заставляя их устранять все имеющиеся недостатки… Главное – терпение и выдержка…
Отведенные две минуты уже давным-давно истекли, когда экипажи опять встали в строй.
– Вы, наверное, хотите кросс на три километра пробежать? А что же вы с голым торсом стоите? Вперед! Еще одна минута!
На этот раз у механиков и наводчиков вроде бы было все одето, но так думали только они… Я осмотрел их и коротко сказал:
– А где ваши подсумки и остальные магазины? Минут-та! Время пошло!
Предчувствуя недоброе к себе отношение, которое в обозримом будущем может вылиться в занятие по физической и строевой подготовке, механики и наводчики быстрым шагом, почти бегом ринулись к своим боевым коням, чем вызвали хохот и улюлюканье боевой части разведгруппы.
Они почти уложились в отведенную им минуту, но стоя в строю, кто-то продолжал просовывать солдатский ремень в сумку для магазинов. От неловкого движения один рожок выпал на землю.
Я подождал, пока все встанет на свои места и после этого вздохнул:
– Не успели.
– Да мы механики-наводчики! никогда мы не строились! всегда на броне оставались…. на своих местах…. – хором стали выражать свое возмущение экипажи.
– Когда-то все бывает в первый раз, – философски изрек я и приказал. – разуть правую ногу!… Отставить!… группа становись!…
Я видел, что солдатики в торопях обували ботинки на босу ногу и уже собрался было выдрать их за отсутствие портянок или носков. Но на горизонте показался старший лейтенант Кириченко и я стал застраивать и выравнивать солдат.
Выждав пока командир не подойдет поближе, я скомандовал:
– Груп-па равняйсь! Смирно! Равнение нале-во!
Я четко повернулся к подходящему начальнику и строевым шагом пошел к нему навстречу. Остановившись в метре от него я громко доложил:
– Товарищ старший лейтенант! Вверенная вам разведгруппа построена для получения боевой задачи! Оружие и экипировка в наличии. Отсутствует минер Рыжаков.
Я сделал шаг в сторону, пропуская командира, после чего развернулся и, подобрав ногу, зашагал вслед. Через десяток шагов старший лейтенант Кириченко повернулся лицом к строю.
– Здравствуйте, товарищи разведчики!
– Здравия желаем, товарищ старший лейтенант! – послышался дружный ответ солдат.
«Вот, уже лучше, " – с чувством большого удовлетворения подумал я про хромающую слаженность подразделения, но услыхал команду Олега и тут же повторил ее:
– Вольно!
Откуда-то сзади к шеренге солдат подобрался, а затем и пристроился огненоголовый минер Рыжаков. Как ни в чем не бывало он высунул свое жало из-за спины здоровяка Савушкина и тут же уперся взглядом сначала в командира, а затем и в мои насмешливо-торжествующие очи.
Но командир группы уже довел до бойцов приказ на совершение марша и отдал команду «По местам».
Вскоре наша колонна уже выезжала из ворот бывшего танкового полка. Но повернули не налево к городу, а направо. Проехав по грунтовой дороге, вдоль бетонного забора автопарка, мы вскоре выехали к месту проведения ночной засады. Не спускаясь на землю я пояснил Олегу все обстоятельства случившегося, показав на местности расположение головного и тылового дозоров, ядра группы, место установки мины и предпологаемый маршрут передвижения боевиков. Казавшийся ночью высоким, вытянутый холмик днем возвышался всего лишь на метр, но густо покрывавшие его кусты даже в светлое время не позволяли просматривать располагавшуюся далее местность.
– Конечно, можно было бы подняться и догнать их, но они тоже могли услышать вас и влупить в упор из двух стволов так, что мало не покажется, – согласился со мной Кириченко, которому это было нужно на тот случай, если ему еще раз прикажут поставить здесь ночью засаду.
На месте подрыва МОНки, на асфальте, оказалось около десятка мелких выбоин и больше ничего, ни ямки ни хотя бы лунки. Зато прикрывавший меня пень разлетелся на множество мелких и средних обломков. Кроме всего этого больше ничего не напоминало о ночном взрыве.
– Чисто сработала, даже ямки нет! – сказал Кириченко, осматривая щербатую поверхность дороги.
– Это Минка-МОНка – пошутил я – А вот есть еще мина МОН-90, которая потяжелее и помощнее. Ее даже на ножке не установишь и на кронштейне не подвесишь. Она прикручивается к крышке ящика, в котором и переносится.
– От этой дуры тут в асфальте целая воронка образовалась бы-сказал подошедший к нашей броне лейтенант. – Этот ящик нужно специально в землю закапывать, чтобы одна только мина над землей торчала. Я такую в училище видел.
Развернувшись на этом перекрестке наши бронемашины направились к стоящему вдали от городских построек массивному двухэтажному зданию. Оно стояло в одном-двух километрах и через несколько минут мы остановились около глухого высокого забора, сложенного из красного кирпича, из-за которого доносились голоса нескольких мужчин.
Почему-то мы не торопились спешиваться и отправляться во внутрь двора, чтобы досмотреть все здание и его обитателей. Мой боевой запал сразу начал куда-то улетучиваться, после того как Кириченко в пути объяснил мне характер и предназначение этой усадьбы.
– ну, что пойдем посмотрим? – спросил лейтенант Цветков.
– Чего-то неохота, – сказал Олег и сплюнул в сторону. – Это лепрозорий…
– Психушка что ли? – поинтересовался кто-то из бойцов.
– Хуже. Здесь живут прокаженные, – недовольно сказал командир и затем приказал механику, – Краснов, отъедь-ка метров на сто.
Остановившись на дороге, командир группы стал в бинокль разглядывать горный склон и подступы к нему. Отсюда нам открывался хороший вид на полуразрушенный Грозный. Я не удержался и достал свой «Зоркий» фотоаппарат, чтобы несколько раз запечатлеть городскую панораму.
– Алик щелкни-ка меня на фоне города, – прокричал мне лейтенант, сбегая с дороги на покрытую цветами зеленую поляну.
Я как-то механически сфотографировал его и уже собрался было снять лейтенанта еще раз под другим ракурсом, как внезапно увидел четко просматривавшийся черный ореол вокруг фигуры лейтенанта. У меня что-то оборвалось внутри и руки опустили фотоаппарат.
– Руслан, пленка почти кончилась. Один кадр тебе хватит? – севшим голосом сказал я и отвернулся в сторону, чтобы прокашляться.
Такое видение несколько раз уже случалось со мной в начале этого года. Когда это происходило, то меня затем начинали мучить то угрызения совести от моего молчания, то тревожные сомнения в целесообразности того или иного шага. Вот и сейчас мою душу терзал один-единственный вопрос: сказать лейтенанту о его предстоящей гибели или нет?
Я не знал как Руслан воспримет мое предупреждение: как неумную шутку или плод больной фантазии. Я старался не думать об этом, но мысли, как назойливые пчелы на сладкую приманку, возвращались вновь и вновь к этой теме.
Тем временем группа уже понеслась к городу. Промелькнула черная дыра пустого фонтана на площади Минутка и стоящие вокруг многоэтажные дома с зияющими провалами и аккуратными пробоинами в местах попаданий разнокалиберных боеприпасов. У президентского дворца повернули налево и спустя несколько кварталов стали тянуться малоизвестные, а затем и совсем незнакомые городские районы.
Почти час мы ехали по запруженным улицам, где местные водители так и норовили подрезать или просто преградить дорогу. После долгой тряски группа оказалась на противоположной окраине города и остановилась на милицейском блокпосту, расположенном на пригорке между трассой и голубым озером.
– Красиво у них тут, – сказал Олег, встав в полный рост на броне. – Вот только как здесь с духами дела обстоят?
По устоявшейся военной привычке мы лишь первые минуты обращали свое внимание на прелести окружающего ландшафта. Затем глаза автоматически старались определить и установить возможные укрытия для ночных снайперов или стрелков.
Сзади над блиндажами, землянками и окопами нависала кирпичная водонапорная башня, а в сотне метрах спереди начиналось заброшенное христианское кладбище. Слева простиралась зеркальная водная гладь, которая так и манила нас искупаться.
– С погоста обстрелов не бывает, а вот с дороги по ночам иногда постреливают, – Омоновский капитан с уставшими и красными от недосыпания глазами как-то чересчур равнодушно показал нам огневые точки боевиков, находившиеся на шоссейной дороге.
– А справа с пятиэтажек по вам не долбят? – Кириченко ткнул рукой с вытянутым указательным пальцем в сторону хрущевок, стоявших сразу за дорогой. – А то вон пробоины.
– Один раз было. Какой-то придурок дал оттуда две-три очереди. Мы сразу развернули туда КПВТ и высадили половину боекомплекта, – капитан неожиданно улыбнулся от приятных воспоминаний. – Местные русаки потом рассказывали, что он прямо с балкона пятого этажа и каюкнулся. Мы утром нашли только кровавое пятно на асфальте. А труп и ствол ночью кто-то утащил. вот эти дырки и остались. Всю квартиру разбомбили.
– А откуда еще стреляют? нетерпеливо спросил я.
Милиционер оживился и развернулся в обратную сторону. он сразу же показал нам несколько ориентиров на противоположном берегу озера.
– Вот с того края нас каждую ночь обстреливают. Бьют так себе не прицеливаясь. Но на прошлой неделе одного нашего подстрелили. С легким ранением отправили в госпиталь. Наверное, душары спускаются к берегу вон от тех домов, отстреливают по одному магазину и спокойно уходят обратно.
– а как туда подъехать или пройти? – спросил Олег доставая топографическую карту из бокового кармана на правой штанине камуфляжа.
– По берегу вы не пройдете, мы там растяжки установили. А ехать нужно по трассе, а за кладбищем повернуть налево и через пару километров окажетесь на озере.
– Там на дороге должен быть мостик через ручей или речку… Есть там такое? – спросил Олег и поднял голову от карты.
– есть там и мостик и речка. Как проедете тыльную сторону кладбища и вниз спуститесь, то через пятьсот метров как раз мост и будет. Только там зеленка сплошная… Надо бы поосторожнее. А за ней как раз чистое поле начинается.
Я вполуха слушал старшего блокпоста и внимательно изучал местность на бумаге, выпущенной военными геодезистами несколько десятков лет назад. Из-за этого нынешняя речка была обозначена тоненькой ниточкой ручья, а молодой лес как редкий кустарник. Зато кладбище как тогда, так и сейчас оставалось местом вечного упокоения грозненских жителей.
– Эта карта почти на десять лет старше меня. Она уточнялась и дополнялась, но не в этом районе, – Я возвратил карту командиру группы, после чего спросил. – Ну что будем делать? На доразведку поедем?
– Нет, наверное. Выезжать днем да еще в чистое поле – только подозрение вызовем. Лучше выйдем на засаду еще засветло, чтобы смогли на месте осмотреться, – Старший лейтенант Кириченко уже принял свое решение и теперь доводил мне необходимые указания. – Но работать будем опять раздельно. Чего мы туда всей оравой попремся? Я со своими пойду на озеро, а ты где-нибудь на дороге сядешь.
– Дай-ка я еще раз посмотрю карту. – Я опять углубился в чтение топографических знаков. – Самое лучшее место вот здесь на развилке. Конечно, мало радости всю ночь торчать рядом с покойниками, а ведь придется. уходить дальше вперед по трассе нельзя, чтобы далеко не отрываться от своих.
– Где ты здесь своих видишь? Ты думаешь, что менты бросят свой блокпост и побегут тебя выручать? – недовольно буркнул себе под нос Олег. – свои остались на базе в Ханкале.
Мы шли к своей броне и теперь можно было говорить свободно и совершенно никого не стесняясь. Мы остановились в десятке метров от группы и ждали пока с Бээмпэшки спрыгнет и подойдет к нам лейтенант Цветков, которого жестом подозвал Олег.
– Ну своими я считаю твою подгруппу и броню, вы ведь прийдете на помощь своим боевым братьям, которые яростно сражаются с превосходящими силами противника? – иронически спросил я командира группы.
– Конечно, приду. Чтобы вместе с вами там и остаться… Нас наградят посмертно. Офицерам дадут ордена, командиры отделений медали получат, а остальным бойцам по почетной грамоте в траурной рамке. А тебе, Руслан присвоят звание ветерана спецназа и наградят каким-нибудь знаком отличника, – С трагическими нотками говорил Олег, показывая поочередно пальцем на офицеров, замкомгруппы и остальных бойцов.
Последней мишенью его пальца оказалась грудь лейтенанта, который уже давно подошел к нам и с нарастающим напряжением слушал наш разговор. У него заходили желваки на скулах, но я продолжал сдерживать рвущийся смех и потому покорно кивнул головой, поддакивая Олегу.
– ему лучше почетный знак «За службу где-нибудь» в черной окантовке… Но мы выполним свой долг до конца.
Тут я все-таки не выдержал и расхохотался. Засмеялся и Олег. Поняв, что его разыгрывали лейтенант немного обиделся на нас:
– Да ну вас в баню… До конца… Тоже мне, шутники нашлись.
– Да ладно, не злись… – Кириченко хлопнул его по плечу. – Скоро ты пообвыкнешься и сам будешь подкалывать других новичков. В эту ночь пойдешь со мной. А сейчас пока обговорим детали…
Через полчаса наша группа приехала к зданию школы, где находилась база отряда милиции особого назначения. Здесь они отдыхали, готовились к очередному дежурству на блокпосту у водокачки. Тут же находился их штаб и узел связи.
Старший лейтенант Кириченко сразу же пошел в дежурку, чтобы по телефону связаться с нашим отрядом и доложить обстановку.
– Ну, все. Командывание теперь знает, что мы здесь. Можно работать дальше, – сказал он по возвращению из школьного здания. – Сейчас выйдет командир отряда ОМОН и покажет, где мы сможем разместиться.
Школьный дворик с левой стороны был обнесен когда-то решетчатым забором, который сейчас был усилен металлическимилистами и мешками с песком. Поверх него шло несколько рядов колючей проволоки. В десятке метров за этим ограждением стояло длинное трехэтажное здание с выбитыми окнами. Верхний этаж был покрыт густыми полосами черной копоти.
– Хорошая позиция для духов. – лениво сказал Олег. – Ночью подойдут с той стороны, постреляют из окошка и также спокойно уйдут.
Я обернулся к находившейся сзади стене школьного здания:
– а вот и дырки. Семь, шестьдесят два. Вроде бы свежие.
– Да. Так они могут и нашу броню подбить из гранатомета, – сказал Олег и приказал механикам после возвращения с выброски группы поставить боевые машины носом к подозрительной трехэтажке.
– Обстреливают нас каждые два-три дня. Но всегда из стрелкового оружия. Из РПГ пока еще не долбили, – рассказал нам вскоре вышедший подполковник милиции.
– А что вы там не заминируете или гранаты на растяжку не поставите? – спросил я его.
– Местная администрация уже полгода хочет отремонтировать это здание, да все денег никак не соберет. – Досадливо поморщился милиционер и тут же перешел к нашим проблемам. – Вы, ребята, оставьте машины здесь, где они стоят, а вам сейчас покажут комнату, где можете разместиться. Правда, она без мебели, совершенно пустая, но зато большая. Все поместитесь. Пошли, командир?
Кириченко уже сделал несколько шагов за ним, когда я его остановил:
– Олег, может не надо? До выезда осталось всего-то пару часов и чего мы туда пойдем? Наше барахло таскать туда, а потом обратно – это лишняя морока. Уж лучше мы здесь, на броне перекантуемся!
Старший лейтенант Кириченко подумал немного и принял свое решение:
– Товарищ подполковник, большое спасибо, но мы здесь останемся.
Милицейский начальник был очень удивлен:
– Подождите. А ночью спать вы где будете?
В ответ Олег просто и добродушно улыбнулся и пояснил:
– По ночам мы работаем, а не спим.
– Как работаете? Ребята, вы кто такие? – он подозрительно покосился на мою, явно нерусскую личину.
– Я уже вам говорил, что мы – разведчики… А ночью мы будем сидеть в засаде и поджидать боевиков, которые обстреливают ваш же блокпост у озера.
Тут представителя МВД наконец-то осенило:
– Ага, понял! Вы вместе с моими будете на блокпосту ночью дежурить!
– Нет. Мы отойдем на два-три километра в сторону и засядем в зеленке.
– Не-е, ребята, мы так не договаривались! Мне позвонили и сказали, что приедут разведчики армейские. А чтобы так, ночью в зеленку… Вдруг вас там подстрелят, а мне потом отвечать? Вам самим-то не страшно? Идите днем и сколько угодно сидите в своей засаде. Вы о себе подумайте…
После некоторых колебаний Кириченко предложил не в меру заботливому подполковнику пройти к телефону и уточнить все вопросы у вышестоящего начальника.
– Наша милиция нас бережет. Мелочь, а все-таки приятно, – шутливо Прокомментировал я услышанный разговор.
На этом боевом задании я был в положении разведчика-нелегала: я не был в списках убывших на войну, автомат числился во второй роте, боеприпасы принадлежали первой роте и всю ответственность за свою жизнь и здоровье нес я сам. Но чтобы не подвести Олега, которого начальство могло наказать за то, что взял с собой постороннего, мне приходилось держаться в тени и не встревать в беседы со старшими чинами из других структур.
– А мы ночные разведчики. Сейчас обмажемся гуталином, выбросим оружие и вообще голыми руками порвем всех боевиков на мелкие кусочки. Р-р-р-рыау! – Слова и рычание крупнокалиберного разведчика Савушкина вызвали громкий смех других наших бойцов, которые тоже оказались случайными свидетелями и невольными слушателями.
Посыпались меткие словечки. Кое-кто из бойцов ну никак не мог упустить подвернувшегося шанса покривляться и вскоре рыжеволосый минер оказался в центре солдатского внимания.
Я и сам улыбался от его ужимок и насмешек, но только до тех пор пока он, оглянувшись, не взглянул ненароком в мои глаза. Дремавшие во мне командирские инстинкты моментально проснулись и я пальчиком поманил Рыжакова к себе. Минер тут же закрыл свои наглые глазки и попытался отвернуться, сделав вид, что он не заметил меня.
– рыжаков! Ко мне!
Глухо ворча что-то, минер-сапер нехотя выбрался из солдатского круга и сразу же перешел на парадно-цирковой строевой шаг, стараясь как можно выше тянуть носок своих ботинок. остановившись в метре от меня, он поднял руку к козырьку и дурашливым голосом отрапортовал: