Я услыхал металлический лязг и характерный резкий визг рикошета.
«Из десяти попал только один… Слабовато… Хотя стрелять приходится почти вслепую. Сейчас рассветет и прицел нужно будет выключить, чтоб не сгорел. А для стрельбы с ПСО-1-1 нужно будет дождаться, когда окончательно станет светло. Но тогда по дороге мирняк повалит. Конечно, можно подойти еще ближе и попробовать с открытым прицелом… Да ну ее нафиг! Слишком опасно. "-лихорадочно думал я, отсоединив пустой первый и примкнув к винтовке второй полный магазин.
Теперь я значительно реже промахивался и пули все чаще попадали в ствол дерева, а три из них даже издали резкий звук попадания в металл.
Я присоединил уже третий магазин и израсходовал более половины патронов, когда после очередного выстрела услыхал, как на землю упал какой-то тяжелый предмет. За этим глухим ударом последовала тишина раннего утра. Если это упала МОНка, то она почему-то опять не сдетонировала…
В прицеле уже не наблюдалось темное пятнышко мины, висящей на дереве. Я выключил прицел и сзади послышался голос Шумакова:
– Товарищ лейтенант, мина упала.
– Вижу… Может шарахнет сама по себе, сказал я, отходя назад к старшему разведчику.
Но упрямый минный детонатор никак не хотел самоинициироваться, а потому мина не проявляла абсолютно никакого желания к суициду.
Выждав пять минут, я оставил оружие Шумакову, а сам осторожно пошел к своенравному боеприпасу…
МОНка спокойно лежала под деревом на слое из прошлогодней травы и листьев. Я внимательно оглядел ее со всех сторон и озадаченно по-крестьянски поскреб затылок.
«Что же с ней делать? Оставить на месте – так днем на солнце нагреется детонатор и произойдет самопроизвольный подрыв… Можно ногой отпихнуть ее за дорогу – так она от удара вдруг сдетонирует… Длинных палок нет… Придется…»
Я вытащил из нагрудника гранату, разогнул усики и выдернул кольцо. Потом сделал три шага к мине…
Явственно ощущая на спине холодный пот и противный металлический привкус во рту, я медленно присел на одеревенелых ногах рядом с МОН-50 и осторожно дотронулся корпусом эРГэДэшки до пластмассовой поверхности мины. Пока все было тихо…
«Хорошо, хоть внутренней стороной кверху лежит… Граната не скатится… "-почему-то механически подумал я и отпустил гранату.
Щелчок запала я услышал уже в полете, когда в три прыжка преодолел расстояние до ближайшей канавы. Упав на ее дно, я на всякий случай закрыл голову руками и через одну-две секунды услыхал близкий взрыв.
«Что-то слабовато! Что за блдство такое. "-раздраженно подумал я, встал на ноги и взглянул в сторону мины.
Через минуту я вновь подошел к дереву…
Мина МОН-50 преспокойненько продолжала лежать на том же самом месте. На ее пластиковом корпусе не было видно никаких повреждений. Это меня только взбесило:
«Ах ты такая, сякая и разэтакая. Встретить бы мне сейчас твоего американского конструктора со всей его родней, а особенно с женской половиной… Я бы вас научил, как нужно нормальные мины делать… Ух, твари… Так чего же она не сдетонировала? Ах да, мина же лежала на толстом слое прошлогодней листвы, который спружинил и ослабил тем самым силу ударной волны. Так вот, опять РГД-5… Бля, как же во рту погано и противно…»
По спине уже текли холодные ручейки, когда я достал вторую гранату. Подготовив ее к взрыву, я очень-очень медленно и осторожно положил ее прямо на мину. Разжал с трудом гнувшиеся пальцы и, как мне тогда показалось, начал медленно-медленно разворачиваться в противоположную сторону, чтобы потом совершить такие длинные и долгие прыжки к спасительной канаве….
Секунды ожидания оказались ужасающе растянутыми и наконец-то грянул мощный взрыв, от которого дрогнула земля. Через мгновения я оторвал свои большие пальцы от спасенных барабанных перепонок и прислушался. Было отчетливо слышно, как с дерева густым потоком осыпается свежая листва, сорванная то ли взрывной волной, то ли отрикошетившими от земли осколками.
На месте мины образовалась небольшая лунка с неровными краями. Я бы с удовольствием сплюнул в нее, да во рту пересохло.
Пора было уходить и я быстро пошел к Шумакову, который уже ожидал меня на грунтовой дороге.
– Вот зараза! Только со второй гранаты сдетонировала! Есть вода у тебя?
– Уже всю выпили, – ответил разведчик на ходу.
Пройдя метров двести, мы наткнулись на наших разведчиков, которые преспокойно развалились на обочине грунтовки.
– Так и сяк вас, какого хрена повылазили сюда? Я же вам сказал, чтобы находились в кустах! – неудержался я от возгласов возмущения и негодования.
– Да ладно товарищ лейтенант. Все равно скоро сниматься. Вон уже наши БМПшки завелись, – важно сказал продолжавший сидеть на траве СВД-шник Мирошник, тогда как остальные бойцы стали подниматься с обочины.
Я не стал особо возражать, а просто несильно припечатал свой кулак к его лбу, отчего снайпер завалился на спину и издал вопль:
– Товарищ лейтенант, да что же вы меня бьете?
Я молча помог ему влететь в кусты, влепив разговорчивому бойцу увесистый пинок под зад, затем сам скрылся в зарослях и только лишь потом сказал, обращаясь ко всей группе:
– Запомните раз и навсегда! В Инструкции по боевому применению РГСпН написано, что при эвакуации разведгруппа должна находиться в скрытом и безопасном месте, чтобы не подвергать риску жизнь не только одного ленивого и тупого снайпера, но и жизни всех остальных разведчиков… А написана эта Инструкция кровью и притом не малой.
Я устало закончил свою тираду и прислушался. Я никогда не был сторонником рукоприкладства, но эти обнаглевшие и распоясавшиеся
обормоты меня край как достали…
Солдаты молчали и в воздухе был слышен рев несущихся по шоссе боевых машин пехоты. Вот они сбавили ход и свернули на нашу грунтовку. Когда до них оставалось метров пятьдесят я опознал нашего механика-водителя Краснова, моя рука с винтовкой высунулась вперед и сделала несколько энергичных движений сверху вниз.
тут же первая БМП сбросила обороты и накатом доехала до места посадки, где уже наготове стояли разведчики.
– К машине! – скомандовал я и первым полез на броню.
Через пять минут мы уже подъехали к подгруппе Олега Кириченко, которая тут же стала загружаться на вторую БМПшку. Уже совсем рассвело и над горизонтом появился красный диск солнца.
– Ты кого там гранатами забрасывал? – спросил подошедший командир группы.
– Да мина не сработала от МУВа…. – сказал я, но тут меня перебил радостный голос молодого лейтенанта.
– Алик, ты на хрена в нас стрелял? Пули прямо над нами свистели!
Меня немного покоробила некоторая фамильярность уже оперившегося офицера, да еще произнесенная в присутствии солдат, но я лишь досадливо сплюнул в противоположную сторону и продолжил:
– Повесил МОНку на дерево и чтобы ее не снимать решил подорвать, а она не сработала от растяжки.
– Может металлоэлемент не перерезался? – спросил Олег, забравшись наверх.
– И резак все перерезал, и ударник наколол капсюль, но все без толку. Пришлось из винтореза перебить кронштейн и потом гранатами мину подорвать.
– А почему двумя?
– Да представляешь, мина лежала на старой листве, которая сработала как пружина. И потому от первой РГДешки МОНка не сдетонировала. А когда листву разбросало и мина осталась лежать на земле, то от второй гранаты она сработала как миленькая.
– Ну а на хрена из винтореза палить в нашу сторону? назойливый лейтенант уже сидел на второй броне.
Я картино прислонил свою правую руку к сердцу и слегка наклонил голову:
– Как ветеран ветерану скажу секрет: «стрелял как раз в противо – положную сторону».
– Да ну, пули над головами свистели, – усомнился «закаленный в боях» лейтенант.
– Ну, будем проезжать – покажу. Батюшки, это кто-же себе окоп в засаде вырыл? – громко засмеялся я, показывая на свеженький окоп для стрельбы лежа под кустом дикого шиповника. – Это вас так теперь в десантном училище учат?
– Это мой окоп… послышался сзади голос старшего лейтенанта Кириченко.
– Да не может быть! Олег, ты чего…. продолжал смеяться я, но повернувшись к командиру группы я увидел в его глазах такое странное выражение отчего мой смех сразу пропал.
– Это мой окоп, – просто и коротко сказал Кириченко.
Я недоуменно и непонимающе посмотрел на Олега, отчего тот подошел ко мне поближе и, чтобы не слышали бойцы, произнес негромко:
– Я на каждой засаде его рою. Не моя это война… Плохо мне здесь. Я на Новый год Грозный штурмовал, еле живой остался. Да и сейчас… как-то тяжело на душе.
Я откашлялся и постарался бодро сказать ему:
– Да, ладно Олег! Прорвемся! Все будет нормально!
– Постараюсь… – тихо сказал мне Олег и повернулся к нашему механику. – краснов, заводи.
Но уехать сразу нам не удалось: на катки второй БМП намоталась колючая проволока, которая когда-то ограждала это поле.
– Поехали побыстрее! По дороге колючка сама собой отвалится! – в нетерпении воскликнул я, поскольку не любил останавливаться и долго находиться на открытой и неизвестной местности.
– Нельзя! Пусть механы сами ее вытаскивают из гусеницы, – рассудительно сказал Олег, наблюдая за возней Краснова и его коллеги. – Пока она слетит, то еще успеет всю резину с катков сожрать, а на голом железе долго не поездиешь и катки менять – это такая долгая и тяжелая работа…
Еще минут десять наши боевые машины пехоты сдавали то вперед, то назад, пока не освободились от ржавой колючей проволоки.
– Ну, с Богом! – скомандовал Кириченко и мы понеслись подороге, петлявшей в лесной чаще.
Выехав на место моей засады, БМП остановились и я не без удовольствия показал Кириченко и Цветкову крайнее дерево с сиротливо голыми ветками и небольшой ямкой у корневища.
– Руслан, там из ствола еще обломок кронштейна торчит, – Тут я не удержался от снисходительного разрешения. – Можешь сходить пальцем пощ-щупать…
– Да ладно. Верю на слово, – засмеялся лейтенант.
Там же, на второй броне я заметил настороженный взгляд рыжевласого минера, но сделал вид, что не обратил на него никакого внимания: вот приедем через пару километров на базу, там и состоится разбор полетов…
Но Рыжаков был вызван на пропесочивание гораздо раньше: Старший лейтенант Кириченко решил остановиться для отдыха не в школе, а рядом с милицейским блокпостом, напротив которого через дорогу находилась небольшая зеленая полянка-газон.
– Товарищ старший лейтенант! У меня всј только-только со склада, – с ходу заявил нам вызванный специалист по минно-взрывным работам. – Что мне дал командир роты, то я и взял…
– Хватит балабонить, – сказал ему Олег. – Где бумажка от взрывателя?
На свою удачу, Рыжаков не успел выбросить упаковку МУВа и мы по недостающему металлоэлементу определили, что на взрывателе была установлена свинцовая пластинка, которая при имеющейся температуре воздуха способна в течении пятнадцати минут сопротивляться резаку.
– Я ж тебе говорил, что пластина была перерезана, вот эта верхняя штучка отлетела при выдергивании боевой чеки и значит ударник наколол капсюль детонатора, – с азартом пояснил я Кириченко на другом механическом универсальном взрывателе.
Где КаДэшки? – деловито спросил Олег минера, но, услыхав мое замечание, тутже поправился. – Ну эМДэшки… Какая к черту разница?
Появившиеся на белый свет минные детонаторы по своему внешнему виду ничем не отличались от своего вчерашнего собрата и поэтому мы с минуту молчали, рассматривая блестящие алюминиевые палочки с резьбой на одном из торцов.
– Конечно можно один из них проверить. Накрутить на МУВ, выдернуть обе чеки и бросить в какую-нибудь ямку, да только возиться неохота и людей стало многовато вокруг, – медленно сказал я, наблюдая за складывающим свое имущество в сумку Рыжаковым.
– Надо было тебе подождать моего возвращения и тогда мы отправили бы на обезвреживание этой МОНки нашего рыжего специалиста, – от слов Олега сапер-минер стал еще быстрее собирать свои минные пожитки. – Мы бы тебя научили брать на задание нормальные средства взрывания. Еще раз такое повторится – будешь сам мины ставить и снимать их перед уходом. Понял меня?
– Товарищ старший лейтенант, меня учили только минированию, а как их снимать я не знаю, – Рыжаков уже вытянулся по строевой стойке и в его речи не было ни малейшего намека на былую игривость. – А зачем их вообще потом трогать? Стоит мина и пусть себе стоит… Рано или поздно какой-нибудь душара нарвется…
– Они не такие дураки, как некоторые наши рыжие солдаты, – усмехнулся я. – Чечены мину снимут и опять поставят, но уже против наших войск. Или мирный житель наткнется на минную растяжку, или на ее обезвреживание пошлют саперов с пехоты, которые тоже ни хрена не умеют.
– Пехоту жалко… А эти… Местные только днем мирные, а по ночам все они боевиками становятся. Вон, смотрите, как на нас косится! – Рыжаков показал рукой на женщин, проходивших мимо по обочине с загруженными тележками и тачками.
– А кто тебя, такого рыжего, здесь любить будет? Вот у тебя есть свой командир роты, так пусть он тебя и любит с утра до стрельбища, а потом обратно и до вечера. Иди и больше мне на глаза не попадайся! – Отправил бойца Олег. – Пойдем что ли позавтракаем.
Наши боевые машины уже давно стояли передком к дороге, а десантным отделением к полянке. На башне сидел один наводчик, который не был на засаде и теперь выполнял роль «фишки». Остальные разведчики уже разложили свои спальные мешки и дожидались командира группы, когда же он будет делить и раздавать каждому причитающуюся коробку сухого пайка.
Задача оказалась нелегкой: за ночь куда-то испарился один сухпай и поутру на одного бойца не хватало суточного питания. После некоторого раздумья Кириченко вызвал механика, который был старшим среди мазутеев в периуд отсутствия командира группы.
– Краснов, куда делся сухой паек?
Малорослый солдат в тапочках на босу ногу старался преданно смотреть на старшего лейтенанта Кириченко:
– Товарищ старшлейтнант! Сколько нам вчера сдали, столько и осталось. Спросите у…
– Ну и у кого мне спрашивать, у таких же черномазых оглоедов? Опять ночью пыхтели? – перебил его Олег. – Я вас предупреждал или нет?
Механик-водитель пришел в некоторое замешательство, но тут же нашелся:
– Да никто ничего не пыхтел…
Но командир уже отправил его обратно и принял мудрое соломоново решение:
– Приедем – посажу в яму. Шумаков, каждому раздай по коробке, а на механов с наводчиками – на один сухпай меньше. Действуй!
Мы с лейтенантом наблюдали за сценой дележа со стороны: я не стоял на довольствии в группе и сегодня со мной делились своими припасами Олег и Руслан. Вчера же мой организм поддержал сухпай, презентованный мне во второй роте лейтенантом Тимофеевым.
Цветков не терял время даром, и в котелке уже закипал армейский чай, который был поставлен на нужды нашей обороны доброхотами-крохоборами с чаеразвесочной фабрики. Там чайная труха и пыль были бережно сметены веничком, затем аккуратно упакованы в анонимные бумажные пакетики и затем прошли долгий путь до нашего костра. Зато сейчас ароматный горячий напиток радовал нас своим запахом и видом.
– А чем это они могут пыхтеть? – Поинтересовался Руслан, который уже разливал чай по кружкам.
– Чем-чем… Травкой, а чем же еще? – Сказал я, размешивая сахар в своем чае. – Вот только где они еј берут?
– В посадке соберут дикую коноплю, высушат и потом еј курят. Или у местных пацанят меняют на соляру. Вот так и достают, – пояснил нам Олег.
Ох, Олег! Ты слишком с ними добрый…. – вздохнул я. – Они ведь тебе уже на шею сели и свесили ножки с вонючими портянками… Как бы все это боком не вышло…
– А мы никуда особо не рвемся и головы не подставляем, – ответил Кириченко.
– Я тебе про дисциплину в группе говорю. За такие прошары мои прежние бойцы уже выкопали бы ментам новую землянку, а землю от – носили на верхотуру водонапорки, – я довольно-таки горячо выпалил эти слова и показал на водонапорную башню.
– А зачем так высоко ее носить? – Лейтенант тоже посмотрел вверх.
– А там дырка очень даже удобная… Чтобы именно из нее накопанную землю наружу высыпать… В мешках оборзевшие куканы таскают грунт на самый верх башни, а потом высыпают его наружу…
– Ну и что же это даст? – насмешливо спросил Олег.
Я отхлебнул свой чай и потом серьезно посмотрел на него.
– Дисциплину в группе. Вот когда внизу вырастет куча высыпанной земли, то тогда можно построить перед ней всю группу и объявить, что у нас наконец-то появилась дисциплина и боевая слаженность. И чем выше эта куча, тем лучше для самой группы и ее командира… Вот только тогда солджеры будут относиться серьезно ко всему. и не будут спать по ночам и так далее… Группа станет управляемым подразделением, а не превратится окончательно в стадо баранов. Ты уж не обижайся, Олег. Но я за эти две ночи чуть было седым не стал… А ты еще с ними на войну ходишь…
– А что делать? – опять отшутился Кириченко. – Кого начальство дало – с теми и работаем.
– Перед работой их надо как следует выучить, а только потом…. – я заметил, что наш разговор слушают некоторые разведчики и перестал обсуждать эту тему.
Мы уже почти поели, когда нас окликнул дежуривший на башне наблюдатель:
– По дороге сюда духи едут! На джипах… Со своим флагом…
От такой новости я едва не поперхнулся горячим чаем, но пальцы все-таки облил и громко выругался. Быстро накинул на себя нагрудник, подхватил АКС и побежал догонять командира группы, который уже шел между беемпешек, держа в одной руке свой АКМС, а в другой лифчик с магазинами.
– Ты хоть магазины одень, – бросил я ему на бегу. – Мало ли что!
– Спокойно и без паники, – сказал Кириченко, осторожно выглядывая поверх брони. – Да это их парламентеры едут на переговоры… Отбой тревоге… Так, на фишку еще два человека, а всем остальным – мирно дожевывать свой завтрак. Но оружие держать при себе и лифчики не снимать. Всем обуться…
Перед ОМОНовским блокпостом уже выстроилось около десятка въезжающих в город всевозможных легковых автомобилей, позади которых виднелась кавалькада из семи-восьми черных джипов с разноцветными флагами. Замыкали всю эту процессию несколько представительских «волг» такого же черного цвета.
– Как же они любят черные машины! – воскликнул подошедший сзади лейтенант Цветков.
– Да ну их… Даже пожрать не дадут нормально, – небрежно махнул рукой Олег. – Ты глянь, как менты засуетились…
Наши собратья из МВД тоже заметили чеченскую делегацию: внутри оборонительных укреплений послышались приглушенные команды и в бойницах появилось несколько дополнительных стволов. Я заметил два пламегасителя от ПК и три дульных тормоза-компенсатора АКС-74. Но досматривавшие легко – вушки двое-трое ОМОНовцев, не подавая вида, продолжали так же спокойно и размеренно проверять подъезжающие автотранспортные средства.
– Минут сорок им ждать придется. По такой-то жаре, – беззлобно засмеялся один из разведчиков, присевший за другой башней.
Не дожидаясь своей очереди, первый автомобиль-вездеход вдруг вырулил на свободную встречную полосу, понесся вперед и внезапно затормозил перед милицейским шлагбаумом. Над машиной, как я успел заметить, развевалось два полотнища: зеленый флаг независимой Ичкерии с силуэтом волка на фоне луны и белое знамя с голубыми полосами и четырьмя латинскими буквами.
– Это ОБэ эСЕ что ли? сквозь зубы спросил я вслух, глядя на подскочившие вслед первой и остальные автомобили, в то время как большой палец плавно переводил предохранитель на точку с надписью «авт.".
– Они самые. Видишь, сколько их там мирных европейцев сидит? – Продолжал радушно улыбаться Кириченко, но его взгляд оставался внимательным и напряженным. – Наверняка у них еще и патрон дослан… Спокойно, ребята… Мы им сейчас не нужны… Они нам тоже не к спеху… Пускай себе едут…
Мы стояли около боевых машин и смотрели на своих врагов, которые с неменьшим вниманием и настороженностью разглядывали нас, сидя в дорогих иномарках. Боковые стекла были полностью опущены и всего три-четыре метра отделяли нас от молодых бородатых чеченцев с зелеными повязками на лбу. Крепкие руки сжимали автоматы и пулеметы, стволы которых слегка высовывались в открытые окна. Камуфлированная форма была не новой, но чистой. По всему было видно, что в машинах находятся не доморощенные телохранители, а опытные и немало повоевавшие боевики, готовые в любую минуту и даже секунду вступить в бой. Они спокойно и порой даже равнодушно оглядывали нас, наши беемпешки и всю окружающую обстановку.
Я невольно поймал себя на мысли, что как воины ислама, так и мы, российские офицеры, хоть и в уме, но все-таки оцениваем свои силы и средства и сопоставляем их с боевыми возможностями противника, прокручивая в мозгу ту или иную боевую ситуацию.
– Жалко у нас пушки не опущены, а сейчас это делать – слишком поздно…. – негромко сказал командир группы. – Еще всполошатся.
– Интересно, догадались они, кто мы есть на самом деле? – Спросил я Олега. – Хотя пехота нагрудники не носит, и по форме видно, что мы не пехтура и не менты.
– Да. Для мотострелков мы слишком хорошо вооружены и экипированы, а для эмведешников одеты черезчур просто, – подтвердил старший лейтенант Кириченко. – Смотри-ка, главный мент вышел наружу – значит их прямо сейчас пропустят.
Действительно, старший начальник ОМОНа попрощался кивком головы с представителем миссии ОБСЕ и приказал открыть шлагбаум. Европейский наблюдатель быстро уселся на свое переднее сиденье в первом джипе, который тут же рванул с места. Взревели двигатели и остальных внедорожников и «волг», мгновенно набравших большую скорость и пронесшихся мимо нас быстрой вереницей дорогих автомобилей с обязательным зеленым флагом на крыше.
– Слава Богу, … Уехали, – облегченно вздохнул Олег. Сколько же их там было?
– Человек пятьдесят я насчитал, – послышался голос лейтенанта. – Очень много пулеметов ПК и РПК, у некоторых даже «мухи» были.
– Один случайный выстрел с нашей или с ихней стороны, то пришел бы трындец и нам и ментам. Раздолбили бы они нас в лепешку, – засмеялся Олег. – Но все обошлось… Всем отдыхать.
С шумом на башне откинулась крышка люка, из которого показалась красная физиономия наводчика со второй брони. Он вылез наружу и первым же делом поискал воду.
– Ох и жарко же в закрытой башне сидеть, – деловито пожаловался он всем нам. – Я весь запарился, пока за ними во все щели наблюдал.
– Как же ты туда пролез? – спросил кто-то из бойцов. – Люк был закрыт, а десант завален барахлом.
– А я поверх этого барахла и прополз, даже не заметил как внутри башни оказался, – пошутил наводчик-оператор. – Хотел ствол опустить, да думаю, что среди чеченов шухер поднимется…
– Молодец. Объявляю тебе благодарность, – похвалил смекалистого солдата командир группы. – Всем отдыхать! Через час снимаемся.
Был полдень, когда наша группа въехала в расположение родного отряда через тыльное КПП. Я успел освободиться от нагрудника с боеприпасами, которые были переданы под ответственное хранение одному из бойцов.
На повороте к первой роте боевые машины пехоты затормозили. Я быстро пожал на прощанье руку Олегу Кириченко и спрыгнул на дорогу.
– Ну, Руслан, счастливо оставаться! Всем – спасибо и удачи!
Механик Краснов уже включил передачу и первая беемпешка медленно развернулась на одной гусенице и поехала к своему подразделению. Я повернулся в противоположную сторону и, утопая в горячей пыли, перебежал разбитую грунтовку. Держа в правой руке автомат, прошел через заросли молодых деревьев, обогнул два холма с стоящими на них решетчатыми антеннами РЛС, разбитых в ходе штурма Грозного, и оказался перед палатками второй роты.
– Ну наконец-то… Где вы там лазили? – спросил меня Тимофеев, затягивая узел на парашютной сумке. – Давай побыстрее умывайся. Через полчаса отходит БэТР на аэропорт Северный.
– Вот ствол. В целостности и сохранности, – Я отдал автомат подошедшему дневальному и побежал в душ.
В ожидании рейсового бронетранспортера я даже успел сбегать в первую роту к Кириченко и забрать у него двое сошек от ночного РПГ-7Н, которые ненужным железом валялись в ружпарке. Полгода назад они были подарены мне одним моим земляком и некоторое время даже красовались на СВДэшках с ночными прицелами. Но после моего возвращения на большую землю сошки оказались никому не нужны и мне было немного жаль, если они куда-нибудь пропадут.
Из-за этих металлических сошек меня спустя два часа не пустили в Ан-12 бдительные таможенники, расценив их как военный груз. Пришлось мне сбегать к военному коменданту, объяснить всю историческую и боевую ценность этих железных упоров, после чего мне в командировочном листе была сделана разрешительная запись и поставлена круглая печать. Я быстро выхватил документ из рук опухшего от жары комендача и побежал на взлетку, откуда уже раздавался рев движков…
Военно-транспортный самолет уже тронулся с места и медленно выруливал к началу взлетно-посадочной полосы и мне ничего не оставалось, как просто догнать неуклюжий борт, забежать слева перед кабиной и помахать левому летчику рукой с листочком. После его вопросительного жеста я показал ему свою командировочную бумаженцию с фиолетовой печатью коменданта. Грузно проплывающий мимо меня самолет неожиданно остановился и командир борта махнул рукой и показал мне куда-то в сторону хвоста. Я подошел к задней части самолета, придерживая рукой кепку, срываемую с головы сильным потоком воздуха от работающих винтов. Спустя несколько секунд в брюхе военного транспортника образовалась небольшая щель, которая увеличилась и превратилась в рампу.