А. Фельтина
Все об Испании
Европа с мавританским акцентом
Если вдуматься, Испания – это наше будущее. Точнее, модель будущего. Я имею в виду только то, что испанцы суть результат некогда болезненного столкновения цивилизаций. Именно такого столкновения, которое нам всем только предстоит. Несколько лет назад некий художник пощекотал нервы серией фотомонтажей: мечеть на месте Нотр-Дам в Париже, минареты посреди Манхэттена и т. п. Так он представляет себе (и нам) завтрашний западный мир во власти пришельцев с Востока, и этот мир полон страхов: от пылающих машин до пылающих небоскребов.
Что ж, цивилизации начали сталкиваться не сегодня, и остывшие угли былых взаимодействий сегодня составляют монолит наций, с тех пор оказывавших на мир наибольшее влияние (французы = галлы + франки + римляне, англичане = англы + саксы + норманны, американцы = …). Вовсе даже не обязательно впадать в восточный транс, любуясь томной каменной вязью Альгамбры – дворца гранадских эмиров, чтобы ощутить этот мавританский акцент в любом закутке нынешней испанской жизни. Достаточно всмотреться в лица севильской или мадридской толпы, услышать звенящую тишину летней сиесты с отчетливым призвуком неги: плюс сорок два, белый, какой-то воистину аравийский воздух, начисто выжигающий привычный европейский фон тревожности и прочую фрейдовщину. Да просто вслушаться в речь, где звукоряд определенно ближе к Передней Азии, чем к Европе, и не надо быть профессором Хиггинсом, чтобы различить типично арабское, как будто шепелявое «с». В самом деле, кто такие испанцы: христианизированные арабы или европейцы с порядочной долей арабской крови? Ответ заведомо лишен смысла. Они испанцы, и в качестве таковых пребывают в мире последние шестьсот лет, со времени так называемой Реконкисты, то есть изгнания арабов с Иберийского полуострова, потому что в любой так называемой национально-освободительной войне освобождают обычно от чужой администрации, но не от чужих генов.
Какие они? Тоже непростой вопрос. Любой коллективный портрет опасно соседствует с карикатурой, что не слишком приближает к истине, а в нашу политкорректную эпоху к тому же чревато еле простительными недоразумениями. Тем более, что при ближайшем рассмотрении испанцы обнаруживают внутри себя такое разнообразие, которое нам и не снилось. Каталония отличается от Андалусии куда больше, чем Закарпатье от Донбасса, а галисийский язык от государственного кастильского никак не меньше, чем суржик Харьковщины от надменного львовского украинского, о басках или цыганах говорить вообще не приходится.
Здешний «плавильный котел» действовал не слишком успешно то ли потому, что образование было мало распространено (три процента населения до сих пор неграмотно), а бюрократия, как всегда, ленива, то ли за пределами Иберийского полуострова дел было слишком много. Худо-бедно едва ли не полмира научили кастильскому наречию, а до своих окраин не добрались. Угли противостояния долго тлели, и не случайно гражданская война 1936 – 1939 годов носила еще и отчетливый оттенок бунта территорий: базой республиканцев был север: галисийцы, астурийцы, баски, каталонцы против «настоящих» испанцев, а то, что сам Франко был из Галисии, мало что меняет: большего русского националиста, чем инородец Джугашвили, трудно себе представить. С Франко тоже не так просто. Герой марокканской войны, в 34 года самый молодой бригадный генерал Европы, любимец короля Альфонса XIII, он был примером того, как в той, прежней Испании, несмотря ни на что, действовали «социальные лифты». Естественно, левые не вызывали у него никакой симпатии.
Подобно нам, в случае выбора между законом и справедливостью испанцы, не колеблясь, отдают предпочтение второму, но их справедливость имеет не столько собственно этическое, а скорее уж эстетическое измерение. Кровавая испанская гражданская война черпала свою энергию именно оттуда. Потому же, кстати, она была так заразительна – именно в эстетическом смысле. Хорошо помню собственное детство уже на закате Советского Союза: официальная парадная форма пионера включала в себя пилотку-«испанку» с кисточкой. Ну, допустим, мы, несчастные образчики промытых мозгов. Но ведь достойнейшие люди сопереживали республиканцам и ненавидели фалангистов, взять того же Хемингуэя. Я настаиваю, что все дело именно в эстетике, потому что республиканцы точно так же своеобразно понимали справедливость, как и наши комиссары в пыльных шлемах (их, к слову сказать, было тут немало задействовано), и руки у них точно так же были по локоть в крови, и не только противников, но и, казалось бы своих – вспомним полную черного юмора коллизию, когда испанские коммунисты расстреливали анархистов.
Эта же справедливость оправдывает варварское, по мнению многих иностранцев, национальное увлечение боем быков. Вот уж где этика неотделима от эстетики! В первый раз я долго колебался, идти ли, хотя были взяты билеты, и места прекрасные, и компания правильная, но не давали покоя предрассудки. Не то чтобы я так уж проникся «зелеными» фанабериями, отказавшись от бифштексов и дубленок, но зрелище зря проливаемой крови, пусть даже коровьей, не казалось мне привлекательным. Не стыжусь признаться, что был не прав. Из всего, что мне приходилось когда бы то ни было видеть, коррида – одно из самых незабываемых по красоте зрелищ, и основная красота не в разных оттенках алого и розового, не в изысканных костюмах матадоров, не в их балетных движениях, не в жуткой стройности ритуала, а именно в справедливости, лежащей в основе всего этого действа. Быку в общем-то все равно, где погибать – на стадионе под крики и музыку или в фабричной безнадеге бойни – на стадионе, пожалуй, даже веселее. Но тут, во-первых, у быка есть отчетливый шанс, ибо в случае победы его отпускают до конца дней пастись на травку. Во-вторых, они с матадором рискуют в равной степени. Кстати, как выяснилось, боли от втыкаемых в холку бандерилий животное не испытывает, там отсутствуют нервные окончания, и это меня окончательно с корридой примирило.
Вот, пожалуй, единственный безопасный метод познания размытых человеческих множеств – понять, что они любят, и по косвенным признакам очертить приблизительные контуры национального характера. Испанцы вообще любят и ценят жизнь, любят и ценят в широком диапазоне от небрежения ею до сибаритства. Иллюстрация – хорошо знакомый нам лексический релятивизм, когда слова, по всеобщей договоренности, значат не то, что в словаре. "Ahora" на самом деле не «сейчас», а «посмотрим», "mañana" не «завтра», а решительное и безнадежное «никогда». С двенадцати до четырех – сиеста, народ расходится по домам, все закрывается, кроме туристических объектов. Допустим, сто лет назад это еще было оправданно, но теперь, после всеобщей победы кондиционеров – в квартирах и офисах, в машинах и автобусах, в магазинах и кафе – можно бы перейти на обычный восьмичасовой рабочий день. Или, допустим, вводить летнее и зимнее время, не только переводя стрелки часов, а и меняя график работы и отдыха. Дудки! Жизнь возобновляется ближе к вечеру, но, согласитесь, после пяти какая уж тут работа? Зато с наступлением темноты начинается настоящая гульня, шумная, жизнерадостная и беззаботная.
Загадка для обывателя: никто не работает, а все живут. Автобаны не хуже немецких, и по ним ездят отечественные машины (Испания – третий в Европе производитель автомобилей), дома богатые, в кафе и ресторанах битком, на вокзалах чисто… Возмутительное благосостояние при сравнительной дешевизне должно лучше всего агитировать за капитализм, убеждая всех левых в необходимости потерпеть несправедливое настоящее ради светлого грядущего, отнюдь не эфемерного и не иллюзорного. Мол, невидимая рука Адама Смита сама вспашет, замесит и подметет. Как Швейцария двести лет назад была нищим краем, так Испания с Ирландией, славящиеся скажем так, беспечностью, умудрились присоединиться к буржуазному консьюмеристскому раю. Но кое-кто не спешит вдохновляться капитализмом, а предпочитает мечтать, чтобы у соседа сдохла корова. У позапрошлогоднего теракта марокканцев в испанских электричках есть отчетливый подтекст хорошо нам понятной зависти жлоба к чужому благополучию. Скоростные поезда, обычные теперь по всей Европе, должны будить у хама ненависть своим удобством, тишиной и точностью: ишь, как они тут устроились, а ведь такие же, как мы. Давай-ка подпустим им «красного петуха»! Словом, испанские электрички стали аналогом американских небоскребов, только уложенные горизонтально. К тому же для арабских фундаменталистов дополнительный вызов состоит именно во внешнем сходстве себя с богатым соседом. Оборванцы еще готовы воспринимать комфорт как награду за трудолюбие. Поэтому, скажем, пряничные домики Германии вызывают у них меньшую ненависть. Немец, как известно, вкалывает с утра до вечера, считает секунды и пфеннинги (теперь уже центы), ему положено. А этим-то за что?
Очевидно, есть за что. Например, за верность. Они любят своего Бога. Не случайно, кажется, самые истовые богомольцы сосредоточены по краям ойкумены, где иноверцы ближе всего, а память о собственной, так сказать, «дикости» свежее. Испанцы, подобно полякам, до сих пор, кажется, несут в себе былой жар богословских диспутов, переходящих в резню, и месса для них не дежурный ритуал. Они нелегко отрекаются от убеждений, и тут надо заметить, что пресловутое гражданское «примирение» спустя полвека после войны – миф, который очень хотелось бы осуществить политической элите, только он наталкивается на упорное нежелание уже потомков тех, кто сражался в разных лагерях, протянуть друг другу руки. Например, когда внучка республиканца хочет выйти замуж за внука фалангиста, нередки семейные драмы. Они ревнивы, и дон Хозе (хотя он не испанец, а баск, влюбившийся в цыганку, и плод фантазии француза) – очень даже местный персонаж. Впрочем, как и знаменитый дон Хуан, он же дон Жуан во французской транскрипции.
Они любят свое вино, и с настоящим хересом Мансанилья (в переводе «ромашка» – тем самым, который оперная Кармен предлагала распить оперному Хозе на окраине Севильи) в этой области человеческой деятельности мало что может сравниться. Они любят свой хамон. Хамон – это ветчина, провялившаяся до стеклянной прозрачности и в таком состоянии способная соперничать со знаменитой пармской. В общем-то испанскую кухню сложно признать особо изысканной. Вкусной – пожалуй, но паэлья с морепродуктами – штука скорее сытная, чем утонченная, а прославленное жаркое из бычьих хвостов мне вовсе показалось недоразумением.
Они любят свое фламенко, которое действительно заимствовано у цыган (это вам не квазицыганские «Очи черные», написанные стопроцентным украинцем Гребинкой). Они любят своих Сервантеса и Лопе де Вегу, Веласкеса и Эль Греко, Гойю и Пикассо, Миро и Дали, Буньюэля и даже Альмодовара, хотя эти все больше про грех (но где, как не в католической Испании понятие греха все еще сохраняет свою исконную актуальность?). Очень любят «Барсу» и мадридский «Реал». Безусловно любят короля Хуана Карлоса. Любят свою историю – целиком, без изъятий. Они пережили пассионарную бедность (Изабелла Кастильская заложила в ломбард свою корону, чтобы снарядить экспедицию Колумба), пережили богатство и мировое могущество (от Калифорнии до Чили, от Нидерландов до Филиппин), пережили сочувствие всего мира и пришедшее на смену равнодушие времен франкистского застоя.
Но они сумели заразить своей любовью остальные полмира, которые не говорят на их языке. У нас Испания давно перестала быть самой модной страной, ею не бредят сумасшедшие в своих записках, о «Желании быть испанцем» не слагают стихов, подобно Козьме Пруткову. Теперь это место, куда едут по путевке на две недели или где покупают виллы с видом на Средиземное море, это кому что по карману. То есть место не истории, а географии, точнее даже – топографии. Место отдыха, а для кого-то из наших соотечественников и работы. В любом случае, «конец истории» надо заслужить, и чем пышнее она была, тем сложнее. Но оно того стоит. Ибо история хороша для подвигов, а не для того, чтобы жить и растить детей. Кстати, об испанских детях забыл сказать: очень красивые. Еще бы, с такой замысловатой генетикой!
Юрий Макаров
Что ж, цивилизации начали сталкиваться не сегодня, и остывшие угли былых взаимодействий сегодня составляют монолит наций, с тех пор оказывавших на мир наибольшее влияние (французы = галлы + франки + римляне, англичане = англы + саксы + норманны, американцы = …). Вовсе даже не обязательно впадать в восточный транс, любуясь томной каменной вязью Альгамбры – дворца гранадских эмиров, чтобы ощутить этот мавританский акцент в любом закутке нынешней испанской жизни. Достаточно всмотреться в лица севильской или мадридской толпы, услышать звенящую тишину летней сиесты с отчетливым призвуком неги: плюс сорок два, белый, какой-то воистину аравийский воздух, начисто выжигающий привычный европейский фон тревожности и прочую фрейдовщину. Да просто вслушаться в речь, где звукоряд определенно ближе к Передней Азии, чем к Европе, и не надо быть профессором Хиггинсом, чтобы различить типично арабское, как будто шепелявое «с». В самом деле, кто такие испанцы: христианизированные арабы или европейцы с порядочной долей арабской крови? Ответ заведомо лишен смысла. Они испанцы, и в качестве таковых пребывают в мире последние шестьсот лет, со времени так называемой Реконкисты, то есть изгнания арабов с Иберийского полуострова, потому что в любой так называемой национально-освободительной войне освобождают обычно от чужой администрации, но не от чужих генов.
Какие они? Тоже непростой вопрос. Любой коллективный портрет опасно соседствует с карикатурой, что не слишком приближает к истине, а в нашу политкорректную эпоху к тому же чревато еле простительными недоразумениями. Тем более, что при ближайшем рассмотрении испанцы обнаруживают внутри себя такое разнообразие, которое нам и не снилось. Каталония отличается от Андалусии куда больше, чем Закарпатье от Донбасса, а галисийский язык от государственного кастильского никак не меньше, чем суржик Харьковщины от надменного львовского украинского, о басках или цыганах говорить вообще не приходится.
Здешний «плавильный котел» действовал не слишком успешно то ли потому, что образование было мало распространено (три процента населения до сих пор неграмотно), а бюрократия, как всегда, ленива, то ли за пределами Иберийского полуострова дел было слишком много. Худо-бедно едва ли не полмира научили кастильскому наречию, а до своих окраин не добрались. Угли противостояния долго тлели, и не случайно гражданская война 1936 – 1939 годов носила еще и отчетливый оттенок бунта территорий: базой республиканцев был север: галисийцы, астурийцы, баски, каталонцы против «настоящих» испанцев, а то, что сам Франко был из Галисии, мало что меняет: большего русского националиста, чем инородец Джугашвили, трудно себе представить. С Франко тоже не так просто. Герой марокканской войны, в 34 года самый молодой бригадный генерал Европы, любимец короля Альфонса XIII, он был примером того, как в той, прежней Испании, несмотря ни на что, действовали «социальные лифты». Естественно, левые не вызывали у него никакой симпатии.
Подобно нам, в случае выбора между законом и справедливостью испанцы, не колеблясь, отдают предпочтение второму, но их справедливость имеет не столько собственно этическое, а скорее уж эстетическое измерение. Кровавая испанская гражданская война черпала свою энергию именно оттуда. Потому же, кстати, она была так заразительна – именно в эстетическом смысле. Хорошо помню собственное детство уже на закате Советского Союза: официальная парадная форма пионера включала в себя пилотку-«испанку» с кисточкой. Ну, допустим, мы, несчастные образчики промытых мозгов. Но ведь достойнейшие люди сопереживали республиканцам и ненавидели фалангистов, взять того же Хемингуэя. Я настаиваю, что все дело именно в эстетике, потому что республиканцы точно так же своеобразно понимали справедливость, как и наши комиссары в пыльных шлемах (их, к слову сказать, было тут немало задействовано), и руки у них точно так же были по локоть в крови, и не только противников, но и, казалось бы своих – вспомним полную черного юмора коллизию, когда испанские коммунисты расстреливали анархистов.
Эта же справедливость оправдывает варварское, по мнению многих иностранцев, национальное увлечение боем быков. Вот уж где этика неотделима от эстетики! В первый раз я долго колебался, идти ли, хотя были взяты билеты, и места прекрасные, и компания правильная, но не давали покоя предрассудки. Не то чтобы я так уж проникся «зелеными» фанабериями, отказавшись от бифштексов и дубленок, но зрелище зря проливаемой крови, пусть даже коровьей, не казалось мне привлекательным. Не стыжусь признаться, что был не прав. Из всего, что мне приходилось когда бы то ни было видеть, коррида – одно из самых незабываемых по красоте зрелищ, и основная красота не в разных оттенках алого и розового, не в изысканных костюмах матадоров, не в их балетных движениях, не в жуткой стройности ритуала, а именно в справедливости, лежащей в основе всего этого действа. Быку в общем-то все равно, где погибать – на стадионе под крики и музыку или в фабричной безнадеге бойни – на стадионе, пожалуй, даже веселее. Но тут, во-первых, у быка есть отчетливый шанс, ибо в случае победы его отпускают до конца дней пастись на травку. Во-вторых, они с матадором рискуют в равной степени. Кстати, как выяснилось, боли от втыкаемых в холку бандерилий животное не испытывает, там отсутствуют нервные окончания, и это меня окончательно с корридой примирило.
Вот, пожалуй, единственный безопасный метод познания размытых человеческих множеств – понять, что они любят, и по косвенным признакам очертить приблизительные контуры национального характера. Испанцы вообще любят и ценят жизнь, любят и ценят в широком диапазоне от небрежения ею до сибаритства. Иллюстрация – хорошо знакомый нам лексический релятивизм, когда слова, по всеобщей договоренности, значат не то, что в словаре. "Ahora" на самом деле не «сейчас», а «посмотрим», "mañana" не «завтра», а решительное и безнадежное «никогда». С двенадцати до четырех – сиеста, народ расходится по домам, все закрывается, кроме туристических объектов. Допустим, сто лет назад это еще было оправданно, но теперь, после всеобщей победы кондиционеров – в квартирах и офисах, в машинах и автобусах, в магазинах и кафе – можно бы перейти на обычный восьмичасовой рабочий день. Или, допустим, вводить летнее и зимнее время, не только переводя стрелки часов, а и меняя график работы и отдыха. Дудки! Жизнь возобновляется ближе к вечеру, но, согласитесь, после пяти какая уж тут работа? Зато с наступлением темноты начинается настоящая гульня, шумная, жизнерадостная и беззаботная.
Загадка для обывателя: никто не работает, а все живут. Автобаны не хуже немецких, и по ним ездят отечественные машины (Испания – третий в Европе производитель автомобилей), дома богатые, в кафе и ресторанах битком, на вокзалах чисто… Возмутительное благосостояние при сравнительной дешевизне должно лучше всего агитировать за капитализм, убеждая всех левых в необходимости потерпеть несправедливое настоящее ради светлого грядущего, отнюдь не эфемерного и не иллюзорного. Мол, невидимая рука Адама Смита сама вспашет, замесит и подметет. Как Швейцария двести лет назад была нищим краем, так Испания с Ирландией, славящиеся скажем так, беспечностью, умудрились присоединиться к буржуазному консьюмеристскому раю. Но кое-кто не спешит вдохновляться капитализмом, а предпочитает мечтать, чтобы у соседа сдохла корова. У позапрошлогоднего теракта марокканцев в испанских электричках есть отчетливый подтекст хорошо нам понятной зависти жлоба к чужому благополучию. Скоростные поезда, обычные теперь по всей Европе, должны будить у хама ненависть своим удобством, тишиной и точностью: ишь, как они тут устроились, а ведь такие же, как мы. Давай-ка подпустим им «красного петуха»! Словом, испанские электрички стали аналогом американских небоскребов, только уложенные горизонтально. К тому же для арабских фундаменталистов дополнительный вызов состоит именно во внешнем сходстве себя с богатым соседом. Оборванцы еще готовы воспринимать комфорт как награду за трудолюбие. Поэтому, скажем, пряничные домики Германии вызывают у них меньшую ненависть. Немец, как известно, вкалывает с утра до вечера, считает секунды и пфеннинги (теперь уже центы), ему положено. А этим-то за что?
Очевидно, есть за что. Например, за верность. Они любят своего Бога. Не случайно, кажется, самые истовые богомольцы сосредоточены по краям ойкумены, где иноверцы ближе всего, а память о собственной, так сказать, «дикости» свежее. Испанцы, подобно полякам, до сих пор, кажется, несут в себе былой жар богословских диспутов, переходящих в резню, и месса для них не дежурный ритуал. Они нелегко отрекаются от убеждений, и тут надо заметить, что пресловутое гражданское «примирение» спустя полвека после войны – миф, который очень хотелось бы осуществить политической элите, только он наталкивается на упорное нежелание уже потомков тех, кто сражался в разных лагерях, протянуть друг другу руки. Например, когда внучка республиканца хочет выйти замуж за внука фалангиста, нередки семейные драмы. Они ревнивы, и дон Хозе (хотя он не испанец, а баск, влюбившийся в цыганку, и плод фантазии француза) – очень даже местный персонаж. Впрочем, как и знаменитый дон Хуан, он же дон Жуан во французской транскрипции.
Они любят свое вино, и с настоящим хересом Мансанилья (в переводе «ромашка» – тем самым, который оперная Кармен предлагала распить оперному Хозе на окраине Севильи) в этой области человеческой деятельности мало что может сравниться. Они любят свой хамон. Хамон – это ветчина, провялившаяся до стеклянной прозрачности и в таком состоянии способная соперничать со знаменитой пармской. В общем-то испанскую кухню сложно признать особо изысканной. Вкусной – пожалуй, но паэлья с морепродуктами – штука скорее сытная, чем утонченная, а прославленное жаркое из бычьих хвостов мне вовсе показалось недоразумением.
Они любят свое фламенко, которое действительно заимствовано у цыган (это вам не квазицыганские «Очи черные», написанные стопроцентным украинцем Гребинкой). Они любят своих Сервантеса и Лопе де Вегу, Веласкеса и Эль Греко, Гойю и Пикассо, Миро и Дали, Буньюэля и даже Альмодовара, хотя эти все больше про грех (но где, как не в католической Испании понятие греха все еще сохраняет свою исконную актуальность?). Очень любят «Барсу» и мадридский «Реал». Безусловно любят короля Хуана Карлоса. Любят свою историю – целиком, без изъятий. Они пережили пассионарную бедность (Изабелла Кастильская заложила в ломбард свою корону, чтобы снарядить экспедицию Колумба), пережили богатство и мировое могущество (от Калифорнии до Чили, от Нидерландов до Филиппин), пережили сочувствие всего мира и пришедшее на смену равнодушие времен франкистского застоя.
Но они сумели заразить своей любовью остальные полмира, которые не говорят на их языке. У нас Испания давно перестала быть самой модной страной, ею не бредят сумасшедшие в своих записках, о «Желании быть испанцем» не слагают стихов, подобно Козьме Пруткову. Теперь это место, куда едут по путевке на две недели или где покупают виллы с видом на Средиземное море, это кому что по карману. То есть место не истории, а географии, точнее даже – топографии. Место отдыха, а для кого-то из наших соотечественников и работы. В любом случае, «конец истории» надо заслужить, и чем пышнее она была, тем сложнее. Но оно того стоит. Ибо история хороша для подвигов, а не для того, чтобы жить и растить детей. Кстати, об испанских детях забыл сказать: очень красивые. Еще бы, с такой замысловатой генетикой!
Юрий Макаров
Введение
Что мы знаем об Испании? Какие ассоциации вызывает у нас эта страна? Коррида, фламенко, фиеста… и все это романтическое великолепие под берущий за душу плач гитары
Представляя Испанию мы переносимся в сказочное место, где темпераментные женщины зажигательно танцуют в длинных красных платьях с красными розами в роскошных иссиня-черных волосах, здесь же неподалеку безоружные мужчины рвутся в бой с разъяренными быками, размахивая красными «покрывалами». Банально, но факт, ведь именно так большинство из нас воспринимает эту неповторимую, уникальную в смеси культур и традиций нескольких народов, разнообразнейшую в природных проявлениях страну. Являясь вторым туристическим центром мирового значения (после Франции), ежегодно Испания принимает около 60 миллионов туристов со всего мира. Трудно представить, что все они едут лишь посмотреть корриду и послушать фламенко. Итак, чем же привлекает эта загадочная средиземноморская страна?
В 1992 году весь мир праздновал 500 лет открытия Америки Христофором Колумбом. В честь этого события в Севилье была проведена Всемирная выставка, а в Барселоне – Олимпийские игры. Интересно, что в том же 1492 году, помимо открытия Америки (12 октября), произошло окончательное изгнание арабов с Пиренейского полуострова, выселение из Испании евреев на 500 лет и проникновение цыганских племен. 12 октября считается национальным праздником – Днем Испанской нации.Но самое главное отличие этой южной страны – ее уникальное культурное наследие. Объясняется это отчасти легко. Находясь на границе Европейского и Африканского континентов, христианства и ислама, Средиземноморья и Атлантики, Испания соединила в себе несколько совершенно разных культур. Эта страна с богатейшей историей, которая вместила в себя иберов, первых жителей Пиренейского, или, как его называют испанцы, Иберийского, полуострова, греческую цивилизацию, Римскую империю, столетия «арабского ига», открытие Америки, завоевание страны Наполеоном, несколько диктаторских режимов, последним из которых стал режим Франциско Франко, и, наконец, вхождение в состав Европейского Союза. Все эти важнейшие этапы ее истории оставили немалый след как в культуре страны, живописи и скульптуре, так и в архитектуре.
Благодаря рекламе туристических фирм, у многих создается впечатление, что Испания – это километры пляжей, а на остальной территории, по всей видимости, разместились гостиницы, рестораны и дискотеки. Даже существует такое мнение (из личного опыта автора), что исконная испанская растительность – пальмы и кактусы, – и те сейчас встречаются только в кадках, причем даже на улицах. Какая-то толика правды в этом присутствует… Пальмы есть, но они в большинстве случаев «неродные», наверно, потому и в кадках, и встречаются почти исключительно в туристических местах. А если серьезно, то после Швейцарии Испания – самая высокогорная страна Европы. На севере страны много лесов, природа Страны Басков поражает своей ярчайшей зеленой окраской и суровым Атлантическим побережьем, вода здесь даже летом не прогревается выше 10 – 16 градусов. Арагон привлекает живописными горными долинами, ущельями, реками и водопадами. Каталония не отстает от них по красоте природы и помимо лесов может похвастаться захватывающими дух горными пейзажами. Именно здесь начинается испанская (или как предпочитают говорить каталонцы – Каталонская) часть Пиренейских гор, которые продолжаются на территории Франции и в сердце которых затаилась изюминка Пиренеев – Андорра. Интересная деталь: сами испанцы называют Андорру «супермаркетом», потому что большинство ездит туда как в зону, свободную от НДС, за дорогостоящей техникой, алкоголем и сигаретами. И такое исключительно потребительское отношение совершенно несправедливо, потому что Андорра обладает необычной красоты природой, чистейшим воздухом и множеством минеральных источников. И все же, вернемся к испанской природе. Как ни странно, но между ней и украинской природой есть общие черты, и одна из них – степь. Да, в Испании тоже есть степь, и, что самое интересное, называется она так же – «степа» (stepa), и слово это перешло в испанский из русского или украинского языков.
На территории Испании проживают три народности, официально признанные государством, отличающиеся от населения центральной части страны как историей, так и культурой и традициями. Каждая из них имеет свой собственный язык. Чтобы не обидеть представителей этих народностей, которые и так достаточно ограничены в правах, расставим эти народности по величине занимаемой территории. На первом месте стоит Каталония (Catalunya (кат.) – Cataluña (исп.)), потом Галисия (Galiza (гал.) – Galicia (исп.)), не путать с украинской «Галичина», и, наконец, самая маленькая и самая воинственно настроенная автономия – Страна Басков (Euskadi (эуск.) – Pais Basco (исп.)). Самые внимательные читатели, очевидно, заметили, что все названия двойные. Первое название – это собственное название автономии, а второе – его испанский вариант, и если первые два достаточно похожи, то оригинальное имя Страны Басков не имеет абсолютно ничего общего с его названием. Впрочем, то же самое можно сказать и о языке, и о культуре вообще. Одна из теорий происхождения басков связывает эту народность с Грузией, отчасти из-за схожести языков, отчасти культуры, да и внешне, честно говоря, легко можно найти сходство. Но это, заметьте, пока только теория.
Оказавшись первый раз в Испании, а именно в Барселоне, туристы удивляются, почему местные жители совсем не приветствуют упоминаний ни о корриде, ни о фламенко, многие даже явно начинают злиться, некоторые, наименее воспитанные, могут прямо вас послать… на юг, в смысле на юг Испании, а точнее в Андалусию. Оказывается, именно там можно найти эти абсолютно неотделимые для нас от понятия «Испания» атрибуты. И не подумайте, что каталонцы, т. е. жители Каталонии, столицей которой и является Барселона, в принципе настроены против проявлений южной культуры! Вовсе нет, дело в том, что они убеждены, что Испания является страной, в которой проживает много народностей, и у каждой есть своя культура, свои традиции и обычаи, кулинария и ремесла, песни и танцы, а у некоторых даже свои языки. И каждая из этих культур по-своему интересна и привлекательна.
А знаете ли вы, что у большинства жителей Испании есть домашний бык, которого они регулярно выводят погулять и периодически устраивают корриду на заднем дворе? Смешно? Но есть люди, которые охотно верят подобной чепухе. Да что там, огромное число туристов, приехавших в Испанию, считают своим долгом увезти домой в качестве местного сувенира огромную мексиканскую шляпу, так называемое сомбреро (кстати, сомбреро это и есть испанское слово «шляпа»), которое с Испанией связано разве только именем. А однажды в одной из каталонских газет появилось интервью, взятое на одной из улиц Барселоны у туриста, кажется, он был из Швеции. Молодой человек поделился своей искренней радостью по поводу наличия в Барселоне моря (Барселона – один из крупнейших средиземноморских портов мирового значения), он приехал посмотреть олимпийский город, а тут такой приятный сюрприз!Ну и конечно же, нельзя не вспомнить о знаменитых испанцах. Дон Кихот, Фигаро, Дон Жуан, Кармен, хотя они не являются реальными людьми, в отличие от Мигеля Сервантеса, Сальвадора Дали, Пабло Пикассо, Монтсеррат Кабалье, Хосе Каррераса, Хулио Иглесиаса… Этот список можно продолжать еще долго. Представители великого испанского народа отличились, наверное, во всех видах человеческой деятельности, начиная с искусства и заканчивая политикой и спортом. Подробнее о самых знаменитых из них можно прочитать в главе «Великие испанцы».
Одной из самых главных, если не самой главной частью испанской культуры является кухня, или, как это называют испанцы, – «услаждение неба». Еда в Испании возведена в культ, главным участником любого праздника является стол. Едят здесь хорошо, разнообразно и обильно. Во многом испанская кухня отличается от украинской. Прежде всего особыми продуктами, но есть и вполне доступные для нас, как по стоимости, так и по доступности ингредиенты. Гурманы и любители попробовать новые блюда смогут найти рецепты, включенные в книгу, а также краткий кулинарный словарик для тех, кто надумает посетить Испанию и при этом на собственном опыте убедиться в «качестве и количестве» испанской кухни.
Итак, добро пожаловать в Испанию!
I
Общие сведения
Испания – страна гор, живописных бухт и песчаных пляжей, старинных замков, величественных соборов и древних городов, родина корриды, фламенко и знаменитых красных вин
Географический очерк. Природа Испании
Согласно известной фразе «Кто владеет информацией – владеет миром», чтобы представить страну во всем ее многообразии и во всех ее проявлениях, необходимо знать основу ее существования – природные, исторические, гуманитарные особенности. Поэтому знакомство с Испанией стоит начать с ознакомления с особенностями ее географического расположения, рельефа, геологического строения, внутренних вод, животного и растительного мира.
Некоторые цифры
• Официальное название: Королевство Испания.
• Географическое положение: юго-западная Европа, омывается Бискайским заливом, Средиземным морем, Атлантическим океаном.
• Площадь: 504 782 к2, включая острова и анклавы (Украина – 603 700 к2), из них суша – 499 542 к2, вода – 5240 к2.
• Государственный строй – парламентская монархия. Законодательный орган: двухпалатный парламент – генеральные кортесы.
• Глава государства: король Хуан Карлос І (с 1975 года).
• Административное деление: 52 провинции, 19 автономных областей (сообществ), включая Балеарские и Канарские острова, острова Чафаринас, Пенон де Алусемас, Пенон де Велес де ла Гомера и два города-сообщества – Сеута и Мелилья, находящиеся на Африканском континенте.
• Столица: Мадрид.
• Религия: католическая – 98%, другие – 2%.
• Протяженность границ: Андорра – 63,7 км, Франция – 623 км, Гибралтар – 1,2 км, Португалия – 1214 км, Марокко (Сеута) – 6,3 км, Марокко (Мелийа) – 9,6 км.
• Протяженность береговой линии: 4964 км (Украина – 2782 км).
• Климат: умеренный; засушливое жаркое лето в континентальной зоне, на побережье влажное и облачное, менее жаркое. Облачные, холодные зимы в центре полуострова, прохладные и частично облачные вдоль побережья.
• Натуральные ресурсы: каменный уголь, бурый уголь, железная руда, медь, свинец, цинк, уран, меркурий, пирит, магнезит, флюорит, гипс, сепиолит, каолин, поташ, гидроэнергия, пахотная земля.
• Использование земли: пахотная земля – 26,07%, зерновые – 9,87%.
• Население: 43 197 684 человека (Украина – 47 732 079 человек) (июль 2004 г.).
• Плотность населения составляет 78 чел./к2, наибольшая в Барселоне – 2100 чел./к2, наименьшая в провинции Теруэль – 14 чел./к2. Естественный прирост населения – 0,5%, уровень рождаемости – 9,7%, уровень детской смертности – 5%. Средняя продолжительность жизни составляет 78 лет. 77,7% населения проживает в городах.
• Языки: официальный язык – испанский. С 1975 года национальными языками признаны: кастильский – 74%, каталонский – 17%, галисийский – 7%, баскский – 2%.
Испания – самый прекрасный «край света»
• Грамотность: до 15 лет читать и писать умеют все, всего населения охвачено грамотностью – 97,9%.
• Экономика: страна с высоким уровнем доходов на душу населения. Рост: 3,8%.
• Денежная единица: песета (= 100 сентимо), евро – € – EUR с 1 января 2002 года.
• Численность работающего населения: 16 241 тыс. (Украина – 21 290 тыс., 2003 г.) в т. ч.: сфера услуг – 62,7%, производство, добыча угля, строительство – 31,3%, сельское хозяйство – 5,9%.
• Уровень безработицы: 11,3%.
• Географическое положение: юго-западная Европа, омывается Бискайским заливом, Средиземным морем, Атлантическим океаном.
• Площадь: 504 782 к2, включая острова и анклавы (Украина – 603 700 к2), из них суша – 499 542 к2, вода – 5240 к2.
• Государственный строй – парламентская монархия. Законодательный орган: двухпалатный парламент – генеральные кортесы.
• Глава государства: король Хуан Карлос І (с 1975 года).
• Административное деление: 52 провинции, 19 автономных областей (сообществ), включая Балеарские и Канарские острова, острова Чафаринас, Пенон де Алусемас, Пенон де Велес де ла Гомера и два города-сообщества – Сеута и Мелилья, находящиеся на Африканском континенте.
• Столица: Мадрид.
• Религия: католическая – 98%, другие – 2%.
• Протяженность границ: Андорра – 63,7 км, Франция – 623 км, Гибралтар – 1,2 км, Португалия – 1214 км, Марокко (Сеута) – 6,3 км, Марокко (Мелийа) – 9,6 км.
• Протяженность береговой линии: 4964 км (Украина – 2782 км).
• Климат: умеренный; засушливое жаркое лето в континентальной зоне, на побережье влажное и облачное, менее жаркое. Облачные, холодные зимы в центре полуострова, прохладные и частично облачные вдоль побережья.
• Натуральные ресурсы: каменный уголь, бурый уголь, железная руда, медь, свинец, цинк, уран, меркурий, пирит, магнезит, флюорит, гипс, сепиолит, каолин, поташ, гидроэнергия, пахотная земля.
• Использование земли: пахотная земля – 26,07%, зерновые – 9,87%.
• Население: 43 197 684 человека (Украина – 47 732 079 человек) (июль 2004 г.).
• Плотность населения составляет 78 чел./к2, наибольшая в Барселоне – 2100 чел./к2, наименьшая в провинции Теруэль – 14 чел./к2. Естественный прирост населения – 0,5%, уровень рождаемости – 9,7%, уровень детской смертности – 5%. Средняя продолжительность жизни составляет 78 лет. 77,7% населения проживает в городах.
• Языки: официальный язык – испанский. С 1975 года национальными языками признаны: кастильский – 74%, каталонский – 17%, галисийский – 7%, баскский – 2%.
• Грамотность: до 15 лет читать и писать умеют все, всего населения охвачено грамотностью – 97,9%.
• Экономика: страна с высоким уровнем доходов на душу населения. Рост: 3,8%.
• Денежная единица: песета (= 100 сентимо), евро – € – EUR с 1 января 2002 года.
• Численность работающего населения: 16 241 тыс. (Украина – 21 290 тыс., 2003 г.) в т. ч.: сфера услуг – 62,7%, производство, добыча угля, строительство – 31,3%, сельское хозяйство – 5,9%.
• Уровень безработицы: 11,3%.