Однако, естественно, характер протекания поведения определяется не только вызвавшим его предметом. Автор теории установки учитывает этот факт и предполагает существование в целостной картине поведения относительно независимых частей. «Его [поведения. – А.А.] отдельные части, отдельные действия, служат одной цели и постольку составляют одно целое поведение, в котором каждое из них занимает определенное место» (Узнадзе, 1966, с.381). И продолжает, развивая свою мысль о структуре волевого поведения: «Плановое поведение является единым целостным, но сложным поведением. Намечена основная цель, определены средства, с помощью которых должна быть достигнута эта цель, и эти средства подготавливают и обусловливают друг друга, находятся в некотором иерархическом отношении друг с другом и, таким образом, объединяются в одно сложное единое целое» (Там же, с.381–382). Казалось бы, представление Д.Н.Узнадзе о существовании в общем потоке деятельности «отдельных» частей должно было повлечь за собой поиск содержательной характеристики этих «частей» и критерия их вычленения, а также привести к попытке их соотнесения с установкой. И такое соотнесение действительно производится, но только по отношению к самой важной детерминанте поведения – по отношению к предмету, «нужному» для субъекта, или мотиву. Предмет, «нужный» для субъекта, или мотив приводит к возникновению поведения и порождает у субъекта установку на выполнение этого поведения. Что же касается остальных, относительно независимых «частей» в целостной структуре поведения, то, несмотря на оброненное Д.Н.Узнадзе замечание об их существовании, соотношение этих «частей» с «установками» на объективные условия ситуации, детерминирующие эти «части», остается долгое время без внимания. Между тем, по Д.Н.Узнадзе, для установки основополагающим является именно содержательный или объективный фактор, или, иными словами, то, на что направлена установка. Это положение об основополагающем значении содержательного или объективного фактора для понимания природы установки буквально требует соотнесения установки с объективными детерминантами ситуации, обусловливающими структуру поведения.
   Д.Н.Узнадзе следует этому требованию при выявлении двух планов работы психики. За этим вычленением довольно отчетливо, по нашему мнению, просматривается различное отношение предмета, «нужного» для субъекта, т. е. одного из объективных факторов ситуации разрешения задачи, к установке. В зависимости от того, непосредственно или опосредованно предмет, «нужный» субъекту, вызывает установку на целостное поведение, Д.Н.Узнадзе выделяет план установки и план объективации.
   В плане установки развертывается импульсивное поведение. Для импульсивного поведения характерна непосредственная включенность субъекта в поведенческий акт. Оно осуществляется под влиянием актуального импульса сиюминутной потребности и отвечающего ей предмета, диктующего, в буквальном смысле этого слова, что нужно делать. Стакан воды, стоящий на кафедре, «диктует» лектору, почувствовавшему жажду, взять и выпить его, не прерывая хода своих рассуждений; любая женщина, занятая многочисленными домашними делами, в момент появления недостаточно знакомого человека машинально поправляет волосы, направляясь навстречу гостю; заядлый курильщик, увлеченный каким-то разговором, механически разминает сигарету – все это примеры импульсивного и привычного поведения. Хотелось бы особо подчеркнуть, что импульсивное поведение развертывается у человека в русле актуальной установки лишь в простых, стандартных ситуациях, т. е. в тех ситуациях, где ориентировочно-исследовательская деятельность уже сыграла свою роль – роль наполнителя установки содержанием. Поэтому-то при анализе установок, вызывающих поведение в простых стандартных условиях, порой возникает впечатление изначальной данности этих установок. Безраздельное господство в поведении человека установок, непосредственно вызываемых «нужным» предметом, кончается, когда перед человеком возникает задача, которую нельзя решить, опираясь на арсенал уже готовых форм поведения.
   Если на пути поведения появляется препятствие, то возникает задержка, остановка, прерывающая реализацию установки импульсивного, или, как его еще иногда называют, практического, поведения. В этой задержке, остановке при столкновении с затруднением Д.Н.Узнадзе видит проявление специфического только для человека механизма объективации, благодаря действию которого человек выделяет себя из окружающего мира и начинает относиться к нему как к существующему объективно и независимо от него. Действие психологического механизма этой задержки проявляется в том, что человек видит, по выражению Д.Н.Узнадзе, что существует мир и он в этом мире.
   Развивая мысль об объективации, Д.Н.Узнадзе заостряет внимание на социальной обусловленности этого акта, а следовательно, и всех процессов, происходящих на базе объективации. Резкие изменения при переходе к человеческой ступени развития претерпевает и установка. Она уже не непосредственно, как это было на уровне практического поведения, детерминирует любые действия субъекта, а сама формируется в процессе деятельности, развертывающейся на базе объективации. Иными словами, основная отличительная особенность установки в плане объективации заключается в том, что она является продуктом деятельности субъекта. На страницах, завершающих во времени все то, что было написано создателем теории установки, эта особенность установок выдвигается на первый план. Исследуя волевое поведение, Д.Н.Узнадзе решительно заявляет, что волевая активность предшествует установке и вызывает ее актуализацию. Эта опосредованность установки поведением, побуждаемым и направляемым мотивом представляет собой первую и наиболее существенную ее особенность в плане объективации вообще и в волевом поведении в частности. «Волевое поведение не опирается на импульс актуальной потребности», – замечает Д.Н.Узнадзе (Узнадзе, 1966, с.377).
   Описывая новые свойства установок в плане объективации, автор теории установки рисует картину происхождения различных форм установки, которая представляет скорее эскиз будущей концепции о роли разных видов установки в поведении, чем законченное произведение. В этой картине неявно проступают черты нескольких видов установок, различных по своему происхождению.
   Первое и самое очевидное расчленение установок – это разделение их на два класса по критерию отношения к «нужному» предмету: «непосредственные» и «опосредованные».
   К «непосредственным» установкам относятся установки практического поведения. В классе «опосредованных» установок, формирующихся в процессе сознательной психической деятельности, выделяются, в свою очередь, два вида:
   – индивидуальные установки, т. е. возникшие в процессе собственной деятельности человека в плане объективации. Так, например, человек, спешащий на работу, не находит на привычном месте своей авторучки. Происходит «задержка», данный практический акт «выключается» из цепи других поведенческих актов и объективируются обстоятельства, мешающие дальнейшему протеканию практического поведения. «Покопавшись» в своей памяти, человек вспоминает, что авторучка осталась в другом костюме, и, следовательно, перед ним встает весьма конкретная задача, вызывающая установку на ее выполнение. Это и есть индивидуальная установка, опосредованная актом объективации.
   – установки, опосредованные чужой объективацией. К этому виду принадлежат установки, возникшие в прошлом у богато одаренных личностей и перешедшие затем «…в достояние людей в виде готовых формул, не требующих более непосредственного участия процессов объективации. Источником, откуда черпаются такого рода формулы, является воспитание и обучение…» (Узнадзе, 1961, с.203). По сути, говоря об этом виде установок, Д.Н.Узнадзе впервые в русле теории установки предпринимает попытку перекинуть мост между разными поколениями и ставит проблему усвоения индивидом общественно-исторического опыта.
   Итак, Д.Н.Узнадзе выделяет несколько форм или видов установок по их отношению к «нужному» предмету и по их происхождению. При этом логика систематизации разных форм установок – это логика движения от объективного содержательного фактора к пониманию специфической природы установки. Первая попытка систематизации установок (а не их свойств или функций!), предпринятая Д.Н.Узнадзе, порождает целый ряд вопросов, которые фиксируют «точки роста» его теории и служат надежным залогом ее дальнейшего развития. Д.Н.Узнадзе говорит о возникновении установок в ходе усвоения «готовых формул» и о разных формах установок в деятельности человека. Но как происходит усвоение этих «готовых формул»? Что они собой представляют? И, наконец, какие отношения складываются между различными видами установок?
   Вопрос об отношениях, складывающихся между разными формами установок, является критическим при анализе проблемы связи поведения и установки, так как при решении этого вопроса со всей остротой проявляются последствия как вычленения разных форм установок по критерию их отношения к предмету, «нужному» для субъекта, так и аморфного рассмотрения структуры поведения. Разберем вначале те трудности, с которыми сталкиваются исследователи при вычленении установок только по их отношению к «нужному» предмету, на примере отношений, складывающихся между установками практического и теоретического поведения, а затем коснемся некоторых попыток систематизации установок. По Д.Н.Узнадзе, появление установки на базе объективации возможно только при наличии теоретической потребности. При этом практическое поведение, развертывающееся под влиянием соответствующей ему установки, «выключается» и уступает место совершенно другому поведению, ведомому теоретической установкой. По-иному и не может быть, поскольку у Д.Н.Узнадзе за установкой и реализующим ее поведением всегда стоит мотив или предмет, «нужный» субъекту, и, следовательно, смена предмета равносильна смене установок и появлению совершенно нового поведения. Если это так, то из положения Д.Н.Узнадзе о появлении установки в плане объективации только при наличии теоретической потребности неизбежно вытекает своего рода «запараллеливание» между установками практического и теоретического поведения. Этот момент не ускользает от внимания Ш.Н.Чхартишвили (1971), который справедливо отмечает, что при принятии положения о появлении установки только при наличии теоретической потребности остается непонятным, на какой почве возникли первые акты объективации и первые процессы мышления. Стоит нам довести этот вопрос до логического завершения, и он станет критическим для представлений об объективации в целом, обретя следующую форму: «На какой почве появилась психика человека»? Ш.Н.Чхартишвили возражает против резкого разрыва между практическими и теоретическими установками. Он приводит пример, иллюстрирующий возникновение теоретической установки. Этот пример выглядит примерно так. У молодого человека, собирающегося на свидание с любимой девушкой, никак не одевается ботинок, и все его усилия оказываются тщетными. Тогда, порядком разнервничавшись, он начинает разбираться, в чем дело, и с досадой обнаруживает, что, увлекшись мечтой о встрече с любимой девушкой, он упорно пытался натянуть ботинок своего брата.
   Д.Н.Узнадзе, вероятно, проинтерпретировал бы эту ситуацию таким образом: препятствие, возникшее при одевании ботинка, парализует установку, направленную на встречу с девушкой; возникает теоретическая потребность в выявлении причины задержки, оформляющаяся под воздействием ситуации в установку, которая, в свою очередь, направляет мышление и в конце концов приводит к решению задачи. Затем вновь происходит переключение из плана объективации в план актуального практического поведения.
   Почти полное отсутствие зависимости установок от структуры поведения со всей очевидностью проступает в подобной интерпретации. Поскольку все перечисленные выше виды установок могут быть выделены применительно к поведению только по одному критерию – предмету, «нужному» для субъекта, или, в случаях волевого поведения, по мотиву, то у Д.Н.Узнадзе не остается другого выхода, как приостановить поведение, реализующее одну установку, и «включить» совершенно обособленное, независимое от первого поведение. Согласно теории Д.Н.Узнадзе, одно поведение не может развертываться на базе двух или нескольких актуальных установок, и соответственно появление теоретической установки равнозначно появлению независимого поведения. Приняв интерпретацию описанного случая, которую надлежало бы дать, следуя положению о возникновении теоретической установки лишь на основе теоретической потребности, мы должны будем предположить, что оказались свидетелями двух независимых, обособленных друг от друга типов поведения, протекающих у юноши: практического и теоретического. Тогда, например, становится странным и непонятным бурное волнение, охватившее юношу из-за такого пустяка, как задержка при одевании ботинка. Этот факт трудно объяснить, если под влиянием теоретической установки «включается» поведение, обособленное от поведения, реализующего установку на встречу с любимой девушкой. Ш.Н.Чхартишвили пытается выйти из этого противоречия, предполагая возможность возникновения внутри поведения, реализующего установку на встречу с любимой девушкой, установки на препятствие. Тем самым Ш.Н.Чхартишвили фактически отходит от позиции Д.Н.Узнадзе, следуя которой установку можно выделять только по отношению к предмету, «нужному» для субъекта.
   В исследованиях Ш.Н.Чхартишвили, развивающего концепцию Д.Н.Узнадзе, особенно сильна тенденция рассмотрения поведения в связи с установкой. Он пытается, в частности, соотнести установки с отдельными моментами поведения при обсуждении проблемы взаимоотношений между первичными и фиксированными установками. Напомним, что под фиксированной установкой понимается готовность к повторной актуализации определенного способа действия, реализующаяся при столкновении субъекта с теми условиями, на которые эта установка ранее была выработана. Анализируя взаимоотношения между первичными и фиксированными установками, Ш.Н.Чхартишвили показывает глубокое различие между ними. Это различие, с его точки зрения, столь велико, что для обозначения фактора, обусловливающего различные установочные иллюзии, вообще нужно подыскать какой-нибудь другой термин. Отстаивая свою точку зрения, Ш.Н.Чхартишвили перечисляет признаки первичной и фиксированной установок, показывая, сколь велико различие между этими понятиями. Так, первичная установка – это всегда состояние субъекта, его модус, в котором заранее отражен общий характер всего поведения. Во-вторых, первичная установка – явление динамического порядка. В-третьих, первичная установка «сама снимает себя» после того, как совершены акты поведения, приведшие к удовлетворению потребности, т. е. первичная установка – это переходящее состояние. Ей присуща целостная природа. И, наконец, она определяет ход течения явлений сознания, никогда не вступая в пределы сознания.
   В отличие от первичной установки, фиксированная вторичная установка принадлежит к «состояниям хронического порядка», которые иногда сохраняются в течение всей жизни. Вторичная установка существует в инактивном виде до тех пор, пока не попадает в те условия, на которые она выработана. После появления этих условий на базе фиксированной установки развивается именно то действие, в котором она ранее была зафиксирована, независимо от того, адекватно это действие ситуации или нет. И далее, у индивида одновременно может быть неограниченное количество фиксированных установок. Перечислив все эти признаки первичной и фиксированной установок, Ш.Н.Чхартишвили делает вывод, что фиксированная установка – традиционный объект исследований в школе Д.Н.Узнадзе – вообще не может быть признана установкой! Приводя дальнейшую аргументацию в пользу этого положения, он особо останавливается на различном отношении первичной и фиксированной установок к поведению. Первичная установка соответствует поведению как целому, и в ней с самого начала предусмотрена структура ситуации того поведения, которое должно осуществиться на ее основе. По-иному связаны между собой поведение и фиксированная установка. Опираясь на тот факт, что фиксированная установка приводит к возникновению иллюзии, Ш.Н.Чхартишвили указывает на соотнесенность иллюзии фиксированной установки с отдельными фрагментами поведения. Он пишет: «Обычно иллюзии и ошибки фиксированной установки могут касаться только отдельных структурных моментов – отдельных действий и операций [курсив мой. – А.А.],а не основной структуры поведения, его основного каркаса» (Чхартишвили, 1971, с.26). Интересный теоретический анализ, проделанный Ш.Н.Чхартишвили, позволяет глубже понять специфику разных форм установки – первичной и фиксированной. Особенно ценной в этом анализе является попытка соотнесения различных форм установок со структурными моментами поведения. Однако вывод о том, что фиксированная установка вообще не является установкой, звучит неожиданно. Чтобы лучше ощутить всю неожиданность этого вывода, мы вынуждены будем сделать отступление и напомнить о той роли, которую сыграли в развитии школы Д.Н.Узнадзе исследования фиксированной установки.
   О проявлениях фиксированной установки судят по тем искажениям, которые она вносит в процесс поведения. Эти ошибки и искажения говорят о том, что в ряде случаев фиксированная установка может приобрести относительную самостоятельность и независимость от задачи, поставленной перед субъектом. В этой относительной независимости от задачи заключается фундаментальная особенность фиксированной установки, которая наложила неизгладимый отпечаток на весь ход исследования проблемы установки в эспериментальной психологии. Благодаря ей психологи узнали о существовании установки. Из-за нее в умах многих исследователей установка устойчиво ассоциируется с фактором, вносящим искажение в разные виды деятельности. В исследовании этой особенности Д.Н.Узнадзе увидел путь к изучению многообразных свойств установки. Он искусственно создал ситуацию, в которой установка открывалась перед исследователем в кажущейся независимости от деятельности, и превратил эту ситуацию в метод исследования установки. Такой шаг был необходим, и Д.Н.Узнадзе сделал его в поисках подхода к решению главной проблемы – проблемы исследования первичной установки. Так появился метод «фиксации установки», с помощью которого Д.Н.Узнадзе и его ученикам удалось изучить саму сущность фиксированной установки по той роли, которую она играет в возникновении, развитии и угасании различных иллюзий и «нарушений» в процессах психической активности. В мировой психологии ни одна школа не сделала в этом направлении большего, чем школа Д.Н.Узнадзе. Последователи Д.Н.Узнадзе, вдохновленные своим учителем, открыли и детальнейшим образом исследовали характеристики фиксированной установки: динамичность (статичность), пластичность (грубость), лабильность (стабильность), генерализацию, иррадиацию, фазовый характер и т. д. Идя по пути Д.Н.Узнадзе, они создали целый ряд тонких методов исследования фиксированной установки: метод «нейтрального шрифта» З.И.Ходжавы, метод «субсенсорных раздражителей» Б.И.Хачапуридзе, исследование фиксированной установки на материале послеобразов (И.Т.Бжалава) и т. д. Без этих исследований нельзя было бы подойти к главной проблеме – к изучению первичных установок. Однако в ходе исследований фиксированной установки незаметно произошел «сдвиг мотива на цель», т. е. мотив «изучение первичной установки» временно сместился на цель «изучение фиксированной установки», которая приобрела вполне самостоятельное значение и оставалась основной целью исследования в течение последних сорока лет. Поэтому вывод Ш.Н.Чхартишвили о том, что явления фиксированной установки вообще не относятся к классу установочных явлений, звучит столь неожиданно.
   С этим выводом трудно согласиться, несмотря на то, что выделенные Ш.Н.Чхартишвили специфические признаки первичной и фиксированной установок со всей ясностью показывают их различие. Однако набор специфических признаков первичной и фиксированной установок не должен заслонить общего и основного признака, объединяющего эти две различные формы установочной регуляции деятельности. Ведь в обоих случаях мы имеем дело с тенденцией к реагированию в определенном направлении, с готовностью к действию. И эта характеристика установочных явлений является главной как в исследованиях школы Д.Н.Узнадзе, так и в зарубежной психологии. Конечно, ею никак нельзя ограничиться, и под нее попадают самые разные установки, начиная от нервно-мышечных и моторных установок и кончая мировоззренческими установками. Но это означает лишь то, что необходимо установить связь между этими формами установок, а не изгонять наиболее изученную в настоящий момент форму установки – фиксированную установку – из класса установок вообще. Именно то, что общего указания на готовность как на основную особенность установки явно недостаточно, что нельзя разные проявления установки подводить под одну универсальную безликую установку, и доказывает кропотливый сравнительный анализ свойств первичной и фиксированной установок, проделанный Ш.Н.Чхартишвили. Этот анализ еще раз убеждает в том, что нельзя бесконечно двигаться путем возведения к общему. Этот путь как показал Л.С.Выготский, неизбежно приводит к полной утрате конкретного многообразия и специфики изучаемого явления. Однако не следует впадать и в другую крайность – не видеть за многочисленными специфическими свойствами установок объединяющей их общей особенности. На наш взгляд, из исследования Ш.Н.Чхартишвили вытекает не вывод о том, что фиксированная установка вообще не относится к установочным явлениям (вывод, противоречащий представлениям об установке как готовности к действию), а только то, что различные по своей природе установки не могут быть приведены к одному общему знаменателю – единой всепоглощающей установке. Такое сведение будет тем не менее происходить, пока во всей полноте не будет поставлен вопрос о содержании, которое та или иная форма готовности выражает в деятельности и от которого зависит ее специфика. Согласно Д.Н.Узнадзе, содержание установки зависит от объективного фактора, вызывающего установку. Следовательно, при исследовании содержания установки каждый раз необходимо найти тот предмет в ситуации разрешения задачи, на который направлена установка, и то, какую роль выполняет этот предмет в детерминации деятельности. Поэтому, чтобы найти действительные причины различия разных форм установок – первичной и фиксированной, – следует выявить место вызывающего их объективного фактора в поведении и исследовать, каким образом этот фактор отражается субъектом, т. е. дать его содержательную характеристику. К сожалению, в ходе этих поисков само обозначение различных форм установок как первичных и фиксированных может повлечь за собой ложное предположение, будто термины «первичность» и «фиксированность» означают только различные моменты, которые установка при формировании проходит во времени. В экспериментальном исследовании «первичность» имеет исключительно операциональный смысл, т. е. она является лишь указанием на то, что еще не произошел процесс фиксации посредством установочных опытов. И только. Тогда остается совершенно непонятным, почему свойства первичной установки столь резко отличаются от свойств фиксированной установки. Термины же «первичность» и «фиксированность» не несут указаний на содержание разных форм установок и затушевывают существующее между ними различие.
   Итак, исследования установки и поведения, выделение разных видов поведения и лежащих в основе этого поведения установок по отношению к одному из объективных факторов ситуации разрешения задачи – предмету, «нужному» для субъекта, поиски причин различия между первичными и фиксированными установками, попытки систематизации различных по природе установок приводят Д.Н.Узнадзе и некоторых его последователей к вопросу о связи различных установок с разными структурными моментами поведения. Но что собой представляют эти структурные моменты поведения? Как они связаны между собой и соответствующими им установками? Как эти моменты соотносятся с объективными содержательными факторами ситуации разрешения задачи, обусловливающими эти моменты и определяющими специфическое содержание различных установок? Что собой представляет то содержание, которое выражают в деятельности так называемые первичные и фиксированные установки? Большинство из этих вопросов восходит, как мы пытались показать, к одному общему корню. Этот корень – обособленность установки от деятельности. Такая обособленность возникла из-за понимания первичной установки как порождающей психические процессы, что привело в конечном счете к выпадению анализа деятельности из теории установки. Однако именно развитие теории классика советской психологии Д.Н.Узнадзе привело к постепенному вызреванию и постановке этих вопросов, ответ на которые даст возможность решить задачу о месте и функции установки в предметной деятельности. Для того чтобы это сделать, необходимо как бы изменить систему отсчета и перевернуть исходную формулу, определявшую долгое время ход исследований проблемы установки: не деятельность должна выводиться из установки, а установка из деятельности.