В отечественной психологии мысль о необходимости учета того содержания, которое различные установки выражают в деятельности человека, особенно рельефно выделена в исследованиях А.В.Запорожца. В зависимости от содержания, лежащего в основе установок, А.В.Запорожец вычленяет два вида установок: ситуационно-действенные и предметные (Запорожец, 1960). Ситуационно-действенные установки отражают физические отношения между субъектом и объектом, складывающиеся в данной конкретной ситуации действия. Например, в ситуации с иллюзией величины – это отражение связи определенной руки с признаком величины шара. В предметных установках отражены более устойчивые и независимые от преходящих особенностей действия отношения между признаками самого предмета. В качестве примера проявления предметных установок А.В.Запорожец приводит иллюзию Шарпантье, в основе которой лежит связь, соответствующая устойчивым отношениям признаков предмета – отношениям между объемом и весом. Можно предположить, что взаимоотношения между двумя моментами механизма операциональной установки – вероятностностным прогнозом и «содержанием связи» – в ситуационно-действенных и предметных операциональных установках различны. В ситуационно-действенных установках именно частота появления определенной связи на относительно небольшом временном интервале является основным признаком, на который опирается испытуемый и который приводит к возникновению установки. За рамками экспериментальной ситуации частота появления данной связи резко падает, и фиксированная установка, обусловливающая иллюзию величины, через некоторое время разрушается. В предметных установках типа установки, обнаруживающейся в иллюзии Шарпантье, на первых порах ее возникновения человек вновь ориентируется на признак частоты – предметы большего объема чаще всего оказываются большими по весу. Но так как в этом случае частота выступает как один из признаков, свидетельствующих о существовании устойчивого реального отношения между объемом и весом, то она возрастает при каждом новом столкновении субъекта с этим отношением. Как только у субъекта сформируется определенное «знание» о содержании связи между объемом и весом, частота встречаемости этой связи, сыграв роль указывающего на ее существование признака, уходит на задний план. Субъект начинает ориентироваться на «знание» закономерности связи между объемом и весом. По-видимому, в своем формировании предметные установки минуют этап ситуационно-действенных установок.
Итак, мы видим, что в исследованиях А.В.Запорожца, как и в работах К.Дункера, выступил факт зависимости установки от предметного содержания, от «значений», кристаллизованных на объектах установки. Этот факт доказывает, что действие механизма операциональной установки не сводится к вероятностному прогнозированию и что необходимо учитывать то «значение» предмета, на который возникла установка и от которого зависит конкретное выражение способа осуществления действия.
Нам представляется, что помимо двух типов операциональной установки (ситуационно-действенной и предметной) необходимо выделить еще один третий тип – импульсивные установки. По своему механизму импульсивные установки резко отличны от предметных и ситуационно-действенных установок, но тем не менее они соотносимы с побочными условиями ситуации, в которой человеку приходится решать самые различные типы задач. Примеры действия импульсивных установок встречаются буквально на каждом шагу. Вы пишете статью, а рядом стоит тарелка с яблоками или лежит пачка сигарет. Время от времени вы, не отрываясь от работы, машинально протягиваете руку и берете яблоко или закуриваете сигарету. Прогуливаясь по улице и оживленно беседуя со своим знакомым, вы проходите мимо автомата с газированной водой. Продолжая о чем-то спорить, вы, почувствовав жажду, бросаете в автомат три копейки и выпиваете стакан воды. В том случае, если условие, способное удовлетворить потребность, находится перед нами в стандартной ситуации, мы почти никогда специально не задумываемся, что предпринять: «Сами условия ситуации диктуют нам, что надо делать» (Узнадзе, 1966, с.373). Факторы, приводящие к возникновению импульсивных установок, внешне те же, что и у смысловых установок: потребность и побуждающий предмет. Однако легкодоступный побуждающий предмет, вызывающий импульсивную установку в стандартной обстановке, не относится к числу мотивов деятельности и имеет ситуационное значение. Это предмет – побудитель в «ситуации потребности момента». Только в ней он обладает побудительной силой. В другой ситуации тот же самый предмет, например вода для путника, заблудившегося в пустыне, может возвыситься до уровня смыслообразующего мотива деятельности, ради достижения которого отчаявшийся человек готов пойти на что угодно. Но в обычной стандартной обстановке предмет-побудитель типа воды занимает структурное место побочного условия деятельности. По мере развития общества целый ряд мотивов неизбежно переходит в ранг предметов-побудителей, и для их достижения оказывается достаточно срабатывания операциональных установок. «Предметно-вещественные “потребности для себя” насыщаемы, и их удовлетворение ведет к тому, что они низводятся до уровня условий жизни, – замечает А.Н.Леонтьев, – которые тем меньше замечаются человеком, чем привычнее они становятся» (1975, с.226). Изменение места побуждающего предмета в структуре деятельности и соответственно изменение уровня установки – это лишь одно из проявлений возможности взаимопереходов установки одного уровня на другой, в данном случае с ведущего уровня на «черновой» операциональный уровень установочной регуляции деятельности.
Итак, нами были рассмотрены установки, лежащие в основе «привычного» поведения – операциональные установки. Было показано, что фиксированные установки, вырабатываемые посредством классического метода «фиксации установки» Д.Н.Узнадзе, относятся к уровню операциональных установок, так как они соотносятся с условиями протекания действия. Эти установки проявляют себя в хорошо известных феноменах иллюзий типа иллюзии веса, иллюзии Шарпантье и т. д. В качестве механизма для объяснения действия такого рода установок некоторыми исследователями привлекаются представления о вероятностном прогнозировании. Однако механизм действия операциональных установок не сводится к вероятностному прогнозированию. Необходимым и определяющим содержание операциональной установки моментом является «значение» предмета, на который возникла установка и от которого всецело зависит конкретное выражение способа осуществления действия. По характеру предметного содержания следует различать такие виды операциональных установок, как ситуационно-действенные и предметные (А.В.Запорожец). Особое место в ряду операциональных установок занимают операциональные импульсивные установки, которые актуализируются на условия ситуации, отвечающие той или иной «потребности момента».
Психофизиологические механизмы – реализаторы установки
Взаимоотношения между установками различных уровней
Итак, мы видим, что в исследованиях А.В.Запорожца, как и в работах К.Дункера, выступил факт зависимости установки от предметного содержания, от «значений», кристаллизованных на объектах установки. Этот факт доказывает, что действие механизма операциональной установки не сводится к вероятностному прогнозированию и что необходимо учитывать то «значение» предмета, на который возникла установка и от которого зависит конкретное выражение способа осуществления действия.
Нам представляется, что помимо двух типов операциональной установки (ситуационно-действенной и предметной) необходимо выделить еще один третий тип – импульсивные установки. По своему механизму импульсивные установки резко отличны от предметных и ситуационно-действенных установок, но тем не менее они соотносимы с побочными условиями ситуации, в которой человеку приходится решать самые различные типы задач. Примеры действия импульсивных установок встречаются буквально на каждом шагу. Вы пишете статью, а рядом стоит тарелка с яблоками или лежит пачка сигарет. Время от времени вы, не отрываясь от работы, машинально протягиваете руку и берете яблоко или закуриваете сигарету. Прогуливаясь по улице и оживленно беседуя со своим знакомым, вы проходите мимо автомата с газированной водой. Продолжая о чем-то спорить, вы, почувствовав жажду, бросаете в автомат три копейки и выпиваете стакан воды. В том случае, если условие, способное удовлетворить потребность, находится перед нами в стандартной ситуации, мы почти никогда специально не задумываемся, что предпринять: «Сами условия ситуации диктуют нам, что надо делать» (Узнадзе, 1966, с.373). Факторы, приводящие к возникновению импульсивных установок, внешне те же, что и у смысловых установок: потребность и побуждающий предмет. Однако легкодоступный побуждающий предмет, вызывающий импульсивную установку в стандартной обстановке, не относится к числу мотивов деятельности и имеет ситуационное значение. Это предмет – побудитель в «ситуации потребности момента». Только в ней он обладает побудительной силой. В другой ситуации тот же самый предмет, например вода для путника, заблудившегося в пустыне, может возвыситься до уровня смыслообразующего мотива деятельности, ради достижения которого отчаявшийся человек готов пойти на что угодно. Но в обычной стандартной обстановке предмет-побудитель типа воды занимает структурное место побочного условия деятельности. По мере развития общества целый ряд мотивов неизбежно переходит в ранг предметов-побудителей, и для их достижения оказывается достаточно срабатывания операциональных установок. «Предметно-вещественные “потребности для себя” насыщаемы, и их удовлетворение ведет к тому, что они низводятся до уровня условий жизни, – замечает А.Н.Леонтьев, – которые тем меньше замечаются человеком, чем привычнее они становятся» (1975, с.226). Изменение места побуждающего предмета в структуре деятельности и соответственно изменение уровня установки – это лишь одно из проявлений возможности взаимопереходов установки одного уровня на другой, в данном случае с ведущего уровня на «черновой» операциональный уровень установочной регуляции деятельности.
Итак, нами были рассмотрены установки, лежащие в основе «привычного» поведения – операциональные установки. Было показано, что фиксированные установки, вырабатываемые посредством классического метода «фиксации установки» Д.Н.Узнадзе, относятся к уровню операциональных установок, так как они соотносятся с условиями протекания действия. Эти установки проявляют себя в хорошо известных феноменах иллюзий типа иллюзии веса, иллюзии Шарпантье и т. д. В качестве механизма для объяснения действия такого рода установок некоторыми исследователями привлекаются представления о вероятностном прогнозировании. Однако механизм действия операциональных установок не сводится к вероятностному прогнозированию. Необходимым и определяющим содержание операциональной установки моментом является «значение» предмета, на который возникла установка и от которого всецело зависит конкретное выражение способа осуществления действия. По характеру предметного содержания следует различать такие виды операциональных установок, как ситуационно-действенные и предметные (А.В.Запорожец). Особое место в ряду операциональных установок занимают операциональные импульсивные установки, которые актуализируются на условия ситуации, отвечающие той или иной «потребности момента».
Психофизиологические механизмы – реализаторы установки
Физиологическое объяснение явления установки, или, точнее, сведение явления установки к определенным физиологическим процессам, появилось задолго до того, как встал вопрос о собственно психологической природе установки и ее роли в регуляции деятельности. Это объяснение родилось в рамках физиологической психологии в школе В.Вундта. Факты проявления установки в экспериментах на ВР (время реакции) были обнаружены психологами Лейпцигской лаборатории. Вначале С.Экснер, а затем Л.Ланге (1886) обращают внимание на влияние предварительной подготовки испытуемого на ВР. Л.Ланге приходит к выводу, что в зависимости от того, на что направлено внимание реагента, необходимо различать две формы реакции: моторную и сенсорную. Если испытуемый предварительно настраивается на двигательный ответ, то проявляется более короткая моторная реакция; если же он предварительно настроен на стимул, то обнаруживается сенсорная реакция. Таким образом, в исследованиях Лейпцигской лаборатории происходят два немаловажных для истории проблемы установки события. Первое событие – это возникновение представлений о сенсорной установке (настройке на ожидаемый раздражитель) и моторной установке (настройке на ответное движение). Второе событие – попытка интерпретации установки. Так, Л.Ланге видит в моторной установке предварительное иннервационное напряжение, связанное с «молниеностностью» мускульной реакции (см. об этом Ланге Н.Н., 1893; Корнилов, 1922; Woodworth, Schlosberg, 1958). Говоря о моторной установке как о предварительном мышечном напряжении, Л.Ланге тем самым подчеркивал, что установка представляет собой явление периферической природы. В работах Л.Ланге был верно подчеркнут факт участия тонуса, тонической настройки в реализации установки. Однако сведение установки к чисто периферическим процессам еще в XIX веке встретило серьезные возражения.
Такое объяснение не удовлетворило исследователя, с именем которого связана первая теория установки в истории экспериментальной психологии. «После того как психологи отошли от исключительно менталистской точки зрения, стало популярным представление о моторных установках (motor attitudes). В 1888 г., например, Н.Н.Ланге развил моторную теорию, в которой процессы восприятия рассматривались большей частью как следствие мышечной подготовки или «установки» (set)», – пишет Г.Олпорт (Allport, 1935, с.799). Данная Г.Олпортом характеристика теории Н.Н.Ланге как теории моторной установки лишь частично отражает истинное положение вещей. Дело в том, что теория Н.Н.Ланге, продолжателя лучших традиций Г.Гельмгольца и И.М.Сеченова, гораздо богаче представлений о моторной установке Мюллера и многочисленных концепций о природе моторных установок, получивших затем широкое хождение в американской психологии, особенно в раннем необихевиоризме (см., например, Dashiell, 1940; Freeman, 1939). Во всех этих представлениях отстаивается взгляд на установку как на явление чисто периферической природы, практически лишенное связи с различными психическими состояниями. В отличие от этих вариантов теорий моторной уста-новки Н.Н.Ланге рассматривает установку в контексте разработанной им теории волевого внимания.
В его представлениях о природе установки всегда присутствуют два момента: предварительное знание об объекте внимания и возникающее при наличии этого предзнания мышечное напряжение, которое предшествует движению. Вводя предварительное знание об объектах внимания как один из моментов возникновения установки, Н.Н.Ланге тем самым указывает на центральный характер этого явления. Спор о «локусе» установки, о том, имеет ли установка центральную или периферическую природу, начавшийся в Лейпцигской лаборатории между Л.Ланге и Н.Н.Ланге, достигает особого накала в русле необихевиоризма (см. об этом Асмолов, 1977). Здесь мы не будем останавливаться на этой дискуссии. Отметим лишь вслед за В.П.Зинченко, что сама постановка проблемы «периферия или центр» представляется ложной, так как в реализации установки задействованы как центральные, так и периферические процессы (Зинченко, Вергилес, Стрелков, 1970). Сама постановка проблемы «центр или периферия» вызвана тем, что как исследователями Лейпцигской лаборатории, так и необихевиористами установка представлялась как чисто физиологическое явление. Полностью игнорировался тот факт, что физиологические процессы являются только реализаторами, своего рода «технологией», которая зависит от задачи, стоящей перед субъектом. В зависимости от того, какая задача стоит перед субъектом, возникает смещение акцента либо на моторную, либо на сенсорную сферу. Факты, подтверждающие смещение акцента установки с моторной на сенсорную сферу при изменении задания, были получены в исследованиях К.Прибрама. В них было показано, что место изменения отрицательного электрического потенциала («волны ожидания» Г.Уолтера), вызываемого с помощью разнообразных подготовительных состояний ожидания, зависит от типа задания, требующего этого подготовительного состояния. Так, «если обезьяна или человек готовится, ничего не делая, к выполнению ответа, максимальная CNV (контингентная негативная вариация) появляется в лобной коре; если требуется подготовиться к моторному ответу, отрицательный потенциал появляется прежде всего в моторной коре и предшествует осуществлению движения; если требуется выполнить длительное ответное действие, <…> максимальный отрицательный потенциал возникает в соматосенсорной коре» (Прибрам, 1975, с.311). Эти факты окончательно доказывают, что то, какая установка появится – сенсорная или моторная, – полностью определяется задачей, поставленной перед субъектом.
В отечественной физиологии существует целый ряд направлений, в которых анализируются вопросы о физиологической природе готовности к действию. Среди них прежде всего нужно упомянуть исследования ученика Н.Е.Введенского замечательного советского исследователя А.А.Ухтомского, развившего представления об «оперативном покое» – особом состоянии нервных механизмов, осуществляющих функцию управления движениями, а также идеи о доминанте и ее роли в организации направленного поведения (Ухтомский, 1950). Большое внимание анализу установочных явлений уделял классик отечественной науки Н.А.Бернштейн (1947). Он подчеркивал, что процессам афферентации помимо пусковой роли принадлежит еще очень важная инициативная установочная роль. С его точки зрения установочные явления принадлежат к широкому классу процессов, основанных на «заглядывании в будущее». Говоря о собственно физиологических процессах, лежащих в основе этих явлений, Н.А.Бернштейн особо выделял тоническое состояние нервно-мышечной периферии. «Тонус, – писал он, – как текучая физиологическая настройка и организация периферии к позе или движению есть не состояние упругости, а состояние готовности» (Бернштейн, 1966, с.219). Сходные идеи о функции тонуса высказывает также К.Прибрам. Он также отмечает, что тонус – это не величина спастичности или вялости сократительной ткани, а состояние готовности всего нервно-мышечного аппарата к действию, предварительное условие любого действия. Только при условии наличия состояния готовности к ответу, только на этом фоне, отмечает К.Прибрам (1975), может начаться дискретное действие. Следует отметить, что в исследованиях К.Прибрама дается подробный анализ нейрофизиологических механизмов так называемой нервной установки. Он пишет: «В результате прошлого опыта внутри организма формируется набор установок, нервных моделей, пережитых в прошлом. До недавнего времени такой термин, как “установка” или “ожидание”, не имел достаточного числа неопровержимых неврологических подтверждений. Это положение радикально изменилось после классических опытов Е.Н.Соколова. Он показал, что всякий раз, когда изменяется конфигурация стимула, повторно воздействующего на сенсорный вход, по какому-либо из его параметров, происходит растормаживание и возникает ориентировочная реакция» (Прибрам, 1975, с.225–226). Отсюда, как мы видим, следует, что К.Прибрам расценивает «нервную модель стимула» (Соколов, 1960) как физиологическое выражение установки.
Не обошел своим вниманием явление установки и такой известный советский физиолог, как П.К.Анохин. Им были развиты представления об «акцепторе действия» как о заготовленном комплексе возбуждений. Автор теории функциональной системы П.К.Анохин сближает понятия «акцептор действия» и «установка». «Психологи разработали специальную форму эксперимента, – пишет П.К.Анохин, – в котором они обнаруживают наличие этого акцептора действия. Можно указать на давно известное в психологии явление «иллюзии Шарпантье», которое в точности соответствует физиологическим явлениям, разобранным нами выше. К этому же роду физиологических явлений относится и установка в психических процессах, разрабатываемая в настоящее время лабораторией Д.Н.Узнадзе» (Анохин, 1975, с.181).
Но понимают ли установку как физиологическое явление в психических процессах представители школы Д.Н.Узнадзе? На этот вопрос нельзя дать однозначного ответа. Дело в том, что сам Д.Н.Узнадзе неоднократно подчеркивал, что установка не является ни исключительно физиологическим, ни исключительно психологическим процессом. Тем самым он недвусмысленно говорил, что недопустимо сведение установки к физиологическим явлениям. Со временем ряд представителей школы Д.Н.Узнадзе, в частности И.Т.Бжалава и З.И.Ходжава, отошли от точки зрения Д.Н.Узнадзе и начали рассматривать установку как динамический стереотип. «В последнее время некоторые ученики Д.Н.Узнадзе полагают, – пишет И.С.Беритов, констатируя различие между пониманием установки самим Д.Н.Узнадзе и его учениками, – что установка как первичная форма психического отражения ситуации в целом и, значит, как состояние готовности субъекта к соответствующему этой ситуации действию должна иметь свою физиологию. Они находят, что физиология установки заключается, согласно учению Павлова о высшей нервной деятельности, в системности корковой деятельности, в том положении этого учения, что соответственно стереотипу, раздражений в коре головного мозга возникает определенное функциональное объединение следов возбуждения и торможения, после чего каждое из этих раздражений способно активировать всю эту функционально объединенную систему. Следовательно, течение ответной реакции в основном обусловливается вот этим внутренне установленным стереотипом нервной деятельности, а не спецификой раздражения. При этом предполагается, что фиксированная установка является психической формой той физиологической деятельности, которая именуется системностью» (Беритов, 1969, с.405). Расхождение между Д.Н.Узнадзе и его учениками в вопросе о «физиологичности» установки становится понятным, если вспомнить, что Д.Н.Узнадзе распространял требование «нефизиологизации» установки только на первичную унитарную установку – абстрактное понятие, введенное ради преодоления постулата непосредственности. При исследовании же установки как конкретно-психологического явления и тем более фиксированной установки, с которой постоянно имеет дело И.Т.Бжалава (1971), представляется бесспорно оправданным анализ физиологических механизмов, реализующих эту форму установки. Сведение же установки к тем или иным физиологическим механизмам представляется совершенно непонятным и неоправданным, если под установкой имеется в виду некоторая всеобъясняющая единая установка. Однако такое «сведение» становится вполне законным, если мы соответственно единицам деятельности выделяем различные уровни установок и анализируем в качестве одного из этих уровней психофизиологические механизмы, реализующие установки.
Итак, в самых общих чертах мы отметили некоторые существующие подходы к психофизиологическим механизмам установки. Еще раз подчеркиваем, что целью этого раздела являлся не анализ подобных подходов (см. об этом Асмолов, 1977), а перечисление некоторых фактов (сенсорные и моторные установки) и представлений, свидетельствующих о необходимости выделения уровня психофизиологических реализаторов установки.
Такое объяснение не удовлетворило исследователя, с именем которого связана первая теория установки в истории экспериментальной психологии. «После того как психологи отошли от исключительно менталистской точки зрения, стало популярным представление о моторных установках (motor attitudes). В 1888 г., например, Н.Н.Ланге развил моторную теорию, в которой процессы восприятия рассматривались большей частью как следствие мышечной подготовки или «установки» (set)», – пишет Г.Олпорт (Allport, 1935, с.799). Данная Г.Олпортом характеристика теории Н.Н.Ланге как теории моторной установки лишь частично отражает истинное положение вещей. Дело в том, что теория Н.Н.Ланге, продолжателя лучших традиций Г.Гельмгольца и И.М.Сеченова, гораздо богаче представлений о моторной установке Мюллера и многочисленных концепций о природе моторных установок, получивших затем широкое хождение в американской психологии, особенно в раннем необихевиоризме (см., например, Dashiell, 1940; Freeman, 1939). Во всех этих представлениях отстаивается взгляд на установку как на явление чисто периферической природы, практически лишенное связи с различными психическими состояниями. В отличие от этих вариантов теорий моторной уста-новки Н.Н.Ланге рассматривает установку в контексте разработанной им теории волевого внимания.
В его представлениях о природе установки всегда присутствуют два момента: предварительное знание об объекте внимания и возникающее при наличии этого предзнания мышечное напряжение, которое предшествует движению. Вводя предварительное знание об объектах внимания как один из моментов возникновения установки, Н.Н.Ланге тем самым указывает на центральный характер этого явления. Спор о «локусе» установки, о том, имеет ли установка центральную или периферическую природу, начавшийся в Лейпцигской лаборатории между Л.Ланге и Н.Н.Ланге, достигает особого накала в русле необихевиоризма (см. об этом Асмолов, 1977). Здесь мы не будем останавливаться на этой дискуссии. Отметим лишь вслед за В.П.Зинченко, что сама постановка проблемы «периферия или центр» представляется ложной, так как в реализации установки задействованы как центральные, так и периферические процессы (Зинченко, Вергилес, Стрелков, 1970). Сама постановка проблемы «центр или периферия» вызвана тем, что как исследователями Лейпцигской лаборатории, так и необихевиористами установка представлялась как чисто физиологическое явление. Полностью игнорировался тот факт, что физиологические процессы являются только реализаторами, своего рода «технологией», которая зависит от задачи, стоящей перед субъектом. В зависимости от того, какая задача стоит перед субъектом, возникает смещение акцента либо на моторную, либо на сенсорную сферу. Факты, подтверждающие смещение акцента установки с моторной на сенсорную сферу при изменении задания, были получены в исследованиях К.Прибрама. В них было показано, что место изменения отрицательного электрического потенциала («волны ожидания» Г.Уолтера), вызываемого с помощью разнообразных подготовительных состояний ожидания, зависит от типа задания, требующего этого подготовительного состояния. Так, «если обезьяна или человек готовится, ничего не делая, к выполнению ответа, максимальная CNV (контингентная негативная вариация) появляется в лобной коре; если требуется подготовиться к моторному ответу, отрицательный потенциал появляется прежде всего в моторной коре и предшествует осуществлению движения; если требуется выполнить длительное ответное действие, <…> максимальный отрицательный потенциал возникает в соматосенсорной коре» (Прибрам, 1975, с.311). Эти факты окончательно доказывают, что то, какая установка появится – сенсорная или моторная, – полностью определяется задачей, поставленной перед субъектом.
В отечественной физиологии существует целый ряд направлений, в которых анализируются вопросы о физиологической природе готовности к действию. Среди них прежде всего нужно упомянуть исследования ученика Н.Е.Введенского замечательного советского исследователя А.А.Ухтомского, развившего представления об «оперативном покое» – особом состоянии нервных механизмов, осуществляющих функцию управления движениями, а также идеи о доминанте и ее роли в организации направленного поведения (Ухтомский, 1950). Большое внимание анализу установочных явлений уделял классик отечественной науки Н.А.Бернштейн (1947). Он подчеркивал, что процессам афферентации помимо пусковой роли принадлежит еще очень важная инициативная установочная роль. С его точки зрения установочные явления принадлежат к широкому классу процессов, основанных на «заглядывании в будущее». Говоря о собственно физиологических процессах, лежащих в основе этих явлений, Н.А.Бернштейн особо выделял тоническое состояние нервно-мышечной периферии. «Тонус, – писал он, – как текучая физиологическая настройка и организация периферии к позе или движению есть не состояние упругости, а состояние готовности» (Бернштейн, 1966, с.219). Сходные идеи о функции тонуса высказывает также К.Прибрам. Он также отмечает, что тонус – это не величина спастичности или вялости сократительной ткани, а состояние готовности всего нервно-мышечного аппарата к действию, предварительное условие любого действия. Только при условии наличия состояния готовности к ответу, только на этом фоне, отмечает К.Прибрам (1975), может начаться дискретное действие. Следует отметить, что в исследованиях К.Прибрама дается подробный анализ нейрофизиологических механизмов так называемой нервной установки. Он пишет: «В результате прошлого опыта внутри организма формируется набор установок, нервных моделей, пережитых в прошлом. До недавнего времени такой термин, как “установка” или “ожидание”, не имел достаточного числа неопровержимых неврологических подтверждений. Это положение радикально изменилось после классических опытов Е.Н.Соколова. Он показал, что всякий раз, когда изменяется конфигурация стимула, повторно воздействующего на сенсорный вход, по какому-либо из его параметров, происходит растормаживание и возникает ориентировочная реакция» (Прибрам, 1975, с.225–226). Отсюда, как мы видим, следует, что К.Прибрам расценивает «нервную модель стимула» (Соколов, 1960) как физиологическое выражение установки.
Не обошел своим вниманием явление установки и такой известный советский физиолог, как П.К.Анохин. Им были развиты представления об «акцепторе действия» как о заготовленном комплексе возбуждений. Автор теории функциональной системы П.К.Анохин сближает понятия «акцептор действия» и «установка». «Психологи разработали специальную форму эксперимента, – пишет П.К.Анохин, – в котором они обнаруживают наличие этого акцептора действия. Можно указать на давно известное в психологии явление «иллюзии Шарпантье», которое в точности соответствует физиологическим явлениям, разобранным нами выше. К этому же роду физиологических явлений относится и установка в психических процессах, разрабатываемая в настоящее время лабораторией Д.Н.Узнадзе» (Анохин, 1975, с.181).
Но понимают ли установку как физиологическое явление в психических процессах представители школы Д.Н.Узнадзе? На этот вопрос нельзя дать однозначного ответа. Дело в том, что сам Д.Н.Узнадзе неоднократно подчеркивал, что установка не является ни исключительно физиологическим, ни исключительно психологическим процессом. Тем самым он недвусмысленно говорил, что недопустимо сведение установки к физиологическим явлениям. Со временем ряд представителей школы Д.Н.Узнадзе, в частности И.Т.Бжалава и З.И.Ходжава, отошли от точки зрения Д.Н.Узнадзе и начали рассматривать установку как динамический стереотип. «В последнее время некоторые ученики Д.Н.Узнадзе полагают, – пишет И.С.Беритов, констатируя различие между пониманием установки самим Д.Н.Узнадзе и его учениками, – что установка как первичная форма психического отражения ситуации в целом и, значит, как состояние готовности субъекта к соответствующему этой ситуации действию должна иметь свою физиологию. Они находят, что физиология установки заключается, согласно учению Павлова о высшей нервной деятельности, в системности корковой деятельности, в том положении этого учения, что соответственно стереотипу, раздражений в коре головного мозга возникает определенное функциональное объединение следов возбуждения и торможения, после чего каждое из этих раздражений способно активировать всю эту функционально объединенную систему. Следовательно, течение ответной реакции в основном обусловливается вот этим внутренне установленным стереотипом нервной деятельности, а не спецификой раздражения. При этом предполагается, что фиксированная установка является психической формой той физиологической деятельности, которая именуется системностью» (Беритов, 1969, с.405). Расхождение между Д.Н.Узнадзе и его учениками в вопросе о «физиологичности» установки становится понятным, если вспомнить, что Д.Н.Узнадзе распространял требование «нефизиологизации» установки только на первичную унитарную установку – абстрактное понятие, введенное ради преодоления постулата непосредственности. При исследовании же установки как конкретно-психологического явления и тем более фиксированной установки, с которой постоянно имеет дело И.Т.Бжалава (1971), представляется бесспорно оправданным анализ физиологических механизмов, реализующих эту форму установки. Сведение же установки к тем или иным физиологическим механизмам представляется совершенно непонятным и неоправданным, если под установкой имеется в виду некоторая всеобъясняющая единая установка. Однако такое «сведение» становится вполне законным, если мы соответственно единицам деятельности выделяем различные уровни установок и анализируем в качестве одного из этих уровней психофизиологические механизмы, реализующие установки.
Итак, в самых общих чертах мы отметили некоторые существующие подходы к психофизиологическим механизмам установки. Еще раз подчеркиваем, что целью этого раздела являлся не анализ подобных подходов (см. об этом Асмолов, 1977), а перечисление некоторых фактов (сенсорные и моторные установки) и представлений, свидетельствующих о необходимости выделения уровня психофизиологических реализаторов установки.
Взаимоотношения между установками различных уровней
Выделенные уровни смысловой, целевой и операциональной установок ни в коем случае не следует представлять как этажи, механически надстроенные друг над другом и лишенные каких бы то ни было отношений между собой. Точно так же, как деятельность при определенных условиях может превратиться в действие, а действие – в операцию, смысловая установка может понизиться в ранге и начать выполнять функцию целевой установки, а целевая установка после реализации перейти на уровень операциональной установки. В свете представлений о существовании подвижных взаимопереходов между различными уровнями установок можно по-новому взглянуть на разгоревшуюся еще в 1930 годы и продолжающуюся в наши дни дискуссию вокруг вопроса: обладают ли установки одновременно и побуждающей и направляющей функцией? (Allport G., 1935; Katz, Stotland, 1957; Прангишвили, 1975). Одни исследователи, например А.С.Прангишвили, считают, что установка одновременно и направляет и побуждает поведение. Другие, в частности Г.Олпорт, придерживались мнения, что установка не может одновременно оказывать побудительное и направляющее влияние на поведение. Г.Олпорт подчеркивает, что «без направляющего действия установок индивид был бы растерян и сбит с толку», и в то же время настаивает на разведении побуждающей и направляющей функции установок. Аргументируя свою точку зрения, Г.Олпорт приводит следующую ситуацию. Когда испытуемый приходит в психологическую лабораторию, он мотивируется любопытством, чувством покорности или еще чем-либо. Однако он может усвоить дополнительные установки применительно к конкретному случаю. Например, задача (Aufgabe), пишет Г.Олпорт, которой подчиняется испытуемый, сама по себе не является в данной ситуации мотивом. Задача «нажимать на ключ, когда появится свет», вызывает скорее установку, чем мотив. Эта установка направляет поведение, мотивом которого было нечто другое. На основе подобного анализа Г.Олпорт приходит к мысли о необходимости выделения двух типов установок (attitudes): одни побуждают (drive) поведение, а другие – направляют (direct) его. Первые Г.Олпорт назвал мотивационными установками, а вторые (возникающие при наличии AufgaЯe) – инструментальными установками. Эта классификация типов установок внешне созвучна предложенному нами делению установок на смысловые, с одной стороны, и целевые и операциональные – с другой. Более того, мы признаем за смысловой установкой, поскольку она актуализируется мотивом, побуждающую и общую направляющую функцию по отношению к деятельности, а за целевой установкой – направляющую функцию по отношению к действию, и в этом наша точка зрения, скорее, ближе к Г.Олпорту. Но Г.Олпорт практически ничего не говорит об отношениях между этими типами установок. Он рассматривает их как отдельные независимые типы, упоминая лишь, что в некоторых ситуациях направляющие, инструментальные установки могут быть мотивационными, а мотивационные, побуждающие – дегенерировать и превратиться в направляющие установки (Allport G., 1935). В этом некоторые исследователи, например С.Московичи (Moscovici, 1962), видят слабость и нечеткость систематизации Г.Олпорта. Однако если принять гипотезу об иерархической структуре установки, ответ на возражение С.Московичи не представляет особых затруднений. Чтобы ответить на эти возражения, напомним о механизме «сдвига мотива на цель», описанном А.Н.Леонтьевым. Суть этого преобразования заключается в том, что мотив при определенных условиях может утратить свою побуждающую функцию и превратиться в цель действия.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента