С помощью коррупции «грязный капитал» стремится захватить государственную власть изнутри, по каналам взаимодействия «Капитал-Мегамашины» и бюрократической машины. Происходит криминализация государства как одна из сторон его капитализации, превращения государства в элемент капиталократии. Все капиталистические государства в той или иной мере криминальны, потому что капиталистическая система по своей сущности не может не быть криминальной.
Монетаризация и технологизация «Капитал-Мегамашины», которые мы анализировали выше, переходят в монетаризацию и технологизацию «преступной» Капитал-Мегамашины, которая начинает внедряться в главные «каналы» капиталовласти – энергетический и информационный. Вместе с компьютеризацией появляется «компьютерная капиталопреступность» как их «тень». «Тень» Капитала-Мегамашины «повторяет» все метаморфозы, которые происходят с ним в конце ХХ века. Преступный Капитал и преступная капиталократия погибают вместе с Капиталом-Богом. Они просто «говорят» нам о той стороне его «природы», которую он «прячет» от света, а именно «преступной природы», «Сатана там правит бал, сатана там правит бал, люди гибнут за металл!»
1.13. Криминальная экономика – необходимое звено в системе мировой финансовой капиталократии
Капиталорационализация охватывает всю структуру общественного интеллекта, в том числе и науку. Приведенные к данному очерку три эпиграфа из разных источников, отражающих мысли известного зарубежного писателя – фантаста Эдвина Ч. Табба, философа-экономиста Ф. Хайека и отечественного ученого-экономиста Л. И. Абалкина, демонстрируют разные оценки экономического бытия и экономической науки.
Эдвин Ч. Табб, будучи далеким от научно-экономической рефлексии, фактически глубоко схватывает закономерность, связанную с монетаризацией человеческого бытия и фетишизацией денег и капитала, ведущих к «разрушению» «внутреннего мира» человека, духовного мира, культуры, к росту насилия во взаимоотношениях между людьми, подтверждая этим самым наши оценки.
Фридрих Хайек, наоборот, апологетирует «мир Капитала», «свободный Рынок» и «рыночную свободу», придавая им статус сущностных сторон экономического бытия и выступая против социализма и планирования. Рыночная стихия, которая по Хайеку обладает способностью устанавливать якобы спонтанный порядок, есть та отправная позиция, с которой он критикует социализм и марксизм. Хайек отрицает, что богатство создается трудом. В его логике оно создается капиталистом с помощью денег и рынка, а поэтому оно не может служить основой для вывода об эксплуатации бедных. А поскольку он фетишизирует источники происхождения богатства, его накопления у «немногих», постольку он верно выполняет функцию научного обслуживания капиталократии, сохранения ее устоев. Апологетирование «свободного рынка» «возвращает» его, причем на уровне его «бессознательного», к апологетированию капиталорационализации. Вернее, более правильно было бы сказать так: капиталорационализация, «абстрактная империя капиталократии» его устами манифестирует отказ ученых и государства от любых попыток создать целевое управление экономическими процессами в обществе и требует ограничиться только абстрактными правилами «игроков», которые «играют» на «рынках» и выбирают себе «власть» (по Соросу).
Леонид Иванович Абалкин, выступая в дискуссии 1996 года в МГУ, представляет противоположную научную позицию. Абсолютизация рынка как движителя экономического развития есть «тупик» экономической науки (в западно-либеральной версии), отражающий тот факт, что она в ХХ веке именно вследствие данной либерально-рационалистической установки потеряла и прогностическую, и объяснительную силу.
Первая фаза Глобальной Экологической Катастрофы в конце ХХ века выступила не только Пределом прежних оснований бытия человека, но и науки об обществе и человеке, профильтрованной по содержанию Духом Капитала, либерально-рыночными установкам.
Формируется феномен капиталократической науки, «слепой» по отношению к «императивам будущего», потому что они направлены против оснований бытия капиталократии.
Капитал в своей экспансии стремится подчинить себе все: человека, его мозг, нравственность, все его создания, в том числе культуру, науку, религию. Общество, поклоняющейся «Капиталу-Богу» и на этой основе подчиняющееся его «служителям» – капиталократии, создает и науку, которую условно можно было бы назвать «наукой капиталократии».
Капиталократия стремится подчинить себе всю науку, сделать из нее инструмент своей власти. Но если в области естественных и технических наук, в области математики она не вторгается во внутренние механизмы ее функционирования, а лишь использует ее результаты для извлечения все большей прибыли и создания механизмов насилия, механизмов власти, то в области обществоведения и человековедения капиталократия подчиняет себе содержание науки, заставляя ее «работать» на свою идеологию – обоснование вечности рыночно-капиталистической организации хозяйства и установление господства капиталократии на вечные времена.
С этой целью капиталократия и ее «научные оракулы» используют несколько научно-идеологических установлений:
1. Построение общественной науки не по принципу поиска истины, а по принципу поиска выгоды. Поэтому на передний план выходят не вопросы раскрытия сущности, поиска ответов на вопросы «почему?» и «что?», а инструментальные вопросы типа «как?». Поэтому капиталократическое обществоведение и человековедение носят инструментальный, «модельный» и феноменологический («явленческий») характер. В этом типе наук нет «законов», более того на категорию «закона» накладывается «табу». Но зато имеется множество «моделей» и «процедур», которые имеют свои «ситуационные предписания», т. е. в каких «ситуациях» полезнее применять те или иные процедуры или модели. Фактически в капиталократических науках, обращенных к исследованию общества и человека, абсолютизируется кибернетический принцип «черного ящика» типа «вход-выход» («стимул-реакция», «затраты – прибыль» и т. п.). А поскольку «черный ящик» (когда не ставится вопрос истины и наука ограничивается «явленческим уровнем») может быть описан «п+1»-ой теорией или, что почти тоже самое, «п+1»-ой моделью, то в такой капиталократической науке утверждается «принцип плюрализма». И тогда выбор той или иной теории или модели, способа объяснения определяется «вкусом» выбирающего, а не методологией поиска научной истины. Формируется феномен капиталократической науки – феномен плюрализма «феномено-событийных интерпретаций» (понятие заимствовано у Ю. М. Осипова) реальности, которую исследует эта наука. Ну, а «феномено-событийными интерпретациями» можно управлять, их можно заказывать, исходя из целей управления социально-экономическими процессами со стороны капиталократии и, в первую очередь, мировой финансовой капиталократии. «Фонд Сороса» в России профинансировал разработку тысяч учебников в области обществознания и человекознания (экономики, культурологии, политологии, истории, филологии и т. п.), в которых проводилась «идеология либерализма», «свободно-рыночной экономики», в области национальной истории – антироссийская, антирусская (русофобия) и антисоветская (история СССР как «отклонение» от «цивилизационного», читай – «рыночно-капиталистического», пути на базе модели «открытого общества» и «открытого мирового рынка»; принижение заслуг советского народа, а в его составе – в первую очередь русского народа, в Победе над гитлеровской Германией в 1941–1945 гг, и возвеличивание вклада в Победу США, Англии и Франции). Иными словами, мировая капиталократия финансирует те научные построения (дает соответствующим «ученым» гранды), которые обеспечивают ей «выгоду», обеспечивают сохранение установившего «строя Денег», его экспансию и конкретно приносят прибыль.
2. Построение науки на основе методологии позитивизма и неопозитивизма, т. е. на основе «пан-логической» рационализации методологии науки. «Наука капиталократии» – позитивистская наука. Капиталократия «боится» диалектики, потому что диалектическое мировоззрение устанавливает «преходящий характер» любого порядка, любой организации, в том числе рыночно-капиталистической.
Было бы профанацией объяснять появление позитивизма и неопозитивизма логикой развития «буржуазной науки», как то делал «вульгарный марксизм» в 20-х – 30-х – 40-х годах в СССР. У него есть объективные основания и объективные заслуги перед мировой наукой. Формальная логика, математические логики как методы научного познания имеют свои сферы приложения, свою эффективность в объяснении окружающего мира. Но они и ограничены именно границами формально-логической формализации. Эта ограниченность формально-логических построений и соответственно аксиоматической математики была доказана Геделем (знаменитые теоремы Геделя). Отражением этой ограниченности явился и «принцип дополнительности» Н. Бора, и «Антропные принципы». Нами обосновано положение, что в настоящее время человечество переживает «цивилизационно-исторический переход» от Конкурентной Истории к Кооперационной, от эпохи Классичности (Классической Стихийной Истории) к эпохе Тотальной Неклассичности, в которой Неклассическими становятся все компоненты человеческого бытия, в том числе вся наука. В этом контексте формируется система «принципов Дополнительности» или «Дополнения», которые начинают (в логике познания истины) учитывать «природу Наблюдателя», их влияние на результаты «наблюдений». В таком понимании «принципы Дополнительности» имеют своим отображением другой принцип – «принцип единства Истины, Добра и Красоты». Истина не может быть полностью познана без «критериев Добра» («критериев должного», обеспечивающих выживаемость человечества, сохранение жизни человека и всего живого на Земле) и «критериев Красоты» (т. е. критериев «закона Гармонии» как закона развития и эволюции любого «целого») (А. И. Субетто, 1994, 1995, 1999).
Капиталократическая наука востребовала позитивизм (неопозитивизм) и его абсолютизировала не по логике отображения «земной реальности», «реальности бытия земного человека» и созданного им общества во взаимодействии с «реальностью бытия природы, Биосферы на Земле», а по логике отображения бытия «Капитала-Бога», Капитала-мегамашины, монетарно рационализирующей подчиненный себе «мир человека».
Рациональный Дух капитала, ориентированный на превращение всего в капиталоденьги, формирует «рационального человека», подчиняющегося аксиомам «рационального поведения», максимизируещего получаемую выгоду (прибыль). Капиталорационализация Бытия человека, осуществляемая на основе «пан-капитализации» мира человека, его хозяйствования, переходит в «пан-рационализацию» капиталократической науки. Отдельные ученые-позитивисты работали и работают в науке искренне, выбирая свою методологию индивидуально. Таким был выбор Ф. Хайеком своего принципа «методологического индивидуализма» (Ф. Хайек, 1999). Но объективно этот выбор предопределен, с одной стороны, установкой на инструментализм, феноменологию в науке, а, с другой стороны, капиталорационализацией бытия, навязываемой «Капиталом-Богом» и его служителями – капиталократией – обществу и человеку.
Монетарная рационализация экономической реальности, которой восхищаются и Ф. Хаек, и Дж. Сорос (1999), позволяющая «оцифровать» и «закодировать» весь «мир человека» (на современном этапе – на основе «электронных денег» и «электронных кредитных карточек»), служит «отправной точкой» рационализации экономической науки и социологии, что хорошо показал в своей антиутопии «Глобальный человейник» А. Зиновьев, повторив в каких-то главных чертах (что нами показывалось выше) антиутопию «МЫ» Замятина.
«Капитал-Бог» создает «изолированного человека», «человека-атома», «вращающегося» только вокруг своих интересов, своего «эго», которое, в конечном счете, сводится к получению личной прибыли, личной выгоды. Но это обратил внимание еще К. П. Победоносцев с его философией «дней» и «дел» (А. И. Субетто, 1999), а затем Э. Фромм с поставленной проблемой «быть» или «иметь». «Рациональный» монетарный человек Запада выбирает не «быть», («дни» по Победоносцеву), а «иметь» или «владеть» (дела» по Победоносцеву). И в этом своем выборе он антионтологичен, т. е. противостоит своему человеческому бытию, и в исторической перспективе именно вследствие своей антионтологичности он обречен на «исчезновение».
Первая фаза Глобальной Экологической Катастрофы в конце ХХ века – первый акт драмы капиталократического или рыночного человека, «хомо экономикус», «экономического животного» и одновременно «рациональной машины по деланию денег» в «монетарном обществе», т. е. выступающим «винтиком» в «теле» «Капитала-Бога» – огромной Капитал-Мегамашины.
«Человек-атом» – основа построений позитивистских моделей экономической науки и социологии.
«Человек-потребитель», «человек, стремящийся любыми средствами получить личную выгоду» становится основой онтологии капиталократической науки. Он стремится «владеть» и «иметь», но не «производить» и «творить». Он стремится потреблять, но не «давать» и «отдавать».
Это «превращенный», «вывернутый наизнанку, мир человека», поставленный онтологией Капитала-Бога или Капитала-Мегамашины «с ног на голову». Здесь «капитал» своим бытием подменяет бытие человека. «Капитал там правит бал…».
Вот почему в западной экономической науке базисом экономики становится не производство, в начале – сельское хозяйство, утилизирующее солнечную и теллурическую энергию и обеспечивающее человека продовольствием и, следовательно, жизнью, затем промышленное производство, а система распределения продуктов на основе рынка. В этой экономике производство становится одним из звеньев рыночно-распределительной экономики.
В западной экономической науке, таким образом, все переворачивается. На передний план выходит механизм распределения, а не производства: это в первую очередь «рынок», проблема опосредованного рынком «спроса» и «предложения», механизмы перераспределения капитала.
Труд уходит в «тень». Разговор о труде в такой экономической науке почти исчезает. «Героем» экономической науки становится «бизнес» (предпринимательство) и «бизнесмен», «менеджер». Теперь не труд производит богатство мира (как было у Адама Смита), обеспечивает восходящее воспроизводство капитала, создает технологический базис экономики, а бизнес, предпринимательство, менеджеры (управляющие). Экономическая наука приобретает «превращенную форму», «сканируя» «превращенную форму» бытия человека в «обществе Капитала». Такая наука дает якобы теоретический базис для будущего якобы существования капиталовласти – «капиталовласти», подчиняющей себе человека, ее воспроизводящего.
Следует еще раз сделать оговорку. Наука опирается на рациональные дискурсы. Но она не может только им ограничиться. Она должна быть открытой к развитию изучаемой реальности, к «двигающемуся», эволюционирующему разнообразию, к сменяемости качеств.
Капиталорационалистические обществоведение (в первую очередь экономическая наука и социология) и философия боятся «качественно иного», боятся диалектики, стремятся ограничиться только формальнологическим дискурсом. А. С. Панарин в своих последних работах (1998, 2000) правильно поднял методологическую проблему прогнозирования наступления «качественно иного», которое не может являться простейшей экстраполяцией настоящего в будущее. Но именно такая логика, опирающаяся на законы системогенетики и диалектики, в том числе на системогенетические законы инвариантности и цикличности развития, спиральности развития и другие (теории системогенетики и социогенетики на базе системогенетики и учения об общественном интеллекте раскрыты в цикле работ автора за период с 1983 по 2000 г.), может понять закономерности наступления «качественно иного», механизмы диалектического «отрицания».
Н. Н. Моисеев расширяет понимание рационализма. В его теоретической системе «рациональным» выступает то, что способствует «выживанию человечества», повышению качества управления, решению экологических проблем. Фактически здесь поставлена проблема Неклассического рационализма (А. И. Субетто, 1995, 1999), который выступает диалектическим отрицанием «пан-логического», недиалектического рационализма систем позитивизма и неопозитивизма. Неклассический рационализм есть одно из «измерений» Неклассической науки и Неклассического общественного интеллекта, противостоящих монетарно-либеральному, капиталорациональному стереотипу «науки Запада», находящейся на службе у мировой капиталократии и у «Капитала-Бога». «Сатана там правит бал, стана там правит бал, наука гибнет за капитал!»
3. Капиталорациональная наука общества и человека есть либеральная наука, т. е. наука, базирующаяся на догматах либерализма и социал-дарвинизма. Это третье научно-идеологическое установление мировой капиталократии и ее «клевретов в науке».
Социал-дарвинизм и либерализм в «научно-идеологическом» капиталократическом установлении – близнецы.
Социал-дарвинизм – одно из «псевдонаучных» фундаментов либерализма. Он появился задолго до открытия Ч. Дарвина. Вспомним кредо Гоббса, которое он рассматривает как основу «гражданского общества» или «открытого общества» (по Попперу и Соросу), человек человеку – волк, потому что он «эгоцентричный атом», ведущий борьбу за свою свободу и свою выгоду, в которой «другой» – враг. Хаббард в идеологии «дианетики» или «саентологии» данный принцип возводит в основной, все, кто не исповедует догматы хаббардизма – «сапрессоры», которых надо уничтожать, потому что они мешают процессу наращивания капитала «церкви Саентологии» для достижения цели – господства над человечеством, а затем и над всем космическим миром, в том числе и над христианским «божьим царством» (см. «Анти-Саентологию…», 1998, в т. ч. статью автора: «Хаббариада как феномен социальной вирусологии»).
Данное кредо Гоббса, на основе которого «гражданское общество» есть «правовое общество», в котором «право» призвано цивилизовать «дикое изначально общество», построенное на основе «закона джунглей», в дарвинизме только получило дополнительное доказательство. Триада дарвинизма < «наследственность, изменчивость, отбор»>, в которой главный акцент сделан на «естественный отбор», обратной стороной которого становится «борьба за существование», становится основой социал-дарвинизма.
Правда, уже во второй половине XIX века одновременно с дарвиновской теорией эволюции возникает ей противостоящая эволюционная гипотеза князя П. Кропоткина, в соответствии с которой главным механизмом эволюции является не «отбор», а «сотрудничество», взаимопомощь». В первой половине ХХ века появляется теория номогенеза Л. С. Берга, которая также противостояла дарвиновской схеме объяснения механизмов эволюции, показывая, что в биоэволюции на Земле есть законы («номос»), «канализирующие» ее «ход», т. е. ограничивающие действие механизмов конкуренции и естественного отбора. А. А. Любищев в своей теоретической системе объяснения прогрессивной биоэволюции обосновавает синтез дарвиновской и берговской парадигм эволюции.
На основе анализа современных взглядов на синтетический эволюционизм, а также разработанной теоретической системы системогенетики, автор выдвинул свою теоретическую схему синтетической эволюции, в которой осуществляется синтез дарвиновской, берговской и кропоткинской парадигм и которая развивает традицию российской эволюционики (А. И. Субетто, 1994, 1997, 1999). Нами уже показывалось выше, что в новом взгляде на эволюцию возникает представление о симметрии и асимметрии законов кооперации и конкуренции, механизмов отбора и интеллекта, в соответствии с которым конкуренция и отбор уже не имеют такого абсолютного значения, как это имеет место в социал-дарвинизме. Появляется новое понимание роли закона кооперации как не менее значимого закона эволюции по отношению к закону конкуренции.
Более того, нами показано, что в «конусе прогрессивной эволюции» наблюдается закономерность сдвига в доминантах: от закона конкуренции и механизма «естественного «отбора» – к закону кооперации и «механизму интеллекта» (или механизму «опережающей обратной связи»).
Данная теоретическая схема позволяет по-новому взглянуть на Историю человечества и на природу человека. В ней наблюдается тенденция роста кооперированности социальных, экономических систем и сопряженного с ним роста идеальной детерминации через общественный интеллект (а последнее означает рост проективных, плановых начал общественного интеллекта в исторической детерминации). Таким образом, исчезает научная платформа под социал-дарвинизмом, оправдывающем либеральную атомизацию общества.
Роль кооперации, содружества, взаимопомощи, любви не только в социальнеой эволюции, но и в биоэволюции объясняет, почему в любом живом сообществе рождаются и «эгоисты», и «альтруисты», что утверждение, что животный мир состоит только из «эгоистов», а затем, соответственно и человечество, «вышедшее» из «животного мира», является злой клеветой, далекой от истинного положения дел.
Чем больше становится сфера действия кооперации в человеческом мире, тем больше требуется в социуме «альтруистов» и тем более общество нуждается в опережающем развитии качества своего совокупного интеллекта (и, следовательно, функций управления будущим).
Социал-дарвинизм сохраняется потому, что он нужен капиталократии для сохранения мифа об эгоизме «человеческой природы», поскольку такой миф оправдывает «мир наживы». Капиталократия свой «мир войны – войны Капитала против труда и человека», который построен на завести, на разжигании чувства враждебности ко всем, кто может стать на пути обогащения, получения своей наживы, проектирует на «мир природы», выстраивает научные системы, наподобие «социал-дарвинизма» для оправдания своей идеологии и своей «войны». Основной мотив социал-дарвинизма, как правильно отмечает М. Диченко, – «ЭГО над всем и всеми», который становится основным «стержнем» идеологии либерализма.
Либеральному Западу противостоит кооперативный Восток (в том числе и кооперативная Россия), который сохранял доминанту общинности, закона кооперации. По М. Диченко, его идеология сводится к формуле «ЭГО как все и со всеми» (М. Диченко, 1999, с. 45). Конечно, эти формулы условны, но в первом приближении достаточно отражают различия между либеральным Западом и общинным (по генам «будущего» – социалистическим) Востоком.
Социал-дарвинизм – основа хищнического отношения мировой финансовой капиталократии к странам мира, в том числе и против России, против которых на протяжении всего ХХ века идет никогда не прекращающаяся война. Она имела формы стратегий колониализма, неоколониализма, в том числе денежно-кредитного (монетарного) колониализма, подкрепляемого силовыми акциями, военными шантажами, переходящими в «горячие войны». «Социал-дарвинизм» в случае кризиса капитализма всегда рождает фашизм, который «корнями своими» берет «соки» (питается ими) у «социал-дарвинизма».
Либерализм рожден капиталократией. Он другая сторона социал-дарвинизма, но очень респектабельная, поскольку «эгоцентризм» хищника – потребителя или «хищника-капиталократа» прикрывается красивым и «сладким» словом «свобода».
Монетаризация и технологизация «Капитал-Мегамашины», которые мы анализировали выше, переходят в монетаризацию и технологизацию «преступной» Капитал-Мегамашины, которая начинает внедряться в главные «каналы» капиталовласти – энергетический и информационный. Вместе с компьютеризацией появляется «компьютерная капиталопреступность» как их «тень». «Тень» Капитала-Мегамашины «повторяет» все метаморфозы, которые происходят с ним в конце ХХ века. Преступный Капитал и преступная капиталократия погибают вместе с Капиталом-Богом. Они просто «говорят» нам о той стороне его «природы», которую он «прячет» от света, а именно «преступной природы», «Сатана там правит бал, сатана там правит бал, люди гибнут за металл!»
1.13. Криминальная экономика – необходимое звено в системе мировой финансовой капиталократии
«…некоторые заходят слишком далеко. Деньги становятся для них всем – богом, смыслом жизни, единственной любовью и отрадой. И когда это случается, они утрачивают свою человеческую сущность и превращаются в живущих под камнями пауков, которые вечно плетут сети интриг, играют людьми, словно куклами,…, они ничего не создают, а только разрушают…»
Эдвин Ч. Табб («Наемник», 1999, с. 490).
«…идея, что богатые отнимают жизненные соки у бедных, абсурдна. Эксплуатация пролетариата капиталистом-нанимателем – выдумка социалистов. Общая польза состоит в замене конкретных целей абстрактными правилами…»
Ф. Хайек (1999, с. 109)
«…высшим типом экономики товарного хозяйства является-де современный рынок, представленный капиталистической системой хозяйства. Все прямо так и написано. Подобное представление и есть тупиковое представление».
Л. И. Абалкин («Экономическая теория…», 1996, с. 24).
Капиталорационализация охватывает всю структуру общественного интеллекта, в том числе и науку. Приведенные к данному очерку три эпиграфа из разных источников, отражающих мысли известного зарубежного писателя – фантаста Эдвина Ч. Табба, философа-экономиста Ф. Хайека и отечественного ученого-экономиста Л. И. Абалкина, демонстрируют разные оценки экономического бытия и экономической науки.
Эдвин Ч. Табб, будучи далеким от научно-экономической рефлексии, фактически глубоко схватывает закономерность, связанную с монетаризацией человеческого бытия и фетишизацией денег и капитала, ведущих к «разрушению» «внутреннего мира» человека, духовного мира, культуры, к росту насилия во взаимоотношениях между людьми, подтверждая этим самым наши оценки.
Фридрих Хайек, наоборот, апологетирует «мир Капитала», «свободный Рынок» и «рыночную свободу», придавая им статус сущностных сторон экономического бытия и выступая против социализма и планирования. Рыночная стихия, которая по Хайеку обладает способностью устанавливать якобы спонтанный порядок, есть та отправная позиция, с которой он критикует социализм и марксизм. Хайек отрицает, что богатство создается трудом. В его логике оно создается капиталистом с помощью денег и рынка, а поэтому оно не может служить основой для вывода об эксплуатации бедных. А поскольку он фетишизирует источники происхождения богатства, его накопления у «немногих», постольку он верно выполняет функцию научного обслуживания капиталократии, сохранения ее устоев. Апологетирование «свободного рынка» «возвращает» его, причем на уровне его «бессознательного», к апологетированию капиталорационализации. Вернее, более правильно было бы сказать так: капиталорационализация, «абстрактная империя капиталократии» его устами манифестирует отказ ученых и государства от любых попыток создать целевое управление экономическими процессами в обществе и требует ограничиться только абстрактными правилами «игроков», которые «играют» на «рынках» и выбирают себе «власть» (по Соросу).
Леонид Иванович Абалкин, выступая в дискуссии 1996 года в МГУ, представляет противоположную научную позицию. Абсолютизация рынка как движителя экономического развития есть «тупик» экономической науки (в западно-либеральной версии), отражающий тот факт, что она в ХХ веке именно вследствие данной либерально-рационалистической установки потеряла и прогностическую, и объяснительную силу.
Первая фаза Глобальной Экологической Катастрофы в конце ХХ века выступила не только Пределом прежних оснований бытия человека, но и науки об обществе и человеке, профильтрованной по содержанию Духом Капитала, либерально-рыночными установкам.
Формируется феномен капиталократической науки, «слепой» по отношению к «императивам будущего», потому что они направлены против оснований бытия капиталократии.
Капитал в своей экспансии стремится подчинить себе все: человека, его мозг, нравственность, все его создания, в том числе культуру, науку, религию. Общество, поклоняющейся «Капиталу-Богу» и на этой основе подчиняющееся его «служителям» – капиталократии, создает и науку, которую условно можно было бы назвать «наукой капиталократии».
Капиталократия стремится подчинить себе всю науку, сделать из нее инструмент своей власти. Но если в области естественных и технических наук, в области математики она не вторгается во внутренние механизмы ее функционирования, а лишь использует ее результаты для извлечения все большей прибыли и создания механизмов насилия, механизмов власти, то в области обществоведения и человековедения капиталократия подчиняет себе содержание науки, заставляя ее «работать» на свою идеологию – обоснование вечности рыночно-капиталистической организации хозяйства и установление господства капиталократии на вечные времена.
С этой целью капиталократия и ее «научные оракулы» используют несколько научно-идеологических установлений:
1. Построение общественной науки не по принципу поиска истины, а по принципу поиска выгоды. Поэтому на передний план выходят не вопросы раскрытия сущности, поиска ответов на вопросы «почему?» и «что?», а инструментальные вопросы типа «как?». Поэтому капиталократическое обществоведение и человековедение носят инструментальный, «модельный» и феноменологический («явленческий») характер. В этом типе наук нет «законов», более того на категорию «закона» накладывается «табу». Но зато имеется множество «моделей» и «процедур», которые имеют свои «ситуационные предписания», т. е. в каких «ситуациях» полезнее применять те или иные процедуры или модели. Фактически в капиталократических науках, обращенных к исследованию общества и человека, абсолютизируется кибернетический принцип «черного ящика» типа «вход-выход» («стимул-реакция», «затраты – прибыль» и т. п.). А поскольку «черный ящик» (когда не ставится вопрос истины и наука ограничивается «явленческим уровнем») может быть описан «п+1»-ой теорией или, что почти тоже самое, «п+1»-ой моделью, то в такой капиталократической науке утверждается «принцип плюрализма». И тогда выбор той или иной теории или модели, способа объяснения определяется «вкусом» выбирающего, а не методологией поиска научной истины. Формируется феномен капиталократической науки – феномен плюрализма «феномено-событийных интерпретаций» (понятие заимствовано у Ю. М. Осипова) реальности, которую исследует эта наука. Ну, а «феномено-событийными интерпретациями» можно управлять, их можно заказывать, исходя из целей управления социально-экономическими процессами со стороны капиталократии и, в первую очередь, мировой финансовой капиталократии. «Фонд Сороса» в России профинансировал разработку тысяч учебников в области обществознания и человекознания (экономики, культурологии, политологии, истории, филологии и т. п.), в которых проводилась «идеология либерализма», «свободно-рыночной экономики», в области национальной истории – антироссийская, антирусская (русофобия) и антисоветская (история СССР как «отклонение» от «цивилизационного», читай – «рыночно-капиталистического», пути на базе модели «открытого общества» и «открытого мирового рынка»; принижение заслуг советского народа, а в его составе – в первую очередь русского народа, в Победе над гитлеровской Германией в 1941–1945 гг, и возвеличивание вклада в Победу США, Англии и Франции). Иными словами, мировая капиталократия финансирует те научные построения (дает соответствующим «ученым» гранды), которые обеспечивают ей «выгоду», обеспечивают сохранение установившего «строя Денег», его экспансию и конкретно приносят прибыль.
2. Построение науки на основе методологии позитивизма и неопозитивизма, т. е. на основе «пан-логической» рационализации методологии науки. «Наука капиталократии» – позитивистская наука. Капиталократия «боится» диалектики, потому что диалектическое мировоззрение устанавливает «преходящий характер» любого порядка, любой организации, в том числе рыночно-капиталистической.
Было бы профанацией объяснять появление позитивизма и неопозитивизма логикой развития «буржуазной науки», как то делал «вульгарный марксизм» в 20-х – 30-х – 40-х годах в СССР. У него есть объективные основания и объективные заслуги перед мировой наукой. Формальная логика, математические логики как методы научного познания имеют свои сферы приложения, свою эффективность в объяснении окружающего мира. Но они и ограничены именно границами формально-логической формализации. Эта ограниченность формально-логических построений и соответственно аксиоматической математики была доказана Геделем (знаменитые теоремы Геделя). Отражением этой ограниченности явился и «принцип дополнительности» Н. Бора, и «Антропные принципы». Нами обосновано положение, что в настоящее время человечество переживает «цивилизационно-исторический переход» от Конкурентной Истории к Кооперационной, от эпохи Классичности (Классической Стихийной Истории) к эпохе Тотальной Неклассичности, в которой Неклассическими становятся все компоненты человеческого бытия, в том числе вся наука. В этом контексте формируется система «принципов Дополнительности» или «Дополнения», которые начинают (в логике познания истины) учитывать «природу Наблюдателя», их влияние на результаты «наблюдений». В таком понимании «принципы Дополнительности» имеют своим отображением другой принцип – «принцип единства Истины, Добра и Красоты». Истина не может быть полностью познана без «критериев Добра» («критериев должного», обеспечивающих выживаемость человечества, сохранение жизни человека и всего живого на Земле) и «критериев Красоты» (т. е. критериев «закона Гармонии» как закона развития и эволюции любого «целого») (А. И. Субетто, 1994, 1995, 1999).
Капиталократическая наука востребовала позитивизм (неопозитивизм) и его абсолютизировала не по логике отображения «земной реальности», «реальности бытия земного человека» и созданного им общества во взаимодействии с «реальностью бытия природы, Биосферы на Земле», а по логике отображения бытия «Капитала-Бога», Капитала-мегамашины, монетарно рационализирующей подчиненный себе «мир человека».
Рациональный Дух капитала, ориентированный на превращение всего в капиталоденьги, формирует «рационального человека», подчиняющегося аксиомам «рационального поведения», максимизируещего получаемую выгоду (прибыль). Капиталорационализация Бытия человека, осуществляемая на основе «пан-капитализации» мира человека, его хозяйствования, переходит в «пан-рационализацию» капиталократической науки. Отдельные ученые-позитивисты работали и работают в науке искренне, выбирая свою методологию индивидуально. Таким был выбор Ф. Хайеком своего принципа «методологического индивидуализма» (Ф. Хайек, 1999). Но объективно этот выбор предопределен, с одной стороны, установкой на инструментализм, феноменологию в науке, а, с другой стороны, капиталорационализацией бытия, навязываемой «Капиталом-Богом» и его служителями – капиталократией – обществу и человеку.
Монетарная рационализация экономической реальности, которой восхищаются и Ф. Хаек, и Дж. Сорос (1999), позволяющая «оцифровать» и «закодировать» весь «мир человека» (на современном этапе – на основе «электронных денег» и «электронных кредитных карточек»), служит «отправной точкой» рационализации экономической науки и социологии, что хорошо показал в своей антиутопии «Глобальный человейник» А. Зиновьев, повторив в каких-то главных чертах (что нами показывалось выше) антиутопию «МЫ» Замятина.
«Капитал-Бог» создает «изолированного человека», «человека-атома», «вращающегося» только вокруг своих интересов, своего «эго», которое, в конечном счете, сводится к получению личной прибыли, личной выгоды. Но это обратил внимание еще К. П. Победоносцев с его философией «дней» и «дел» (А. И. Субетто, 1999), а затем Э. Фромм с поставленной проблемой «быть» или «иметь». «Рациональный» монетарный человек Запада выбирает не «быть», («дни» по Победоносцеву), а «иметь» или «владеть» (дела» по Победоносцеву). И в этом своем выборе он антионтологичен, т. е. противостоит своему человеческому бытию, и в исторической перспективе именно вследствие своей антионтологичности он обречен на «исчезновение».
Первая фаза Глобальной Экологической Катастрофы в конце ХХ века – первый акт драмы капиталократического или рыночного человека, «хомо экономикус», «экономического животного» и одновременно «рациональной машины по деланию денег» в «монетарном обществе», т. е. выступающим «винтиком» в «теле» «Капитала-Бога» – огромной Капитал-Мегамашины.
«Человек-атом» – основа построений позитивистских моделей экономической науки и социологии.
«Человек-потребитель», «человек, стремящийся любыми средствами получить личную выгоду» становится основой онтологии капиталократической науки. Он стремится «владеть» и «иметь», но не «производить» и «творить». Он стремится потреблять, но не «давать» и «отдавать».
Это «превращенный», «вывернутый наизнанку, мир человека», поставленный онтологией Капитала-Бога или Капитала-Мегамашины «с ног на голову». Здесь «капитал» своим бытием подменяет бытие человека. «Капитал там правит бал…».
Вот почему в западной экономической науке базисом экономики становится не производство, в начале – сельское хозяйство, утилизирующее солнечную и теллурическую энергию и обеспечивающее человека продовольствием и, следовательно, жизнью, затем промышленное производство, а система распределения продуктов на основе рынка. В этой экономике производство становится одним из звеньев рыночно-распределительной экономики.
В западной экономической науке, таким образом, все переворачивается. На передний план выходит механизм распределения, а не производства: это в первую очередь «рынок», проблема опосредованного рынком «спроса» и «предложения», механизмы перераспределения капитала.
Труд уходит в «тень». Разговор о труде в такой экономической науке почти исчезает. «Героем» экономической науки становится «бизнес» (предпринимательство) и «бизнесмен», «менеджер». Теперь не труд производит богатство мира (как было у Адама Смита), обеспечивает восходящее воспроизводство капитала, создает технологический базис экономики, а бизнес, предпринимательство, менеджеры (управляющие). Экономическая наука приобретает «превращенную форму», «сканируя» «превращенную форму» бытия человека в «обществе Капитала». Такая наука дает якобы теоретический базис для будущего якобы существования капиталовласти – «капиталовласти», подчиняющей себе человека, ее воспроизводящего.
Следует еще раз сделать оговорку. Наука опирается на рациональные дискурсы. Но она не может только им ограничиться. Она должна быть открытой к развитию изучаемой реальности, к «двигающемуся», эволюционирующему разнообразию, к сменяемости качеств.
Капиталорационалистические обществоведение (в первую очередь экономическая наука и социология) и философия боятся «качественно иного», боятся диалектики, стремятся ограничиться только формальнологическим дискурсом. А. С. Панарин в своих последних работах (1998, 2000) правильно поднял методологическую проблему прогнозирования наступления «качественно иного», которое не может являться простейшей экстраполяцией настоящего в будущее. Но именно такая логика, опирающаяся на законы системогенетики и диалектики, в том числе на системогенетические законы инвариантности и цикличности развития, спиральности развития и другие (теории системогенетики и социогенетики на базе системогенетики и учения об общественном интеллекте раскрыты в цикле работ автора за период с 1983 по 2000 г.), может понять закономерности наступления «качественно иного», механизмы диалектического «отрицания».
Н. Н. Моисеев расширяет понимание рационализма. В его теоретической системе «рациональным» выступает то, что способствует «выживанию человечества», повышению качества управления, решению экологических проблем. Фактически здесь поставлена проблема Неклассического рационализма (А. И. Субетто, 1995, 1999), который выступает диалектическим отрицанием «пан-логического», недиалектического рационализма систем позитивизма и неопозитивизма. Неклассический рационализм есть одно из «измерений» Неклассической науки и Неклассического общественного интеллекта, противостоящих монетарно-либеральному, капиталорациональному стереотипу «науки Запада», находящейся на службе у мировой капиталократии и у «Капитала-Бога». «Сатана там правит бал, стана там правит бал, наука гибнет за капитал!»
3. Капиталорациональная наука общества и человека есть либеральная наука, т. е. наука, базирующаяся на догматах либерализма и социал-дарвинизма. Это третье научно-идеологическое установление мировой капиталократии и ее «клевретов в науке».
Социал-дарвинизм и либерализм в «научно-идеологическом» капиталократическом установлении – близнецы.
Социал-дарвинизм – одно из «псевдонаучных» фундаментов либерализма. Он появился задолго до открытия Ч. Дарвина. Вспомним кредо Гоббса, которое он рассматривает как основу «гражданского общества» или «открытого общества» (по Попперу и Соросу), человек человеку – волк, потому что он «эгоцентричный атом», ведущий борьбу за свою свободу и свою выгоду, в которой «другой» – враг. Хаббард в идеологии «дианетики» или «саентологии» данный принцип возводит в основной, все, кто не исповедует догматы хаббардизма – «сапрессоры», которых надо уничтожать, потому что они мешают процессу наращивания капитала «церкви Саентологии» для достижения цели – господства над человечеством, а затем и над всем космическим миром, в том числе и над христианским «божьим царством» (см. «Анти-Саентологию…», 1998, в т. ч. статью автора: «Хаббариада как феномен социальной вирусологии»).
Данное кредо Гоббса, на основе которого «гражданское общество» есть «правовое общество», в котором «право» призвано цивилизовать «дикое изначально общество», построенное на основе «закона джунглей», в дарвинизме только получило дополнительное доказательство. Триада дарвинизма < «наследственность, изменчивость, отбор»>, в которой главный акцент сделан на «естественный отбор», обратной стороной которого становится «борьба за существование», становится основой социал-дарвинизма.
Правда, уже во второй половине XIX века одновременно с дарвиновской теорией эволюции возникает ей противостоящая эволюционная гипотеза князя П. Кропоткина, в соответствии с которой главным механизмом эволюции является не «отбор», а «сотрудничество», взаимопомощь». В первой половине ХХ века появляется теория номогенеза Л. С. Берга, которая также противостояла дарвиновской схеме объяснения механизмов эволюции, показывая, что в биоэволюции на Земле есть законы («номос»), «канализирующие» ее «ход», т. е. ограничивающие действие механизмов конкуренции и естественного отбора. А. А. Любищев в своей теоретической системе объяснения прогрессивной биоэволюции обосновавает синтез дарвиновской и берговской парадигм эволюции.
На основе анализа современных взглядов на синтетический эволюционизм, а также разработанной теоретической системы системогенетики, автор выдвинул свою теоретическую схему синтетической эволюции, в которой осуществляется синтез дарвиновской, берговской и кропоткинской парадигм и которая развивает традицию российской эволюционики (А. И. Субетто, 1994, 1997, 1999). Нами уже показывалось выше, что в новом взгляде на эволюцию возникает представление о симметрии и асимметрии законов кооперации и конкуренции, механизмов отбора и интеллекта, в соответствии с которым конкуренция и отбор уже не имеют такого абсолютного значения, как это имеет место в социал-дарвинизме. Появляется новое понимание роли закона кооперации как не менее значимого закона эволюции по отношению к закону конкуренции.
Более того, нами показано, что в «конусе прогрессивной эволюции» наблюдается закономерность сдвига в доминантах: от закона конкуренции и механизма «естественного «отбора» – к закону кооперации и «механизму интеллекта» (или механизму «опережающей обратной связи»).
Данная теоретическая схема позволяет по-новому взглянуть на Историю человечества и на природу человека. В ней наблюдается тенденция роста кооперированности социальных, экономических систем и сопряженного с ним роста идеальной детерминации через общественный интеллект (а последнее означает рост проективных, плановых начал общественного интеллекта в исторической детерминации). Таким образом, исчезает научная платформа под социал-дарвинизмом, оправдывающем либеральную атомизацию общества.
Роль кооперации, содружества, взаимопомощи, любви не только в социальнеой эволюции, но и в биоэволюции объясняет, почему в любом живом сообществе рождаются и «эгоисты», и «альтруисты», что утверждение, что животный мир состоит только из «эгоистов», а затем, соответственно и человечество, «вышедшее» из «животного мира», является злой клеветой, далекой от истинного положения дел.
Чем больше становится сфера действия кооперации в человеческом мире, тем больше требуется в социуме «альтруистов» и тем более общество нуждается в опережающем развитии качества своего совокупного интеллекта (и, следовательно, функций управления будущим).
Социал-дарвинизм сохраняется потому, что он нужен капиталократии для сохранения мифа об эгоизме «человеческой природы», поскольку такой миф оправдывает «мир наживы». Капиталократия свой «мир войны – войны Капитала против труда и человека», который построен на завести, на разжигании чувства враждебности ко всем, кто может стать на пути обогащения, получения своей наживы, проектирует на «мир природы», выстраивает научные системы, наподобие «социал-дарвинизма» для оправдания своей идеологии и своей «войны». Основной мотив социал-дарвинизма, как правильно отмечает М. Диченко, – «ЭГО над всем и всеми», который становится основным «стержнем» идеологии либерализма.
Либеральному Западу противостоит кооперативный Восток (в том числе и кооперативная Россия), который сохранял доминанту общинности, закона кооперации. По М. Диченко, его идеология сводится к формуле «ЭГО как все и со всеми» (М. Диченко, 1999, с. 45). Конечно, эти формулы условны, но в первом приближении достаточно отражают различия между либеральным Западом и общинным (по генам «будущего» – социалистическим) Востоком.
Социал-дарвинизм – основа хищнического отношения мировой финансовой капиталократии к странам мира, в том числе и против России, против которых на протяжении всего ХХ века идет никогда не прекращающаяся война. Она имела формы стратегий колониализма, неоколониализма, в том числе денежно-кредитного (монетарного) колониализма, подкрепляемого силовыми акциями, военными шантажами, переходящими в «горячие войны». «Социал-дарвинизм» в случае кризиса капитализма всегда рождает фашизм, который «корнями своими» берет «соки» (питается ими) у «социал-дарвинизма».
Либерализм рожден капиталократией. Он другая сторона социал-дарвинизма, но очень респектабельная, поскольку «эгоцентризм» хищника – потребителя или «хищника-капиталократа» прикрывается красивым и «сладким» словом «свобода».