Во время своих турне по Советскому Союзу Дин выступал и на лучших концертных площадках страны, и в «медвежьих» углах, где до него вообще не видели ни одного иностранца. Особенно Дину запомнилась его поездка по строящейся Байкало-Амурской магистрали, о которой был снят документальный фильм «Я желаю вам счастья». «Мой соотечественник Джон Рид написал знаменитую книгу о России "Десять дней, которые потрясли мир". И хотя я, в отличие от своего однофамильца, не писатель, я бы мог написать небольшую книжку под названием "Девятнадцать дней на БАМе, которые потрясли Дина Рида"». Увидел он, правда, и местную «экзотику», ту, которую, по понятным причинам, власти показывать не стремились. «По трассе БАМа мы ехали в литерном поезде начальника магистрали, – рассказывал в интервью еженедельнику «Аргументы и факты» переводчик Олег Смирнов, постоянно сопровождавший Дина в его поездках по СССР. – Поезд шел медленно – рельсы только положили. Вдруг видим: по тайге человек идет в рваной телогрейке и треухе. Летом! А вокруг на 200 верст никакого жилья. Дин спросил: кто это там? А это, говорят ему, зэк. У него, скорее всего, пожизненный срок. Такие весной убегают, все лето по тайге бегают, а зимой обратно, на зону».
В 1974 году в Петрозаводске, на съемках фильма «Кит и Ко», Дин Рид познакомился с восточно-германской актрисой Ренатой Блюме. После развода с первым мужем Рената не хотела снова обременять себя семейными узами. «Однако, – вспоминала Рената, – романтичный способ ухаживания Дина захватил меня совершенно… Он был полон невероятного внимания. Он всегда делал так, чтобы я понимала, что я – самая замечательная женщина в его жизни. Скоро мне стало ясно: мы принадлежим друг другу, и я еще раз могу решиться на это». В 1981 году Дин и Рената поженились и поселились в небольшом городке Шмеквиц, недалеко от Берлина.
В ГДР Дин стал настоящей суперзвездой – как рассказывали знавшие его люди, стоило ему появиться на улицах Берлина, как тотчас его окружала толпа поклонников. В Германии у него было все – любимая жена, обожавшая его публика, да и в материальном плане у него не было никаких проблем. И все-таки Дин любил Америку и хотел вернуться, если и не навсегда, то хотя бы для того, чтобы совершить турне по стране. Однако как бы встретила его родина, где за ним прочно приклеился ярлык «красного Пресли»? В 1985 году в Денвере на международном фестивале состоялся показ документальной ленты «Американский мятежник», рассказывающей о жизни Дина. Уилл Робертс, режиссер фильма, вспоминал свою первую встречу с Дином: «Это произошло в 1979 году в Москве, во время Международного кинофестиваля. Мы с переводчиком были на Красной площади, когда увидели огромную толпу людей, берущих автографы у какого-то человека. "Кто это?" – спросил я. "Дин Рид", – ответил переводчик. "А кто такой Дин Рид?" – "Вы не знаете? Это же самый знаменитый американец во всем мире!"». Конечно, для американца Робертса стала откровением такая бешеная популярность его соотечественника, о котором в самих Соединенных Штатах в это время практически ничего не знали. Он заинтересовался Ридом, встретился с ним и вскоре стал его другом. А через шесть лет американцы узнали об «американском мятежнике» Дине Риде, который приехал в Денвер на показ ленты о самом себе. Вскоре на американском телевидении вышла программа «60 минут», в которой Дин дал интервью известному журналисту Майку Уоллесу. Как вспоминал Уилл Роберте, эта программа вызвала больше враждебных откликов, чем какая бы то ни было другая. В письмах зрители нередко называли Рида перебежчиком, предателем и конъюнктурщиком, способным добиться успеха исключительно за «железным занавесом».
Но несмотря на прохладное отношение со стороны соотечественников, Дин, как рассказывали его знакомые, заново «открыл для себя Америку». А когда пришло время уезжать, по нему было видно, что расставание с родиной заставляет разрываться его сердце… «Я замечала, что Дин становился все более недовольным и замкнутым, больше не восхищался Германией, – вспоминала Рената Блюме. – Если он видел утром серое небо, он говорил: "Над Колорадо сейчас синее небо". Если люди были здесь недружелюбны, он вспоминал об улыбчивых людях в его стране. Он охотно бы уехал в Америку. Но я не хотела. Я должна была работать здесь».
В начале лета 1986 года Дин наконец-то смог заняться проектом фильма «Кровоточащее сердце», в котором он должен был выступить в качестве режиссера, сценариста и исполнителя главной роли. Вместе с ним в этой ленте должна была играть и Рената Блюме.
12 июня 1986 года финансовый директор картины Геррит Лист прилетел в Берлин из Москвы, где он пытался получить деньги для съемок. Сразу же после прилета Лист позвонил Дину, и они договорились встретиться вечером. Но Дин на встречу так и не приехал…
Утром 17 июня тело Дина Рида было обнаружено в озере Зетнерзее, неподалеку от его дома. Таинственная гибель Рида сразу же стала обрастать слухами и домыслами и явилась объектом многочисленных судебных и журналистских расследований. Расследований, которые вряд ли когда-нибудь дадут ответ на вопрос: «Что же случилось с Дином Ридом?».
При вскрытии в его желудке были найдены частично растворившиеся таблетки снотворного. После чего официальной причиной смерти певца было объявлено самоубийство. Позже появилась версия о несчастном случае. Действительно, Дин в последние год-два до смерти находился в кризисе. «Железный занавес» еще не рухнул, но уже стал понемногу приподниматься, и публика в СССР и ГДР узнала, что рок-н-ролл могут играть, и очень хорошо, и другие музыканты, а не только Дин Рид. А Дин понимал, что очень скоро из суперзвезды, каждый концерт которой собирал полные залы, он может превратиться в никому не нужный «символ тоталитарной системы». И хотя он никогда не гонялся за дешевой славой, осознание своей ненужности, без сомнения, тяготило его.
Однако многие не верили и до сих пор не верят, что Дин мог добровольно уйти из жизни. Он неоднократно говорил и писал друзьям, что мечтает поскорее приступить к съемкам фильма, которые должны были вот-вот начаться, а также хочет вновь посетить США осенью 1987 года и проехать по стране с большим гастрольным туром. Так что, несмотря на проблемы и душевные терзания, ничего не говорило о том, что он собирается уйти из жизни. Были и странности чисто следственного характера, которые не могли не настораживать. Если Дин и задумал совершить самоубийство и принял снотворное, то непонятно зачем он полез в озеро? Кроме того, несмотря на стоявшую тогда жару, Рид непонятно почему был одет в теплую куртку, а водительская дверь его машины, стоявшей недалеко от озера, была странным образом повреждена. Все это наводило на мысли, что Дин Рид кому-то мешал, и его решили убрать.
За океаном главным подозреваемым в предполагаемом убийстве Дина Рида была объявлена печально известная восточногерманская секретная служба «штази». Ходили слухи, что у Рида нередко возникали конфликты с властями ГДР. Он заявлял американскому телевидению, что считает необходимым сохранение берлинской стены, была в его интервью и другая фраза. «Я не считаю социализм и коммунизм лучшей системой… Я не согласен с тем, что социалистическое общество недостаточно открыто для критики, я полагаю, что должно быть больше индивидуальной свободы». Такие слова, понятное дело, не могли понравиться восточногерманскому режиму. В общем, Дин Рид, который критиковал социалистический строй и собирался вернуться в США, стал неугоден и слишком опасен… Правда, существует и другая версия. К убийству Рида могут быть причастны американское правительство и ЦРУ. Дин, хоть и мечтал вернуться в Штаты, однако своих взглядов никогда не менял. Якобы Белый дом совершенно не желал возвращения «американского бунтаря» домой, и потому Дина решили «оставить навсегда в ГДР». К тому же, такая загадочная смерть давала еще один повод для критики восточногерманского режима. Но как бы там ни было, все эти версии и предположения так и остались догадками…
В последнее время в Соединенных Штатах вновь появился интерес к судьбе Дина Рида. Связано это во многом с намерением известного актера Тома Хэнкса снять фильм о певце и сыграть в нем главную роль. Но даже несмотря на то что времена «холодной войны» давно прошли и берлинской стены уже нет, для американцев Дин Рид по-прежнему остается человеком, к которому прочно приклеился ярлык «красный Пресли». Хотя сам певец утверждал: все, что он сделал в своей жизни, он сделал не потому, что был «красным», а потому, что считал нужным это сделать. «Есть только два типа певцов – хороший и плохой, – говорил Дин Рид. – И публике необходимо решить, к какой группе отнести певца. Если кому-то так хочется прикрепить ко мне ярлык, называйте меня певцом любви. Существует много типов любви. Любовь к детям, любовь к матери, любовь к путешествиям, романтическая любовь и любовь к идеалам и принципам, которым следуешь в жизни. Артист не только может говорить обо всем этом, он должен это делать, если он считает себя настоящим артистом. И нет противоречия в том, если сегодня артист поет рок-н-ролл, а завтра политические песни на митинге солидарности. Только нужно быть правдивым и искренним в обоих случаях. Одно не исключает другого. Артист должен отдавать себя людям настолько полно, насколько это возможно, и вселять в них не только отвагу, но и дарить им радость…».
Александра Пахмутова и Николай Добронравов
Однажды Аля Пахмутова, которой только-только исполнилось три года, пошла вместе с мамой Марией Андреевной в кинотеатр. Фильм был музыкальный, с большим количеством песен и красивых мелодий. Придя домой, мама ушла на кухню, а дочка осталась в комнате, где на самом видном месте стояло пианино. Мария Андреевна готовила обед, как вдруг услышала, что кто-то наигрывает, и достаточно точно и чисто, мелодии из только что просмотренного фильма. Играть могла только Аля, но ведь ей всего три года и никто ее до этого музыке не учил! Мария Андреевна вошла в комнату и увидела стоящую у пианино дочку. Она положила на стул стопку книг, подсадила девочку к пианино и долго с удивлением слушала ее игру. Позже с Алей стал заниматься отец, рабочий бекетовского лесозавода и одновременно неплохой музыкант-любитель. Когда Александре исполнилось четыре года, она написала свою первую музыкальную пьесу «Петухи поют». Так начиналась карьера Александры Пахмутовой – одного из самых успешных и знаменитых советских композиторов, народной артистки СССР, лауреата Государственной премии, автора более 400 песен и трех десятков симфонических произведений.
Александра Николаевна Пахмутова родилась 9 ноября 1929 года в поселке Бекетовка под Сталинградом. С первых же лет жизни музыка стала ее судьбой. Проблемы выбора жизненного пути у Али не было – в шесть лет девочка поступила в Сталинградскую музыкальную школу, в которой училась до начала Великой Отечественной войны. «Когда говорят пушки – музы молчат» – в осажденном фашистами и подвергавшемся ежедневным разрушительным бомбардировкам Сталинграде о занятиях музыкой не могло быть и речи. Занятия пришлось прервать, а вскоре семья Пахмутовых была эвакуирована в Казахстан.
Как же все-таки везет людям, которые с самого детства знают, чем они будут заниматься, и могут сказать себе: «Это – мое, и ничто, никакие трудности не заставят меня свернуть с этого пути!». Александру Пахмутову можно смело причислить к таким людям. Война еще продолжалась, а она уже ехала в Москву продолжать учебу. Летом 1943 года Аля была зачислена в Центральную музыкальную школу для одаренных детей (ныне – музыкальная школа при Московской консерватории). После ее окончания в 1948 году Александра поступила в Московскую государственную консерваторию, в класс к известному композитору и прекрасному педагогу профессору Виссариону Яковлевичу Шебалину. В 1953 году Пахмутова успешно окончила консерваторию и поступила в аспирантуру. Через три года Александра защитила диссертацию по теме «Партитура оперы М.И. Глинки "Руслан и Людмила"».
«Бесспорно, без мелодического таланта композитору в песне делать нечего. Это жестокий закон, но – закон, – сказала однажды Александра Николаевна. – Но талант еще не гарант. Как будет воплощен замысел песни, как будет развиваться ее тематическое зерно, как будет сделана партитура, как будет осуществлена запись в студии – все это не последние вопросы и из всего этого тоже складывается образ». Действительно, чтобы добиться успеха, композитору нужен талант. Это условие обязательное, однако отнюдь не гарантирующее признания. В Советском Союзе существовали тысячи музыкальных школ, ежегодно они выпускали тысячи юных музыкантов, в том числе и будущих композиторов. Многие из них были действительно талантливы, но только единицы добивались настоящего успеха, становились лауреатами всевозможных конкурсов и премий. Но не в званиях дело.
Александра Пахмутова – явление уникальное. Расхожий, конечно, штамп, но иначе не скажешь, факт остается фактом – такие, как Пахмутова, рождаются раз в сто лет, а то и вовсе лишь однажды. «Песня о тревожной молодости», «Геологи», «Главное, ребята, сердцем не стареть!», «ЛЭП-500», «Прощание с Братском», «Усталая подлодка», «Обнимая небо», «Мы учим летать самолеты», «Нежность», «Орлята учатся летать», «Знаете, каким он парнем был», «Ненаглядный мой», «Старый клен», «Хорошие девчата», «Горячий снег», «Белоруссия», «Беловежская пуща», «Герои спорта», «Трус не играет в хоккей», «Команда молодости нашей», «До свиданья, Москва!», «И вновь продолжается бой», «Мелодия», «Надежда», «Нам не жить друг без друга», «Как молоды мы были» – эти песни Александры Пахмутовой знала и пела вся страна.
Стихи к музыке Александры Пахмутовой писали многие известные поэты: Лев Ошанин, Михаил Матусовский, Евгений Долматовский, Михаил Львов, Роберт Рождественский, Сергей Гребенников, Римма Казакова. И все-таки трудно себе представить ее музыку без стихов Николая Добронравова. Говорят, что без поэта Добронравова не было бы композитора Пахмутовой, и наоборот. С этим можно поспорить, однако они настолько гармонично подходили друг другу, что очень быстро сложился один из самых удачных в СССР творческих союзов, который вскоре стал и союзом семейным. Интересно, что Пахмутова и Добронравов, при всей своей известности и популярности, всегда относились к прессе и журналистам, скажем так, с осторожностью. Александра Николаевна и Николай Николаевич, вообще-то, не очень-то балуют журналистов, а что касается личной жизни – то в этом вопросе соблюдается строгое табу.
Их судьбы во многом схожи. Оба появились на свет в ноябре (Николай Николаевич родился 22 ноября 1928 года в Ленинграде), обоим в детстве пришлось узнать, что такое война и эвакуация. Но если Александра Пахмутова буквально с трех лет начала заниматься музыкой и это стало делом всей ее жизни, то Николай Добронравов свой путь и предназначение нашел не сразу. Окончив в 1942 году школу, Николай поступил сначала в Московский городской учительский институт, а затем в Школу-студию имени Немировича-Данченко при МХАТе. После окончания школы-студии Николай Добронравов работал актером в Московском театре юного зрителя. Здесь он познакомился с актером Сергеем Гребенниковым, вместе с которым написал несколько новогодних сказок, поставленных во Дворцах пионеров и клубах Москвы. Вначале для актеров это было своеобразным развлечением, но вскоре Николай и Сергей начали профессионально заниматься литературной деятельностью. Для редакции музыкального и детского вещания Всесоюзного радио авторы написали несколько пьес и инсценировок, в кукольных театрах страны были поставлены пьесы «Колосок – волшебные усики» и «Тайна старшего брата».
В середине 60-х годов Николай Добронравов заканчивает актерскую карьеру. В это время в Московском театре юного зрителя с успехом идет написанная им вместе с С. Гребенниковым пьеса «Загорается маяк» (в 1962 году она была издана в издательстве «Молодая гвардия»), а в Куйбышевском театре оперы и балета ставится опера по либретто Добронравова и Гребенникова «Иван Шадрин». В 1970 году Н. Добронравов становится членом Союза писателей СССР. Из печати выходят его повести «Отчаливай, отчаливай!», «Скоро каникулы», «Третий не лишний», поэтические сборники «Созвездие Гагарина», «Стихи и песни», «Таежные костры», «Вечная тревога», «Стихотворения». Но безусловно, исключительное место в творчестве Николая Добронравова занимает песня. Стихи, положенные на музыку, – это стержень жизни поэта, «и нету жизни без судьбы, и без судьбы – нет песни», – написал он в песне «Пластинка памяти моей».
Творчество Александры Пахмутовой и Николая Добронравова настолько разнопланово, что их песни пели такие непохожие по стилю и манере исполнения певцы, как Л. Зыкина, С. Лемешев, Г. Отс, М. Магомаев, Ю. Гуляев, И. Кобзон, Л. Лещенко, Э. Хиль, М. Кристалинская, Э. Пьеха, В. Толкунова, А. Градский, Т. Гвердцители, Юлиан, Н. Мордюкова, Л. Сенчина, П. Дементьев, М. Боярский, Бисер Киров.
Конечно, для поколения «шестидесятников», детей оттепели, глотнувших воздух свободы, комсомольско-партийная лирика Пахмутовой и Добронравова – это символ «совка», которым партийные идеологи пытались заменить западную музыку. Да, «Битлз» в СССР официально так и не появился, зато песни Пахмутовой и Добронравова звучали всюду – на телевидении, радио, пионерских линейках, правительственных концертах. Но ведь, кроме того, их песни пел народ, а не это ли является показателем любви и признания? А песню «До свиданья, Москва!», прощальный гимн Московской Олимпиады-80, знал весь мир, и не просто знал, а плакал, когда под эту мелодию в московское небо улетал олимпийский Мишка.
Кстати, близость к власти еще не означает взаимной любви. Александра Пахмутова никогда не была членом партии, хотя звали всегда и очень настойчиво. Почему? «Дело в том, что в любой идеологической системе, помимо ее истинных приверженцев, всегда существуют и те, кто на ней откровенно паразитирует, – объясняла Александра Николаевна свое нежелание вступать в партию в интервью еженедельнику "Аргументы и факты". – В коммунистической идеологии одни кидались за идеи в огонь, мужественно переносили пытки, бесплатно отстраивали страну, другие прятались за их спинами и возводили себе чужими руками роскошные дачи. Как раз те люди, которые относились к коммунистической идеологии крайне цинично, и тащили меня в партию. Я отлично понимала, что, получив от меня заявление, эти псевдокоммунисты сядут в черную "Волгу" и уедут в свои загородные хоромы, а я с этого момента буду обязана на них работать, утопать в новых проблемах… Да, мы писали песни о комсомольцах. Но нашими героями были те святые люди, многие из которых сегодня вынуждены собирать бутылки и рыться в помойках. Обидно, например, что о Зое Космодемьянской теперь иначе как о психопатке не говорят».
Власть награждала Александру Пахмутову званиями и премиями (Александра Николаевна – народная артистка СССР (1984), лауреат премии Ленинского комсомола (1967), лауреат Государственных премий СССР (1975, 1982), Герой Социалистического Труда), но та же власть долго отказывала композитору в получении нормальной квартиры. Бывало, запрещали некоторые песни. Самый хрестоматийный и абсурдный пример – «Песня о Ленине», написанная для хорового исполнения. Недовольство вызвала строчка «…Ильич прощается с Москвой…». На прослушивании Пахмутовой и Добронравову объяснили, что Ильич с Москвой прощаться не может, поскольку он навсегда в ней. «Песню ветеранов Первого Белорусского фронта» запретили из-за того, что упоминались Жуков и Рокоссовский, но не было ни слова о Брежневе, «главном герое Великой Отечественной войны» в застойные времена. В музыке песни «И вновь продолжается бой» усмотрели роковые мотивы, из-за чего у худсовета возникли серьезные нарекания, и только ценой неимоверных усилий песню удалось отстоять. Все это, конечно, не доставляло радости, однако Александра Николаевна всегда относилась к подобным вещам философски. «Не сегодня, так значит, завтра выйдет, – говорила она в одном из интервью, – глупо сидеть и копить обиды, когда можно успеть еще столько всего сочинить. Я ведь и сегодня от невостребованности не страдаю. Нужно стараться жить в ритме молодежи».
А жить и творить в молодежном ритме ох как не просто, хотя Александра Пахмутова и привыкла к смене эпох. Начинала она писать музыку еще при Сталине, затем была оттепель, брежневские времена, перестройка. Настало время перемен, изменились отношения между композиторами, поэтами и артистами, музыкальный мир стал жить по коммерческим правилам. Сейчас никого не удивляет, что за песню, тем более хорошую, нужно платить, и платить много. Но Александра Пахмутова и Николай Добронравов остались верны своим принципам. «Мы никогда не продавали песни и никогда не будем этого делать, – сказала недавно Александра Николаевна в интервью газете "Вечерний Минск". – Да и как вы себе это представляете? Мы встречаемся с певцом, обсуждаем песню, пробуем так и этак, пьем кофе, разговариваем. А потом я говорю: "Теперь давай плати"? Это невозможно».
Конечно, сейчас песни Александры Пахмутовой и Николая Добронравова все реже появляются в теле– и радиоэфире, их творчество, как говорят в современной музыкальной «тусовке», перешло в разряд «неформата». Но это не пугает авторов, Александра Николаевна и Николай Николаевич, как всегда, с оптимизмом смотрят в будущее. Их часто спрашивают о творческих планах и о том, чем они занимаются. «Чем же еще заниматься композитору и поэту? Конечно, пишем песни», – отвечает Александра Пахмутова. А сидящий, как обычно, рядом Николай Добронравов добавляет: «И будем этим заниматься, пока живы…».
Булат Окуджава
«Писать о песенном творчестве Булата Шалвовича Окуджавы – дело трудное. Он все написал о себе сам. Его творчеству не нужны ни переводчики, ни толмачи, ни толкователи. Шокирующие своей дремучестью предисловия – "…я в этом произведении хотел изобразить…" – это не для него. Он что хотел, то изобразил. Что намеревался сказать – сказал». Так о Булате Окуджаве сказал Юрий Визбор. Наверное, лучше о поэте и певце не скажешь, лучшей похвалы не придумаешь. «Что хотел – то изобразил». И этим все сказано…
Однажды известный публицист и критик Юрий Карякин определил понятие «Родина» как «не только та часть земли, на которой человек родился и живет, но и Время, в которое он живет». В этом смысле Булат Окуджава – один из символов Родины, символов негромких, но очень мощных по степени влияния на культурную жизнь страны.
Окуджаву нередко называют символом «арбатства» – некоего тихого духовного бунтарства, протеста против всеобщей косности и потакания официозу советской пропаганды. И символичны даже место и день рождения Булата Окуджавы. Он родился 9 мая 1924 года. Через восемнадцать лет вчерашний школьник ушел добровольцем на фронт. Еще через три года 9 Мая стал святым днем для каждого советского человека. А местом рождения будущего поэта, его малой родиной стал Арбат. Две этих темы – тема войны и тема Арбата – стали стержнем всего творчества Окуджавы, его вдохновением и болью.
Если рассуждать мерками 20-х годов, то Булату Окуджаве, можно сказать, повезло. Он родился в семье высокопоставленных партийных работников. Его отец, Шалва Степанович, незадолго до рождения сына был призван из Грузии на учебу в Москву, мама, Ашхен Степановна, работала в аппарате московского горкома партии. В Москве семья поселилась в коммунальной квартире дома № 43 по улице Арбат, в двух комнатах, расположенных в разных концах длинного коридора.
В июле 1924 года Шалва Окуджава возвращается в Грузию. Для маленького Булата начинается кочевой период жизни – то он вместе с мамой живет в Москве, то на некоторое время семья воссоединяется в Грузии. В начале 1930 года Ашхен Степановна вместе с сыном окончательно переезжает в Тбилиси. Булату пришло время учиться, и он пошел в первый класс одной из местных школ. «Это был такой странный первый класс, – делился своими детскими впечатлениями Булат Шалвович. – О Пушкине мы не слышали ничего, Пушкин не существовал, Лермонтов не существовал, Толстой не существовал. Все они были помещики».
В 1931 году первым секретарем ЦК Компартии стал Лаврентий Берия. Между ним и Ш.С. Окуджавой возник серьезный конфликт. Дошло до того, что Шалва Степанович был вынужден обратиться к своему другу Серго Орджоникидзе с просьбой посодействовать о переводе на работу в Россию. В 1932 году Ш.С. Окуджава был назначен первым секретарем Нижнетагильского горкома партии. Некоторое время Булат жил вместе с мамой в Грузии, а затем они переехали на Урал.
В 1937 году Шалва Окуджава был обвинен в «троцкизме» и арестован. Булат вместе с матерью вернулся в Москву. Ашхен Степановну, естественно, исключили из партии и сняли с руководящей должности. Она устроилась на работу кассиром, пыталась добиться освобождения мужа, но безрезультатно. А вскоре и сама была арестована и отправлена в ссылку.
Как воспринял арест родителей Булат? А как мог отреагировать двенадцатилетний ребенок, который, с одной стороны, безоговорочно верил своим родителям, а с другой, не сомневался в непогрешимости «великого вождя и учителя товарища Сталина»? «Я считал, что это ошибка, – вспоминал Булат Шалвович. – Я был очень политический мальчик. И я знал, что мои родители такие коммунисты, каких не бывает вообще в природе. Произошла ошибка какая-то. И когда это до Сталина дойдет, он все исправит…». Но вождь ничего не исправил – отца Булата вскоре расстреляли, а мать вернулась из ссылки только после начала оттепели.
В 1974 году в Петрозаводске, на съемках фильма «Кит и Ко», Дин Рид познакомился с восточно-германской актрисой Ренатой Блюме. После развода с первым мужем Рената не хотела снова обременять себя семейными узами. «Однако, – вспоминала Рената, – романтичный способ ухаживания Дина захватил меня совершенно… Он был полон невероятного внимания. Он всегда делал так, чтобы я понимала, что я – самая замечательная женщина в его жизни. Скоро мне стало ясно: мы принадлежим друг другу, и я еще раз могу решиться на это». В 1981 году Дин и Рената поженились и поселились в небольшом городке Шмеквиц, недалеко от Берлина.
В ГДР Дин стал настоящей суперзвездой – как рассказывали знавшие его люди, стоило ему появиться на улицах Берлина, как тотчас его окружала толпа поклонников. В Германии у него было все – любимая жена, обожавшая его публика, да и в материальном плане у него не было никаких проблем. И все-таки Дин любил Америку и хотел вернуться, если и не навсегда, то хотя бы для того, чтобы совершить турне по стране. Однако как бы встретила его родина, где за ним прочно приклеился ярлык «красного Пресли»? В 1985 году в Денвере на международном фестивале состоялся показ документальной ленты «Американский мятежник», рассказывающей о жизни Дина. Уилл Робертс, режиссер фильма, вспоминал свою первую встречу с Дином: «Это произошло в 1979 году в Москве, во время Международного кинофестиваля. Мы с переводчиком были на Красной площади, когда увидели огромную толпу людей, берущих автографы у какого-то человека. "Кто это?" – спросил я. "Дин Рид", – ответил переводчик. "А кто такой Дин Рид?" – "Вы не знаете? Это же самый знаменитый американец во всем мире!"». Конечно, для американца Робертса стала откровением такая бешеная популярность его соотечественника, о котором в самих Соединенных Штатах в это время практически ничего не знали. Он заинтересовался Ридом, встретился с ним и вскоре стал его другом. А через шесть лет американцы узнали об «американском мятежнике» Дине Риде, который приехал в Денвер на показ ленты о самом себе. Вскоре на американском телевидении вышла программа «60 минут», в которой Дин дал интервью известному журналисту Майку Уоллесу. Как вспоминал Уилл Роберте, эта программа вызвала больше враждебных откликов, чем какая бы то ни было другая. В письмах зрители нередко называли Рида перебежчиком, предателем и конъюнктурщиком, способным добиться успеха исключительно за «железным занавесом».
Но несмотря на прохладное отношение со стороны соотечественников, Дин, как рассказывали его знакомые, заново «открыл для себя Америку». А когда пришло время уезжать, по нему было видно, что расставание с родиной заставляет разрываться его сердце… «Я замечала, что Дин становился все более недовольным и замкнутым, больше не восхищался Германией, – вспоминала Рената Блюме. – Если он видел утром серое небо, он говорил: "Над Колорадо сейчас синее небо". Если люди были здесь недружелюбны, он вспоминал об улыбчивых людях в его стране. Он охотно бы уехал в Америку. Но я не хотела. Я должна была работать здесь».
В начале лета 1986 года Дин наконец-то смог заняться проектом фильма «Кровоточащее сердце», в котором он должен был выступить в качестве режиссера, сценариста и исполнителя главной роли. Вместе с ним в этой ленте должна была играть и Рената Блюме.
12 июня 1986 года финансовый директор картины Геррит Лист прилетел в Берлин из Москвы, где он пытался получить деньги для съемок. Сразу же после прилета Лист позвонил Дину, и они договорились встретиться вечером. Но Дин на встречу так и не приехал…
Утром 17 июня тело Дина Рида было обнаружено в озере Зетнерзее, неподалеку от его дома. Таинственная гибель Рида сразу же стала обрастать слухами и домыслами и явилась объектом многочисленных судебных и журналистских расследований. Расследований, которые вряд ли когда-нибудь дадут ответ на вопрос: «Что же случилось с Дином Ридом?».
При вскрытии в его желудке были найдены частично растворившиеся таблетки снотворного. После чего официальной причиной смерти певца было объявлено самоубийство. Позже появилась версия о несчастном случае. Действительно, Дин в последние год-два до смерти находился в кризисе. «Железный занавес» еще не рухнул, но уже стал понемногу приподниматься, и публика в СССР и ГДР узнала, что рок-н-ролл могут играть, и очень хорошо, и другие музыканты, а не только Дин Рид. А Дин понимал, что очень скоро из суперзвезды, каждый концерт которой собирал полные залы, он может превратиться в никому не нужный «символ тоталитарной системы». И хотя он никогда не гонялся за дешевой славой, осознание своей ненужности, без сомнения, тяготило его.
Однако многие не верили и до сих пор не верят, что Дин мог добровольно уйти из жизни. Он неоднократно говорил и писал друзьям, что мечтает поскорее приступить к съемкам фильма, которые должны были вот-вот начаться, а также хочет вновь посетить США осенью 1987 года и проехать по стране с большим гастрольным туром. Так что, несмотря на проблемы и душевные терзания, ничего не говорило о том, что он собирается уйти из жизни. Были и странности чисто следственного характера, которые не могли не настораживать. Если Дин и задумал совершить самоубийство и принял снотворное, то непонятно зачем он полез в озеро? Кроме того, несмотря на стоявшую тогда жару, Рид непонятно почему был одет в теплую куртку, а водительская дверь его машины, стоявшей недалеко от озера, была странным образом повреждена. Все это наводило на мысли, что Дин Рид кому-то мешал, и его решили убрать.
За океаном главным подозреваемым в предполагаемом убийстве Дина Рида была объявлена печально известная восточногерманская секретная служба «штази». Ходили слухи, что у Рида нередко возникали конфликты с властями ГДР. Он заявлял американскому телевидению, что считает необходимым сохранение берлинской стены, была в его интервью и другая фраза. «Я не считаю социализм и коммунизм лучшей системой… Я не согласен с тем, что социалистическое общество недостаточно открыто для критики, я полагаю, что должно быть больше индивидуальной свободы». Такие слова, понятное дело, не могли понравиться восточногерманскому режиму. В общем, Дин Рид, который критиковал социалистический строй и собирался вернуться в США, стал неугоден и слишком опасен… Правда, существует и другая версия. К убийству Рида могут быть причастны американское правительство и ЦРУ. Дин, хоть и мечтал вернуться в Штаты, однако своих взглядов никогда не менял. Якобы Белый дом совершенно не желал возвращения «американского бунтаря» домой, и потому Дина решили «оставить навсегда в ГДР». К тому же, такая загадочная смерть давала еще один повод для критики восточногерманского режима. Но как бы там ни было, все эти версии и предположения так и остались догадками…
В последнее время в Соединенных Штатах вновь появился интерес к судьбе Дина Рида. Связано это во многом с намерением известного актера Тома Хэнкса снять фильм о певце и сыграть в нем главную роль. Но даже несмотря на то что времена «холодной войны» давно прошли и берлинской стены уже нет, для американцев Дин Рид по-прежнему остается человеком, к которому прочно приклеился ярлык «красный Пресли». Хотя сам певец утверждал: все, что он сделал в своей жизни, он сделал не потому, что был «красным», а потому, что считал нужным это сделать. «Есть только два типа певцов – хороший и плохой, – говорил Дин Рид. – И публике необходимо решить, к какой группе отнести певца. Если кому-то так хочется прикрепить ко мне ярлык, называйте меня певцом любви. Существует много типов любви. Любовь к детям, любовь к матери, любовь к путешествиям, романтическая любовь и любовь к идеалам и принципам, которым следуешь в жизни. Артист не только может говорить обо всем этом, он должен это делать, если он считает себя настоящим артистом. И нет противоречия в том, если сегодня артист поет рок-н-ролл, а завтра политические песни на митинге солидарности. Только нужно быть правдивым и искренним в обоих случаях. Одно не исключает другого. Артист должен отдавать себя людям настолько полно, насколько это возможно, и вселять в них не только отвагу, но и дарить им радость…».
Александра Пахмутова и Николай Добронравов
Александра Николаевна Пахмутова родилась 9 ноября 1929 года в поселке Бекетовка под Сталинградом. С первых же лет жизни музыка стала ее судьбой. Проблемы выбора жизненного пути у Али не было – в шесть лет девочка поступила в Сталинградскую музыкальную школу, в которой училась до начала Великой Отечественной войны. «Когда говорят пушки – музы молчат» – в осажденном фашистами и подвергавшемся ежедневным разрушительным бомбардировкам Сталинграде о занятиях музыкой не могло быть и речи. Занятия пришлось прервать, а вскоре семья Пахмутовых была эвакуирована в Казахстан.
Как же все-таки везет людям, которые с самого детства знают, чем они будут заниматься, и могут сказать себе: «Это – мое, и ничто, никакие трудности не заставят меня свернуть с этого пути!». Александру Пахмутову можно смело причислить к таким людям. Война еще продолжалась, а она уже ехала в Москву продолжать учебу. Летом 1943 года Аля была зачислена в Центральную музыкальную школу для одаренных детей (ныне – музыкальная школа при Московской консерватории). После ее окончания в 1948 году Александра поступила в Московскую государственную консерваторию, в класс к известному композитору и прекрасному педагогу профессору Виссариону Яковлевичу Шебалину. В 1953 году Пахмутова успешно окончила консерваторию и поступила в аспирантуру. Через три года Александра защитила диссертацию по теме «Партитура оперы М.И. Глинки "Руслан и Людмила"».
«Бесспорно, без мелодического таланта композитору в песне делать нечего. Это жестокий закон, но – закон, – сказала однажды Александра Николаевна. – Но талант еще не гарант. Как будет воплощен замысел песни, как будет развиваться ее тематическое зерно, как будет сделана партитура, как будет осуществлена запись в студии – все это не последние вопросы и из всего этого тоже складывается образ». Действительно, чтобы добиться успеха, композитору нужен талант. Это условие обязательное, однако отнюдь не гарантирующее признания. В Советском Союзе существовали тысячи музыкальных школ, ежегодно они выпускали тысячи юных музыкантов, в том числе и будущих композиторов. Многие из них были действительно талантливы, но только единицы добивались настоящего успеха, становились лауреатами всевозможных конкурсов и премий. Но не в званиях дело.
Александра Пахмутова – явление уникальное. Расхожий, конечно, штамп, но иначе не скажешь, факт остается фактом – такие, как Пахмутова, рождаются раз в сто лет, а то и вовсе лишь однажды. «Песня о тревожной молодости», «Геологи», «Главное, ребята, сердцем не стареть!», «ЛЭП-500», «Прощание с Братском», «Усталая подлодка», «Обнимая небо», «Мы учим летать самолеты», «Нежность», «Орлята учатся летать», «Знаете, каким он парнем был», «Ненаглядный мой», «Старый клен», «Хорошие девчата», «Горячий снег», «Белоруссия», «Беловежская пуща», «Герои спорта», «Трус не играет в хоккей», «Команда молодости нашей», «До свиданья, Москва!», «И вновь продолжается бой», «Мелодия», «Надежда», «Нам не жить друг без друга», «Как молоды мы были» – эти песни Александры Пахмутовой знала и пела вся страна.
Стихи к музыке Александры Пахмутовой писали многие известные поэты: Лев Ошанин, Михаил Матусовский, Евгений Долматовский, Михаил Львов, Роберт Рождественский, Сергей Гребенников, Римма Казакова. И все-таки трудно себе представить ее музыку без стихов Николая Добронравова. Говорят, что без поэта Добронравова не было бы композитора Пахмутовой, и наоборот. С этим можно поспорить, однако они настолько гармонично подходили друг другу, что очень быстро сложился один из самых удачных в СССР творческих союзов, который вскоре стал и союзом семейным. Интересно, что Пахмутова и Добронравов, при всей своей известности и популярности, всегда относились к прессе и журналистам, скажем так, с осторожностью. Александра Николаевна и Николай Николаевич, вообще-то, не очень-то балуют журналистов, а что касается личной жизни – то в этом вопросе соблюдается строгое табу.
Их судьбы во многом схожи. Оба появились на свет в ноябре (Николай Николаевич родился 22 ноября 1928 года в Ленинграде), обоим в детстве пришлось узнать, что такое война и эвакуация. Но если Александра Пахмутова буквально с трех лет начала заниматься музыкой и это стало делом всей ее жизни, то Николай Добронравов свой путь и предназначение нашел не сразу. Окончив в 1942 году школу, Николай поступил сначала в Московский городской учительский институт, а затем в Школу-студию имени Немировича-Данченко при МХАТе. После окончания школы-студии Николай Добронравов работал актером в Московском театре юного зрителя. Здесь он познакомился с актером Сергеем Гребенниковым, вместе с которым написал несколько новогодних сказок, поставленных во Дворцах пионеров и клубах Москвы. Вначале для актеров это было своеобразным развлечением, но вскоре Николай и Сергей начали профессионально заниматься литературной деятельностью. Для редакции музыкального и детского вещания Всесоюзного радио авторы написали несколько пьес и инсценировок, в кукольных театрах страны были поставлены пьесы «Колосок – волшебные усики» и «Тайна старшего брата».
В середине 60-х годов Николай Добронравов заканчивает актерскую карьеру. В это время в Московском театре юного зрителя с успехом идет написанная им вместе с С. Гребенниковым пьеса «Загорается маяк» (в 1962 году она была издана в издательстве «Молодая гвардия»), а в Куйбышевском театре оперы и балета ставится опера по либретто Добронравова и Гребенникова «Иван Шадрин». В 1970 году Н. Добронравов становится членом Союза писателей СССР. Из печати выходят его повести «Отчаливай, отчаливай!», «Скоро каникулы», «Третий не лишний», поэтические сборники «Созвездие Гагарина», «Стихи и песни», «Таежные костры», «Вечная тревога», «Стихотворения». Но безусловно, исключительное место в творчестве Николая Добронравова занимает песня. Стихи, положенные на музыку, – это стержень жизни поэта, «и нету жизни без судьбы, и без судьбы – нет песни», – написал он в песне «Пластинка памяти моей».
Творчество Александры Пахмутовой и Николая Добронравова настолько разнопланово, что их песни пели такие непохожие по стилю и манере исполнения певцы, как Л. Зыкина, С. Лемешев, Г. Отс, М. Магомаев, Ю. Гуляев, И. Кобзон, Л. Лещенко, Э. Хиль, М. Кристалинская, Э. Пьеха, В. Толкунова, А. Градский, Т. Гвердцители, Юлиан, Н. Мордюкова, Л. Сенчина, П. Дементьев, М. Боярский, Бисер Киров.
Конечно, для поколения «шестидесятников», детей оттепели, глотнувших воздух свободы, комсомольско-партийная лирика Пахмутовой и Добронравова – это символ «совка», которым партийные идеологи пытались заменить западную музыку. Да, «Битлз» в СССР официально так и не появился, зато песни Пахмутовой и Добронравова звучали всюду – на телевидении, радио, пионерских линейках, правительственных концертах. Но ведь, кроме того, их песни пел народ, а не это ли является показателем любви и признания? А песню «До свиданья, Москва!», прощальный гимн Московской Олимпиады-80, знал весь мир, и не просто знал, а плакал, когда под эту мелодию в московское небо улетал олимпийский Мишка.
Кстати, близость к власти еще не означает взаимной любви. Александра Пахмутова никогда не была членом партии, хотя звали всегда и очень настойчиво. Почему? «Дело в том, что в любой идеологической системе, помимо ее истинных приверженцев, всегда существуют и те, кто на ней откровенно паразитирует, – объясняла Александра Николаевна свое нежелание вступать в партию в интервью еженедельнику "Аргументы и факты". – В коммунистической идеологии одни кидались за идеи в огонь, мужественно переносили пытки, бесплатно отстраивали страну, другие прятались за их спинами и возводили себе чужими руками роскошные дачи. Как раз те люди, которые относились к коммунистической идеологии крайне цинично, и тащили меня в партию. Я отлично понимала, что, получив от меня заявление, эти псевдокоммунисты сядут в черную "Волгу" и уедут в свои загородные хоромы, а я с этого момента буду обязана на них работать, утопать в новых проблемах… Да, мы писали песни о комсомольцах. Но нашими героями были те святые люди, многие из которых сегодня вынуждены собирать бутылки и рыться в помойках. Обидно, например, что о Зое Космодемьянской теперь иначе как о психопатке не говорят».
Власть награждала Александру Пахмутову званиями и премиями (Александра Николаевна – народная артистка СССР (1984), лауреат премии Ленинского комсомола (1967), лауреат Государственных премий СССР (1975, 1982), Герой Социалистического Труда), но та же власть долго отказывала композитору в получении нормальной квартиры. Бывало, запрещали некоторые песни. Самый хрестоматийный и абсурдный пример – «Песня о Ленине», написанная для хорового исполнения. Недовольство вызвала строчка «…Ильич прощается с Москвой…». На прослушивании Пахмутовой и Добронравову объяснили, что Ильич с Москвой прощаться не может, поскольку он навсегда в ней. «Песню ветеранов Первого Белорусского фронта» запретили из-за того, что упоминались Жуков и Рокоссовский, но не было ни слова о Брежневе, «главном герое Великой Отечественной войны» в застойные времена. В музыке песни «И вновь продолжается бой» усмотрели роковые мотивы, из-за чего у худсовета возникли серьезные нарекания, и только ценой неимоверных усилий песню удалось отстоять. Все это, конечно, не доставляло радости, однако Александра Николаевна всегда относилась к подобным вещам философски. «Не сегодня, так значит, завтра выйдет, – говорила она в одном из интервью, – глупо сидеть и копить обиды, когда можно успеть еще столько всего сочинить. Я ведь и сегодня от невостребованности не страдаю. Нужно стараться жить в ритме молодежи».
А жить и творить в молодежном ритме ох как не просто, хотя Александра Пахмутова и привыкла к смене эпох. Начинала она писать музыку еще при Сталине, затем была оттепель, брежневские времена, перестройка. Настало время перемен, изменились отношения между композиторами, поэтами и артистами, музыкальный мир стал жить по коммерческим правилам. Сейчас никого не удивляет, что за песню, тем более хорошую, нужно платить, и платить много. Но Александра Пахмутова и Николай Добронравов остались верны своим принципам. «Мы никогда не продавали песни и никогда не будем этого делать, – сказала недавно Александра Николаевна в интервью газете "Вечерний Минск". – Да и как вы себе это представляете? Мы встречаемся с певцом, обсуждаем песню, пробуем так и этак, пьем кофе, разговариваем. А потом я говорю: "Теперь давай плати"? Это невозможно».
Конечно, сейчас песни Александры Пахмутовой и Николая Добронравова все реже появляются в теле– и радиоэфире, их творчество, как говорят в современной музыкальной «тусовке», перешло в разряд «неформата». Но это не пугает авторов, Александра Николаевна и Николай Николаевич, как всегда, с оптимизмом смотрят в будущее. Их часто спрашивают о творческих планах и о том, чем они занимаются. «Чем же еще заниматься композитору и поэту? Конечно, пишем песни», – отвечает Александра Пахмутова. А сидящий, как обычно, рядом Николай Добронравов добавляет: «И будем этим заниматься, пока живы…».
Булат Окуджава
Однажды известный публицист и критик Юрий Карякин определил понятие «Родина» как «не только та часть земли, на которой человек родился и живет, но и Время, в которое он живет». В этом смысле Булат Окуджава – один из символов Родины, символов негромких, но очень мощных по степени влияния на культурную жизнь страны.
Окуджаву нередко называют символом «арбатства» – некоего тихого духовного бунтарства, протеста против всеобщей косности и потакания официозу советской пропаганды. И символичны даже место и день рождения Булата Окуджавы. Он родился 9 мая 1924 года. Через восемнадцать лет вчерашний школьник ушел добровольцем на фронт. Еще через три года 9 Мая стал святым днем для каждого советского человека. А местом рождения будущего поэта, его малой родиной стал Арбат. Две этих темы – тема войны и тема Арбата – стали стержнем всего творчества Окуджавы, его вдохновением и болью.
Если рассуждать мерками 20-х годов, то Булату Окуджаве, можно сказать, повезло. Он родился в семье высокопоставленных партийных работников. Его отец, Шалва Степанович, незадолго до рождения сына был призван из Грузии на учебу в Москву, мама, Ашхен Степановна, работала в аппарате московского горкома партии. В Москве семья поселилась в коммунальной квартире дома № 43 по улице Арбат, в двух комнатах, расположенных в разных концах длинного коридора.
В июле 1924 года Шалва Окуджава возвращается в Грузию. Для маленького Булата начинается кочевой период жизни – то он вместе с мамой живет в Москве, то на некоторое время семья воссоединяется в Грузии. В начале 1930 года Ашхен Степановна вместе с сыном окончательно переезжает в Тбилиси. Булату пришло время учиться, и он пошел в первый класс одной из местных школ. «Это был такой странный первый класс, – делился своими детскими впечатлениями Булат Шалвович. – О Пушкине мы не слышали ничего, Пушкин не существовал, Лермонтов не существовал, Толстой не существовал. Все они были помещики».
В 1931 году первым секретарем ЦК Компартии стал Лаврентий Берия. Между ним и Ш.С. Окуджавой возник серьезный конфликт. Дошло до того, что Шалва Степанович был вынужден обратиться к своему другу Серго Орджоникидзе с просьбой посодействовать о переводе на работу в Россию. В 1932 году Ш.С. Окуджава был назначен первым секретарем Нижнетагильского горкома партии. Некоторое время Булат жил вместе с мамой в Грузии, а затем они переехали на Урал.
В 1937 году Шалва Окуджава был обвинен в «троцкизме» и арестован. Булат вместе с матерью вернулся в Москву. Ашхен Степановну, естественно, исключили из партии и сняли с руководящей должности. Она устроилась на работу кассиром, пыталась добиться освобождения мужа, но безрезультатно. А вскоре и сама была арестована и отправлена в ссылку.
Как воспринял арест родителей Булат? А как мог отреагировать двенадцатилетний ребенок, который, с одной стороны, безоговорочно верил своим родителям, а с другой, не сомневался в непогрешимости «великого вождя и учителя товарища Сталина»? «Я считал, что это ошибка, – вспоминал Булат Шалвович. – Я был очень политический мальчик. И я знал, что мои родители такие коммунисты, каких не бывает вообще в природе. Произошла ошибка какая-то. И когда это до Сталина дойдет, он все исправит…». Но вождь ничего не исправил – отца Булата вскоре расстреляли, а мать вернулась из ссылки только после начала оттепели.