Страница:
что нельзя созерцать одному то, что нельзя созерцать другому?
ХРИСТИАНИН. Различие во всяком случае не в предмете созерцания, а в
способе созерцания, так что чем лучше постигается Бог, [тем больше] в [Его]
видении становится наше блаженство. Так, мы все неодинаково постигаем при
желании понять такие [понятия], как душа или дух, хотя, однако, считается,
что части нетелесной природы качественно не различаются по своей сущности
(essentiu). И когда какое-нибудь тело или какая-либо часть его кем-либо
рассматривается вместе, то одним человеком это познается лучше и понимается
полнее, чем другим, и хотя пониманию подвергается одно и то же, однако
сущность ее воспринимается неодинаково. Ведь одного Бог наделяет лучшим и
совершенным представлением о себе, чем другого по мере заслуг, и открывает
себя полнее [одному, нежели другому]. Ибо может случиться, что, хотя этот
[человек] знает все, как и тот, однако этот знает каждый [элемент знания]
лучше и совершеннее, чем тот, и хотя вещь познается целиком как тем, так и
этим, однако у одного познания об одном и том же не столь полны, как у
другого, или то же самое один знает не столь хорошо [как другой].
ФИЛОСОФ. Разве этим видением Бога, в котором состоит истинное
блаженство, обладали когда-нибудь ангелы, которых вы назвали падшими, хотя
бы тот, главный из них, кого в сравнении с прочими представляют Светоносцем
[или Люцифером]?
ХРИСТИАНИН. Во всяком случае нет нужды полагать, что им всегда обладали
как те, кто пал, так и те, кто не отпал, покуда после падения одних [верные
ангелы] не обрели такого видения, благодаря которому они стали блаженными и
надежными, чтобы не могли больше отпасть, при воздаянии за свое смирение.
Все ангелы, как и люди, поистине были сотворены такими, чтобы могли они
действовать во благо и во зло. К тому же те, кто не грешил, не имел бы
никакой заслуги, из-за этого отказавшись сочувствовать другим в [их]
прегрешении. Что же до отношения к Люциферу, коего выдающиеся качества были
ему предзнаменованы, то он был сотворен не столько из благодати, сколько
ради проницательности в познании, то есть он был сотворен выделяющимся среди
прочих светом знания при большей изворотливости в постижении природы вещей.
Уяснив это для самого себя благодаря обилию знания, в результате чего
обнаружил, что он предпочтен другим, [Светоносец] раздулся от гордыни и уже
заранее предвкушал еще большее, на что он мог надеяться, считая, что станет
богоравным, так как ведал он, что предпочтен другим и, подобно самому Богу,
добьется владычества.
ФИЛОСОФ. Объясни, прошу [тебя], стоит ли это высшее благо человека,
эту, я имею в виду - высшую любовь к Богу, которую испытывает человек при
Его созерцании, называть случайностью для человека и надо ли называть
случайность высшим благом, словно бы предпочитая ее субстанции?
ХРИСТИАНИН. Так как ты рассматриваешь случайности и - относительно них
- субъект-субстанции в свете слов пророческого учения, то ты оценишь и то,
что принадлежит земной, не небесной, жизни, ведь эта мирская, земная
дисциплина содержится в стольких документах, приспособившихся к состоянию
насущной жизни, что правила их искусств никоим образом нельзя приложить к
качеству той, будущей, жизни, где нет ни таких слов, ни такого -
человеческого - учения, хотя они и пытались рассматривать природу вещей, но,
как написано, "сущий от земли земный и есть" [(Ев. от Иоанна, III, 31)].
Если же ты пытаешься подняться до высот жизни небесной, далеко превосходящей
любую из земных дисциплин, то ты не сможешь сильно зависеть от уставов
земных пророчеств, следуя которым и по сей день нельзя полностью понять и
определить земное, не говоря уже о небесном. Называется ли эта обретенная
любовь, которая в небесной жизни, случаем или каким-либо иным качеством, не
принесет никакой пользы [любое] определение, потому что нельзя истинно
познать ее иначе, как на опыте (experimentum), ибо он далеко превосходит
всякий смысл земной науки. Столь ли важно для блаженства, считаем ли мы ее
случайностью или субстанцией, или ни тем, ни другим, и, хотя мы кое-что
говорим, даже рассуждаем, сама она никак не изменится и не уменьшит нашего
блаженства. И если ты тщательно взвесишь то, что ваши философы назвали
акцидентальными и субстанциальными формами, то никакой субстанциальной формы
ты не обнаружишь, потому что любовь присуща не всем, как [не обнаружишь] и
акцидентальной [формы], потому что, раз появившись, она не может более
исчезнуть. Отчего же, по вашему мнению, случай описывается как то, что может
появиться и исчезнуть? Что же нам мешает рассмотреть как акциденцию ту
будущую любовь там, как и эту, которой мы владеем здесь? Ведь хотя наша
субстанция рассматривается как лучшая или более достойная, чем любая [из ее]
акциденций, кажется, однако, что высшим благом человека нужно называть
надлежащим образом то, причастность чему делает человека наилучшим и
наидостойнейшим: чтобы сделать наше высказывание более истинным и
вероятностным, мы и утверждаем, что высшее благо человека - это сам Бог,
который один собственно и абсолютно называется Высшим благом. Как мы
сказали, мы становимся истинно блаженными, принимая участие в видении Его и
наслаждаясь им. В этом видении при созерцании Его на нас изливается та Его
высшая любовь, и потому правильнее определить как высшее благо человека Его
Самого, не происходящего ни из чего иного и делающего нас блаженными.
ФИЛОСОФ. Я полностью согласен с такой мыслью о Высшем благе, которая не
была неведома и нашим пророчествам. Но если, как вы говорите, это видение
Бога делающее блаженными, только умными очами, не открывается телесному
взору, то к чему в таком случае святым душам воскресение, как вы говорите,
во плоти, будто через это необходимо возрастает их слава и блаженство? Ведь
если, как вы говорите, мера человека та же, что и мера ангела, то что для
вашего блаженства принесет воскрешение плоти, отсутствие которой у ангелов
не мешает, однако, и нисколько не уменьшает их блаженства?
ХРИСТИАНИН. Все, что ни делает Бог, Он обращает не столько на наше
блаженство, сколько на Свою славу, даже то, что кое-кому может навредить.
Отсюда у Соломона: "Все сделал Господь ради Себя, и даже нечестивого
[блюдет] на день бедствия" [(Притчи, XVI, 4)]. Ведь даже сама кара, которую
Бог налагает на его неблагость, свидетельствует о праведности Бога и таким
образом прославляет Его. Итак, пусть бы мы даже допустили, что то
воскресение тел ничего не добавило бы к блаженству святых душ, мы, однако,
не стали бы считать его излишним, потому что оно приносит много хвалы
божественному могуществу. Ведь чем раньше мы познали эти тела как более
слабые и подверженные страсти, тем сильнее впоследствии [их воскрешение]
покажет необходимость Божьего прославления; и когда мы узрим их полностью
возродившимися и нетленными, не производящими в нас никакой страсти и не
подвергающимися никакой порче, то от этого, вероятно, укрепится блаженство
души, ибо чем больше испытывается величие божественной мощи, тем более Его
нужно возлюбить, и нет нужды отрицать, что они становятся еще блаженнее
[47].
ФИЛОСОФ. Объясни это, умоляю тебя, это видение Бога, в чем и состоит
блаженство. Возрастает ли оно или сокращается в зависимости от места или
остается тем же самым для всех в любом месте? Или для желающего насладиться
таким видением предназначено некое определенное место, куда необходимо
добраться?
ХРИСТИАНИН. Тот, кто не сомневается, что Бог находится повсюду из-за
величия Своего могущества, верит, что Он, таким образом, присутствует в
любом месте, так что может действовать во всяком существе, как пожелает, и
располагает и устраняет в результате такого деяния как сами места, так и все
внутри них. Никоим образом никого не нужно смущать этим вопросом. Ибо Он Сам
есть Тот, Кто существует как ныне, так и до начала времен вне
местоположения; и нет нужды утверждать, что Тот, Кто никоим образом никуда
не вместен, находится в каком-либо месте, потому что все места в Нем,
подобно тому, как написано, что Он пядию измерил небеса [(Исайя, X, 12)].
Тот, Кто существовал прежде всего и вне места, не творил ни меры для Самого
Себя, ни мест для нас, и Его блаженство не может ни убывать, ни возрастать,
[не может] ни воспринимать каких-либо изменений, ни какого-либо
совершенствования, ибо не имеет вместилища Тот, Чья вечность пребывает
совершенно простой и бестелесной. Говорят, что, хотя Он не находится ни в
каком [определенном] месте, то есть не ограничен местоположением, Он,
однако, находится повсюду, во всяком месте, и вокруг всякого места,
благодаря силе Его деятельной любви. Ведь ни в одном месте ничего не
происходит иначе, как по Его устроению, и таким образом вне места
присутствуют в Нем, либо Он в них, ибо необходимо, чтобы Он повсюду мог
пребывать, как Ему угодно, и повсюду, как говорилось, Он является через
величие Своего могущества. Потому Он Сам говорит о Себе через пророка: Небо
и землю я наполнил [(Иеремия, XXIII, 24)], и псалмопевец, рассуждая о том,
может ли он избежать власти гнева, сказал: Куда пойду от Духа Твоего, и от
лица Твоего куда убегу? Взойду ли на небо, Ты там, сойду ли в преисподнюю, и
там Ты [(Псалмы, CXXXVIII,7-8)] и т.д.
Таким же образом говорят, что Он являет деятельную любовь, либо
расположение повсеместного или внутри всего благодаря могуществу Своему, так
как Он с необходимостью там все связывает или располагает; также утверждают,
что Он, тем не менее, Сам в Себе замыкает все места, то есть владеет ими по
Своей мощи, так что ничто в них не может произойти без Него или без Его
произволения. Как говорилось, хотя Бог благодаря Своему могуществу
находится, таким образом, как вне, так и внутри всего, сколь бы твердыми ни
были эти [вещи], Он все проницает собственным совершенством. [Нет ничего],
куда бы Он не мог проникнуть силой. Какое место могло бы воспрепятствовать
Ему наделить все вещи поровну познанием Его там, где Он пожелает? Ведь,
утверждают, что точно так же, как Он способен Своей мощью пребывать или
водительствовать во всяком месте, не имея определенного вместилища, Он
способен повсюду и всех, где бы и кого бы ни желал, наделить познанием Себя.
Высшей духовной силе Того, Кто обретается во всех, какие ни есть, доступных
местах, не может воспрепятствовать ничто, [какой бы] твердостью или | каким
бы] качеством [оно ни обладало]. Как солнечный свет проникает сквозь
твердейшее стекло, так Он Сам по Себе изливает на нас само сияние Свое. И мы
верим, что наши тела по воскресении обретут такую тонкость, что после того,
как они неким образом станут духовными [телами], никакая материя не сможет
противостоять им. Оттого и плоть Господа, которая в то время была смертной,
проникла сквозь запертое окно по Воскресении [и явилась) перед учениками уже
бессмертной и бесстрастной через закрытые двери. Гораздо больше внушает
доверие, что этому высшему видению Божественного сияния не могло помешать
никакое препятствие, то есть не близость места содействовала этому
воссиянию. Ведь огонь, тончайший из элементов, не терпит, как вы говорите,
рассеканий, потому что части его не могут делиться, какое бы тело ни встало
посреди него. Тем менее можно заступить путь телесным препятствием духовной
субстанции, которая гораздо тоньше любого тела. Так как божественность такой
тонкости такова, что в сравнении с нею все другие сущности должны
рассматриваться как телесные, и только она одна относительно прочих
определяется как бестелесная, то каким образом ослепительная лучезарность
Его, все охватывающая познанием, может натолкнуться на преграду?
Те, кто наслаждается этим светом, видя все, что им надлежит знать, не
оказываются в неведении, как бы далеко ни находилось [познаваемое]. В
противном случае, наслаждающиеся в раю не могли бы созерцать адские муки,
так что они тем больше любят Бога, ибо видят, что через благодать Его
избегли более тяжкой [судьбы]. Господь Иисус откровенно наталкивает на
мысль, что рай и есть само видение Бога, когда в Тот Самый день, в который
душа Его страдала в теле, Он спустился в ад, чтобы освободить оттуда
[верных] своих и сказал разбойнику, приняв исповедь его: Аминь, говорю тебе:
сегодня же ты будешь со мной в Раю [(Лука, XXIII, 43)]. Душа Христа тогда
вовсе не оставляла рая, когда она, как было сказано, спускалась в ад.
Соединив таким образом эту нашу веру и очевидное разумное основание, верная
душа повсюду, где бы ни находилась, отыскивает Бога, поскольку Он, как уже
сказано, присутствует всюду. А так как ей не мешает никакое препятствие,
повсюду эта душа равно пребывает в своем блаженстве, которое пронизывает нас
благодаря видению Бога, ниспосланное Им Самим, а не достигнутое собственными
силами. Ведь мы восходим к восприятию яркости телесного солнца, но оно само
изливает себя на нас, чтобы мы наслаждались им. Таким же образом оно
приближает нас как к Богу, так и к самим себе, как будто изливает на нас
сверху свой свет и жар любви. Мы, однако, не говорим о Нем, что Он
обретается в каком-либо месте; если же говорим, что приближай емся [к Нему]
неким образом, то это, как нужно понимать, происходит не из-за места, а по
нашим заслугам, а именно: мы настолько более уподобляемся Ему в благе, то
есть более сообразуемся с Его волей; так и наоборот: нам нужно понять, что
мы удаляемся от Него, чем менее уподобляемся Ему. Блаженный доктор Августин,
опытнейший [знаток] ваших учений, это ясно показал: [высказывание] о Боге,
который повсюду, говорит он, означает, [что Он] не [пребывает] в
[определенных] местах, но согласно моральным требованиям мы приближаемся или
же удаляемся [от Него] [48].
Оттого нужно верить, что. когда после воскресения тела святых обретут
столько легкости, что они тотчас станут повсюду, где пожелают их души,
никакая их удаленность от Бога не помешает им, однако, лицезреть Его,
поскольку их души - блаженны, и никакое качество места не сможет послужить
наказанием тем, для кого не должно быть никакого наказания, ибо ничто не
могло нанести вреда до грехопадения праотцев. Отсюда [следует, что], когда
святые ангелы, посланные к нам, исполняют Божью волю, они не лишаются
лицезрения Его, в котором блаженствуют, то есть [оно для них] не
упраздняется в зависимости от качества места или из-за расстояния. И о
демонах, пребывающих в воздухе и называющихся поэтому птицами небесными,
хотя по их местоположению и кажется, что они превыше нас, не стоит однако,
утверждать, что они по этой причине приближены более нас к богу, который по
достоинству собственной природы выше всех сущностей. Когда Сатана, таким
образом, оказался среди сынов Божьих и стал пред лицом Бога и беседовал с
Ним, как записано в Книге Иова [(Иов. I; VII и др.)], то никоим образом его
ничтожество не уменьшится по пришествии его, как не станет он блаженнее.
Падением почти с высочайшего из небес он явно показал, что никакое
достоинство места не обеспечивает блаженства. Ведь даже когда он, [вращаясь]
среди сынов Божьих, то есть среди святых ангелов, не стоял перед очами Бога,
Господь все же задерживал на нем свой взор, то есть Господь наблюдал его, но
сам он не наблюдал Господа, и был как слепец, который находится на солнце
среди зрячих, отличаясь от них не местоположением, но благодатью, [которую
несло с собой их] зрение.
В самом деле, роль, которую играет качество тел в видении материального
солнца, это качество заслуг при видении солнца духовного. А различие в
добродетелях никоим образом не относится к качеству тел или мест в этом
мире, как [не относится] и к воздаяниям в мире том; и чем удивительнее
оказывается то видение Божественной славы, благодаря которому они становятся
блаженными, тем более нельзя воспрепятствовать или помочь такому видению
каким-либо качеством или переменой места: оно воздействует на тех, кто не
был в отдаленном месте, так, что одних осеняет, придавая им блаженство, а
других, коснеющих в слепоте, оставляет несчастными, так как и в этой жизни
через удаление благодати Он не перестает воздействовать [на нас]. Ведь
утверждают, что Бог повсюду присутствует благодаря могуществу, так что
кое-где Он через благодать присутствует, а кое-где, как говорится,
отсутствует. Представляется, следовательно, что Божественная благодать либо
присутствует, либо отсутствует, входя или покидая [нас], но во всяком случае
это происходит не из-за места или телесности, но скорее духовно, то есть Он
поражает действенностью своей любви. В самом деле, если такая любовь
действительно находилась бы в определенном месте, то в какое именно место
она могла бы прийти и откуда выйти? Говорят, что иногда Его любовь нисходит
на нас либо по оказанной нам милости Его благодати либо через некое явление
в виде зримого знака, либо же ниспосылается на землю с помощью чуда (aliquid
msolifum). Так, говорят, что когда солнце сверху лучится на нас или
наполняет [светом] сей мир, то под этим понимают [что это происходит] не
локально, но действенно, то есть не по его месторасположению, но благодаря
освещающему воздействию.
ФИЛОСОФ. Я удивлен, что ты предпочитаешь своим рассуждениям, которыми
пытаешься укрепить меня, тех авторитетов вашего Писания, чем убедить можно[в
этом] ты не сомневаешься - меньше всего.
ХРИСТИАНИН. Моя цель, как тебе известно, не в том, чтобы внушить тебе
мое собственное мнение, но открыть тебе общую веру, то есть учение наших
предков. Я привожу, следовательно, некоторые свидетельства наших
[авторитетов] не потому, что имею намерение через это подчинить тебя, но
чтобы ты внял, что они представляют скорее других нежели меня самого.
ФИЛОСОФ. Конечно, если таково твое намерение, то я ничего не имею
против. Но ускорим теперь оставшееся [рассуждение]. Если, как ты
утверждаешь, добродетель Божественного видения такова, что в каком бы месте
ни были Души, их - через причастие Себе можно сделать равно блаженными, то
не потому ли, прошу тебя, духовно Богу и святым душам отводится небесное
царство, чтобы, как было сказано, поместить их на небе, ибо считается, что
пребывать там блаженнее? Не потому ли ваш Христос показал собственным
примером, что Он телесно вознесся на небо в присутствии своих [учеников] и
сидит там, как написано, одесную Отца, откуда обещал прийти на Суд к
спешащим ему - по воздуху - навстречу [(Посл. к Колоссянам. III, 1; 1-е
Посл. к Фессалоникийцам, IV, 17)]. Так как ни одна область мира, кроме неба,
не считается обителью Бога, если, как вы говорите, Бог присутствует
(existere) повсюду, то Он повсюду же равно наслаждается своим блаженством и
хочет, чтобы его ясновидение равно распространялось на всех, тех, на кого он
желает [распространить его]. Он делает их блаженными также повсюду, не
нуждаясь для этого ни в чьей помощи, ни в качестве, ни в близости
какого-либо места, но полностью удовлетворяясь лишь собой, ибо, говорю,
Господь присутствует повсюду, благодаря Могуществу, и сосредоточил
пребывание величия Своего как бы в одном месте, твердя: Небо- престол Мой
[(Исайя, XVI, 1)] и все, кто записывал (scriptores) как Ветхий, так и Новый
Заветы, считают Его обителью только небо и ни какую иную часть мира. Нельзя,
не заслужив, созерцать сияние этого наивысшего места, если ни они, ни мы
ничего не делаем для блаженства. Оттого и "свет луны", по Исайе, будет как
"свет солнца, для полноты этого блаженства, и обещают, что тогда - свет
солнца будет светлее всемеро" [(Исайя, XXX, 26)] и что будет новое творение
как неба, так и земли, потому что сама природа вещей приумножится во имя
[Его].
ХРИСТИАНИН. Если ты допустил, что пророчества более буквальны, чем
исповедание собственно иудейской веры, а в Писаниях говорится о Боге в
телесном облике, то ты знаешь, что это нужно понимать не в плотском смысле,
по букве, а мистически, через аллегорию; таким образом, ты не станешь грубо
воспринимать то, о чем в них говорится. Ведь если ты будешь следовать общему
мнению и твое понимание не превзойдет веры тех, кто умом не воспринимает
ничего, кроме телесного, то есть чего-то вроде телесно ощутимой вещи, ты
снова впадешь в то заблуждение, будто Бог не является ничем иным, кроме как
телесной вещью, состоящей из частей, то есть ты можешь воспринять Его с
головой, руками, ногами и прочими членами, главным образом потому, что в
Писании Он наделяется почти всеми частями человеческого тела, как некоего
подобия Ему. Кто из неграмотных или простых людей согласился бы выслушать,
если бы ты сказал ему, что у Бога нет ни глаз, ни ушей, ни других органов,
которые нам кажутся необходимыми? Он тотчас бы возразил, что никоим образом
не может видеть тот, у кого нет глаз, таких, [как наши], [не может] слышать
без ушей, или работать без рук. Следовательно, так же, как ты считаешь, что
все, касающееся Бога, нужно понимать только иносказательно (parabolice),
также для тебя нет сомнения и в том, как нужно воспринимать все сказанное о
местоположении Божества. Итак, когда ты слушаешь Исайю: Вот говорит Господь:
небо - престол Мой, и земля - подножие ног Моих; где же построите вы дом для
Меня, и где место покоя Моего? [:] все это соделала рука Моя [:] и т.д.
[(Исайя, XVI, 1-2)], то как ты не можешь подразумевать, что [речь здесь
идет] о телесном Боге, так и под небом не можешь разуметь, что оно -
телесный престол, а земля - телесная подставка для Его ног; не телесно и
местоположение Его, называемое престолом. Ведь невозможно, чтобы Его величие
обладало некоей слабостью, чтобы возникла необходимость опереться на престол
или скамью.
Что до имен неба и земли, то с их помощью местонахождение добрых душ
отделяется от местонахождения душ злых, поскольку по заслугам своим они
[различаются] на высших и низших. По слову псалмопевца, добрые души
называются храмом Его, то есть небом: Господь во святом храме Своем,
Господь, - престол Его на небесах [(Псалмы. X, 4)]. Это означает, что Он
предстоит тем, кто по заслугам возвышен и через благодать обитает там, как в
собственном доме и в храме, для Него освященном. Плотские же души, жаждущие
земных презренных желаний, Бог попирает ногами, как скамью, ибо тех, кого Он
презрел и не возвысил к Себе из сострадания. Он сокрушает, пренебрегая и
топча, стирает в порошок, как бы в пыль превращая беспутного. Примерно так
говорит, следовательно, Господь: Я не живу в обителях рукотворных, но в
чудных обителях святых душ, тем паче презирая людей плотских и земных.
Почему же вы спрашиваете, нужно ли для Меня строить в качестве дома дольние
храмы вместо того, чтобы скорее выстроить для Меня храм духовный? Ведь пусто
значение зримого храма, если нет незримого. Так что, если ты слышишь, что
Небо, или Царствие небесное, называют будущим блаженством, то пойми: выси
грядущей жизни дальше плотского расположения неба, которое иногда, как
известно, означают именем земли из-за тверди его, а [иногда] - именем неба
по достоинству его. Оттого и псалмопевец: Но я верую, что увижу благость
Господи на земле живых [(Псалмы, XXVI, 13)]. И обещая устами Иезекииля
будущее блаженство избранникам Своим после их воскресения. Сам Господь
твердит: Вот, Я открою гробы ваши и выведу вас, народ Мой, из гробов ваших и
введу вис в Землю Израилеву и [:] помещу вас на земле вашей [(Иезекииль,
XXXVII, 12-14)].
То, что Господь наш Христос телесно и видимо вознесся в плотские
небеса, произошло не ради славы Того, в Ком телесно обретается полнота
божественности, но ради нашей веры. Тот же, Кто и прежде, входя к ученикам
сквозь запертые двери явил по Своем Воскресении ту тонкость воскрешенных
тел, благодаря которой можно проникать повсюду, впоследствии при Вознесении
показал и их будущую необыкновенную легкость тогда как прежде их обременяло
земное тяготение, как написано: Своей порчей тело отяжеляет душу [(Прем.,
IX, 15) J, и им было позволено мысленно вознестись по ту сторону и куда бы
ни желали [попасть] их души, Он тотчас переносил их без всякого труда.
Однако когда вспоминают, что Он воспарил одесную Отца, то [выражение]
"одесную Отца" нельзя понимать в телесном смысле, да и престол, на котором
восседал Сам Отец, не есть определенное место; это выражение означает власть
Его господства вместе с Отцом и - равно - их достоинство, и, хотя говорят,
что Он восседал бок о бок с Ним справа, нельзя вести буквальную речь о том,
что [Христос] сидел или стоял телесно одесную [Отца] ведь то, что обещано
было Ему по Его Вознесении, [было] чем-то телесным, хотя по сути его оыло
сделано таким образом во плоти, что означало [следующее]: Его Вознесение
отразилось более в умах верующих. Об этом Вознесении Он сам еще прежде
сказал Марии-Не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему [(Иоанн
XX 17)] Тогда Христос поднялся в небо на облаке, [скрывшись] от глаз
людских, чтобы воссесть одесную Отца, когда по предсказанию святых, Он
освободился от вида тягостной жизни Он как предсказано, был вознесен в славе
так, что, соцарствуя наравне с Отцом, владычествует с Ним над всем [миром]
и, как соравная субстанция, то есть Сын, равно повелевает всеми
А на то, что ты возразил относительно блеска луны или увеличения [силы]
солнца как если бы речь шла о будущем блаженстве, [понятом] в телесном
смысле, легко ответить как на основании авторитета самого пророка, который о
том сообщил так и на основании аргументов, обнаруженных разумом. Говоря
затем в Иерусалиме устами Исайи и обещая ему блеск грядущей жизни, Господь
ХРИСТИАНИН. Различие во всяком случае не в предмете созерцания, а в
способе созерцания, так что чем лучше постигается Бог, [тем больше] в [Его]
видении становится наше блаженство. Так, мы все неодинаково постигаем при
желании понять такие [понятия], как душа или дух, хотя, однако, считается,
что части нетелесной природы качественно не различаются по своей сущности
(essentiu). И когда какое-нибудь тело или какая-либо часть его кем-либо
рассматривается вместе, то одним человеком это познается лучше и понимается
полнее, чем другим, и хотя пониманию подвергается одно и то же, однако
сущность ее воспринимается неодинаково. Ведь одного Бог наделяет лучшим и
совершенным представлением о себе, чем другого по мере заслуг, и открывает
себя полнее [одному, нежели другому]. Ибо может случиться, что, хотя этот
[человек] знает все, как и тот, однако этот знает каждый [элемент знания]
лучше и совершеннее, чем тот, и хотя вещь познается целиком как тем, так и
этим, однако у одного познания об одном и том же не столь полны, как у
другого, или то же самое один знает не столь хорошо [как другой].
ФИЛОСОФ. Разве этим видением Бога, в котором состоит истинное
блаженство, обладали когда-нибудь ангелы, которых вы назвали падшими, хотя
бы тот, главный из них, кого в сравнении с прочими представляют Светоносцем
[или Люцифером]?
ХРИСТИАНИН. Во всяком случае нет нужды полагать, что им всегда обладали
как те, кто пал, так и те, кто не отпал, покуда после падения одних [верные
ангелы] не обрели такого видения, благодаря которому они стали блаженными и
надежными, чтобы не могли больше отпасть, при воздаянии за свое смирение.
Все ангелы, как и люди, поистине были сотворены такими, чтобы могли они
действовать во благо и во зло. К тому же те, кто не грешил, не имел бы
никакой заслуги, из-за этого отказавшись сочувствовать другим в [их]
прегрешении. Что же до отношения к Люциферу, коего выдающиеся качества были
ему предзнаменованы, то он был сотворен не столько из благодати, сколько
ради проницательности в познании, то есть он был сотворен выделяющимся среди
прочих светом знания при большей изворотливости в постижении природы вещей.
Уяснив это для самого себя благодаря обилию знания, в результате чего
обнаружил, что он предпочтен другим, [Светоносец] раздулся от гордыни и уже
заранее предвкушал еще большее, на что он мог надеяться, считая, что станет
богоравным, так как ведал он, что предпочтен другим и, подобно самому Богу,
добьется владычества.
ФИЛОСОФ. Объясни, прошу [тебя], стоит ли это высшее благо человека,
эту, я имею в виду - высшую любовь к Богу, которую испытывает человек при
Его созерцании, называть случайностью для человека и надо ли называть
случайность высшим благом, словно бы предпочитая ее субстанции?
ХРИСТИАНИН. Так как ты рассматриваешь случайности и - относительно них
- субъект-субстанции в свете слов пророческого учения, то ты оценишь и то,
что принадлежит земной, не небесной, жизни, ведь эта мирская, земная
дисциплина содержится в стольких документах, приспособившихся к состоянию
насущной жизни, что правила их искусств никоим образом нельзя приложить к
качеству той, будущей, жизни, где нет ни таких слов, ни такого -
человеческого - учения, хотя они и пытались рассматривать природу вещей, но,
как написано, "сущий от земли земный и есть" [(Ев. от Иоанна, III, 31)].
Если же ты пытаешься подняться до высот жизни небесной, далеко превосходящей
любую из земных дисциплин, то ты не сможешь сильно зависеть от уставов
земных пророчеств, следуя которым и по сей день нельзя полностью понять и
определить земное, не говоря уже о небесном. Называется ли эта обретенная
любовь, которая в небесной жизни, случаем или каким-либо иным качеством, не
принесет никакой пользы [любое] определение, потому что нельзя истинно
познать ее иначе, как на опыте (experimentum), ибо он далеко превосходит
всякий смысл земной науки. Столь ли важно для блаженства, считаем ли мы ее
случайностью или субстанцией, или ни тем, ни другим, и, хотя мы кое-что
говорим, даже рассуждаем, сама она никак не изменится и не уменьшит нашего
блаженства. И если ты тщательно взвесишь то, что ваши философы назвали
акцидентальными и субстанциальными формами, то никакой субстанциальной формы
ты не обнаружишь, потому что любовь присуща не всем, как [не обнаружишь] и
акцидентальной [формы], потому что, раз появившись, она не может более
исчезнуть. Отчего же, по вашему мнению, случай описывается как то, что может
появиться и исчезнуть? Что же нам мешает рассмотреть как акциденцию ту
будущую любовь там, как и эту, которой мы владеем здесь? Ведь хотя наша
субстанция рассматривается как лучшая или более достойная, чем любая [из ее]
акциденций, кажется, однако, что высшим благом человека нужно называть
надлежащим образом то, причастность чему делает человека наилучшим и
наидостойнейшим: чтобы сделать наше высказывание более истинным и
вероятностным, мы и утверждаем, что высшее благо человека - это сам Бог,
который один собственно и абсолютно называется Высшим благом. Как мы
сказали, мы становимся истинно блаженными, принимая участие в видении Его и
наслаждаясь им. В этом видении при созерцании Его на нас изливается та Его
высшая любовь, и потому правильнее определить как высшее благо человека Его
Самого, не происходящего ни из чего иного и делающего нас блаженными.
ФИЛОСОФ. Я полностью согласен с такой мыслью о Высшем благе, которая не
была неведома и нашим пророчествам. Но если, как вы говорите, это видение
Бога делающее блаженными, только умными очами, не открывается телесному
взору, то к чему в таком случае святым душам воскресение, как вы говорите,
во плоти, будто через это необходимо возрастает их слава и блаженство? Ведь
если, как вы говорите, мера человека та же, что и мера ангела, то что для
вашего блаженства принесет воскрешение плоти, отсутствие которой у ангелов
не мешает, однако, и нисколько не уменьшает их блаженства?
ХРИСТИАНИН. Все, что ни делает Бог, Он обращает не столько на наше
блаженство, сколько на Свою славу, даже то, что кое-кому может навредить.
Отсюда у Соломона: "Все сделал Господь ради Себя, и даже нечестивого
[блюдет] на день бедствия" [(Притчи, XVI, 4)]. Ведь даже сама кара, которую
Бог налагает на его неблагость, свидетельствует о праведности Бога и таким
образом прославляет Его. Итак, пусть бы мы даже допустили, что то
воскресение тел ничего не добавило бы к блаженству святых душ, мы, однако,
не стали бы считать его излишним, потому что оно приносит много хвалы
божественному могуществу. Ведь чем раньше мы познали эти тела как более
слабые и подверженные страсти, тем сильнее впоследствии [их воскрешение]
покажет необходимость Божьего прославления; и когда мы узрим их полностью
возродившимися и нетленными, не производящими в нас никакой страсти и не
подвергающимися никакой порче, то от этого, вероятно, укрепится блаженство
души, ибо чем больше испытывается величие божественной мощи, тем более Его
нужно возлюбить, и нет нужды отрицать, что они становятся еще блаженнее
[47].
ФИЛОСОФ. Объясни это, умоляю тебя, это видение Бога, в чем и состоит
блаженство. Возрастает ли оно или сокращается в зависимости от места или
остается тем же самым для всех в любом месте? Или для желающего насладиться
таким видением предназначено некое определенное место, куда необходимо
добраться?
ХРИСТИАНИН. Тот, кто не сомневается, что Бог находится повсюду из-за
величия Своего могущества, верит, что Он, таким образом, присутствует в
любом месте, так что может действовать во всяком существе, как пожелает, и
располагает и устраняет в результате такого деяния как сами места, так и все
внутри них. Никоим образом никого не нужно смущать этим вопросом. Ибо Он Сам
есть Тот, Кто существует как ныне, так и до начала времен вне
местоположения; и нет нужды утверждать, что Тот, Кто никоим образом никуда
не вместен, находится в каком-либо месте, потому что все места в Нем,
подобно тому, как написано, что Он пядию измерил небеса [(Исайя, X, 12)].
Тот, Кто существовал прежде всего и вне места, не творил ни меры для Самого
Себя, ни мест для нас, и Его блаженство не может ни убывать, ни возрастать,
[не может] ни воспринимать каких-либо изменений, ни какого-либо
совершенствования, ибо не имеет вместилища Тот, Чья вечность пребывает
совершенно простой и бестелесной. Говорят, что, хотя Он не находится ни в
каком [определенном] месте, то есть не ограничен местоположением, Он,
однако, находится повсюду, во всяком месте, и вокруг всякого места,
благодаря силе Его деятельной любви. Ведь ни в одном месте ничего не
происходит иначе, как по Его устроению, и таким образом вне места
присутствуют в Нем, либо Он в них, ибо необходимо, чтобы Он повсюду мог
пребывать, как Ему угодно, и повсюду, как говорилось, Он является через
величие Своего могущества. Потому Он Сам говорит о Себе через пророка: Небо
и землю я наполнил [(Иеремия, XXIII, 24)], и псалмопевец, рассуждая о том,
может ли он избежать власти гнева, сказал: Куда пойду от Духа Твоего, и от
лица Твоего куда убегу? Взойду ли на небо, Ты там, сойду ли в преисподнюю, и
там Ты [(Псалмы, CXXXVIII,7-8)] и т.д.
Таким же образом говорят, что Он являет деятельную любовь, либо
расположение повсеместного или внутри всего благодаря могуществу Своему, так
как Он с необходимостью там все связывает или располагает; также утверждают,
что Он, тем не менее, Сам в Себе замыкает все места, то есть владеет ими по
Своей мощи, так что ничто в них не может произойти без Него или без Его
произволения. Как говорилось, хотя Бог благодаря Своему могуществу
находится, таким образом, как вне, так и внутри всего, сколь бы твердыми ни
были эти [вещи], Он все проницает собственным совершенством. [Нет ничего],
куда бы Он не мог проникнуть силой. Какое место могло бы воспрепятствовать
Ему наделить все вещи поровну познанием Его там, где Он пожелает? Ведь,
утверждают, что точно так же, как Он способен Своей мощью пребывать или
водительствовать во всяком месте, не имея определенного вместилища, Он
способен повсюду и всех, где бы и кого бы ни желал, наделить познанием Себя.
Высшей духовной силе Того, Кто обретается во всех, какие ни есть, доступных
местах, не может воспрепятствовать ничто, [какой бы] твердостью или | каким
бы] качеством [оно ни обладало]. Как солнечный свет проникает сквозь
твердейшее стекло, так Он Сам по Себе изливает на нас само сияние Свое. И мы
верим, что наши тела по воскресении обретут такую тонкость, что после того,
как они неким образом станут духовными [телами], никакая материя не сможет
противостоять им. Оттого и плоть Господа, которая в то время была смертной,
проникла сквозь запертое окно по Воскресении [и явилась) перед учениками уже
бессмертной и бесстрастной через закрытые двери. Гораздо больше внушает
доверие, что этому высшему видению Божественного сияния не могло помешать
никакое препятствие, то есть не близость места содействовала этому
воссиянию. Ведь огонь, тончайший из элементов, не терпит, как вы говорите,
рассеканий, потому что части его не могут делиться, какое бы тело ни встало
посреди него. Тем менее можно заступить путь телесным препятствием духовной
субстанции, которая гораздо тоньше любого тела. Так как божественность такой
тонкости такова, что в сравнении с нею все другие сущности должны
рассматриваться как телесные, и только она одна относительно прочих
определяется как бестелесная, то каким образом ослепительная лучезарность
Его, все охватывающая познанием, может натолкнуться на преграду?
Те, кто наслаждается этим светом, видя все, что им надлежит знать, не
оказываются в неведении, как бы далеко ни находилось [познаваемое]. В
противном случае, наслаждающиеся в раю не могли бы созерцать адские муки,
так что они тем больше любят Бога, ибо видят, что через благодать Его
избегли более тяжкой [судьбы]. Господь Иисус откровенно наталкивает на
мысль, что рай и есть само видение Бога, когда в Тот Самый день, в который
душа Его страдала в теле, Он спустился в ад, чтобы освободить оттуда
[верных] своих и сказал разбойнику, приняв исповедь его: Аминь, говорю тебе:
сегодня же ты будешь со мной в Раю [(Лука, XXIII, 43)]. Душа Христа тогда
вовсе не оставляла рая, когда она, как было сказано, спускалась в ад.
Соединив таким образом эту нашу веру и очевидное разумное основание, верная
душа повсюду, где бы ни находилась, отыскивает Бога, поскольку Он, как уже
сказано, присутствует всюду. А так как ей не мешает никакое препятствие,
повсюду эта душа равно пребывает в своем блаженстве, которое пронизывает нас
благодаря видению Бога, ниспосланное Им Самим, а не достигнутое собственными
силами. Ведь мы восходим к восприятию яркости телесного солнца, но оно само
изливает себя на нас, чтобы мы наслаждались им. Таким же образом оно
приближает нас как к Богу, так и к самим себе, как будто изливает на нас
сверху свой свет и жар любви. Мы, однако, не говорим о Нем, что Он
обретается в каком-либо месте; если же говорим, что приближай емся [к Нему]
неким образом, то это, как нужно понимать, происходит не из-за места, а по
нашим заслугам, а именно: мы настолько более уподобляемся Ему в благе, то
есть более сообразуемся с Его волей; так и наоборот: нам нужно понять, что
мы удаляемся от Него, чем менее уподобляемся Ему. Блаженный доктор Августин,
опытнейший [знаток] ваших учений, это ясно показал: [высказывание] о Боге,
который повсюду, говорит он, означает, [что Он] не [пребывает] в
[определенных] местах, но согласно моральным требованиям мы приближаемся или
же удаляемся [от Него] [48].
Оттого нужно верить, что. когда после воскресения тела святых обретут
столько легкости, что они тотчас станут повсюду, где пожелают их души,
никакая их удаленность от Бога не помешает им, однако, лицезреть Его,
поскольку их души - блаженны, и никакое качество места не сможет послужить
наказанием тем, для кого не должно быть никакого наказания, ибо ничто не
могло нанести вреда до грехопадения праотцев. Отсюда [следует, что], когда
святые ангелы, посланные к нам, исполняют Божью волю, они не лишаются
лицезрения Его, в котором блаженствуют, то есть [оно для них] не
упраздняется в зависимости от качества места или из-за расстояния. И о
демонах, пребывающих в воздухе и называющихся поэтому птицами небесными,
хотя по их местоположению и кажется, что они превыше нас, не стоит однако,
утверждать, что они по этой причине приближены более нас к богу, который по
достоинству собственной природы выше всех сущностей. Когда Сатана, таким
образом, оказался среди сынов Божьих и стал пред лицом Бога и беседовал с
Ним, как записано в Книге Иова [(Иов. I; VII и др.)], то никоим образом его
ничтожество не уменьшится по пришествии его, как не станет он блаженнее.
Падением почти с высочайшего из небес он явно показал, что никакое
достоинство места не обеспечивает блаженства. Ведь даже когда он, [вращаясь]
среди сынов Божьих, то есть среди святых ангелов, не стоял перед очами Бога,
Господь все же задерживал на нем свой взор, то есть Господь наблюдал его, но
сам он не наблюдал Господа, и был как слепец, который находится на солнце
среди зрячих, отличаясь от них не местоположением, но благодатью, [которую
несло с собой их] зрение.
В самом деле, роль, которую играет качество тел в видении материального
солнца, это качество заслуг при видении солнца духовного. А различие в
добродетелях никоим образом не относится к качеству тел или мест в этом
мире, как [не относится] и к воздаяниям в мире том; и чем удивительнее
оказывается то видение Божественной славы, благодаря которому они становятся
блаженными, тем более нельзя воспрепятствовать или помочь такому видению
каким-либо качеством или переменой места: оно воздействует на тех, кто не
был в отдаленном месте, так, что одних осеняет, придавая им блаженство, а
других, коснеющих в слепоте, оставляет несчастными, так как и в этой жизни
через удаление благодати Он не перестает воздействовать [на нас]. Ведь
утверждают, что Бог повсюду присутствует благодаря могуществу, так что
кое-где Он через благодать присутствует, а кое-где, как говорится,
отсутствует. Представляется, следовательно, что Божественная благодать либо
присутствует, либо отсутствует, входя или покидая [нас], но во всяком случае
это происходит не из-за места или телесности, но скорее духовно, то есть Он
поражает действенностью своей любви. В самом деле, если такая любовь
действительно находилась бы в определенном месте, то в какое именно место
она могла бы прийти и откуда выйти? Говорят, что иногда Его любовь нисходит
на нас либо по оказанной нам милости Его благодати либо через некое явление
в виде зримого знака, либо же ниспосылается на землю с помощью чуда (aliquid
msolifum). Так, говорят, что когда солнце сверху лучится на нас или
наполняет [светом] сей мир, то под этим понимают [что это происходит] не
локально, но действенно, то есть не по его месторасположению, но благодаря
освещающему воздействию.
ФИЛОСОФ. Я удивлен, что ты предпочитаешь своим рассуждениям, которыми
пытаешься укрепить меня, тех авторитетов вашего Писания, чем убедить можно[в
этом] ты не сомневаешься - меньше всего.
ХРИСТИАНИН. Моя цель, как тебе известно, не в том, чтобы внушить тебе
мое собственное мнение, но открыть тебе общую веру, то есть учение наших
предков. Я привожу, следовательно, некоторые свидетельства наших
[авторитетов] не потому, что имею намерение через это подчинить тебя, но
чтобы ты внял, что они представляют скорее других нежели меня самого.
ФИЛОСОФ. Конечно, если таково твое намерение, то я ничего не имею
против. Но ускорим теперь оставшееся [рассуждение]. Если, как ты
утверждаешь, добродетель Божественного видения такова, что в каком бы месте
ни были Души, их - через причастие Себе можно сделать равно блаженными, то
не потому ли, прошу тебя, духовно Богу и святым душам отводится небесное
царство, чтобы, как было сказано, поместить их на небе, ибо считается, что
пребывать там блаженнее? Не потому ли ваш Христос показал собственным
примером, что Он телесно вознесся на небо в присутствии своих [учеников] и
сидит там, как написано, одесную Отца, откуда обещал прийти на Суд к
спешащим ему - по воздуху - навстречу [(Посл. к Колоссянам. III, 1; 1-е
Посл. к Фессалоникийцам, IV, 17)]. Так как ни одна область мира, кроме неба,
не считается обителью Бога, если, как вы говорите, Бог присутствует
(existere) повсюду, то Он повсюду же равно наслаждается своим блаженством и
хочет, чтобы его ясновидение равно распространялось на всех, тех, на кого он
желает [распространить его]. Он делает их блаженными также повсюду, не
нуждаясь для этого ни в чьей помощи, ни в качестве, ни в близости
какого-либо места, но полностью удовлетворяясь лишь собой, ибо, говорю,
Господь присутствует повсюду, благодаря Могуществу, и сосредоточил
пребывание величия Своего как бы в одном месте, твердя: Небо- престол Мой
[(Исайя, XVI, 1)] и все, кто записывал (scriptores) как Ветхий, так и Новый
Заветы, считают Его обителью только небо и ни какую иную часть мира. Нельзя,
не заслужив, созерцать сияние этого наивысшего места, если ни они, ни мы
ничего не делаем для блаженства. Оттого и "свет луны", по Исайе, будет как
"свет солнца, для полноты этого блаженства, и обещают, что тогда - свет
солнца будет светлее всемеро" [(Исайя, XXX, 26)] и что будет новое творение
как неба, так и земли, потому что сама природа вещей приумножится во имя
[Его].
ХРИСТИАНИН. Если ты допустил, что пророчества более буквальны, чем
исповедание собственно иудейской веры, а в Писаниях говорится о Боге в
телесном облике, то ты знаешь, что это нужно понимать не в плотском смысле,
по букве, а мистически, через аллегорию; таким образом, ты не станешь грубо
воспринимать то, о чем в них говорится. Ведь если ты будешь следовать общему
мнению и твое понимание не превзойдет веры тех, кто умом не воспринимает
ничего, кроме телесного, то есть чего-то вроде телесно ощутимой вещи, ты
снова впадешь в то заблуждение, будто Бог не является ничем иным, кроме как
телесной вещью, состоящей из частей, то есть ты можешь воспринять Его с
головой, руками, ногами и прочими членами, главным образом потому, что в
Писании Он наделяется почти всеми частями человеческого тела, как некоего
подобия Ему. Кто из неграмотных или простых людей согласился бы выслушать,
если бы ты сказал ему, что у Бога нет ни глаз, ни ушей, ни других органов,
которые нам кажутся необходимыми? Он тотчас бы возразил, что никоим образом
не может видеть тот, у кого нет глаз, таких, [как наши], [не может] слышать
без ушей, или работать без рук. Следовательно, так же, как ты считаешь, что
все, касающееся Бога, нужно понимать только иносказательно (parabolice),
также для тебя нет сомнения и в том, как нужно воспринимать все сказанное о
местоположении Божества. Итак, когда ты слушаешь Исайю: Вот говорит Господь:
небо - престол Мой, и земля - подножие ног Моих; где же построите вы дом для
Меня, и где место покоя Моего? [:] все это соделала рука Моя [:] и т.д.
[(Исайя, XVI, 1-2)], то как ты не можешь подразумевать, что [речь здесь
идет] о телесном Боге, так и под небом не можешь разуметь, что оно -
телесный престол, а земля - телесная подставка для Его ног; не телесно и
местоположение Его, называемое престолом. Ведь невозможно, чтобы Его величие
обладало некоей слабостью, чтобы возникла необходимость опереться на престол
или скамью.
Что до имен неба и земли, то с их помощью местонахождение добрых душ
отделяется от местонахождения душ злых, поскольку по заслугам своим они
[различаются] на высших и низших. По слову псалмопевца, добрые души
называются храмом Его, то есть небом: Господь во святом храме Своем,
Господь, - престол Его на небесах [(Псалмы. X, 4)]. Это означает, что Он
предстоит тем, кто по заслугам возвышен и через благодать обитает там, как в
собственном доме и в храме, для Него освященном. Плотские же души, жаждущие
земных презренных желаний, Бог попирает ногами, как скамью, ибо тех, кого Он
презрел и не возвысил к Себе из сострадания. Он сокрушает, пренебрегая и
топча, стирает в порошок, как бы в пыль превращая беспутного. Примерно так
говорит, следовательно, Господь: Я не живу в обителях рукотворных, но в
чудных обителях святых душ, тем паче презирая людей плотских и земных.
Почему же вы спрашиваете, нужно ли для Меня строить в качестве дома дольние
храмы вместо того, чтобы скорее выстроить для Меня храм духовный? Ведь пусто
значение зримого храма, если нет незримого. Так что, если ты слышишь, что
Небо, или Царствие небесное, называют будущим блаженством, то пойми: выси
грядущей жизни дальше плотского расположения неба, которое иногда, как
известно, означают именем земли из-за тверди его, а [иногда] - именем неба
по достоинству его. Оттого и псалмопевец: Но я верую, что увижу благость
Господи на земле живых [(Псалмы, XXVI, 13)]. И обещая устами Иезекииля
будущее блаженство избранникам Своим после их воскресения. Сам Господь
твердит: Вот, Я открою гробы ваши и выведу вас, народ Мой, из гробов ваших и
введу вис в Землю Израилеву и [:] помещу вас на земле вашей [(Иезекииль,
XXXVII, 12-14)].
То, что Господь наш Христос телесно и видимо вознесся в плотские
небеса, произошло не ради славы Того, в Ком телесно обретается полнота
божественности, но ради нашей веры. Тот же, Кто и прежде, входя к ученикам
сквозь запертые двери явил по Своем Воскресении ту тонкость воскрешенных
тел, благодаря которой можно проникать повсюду, впоследствии при Вознесении
показал и их будущую необыкновенную легкость тогда как прежде их обременяло
земное тяготение, как написано: Своей порчей тело отяжеляет душу [(Прем.,
IX, 15) J, и им было позволено мысленно вознестись по ту сторону и куда бы
ни желали [попасть] их души, Он тотчас переносил их без всякого труда.
Однако когда вспоминают, что Он воспарил одесную Отца, то [выражение]
"одесную Отца" нельзя понимать в телесном смысле, да и престол, на котором
восседал Сам Отец, не есть определенное место; это выражение означает власть
Его господства вместе с Отцом и - равно - их достоинство, и, хотя говорят,
что Он восседал бок о бок с Ним справа, нельзя вести буквальную речь о том,
что [Христос] сидел или стоял телесно одесную [Отца] ведь то, что обещано
было Ему по Его Вознесении, [было] чем-то телесным, хотя по сути его оыло
сделано таким образом во плоти, что означало [следующее]: Его Вознесение
отразилось более в умах верующих. Об этом Вознесении Он сам еще прежде
сказал Марии-Не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему [(Иоанн
XX 17)] Тогда Христос поднялся в небо на облаке, [скрывшись] от глаз
людских, чтобы воссесть одесную Отца, когда по предсказанию святых, Он
освободился от вида тягостной жизни Он как предсказано, был вознесен в славе
так, что, соцарствуя наравне с Отцом, владычествует с Ним над всем [миром]
и, как соравная субстанция, то есть Сын, равно повелевает всеми
А на то, что ты возразил относительно блеска луны или увеличения [силы]
солнца как если бы речь шла о будущем блаженстве, [понятом] в телесном
смысле, легко ответить как на основании авторитета самого пророка, который о
том сообщил так и на основании аргументов, обнаруженных разумом. Говоря
затем в Иерусалиме устами Исайи и обещая ему блеск грядущей жизни, Господь