Абнетт Дэн. Ордо Маллеус

   – Выйти вперёд и представиться, – приказал я.
   – Кому?
   Я выставил на обозрение инсигнию.
   – Имперская Инквизиция.
   Часть закутанных людей тревожно застонала. Но не их лидер. Он шагнул вперёд. Внезапно я почувствовал знакомый холодный, металлический запах. Предупреждение, пришедшее слишком поздно.
   Предводительница сектантов медленно стянула капюшон. Её угловатый, неправильной формы череп был лишён волос, и сквозь кожу пробивалось холодное синеватое свечение. Заострённые, окованные сталью рожки торчали над бровями, а вместо глаз светились белые прорези. Демонхост!
   – Черубаэль? – как-то по-дурацки произнёс я.
   – На этот раз твоего глупого приятеля здесь нет, Эйзенхорн, – ответило существо, обнажая зубы и начиная светиться сильнее. – Моё имя – Профанити.

Глава пятнадцатая

ШИП РОЗЫ

ДЛЯ ЧЕГО РОЖДЕНЫ КАДИАНЦЫ

ПОСЛЕДНЕЕ, ЧЕГО Я ОЖИДАЛ

   Существовало два варианта развития событий. Во-первых, я мог продолжать диалог и позволить демонхосту между делом убить меня и бросить ещё тёплый труп на груду тел моих товарищей. Во-вторых, я мог произнести «Шип Розы» и положиться на боевой дух моих спутников и неусыпный присмотр святого Бога-Императора.
   Я сказал «Шип Розы».
   Профанити шагнула ко мне. Я выстрелил из штурмового болтера и в изумлении наблюдал, как тварь на лету голыми руками хватает раскалённые добела заряды. Будто ловит теннисный мяч в невесомости.
   В её пальцах заряды остывали до янтарно-красного, и тогда она просто отбрасывала их в сторону. Но все внимание демонхост сосредоточила на мне.
   Это было ошибкой.
   Первый меткий выстрел Гусмаана с треском ударил её в голову. Тварь покачнулась. Огонь лазерных пистолетов Иншабеля в клочья изодрал балахон Профанити. Следом взревел карабин Фишига. Демонхоста отбросило в заросли орляка. Бывший арбитр любил проводить свободное время за отливкой дроби для своего оружия. Каждый шарик был сделан из серебра и украшен священной печатью, рисунок которой я недавно показал Годвину.
   Профанити забилась в агонии, когда благословлённая дробь запылала в её теле. Тварь стала подниматься, гневная и взбешённая, но слева от меня уже раздался визг, напоминающий звук разгоняющейся циркулярной пилы.
   Барабан пулемёта Нейла раскрутился, и шквальный огонь накрыл демонхоста и пространство вокруг него. Ураган пуль закрутил существо, оторвал одну его ногу в колене и срезал пальцы левой руки.
   Сверхъестественная морозно-белая энергия забила фонтаном из ран и, словно лава, опалила землю.
   К этому моменту в перестрелку включились и другие культисты. Они выхватили оружие и принялись наугад стрелять в темноту. Площадку осветили вспышки выстрелов.
   За нашими спинами, где-то совсем близко, открыли лазерный огонь. Лучи проносились мимо наших плеч. Двое культистов рухнули, один из них повалился на прожектор.
   Я увидел, как в бой понеслись Эчбар и его касркины.
   По-правде говоря, они пугали меня даже больше, чем демонхост. Всё-таки Профанити – сверхъестественное создание, и страх перед ней был делом нормальным.
   А касркины – всего лишь люди. И поэтому их действия приводили меня в изумление. Шесть размытых белых пятен, обрушившихся на культистов, расстреливали их из лазерного оружия с близкого расстояния. Они не потратили ни заряда впустую. Один выстрел – один труп. Мимо меня пробежал культист, и касркин развернулся, чтобы достать его. Оружие отказалось выстрелить, поскольку его ауспекс наведения обнаружил мой биослед в зоне поражения. Секунду спустя я уже не заслонял цель, и винтовка выплюнула разряд.
   Убегающий культист споткнулся и головой вперёд полетел в кусты.
   Из-за пилона показалось ещё несколько культистов, и я услышал грохот яростной перестрелки. В перерывах между очередями армейский пулемёт Нейла издавал характерный металлический визг. Лазерные пистолеты Иншабеля словно перебивали друг друга.
   – Фишиг! – закричал я. – Зайди с той стороны пилона. Постарайся что-нибудь найти. Или хотя бы захвати пленника, пока их всех не перебили касркины!
   Отдав приказ, я двинулся обратно, чтобы разобраться с изувеченным демонхостом. Мы причинили ему серьёзный урон, но я не испытывал никаких иллюзий насчёт его стойкости. Или, точнее, я только думал, что не испытывал их.
   Профанити уже исчезла, а там, где она раньше лежала, все ещё дымилась и твердела земля.
   – Проклятье! Проклятье!
   Прихрамывая, ко мне спустилась Нев:
   – Эйзенхорн?
   – Демонхост! Вы его видели?
   Она покачала головой. За пилоном раздался громкий взрыв.
   – Но вы же убили его?
   – Даже не покалечил, – ответил я.
   – Грегор! – завопила Биквин.
   Окружённая раскалённой энергетической аурой, Профанити парила в воздухе позади меня. Тварь была обнажена и, словно медали, выставляла напоказ причинённые нами увечья. Из обрубка правой ноги струился сияющий белый ихор. На груди курились и пузырились ожоги и раны. Голова безвольно повисла на шее, сломанной метким выстрелом Гусмаана. Демонхост распростёрла руки. Изувеченный обрубок ладони испускал в траву потоки молний.
   – Отличная… попытка… – пробулькала свисающая голова.
   Как я мог видеть теперь, когда исчез её балахон, тело демонхоста сковывали цепи, замки и кандалы. Светящуюся плоть пронзали иглы и длинные шила. С цепей и колючей проволоки, обвивавшей её шею, свисали всевозможные амулеты.
   – Бегите, – приказал я Нев и Биквин. – Бегите!
   Нев вскинула свою палку и выстрелила.
   Граната ударила Профанити в живот и, окутав вспышкой фузелина, откинула её тело на несколько метров назад.
   Несмотря на это, тварь снова устремилась к нам, стеная и ругаясь на искажённом варпом языке.
   Биквин вцепилась в меня и в Нев. Её способности неприкасаемой теперь оставались нашей единственной защитой, и она это понимала.
   Профанити резко остановилась всего в метре перед нами, паря в воздухе и сверкая подобно звезде. Я ощущал исходящую от неё вселенскую жажду убийства.
   С хрустом ломающихся веток тварь медленно повернула сломанную шею и подняла болтающуюся голову, чтобы посмотреть на нас. Её глаза и пасть сверкали огнём мёртвых светил.
   Пальцы Биквин судорожно сжали мою руку. Мы втроём смотрели на демонхоста. Порождаемые Профанити ветра варпа колыхали наши волосы.
   – Упорный, – произнесла она. – Неудивительно, что ты полюбился Черубаэлю. Он рассказывал, что ты используешь неприкасаемых. Мудрый шаг. Ваши пушки не причинят мне вреда, но и я не могу обрушить на вас своё сознание, пока она рядом. К счастью, мне этого и не надо, – поразмыслив, добавила демонхост.
   Внезапно она взмахнула искалеченной рукой. Нев завопила, когда её отшвырнуло в сторону. Коготь большого пальца Профанити окрасился кровью.
   Аура Елизаветы останавливала ментальную ярость существа, но не могла сдержать его физически.
   Тварь снова взмахнула рукой, и я отпрыгнул назад, утаскивая за собой и Биквин. Профанити загоготала.
   – Елизавета! – завопил я. – Держись рядом!
   Я выхватил свой палаш. Короткий изогнутый клинок отразил сияние, исходящее от Профанити, и на нём заблестели руны, нанесённые Министорумом.
   Я ударил резко, бездумно и отчаянно, вгоняя клинок между рёбер демонхоста. Она взвыла и отлетела обратно. Из раны вырвался дым.
   Развернувшись, чтобы не упускать противника из виду, я крепче сжал правой рукой палаш, а левой – запястье Биквин.
   – А ты справился с домашним заданием. Эти рунные пентаграммы на твоём оружии. Неплохо. Мне было больно!
   Тварь снова бросилась на меня:
   – Но это ничто по сравнению с той болью, которую испытаешь ты!
   Елизавета закричала и упала, а я изо всех сил старался не отпускать её руку. Если бы наш контакт разорвался, я бы почувствовал на себе всю мощь демонхоста.
   Я защитился острым лезвием, срезая плоть с левой груди и обнажая ребра Профанити.
   Когти твари разорвали мне левое плечо и стали спускаться ниже, раздирая в клочья защитный костюм.
   По моей одежде ручьём текла кровь.
   Я снова взмахнул, пытаясь исполнить уйн ульсар. Но демонхост перехватила мой клинок здоровой рукой. От её ладони стал подниматься дым, и Профанити стиснула зубы от боли.
   – Руны… больно… но они не… сильнее… самого оружия… В следующий раз… ты должен научиться… делать своё оружие могущественнее… Вот только… следующего раза… не будет… – добавила она.
   Палаш стал настолько горячим, что я с криком выронил его. Профанити отбросила смятый, оплавленный кусок стали в сторону. Её рука была серьёзно обожжена, но она словно не замечала этого.
   – Пришло время умирать, – прохрипела демонхост, вцепившись в меня.
 
   Следующие несколько секунд навечно выжжены в моей памяти. Уверен, что никогда мне больше не стать свидетелем такого героизма. На Профанити набросились капитан Эчбар и два его солдата-касркина. Их лазерное оружие не могло стрелять, потому что мы с Биквин находились в зоне поражения.
   Эчбар всем телом врезался в демонхоста, пытаясь оторвать её от нас. Профанити отшвырнула его в сторону. Второй касркин прыгнул на неё, но она испепелила его прямо в воздухе. Третий успел по рукоять вогнать кадианский штык в грудь Профанити. Пламя, вырвавшееся из раны, пробежало по рукам солдата и охватило его тело.
   Касркин с криком повалился на землю, но тут снова появился Эчбар, с рваной раной на щеке и шее.
   Ножом, сжатым в обеих руках, он рассёк спину Профанити вдоль хребта. Вырвавшиеся на свободу варп-энергии разодрали Эчбара на части.
   Крича и корчась от боли, Профанити поднялась в воздух.
   Я знал, что она не погибла. Я знал, что она не могла умереть на самом деле.
   Но кадианская элита, пожертвовав своими жизнями, дала мне передышку. Они пали на службе Богу-Императору, ради чего и были рождены.
   – Эгида! Во имя алого ада! Шип возвращается! – закричал я в вокс, вцепляясь в руку Биквин.
   Профанити мчалась к нам.
   Мы увидели, что боевой катер, сверкая прожекторами, делает боевой заход. Порождённый им ураганный ветер с корнем вырывал промёрзший орляк и сбивал нас с ног. Медея шла низко, слишком низко…
   Орудийные сервиторы навели на демонхоста турели крыльев и носа. Огневая мощь оказалась столь сокрушительной, что Профанити просто испарилась.
   Свет померк.
   Подтянув к себе Биквин, я заслонил её от дождя из превратившегося в жидкость тела демонхоста.
   А потом услышал, как Фишиг выкрикивает моё имя.
   – Помоги ей, – вставая, приказал я Годвину, и он подхватил Биквин.
   Я огляделся. Площадку устилали мёртвые тела, большая часть из которых принадлежала культистам. В двадцати метрах вверх по склону Иншабель нашёл Нев, израненную, но живую, и теперь звал медика.
   В холодном ночном небе мигнули раскалённые добела дюзы боевого катера – Медея развернулась, заходя на посадку.
   Нейл, получивший сквозное ранение в предплечье, прислонился к пилону и остановил наконец визжащий барабан своего пулемёта.
   – Нам… нам надо перегруппироваться, – сказал я.
   – Согласен, – кивнул Фишиг.
   – Вы что, не имеете никакого представления о том, с чем столкнулись? – спросил Гусмаан.
   Мы обернулись. Старый охотник за шкурами с Виндховера спускался к нам с холма. Длинное лазерное ружьё покоилось на его согнутой руке. Тучи быстро сгущались, посыпался тяжёлый град.
   – Так что? – снова прошипел он.
   Я почувствовал, как напряглась Биквин.
   Это был не Гусмаан.
   Бывший охотник посмотрел на меня. Его глаза сияли белым светом. Он говорил голосом Профанити.
   – Ни единого признака прозрения, – сказал он. – Вы можете уничтожить мой физический носитель, но вам не разрушить мою связь с хозяином.
   – Гусмаан! – закричал Иншабель.
   – Его больше нет. Его сознание оказалось наиболее открытым, поэтому я забрала его. Он послужит мне некоторое время.
   Я шагнул вперёд. Гусмаан поднял руку.
   – Не волнуйся, Эйзенхорн, – сказала Профанити. – Я могла бы убить вас всех прямо здесь и сейчас, но то, что должно случиться, куда интересней.
   Гусмаан раскинул руки, запрокинул голову и внезапно взмыл в воздух, роняя своё драгоценное длинное лазерное ружьё. Он спокойно уплывал по небу, пока не скрылся за вересковыми пустошами, утонув в предрассветном сиянии.
   – О чем это он? – спросила Биквин.
   – Я не…
   По холму заметались лучи света, и мы неожиданно услышали лязг гусениц.
   Двадцать кадианских бронетранспортёров перевалили через вершину холма, освещая нас прожекторами. Солдаты Кадианских ударных войск бежали по склону, наводя на нас оружие.
   – Это ещё что за чертовщина? – закричал Нейл. Я был ошеломлён. Этого можно было ожидать в последнюю очередь.
   – Инквизитор Эйзенхорн, – прогрохотал усиленный динамиками голос из переднего бронетранспортёра. – За преступления против Империума, за злодеяния на Трациане, за сотрудничество с демонхостами вы арестованы и приговариваетесь к смерти.
   Я узнал голос. Это был Осма.

Глава шестнадцатая

МОЛОТ ВЕДЬМ

ТРИ МЕСЯЦА В КАРНИФИЦИНЕ

БЕГСТВО С КАДИИ

   В сопровождении шести укутанных в балахоны дознавателей, зачитывающих вслух тексты из Книг Боли и Глав Наказания, по вересковому склону ко мне спускался инквизитор Леонид Осма. Розовый рассвет протянул первые лучи по суровой пустоши, можжевельники и орляк колыхались под ранним утренним ветерком. Вдалеке тетерева и птарцерны приветствовали своими криками восход зимнего солнца. Осма, хорошо сложенный, широкоплечий мужчина, разменявший пятнадцатый десяток, был облачён в бронзовый силовой доспех, пылавший оранжевыми бликами в красноватом рассвете. Орнамент в виде гербов Маллеуса украшал бесажью^[17] и наколенники его брони, а шесть печатей чистоты оплетали его бевор^[18] подобно цветочному венку. Длинный плащ из белого меха развевался за спиной инквизитора, смахивая снег с кустов вереска и можжевельника.
   Лицо Осмы выглядело туповатым и злобным. Под бахромой тяжёлых, седых бровей, под опухшими веками сверкали маленькие точки глаз. Коротко подстриженные волосы имели такой же цвет, как и сталь его меча. Несколько лет назад Леонид утратил нижнюю челюсть во время сражения с хорнитским берсерком. Аугметический протез представлял собой выступающий вперёд хромированный подбородок, подключённый к черепу проводами и микросервомоторами.
   На его спине между лопаток был закреплён штандарт, эмблема Инквизиции возвышалась над головой Осмы. В руке инквизитор держал энергетический молот – знак своего ордена. В другой руке он сжал запечатанный футляр из эбенового дерева, предназначенный для переноски свитков. Я сразу понял, что там. Карта экстремис.
   – Это безумие! – прорычал Фишиг. Кадианцы вокруг нас напряглись и защёлкали затворами.
   – Довольно, Фишиг! – проговорил я и обернулся к помощникам. Они выглядели потерянными и напуганными. – Мы не станем сражаться со своими. Сдайте оружие. Мы скоро разберёмся в этой смехотворной ошибке.
   Биквин и Иншабель передали своё оружие кадианским гвардейцам. Фишиг неохотно расстался с карабином арбитра. Нейл открыл затвор пулемёта, извлёк магазин и отдал его ожидающим солдатам. Сам пулемёт так и остался висеть на его плечах, поддерживаемый на уровне груди ремнями.
   Я удовлетворённо кивнул.
   – Шип приглашает Эгиду, во имя прохладной воды, спокойно, – прошептал я в вокс и обернулся к Осме.
   Он приподнял свой энергетический молот, при этом бормочущие дознаватели умолкли и закрыли свои книги.
   – Грегор Эйзенхорн, – произнёс Осма на великолепном формальном высоком готике, – по обязательству перед господом Богом-Императором, нашим предвечным владыкой, и во исполнение воли Золотого Трона, от имени Ордо Маллеус и Инквизиции объявляю вас дьяволопоклонником и в свидетельство своих обвинений представляю эту карту. Да восторжествует правосудие Империума. Храни нас Император.
   Я извлёк обойму из своего штурмового болтера и вручил оружие Леониду, как и полагалось, рукоятью вперёд.
   – Ваши слова и обвинения были услышаны. Я повинуюсь, – ответил я по древней форме. – Да восторжествует правосудие Империума. Храни нас Император.
   – Вы принимаете эту карту из моих рук?
   – Я принимаю её в свои руки, но лишь с тем, чтобы доказать, что она трижды лжива.
   – Настаиваете ли вы на своей полной невиновности?
   – Настаиваю на том, что я неповинен и чист. Да будет это записано.
   Дроны, парившие за плечами дознавателей, все записывали, но, несмотря на это, самый молодой из спутников Осмы отмечал происходящее с помощью галопера на планшете, установленном перед ним на гравипластине. Эту деталь я отметил с некоторым удовлетворением.
   Несмотря на абсурдность обвинений, Леонид соблюдал формальный протокол со всей полнотой и точностью.
   – Прошу вас сдать знак полномочий, – произнёс Осма.
   – Я отказываю вам в этой просьбе. По протоколу о предварительном осуждении, я заявляю о праве сохранять своё звание до исхода слушаний.
   Он кивнул.
   – Этого я и ожидал. – Он перешёл с высокого формального на низкий готик. – Спасибо, что помогли избежать неприятных моментов.
   – Не думаю, что мне удалось избежать каких-либо неприятностей, Осма. Все, чего я избежал, – кровопролития. Происходящее просто абсурдно.
   – Все так говорят, – ехидно пробормотал он, отворачиваясь.
   – Нет, – размеренно заговорил я, заставляя его застыть на месте. – Виновные и совращённые сопротивляются. Они отрицают. Они вступают в сражение. За свою жизнь я уничтожил девятерых дьяволопоклонников. Ни один из них не ушёл спокойно. Отметьте этот факт в вашем отчёте, – обратился я к пишущему дознавателю. – Если бы я был виноват, то не стал бы вести себя так вежливо.
   – Отметь это! – приказал Осма заколебавшемуся писцу, а потом снова повернулся ко мне: – Прочтите карту, Эйзенхорн. Вы виновны как сам грех. И именно такого понимания и сотрудничества я ожидал от столь осторожного и умного создания, как вы.
   – Это комплимент, Осма?
   Он сплюнул в орляк.
   – Вы были одним из лучших, Эйзенхорн. Лорд Роркен очень просил за вас. Я признаю ваши прошлые заслуги. Но вы свернули с пути праведного. Вы – Маллеус. Мерзость. И за это придётся заплатить.
   Спустившись наконец с холма, к нам подошла Нев. Изодранный доспех на ней промок от крови.
   – Это безумие… – пробормотала она.
   – Не ваше дело, леди инквизитор, – оборвал её Осма.
   Нев сердито взглянула на Леонида:
   – Вы находитесь на моей территории, инквизитор. Эйзенхорн доказал мне свою чистоту. А этот цирк препятствует исполнению задач Инквизиции.
   – Ознакомьтесь с картой, леди, – ответил Осма. – И заткнитесь. Эйзенхорн умен и умеет убеждать. Он одурачил вас. И будьте благодарны, что вас не привлекают к этому делу.
 
   Моих спутников, под ответственность Нев, увезли в Каср Дерт. Мне на такую роскошь рассчитывать не приходилось. Меня погрузили на борт кадианского военного лихтера, понёсшегося в рассветных лучах на юг, к самому далёкому из островов кадукадской группы, к печально известной кадианской тюрьме – Карнифицине.
   Скованный по рукам и ногам, я сидел на металлической скамье, выступающей из переборки бронированного трюма, в окружении кадианских гвардейцев и читал карту. Неровный свет едва пробивался через прорези иллюминаторов.
   Я не мог поверить тому, что читал.
   – Ну? – проворчал Фишиг со своего места в углу. Мне разрешили взять с собой одного помощника, и я выбрал Годвина, учитывая его арбитрское прошлое.
   – Прочитай, – сказал я, протягивая ему карту. Один из кадианцев с безразличным видом взял у меня документ и передал нахмурившемуся Фишигу. Тот углубился было в чтение, но уже через несколько секунд разразился неслыханным богохульством.
   – Я тоже так подумал, – откликнулся я.
 
   Карнифицина высилась над неспокойным морем, словно коренной зуб какого-то огромного травоядного животного. Её не столько построили, сколько вырубили в скале. На этом тюремном острове не было ни одной стены тоньше пяти метров.
   О гранитное основание разбивались яростные белопенные волны, а западное побережье подвергалось злейшим океаническим штормам. В открытых водах между тюремным островом и окружающими его бесплодными атоллами сталкивались и крошились айсберги, отколовшиеся от ледников Покоя Каду и далёкого Кадукадского перешейка.
   Берега у самой воды заросли скользкими водорослями и чахлыми акселями.
   Лихтер покачнулся, проходя мимо восточного бастиона, и опустился на вырезанную в камне площадку. Конвой вывел меня в холодное солнечное утро, а затем погнал по сырым, вырубленным в скалах коридорам. Стены, покрытые белыми отложениями, сочились влагой и пахли морской водой. С потолка к люкам грязных темниц спускались ржавые цепи.
   Я слышал крики и стоны заключённых. Здесь доживали свой век обезумевшие и заражённые варпом кадианцы, по большей части бывшие военнослужащие, сошедшие с ума во время сражений у Ока.
   Кадианские солдаты передали меня отряду одетых в красную униформу тюремных охранников. От тюремщиков, вооружённых нейрокнутами и электрошокерами, невыносимо воняло давно не мытым телом.
   Отодвинув задвижку, они открыли люк толщиной в полметра и впихнули меня в камеру.
   Моё новое пристанище представляло собой помещение четыре на четыре шага, вырубленное в камне и лишённое окон. Внутри воняло мочой. Предыдущий обитатель умер прямо здесь… и не был вынесен.
   Я сдвинул его сухие кости в сторону и сел на деревянную койку. Меня мучила неизвестность. Я понятия не имел, захватила ли Кадианская Внутренняя Гвардия вражеский космический корабль и удалось ли кому-нибудь проследить за тварью, захватившей тело бедного Гусмаана.
   Пока мы играли в эти игры, тропинка, ведущая к Квиксосу, исчезала с каждой секундой. И я ничего не мог с этим поделать.
 
   – Когда вы впервые стали сотрудничать с демонами? – спросил дознаватель Риггре.
   – Я никогда не делал этого и не собирался.
   – Но демонхост Черубаэль знает вас по имени, – сказал дознаватель Палфир.
   – Это вопрос?
   – Это… – Палфир запнулся.
   – В каких отношениях вы состоите с демонхостом Черубаэлем? – резко встрял Мояг.
   – Я не состою в отношениях ни с одним из демонхостов, – ответил я.
   Меня приковали к деревянному стулу в огромном зале Карнифицины. Свет зимнего солнца струился вниз из высоких окон. Три дознавателя Осмы бродили вокруг меня, словно звери в клетке, их балахоны колыхал сквозняк.
   – Он знает ваше имя, – раздражённо заявил Мояг.
   – А мне известно ваше, Мояг. Даёт ли мне это власть над вами?
   – Как вы организовали беспорядки на Трациане в Улье Примарис? – спросил Палфир.
   – Я этого не делал. Следующий вопрос.
   – Вы знаете, кто это сделал? – спросил Риггре.
   – Не уверен. Но полагаю, что это было существо, которое вы уже упомянули. Черубаэль.
   – Вы уже встречались с ним прежде.
   – Я мешал ему прежде. Сто лет назад, на 56-Изар. У вас должны быть отчёты.
   Риггре оглянулся на своих коллег, перед тем как ответить.
   – Они у нас есть. Но вы продолжали его искать. Зачем?
   – По долгу службы. Черубаэль – мерзкое отродье. И вы ещё спрашиваете, зачем я его искал?
   – Не все ваши контакты с ним зарегистрированы.
   – Что?
   – Мы знаем, что часть ваших встреч сохранялась в секрете, – перефразировал Мояг.
   – Откуда?
   – Поведано под присягой Аланом фон Бейгом. Он заявляет, что год назад вы отправили на поиски Черубаэля агента под кодовым именем Гончая и что вы не сочли нужным доложить об этом руководству своего Ордоса.
   – Я не хотел зря беспокоить лорда Роркена.
   – Итак, вы не отрицаете этого?
   – Что я должен отрицать? То, что охочусь на Хаос? Нет, не отрицаю.
   – Но вы ведь делали это скрытно?
   – Какой инквизитор не работает скрытно?
   – Кто на самом деле Гончая? – спросил Палфир.
   У меня не было ни малейшего желания за просто так осложнять жизнь Фишига.
   – Мне не известно его подлинное имя. Он действует инкогнито.
   Я ждал, что они попытаются надавить на меня, но вместо этого Мояг спросил:
   – Как вам удалось выжить в трацианском кошмаре?
   – Повезло.
   Палфир обошёл вокруг меня, поскрипывая до блеска начищенными сапогами.
   – Позвольте мне прояснить. Это только начало. Из уважения к вашему чину и деяниям мы применяем воздействие первого уровня. Что означает…
   – Я много лет был инквизитором, Палфир, – резко оборвал я его, – и прекрасно знаю, что означает «воздействие первого уровня». Устный допрос без принуждения.
   – Тогда вы должны знать о третьем и пятом уровнях? – усмехнулся Риггре.
   – Применение лёгких физических пыток и ментальный допрос. И между прочим, вы только что использовали воздействие второго уровня – устная угроза или описание тех уровней, которые могут последовать.
   – Вас когда-либо пытали, Эйзенхорн? – спросил Мояг.
   – Да, и куда менее щепетильные люди. Кроме того, меня не раз допрашивали. Воздействия второго уровня на меня абсолютно не действуют.
   – Инквизитор Осма уполномочил нас использовать любые методы до девятого уровня включительно, – произнёс, словно плюнул ядом, Палфир.
   – Очередная угроза. Второй уровень. На меня не действует. Я уже говорил вам. Я стараюсь сотрудничать.