Абнетт Дэн. Ордо Маллеус

   Сам мой разум стал менее расторопным. Временами даже накатывал страх, что Осме всё-таки удалось сломить меня.
 
   Тереза Унгиш была наполовину парализованной женщиной, за пятьдесят. Тяжкие варп-ритуалы искалечили её и почти выжгли изнутри, оставив доживать в должности младшего астропата в бараках на Энима Гульфвард. Её тощее тело поддерживал аугметический экзоскелет. Мне кажется, когда-то она была прекрасной, но со временем её лицо стало казаться мёртвым, а волосы поредели, освобождая место для имплантированных разъёмов кабелей.
   – Опять явился, еретик? – спросила она, когда я вошёл в её каюту. Шла двадцатая неделя путешествия.
   – Мне бы не хотелось, чтобы ты так ко мне обращалась, – сказал я.
   – Вполне подходящее обращение, – промурлыкала Тереза. – Эта твоя Биквин вытащила меня из безопасной жизни на Энима Гульфвард и втянула в личный крестовый поход еретика.
   – Безопасная жизнь, Унгиш? Тебя ждал печальный конец. Учитывая плотность потоков, которые тебе приходилось перерабатывать, ты бы умерла в ближайшие шесть месяцев.
   Она чертыхнулась, и её аугметическая коляска загудела, когда Тереза повернулась, чтобы налить нам по бокалу амасека. В свой напиток она добавила фитобарьерные агенты. В помещении стоял сильный запах листьев лхо. Я знал, что тяжкие жизненные испытания оставили в наследство Унгиш постоянные боли, которые она старалась заглушить любым доступным способом.
   – Умереть и быть похороненной на Энима Гульфвард через полгода… или скончаться в мучениях, прислуживая тебе.
   – Все совсем не так. – Кивнув, я взял предложенный бокал.
   – Да неужели?
   – Нет. Я позволил тебе заглянуть в моё сознание. Ты знаешь, что мои помыслы чисты.
   – Возможно, – нахмурилась она. Ей было трудно управиться со своим бокалом. Мехадендриты, заменявшие ей правую руку, были старыми и медлительными. Но она только отмахнулась, когда я попытался ей помочь.
   – Возможно? – переспросил я.
   Унгиш сделала большой глоток амасека и воткнула папиросу с лхо между потрескавшимися губами.
   – Я смотрела в твоё сознание, еретик. Ты не столь чист, как тебе хочется думать.
   – Разве? – Я опустился на кушетку.
   – Да ладно, не обращай внимания. – Тереза прикурила папиросу и глубоко затянулась наркотическим дымком. – Я только старый, потасканный псайкер, который слишком много болтает.
   – Но мне интересно. Что же ты увидела?
   Её экзоскелет тихо заскулил, когда она направилась к другой кушетке, а затем зашипела гидравлика, помогая ей сесть. Тереза сделала ещё одну глубокую затяжку.
   – Прости, – сказала астропат. – Может, ты тоже хочешь штучку?
   Я покачал головой.
   – Я служила Астропатикусу всю свою жизнь – и пребывая на службе в гильдии, и сейчас, в качестве внештатного сотрудника. Когда твоя баба заявилась ко мне с реальными деньгами и предложением работы, я согласилась. Но, ох…
   – Предполагается, что астропаты сохраняют нейтралитет, – возразил я.
   – Вообще-то, считается, что астропаты служат Императору, еретик, – произнесла Тереза.
   – Что ты видела в моем сознании? – снова спросил я.
   – Слишком много, слишком много. – Унгиш выпустила внушительное кольцо дыма.
   – Расскажи мне.
   Она покачала головой или по крайней мере мне показалось, что сопровождаемое шипением движение держателя её головы должно было передавать этот жест.
   – Думаю, мне стоит быть благодарной. Вы спасли меня от смерти и взяли с собой в это… приключение.
   – Мне не нужна твоя благодарность. – Я начал терять терпение.
   – Умереть и быть похороненной на Энима Гульфвард через полгода… или скончаться в мучениях, прислуживая тебе, – повторила она.
   – Все будет совсем не так.
   – О, так и будет. Я видела это. Все это ясно как день. – Тереза выпустила ещё одно кольцо дыма.
   – Ты видела?
   – Много раз. Из-за тебя, еретик, я и погибну.
 
   Унгиш оказалась упрямой и пессимистичной. Я знал, что она видела вещи, о которых не станет рассказывать. В конечном счёте я даже перестал её расспрашивать. Мы встречались раз в несколько дней, и она делала психометрические снимки из моего сознания. Кадианские пилоны. Черубаэль. Профанити и её вериги.
   К тому времени, как мы достигли Синшары, у меня уже имелась пачка психометрических изображений и благодаря искалеченной астропатке мрачные предчувствия.
 
   Синшара. Богатый рудой кусок камня на орбите блуждающей звезды.
   Истерзанная гравитационными бурями солнечная система Синшары обречена вечно скитаться по краю Мутных Звёзд на границе пространства Империума. Десять тысяч лет назад она была соседкой 3458-Дорнал, имела девять спутников и астероидный пояс. Когда мы наконец обнаружили её, она проплывала через систему Паймбайл и перенесла два серьёзных космических столкновения. Теперь у неё оставалось шесть спутников и несколько широко расходящихся астероидных поясов. Блуждающая звезда сошлась в пьяном танце с Паймбайл Минор – кокетливое столкновение гравитационных полей, на разрешение которого уйдёт ещё миллион лет.
   Сама же Синшара или, правильнее, четвёртая планета блуждающей системы Синшара Х181В представляла собой глыбу из синего камня, описывающую восьмёрку вокруг двух грозящих столкнуться звёзд, следуя капризам их пересекающихся гравитационных полей.
   С самого обнаружения эта планета, богатая крайне редкими минералами, включая анцилит и форидий, стала шахтёрским раем.
   – Никаких дозорных судов. Практически нет путеводных буев, – произнёс Максилла, направляя «Иссин» к системе. – Вижу действующую обитаемую точку. Готов поспорить, что это колония шахтёров.
   – Выходи на орбиту, – сказал я ему. – Медея, готовь катер к посадке. Эмос, ты отправляешься со мной.
 
   – Ого! – прошептала Медея, покрепче сжимая биодатчики штурвала инкрустированными «серебром» руками.
   Судно содрогнулось от очередного мощного удара.
   – Тут повсюду гравитационные потоки. Я постоянно натыкаюсь на вихри.
   – Неудивительно, – пробормотал Эмос, устраиваясь в лётном кресле и застёгивая ремни безопасности. – Эта блуждающая звезда и её планетное стадо превратили всю систему в зону бедствия.
   – Хм… – откликнулась Медея, не проявляя никакого беспокойства и бросая катер в сторону, чтобы увернуться от чёрного астероида, оказавшегося на нашем пути.
   Поблизости от Синшары начиналось поле, в котором постоянно сталкивались каменные обломки и пласты шлака, дрейфующие по сложным и экзотичным орбитам. Части этого поля образовывали тонкие кольца вокруг Синшары, но далее они имели странные очертания, искривлённые гравитационной дисгармонией. Там, где облака пыли и мелкого мусора отражали лучи звезды, космос светился яркой золотой дымкой. Силовые щиты катера могли выдержать удары довольно крупных камней, но некоторые были чересчур огромными. При встрече с ними требовались дополнительные обходные манёвры.
   Вскоре мы стали лучше видеть Синшару в золотом тумане: синий объект неправильной формы, быстро вращающийся вокруг своей оси. Половина планеты скрывалась в тени, и пики её минеральных гор загорались предрассветными вспышками, когда улавливали первые лучи света.
   – Конечно, чем ближе мы приближаемся к планете, тем сильнее становятся гравитационные возмущения, – вслух размышлял Эмос.
   Медея не нуждалась в советчиках. Даже я понимал, что пространство вокруг небесного тела неправильной формы – а особенно, если оно составлено из элементов разной плотности, – будет переполнено различными гравитационными аномалиями. Мне кажется, Эмос просто болтал, чтобы отвлечься.
   Медея обогнула огненные хвосты трех болидов и угодила в поток высокой гравитации. Нам навстречу резко рванулась и заполнила вес экран вращающаяся поверхность Синшары – холодные, словно изрытые оспой просторы. Загудели датчики, оповещающие о слишком резкой потере высоты и быстром приближении поверхности, но Медея раздражённо вырубила их одним ударом руки. Катер немного выровнялся.
   – Только что включились маяки шахтёрской колонии. – Медея прочистила горло. – Состоялся предварительный обмен телеметрией. Они запрашивают наши идентификационные коды.
   – Передай их.
   Медея активизировала передатчик и послала импульс, содержащий информацию о нашем корабле. Это был один из маскировочных шаблонов, хранившихся в нашем кодифере для тайных вылетов, великолепная подделка, сработанная Медеей и Максиллой. Согласно данной подписи, мы были исследовательской командой из Ройал Школум Геологикус с Мендалины.
   – Нам выдали разрешение на посадку, – сообщила Медея, обходя очередную зону гравитационной турбулентности. – Они включили луч наведения.
   – Есть связь?
   Она помотала головой:
   – Все это может быть автоматикой.
   – Сажай нас.
 
   Верхний уровень Синшары представлял собой скопление старых индустриальных построек, облепивших склоны воронки, образованной падением астероида. Посадочные огни горели в конце борозды на краю кратера. На первый взгляд строения казались примитивными, грубо вытесанными из синего камня, но я быстро понял, что это стандартные имперские модульные здания, покрытые коркой голубой пыли и гипната.
   Судя по записям, рудники Синшары функционировали уже девять сотен лет.
   Мы приземлились на расчищенной площадке, окружённой последовательно помигивающими лампами. Тормозные реактивные струи поднимали облака элювия, повисающие в лишённом воздуха небе. Вскоре из тени ангара выкатились два мощных гусеничных сервитора. Они подсоединили зажимы к носу катера и бесшумно потащили нас в док, угрюмое грязное металлическое сооружение, оборудованное подъёмниками. В стыковочных подвесах покоились две потрёпанные разведывательные гондолы, а в дальнем конце стоял видавший виды грузовой челнок.
   Двери дока за нами закрылись, и, когда внутрь помещения стал нагнетаться воздух, мерцающие предупредительные лампы из янтарных начали становиться зелёными. Если не считать сервиторов, вокруг не было видно никаких признаков жизни.
   – Бортовые системы дают зелёный свет по внешним условиям, – сказала Медея, поднимаясь из своего кресла.
   – Мы готовы? – спросил я.
   – А то, – ответила Бетанкор.
   Она сменила свой извечный костюм главианского пилота с его броской вишнёвой безрукавкой на куда более непритязательный неряшливый лётный комбинезон. Тяжёлый, грязный и мешковатый, он на самом деле был ничем иным, как стёганой подстёжкой бронированного скафандра. Поверхность его покрывали шнурки, разъёмы и дюбели, предназначенные для крепления сегментов брони, а на груди имелись выходы для шлангов. Медея отсоединила кольцо для пристёгивания шлема и оставила тяжёлый воротник распахнутым. Кроме того, она натянула рабочие перчатки и армейские сапоги с окованными мысами, а волосы собрала под кепкой с козырьком, украшенной имперским орлом.
   Эмос отрегулировал гидравлику своего аугметического экзоскелета так, чтобы тот держал его максимально строго и вертикально. В длинной тунике из чёрного панбархата, белой, плотно облегающей шапочке и с резной инфотростью он выглядел как типичный академик школума.
   Я постарался избавиться от всех элементов своей привычной инквизиторской экипировки, надев кожаные брюки и высокие, туго зашнурованные сапоги, а кроме того, старый бронежилет и полностью закрывающую лицо маску-фильтр с подкрашенными глазницами, которая по виду очень напоминала оскалившийся череп. Нейл одолжил мне датчик перемещений, который я привязал к своему правому плечу, и тяжёлый, курносый лазерный пистолет, лежавший теперь в подмышечной кобуре под безрукавкой. На перевязи между моих лопаток покоился дробовик, а на поясе – подсумок с патронами. Я и выглядел, и чувствовал себя словно обычный наёмный головорез, что в точности соответствовало моей легенде.
   Медея откинула люк, и мы спустились в ангар.
   Было холодно. Рециркулированный воздух стал сухим из-за бесчисленного количества циклов автоматической очистки. В отдалении то и дело возникали загадочные механические шумы. Невысокие приземистые сервиторы занимались ремонтом изношенных внутренностей старого челнока.
   Мы спустились по лязгающей решётчатой лестнице к внутреннему люку. Он был помечен барельефным изображением символа Адептус Механикус, а подпись, выведенная под ним глазурью, гласила, что технодуховенство представляет на рудниках Синшары верховную власть.
   Тяжёлый люк с гудением отошёл в стену, и за ним предстал мрачный туннель. Вдоль стен с крючьев свисали скафандры, слегка покачивающиеся от сквозняка. За туннелем виднелась сырая комнатушка уборщика, тёмный офис с замком на двери, и пустой геодезический блок с отключённым штурманским столом.
   – Где все? – спросила Медея.
 
   Мы отправились в путешествие по гулким коридорам комплекса.
   Повсюду валялись элементы шахтёрской экипировки. Грязные комбинезоны, каски с фонарями, перчатки и широкие ремни были свалены в кучи по углам.
   Из небольшой комнаты, где должен был располагаться пункт оказания первой медицинской помощи, кто-то вынес все оборудование и разместил на его месте корзины с вяленой рыбой. Боковое помещение оказалось и вовсе пустым, если не считать сотен разбитых винных бутылок. Через дверь вышедшей из строя морозильной комнаты проникала вонь гниющего мяса. С тёмных, высоких потолков некоторых помещений капала вода, свешивались с блоков цепи. По коридорам разгуливали холодные, сухие сквозняки.
   Мы вздрогнули, когда на стенах вдруг загрохотали динамики.
   – Объединённые Имперские Каменоломни! Смена вахт через пятнадцать минут! – прозвучал записанный голос. Никаких ответных перемещений не последовало.
   – Это очень странно, – пробормотал Эмос. – Согласно имперским архивам, рудники Синшары являются действующим предприятием. Объединённые Каменоломни держат здесь штат из тысячи девятисот рабочих, занятых в глубинных шахтах, и ещё семьсот человек трудятся на гипнатовых карьерах Ортог Прометиума. Это если не считать вольных старателей, обслуживающий персонал, сотрудников безопасности и Адептус Механикус. Здесь должны проживать примерно три тысячи человек.
   Мы достигли главного туннеля – широкой улицы, освещённой потолочными лампами, большая часть которых была разбита. По обе стороны тянулись заброшенные магазины и трактиры.
   – Предлагаю осмотреться, – сказал я.
   Мы разделились. Я направился к северному концу заваленной мусором улицы и обнаружил ступени, ведущие к широкой площади. Здесь на многочисленных дверях пустых лавок и офисов тоже висели замки.
   Услышав доносящееся откуда-то снизу и слева гудение электрического двигателя, я пошёл на шум, а свернув за угол заколоченной досками столовой, увидел неопрятный вход патентного бюро, возле которого стоял небольшой автомобильчик на широких колёсах и с открытым верхом. Я зашёл внутрь здания. На полу валялись желтеющие бумаги и разбитые информационные планшеты. Гора использованных и разлагающихся картонных пакетов из-под пищи загораживала дверь в комнату регистрации.
   Датчик перемещений, выданный мне Нейлом, защёлкал и затрещал. Прибор передавал информацию на дисплей в правой внутренней линзе моей маски. Движение внутри офиса в восьми метрах от меня.
   Я положил руку на рукоять лазерного пистолета, прислонился к дверному косяку и осторожно заглянул внутрь.
   Присев на корточки, в напольном ящике ковырялся длиннорукий мужчина в грязном рабочем комбинезоне.
   – Можно? – произнёс я.
   Человек подпрыгнул чуть ли не до потолка, пытаясь одним судорожным движением и развернуться, и подняться. В результате он врезался спиной в ряд металлических шкафчиков. Его вытянутое глуповатое лицо побледнело от страха. Он вскинул руки.
   – Вот черт! Святый Боже-Император! Прошу… прошу…
   – Успокойся, – сказал я.
   – Кто вы? Проклятье, не стреляйте в меня!
   – Я и не собираюсь. Зовут меня Хорн. А ты кто?
   – Банделби… Фин Банделби… суперинтендант второго класса, Ортог Прометиум… Черт, не убивайте меня!
   – Я не собираюсь этого делать, – твёрдо повторил я.
   По крайней мере, потёртая бирка на его комбинезоне подтверждала его слова: БАНДЕЛБИ, Ф.СУПЕР 2-й. О.П.
   – Опусти руки, – сказал я. – С чего ты взял, что я собираюсь тебя убить?
   Он опустил руки и пожал плечами:
   – Я не… ну, просто… не знаю…
   К нему понемногу возвращалось самообладание.
   – Откуда вы взялись? – Мужчина искоса взглянул на меня.
   Прежде чем ответить, я внимательно разглядел его. Некрасивое, почти уродливое длинное лицо, впалые щеки, неопрятные сальные волосы и многодневная щетина. На его горле розовела влажная родинка. Короче, неприятный тип.
   – Прилетел с другой планеты. Мы только что высадились. Интересно, почему тут никого нет.
   – Все уехали.
   – Уехали?
   – Ага. Отчалили. Свалили. Все из-за грави.
   – Грави?
   Не знаю, намеревался ли Фин ответить. Мой датчик перемещений внезапно высветил предупреждение, и я быстро развернулся. У входа в бюро стоял крупный темнокожий мужчина с белой щетиной волос и белой же бородой. Он целился мне прямо в лицо из автоматического пистолета.
   – Спокойно и медленно, – сказал он, – опусти оружие. И сними маску.
   – Что тут происходит? Кто здесь главный? – потребовал голос снаружи.
   Это был Эмос.
   Человек с оружием выглянул наружу и жестом подозвал меня. С надменным и гордым видом Эмос стоял посреди улицы рядом с припаркованным автомобильчиком.
   – Я доктор Савин из Ройал Школум Геологикус с Мендалины. Значит, так рудники Синшары встречают своих гостей?
   Я был впечатлен. Оскорблённое брюзжание выдавало в нём человека, обладающего весом в обществе. У Эмоса обнаружились актёрские задатки, о которых я и не подозревал.
   – Документы есть? – спросил темнокожий мужчина, продолжая держать меня на прицеле. Банделби тоже выглянул из офиса и наблюдал за происходящим.
   – Конечно! – рявкнул Эмос. – И я готов продемонстрировать их тому, у кого есть на это полномочия.
   Засунув свободную руку под воротник армированной проволокой куртки, мужчина достал цепочку с отполированным серебряным значком.
   – Патрульный Калейл, служба безопасности рудников Синшары. Я тут единственный, у кого есть подобные полномочия.
   Эмос что-то проворчал и постучал кончиком своей инфотрости по рокритовому покрытию дороги. Набалдашник со щелчком провернулся и произвёл в воздухе над собой небольшую голограмму с основными приметами, знаком Ройал Школум Геологикус и медленно вращающимся трехмерным снимком головы Эмоса.
   – Ладно, доктор, – кивнул Калейл и ткнул в мою сторону оружием: – А это что за жлоб?
   – Вы думаете, что я отправился бы в путешествие к этому чёртову обломку без телохранителя? Этого жлоба зовут мистер Хорн.
   – Этот жлоб пытался допросить моего приятеля Банделби.
   Эмос сурово уставился на меня:
   – Хорн, я ведь уже предупреждал тебя! Черт возьми! Это не Мордия, и здесь ты не на бандитской разборке!
   Отчитав меня, Эмос снова обернулся к Калейлу:
   – Он несколько увлекается. Слишком много тестостеронсодержащих стимуляторов. Но я нуждался в мышцах, а не в мозгах, и он оказался дешевле, чем кибер-мастифф.
   «Тебе повезло, старый друг, что моё лицо скрыто маской», – подумал я.
   – Ладно. Только держите его на привязи, – сказал Калейл, убирая оружие. – Предлагаю отправиться в Управление службы безопасности, где вы наконец объясните, какого рожна здесь делаете.
   – А вы наконец расскажете, куда все, черт побери, подевались, – ответил Эмос.
   Калейл кивнул и жестом предложил нам отправиться вдоль по улице.
   – Значит, мне никому не надо вышибать мозги, доктор Савин? – произнёс женский голос.
   Калейл и Банделби замерли. Медея выскользнула из укрытия на противоположной стороне улицы. При этом главианский игломет, не дрогнув, продолжал смотреть на Калейла.
   – Вот дерьмо! – выдохнул Банделби.
   – Это мой пилот, – невозмутимо произнёс Эмос и махнул Медее. – Не надо, Кора. Мы уже подружились.
   Медея усмехнулась и, убирая своё оружие, подмигнула патрульному:
   – Похоже, я вас подловила.
   Калейл чуть не испепелил её взглядом и повёл нас к Управлению службы безопасности.
 
   Управление службы безопасности размещалось на втором этаже круглого здания, расположенного на пустынной площади. Вдоль стен примерно в метре от пола был проложен страховочный поручень. Из широких окон открывался вид на площадь. Калейл щёлкнул настенным тумблером, уменьшая степень затемненности окон. В комнате стало светлее.
   В центре стоял круглый рабочий стол, заваленный пустыми пакетами из-под еды и пивными бутылками. Над ним светился галодисплей. По краям консолей были прилеплены исписанные от руки разноцветные листики памяток и заметок. Вдоль стен располагались кушетки с протёртой обивкой и лежали груды мусора. Задняя дверь вела к оружейной комнате и помещению дежурного. Во влажном воздухе чувствовался запах пота и давно не стиранной одежды.
   Калейл скинул армированную куртку и остался в грязной майке, которая подчёркивала его телосложение и выставляла напоказ татуировки Имперской Гвардии на его плечах.
   Значок службы безопасности возлежал на его мощной груди, словно медаль атлета.
   – Дай им чем освежиться, – приказал он Банделби.
   Шахтёр начал расшвыривать пивные бутылки на столе, пытаясь найти те, в которых ещё что-нибудь осталось.
   – Свежие тащи, – выругался Калейл. – И я уверен, что наш доктор предпочёл бы что-нибудь помягче… ну, или покрепче.
   – Амасек, если можно, – сказал Эмос.
   – Мне сойдёт и пиво. – Улыбаясь, Медея плюхнулась на кушетку и подобрала под себя ноги.
   – Ничего, – покачал я головой.
   Банделби исчез. Калейл оседлал один из стульев у стола и сложил руки на спинке.
   – Ладно, доктор. Какой будет ваша история?
   – Я являюсь главой металлургического департамента в Ройал Школум. Вы знакомы с Мендалиной?
   – Никогда не бывал, – покачал головой Калейл.
   – Прекрасный мир, известный благодаря своей академии. – Эмос осторожно опустился рядом с Медеей.
   Я стоял возле окон. Уверен, что Калейл одним глазом присматривал за мной.
   – Мы заняты в двадцатилетней программе, одобренной самим эрцгерцогом Фредериком и направленной на исследование внутренних переходных свойств редчайших металлов, чтобы… короче говоря, суть основной части проводимых работ не подлежит разглашению. Но полученные результаты могут повысить индустриальный уровень моторных цехов Мендалины. Эрцгерцог большой поклонник металлургии. Достаточно сказать, что он патронирует Ройал Школум.
   – Ты только подумай… – пробормотал Калейл.
   – Фориднум один из металлов, входящих в поле внимания нашей программы. А этот астероид – ближайший его поставщик. Администратум обязал меня посетить Синшару и собрать образцы. Кроме того, у меня есть письма от главного директора Объединённых Каменоломен, разрешающие мне понаблюдать за разработками фориднума. Не желаете ли посмотреть?
   Калейл только отмахнулся.
   – Также я надеялся на встречу с техножрецами, обитающими здесь, чтобы узнать их мнение об этом драгоценном металле.
   – Короче, вы собираете факты?
   – Научная экспедиция, – ответил Эмос.
   Банделби вернулся с тремя бутылками пива и эмалированной кружкой. Он нёс их на помятой дверце от металлического шкафчика, которую использовал в качестве подноса.
   – Не слишком хорош, – сказал он, вручая Эмосу кружку. – Но что ещё ожидать от пайка?
   Эмос пригубил напиток без малейшего содрогания.
   – Грубоват, но бодрит, – оценил он.
   Калейл взял свою бутылку и сделал жадный глоток. При этом его кадык заходил ходуном.
   – Боюсь, вы совершили эту поездку впустую. – Он вытер губы тыльной стороной ладони, – Император его знает, во что Объединённые Каменоломни играли, выдавая вам эти бумаги. Они же знают, что их люди отсюда убрались.
   – Поясни, – сказал я.
   Калейл одарил меня равнодушным взглядом.
   – Эту глыбу весьма упорно перекапывали в течение девяти веков. Работёнка опасная, но приносит огромные прибыли. Как вы и сказали, Синшара богата множеством различных металлов, которые, правда, весьма трудно найти.
   Он сделал ещё один долгий глоток.
   – В последние двадцать лет власти стали беспокоиться из-за местных условий. Гравитационные аномалии. Синшара все ближе подходит к полю притяжения Паймбайл. По расчётам это местечко окажется вообще непригодным для жизни через каких-то восемьдесят или девяносто лет. Имперские Объединённые Каменоломни и Ортог увеличили добычу, стараясь выкачать из Синшары всё, что только можно, пока она ещё не вошла в гравитационный карман, после чего она выпадет из зоны досягаемости на следующие несколько тысяч лет. Вольные старатели тоже… Они сюда просто ордами наплывали. В последние годы старая добрая рудная лихорадка просто не прекращалась.
   – Так что случилось? – спросила Медея.
   – Гравь, – произнёс Банделби, расчищавший для себя место на одной из заваленных бумагой кушеток.
   Он обернулся и увидел, как Медея вопросительно приподняла бровь.
   – Гравитационная болезнь. – Фин нервно почесал родинку, жадно разглядывая Бетанкор. Вероятно, она была первой женщиной, которую он увидел за долгое время. Калейл вёл себя более спокойно.
   – Гравитационная болезнь, – продолжал Банделби, – проблемы с весом, башка гудит, гравь… ну, вы понимаете.