Я думаю, что не существует на земле более слабого типа, об этом я мог узнать, если бы занялся астрологией или расшифровкой каббалистических знаков. Что-то каким-то образом принимало странной поворот. А чувство несварения я унаследовал от своего предка, неуемного монарха. Самое время подумать о причинах провала.
Так как я знал, что мне нечего делать в конторе, то у меня было время для размышлений. Я решил вернуться домой, расслабиться и немного пораскинуть мозгами. Я сел в такси и указал шоферу адрес, велев воспользоваться дорогой, которая проходит не ближе километра от бастионов YI Пи-Эн. (Для любопытных: эта криптограмма означает Нейтральные страны и Страны неприсоединившиеся, создавшие тайную сферу операций. Идея Руперта Генри Квина). Это было несколько дороговато, но стоило затрат, ибо я избегал яростных пиканий моего холерического шефа.
Моя квартира была в Хэмпстеде, в четырехэтажном доме, с одной квартирой на этаже. Моя - на самом верху, иначе говоря, у меня из квартиры самый прекрасный вид, но и самый долгий путь за почтой или молоком. Типично лондонский дом, открытый всем ветрам. Наша улочка не из тех, что печатаются на брошюрах о Лондоне, а из типичных для Хэмстеда. Ветхий дом викторианского стиля, с портиком, поддерживаемым двумя псевдокоринфскими колоннами. Владелец дома выкрасил его двери в зеленовато-оливковый цвет с кремовым обрамлением, пытаясь таким образом привлечь новых и богатых жильцов.
Со стола в вестибюле я взял письмо и начал долгий подъем, ведущий к нескольким квадратным метрам по баснословной цене, числящимся моим жильем. Послание было из министерства социальной защиты и, естественно, в нем был вопрос о моих доходах. Я весь был поглощен расчетами-я им должен, или, может быть, они мне, когда слегка запыхавшись оказался перед дверью своей квартиры.
Мне не потребовалось много времени, чтобы выбрать нужный ключ в огромной связке и открыть сверхсложный замок, способный задержать незадачливого грабителя на пару минут. Я вошел в гостиную, продолжая взвешивать свои шансы на получение пособия. Там, куда меня посылали, я научился осторожно входить в комнату. Предупреждали, что за вами не должно быть света, нельзя резко открывать дверь, нужно входить согнувшись пополам и таким образом не превращать себя в крупную мишень, быстро перемещаться, не зажигая света. Но все это невозможно выполнить одновременно, тем более чувствуя себя идиотом, если действовать подобным образом в пустой квартире. Вот почему я был уже посредине комнаты, продолжая читать, характерный мелкий министерский шрифт и расшифровывать неясный жаргон, когда услышал команду:
- Руки вверх.
Письмо выпало из рук, когда я оборачивался. В кожаном отделанном кнопками кресле развалился загорелый крестьянского вида мускулистый блондин с облегченным револьвером "Смит энт Вессон", направленным прямо мне в живот. По тому, как он фамильярно обращался с оружием, я понял, что он знает, что делает. Мой живот свело судорогой, я почувствовал, что у меня затряслись колени, что из моего давнего опыта означало все нарастающий страх. Такой долгожданный палач наконец-то пришел.
- Успокойтесь, - сказал человек, но черная дыра его пистолета продолжала глядеть мне в сердце. Он отпил глоток коньяка из стаканчика, ему хватило ума налить его туда. Может быть, это всего лишь грабитель, застуканный на месте? Будь это так, он собрал бы все то, что смог унести, включая и его ужасный револьвер. У этого здоровяка - убийцы была внешность фермерского сына, а старая спортивная твидовая куртка на нем усиливала это впечатление.
Он походил на игрока в регби по субботам, напевающего похабные песенки под душем. Здоровый румянец говорил о том, что большую часть времени он проводит на свежем воздухе. На нем были большие коричневые ботинки, обычно используемые во время охоты и военного типа галстук. На вид ему было лет тридцать пять, светлые волосы зачесаны назад и зафиксированы бриллиантином. Если его встретить на улице, то можно подумать, что это безобидный деревенский парень, саксонских кровей, стопроцентный англичанин с голубыми наивными глазами. Изрядное количество выпитого пива уже начало сказываться на его талии, но его похожие на сосиски большие пальцы, небрежно сжимающие оружие, полностью разрушали это выражение простака. Его глаза следили за мной с микрометрической точностью.
- Садитесь, Макальпин, чувствуйте себя как дома.
В его речи чувствовался легкий дорсетширский акцент. Если меня должны убить, почему это не может произойти в непринужденной обстановке? Я уже был на полпути к кожаному дивану, когда внезапный звонок в дверь заставил меня вздрогнуть, словно кролика, получившего укол.
- Не открывайте, пусть звонят, - сказал он и револьвер в его розовой лапе закачался подобно кобре, готовой ужалить.
- Я не могу. Это старая дева снизу. Она, должно быть слышала, как я вернулся.
Как и большинство людей с саксонской кровью, он не блистал интеллектом.
- Если я ей не открою, она, возможно, подумает, что я совершил самоубийство и вызовет полицию. Она вызывает её по малейшему поводу. Наша улица часто блокируется пожарными, скорой помощью и машинами шпиков, сказал я немного в истерике. Я был благодарен за сюрприз и сжал до боли кулаки.
- О` кей. Но я буду за вами.
Он проследовал за мной в прихожую и разместился так, чтобы его не было видно находящемуся за дверью, а он мог следить за мной. Открывая дверь, я чувствовал, как дрожат руки.
На пороге, подобно ворчливому ангелу, держа Танга, своего маленького пекинеса, стояла соседка снизу, почтенная мисс Принг. Как ни прискорбно, но наши отношения не всегда были радужными. Она регулярно возмущалась моим проигрывателем, слишком шумными друзьями, количеством пустых бутылок, рассыпавшихся по лестнице, и девушками, которые время от времени у меня жили. Она сама себя назначила блюстителем порядка, а Танг, настолько раздражительный, насколько облезший, ненавидел меня невообразимо. Он обнюхивал и облаивал меня. Но в данный момент мисс Принг и её собачий хунвейбин были столь же желанны, как бронетанковый дивизион.
- Ах, мистер Макальпин, - начала она, глядя на меня сквозь очки с двойным фокусом, оплаченные социальной помощью, - я по поводу вашего мусорного ящика.
Никто, сказал я себе, не сможет убить меня в присутствии мисс Принг. Это невозможно, так же как отстреливать птицу в присутствии Папы Римского. Я закрыл за собой дверь, выстрела не было. Спасен ещё раз. Я так и не узнал, что хотела сказать мисс Принг о моем мусорном ящике, ибо, жалко улыбнувшись, я загрохотал по лестнице. Ее жалобное "- Мистер Макальпин! ", посланное вдогонку, прозвучало как вечерний призыв на молебен в мечеть.
Я вихрем влетел в холл. Он был занят молодыми австралийцами, ожидавшими переводов от родителей. Один был почти наг и мечтательно почесывал свой покрытый густой порослью живот.
- Привет, Фил, - сказал обладатель зарослей, отвлекшись от них. - Чем могу быть полезен?
- Мне хотелось бы выйти через заднюю дверь. Спасибо, Билл, - крикнул я, пулей пролетая мимо него. Я думаю, он сказал себе, что мое появление связано с плохой едой, поглощенной ранее, ибо больше он мной не интересовался.
Я прошел через стеклянную дверь, выходящую в "сад". Единственной вещью, "произраставшей" в лишенном солнца из-за окружающих зданий "саду" были пустые пивные бутылки австралийцев и следы посещения Танга. Я перепрыгнул через стену из красного кирпича, отделяющую соседний сад от нашего, пробежал узким проходом перед домом, избегая мусорных ящиков, и выскочил на параллельную улицу. Страх и приложенные усилия заставили меня вспотеть, я хотел как можно быстрее избавиться от своего добряка с револьвером. По улице проезжало такси, я оказался в нем и скомандовал водителю, не успевшему даже затормозить.
Я посмотрел сквозь запыленное заднее стекло, но в пределах видимости не было ни одной машины. Все же лучше перестраховаться, пришлось выйти из такси и спуститься в метро на Фичли Роуд, сделать пересадку на Бейнер Стрит, ещё раз перейти в Ноттинг Хилле и, только почувствовав себя в безопасности, выйти на свежий воздух в Холборне.
Но даже и там я обошел несколько домов, пытаясь просушить пропотевшую рубашку и выяснить, нет ли за мной хвоста. Никто, казалось не интересовался моей персоной. Я вошел в здание YI Пи-Эн, показал свой пропуск ещё дрожащей рукой и поднялся в лифте.
Дежурный офицер сидел в своей стеклянной кабине и читал "Лондон Лук". Он посмотрел на часы - была половина четвертого - и невозмутимо занес время прихода в журнал. Я прошел по коридору и постучал в дверь, на которой можно было прочесть надпись, сделанную мелкими золотыми буквами - "Директор". Услышал какое-то глухое ворчание, я тем не менее вошел.
Квин сидел в своей любимой позе, его ноги в мягких мокасинах покоились на столе, и читал что-то в картонной папке с надписью "Совершенно секретно" и другими кабалистическими знаками и звездочками интерсервиса. Я плюхнулся на стул и ослабил узел галстука.
- Если вы пришли устраивать стриптиз, то я попрошу вас удалиться. Я занят, - проворчал Шеф Устроитель Дождя Квин. - В будущем я прошу вас осведомиться у дежурного офицера, свободен ли я. Ведь ничто не указывает на то, что я готов поразвлечься на столе со своей секретаршей.
Там, естественно, было достаточно места даже для оргии. Но нужно быть полным идиотом, чтобы заниматься секретаршей Квина. Ей было пятьдесят пять. Волосы и очки стального цвета. Душой и телом сторонница правительства с того самого момента, как поступила в ВСО (Выполнение специальных операций) в стране Шерлока Холмса во время войны. (ВСО во время войны было расположено на Бейкер Стрит. ) Руперт, казалось, исчерпал на время свои сарказмы. Пока он перезаряжался, я начал говорить.
- На меня только что напали в моей собственной квартире. Парень деревенского типа вооруженный пистолетом. По всей видимости, профессионал. Только благодаря случайности ваш верный вояка пока жив и вам не придется вносить его в список павших на посту.
Квин спустил ноги и повернул очки в мою сторону.
- Опишите более детально.
Я все подробно рассказал, крупным планом и по мелочам, не забыв описать охвативший меня ужас. В заключение я сказал:
- Мне не нравится встречаться со смертью на каждом перекрестке. До окончания моего контракта осталось три недели. Оставим все как есть, если не возражаете? Вы избавитесь от нежелательного элемента, а у меня - может быть - появится шанс спасти свою шкуру. Моя нервная система портится, и мой врач, старый друг принимающий близко к сердцу мои деньги, а потому заботящийся о моем здоровье, советует мне проветриться в теплых краях, где не свистят пули.
Руперт достал сигарету из своего серебряного портсигара, прикурил её и, немного подумав, передал и мне одну.
- Белокурый с румянцем на щеках. Дорсетский говор и отличный стрелок. Не составит труда найти его. Не отчаивайтесь, Филип, и не стоните. Я ни на миг не сомневаюсь, что он вам не желал плохого. Вполне возможно, что это агент военной автоинспекции, не имеющий другого способа заставить вас заплатить за нарушения.
Я принимаю близко к сердцу ваши интересы, золотце, поэтому вам не сделают ничего плохого. Мне и в голову не приходила мысль расстаться с вами до истечения вашего контракта... В министерстве после понесенных на вас затрат будет форменный кризис. Пойдите лучше в архив и посмотрите, может быть найдете своего дружка в нашей коллекции.
Я вздохнул и направился к двери. После недель раздражения, как только возник кризис, он наконец-то оказался на высоте и даже был человечен со мной.
- Кстати, - пропел он, когда я держал палец на кнопке (дверь Квина открывалась и закрывалась электрически, чтобы показать важность его положения), - мне нравится ваш костюм. Но я не думаю, что розовые цветы на вашем галстуке сочетаются с вашей очаровательной рубашечкой.
Глава третья Проведем ночь вместе
Роллинг Стоунс
Архив находится этажом ниже. Дежурный офицер выдал мне специальный пропуск с моим фото внизу и подписью самого Руперта. Я спустился по лестнице и бывший сержант командос проверил мои бумаги. Миновав первую стеклянную дверь, я отправился по коридору зная, что каждое мое движение фиксируется скрытыми телекамерами. Еще один бывший командос, единственным занятием которого было сидение в кабине из пуленепробиваемого стекла с крупнокалиберным карабином у колена, пропустил меня через вторую дверь.
Архив - душа шпионажа, отсюда все эти предосторожности с его охраной. Внутри зала стоят стеллажи под двойными замками и с красным огнетушителями через определенные промежутки. Люди, работающие там, проходят невероятную проверку. Все то, что не фигурирует в отчетах YI Пи-Эн, остается здесь навсегда. В зале все двадцать четыре часа находятся дежурные. Молодой человек с дипломом по философии и в очках с золоченой оправой встретил меня.
- Простите, Филип, могу ли я посмотреть на ваш пропуск?
И это говорит тот, кого я приглашаю к себе и с кем по крайней мере раз в неделю вместе завтракаю. Но здесь не шутят с порядками. Убедившись окончательно, что я не работаю на китайцев, он провел меня к маленькой застекленной кабине, где каждое слово и каждый жест регистрировался различной аппаратурой. Мне хотелось курить, но я был уверен, что получить разрешение проще при запуске спутника на мысе Кеннеди, чем здесь. Перегрин Толомак сел напротив меня и подставил спецблокнот под яркий свет. После нашей встречи он уничтожит записи в присутствии третьего лица. Чего только не придумают, чтобы сохранять секреты, значащие не более телефонного номера какой - нибудь крошки, с которой встречается по вечерам Руперт Квин.
Перегрин почесал голову и с большой осторожностью достал из кармана рубашки ручку с золотым пером. Они не имели права носить здесь даже пиджак, и рукава их рубашек должны быть подняты.
- Итак, Филип, я задам вам несколько вопросов по поводу этого человека.
Он говорил со мной нарочито медленно, как обычно обращаются с маленькими детьми. Мне хотелось бы посмотреть как он разговаривает с Квином. Для его объемного мозга мы все как дети. Сейчас он задумчиво пожевал кончик ручки.
- Место рождения?
- Англия, если он не подделывается.
- Полиция или армия?
- Армия... Но это только предположение.
- От вас только это и требуется, Филип. Поэтому мы и существуем.
Он медленно провел меня по всем характерным данным моего парня. Вплоть до использованного им оружия.
- Хорошо... - рассудительно прошептал он, выходя со своими записями. И вернулся с сотрудником, принесшим ящик с фото шесть на четыре. Тот, удостоверившись, что Перегрин не взял по дороге какой - либо фотографии, ушел.
- Теперь посмотрим, что у нас тут есть.
Он порылся в коробке и достал фото. Не тот. Опять не тот. С третьего раза попали на то, что нужно... это уже о чем - то говорило. Но, если нужен был первоклассный мозг для создания подобной системы, естественно возникает вопрос, нельзя ли придумать более простой способа. Американцы используют компьютеры, что довольно дорого и маловероятно в Великобритании с её непредсказуем поведением электроцентралей.
- Кто это? - наивно спросил я.
Перегрин слегка замялся, будто я усомнился в его правах.
- Мой дорогой Филип, я не могу этого сказать. Я должен составить отчет директору. От него целиком и полностью зависит сказать вам или нет кто этот джентльмен.
Я оставил их в погребальной атмосфере, где инстинктивно говоришь шепотом и где они могут спокойно уничтожать или писать в трех экземплярах новые отчеты.
Руперт Квин дипломатично был занят весь остаток дня, но меня уверил один из его приближенных, что та личность больше меня не побеспокоит. Я вывел свою "MGB" из подземного гаража - получить там место было более тонкой операцией, чем Пауэрса в России - и направился к себе домой по Саутхэмптон Роуд. Я использую автомобиль для поездок на работу лишь в тех случаях, когда просыпаюсь слишком поздно, иначе говоря большую часть времени, потому что по прибытии могу свалить вину за опоздание на пробки на дорогах.
Солнце опускалось на крыши зданий над Хаммерсмитом и стекла новеньких небоскребов вдоль Астон Роуд отливали красным. Несколько темных туч появилось на севере, что говорило о возможности скорого дождя, но пока стоял прекрасный весенний вечер. Даже кретины со их перекрывающими путь развалюхами не испортили мне настроения. Я очень чувствителен ко времени дня и временам года, а это был первый день, напоминавший о приходе весны. Вероника отсутствовала уже месяц, а это слишком длительный срок для меня. Может быть, все-таки пойти на маленький сабантуйчик со Стеф в Челси этим вечером?
Размышляя, я пересек Кэмден Таун с его розовым газовым факелом. Даже сегодняшний убийца был забыт. Может быть, это просто была вербовка его в Бритиш Спешел. В закатных лучах мои предчувствия казались не столь уж мрачными.
Я почти на цыпочках поднялся к себе, ибо не хотел попасть в сети почтенной мисс Принг. После сегодняшнего она вполне могла превратить своего Танга в сторожевого пса.
Моя квартира была пуста, а сельского типа блондин даже вымыл стакан и убрал окурки сигарет из медной пепельницы.
- "Вот отлично воспитанный шпион", - сказал я себе, открывая душ. Слегка поиграв кранами, подбирая температуру, я остановился на довольно горячей воде. Потом, укутавшись в мягкое банное полотенце и держа в руке банку пива, я прослушал новости BBC, налогоплательщиком которых являлся и я. Де Голль в который раз не сказал своего слова. "Конкорд" вновь отброшен в разработке назад, американцы усилили операции во Вьетнаме, у четверых была найдена марихуана во время облавы в Паддингтоне. О, гестапо, твои методы незабываемы и я правильно отказался от предложения Риордана.
Я вновь надел свой защитного цвета костюм с уставной рубашкой с длинным воротничком и галстуком в сельском стиле. Весной одеваться недолго. Сунув двадцать фунтов в карман, я быстро прошелся электробритвой по бороде.
Одетый в то, что считается самым модным в мужской моде, я вышел из квартиры и неторопясь спустился по лестнице. Но мисс Принг все же услышала мои передвижения по квартире, может быть она установила там микрофон. Когда я ступил на её площадку, она выскочила ко мне, а Танг принялся угрожающе лаять у моих ног.
- Мистер Макальпин, - протявкала она, приблизившись на несколько шагов.
- К сожалению я не могу задержаться, я очень спешу - промямлил я и исчез в полумраке лестницы.
- Мы встретимся с вами завтра, - добавил я уже в дверях.
Почему сегодня все преследуют меня? Может быть, Божьему терпению настал конец?
Я поставил машину на свободное местечко возле пожарной части, пользуясь известной техникой "маневрирования на звук", сделав несколько царапин на хрупких бамперах своей машины. О, благоуханная атмосфера Челси с её пивными парами, пьяницами и наркоманами, которые слоняются по тротуарам, спрашивая себя, когда же наступит их очередь стать знаменитыми!
Вечеринка бы ла устроена в большом зале мастерской, занимавшейся бывшей униформой Вермахта. Невысокая манекенщица с длинными светлыми волосами и ужасными глазами панды вошла в комнату. Мрачная, как Западный фронт, но не столь спокойная, в облаках сигаретного дыма, подобного клубам иприта, она появился в тот момент, когда диск Стоунсов воспроизводил их понимание военной атмосферы. Я знал, что девушка была манекенщицей, потому что её звали Джулия и она была давней моей подружкой.
- Филип, дорогой! - закричала она, обвив своими тонкими руками мою шею и приоткрыв свои чувственные губы. - Дорогой, дорогой, - повторяла эта бедняжка с куриными мозгами... Что я говорю, у неё мозгов меньше, чем у попугая. Ведь она бросила меня, чтобы выйти замуж за отвратительного фотографа, работавшего под невероятным псевдонимом Себастьян де Моритц. Но, может быть, ветер сменил направление, ибо она казалась довольной, встретив меня и начав пронзительным тоном магнитофонный бобины излагать последние события её драгоценной жизни.
- Где Себастьян, Джулия?
Она отпила глоток своего фруктового коктейля с кусочками апельсинов и яблок и веточками мяты, плавающими в том, что по моим подозрениям было синтетическим спиртом.
- О, этот, он в Лос Анжелесе или где-то еще. Он стал очень нервный и наглотался ЛСД по уши.
Итак, Моритц перестал использовать свою прелестную жену как фотомодель и перешел к старой тактике заселять свою постель девушками, на которых собирался отрабатывать свои хилые фотографические способности. Бедная Джулия. Ей не понять этого никогда. Девушек вроде неё нужно держать под замком с раннего детства и выдавать замуж за добрых, богатых, стареющих покровителей, способных уберечь их даже от намека на бедность.
Я прошелся по комнате, изучая современные картины, висевшие на стенах, столь модернистские, что пришлось сконцентрироваться, как в Кама-сутра, чтобы заметить художницу, рассматривавшую собственные произведения.
- Привет, - сказал я ей несмело.
Она подняла на меня глаза, будто индус, пытающийся понять невероятные переходы лингамы c cилой раненного слона. Я предложил ей сигарету из пачки, оставленной кем-то на камине... Подходящее создание для Адама, если покрыть картинку разнообразными цветами. Я не стал бы напрасно болтать с "Пелл Мелл Кинг Сайз" по семь шиллингов пачка.
- Меня зовут Жозефина. Мне двадцать два года. Я работаю в рекламном агентстве "Драккони, Круммель и Флакс". Мои волосы натурального цвета и у меня нет желания переспать с вами.
Все это я выслушал, жуя фибровый кончик "Пелл-Мелл".
- Это все?
Она наклонилась вперед и прошептала мне, или, вернее, прокричала в ухо, чтобы перекрыть децибеллы проигрывателя:
- Мне нравится ваш костюм.
- Комплимент ранит меня прямо в сердце. Оставьте эту сомнительную микстуру и выпейте немного настоящего алкоголя, - сказал я с сияющим видом.
Я протянул ей серебряную фляжку, подарок на мою совершеннолетие от одного друга, охотника и любителя выпить. Я наполнил её прежде чем вышел из дому. Стар я стал для потребления некоторых напитков, которые в наши дни вызывают желудочное расстройство. Я стал брать спиртное с собой, когда увидел угольные хлопья в марокканском вине, и вошло в привычку для подобных вечеринок.
Она отпила глоток, улыбнулась мне и воскликнула:.
- Великолепно!
Она была невысока, где-то около метра пятидесяти босиком. Золотистые волосы ниспадали подобно колышащемуся занавесу на плечи. Серые глаза, к счастью, были широко раскрыты, ибо она обладала роскошными ресницами и мне бы хотелось, чтобы они были естественными. Короткий и прямой нос с очень четким желобком, спускающимся до верхней пухлой губы. Нижняя губа была плотно сжата и четко прорисована, что заставляло задуматься о прелести её поцелуя. У неё была тонкая талия и маленькие груди, которые можно было видеть каждый раз, когда она наклонялась вперед, ибо её платье было на несколько размеров больше, чем нужно. Ее бедра были широки и упруги, а икры хорошо развиты, но не походили на столбы. Мне нравятся широкобедрые девицы, они располагают к себе и, поскольку центр тяжести у них низко, стараются побольше лежать.
Несмотря на то, что оно было очень просторно в груди, её платье имело нормальную длину. Она являла собой смесь настроений, что было удобно для завлечения её в укромный уголок, но от этого пришлось пока отказаться.
- У вас есть желание оставаться в этом бедламе или вы предпочитаете выйти и перекусить где-нибудь? - спросил я, пытаясь заставить себя слушать "The Who".
- Может быть, я закончу вначале это? - спросила она. Я согласился, она меня расположила к себе.
- Вы меня несомненно вспомните, - сказал я, отправляясь в толкотню.
Я уже собрался приложиться к своему личному резерву, когда огромный клуб гашишного дыма покатился ко мне. Внутри этого танцующего облака материализовался Тимоти Риордан с сияющим лицом и мечтательным взглядом. Падающие на лоб локоны как никогда делали его похожим на Байрона.
- Все ещё жив, как я посмотрю, - сказал он, рассмеявшись своей собственной шутке.
Я оскалил зубы в улыбке и протянул ему фляжку. Он схватил её и выпил залпом, как человек, привыкший поглощать очищенный керосин.
- Некто вас ищет на этой вечеринке, - прокудахтал он, как это делают наркоманы. Тим действительно принял дозу. Я мило улыбнулся и посмотрел через плечо. Знакомый телевизионщик из новостей крутился вокруг юбки Стефании. Она все так же любезно улыбалась, весело подмигнув мне. Вполне возможно что мой любимый бар вскоре потеряет барменшу. В этот момент кто-то похлопал меня по плечу и с мягким дорсетским говором заговорил в ухо.
- Еще раз добрый день, старина.
Совершенно рефлекторно я двинул изо всех сил локтем ему в горло. Он отлетел назад головокружительным пируэте, разбрызгивая пиво из кружки, и добродушная детская улыбка тут же слетела с его невинного лица. Я не смог даже извиниться, потому что меня натренировали действовать таким образом, когда я чем-то испуган.
Он лежал на полу, все ещё не в состоянии нормально дышать. Главное в поединке без оружия - отработать нужные условные рефлексы. Никогда не думай: "Ах! Он идет на меня с ножом, нужно выбить этот нож, схватив его за руку, ударив в пах и отправив таким образом на землю". Об этом не думают, когда хорошо тренированы. Кто-то желает вам зла и делает угрожающее движение в вашу сторону, реакция следует автоматически. Это чистый рефлекс. У тебя нет времени на размышления.
Так как я знал, что мне нечего делать в конторе, то у меня было время для размышлений. Я решил вернуться домой, расслабиться и немного пораскинуть мозгами. Я сел в такси и указал шоферу адрес, велев воспользоваться дорогой, которая проходит не ближе километра от бастионов YI Пи-Эн. (Для любопытных: эта криптограмма означает Нейтральные страны и Страны неприсоединившиеся, создавшие тайную сферу операций. Идея Руперта Генри Квина). Это было несколько дороговато, но стоило затрат, ибо я избегал яростных пиканий моего холерического шефа.
Моя квартира была в Хэмпстеде, в четырехэтажном доме, с одной квартирой на этаже. Моя - на самом верху, иначе говоря, у меня из квартиры самый прекрасный вид, но и самый долгий путь за почтой или молоком. Типично лондонский дом, открытый всем ветрам. Наша улочка не из тех, что печатаются на брошюрах о Лондоне, а из типичных для Хэмстеда. Ветхий дом викторианского стиля, с портиком, поддерживаемым двумя псевдокоринфскими колоннами. Владелец дома выкрасил его двери в зеленовато-оливковый цвет с кремовым обрамлением, пытаясь таким образом привлечь новых и богатых жильцов.
Со стола в вестибюле я взял письмо и начал долгий подъем, ведущий к нескольким квадратным метрам по баснословной цене, числящимся моим жильем. Послание было из министерства социальной защиты и, естественно, в нем был вопрос о моих доходах. Я весь был поглощен расчетами-я им должен, или, может быть, они мне, когда слегка запыхавшись оказался перед дверью своей квартиры.
Мне не потребовалось много времени, чтобы выбрать нужный ключ в огромной связке и открыть сверхсложный замок, способный задержать незадачливого грабителя на пару минут. Я вошел в гостиную, продолжая взвешивать свои шансы на получение пособия. Там, куда меня посылали, я научился осторожно входить в комнату. Предупреждали, что за вами не должно быть света, нельзя резко открывать дверь, нужно входить согнувшись пополам и таким образом не превращать себя в крупную мишень, быстро перемещаться, не зажигая света. Но все это невозможно выполнить одновременно, тем более чувствуя себя идиотом, если действовать подобным образом в пустой квартире. Вот почему я был уже посредине комнаты, продолжая читать, характерный мелкий министерский шрифт и расшифровывать неясный жаргон, когда услышал команду:
- Руки вверх.
Письмо выпало из рук, когда я оборачивался. В кожаном отделанном кнопками кресле развалился загорелый крестьянского вида мускулистый блондин с облегченным револьвером "Смит энт Вессон", направленным прямо мне в живот. По тому, как он фамильярно обращался с оружием, я понял, что он знает, что делает. Мой живот свело судорогой, я почувствовал, что у меня затряслись колени, что из моего давнего опыта означало все нарастающий страх. Такой долгожданный палач наконец-то пришел.
- Успокойтесь, - сказал человек, но черная дыра его пистолета продолжала глядеть мне в сердце. Он отпил глоток коньяка из стаканчика, ему хватило ума налить его туда. Может быть, это всего лишь грабитель, застуканный на месте? Будь это так, он собрал бы все то, что смог унести, включая и его ужасный револьвер. У этого здоровяка - убийцы была внешность фермерского сына, а старая спортивная твидовая куртка на нем усиливала это впечатление.
Он походил на игрока в регби по субботам, напевающего похабные песенки под душем. Здоровый румянец говорил о том, что большую часть времени он проводит на свежем воздухе. На нем были большие коричневые ботинки, обычно используемые во время охоты и военного типа галстук. На вид ему было лет тридцать пять, светлые волосы зачесаны назад и зафиксированы бриллиантином. Если его встретить на улице, то можно подумать, что это безобидный деревенский парень, саксонских кровей, стопроцентный англичанин с голубыми наивными глазами. Изрядное количество выпитого пива уже начало сказываться на его талии, но его похожие на сосиски большие пальцы, небрежно сжимающие оружие, полностью разрушали это выражение простака. Его глаза следили за мной с микрометрической точностью.
- Садитесь, Макальпин, чувствуйте себя как дома.
В его речи чувствовался легкий дорсетширский акцент. Если меня должны убить, почему это не может произойти в непринужденной обстановке? Я уже был на полпути к кожаному дивану, когда внезапный звонок в дверь заставил меня вздрогнуть, словно кролика, получившего укол.
- Не открывайте, пусть звонят, - сказал он и револьвер в его розовой лапе закачался подобно кобре, готовой ужалить.
- Я не могу. Это старая дева снизу. Она, должно быть слышала, как я вернулся.
Как и большинство людей с саксонской кровью, он не блистал интеллектом.
- Если я ей не открою, она, возможно, подумает, что я совершил самоубийство и вызовет полицию. Она вызывает её по малейшему поводу. Наша улица часто блокируется пожарными, скорой помощью и машинами шпиков, сказал я немного в истерике. Я был благодарен за сюрприз и сжал до боли кулаки.
- О` кей. Но я буду за вами.
Он проследовал за мной в прихожую и разместился так, чтобы его не было видно находящемуся за дверью, а он мог следить за мной. Открывая дверь, я чувствовал, как дрожат руки.
На пороге, подобно ворчливому ангелу, держа Танга, своего маленького пекинеса, стояла соседка снизу, почтенная мисс Принг. Как ни прискорбно, но наши отношения не всегда были радужными. Она регулярно возмущалась моим проигрывателем, слишком шумными друзьями, количеством пустых бутылок, рассыпавшихся по лестнице, и девушками, которые время от времени у меня жили. Она сама себя назначила блюстителем порядка, а Танг, настолько раздражительный, насколько облезший, ненавидел меня невообразимо. Он обнюхивал и облаивал меня. Но в данный момент мисс Принг и её собачий хунвейбин были столь же желанны, как бронетанковый дивизион.
- Ах, мистер Макальпин, - начала она, глядя на меня сквозь очки с двойным фокусом, оплаченные социальной помощью, - я по поводу вашего мусорного ящика.
Никто, сказал я себе, не сможет убить меня в присутствии мисс Принг. Это невозможно, так же как отстреливать птицу в присутствии Папы Римского. Я закрыл за собой дверь, выстрела не было. Спасен ещё раз. Я так и не узнал, что хотела сказать мисс Принг о моем мусорном ящике, ибо, жалко улыбнувшись, я загрохотал по лестнице. Ее жалобное "- Мистер Макальпин! ", посланное вдогонку, прозвучало как вечерний призыв на молебен в мечеть.
Я вихрем влетел в холл. Он был занят молодыми австралийцами, ожидавшими переводов от родителей. Один был почти наг и мечтательно почесывал свой покрытый густой порослью живот.
- Привет, Фил, - сказал обладатель зарослей, отвлекшись от них. - Чем могу быть полезен?
- Мне хотелось бы выйти через заднюю дверь. Спасибо, Билл, - крикнул я, пулей пролетая мимо него. Я думаю, он сказал себе, что мое появление связано с плохой едой, поглощенной ранее, ибо больше он мной не интересовался.
Я прошел через стеклянную дверь, выходящую в "сад". Единственной вещью, "произраставшей" в лишенном солнца из-за окружающих зданий "саду" были пустые пивные бутылки австралийцев и следы посещения Танга. Я перепрыгнул через стену из красного кирпича, отделяющую соседний сад от нашего, пробежал узким проходом перед домом, избегая мусорных ящиков, и выскочил на параллельную улицу. Страх и приложенные усилия заставили меня вспотеть, я хотел как можно быстрее избавиться от своего добряка с револьвером. По улице проезжало такси, я оказался в нем и скомандовал водителю, не успевшему даже затормозить.
Я посмотрел сквозь запыленное заднее стекло, но в пределах видимости не было ни одной машины. Все же лучше перестраховаться, пришлось выйти из такси и спуститься в метро на Фичли Роуд, сделать пересадку на Бейнер Стрит, ещё раз перейти в Ноттинг Хилле и, только почувствовав себя в безопасности, выйти на свежий воздух в Холборне.
Но даже и там я обошел несколько домов, пытаясь просушить пропотевшую рубашку и выяснить, нет ли за мной хвоста. Никто, казалось не интересовался моей персоной. Я вошел в здание YI Пи-Эн, показал свой пропуск ещё дрожащей рукой и поднялся в лифте.
Дежурный офицер сидел в своей стеклянной кабине и читал "Лондон Лук". Он посмотрел на часы - была половина четвертого - и невозмутимо занес время прихода в журнал. Я прошел по коридору и постучал в дверь, на которой можно было прочесть надпись, сделанную мелкими золотыми буквами - "Директор". Услышал какое-то глухое ворчание, я тем не менее вошел.
Квин сидел в своей любимой позе, его ноги в мягких мокасинах покоились на столе, и читал что-то в картонной папке с надписью "Совершенно секретно" и другими кабалистическими знаками и звездочками интерсервиса. Я плюхнулся на стул и ослабил узел галстука.
- Если вы пришли устраивать стриптиз, то я попрошу вас удалиться. Я занят, - проворчал Шеф Устроитель Дождя Квин. - В будущем я прошу вас осведомиться у дежурного офицера, свободен ли я. Ведь ничто не указывает на то, что я готов поразвлечься на столе со своей секретаршей.
Там, естественно, было достаточно места даже для оргии. Но нужно быть полным идиотом, чтобы заниматься секретаршей Квина. Ей было пятьдесят пять. Волосы и очки стального цвета. Душой и телом сторонница правительства с того самого момента, как поступила в ВСО (Выполнение специальных операций) в стране Шерлока Холмса во время войны. (ВСО во время войны было расположено на Бейкер Стрит. ) Руперт, казалось, исчерпал на время свои сарказмы. Пока он перезаряжался, я начал говорить.
- На меня только что напали в моей собственной квартире. Парень деревенского типа вооруженный пистолетом. По всей видимости, профессионал. Только благодаря случайности ваш верный вояка пока жив и вам не придется вносить его в список павших на посту.
Квин спустил ноги и повернул очки в мою сторону.
- Опишите более детально.
Я все подробно рассказал, крупным планом и по мелочам, не забыв описать охвативший меня ужас. В заключение я сказал:
- Мне не нравится встречаться со смертью на каждом перекрестке. До окончания моего контракта осталось три недели. Оставим все как есть, если не возражаете? Вы избавитесь от нежелательного элемента, а у меня - может быть - появится шанс спасти свою шкуру. Моя нервная система портится, и мой врач, старый друг принимающий близко к сердцу мои деньги, а потому заботящийся о моем здоровье, советует мне проветриться в теплых краях, где не свистят пули.
Руперт достал сигарету из своего серебряного портсигара, прикурил её и, немного подумав, передал и мне одну.
- Белокурый с румянцем на щеках. Дорсетский говор и отличный стрелок. Не составит труда найти его. Не отчаивайтесь, Филип, и не стоните. Я ни на миг не сомневаюсь, что он вам не желал плохого. Вполне возможно, что это агент военной автоинспекции, не имеющий другого способа заставить вас заплатить за нарушения.
Я принимаю близко к сердцу ваши интересы, золотце, поэтому вам не сделают ничего плохого. Мне и в голову не приходила мысль расстаться с вами до истечения вашего контракта... В министерстве после понесенных на вас затрат будет форменный кризис. Пойдите лучше в архив и посмотрите, может быть найдете своего дружка в нашей коллекции.
Я вздохнул и направился к двери. После недель раздражения, как только возник кризис, он наконец-то оказался на высоте и даже был человечен со мной.
- Кстати, - пропел он, когда я держал палец на кнопке (дверь Квина открывалась и закрывалась электрически, чтобы показать важность его положения), - мне нравится ваш костюм. Но я не думаю, что розовые цветы на вашем галстуке сочетаются с вашей очаровательной рубашечкой.
Глава третья Проведем ночь вместе
Роллинг Стоунс
Архив находится этажом ниже. Дежурный офицер выдал мне специальный пропуск с моим фото внизу и подписью самого Руперта. Я спустился по лестнице и бывший сержант командос проверил мои бумаги. Миновав первую стеклянную дверь, я отправился по коридору зная, что каждое мое движение фиксируется скрытыми телекамерами. Еще один бывший командос, единственным занятием которого было сидение в кабине из пуленепробиваемого стекла с крупнокалиберным карабином у колена, пропустил меня через вторую дверь.
Архив - душа шпионажа, отсюда все эти предосторожности с его охраной. Внутри зала стоят стеллажи под двойными замками и с красным огнетушителями через определенные промежутки. Люди, работающие там, проходят невероятную проверку. Все то, что не фигурирует в отчетах YI Пи-Эн, остается здесь навсегда. В зале все двадцать четыре часа находятся дежурные. Молодой человек с дипломом по философии и в очках с золоченой оправой встретил меня.
- Простите, Филип, могу ли я посмотреть на ваш пропуск?
И это говорит тот, кого я приглашаю к себе и с кем по крайней мере раз в неделю вместе завтракаю. Но здесь не шутят с порядками. Убедившись окончательно, что я не работаю на китайцев, он провел меня к маленькой застекленной кабине, где каждое слово и каждый жест регистрировался различной аппаратурой. Мне хотелось курить, но я был уверен, что получить разрешение проще при запуске спутника на мысе Кеннеди, чем здесь. Перегрин Толомак сел напротив меня и подставил спецблокнот под яркий свет. После нашей встречи он уничтожит записи в присутствии третьего лица. Чего только не придумают, чтобы сохранять секреты, значащие не более телефонного номера какой - нибудь крошки, с которой встречается по вечерам Руперт Квин.
Перегрин почесал голову и с большой осторожностью достал из кармана рубашки ручку с золотым пером. Они не имели права носить здесь даже пиджак, и рукава их рубашек должны быть подняты.
- Итак, Филип, я задам вам несколько вопросов по поводу этого человека.
Он говорил со мной нарочито медленно, как обычно обращаются с маленькими детьми. Мне хотелось бы посмотреть как он разговаривает с Квином. Для его объемного мозга мы все как дети. Сейчас он задумчиво пожевал кончик ручки.
- Место рождения?
- Англия, если он не подделывается.
- Полиция или армия?
- Армия... Но это только предположение.
- От вас только это и требуется, Филип. Поэтому мы и существуем.
Он медленно провел меня по всем характерным данным моего парня. Вплоть до использованного им оружия.
- Хорошо... - рассудительно прошептал он, выходя со своими записями. И вернулся с сотрудником, принесшим ящик с фото шесть на четыре. Тот, удостоверившись, что Перегрин не взял по дороге какой - либо фотографии, ушел.
- Теперь посмотрим, что у нас тут есть.
Он порылся в коробке и достал фото. Не тот. Опять не тот. С третьего раза попали на то, что нужно... это уже о чем - то говорило. Но, если нужен был первоклассный мозг для создания подобной системы, естественно возникает вопрос, нельзя ли придумать более простой способа. Американцы используют компьютеры, что довольно дорого и маловероятно в Великобритании с её непредсказуем поведением электроцентралей.
- Кто это? - наивно спросил я.
Перегрин слегка замялся, будто я усомнился в его правах.
- Мой дорогой Филип, я не могу этого сказать. Я должен составить отчет директору. От него целиком и полностью зависит сказать вам или нет кто этот джентльмен.
Я оставил их в погребальной атмосфере, где инстинктивно говоришь шепотом и где они могут спокойно уничтожать или писать в трех экземплярах новые отчеты.
Руперт Квин дипломатично был занят весь остаток дня, но меня уверил один из его приближенных, что та личность больше меня не побеспокоит. Я вывел свою "MGB" из подземного гаража - получить там место было более тонкой операцией, чем Пауэрса в России - и направился к себе домой по Саутхэмптон Роуд. Я использую автомобиль для поездок на работу лишь в тех случаях, когда просыпаюсь слишком поздно, иначе говоря большую часть времени, потому что по прибытии могу свалить вину за опоздание на пробки на дорогах.
Солнце опускалось на крыши зданий над Хаммерсмитом и стекла новеньких небоскребов вдоль Астон Роуд отливали красным. Несколько темных туч появилось на севере, что говорило о возможности скорого дождя, но пока стоял прекрасный весенний вечер. Даже кретины со их перекрывающими путь развалюхами не испортили мне настроения. Я очень чувствителен ко времени дня и временам года, а это был первый день, напоминавший о приходе весны. Вероника отсутствовала уже месяц, а это слишком длительный срок для меня. Может быть, все-таки пойти на маленький сабантуйчик со Стеф в Челси этим вечером?
Размышляя, я пересек Кэмден Таун с его розовым газовым факелом. Даже сегодняшний убийца был забыт. Может быть, это просто была вербовка его в Бритиш Спешел. В закатных лучах мои предчувствия казались не столь уж мрачными.
Я почти на цыпочках поднялся к себе, ибо не хотел попасть в сети почтенной мисс Принг. После сегодняшнего она вполне могла превратить своего Танга в сторожевого пса.
Моя квартира была пуста, а сельского типа блондин даже вымыл стакан и убрал окурки сигарет из медной пепельницы.
- "Вот отлично воспитанный шпион", - сказал я себе, открывая душ. Слегка поиграв кранами, подбирая температуру, я остановился на довольно горячей воде. Потом, укутавшись в мягкое банное полотенце и держа в руке банку пива, я прослушал новости BBC, налогоплательщиком которых являлся и я. Де Голль в который раз не сказал своего слова. "Конкорд" вновь отброшен в разработке назад, американцы усилили операции во Вьетнаме, у четверых была найдена марихуана во время облавы в Паддингтоне. О, гестапо, твои методы незабываемы и я правильно отказался от предложения Риордана.
Я вновь надел свой защитного цвета костюм с уставной рубашкой с длинным воротничком и галстуком в сельском стиле. Весной одеваться недолго. Сунув двадцать фунтов в карман, я быстро прошелся электробритвой по бороде.
Одетый в то, что считается самым модным в мужской моде, я вышел из квартиры и неторопясь спустился по лестнице. Но мисс Принг все же услышала мои передвижения по квартире, может быть она установила там микрофон. Когда я ступил на её площадку, она выскочила ко мне, а Танг принялся угрожающе лаять у моих ног.
- Мистер Макальпин, - протявкала она, приблизившись на несколько шагов.
- К сожалению я не могу задержаться, я очень спешу - промямлил я и исчез в полумраке лестницы.
- Мы встретимся с вами завтра, - добавил я уже в дверях.
Почему сегодня все преследуют меня? Может быть, Божьему терпению настал конец?
Я поставил машину на свободное местечко возле пожарной части, пользуясь известной техникой "маневрирования на звук", сделав несколько царапин на хрупких бамперах своей машины. О, благоуханная атмосфера Челси с её пивными парами, пьяницами и наркоманами, которые слоняются по тротуарам, спрашивая себя, когда же наступит их очередь стать знаменитыми!
Вечеринка бы ла устроена в большом зале мастерской, занимавшейся бывшей униформой Вермахта. Невысокая манекенщица с длинными светлыми волосами и ужасными глазами панды вошла в комнату. Мрачная, как Западный фронт, но не столь спокойная, в облаках сигаретного дыма, подобного клубам иприта, она появился в тот момент, когда диск Стоунсов воспроизводил их понимание военной атмосферы. Я знал, что девушка была манекенщицей, потому что её звали Джулия и она была давней моей подружкой.
- Филип, дорогой! - закричала она, обвив своими тонкими руками мою шею и приоткрыв свои чувственные губы. - Дорогой, дорогой, - повторяла эта бедняжка с куриными мозгами... Что я говорю, у неё мозгов меньше, чем у попугая. Ведь она бросила меня, чтобы выйти замуж за отвратительного фотографа, работавшего под невероятным псевдонимом Себастьян де Моритц. Но, может быть, ветер сменил направление, ибо она казалась довольной, встретив меня и начав пронзительным тоном магнитофонный бобины излагать последние события её драгоценной жизни.
- Где Себастьян, Джулия?
Она отпила глоток своего фруктового коктейля с кусочками апельсинов и яблок и веточками мяты, плавающими в том, что по моим подозрениям было синтетическим спиртом.
- О, этот, он в Лос Анжелесе или где-то еще. Он стал очень нервный и наглотался ЛСД по уши.
Итак, Моритц перестал использовать свою прелестную жену как фотомодель и перешел к старой тактике заселять свою постель девушками, на которых собирался отрабатывать свои хилые фотографические способности. Бедная Джулия. Ей не понять этого никогда. Девушек вроде неё нужно держать под замком с раннего детства и выдавать замуж за добрых, богатых, стареющих покровителей, способных уберечь их даже от намека на бедность.
Я прошелся по комнате, изучая современные картины, висевшие на стенах, столь модернистские, что пришлось сконцентрироваться, как в Кама-сутра, чтобы заметить художницу, рассматривавшую собственные произведения.
- Привет, - сказал я ей несмело.
Она подняла на меня глаза, будто индус, пытающийся понять невероятные переходы лингамы c cилой раненного слона. Я предложил ей сигарету из пачки, оставленной кем-то на камине... Подходящее создание для Адама, если покрыть картинку разнообразными цветами. Я не стал бы напрасно болтать с "Пелл Мелл Кинг Сайз" по семь шиллингов пачка.
- Меня зовут Жозефина. Мне двадцать два года. Я работаю в рекламном агентстве "Драккони, Круммель и Флакс". Мои волосы натурального цвета и у меня нет желания переспать с вами.
Все это я выслушал, жуя фибровый кончик "Пелл-Мелл".
- Это все?
Она наклонилась вперед и прошептала мне, или, вернее, прокричала в ухо, чтобы перекрыть децибеллы проигрывателя:
- Мне нравится ваш костюм.
- Комплимент ранит меня прямо в сердце. Оставьте эту сомнительную микстуру и выпейте немного настоящего алкоголя, - сказал я с сияющим видом.
Я протянул ей серебряную фляжку, подарок на мою совершеннолетие от одного друга, охотника и любителя выпить. Я наполнил её прежде чем вышел из дому. Стар я стал для потребления некоторых напитков, которые в наши дни вызывают желудочное расстройство. Я стал брать спиртное с собой, когда увидел угольные хлопья в марокканском вине, и вошло в привычку для подобных вечеринок.
Она отпила глоток, улыбнулась мне и воскликнула:.
- Великолепно!
Она была невысока, где-то около метра пятидесяти босиком. Золотистые волосы ниспадали подобно колышащемуся занавесу на плечи. Серые глаза, к счастью, были широко раскрыты, ибо она обладала роскошными ресницами и мне бы хотелось, чтобы они были естественными. Короткий и прямой нос с очень четким желобком, спускающимся до верхней пухлой губы. Нижняя губа была плотно сжата и четко прорисована, что заставляло задуматься о прелести её поцелуя. У неё была тонкая талия и маленькие груди, которые можно было видеть каждый раз, когда она наклонялась вперед, ибо её платье было на несколько размеров больше, чем нужно. Ее бедра были широки и упруги, а икры хорошо развиты, но не походили на столбы. Мне нравятся широкобедрые девицы, они располагают к себе и, поскольку центр тяжести у них низко, стараются побольше лежать.
Несмотря на то, что оно было очень просторно в груди, её платье имело нормальную длину. Она являла собой смесь настроений, что было удобно для завлечения её в укромный уголок, но от этого пришлось пока отказаться.
- У вас есть желание оставаться в этом бедламе или вы предпочитаете выйти и перекусить где-нибудь? - спросил я, пытаясь заставить себя слушать "The Who".
- Может быть, я закончу вначале это? - спросила она. Я согласился, она меня расположила к себе.
- Вы меня несомненно вспомните, - сказал я, отправляясь в толкотню.
Я уже собрался приложиться к своему личному резерву, когда огромный клуб гашишного дыма покатился ко мне. Внутри этого танцующего облака материализовался Тимоти Риордан с сияющим лицом и мечтательным взглядом. Падающие на лоб локоны как никогда делали его похожим на Байрона.
- Все ещё жив, как я посмотрю, - сказал он, рассмеявшись своей собственной шутке.
Я оскалил зубы в улыбке и протянул ему фляжку. Он схватил её и выпил залпом, как человек, привыкший поглощать очищенный керосин.
- Некто вас ищет на этой вечеринке, - прокудахтал он, как это делают наркоманы. Тим действительно принял дозу. Я мило улыбнулся и посмотрел через плечо. Знакомый телевизионщик из новостей крутился вокруг юбки Стефании. Она все так же любезно улыбалась, весело подмигнув мне. Вполне возможно что мой любимый бар вскоре потеряет барменшу. В этот момент кто-то похлопал меня по плечу и с мягким дорсетским говором заговорил в ухо.
- Еще раз добрый день, старина.
Совершенно рефлекторно я двинул изо всех сил локтем ему в горло. Он отлетел назад головокружительным пируэте, разбрызгивая пиво из кружки, и добродушная детская улыбка тут же слетела с его невинного лица. Я не смог даже извиниться, потому что меня натренировали действовать таким образом, когда я чем-то испуган.
Он лежал на полу, все ещё не в состоянии нормально дышать. Главное в поединке без оружия - отработать нужные условные рефлексы. Никогда не думай: "Ах! Он идет на меня с ножом, нужно выбить этот нож, схватив его за руку, ударив в пах и отправив таким образом на землю". Об этом не думают, когда хорошо тренированы. Кто-то желает вам зла и делает угрожающее движение в вашу сторону, реакция следует автоматически. Это чистый рефлекс. У тебя нет времени на размышления.