Она тут же увяла: несомненно деньги делают свое дело.
- Это в Индийском океане. Я поищу мистера Спонта и он предоставит вам все материалы.
Я пожал плечами, мистер Спонт не получит комиссионных, но мне не хотелось лишать его надежды. Он был очень любезен, предоставляя мне брошюры с превосходными фото, указывая различные способы доставки и был очень раздосадован, не получив ничего. Я унес всю литературу с собой, должен признаться, что остров Мали довольно привлекателен.
Я позвонил Жозефине из кабины, она согласилась позавтракать со мной, и после сытной пищи не сочла нужным возвращаться на работу. Мы сели в такси, отправились в Хэмпстед и очень осторожно поднялись по лестнице, чтобы не сработала система предупреждения производства Китай - мисс Спринг. Мы проснулись к семи часам вечера, достаточно выспавшись, чтобы повторить наши привычные упражнения. Я тщательно вымыл Жозефину под душем, насухо вытер и отнес её, розовую и счастливую, в кровать.
Жози великолепно владела внутренними мышцами и заниматься с ней любовью не было утомительно. На следующий день шел дождь и, за исключением споров о выборе пластинок, мы провели все время за разговорами.
Так как в основном я питаюсь вне дома, выбор яств у меня невелик. Мой продуктовый запас делится на две группы. Первое: консервированный суп, бисквит, сыр в тесте и апельсиновый сок... для подавления чувства голода и не особенно нитратный; второе: иранская черная икра, черные маслины, протертый лук, консервированные креветки, немного меда и гусиная печенка, тоже консервированная... все мои богатства, которые я употребляю со спиртным по вечерам, после трудного дня.
Сдобренное шампанским, это становилось более интересным, нежели съедобным, а если ещё учесть картофель фри, приготовленный Жозефиной к консервированным омарам, то вообще никуда не годилось.
Я поволновался немного об организационных вопросах моего дела: смущало меня использование продавца-француза для контакта. Но я слишком был занят Жозефиной, чтобы долго размышлять об этом. Весна действительно стучала в двери..
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Делу-время, потехе-час
Народная мудрость
Глава пятая
Кто заставляет нас держать данные нами обещания?
Генрих Гиммлер
Зафрахтованный мной "пайпер" развернулся над Мали и начал спускаться к посадочной полосе, покрытой гофронастилом, который союзники использовали в войну для дорог и временных аэродромов. Остров, как утверждали брошюры, имел восемь километров длины и являлся почти правильным ромбом... с небольшими скалами по углам, подобными скалистому клитору. Он был вулканического происхождения, но коралловые полипы захватили его и сформировали поверхностно. На нем и расположился Океанский Клуб.
Я захватил с собой шорты, две пары белых джинсов и прочие вещи для отдыха, включая и вторые документы, в старой поношенной туристской сумке из пластика фирмы "Интернешнл Чартер". Не стоит нагружаться багажом, когда едешь в страну, где рискуешь перегреться.
Международная авиалиния доставила меня до Карачи. Я спал весь перелет, уставший после прощаний с Жозефиной. Океанскому Клубу принадлежали два "пайпера", совершавших рейсы между Карачи и островом. Расстояние в четыреста километров.
Пилот вышел на прямую. Я видел, как вышло шасси. Мы прошли над двумя большими яхтами, стоящими в заливе, затем над зданием Клуба на побережье.
Океанский Клуб - более современное логическое продолжение курортов, расположенных по французскому побережью Средиземноморья... Французы единственная нация, способная успешно поставить дело, основанное на сексе. Главное отличие Мали, кроме расположения - розовые пляжи и коралловое море, предназначенное для солидной клиентуры. Ибо любой обладатель лишней сотни фунтов может провести восхитительные эротические каникулы под пальмами на Средиземноморье.
Мали является частной собственностью местного махараджи. Порт отделен горным карнизом, которым остров Мали укрывает как достаточно крупные яхты, так и грузовые суда. Виллы с тремя спальнями и двумя бассейнами, кондиционированным воздухом и кухней по типу, принятому у" Максима" пришли на смену пальмовым лачугам.
Можно посмотреть и фильмы, премьеры которых проходят в тот же вечер в Париже или Нью-Йорке. Небольшая квадратная площадка для гольфа, целиком на привозной земле, является настоящим шедевром лосанжелесского профессионала. И нельзя найти и капли вина, которое не было бы марочным и длительной выдержки.
Цена за неделю пребывания позволяет сохранять исключительность места, в том смысле, что им пользуются только миллионеры. Предложения о покупке со стороны Агы хана и Рокфеллера были отклонены. Распоряжается тут какой-то банковский картель, расположенный то ли в Швейцарии, то ли в небольшом альпийском государстве... Какая-то дымовая завеса скрывала истинного владельца.
Там отдыхали нефтяные магнаты из Техаса и их коллеги с греческих берегов с частными флотилиями и с куртизанками. Тем, кто имел неосторожность оставить дома свою молодую дорогостоящую сожительницу, могли за пару сотен долларов в неделю устроить молодых девушек до из бедных семей. Это в буквальном смысле земля миллионеров... с забавными игрушками из живых девочек и настоящими казино для впавших в детство богачей. Естественно, я приехал туда, чтобы окунуться в водоворот сладкой жизни.
Дав побежал по металлической полосе. Пакистанские пилоты были набраны из BOAC, чтобы миллионеры, оставившие свои частные самолеты в ангаре, не нервничали.
Кроме розовых пляжей, Мали располагал прекрасно ухоженной пальмовой рощей, бассейном неправильной формы, госпиталем со шведским персоналом, двадцатипятикилометровой дорогой из металлического настила для того, чтобы можно было прогуливаясь на джипах, наслаждаться видами океана. Филиалы империи "Видал Сэссун" и "Тиффани" позволяли покупать маленькие подарочки из камней для своих подружек. Ни одно насекомое не могло существовать здесь более пяти секунд, не подвергаясь воздействию ДДТ. Короче, на Мали есть все необходимое для того, чтобы богатые продолжали считать: быть богатым забавно. Включая импортированных птиц-насекомых, миниатюрных прирученных ланей. YI Пи-Эн не нашла бы лучшего места, посылая меня, даже если я должен буду целую неделю участвовать в заговоре.
Местное население вполне подходило для такой работы. К индоевропейскому происхождению оно добавило изрядное количество крови темнокожих во времена, когда арабы использовали Мали как удобную базу для работорговли. Во время западной экспансии в Индию Мали находился под властью португальцев и французов, что ещё раз привело к кровосмешению и немного отбелило кожу. Ужас британского колониального режима обошел Мали стороной. Смешение рас было завершено китайскими торговцами с их стадным инстинктом, отправлявшимися на остров в начале века с целью облапошить бедных жителей.
Люди, прямо не связанные с работой в Океанском Клубе, спокойно занимались рыболовством в прибрежных водах или выращиванием на небольших плантациях превосходного гашиша для изнеженных магнатов. Что касается сексуальных отношений, то поскольку они в подобном услужении с давних времен, они пассивны, терпимы, опытны и немного пугливы. Ни ислам, ни буддизм никогда не привились в стране, а христианские миссионеры, поддерживавшие веру в Бога штыками, тут никогда не появлялись. Жители Мали считаются самой красивой расой на земле по опросам "Нэшнл Джиогрэфик Мэгэзин". Они чаще невысокого роста, легко и грациозно передвигаются, у многих голубые глаза и кожа несколько светлее, чем у полинезийцев. Их нравы совпадают с самыми безумными фантазиями буржуа, отхлынувших с запада.
Они могут безумно смеяться над любым пустяком. У них нет никаких местных предрассудков, не считая стойкости к сексуальным соблазнам. Быстро адаптируются, как только проникают в страну. Тот кто выбрал остров для Океанского Клуба, кем бы он ни был, сделал это очень осмотрительно. Мали находится в четырехстах километрах от жилых мест и его субтропический климат смягчается морскими бризами. Имя Мали означает рай на местном языке.
Шесть пассажиров, все мужчины сурового язвенного вида, вышли из самолета. Несколько кабриолетов небесно-голубого цвета, управляемые молодыми малинцами обоих полов и составлявшие весь таксопарк острова, направлялись к нам. Магнаты ждали, пока водители уложат их роскошный кожаный багаж в машины. Я забросил свою сумку в одну из них и улыбнулся шоферу. Я не походил на богача. Я знал, что и он знает: я не из них.
- Петерс? - спросил я.
Его широкая улыбка обнажила зубы, подходившие для рекламы зубной пасты. Он легко рулил, похлопывая рукой по борту открытой машины, напевая свою собственную версию "Желтой подводной лодки". Мы пересекли главную часть курорта, притененную пальмами, овеваемую свежим бризом, убираемую вручную каждый день двумя малинцами-подростками, которые передвигались в грузовичке с надписью "Муниципальный совет города Мали". Мы проехали перед столовой, если так можно назвать здание по проекту известного скандинавского архитектора, где в меню осетрина, гусиная печенка, говядина по - хоккайдски и омары а-ля термидор.
Дорога начала подъем к площадке для игры в гольф, откуда открывался прекрасный вид на бухту. Там был небольшой мол, где морские волки-миллионеры могли причалить свои моторные лодки, и три больших серебристых резервуара для заправки их яхт. Мы проехали километров пять, прежде чем шофер свернул на аллею, усаженную пальмами и все время шедшую на подъем к самой высокой точке острова. Маленькие птички с пестрым оперением быстро летали меж деревьев, а воздух был свеж, как жидкий кислород.
С аллеи мы съехали на задний двор виллы, построенной на самом гребне возвышенности. Отсюда открывался великолепный вид на Индийский океан и коралловое многоцветье Мали - зеленые и розовые пятна на бескрайнем голубом просторе. Господи, сказал я себе, если этот шпион имеет возможность жить здесь, какого черта нужно продавать над информацию за двадцать тысяч фунтов? Он может отдать их, даже не заметив этого. Малинец улыбнулся, когда увидел мою экзальтированную мину. Я вышел из машины, взяв свою пластиковую сумку.
- Сколько я вам должен?
Он вновь рассмеялся.
- Ничего, сэр - и он, переключив скорость, развернулся почти на месте и исчез в пальмовой аллее.
Я зашагал к огромному стеклу, и только потому, что у него были рукоятки в виде золоченых львиных голов, понял, что это дверь. Нажав несколько раз на золоченую кнопку обыденного звонка, я мысленно спрашивал себя, почему малинец не сказал мне ни слова. Может быть, они застенчивы?
Большая стеклянная дверь распахнулась и голос пригласил меня войти. Я оказался в просторном вестибюле, занимавшем в высоту два этажа, мощеном черной и белой плиткой на фламандский манер с мраморной статуей обнаженной женщины, чем-то греческим на манер Праксителя, смутно вспомнил я. Тусклая от времени чаша с простыми линиями и какими-то китайскими персонажами вверху и как бы в пару к ней - но это просто невозможно - подлинный Эль Греко! Я видел его в сотнях альбомов.
Я сильнее прижал к себе свою сумку, единственную связь с реальностью, из которой я прибыл. И подпрыгнул словно раненый кролик, когда рядом со мной раздался голос.
- Добрый день, сэр.
Я тотчас обернулся и увидел громадного мужчину не менее метра восьмидесяти четырех ростом, одетого во все черное, с солидным достоинством классического мажордома.
- Я попрошу вас говорить погромче, сэр, я немного глуховат, - сказало это чудо.
Мое сердце успокоилось и уже не выдавало под двести ударов в минуту. Он был стар, по крайне мере волосы его были белы, а на его приятном загорелом лице виднелись морщины. У него были удивительные глаза, просверлившие мой мозг от края до края и вышедшие на затылке. Несмотря на его возраст и крупные размеры, он держался прямо, как ружейный ствол, держал руки по швам и приветливо улыбался. Я проглотил комок и прочистил горло.
- Я прибыл повидаться с Петерсом - сказал я громко. Гренадер кивнул. Меньшее, что можно было сказать - что он впечатляющ. Это был тип прислужника, которого персидский царь использовал для своих эффектных выходов.
- Чье имя я должен сообщить, сэр?
- Макальпин - ответил я, очаровательно улыбаясь.
- Прошу вас, следуйте за мной, мсье - сказал он.
Я поднялся за ним по широкой лестнице из тикового дерева, затем проследовал по коридору, увешанному небольшими картинами эпохи ренессанса, в парадную часть дома. Он провел меня через огромный салон, примерно в двести пятьдесят квадратных метров. Словно во сне я прошел мимо Ван Гога, двух Ренуаров и Гогена и через дверь-окно очутился на террасе, вид которой наводил на мысль о суете за кинокамерами.
Терраса была вымощена белым мрамором, приятно холодившем ноги. На самом краю под зонтиком от солнца с рекламой "мартини" сидел мужчина и читал газету. Я проследовал за размеренными шагами мажордома, столь размеренными и столь уверенными, что я не удивился бы, если увидел его проходящим сквозь стену, и подошли к сидевшему. Тот поднял голову и улыбнулся мне. Его глаза за притененными стеклами очков прищурились.
- Мистер Макальпин желает видеть вас, сэр - сообщил мажордом и тотчас исчез. Мужчина встал. Он был невысокого роста, лысеющий, и в общем не впечатлял. Он пожал мне руку и бросил югославскую газету, которую читал, рядом с "Правдой", "Нью-Йорк Геральд Трибун" и "Иоганессбург стар" уже лежащих рядом с креслом.
- Садитесь. Извините Малыша, он становится глуховат. Правильно ли он понял вашу фамилию?
- Да, Макальпин, - проблеял я. Он ободряюще улыбнулся.
- Я уверен, что вы желаете что-нибудь выпить. Что бы вы хотели? Стаканчик пива? Скотч? Шерри?
Я готов был согласился даже на керосин. но нуждался в чем-то бодрящем.
- Виски, пожалуйста, выдержанный скотч, если можно.
- Естественно, это гораздо мягче на вкус.
Он наклонился вперед и нажал на кнопку маленького внутреннего телефона, не замеченного мной под "Таймс", изданном на итальянском языке.
- "Чивас" для нашего гостя и "виши" для меня, малыш, пожалуйста.
Пока мы ждали наши стаканы, он внимательно и молча меня изучал. Легкая улыбка заиграла в уголках его рта. У меня было впечатление племянника, десять лет не видевшегося и желающего отчитаться об своем образе жизни. Пришел мажордом со стаканами. Я опустошил свой залпом, и он извлек откуда-то, может быть из рукава, бутылочку и налил мне ещё одну приличную порцию.
- Извините меня за бестактность вопроса, но при вас ли деньги?
Я снял часы и положил на стол.
- О, малыш, принесите, пожалуйста, что-нибудь, чтобы их открыть, сказал он громко.
Я не смог определить его голос: у него не было никакого акцента. Я не хочу сказать, что он говорит как диктор ВВС. Тембр его голоса был мягок и лишен национального колорита.
- Марки, не так ли? - продолжил он. - Надеюсь, что тот, кто вас посылал, не доверился маркам с опечатками. Такие марки очень ценны, конечно, но я всегда рассматриваю их как подделку. Правительство может отпечатать такие марки у издателей, или даже сфабриковать, так что они не будут ничего стоить. Вы приехали по заданию правительства, я думаю?
Времени на ответ он мне не оставил.
- Я вспоминаю ещё итальянцев, страдающих от первых буйств Муссолини...
Он замолчал, ибо метрдотель вернулся с инструментами часовщика. Петерс опустошил содержимое "ролекса". У него оказались маленькие руки с короткими пухленькими пальцами. На нем были светло-кремовые шорты, темнозеленая шелковая рубашка с короткими рукавами. Я понял вдруг, что физически он не производит на меня впечатления. Он был неклассифицируем, даже невидим.
Петерс высыпал марки на стол и достал маленькую лупу из кармана, чтобы внимательно их изучить. Бриз шевелил газеты, а за мной медленно дышал мажордом, подобный хорошо отлаженной машине.
- О, королева Каламита, - сказал он, изучая бесцветную даму треугольной марки, столь же поблекшей и слегка потерявшей зубчики. Сколько воспоминаний воскрешает она! Европа уже не та, с тех как на Балканах навели порядок.
Он достал бумажник из белой кожи и спрятал марки туда.
- Очень мило. Это вполне стоит оговоренной суммы. Думаю, что надо отметить это событие. Малыш, "Крейг'59", пожалуйста.
Мажордом удалился.
- У меня сомнения в стойкости качеств шампанского 59 года, год был богат на урожай, но я боюсь, что он не дал стабильных вин. Еще конечно рано говорить, что получится из лучших сортов "бордо", но я думаю, история меня рассудит. Вы мне кажетесь очень молодым. Двадцать четыре? Нет, не говорите мне этого. Вы видите, теперь судьба мира в совсем молодых руках. Это только напоминает мне о моем возрасте.
Мне трудно было определить его возраст. Я мог назвать любой от сорока до семидесяти. Его глаза под солнцезащитными очками были серы, но я думаю, он носил цветные контактные линзы. Его зубы были чудом прогресса стоматологии. Они были немного немного неровными для большей естественности. Даже его кожа была неопределима, слегка загорелая или розовая от загара, она каждый раз кажется другой. Его рот не был большим, но и не маленьким. У него не было шрамов или каких-то других отличительных черт, и даже лицо было правильным кругом.
- Малыш не только мой слуга, но и телохранитель. И не потому, что я нуждаюсь в таковом, а просто он в своей области артист старой школы. Я считаю, что по роду моей профессии необходимо следить, чтобы он был при деле. Я думаю, вам не стоит обращать внимание на его капризы. Он стареет и как все люди этого возраста достаточно тщеславен. Он хочет продемонстрировать свое умение. Сделайте вид, будто вы потрясены, иначе он будет испытывать немощность. Я могу вас уверить в скоротечности действия и это даже каким-то образом впечатляет.
Он повысил голос, видя возвращение мажордома.
- Малыш, наш юный друг спрашивает, как я охраняю свою жизнь. Можете ли вы провести демонстрационный показ?
Мажордом поставил на стол две бутылки шампанского и два фужера.
- С большим удовольствием, сэр.
Петерс порылся под газетами и достал три окрашенных в красный цвет глиняных диска около пяти сантиметров в диаметре.
- Разместите эти диски там, где хотите.
Я понял, что буду присутствовать на своего рода стрелковых упражнениях. По правде сказать, у мажордома были слишком дряблые члены, чтобы даже думать о том, чтобы держать оружие. Я расположил диски вдоль парапета на краю террасы. Один разместил в месте, где парапет стыкуется с домом, второй у мраморного пьедестала на земле, а третий - напротив дома на парапете. Я разместил их под большим углом друг к другу и на различных уровнях. Петерс улыбнулся и, взяв свой стакан с "виши", удалился метров на двенадцать по террасе. Малыш и я проследовали за ним.
Отсюда красные диски казались совсем маленькими и я надеялся, что если все то, что говорил Петерс, правда, старина не должен дать маху. Опустошив стакан, Петерс протянул его мне. Мажордом немного склонился вперед, будто ожидал какого-то сигнала. Мы стояли рядом.
- Бросьте стакан в воздух, - сказал Петерс, ободряюще улыбнувшись мне. - Не выше трех метров.
Мажордом замер, чуть заметно улыбаясь, и я дал свечу, как меня просили. Я не заметил даже выстрелов Малыша, а было какое-то движение, сопровождаемое хлопками, слившихся в один продолжительный гул. Он проделал все столь стремительно, что не видно было перемещения ствола его оружия к целям, но диски разлетелись вдребезги. Выполнив все это, он убрал осколки стекла, упавшие на плитку. Это было невероятно.
Я читал в одной воскресной газете статью о подобном человеке, который мог продырявить игральную карту в пяти точках с десятиметрового расстояния за две пятых секунды. По сравнению с Малышом это просто жалкий любитель. Я не претендую на звание чемпиона мира по стрельбе, но я различаю перемещение ствола револьвера. Если бы кто-то рассказал мне о содеянном Малышом, я бы не поверил. Я стоял под палящим солнцем с открытым ртом. Мажордом был там, с оружием в руке, все так же улыбаясь, будто предложил мне зажечь сигарету.
- Мне нечего сказать, - произнес я вслух, и это было правдой. - Просто хотелось бы пожать руку величайшего стрелка из мною виденных.
Малыш мягко пожал мою руку своей огромной, но казавшейся дряблой старческой рукой.
- Вы очень добры, сэр.
Мы вернулись к столу и мажордом открыл шампанское.
- Возможно вы правы, - сказал Петерс, отпив глоток и удовлетворенно кивнув своему мажордому - телохранителю. - Малыш, несомненно, лучший стрелок из пистолета.
Есть только один способ стать им: родиться с рефлексами и любовью к огнестрельному оружию. Остальное - дело тренировки. С шестнадцати лет, когда ему подарили его первое оружие для мести за отца, сведя счеты в весьма мрачном деле, о котором он подробно расскажет, если вы попросите, с того самого дня Малыш занимается два часа в день на протяжении всей жизни. То, что вы видели - итог пятидесятилетней тренировки. Он поднял упражнения в стрельбе на уровень искусства.
Я отпил немного шампанского. Я не знал тогда, предупреждал ли меня Петерс столь явным образом не выставлять себя идиотом. Я думаю, что он рассказал мне все, чтобы потешить тщеславие старого человека и друга.
- Вы, может быть, заметили его пистолет?
Я действительно обратил внимание. Это был "кольт" 45 калибра, автоматическое оружие американского образца.
- Он очень консервативен, но нужно учесть его возраст. Он отказывается использовать оружие, сделанное после 1920 года... Что ужасно глупо, ибо современное оружие более совершенно. Я смог убедить его лишь поменять пороха. В действительности пистолет, который вы видели, сделан на заказ вручную. Это настоящее произведение искусства и подарок его почитателя. Вообще существует десять подобных пистолетов. Он всех их использовал за несколько лет. Если Малыш не так скоро умрет, то ему придется перейти на современное оружие. Ему не так-то легко сделать это.
Какое-то время мы молчали, я разглядывал море, находящееся в двухстах метрах от нас, в белом кружеве пены набегавшее на розовый пляж. Я спросил себя, скольких убил этот старый мажордом, и холодок пробежал по спине. Несмотря на его очарование, он связан со смертью как наркоман. Он столь же ужасен, как любезен.
- Он никогда не вел счета своим победам, - сказал Петерс, предлагая мне турецкую сигарету, похожую на маленькую сигару. - Но в свое время работал почти на всех сильных мира сего. Они перестали пользоваться его услугам в шестьдесят, говоря, что он слишком стар. Таким образом он попал ко мне. Великолепный мажордом, и малинцы очень любят его. Кстати, что вы думаете о моем клубе?
- Океанский клуб ваш?
- О да, естественно. Я рад, что он вам понравился. У нас здесь так мало молодых людей, не состоящих, так скажем, на контракте. Выпейте ещё бокал шампанского. Теперь настало время поговорить о правилах.
Я все ещё пытался прийти в себя и не побледнеть.
- Какие правила?
- Правила гонок... Больших шпионских гонок.
Мое сердце упало, как падает капсула"Джемени" в невесомости.
- Каких гонок?
Он на секунду нахмурил брови, затем его лицо просветлело.
- О Боже, я не предполагал, что они вам ничего не сказали. Как это дико с их стороны... Кто бы они не были.
Я опустошил свой стакан и налил хорошую порцию скотча из бутылки, оставленной Малышом на столе.
- Мне сказали просто о работе связным. Я отдаю вам деньги, а вы передаете мне сведения.
Меня ещё раз обвели вокруг пальца. Придется подождать встречи с этим негодяем Квином.
Петерс пожал плечами.
- Во всяком случае вы заплатили за право записи и вы теперь участник гонок. Хотите быть в курсе?
Я был готов заорать: "- Нет, ни за какие деньги, и прошу вас заказать место на ближайший рейс на континент".
Но за мной послышался дорсетский говор:
- Ну, да он очень хочет поговорить с вами об этом.
Хоннейбан, цветущий и розовощекий, с забинтованным горлом, стоял на террасе за мной
Глава шестая
Пугливый солдат прячет голову в песок, а потом казнит себя
Боб Дилан.
- Кто это? - спросил Петерс.
Материализовался мажордом. Он начинал действовать мне на нервы своими бесшумными появлениями.
- Некий мистер Хоннейбан, сэр. Я ещё выпил скотча.
- Может быть Малыш продолжит демонстрацию? По живой мишени? Мистер Хоннейбан используется соперниками нашей организации. У него свои счеты со мной, проявление которых - его повязка на горле. Я подозреваю, что он прибыл с приказами и угрозами от моего плешивого патрона.
- Очень злобен, - ухмыльнулся Хоннейбан надтреснутым голосом. Ему бы ещё капюшон в дополнение к гробовому шепоту, он был бы прекрасным шпионом старого образца с отравлениями, кинжалами и всем прочим.
- Садитесь, мистер Хоннейбан, - просительно сказал Петерс. - Выпейте шампанского... У вас вид перегревшегося человека.
Он указал на горло.
- Я не могу пить. Скажите ему, что он должен делать. Все изменения потом. Мне это будет приятно, и я хочу продлить удовольствие.
Петерс пожал плечами. В тот день я не мог запомнить, каким он был. Это действительно человек без лица.
- В таком случае, мой юный друг, я посвящу вас во все детали. Всю свою жизнь я был, как и все мои предки, шпионом. Шпионаж, подобно сифилису, очень наследуем. Я не приукрашу, если скажу, что, возможно, в настоящее время я один из самых удачливых шпионов. Шпион не должен связывать себя с политической системой. Большая часть крупных шпионов не адаптировалась к условиям холодной войны. Они сошли между 1945 и 1950 годами. Я сам, примите это как бахвальство старика, если желаете, последний из ранга великих шпионов. Очень древняя профессия, такая же уважаемая, как и проституция.
- Это в Индийском океане. Я поищу мистера Спонта и он предоставит вам все материалы.
Я пожал плечами, мистер Спонт не получит комиссионных, но мне не хотелось лишать его надежды. Он был очень любезен, предоставляя мне брошюры с превосходными фото, указывая различные способы доставки и был очень раздосадован, не получив ничего. Я унес всю литературу с собой, должен признаться, что остров Мали довольно привлекателен.
Я позвонил Жозефине из кабины, она согласилась позавтракать со мной, и после сытной пищи не сочла нужным возвращаться на работу. Мы сели в такси, отправились в Хэмпстед и очень осторожно поднялись по лестнице, чтобы не сработала система предупреждения производства Китай - мисс Спринг. Мы проснулись к семи часам вечера, достаточно выспавшись, чтобы повторить наши привычные упражнения. Я тщательно вымыл Жозефину под душем, насухо вытер и отнес её, розовую и счастливую, в кровать.
Жози великолепно владела внутренними мышцами и заниматься с ней любовью не было утомительно. На следующий день шел дождь и, за исключением споров о выборе пластинок, мы провели все время за разговорами.
Так как в основном я питаюсь вне дома, выбор яств у меня невелик. Мой продуктовый запас делится на две группы. Первое: консервированный суп, бисквит, сыр в тесте и апельсиновый сок... для подавления чувства голода и не особенно нитратный; второе: иранская черная икра, черные маслины, протертый лук, консервированные креветки, немного меда и гусиная печенка, тоже консервированная... все мои богатства, которые я употребляю со спиртным по вечерам, после трудного дня.
Сдобренное шампанским, это становилось более интересным, нежели съедобным, а если ещё учесть картофель фри, приготовленный Жозефиной к консервированным омарам, то вообще никуда не годилось.
Я поволновался немного об организационных вопросах моего дела: смущало меня использование продавца-француза для контакта. Но я слишком был занят Жозефиной, чтобы долго размышлять об этом. Весна действительно стучала в двери..
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Делу-время, потехе-час
Народная мудрость
Глава пятая
Кто заставляет нас держать данные нами обещания?
Генрих Гиммлер
Зафрахтованный мной "пайпер" развернулся над Мали и начал спускаться к посадочной полосе, покрытой гофронастилом, который союзники использовали в войну для дорог и временных аэродромов. Остров, как утверждали брошюры, имел восемь километров длины и являлся почти правильным ромбом... с небольшими скалами по углам, подобными скалистому клитору. Он был вулканического происхождения, но коралловые полипы захватили его и сформировали поверхностно. На нем и расположился Океанский Клуб.
Я захватил с собой шорты, две пары белых джинсов и прочие вещи для отдыха, включая и вторые документы, в старой поношенной туристской сумке из пластика фирмы "Интернешнл Чартер". Не стоит нагружаться багажом, когда едешь в страну, где рискуешь перегреться.
Международная авиалиния доставила меня до Карачи. Я спал весь перелет, уставший после прощаний с Жозефиной. Океанскому Клубу принадлежали два "пайпера", совершавших рейсы между Карачи и островом. Расстояние в четыреста километров.
Пилот вышел на прямую. Я видел, как вышло шасси. Мы прошли над двумя большими яхтами, стоящими в заливе, затем над зданием Клуба на побережье.
Океанский Клуб - более современное логическое продолжение курортов, расположенных по французскому побережью Средиземноморья... Французы единственная нация, способная успешно поставить дело, основанное на сексе. Главное отличие Мали, кроме расположения - розовые пляжи и коралловое море, предназначенное для солидной клиентуры. Ибо любой обладатель лишней сотни фунтов может провести восхитительные эротические каникулы под пальмами на Средиземноморье.
Мали является частной собственностью местного махараджи. Порт отделен горным карнизом, которым остров Мали укрывает как достаточно крупные яхты, так и грузовые суда. Виллы с тремя спальнями и двумя бассейнами, кондиционированным воздухом и кухней по типу, принятому у" Максима" пришли на смену пальмовым лачугам.
Можно посмотреть и фильмы, премьеры которых проходят в тот же вечер в Париже или Нью-Йорке. Небольшая квадратная площадка для гольфа, целиком на привозной земле, является настоящим шедевром лосанжелесского профессионала. И нельзя найти и капли вина, которое не было бы марочным и длительной выдержки.
Цена за неделю пребывания позволяет сохранять исключительность места, в том смысле, что им пользуются только миллионеры. Предложения о покупке со стороны Агы хана и Рокфеллера были отклонены. Распоряжается тут какой-то банковский картель, расположенный то ли в Швейцарии, то ли в небольшом альпийском государстве... Какая-то дымовая завеса скрывала истинного владельца.
Там отдыхали нефтяные магнаты из Техаса и их коллеги с греческих берегов с частными флотилиями и с куртизанками. Тем, кто имел неосторожность оставить дома свою молодую дорогостоящую сожительницу, могли за пару сотен долларов в неделю устроить молодых девушек до из бедных семей. Это в буквальном смысле земля миллионеров... с забавными игрушками из живых девочек и настоящими казино для впавших в детство богачей. Естественно, я приехал туда, чтобы окунуться в водоворот сладкой жизни.
Дав побежал по металлической полосе. Пакистанские пилоты были набраны из BOAC, чтобы миллионеры, оставившие свои частные самолеты в ангаре, не нервничали.
Кроме розовых пляжей, Мали располагал прекрасно ухоженной пальмовой рощей, бассейном неправильной формы, госпиталем со шведским персоналом, двадцатипятикилометровой дорогой из металлического настила для того, чтобы можно было прогуливаясь на джипах, наслаждаться видами океана. Филиалы империи "Видал Сэссун" и "Тиффани" позволяли покупать маленькие подарочки из камней для своих подружек. Ни одно насекомое не могло существовать здесь более пяти секунд, не подвергаясь воздействию ДДТ. Короче, на Мали есть все необходимое для того, чтобы богатые продолжали считать: быть богатым забавно. Включая импортированных птиц-насекомых, миниатюрных прирученных ланей. YI Пи-Эн не нашла бы лучшего места, посылая меня, даже если я должен буду целую неделю участвовать в заговоре.
Местное население вполне подходило для такой работы. К индоевропейскому происхождению оно добавило изрядное количество крови темнокожих во времена, когда арабы использовали Мали как удобную базу для работорговли. Во время западной экспансии в Индию Мали находился под властью португальцев и французов, что ещё раз привело к кровосмешению и немного отбелило кожу. Ужас британского колониального режима обошел Мали стороной. Смешение рас было завершено китайскими торговцами с их стадным инстинктом, отправлявшимися на остров в начале века с целью облапошить бедных жителей.
Люди, прямо не связанные с работой в Океанском Клубе, спокойно занимались рыболовством в прибрежных водах или выращиванием на небольших плантациях превосходного гашиша для изнеженных магнатов. Что касается сексуальных отношений, то поскольку они в подобном услужении с давних времен, они пассивны, терпимы, опытны и немного пугливы. Ни ислам, ни буддизм никогда не привились в стране, а христианские миссионеры, поддерживавшие веру в Бога штыками, тут никогда не появлялись. Жители Мали считаются самой красивой расой на земле по опросам "Нэшнл Джиогрэфик Мэгэзин". Они чаще невысокого роста, легко и грациозно передвигаются, у многих голубые глаза и кожа несколько светлее, чем у полинезийцев. Их нравы совпадают с самыми безумными фантазиями буржуа, отхлынувших с запада.
Они могут безумно смеяться над любым пустяком. У них нет никаких местных предрассудков, не считая стойкости к сексуальным соблазнам. Быстро адаптируются, как только проникают в страну. Тот кто выбрал остров для Океанского Клуба, кем бы он ни был, сделал это очень осмотрительно. Мали находится в четырехстах километрах от жилых мест и его субтропический климат смягчается морскими бризами. Имя Мали означает рай на местном языке.
Шесть пассажиров, все мужчины сурового язвенного вида, вышли из самолета. Несколько кабриолетов небесно-голубого цвета, управляемые молодыми малинцами обоих полов и составлявшие весь таксопарк острова, направлялись к нам. Магнаты ждали, пока водители уложат их роскошный кожаный багаж в машины. Я забросил свою сумку в одну из них и улыбнулся шоферу. Я не походил на богача. Я знал, что и он знает: я не из них.
- Петерс? - спросил я.
Его широкая улыбка обнажила зубы, подходившие для рекламы зубной пасты. Он легко рулил, похлопывая рукой по борту открытой машины, напевая свою собственную версию "Желтой подводной лодки". Мы пересекли главную часть курорта, притененную пальмами, овеваемую свежим бризом, убираемую вручную каждый день двумя малинцами-подростками, которые передвигались в грузовичке с надписью "Муниципальный совет города Мали". Мы проехали перед столовой, если так можно назвать здание по проекту известного скандинавского архитектора, где в меню осетрина, гусиная печенка, говядина по - хоккайдски и омары а-ля термидор.
Дорога начала подъем к площадке для игры в гольф, откуда открывался прекрасный вид на бухту. Там был небольшой мол, где морские волки-миллионеры могли причалить свои моторные лодки, и три больших серебристых резервуара для заправки их яхт. Мы проехали километров пять, прежде чем шофер свернул на аллею, усаженную пальмами и все время шедшую на подъем к самой высокой точке острова. Маленькие птички с пестрым оперением быстро летали меж деревьев, а воздух был свеж, как жидкий кислород.
С аллеи мы съехали на задний двор виллы, построенной на самом гребне возвышенности. Отсюда открывался великолепный вид на Индийский океан и коралловое многоцветье Мали - зеленые и розовые пятна на бескрайнем голубом просторе. Господи, сказал я себе, если этот шпион имеет возможность жить здесь, какого черта нужно продавать над информацию за двадцать тысяч фунтов? Он может отдать их, даже не заметив этого. Малинец улыбнулся, когда увидел мою экзальтированную мину. Я вышел из машины, взяв свою пластиковую сумку.
- Сколько я вам должен?
Он вновь рассмеялся.
- Ничего, сэр - и он, переключив скорость, развернулся почти на месте и исчез в пальмовой аллее.
Я зашагал к огромному стеклу, и только потому, что у него были рукоятки в виде золоченых львиных голов, понял, что это дверь. Нажав несколько раз на золоченую кнопку обыденного звонка, я мысленно спрашивал себя, почему малинец не сказал мне ни слова. Может быть, они застенчивы?
Большая стеклянная дверь распахнулась и голос пригласил меня войти. Я оказался в просторном вестибюле, занимавшем в высоту два этажа, мощеном черной и белой плиткой на фламандский манер с мраморной статуей обнаженной женщины, чем-то греческим на манер Праксителя, смутно вспомнил я. Тусклая от времени чаша с простыми линиями и какими-то китайскими персонажами вверху и как бы в пару к ней - но это просто невозможно - подлинный Эль Греко! Я видел его в сотнях альбомов.
Я сильнее прижал к себе свою сумку, единственную связь с реальностью, из которой я прибыл. И подпрыгнул словно раненый кролик, когда рядом со мной раздался голос.
- Добрый день, сэр.
Я тотчас обернулся и увидел громадного мужчину не менее метра восьмидесяти четырех ростом, одетого во все черное, с солидным достоинством классического мажордома.
- Я попрошу вас говорить погромче, сэр, я немного глуховат, - сказало это чудо.
Мое сердце успокоилось и уже не выдавало под двести ударов в минуту. Он был стар, по крайне мере волосы его были белы, а на его приятном загорелом лице виднелись морщины. У него были удивительные глаза, просверлившие мой мозг от края до края и вышедшие на затылке. Несмотря на его возраст и крупные размеры, он держался прямо, как ружейный ствол, держал руки по швам и приветливо улыбался. Я проглотил комок и прочистил горло.
- Я прибыл повидаться с Петерсом - сказал я громко. Гренадер кивнул. Меньшее, что можно было сказать - что он впечатляющ. Это был тип прислужника, которого персидский царь использовал для своих эффектных выходов.
- Чье имя я должен сообщить, сэр?
- Макальпин - ответил я, очаровательно улыбаясь.
- Прошу вас, следуйте за мной, мсье - сказал он.
Я поднялся за ним по широкой лестнице из тикового дерева, затем проследовал по коридору, увешанному небольшими картинами эпохи ренессанса, в парадную часть дома. Он провел меня через огромный салон, примерно в двести пятьдесят квадратных метров. Словно во сне я прошел мимо Ван Гога, двух Ренуаров и Гогена и через дверь-окно очутился на террасе, вид которой наводил на мысль о суете за кинокамерами.
Терраса была вымощена белым мрамором, приятно холодившем ноги. На самом краю под зонтиком от солнца с рекламой "мартини" сидел мужчина и читал газету. Я проследовал за размеренными шагами мажордома, столь размеренными и столь уверенными, что я не удивился бы, если увидел его проходящим сквозь стену, и подошли к сидевшему. Тот поднял голову и улыбнулся мне. Его глаза за притененными стеклами очков прищурились.
- Мистер Макальпин желает видеть вас, сэр - сообщил мажордом и тотчас исчез. Мужчина встал. Он был невысокого роста, лысеющий, и в общем не впечатлял. Он пожал мне руку и бросил югославскую газету, которую читал, рядом с "Правдой", "Нью-Йорк Геральд Трибун" и "Иоганессбург стар" уже лежащих рядом с креслом.
- Садитесь. Извините Малыша, он становится глуховат. Правильно ли он понял вашу фамилию?
- Да, Макальпин, - проблеял я. Он ободряюще улыбнулся.
- Я уверен, что вы желаете что-нибудь выпить. Что бы вы хотели? Стаканчик пива? Скотч? Шерри?
Я готов был согласился даже на керосин. но нуждался в чем-то бодрящем.
- Виски, пожалуйста, выдержанный скотч, если можно.
- Естественно, это гораздо мягче на вкус.
Он наклонился вперед и нажал на кнопку маленького внутреннего телефона, не замеченного мной под "Таймс", изданном на итальянском языке.
- "Чивас" для нашего гостя и "виши" для меня, малыш, пожалуйста.
Пока мы ждали наши стаканы, он внимательно и молча меня изучал. Легкая улыбка заиграла в уголках его рта. У меня было впечатление племянника, десять лет не видевшегося и желающего отчитаться об своем образе жизни. Пришел мажордом со стаканами. Я опустошил свой залпом, и он извлек откуда-то, может быть из рукава, бутылочку и налил мне ещё одну приличную порцию.
- Извините меня за бестактность вопроса, но при вас ли деньги?
Я снял часы и положил на стол.
- О, малыш, принесите, пожалуйста, что-нибудь, чтобы их открыть, сказал он громко.
Я не смог определить его голос: у него не было никакого акцента. Я не хочу сказать, что он говорит как диктор ВВС. Тембр его голоса был мягок и лишен национального колорита.
- Марки, не так ли? - продолжил он. - Надеюсь, что тот, кто вас посылал, не доверился маркам с опечатками. Такие марки очень ценны, конечно, но я всегда рассматриваю их как подделку. Правительство может отпечатать такие марки у издателей, или даже сфабриковать, так что они не будут ничего стоить. Вы приехали по заданию правительства, я думаю?
Времени на ответ он мне не оставил.
- Я вспоминаю ещё итальянцев, страдающих от первых буйств Муссолини...
Он замолчал, ибо метрдотель вернулся с инструментами часовщика. Петерс опустошил содержимое "ролекса". У него оказались маленькие руки с короткими пухленькими пальцами. На нем были светло-кремовые шорты, темнозеленая шелковая рубашка с короткими рукавами. Я понял вдруг, что физически он не производит на меня впечатления. Он был неклассифицируем, даже невидим.
Петерс высыпал марки на стол и достал маленькую лупу из кармана, чтобы внимательно их изучить. Бриз шевелил газеты, а за мной медленно дышал мажордом, подобный хорошо отлаженной машине.
- О, королева Каламита, - сказал он, изучая бесцветную даму треугольной марки, столь же поблекшей и слегка потерявшей зубчики. Сколько воспоминаний воскрешает она! Европа уже не та, с тех как на Балканах навели порядок.
Он достал бумажник из белой кожи и спрятал марки туда.
- Очень мило. Это вполне стоит оговоренной суммы. Думаю, что надо отметить это событие. Малыш, "Крейг'59", пожалуйста.
Мажордом удалился.
- У меня сомнения в стойкости качеств шампанского 59 года, год был богат на урожай, но я боюсь, что он не дал стабильных вин. Еще конечно рано говорить, что получится из лучших сортов "бордо", но я думаю, история меня рассудит. Вы мне кажетесь очень молодым. Двадцать четыре? Нет, не говорите мне этого. Вы видите, теперь судьба мира в совсем молодых руках. Это только напоминает мне о моем возрасте.
Мне трудно было определить его возраст. Я мог назвать любой от сорока до семидесяти. Его глаза под солнцезащитными очками были серы, но я думаю, он носил цветные контактные линзы. Его зубы были чудом прогресса стоматологии. Они были немного немного неровными для большей естественности. Даже его кожа была неопределима, слегка загорелая или розовая от загара, она каждый раз кажется другой. Его рот не был большим, но и не маленьким. У него не было шрамов или каких-то других отличительных черт, и даже лицо было правильным кругом.
- Малыш не только мой слуга, но и телохранитель. И не потому, что я нуждаюсь в таковом, а просто он в своей области артист старой школы. Я считаю, что по роду моей профессии необходимо следить, чтобы он был при деле. Я думаю, вам не стоит обращать внимание на его капризы. Он стареет и как все люди этого возраста достаточно тщеславен. Он хочет продемонстрировать свое умение. Сделайте вид, будто вы потрясены, иначе он будет испытывать немощность. Я могу вас уверить в скоротечности действия и это даже каким-то образом впечатляет.
Он повысил голос, видя возвращение мажордома.
- Малыш, наш юный друг спрашивает, как я охраняю свою жизнь. Можете ли вы провести демонстрационный показ?
Мажордом поставил на стол две бутылки шампанского и два фужера.
- С большим удовольствием, сэр.
Петерс порылся под газетами и достал три окрашенных в красный цвет глиняных диска около пяти сантиметров в диаметре.
- Разместите эти диски там, где хотите.
Я понял, что буду присутствовать на своего рода стрелковых упражнениях. По правде сказать, у мажордома были слишком дряблые члены, чтобы даже думать о том, чтобы держать оружие. Я расположил диски вдоль парапета на краю террасы. Один разместил в месте, где парапет стыкуется с домом, второй у мраморного пьедестала на земле, а третий - напротив дома на парапете. Я разместил их под большим углом друг к другу и на различных уровнях. Петерс улыбнулся и, взяв свой стакан с "виши", удалился метров на двенадцать по террасе. Малыш и я проследовали за ним.
Отсюда красные диски казались совсем маленькими и я надеялся, что если все то, что говорил Петерс, правда, старина не должен дать маху. Опустошив стакан, Петерс протянул его мне. Мажордом немного склонился вперед, будто ожидал какого-то сигнала. Мы стояли рядом.
- Бросьте стакан в воздух, - сказал Петерс, ободряюще улыбнувшись мне. - Не выше трех метров.
Мажордом замер, чуть заметно улыбаясь, и я дал свечу, как меня просили. Я не заметил даже выстрелов Малыша, а было какое-то движение, сопровождаемое хлопками, слившихся в один продолжительный гул. Он проделал все столь стремительно, что не видно было перемещения ствола его оружия к целям, но диски разлетелись вдребезги. Выполнив все это, он убрал осколки стекла, упавшие на плитку. Это было невероятно.
Я читал в одной воскресной газете статью о подобном человеке, который мог продырявить игральную карту в пяти точках с десятиметрового расстояния за две пятых секунды. По сравнению с Малышом это просто жалкий любитель. Я не претендую на звание чемпиона мира по стрельбе, но я различаю перемещение ствола револьвера. Если бы кто-то рассказал мне о содеянном Малышом, я бы не поверил. Я стоял под палящим солнцем с открытым ртом. Мажордом был там, с оружием в руке, все так же улыбаясь, будто предложил мне зажечь сигарету.
- Мне нечего сказать, - произнес я вслух, и это было правдой. - Просто хотелось бы пожать руку величайшего стрелка из мною виденных.
Малыш мягко пожал мою руку своей огромной, но казавшейся дряблой старческой рукой.
- Вы очень добры, сэр.
Мы вернулись к столу и мажордом открыл шампанское.
- Возможно вы правы, - сказал Петерс, отпив глоток и удовлетворенно кивнув своему мажордому - телохранителю. - Малыш, несомненно, лучший стрелок из пистолета.
Есть только один способ стать им: родиться с рефлексами и любовью к огнестрельному оружию. Остальное - дело тренировки. С шестнадцати лет, когда ему подарили его первое оружие для мести за отца, сведя счеты в весьма мрачном деле, о котором он подробно расскажет, если вы попросите, с того самого дня Малыш занимается два часа в день на протяжении всей жизни. То, что вы видели - итог пятидесятилетней тренировки. Он поднял упражнения в стрельбе на уровень искусства.
Я отпил немного шампанского. Я не знал тогда, предупреждал ли меня Петерс столь явным образом не выставлять себя идиотом. Я думаю, что он рассказал мне все, чтобы потешить тщеславие старого человека и друга.
- Вы, может быть, заметили его пистолет?
Я действительно обратил внимание. Это был "кольт" 45 калибра, автоматическое оружие американского образца.
- Он очень консервативен, но нужно учесть его возраст. Он отказывается использовать оружие, сделанное после 1920 года... Что ужасно глупо, ибо современное оружие более совершенно. Я смог убедить его лишь поменять пороха. В действительности пистолет, который вы видели, сделан на заказ вручную. Это настоящее произведение искусства и подарок его почитателя. Вообще существует десять подобных пистолетов. Он всех их использовал за несколько лет. Если Малыш не так скоро умрет, то ему придется перейти на современное оружие. Ему не так-то легко сделать это.
Какое-то время мы молчали, я разглядывал море, находящееся в двухстах метрах от нас, в белом кружеве пены набегавшее на розовый пляж. Я спросил себя, скольких убил этот старый мажордом, и холодок пробежал по спине. Несмотря на его очарование, он связан со смертью как наркоман. Он столь же ужасен, как любезен.
- Он никогда не вел счета своим победам, - сказал Петерс, предлагая мне турецкую сигарету, похожую на маленькую сигару. - Но в свое время работал почти на всех сильных мира сего. Они перестали пользоваться его услугам в шестьдесят, говоря, что он слишком стар. Таким образом он попал ко мне. Великолепный мажордом, и малинцы очень любят его. Кстати, что вы думаете о моем клубе?
- Океанский клуб ваш?
- О да, естественно. Я рад, что он вам понравился. У нас здесь так мало молодых людей, не состоящих, так скажем, на контракте. Выпейте ещё бокал шампанского. Теперь настало время поговорить о правилах.
Я все ещё пытался прийти в себя и не побледнеть.
- Какие правила?
- Правила гонок... Больших шпионских гонок.
Мое сердце упало, как падает капсула"Джемени" в невесомости.
- Каких гонок?
Он на секунду нахмурил брови, затем его лицо просветлело.
- О Боже, я не предполагал, что они вам ничего не сказали. Как это дико с их стороны... Кто бы они не были.
Я опустошил свой стакан и налил хорошую порцию скотча из бутылки, оставленной Малышом на столе.
- Мне сказали просто о работе связным. Я отдаю вам деньги, а вы передаете мне сведения.
Меня ещё раз обвели вокруг пальца. Придется подождать встречи с этим негодяем Квином.
Петерс пожал плечами.
- Во всяком случае вы заплатили за право записи и вы теперь участник гонок. Хотите быть в курсе?
Я был готов заорать: "- Нет, ни за какие деньги, и прошу вас заказать место на ближайший рейс на континент".
Но за мной послышался дорсетский говор:
- Ну, да он очень хочет поговорить с вами об этом.
Хоннейбан, цветущий и розовощекий, с забинтованным горлом, стоял на террасе за мной
Глава шестая
Пугливый солдат прячет голову в песок, а потом казнит себя
Боб Дилан.
- Кто это? - спросил Петерс.
Материализовался мажордом. Он начинал действовать мне на нервы своими бесшумными появлениями.
- Некий мистер Хоннейбан, сэр. Я ещё выпил скотча.
- Может быть Малыш продолжит демонстрацию? По живой мишени? Мистер Хоннейбан используется соперниками нашей организации. У него свои счеты со мной, проявление которых - его повязка на горле. Я подозреваю, что он прибыл с приказами и угрозами от моего плешивого патрона.
- Очень злобен, - ухмыльнулся Хоннейбан надтреснутым голосом. Ему бы ещё капюшон в дополнение к гробовому шепоту, он был бы прекрасным шпионом старого образца с отравлениями, кинжалами и всем прочим.
- Садитесь, мистер Хоннейбан, - просительно сказал Петерс. - Выпейте шампанского... У вас вид перегревшегося человека.
Он указал на горло.
- Я не могу пить. Скажите ему, что он должен делать. Все изменения потом. Мне это будет приятно, и я хочу продлить удовольствие.
Петерс пожал плечами. В тот день я не мог запомнить, каким он был. Это действительно человек без лица.
- В таком случае, мой юный друг, я посвящу вас во все детали. Всю свою жизнь я был, как и все мои предки, шпионом. Шпионаж, подобно сифилису, очень наследуем. Я не приукрашу, если скажу, что, возможно, в настоящее время я один из самых удачливых шпионов. Шпион не должен связывать себя с политической системой. Большая часть крупных шпионов не адаптировалась к условиям холодной войны. Они сошли между 1945 и 1950 годами. Я сам, примите это как бахвальство старика, если желаете, последний из ранга великих шпионов. Очень древняя профессия, такая же уважаемая, как и проституция.