А появление впоследствии Фарука в Европе, его кутежи и беспутная жизнь, о чем печать растрезвонила по всему свету, принесли египетской революции больше пользы, чем казнь, которой требовали некоторые из «свободных офицеров».
Вскоре в кабинете Насера снова раздался звонок из Александрии. «Свободные офицеры» докладывали, что оба дворца, Монтаза и Раас аль-Тин, захвачены повстанцами. Чтобы пресечь всякую возможность бегства Фарука, самолеты постоянно находятся в воздухе.
…Однажды во время охоты Фарук увидел подыхающего льва, ужаленного коброй. Венценосный художник-любитель сделал в своем блокноте несколько набросков: лев нападает на беззащитную обезьяну, кобра жалит льва, мангуст убивает кобру. По рисункам Фарука один из итальянских ваятелей создал скульптурную композицию. Фарук был достаточно проницателен: он заметил, что придворная жизнь напоминает этот беспощадный мир пустыни.
Совсем юношей Фарук приехал из Англии, где он учился, в Египет, чтобы занять трон после смерти своего отца – короля Фуада. Некоторые сулили молодому королю большое будущее. Но «надежда Египта» проявила себя только в одном: в собирательстве. Из Австрии и Бразилии ему присылали коробки с бабочками, у знаменитых нумизматов Парижа и Рима выменивались для него редкие монеты и почтовые марки.
Вскоре он женился на дочери крупного египетского феодала Зульфикара. Теперь к двум «Ф» (Фуад, Фарук), которыми он помечал личные вещи, прибавилось третье «Ф» (Фарида – так звали новую королеву). Потом появится и четвертое «Ф» (сын Фуад).
Юная королева оказалась женщиной с сильным характером. Вначале она оказывала большое влияние на податливого Фарука. Постепенно это стало королю в тягость. Зато преданный итальянец Болли всегда мог «устроить» не только партию вин столетней давности, но и завербовать в европейских странах целый табор голубоглазых блондинок. Фарук с головой ушел в «сладкую жизнь». Фарида потребовала развода.
Королю был нужен наследник. Однако доктора боялись, что поизносившееся здоровье помешает Фаруку обзавестись потомством. Все-таки он вновь женился. На этот раз королевой стала девушка из простонародья. Ее звали Нариман.
Но новая женитьба не изменила образ жизни короля. Болли превратился теперь в полновластного временщика…
Узнав о перевороте, Фарук впал в прострацию: то вдруг начинал надеяться на хороший исход, на чудо, то говорил, что его повесят. Отчаянно пытаясь спастись, он взывал и к англичанам, и к американцам. Фарук даже просил Кэффери прислать броненосец, однако посол убедил его в том, что бегство недостойно короля.
Когда Кэффери выходил из королевских апартаментов, во дворец Раас аль-Тин приехала группа «свободных офицеров».
Утром 26 июля военный атташе США предупредил «свободных офицеров», что Вашингтон настаивает на сохранении жизни королю и членам его семьи. Генерал Нагиб лично согласился гарантировать безопасность Фарука.
«Свободные офицеры» пообещали, что отречение произойдет «достойным образом». Они разрешили королю отплыть в Неаполь на его яхте «Махруса».
Но не все просьбы короля были удовлетворены. Насер отказался перевести на счет короля ценности, оставленные в Египте. Ему не разрешили взять с собой коллекцию монет и почтовых марок, которую «свободные офицеры» объявили народным достоянием. Яхта «Махруса», доставив короля в Неаполь, должна была вернуться в Египет.
У короля не было выбора. Дрожащей рукой он подписал акт об отречении от престола, сделав ошибку в своем собственном имени. Великолепно зная английский и французский языки, Фарук плохо умел писать на языке страны, которой его семья правила более ста лет.
«Поскольку мы всегда стремились к счастью и благополучию нашего народа и искренне желая избавить его от трудностей, которые возникли в это критическое время, мы подчиняемся воле народа. Мы решили отречься от престола в пользу нашего наследника принца Ахмеда Фуада и согласно настоящему рескрипту передаем наши права Его превосходительству Али Махиру-паше, премьер-министру, о чем мы, собственно, заявляем…»
Король хотел сперва вычеркнуть фразу «подчиняемся воле народа», но юрист, готовивший текст отречения, заставил его оставить и эти слова. Шесть часов было дано семье Фарука на сборы. Двести четыре чемодана успела упаковать королевская семья за это время. Не за был король и про ящики с шампанским из своих погребов.
Настало время отъезда. Фарук в белой форме адмирала египетского флота вошел в салон прощаться с премьер-министром и иностранными послами. Генерал Нагиб вспоминает, что король ему напоследок сказал: «Ваша задача будет трудной. Вы узнаете, как нелегко управлять Египтом».
Иногда задают вопрос: почему английские войска, расквартированные в зоне Суэцкого канала, не выступили на защиту Фарука? Почему не вмешался английский посол, который раньше снимал и назначал премьер-министров Египта?
Ответ на этот вопрос позволяет нам оценить выдающиеся качества Насера не только как вождя революции, но и как дипломата, политического деятеля. Благодаря строгой конспирации, существовавшей в организации «Свободные офицеры», пожалуй, впервые английская агентура не знала заранее, что происходило в стране. И английский посол, и Лондон были поставлены в тупик развернувшимися событиями. Лишь 24 июля утром узнали англичане о том, что в Каире восстала армия. Вмешиваться было поздно. Потом вновь своими действиями относительно Фарука «свободные офицеры» ввели в заблуждение английское посольство.
Лондон, видимо, рассчитывал, что не все еще потеряно, что с руководителями восстания удастся договориться. Когда же эти надежды рухнули и низложенный король навсегда покинул египетскую землю, английское посольство потребовало, чтобы Совет руководства революцией ввел чрезвычайное положение в столице, обеспечил безопасность иностранцев, создал регентский совет и сохранил монархию.
И опять Насер проявил гибкость. У англичан так и не появилось повода для предъявления претензий. Иностранцам была гарантирована безопасность. И некоторое время после революции Египет оставался монархическим государством.
Существовал еще один важный фактор: активные действия на Ближнем Востоке американцев, объявивших себя друзьями арабских народов. Воспоминания самих участников революции 1952 года, в том числе Насера, свидетельствуют о том, что поначалу некоторые «свободные офицеры» верили американцам. И лишь потом, убедившись на собственном опыте в корыстных целях США, они поняли империалистическую сущность американской политики.
«Революция 1952 года по своему характеру была демократической, национальной, – поясняет Халид Мохиеддин. – В те годы не все понимали цели американской политики. США были для египтян „новой“ державой. Они знали колонизаторов – англичан и искренне думали, что могут опереться в борьбе с ними на США. Об СССР египтяне имели искаженное представление. Империалистическая пропаганда запугивала египтян коммунизмом».
Американцы мечтали найти сильных и достаточно авторитетных политиков, которые смогли бы проводить в арабских странах «непопулярные решения». С их помощью в 1949 году в Сирии пришел к власти начальник генерального штаба Хусни Заим. Однако он не смог справиться с народным движением и был свергнут.
После неудачи в Сирии американцы поняли, что ключ к влиянию на Ближнем Востоке нужно искать в Египте. Свои надежды они связывали с Кэффери, одним из самых блестящих американских дипломатов. В его послужном списке значилось около 30 переворотов в странах Латинской Америки. Он заставил многие европейские государства принять план Маршалла. Он же был одним из организаторов НАТО.
Теперь Кэффери предстояло создать военный блок на Ближнем Востоке. Для этого надо было вручить судьбу Египта в руки надежного диктатора. Для выполнения той же задачи государственный секретарь США Дин Ачесон создал в конце 1952 года комитет из специалистов по Ближнему Востоку под руководством сотрудника ЦРУ Кермета Рузвельта. Ему не впервые приходилось заниматься Ближним Востоком. Со времен второй мировой войны он считался личным другом короля Фарука. Заранее, исподволь готовил Кермет Рузвельт его к мысли, что после окончания войны на Ближнем Востоке возникнут совершенно новые политические условия и Фарук будет первым в истории страны «независимым королем». Однако вскоре американцы разочаровались в Фаруке. Оставалось одно – подыскать подходящего человека в армии. Кермет Рузвельт первый обратил внимание на «свободных офицеров». Но он так и не смог узнать их политических планов. Вернувшись в Вашингтон, Рузвельт вынужден был признаться, что «если в Египте произойдет переворот, то он не будет нашим переворотом, но мы должны работать с его организаторами». Другого мнения придерживался Кэффери.
Впервые в жизни он потерпел фиаско. Кэффери проморгал военный переворот и теперь начал убеждать американское правительство, будто «все, что произошло, было ему известно, хотя и не им осуществлялось и направлялось». Чтобы завоевать расположение нового режима, американские дипломаты назвали даже английское присутствие в Египте «империалистическим». Английский посол, вынужденный официально доложить об этом Идену, попросил его потребовать у США замены Кэффери.
Опасная игра, которую вели руководители «свободных офицеров» с американским посольством, была, таким образом, сыграна ловко.
Глава 4
Вскоре в кабинете Насера снова раздался звонок из Александрии. «Свободные офицеры» докладывали, что оба дворца, Монтаза и Раас аль-Тин, захвачены повстанцами. Чтобы пресечь всякую возможность бегства Фарука, самолеты постоянно находятся в воздухе.
…Однажды во время охоты Фарук увидел подыхающего льва, ужаленного коброй. Венценосный художник-любитель сделал в своем блокноте несколько набросков: лев нападает на беззащитную обезьяну, кобра жалит льва, мангуст убивает кобру. По рисункам Фарука один из итальянских ваятелей создал скульптурную композицию. Фарук был достаточно проницателен: он заметил, что придворная жизнь напоминает этот беспощадный мир пустыни.
Совсем юношей Фарук приехал из Англии, где он учился, в Египет, чтобы занять трон после смерти своего отца – короля Фуада. Некоторые сулили молодому королю большое будущее. Но «надежда Египта» проявила себя только в одном: в собирательстве. Из Австрии и Бразилии ему присылали коробки с бабочками, у знаменитых нумизматов Парижа и Рима выменивались для него редкие монеты и почтовые марки.
Вскоре он женился на дочери крупного египетского феодала Зульфикара. Теперь к двум «Ф» (Фуад, Фарук), которыми он помечал личные вещи, прибавилось третье «Ф» (Фарида – так звали новую королеву). Потом появится и четвертое «Ф» (сын Фуад).
Юная королева оказалась женщиной с сильным характером. Вначале она оказывала большое влияние на податливого Фарука. Постепенно это стало королю в тягость. Зато преданный итальянец Болли всегда мог «устроить» не только партию вин столетней давности, но и завербовать в европейских странах целый табор голубоглазых блондинок. Фарук с головой ушел в «сладкую жизнь». Фарида потребовала развода.
Королю был нужен наследник. Однако доктора боялись, что поизносившееся здоровье помешает Фаруку обзавестись потомством. Все-таки он вновь женился. На этот раз королевой стала девушка из простонародья. Ее звали Нариман.
Но новая женитьба не изменила образ жизни короля. Болли превратился теперь в полновластного временщика…
Узнав о перевороте, Фарук впал в прострацию: то вдруг начинал надеяться на хороший исход, на чудо, то говорил, что его повесят. Отчаянно пытаясь спастись, он взывал и к англичанам, и к американцам. Фарук даже просил Кэффери прислать броненосец, однако посол убедил его в том, что бегство недостойно короля.
Когда Кэффери выходил из королевских апартаментов, во дворец Раас аль-Тин приехала группа «свободных офицеров».
Утром 26 июля военный атташе США предупредил «свободных офицеров», что Вашингтон настаивает на сохранении жизни королю и членам его семьи. Генерал Нагиб лично согласился гарантировать безопасность Фарука.
«Свободные офицеры» пообещали, что отречение произойдет «достойным образом». Они разрешили королю отплыть в Неаполь на его яхте «Махруса».
Но не все просьбы короля были удовлетворены. Насер отказался перевести на счет короля ценности, оставленные в Египте. Ему не разрешили взять с собой коллекцию монет и почтовых марок, которую «свободные офицеры» объявили народным достоянием. Яхта «Махруса», доставив короля в Неаполь, должна была вернуться в Египет.
У короля не было выбора. Дрожащей рукой он подписал акт об отречении от престола, сделав ошибку в своем собственном имени. Великолепно зная английский и французский языки, Фарук плохо умел писать на языке страны, которой его семья правила более ста лет.
«Поскольку мы всегда стремились к счастью и благополучию нашего народа и искренне желая избавить его от трудностей, которые возникли в это критическое время, мы подчиняемся воле народа. Мы решили отречься от престола в пользу нашего наследника принца Ахмеда Фуада и согласно настоящему рескрипту передаем наши права Его превосходительству Али Махиру-паше, премьер-министру, о чем мы, собственно, заявляем…»
Король хотел сперва вычеркнуть фразу «подчиняемся воле народа», но юрист, готовивший текст отречения, заставил его оставить и эти слова. Шесть часов было дано семье Фарука на сборы. Двести четыре чемодана успела упаковать королевская семья за это время. Не за был король и про ящики с шампанским из своих погребов.
Настало время отъезда. Фарук в белой форме адмирала египетского флота вошел в салон прощаться с премьер-министром и иностранными послами. Генерал Нагиб вспоминает, что король ему напоследок сказал: «Ваша задача будет трудной. Вы узнаете, как нелегко управлять Египтом».
Иногда задают вопрос: почему английские войска, расквартированные в зоне Суэцкого канала, не выступили на защиту Фарука? Почему не вмешался английский посол, который раньше снимал и назначал премьер-министров Египта?
Ответ на этот вопрос позволяет нам оценить выдающиеся качества Насера не только как вождя революции, но и как дипломата, политического деятеля. Благодаря строгой конспирации, существовавшей в организации «Свободные офицеры», пожалуй, впервые английская агентура не знала заранее, что происходило в стране. И английский посол, и Лондон были поставлены в тупик развернувшимися событиями. Лишь 24 июля утром узнали англичане о том, что в Каире восстала армия. Вмешиваться было поздно. Потом вновь своими действиями относительно Фарука «свободные офицеры» ввели в заблуждение английское посольство.
Лондон, видимо, рассчитывал, что не все еще потеряно, что с руководителями восстания удастся договориться. Когда же эти надежды рухнули и низложенный король навсегда покинул египетскую землю, английское посольство потребовало, чтобы Совет руководства революцией ввел чрезвычайное положение в столице, обеспечил безопасность иностранцев, создал регентский совет и сохранил монархию.
И опять Насер проявил гибкость. У англичан так и не появилось повода для предъявления претензий. Иностранцам была гарантирована безопасность. И некоторое время после революции Египет оставался монархическим государством.
Существовал еще один важный фактор: активные действия на Ближнем Востоке американцев, объявивших себя друзьями арабских народов. Воспоминания самих участников революции 1952 года, в том числе Насера, свидетельствуют о том, что поначалу некоторые «свободные офицеры» верили американцам. И лишь потом, убедившись на собственном опыте в корыстных целях США, они поняли империалистическую сущность американской политики.
«Революция 1952 года по своему характеру была демократической, национальной, – поясняет Халид Мохиеддин. – В те годы не все понимали цели американской политики. США были для египтян „новой“ державой. Они знали колонизаторов – англичан и искренне думали, что могут опереться в борьбе с ними на США. Об СССР египтяне имели искаженное представление. Империалистическая пропаганда запугивала египтян коммунизмом».
Американцы мечтали найти сильных и достаточно авторитетных политиков, которые смогли бы проводить в арабских странах «непопулярные решения». С их помощью в 1949 году в Сирии пришел к власти начальник генерального штаба Хусни Заим. Однако он не смог справиться с народным движением и был свергнут.
После неудачи в Сирии американцы поняли, что ключ к влиянию на Ближнем Востоке нужно искать в Египте. Свои надежды они связывали с Кэффери, одним из самых блестящих американских дипломатов. В его послужном списке значилось около 30 переворотов в странах Латинской Америки. Он заставил многие европейские государства принять план Маршалла. Он же был одним из организаторов НАТО.
Теперь Кэффери предстояло создать военный блок на Ближнем Востоке. Для этого надо было вручить судьбу Египта в руки надежного диктатора. Для выполнения той же задачи государственный секретарь США Дин Ачесон создал в конце 1952 года комитет из специалистов по Ближнему Востоку под руководством сотрудника ЦРУ Кермета Рузвельта. Ему не впервые приходилось заниматься Ближним Востоком. Со времен второй мировой войны он считался личным другом короля Фарука. Заранее, исподволь готовил Кермет Рузвельт его к мысли, что после окончания войны на Ближнем Востоке возникнут совершенно новые политические условия и Фарук будет первым в истории страны «независимым королем». Однако вскоре американцы разочаровались в Фаруке. Оставалось одно – подыскать подходящего человека в армии. Кермет Рузвельт первый обратил внимание на «свободных офицеров». Но он так и не смог узнать их политических планов. Вернувшись в Вашингтон, Рузвельт вынужден был признаться, что «если в Египте произойдет переворот, то он не будет нашим переворотом, но мы должны работать с его организаторами». Другого мнения придерживался Кэффери.
Впервые в жизни он потерпел фиаско. Кэффери проморгал военный переворот и теперь начал убеждать американское правительство, будто «все, что произошло, было ему известно, хотя и не им осуществлялось и направлялось». Чтобы завоевать расположение нового режима, американские дипломаты назвали даже английское присутствие в Египте «империалистическим». Английский посол, вынужденный официально доложить об этом Идену, попросил его потребовать у США замены Кэффери.
Опасная игра, которую вели руководители «свободных офицеров» с американским посольством, была, таким образом, сыграна ловко.
Глава 4
Теперь «свободные офицеры» должны были решить сложнейшую задачу – как ликвидировать монархию и добиться освобождения Египта от английского господства, ведь английская армия по-прежнему находилась в зоне Суэцкого канала.
Насер верил, что упразднение монархии – вопрос времени. Поэтому была соблюдена вся процедура объявления принца Фуада, уехавшего с королем Фаруком, наследником престола. До его совершеннолетия назначался регентский совет во главе о принцем Абдель Мунаимом. Пройдет немного времени, и монархия будет отменена правительственным декретом. Она падет спокойно и безболезненно, как пожухлый лист с ветки.
Однажды иностранных и египетских журналистов пригласили посетить дворец Кубба. Интимная обстановка, в которой жил король, впервые стала доступна постороннему взору. Офицер, сопровождавший журналистов, открывал одну за другой шкатулки, в которых лежали украшения из изумрудов и бриллиантов. Но не несметные богатства больше всего поразили журналистов, а безвкусица и патологическая извращенность последнего египетского монарха. Вперемешку с его портретами в альбомах хранились образцы самой низкопробной порнографии.
Если среди египтян стало теперь мало людей, носящих имя Фарука, то в этом виноват прежде всего сам король. Египтяне читали в газетах сообщения о похождениях за границей низложенного монарха и давали своим сыновьям Фарукам новые имена. Одним из первых это сделал генерал Нагиб.
В южной части острова Гезира находилось здание речного вокзала, обсаженного пальмами. Когда-то оно было выстроено для Фарука. Теперь здесь размещался Совет руководства революцией. Яхты Фарука еще качались на волнах у причала.
Совет руководства революцией собирался ночью, когда становилось прохладно. Насер считал, что лучшее время для творческой работы наступает после захода солнца.
Насер полагал, что, совершив переворот, армия должна передать власть политическим партиям. В частности, была сделана попытка связаться с «Вафдом». Но вскоре после революции в стране обнажились острые противоречия. Одни, среди которых были и генерал Нагиб, считали, что страна должна идти по традиционному пути буржуазной демократии. Другие, в том числе и Насер, полагали, что «свободные офицеры» сами обязаны провести реформы, которые ждет народ. Они опасались, что «парламентская говорильня» помешает решить задачи послереволюционного строительства. Разгорелись споры среди «свободных офицеров» и по другим проблемам.
Когда после отъезда Фарука члены Совета руководства революцией вернулись из Александрии в Каир, Насер заявил:
– На нас легла большая ответственность – руководить страной. Прежде всего мы должны определить «философию», которой мы будем придерживаться…
Эта, казалось бы, отвлеченная, теоретическая проблема неожиданно приобрела важное практическое значение, так как «свободным офицерам» предстояло решить, как следует поступить с врагами революции.
Члены совета требовали принятия самых решительных мер. Насер занял более умеренную позицию. «Мы заявили народу, что взяли власть с целью его освобождения от тирании Фарука, мы не можем проводить политику террора», – объяснял он свою точку зрения. Однако все попытки Насера убедить членов Совета руководства революцией оказались тщетными. Он понимал, что на первых порах необходимо было прежде всего завоевать доверие египтян. Ведь если народ не поддержит революцию, то она захлебнется.
Собрав свои бумаги, Насер положил их в портфель и встал. Все посмотрели на него с удивлением.
– Я подаю в отставку с поста председателя Совета руководства революцией, выхожу из организации «Свободные офицеры» и увольняюсь из армии, – сказал он.
Долго и ожесточенно спорили участники совещания, но так и не смогли даже договориться об избрании нового председателя. Тогда они поняли, что Насер поступил честно, подав в отставку. Было уже за полночь, когда к Насеру отправилась делегация, члены которой обратились к нему с просьбой по-прежнему исполнять обязанности председателя Совета руководства революцией и решить спорный вопрос так, как он сочтет нужным.
На следующий день Насер вернулся в свой кабинет. С тех пор его голос стал в совете определяющим.
«После семидесяти лет английского господства египетское общество по-прежнему оставалось аграрным, обществом голубых галябий, в стране было три-четыре миллиона избыточного населения, не имевшего ни земли, ни работы, ни надежды…» – писал известный египетский публицист Мухаммед Ода. Полтора миллиона крестьян имели по четверти гектара земли на семью, а полмиллиона – по одному феддану[10] на семью.
В то же время тысяча крупнейших землевладельцев захватила двадцать процентов всех обрабатываемых земель в Египте, при этом большинство из них по своему происхождению не были даже египтянами.
В промышленности дело обстояло примерно так же. Слой крупной египетской буржуазии состоял из иностранцев – евреев, греков, итальянцев. В стране создалась уникальная ситуация, когда борьба против засилья иностранцев сама по себе вела к социальным переменам. Эта специфика придавала арабскому национализму, который взяли на вооружение «свободные офицеры» и Насер, прогрессивный характер, что впоследствии выразилось в крупных социально-экономических преобразованиях.
Совет руководства революцией заседал почти каждую ночь. Вскоре после переворота он был расширен. К девяти прежним членам добавились новые офицеры. Теперь в совет входили: Гамаль Абдель Насер, Кемаледдин Хуссейн, Абдель Хаким Амер, Хасан Ибрагим, Абдель Мунаим, Абдель Рауф, Гамаль Салим и Салах Салим, Абдель Лятиф аль-Багдади, Халид Мохиеддин, Анвар Садат, Закария Мохиеддин и Хуссейн аль-Шафи – всего 14 человек во главе с генералом Нагибом. Однако он часто отсутствовал. К тому же генерал был болен ревматизмом. Протоколы совещания утром доставлялись к нему на подпись. Делами совета занимался Насер.
Один за другим выходили революционные указы… Университет, носивший имя Фуада, отныне стал называться Каирским. Большинство арестованных во время переворота генералов было выпущено на свободу. Совет руководства революцией запретил летние выезды правительства в Александрию. Специальным декретом отменялись титулы «пашей» и «беев». Но это были лишь первые шаги…
Свежим майским утром 1953 года, едва улегся хамсин, в Египет пожаловал Джон Фостер Даллес. Он приехал в Каир не для осмотра пирамид. Прошло уже более полугода после победы революции в Египте. Новый режим показал свою устойчивость. Настало время завязать прочные отношения со «свободными офицерами». В Вашингтоне к ним долго присматривались. Теперь руководитель американской разведки прибыл в Каир с конкретными предложениями. США сколачивали милитаристские союзы и стремились создать вокруг Советского Союза кольцо военных баз. Египту отводилась немалая роль в Багдадском пакте.[11] За участие в этом военном союзе США собирались «вознаградить» Египет.
Хищнические устремления таких держав, как Англия и Франция, были хорошо известны в Египте. Колонизаторы позаботились о том, чтобы египтяне ничего не узнали об Октябрьской революции и о декретах первого рабоче-крестьянского государства. Правда, египтяне слышали о героической борьбе советского народа против фашизма в годы второй мировой войны, но их старались убедить, будто Советский Союз – страна, глубоко враждебная исламу. Россия представлялась арабам далекой снежной пустыней, в которой живут бородатые люди. Они не выпускают трубки изо рта, пытаясь обогреть дымом замерзшее лицо. Над снежными просторами носятся стаями черные вороны. На них охотятся. Ездят в этой стране на собаках и на оленях. Вода превращается там в лед, поэтому русские пьют горячую, как огонь, водку. Такой пропаганде верили.
Американцы заинтересовались Ближним Востоком еще в начале XX века, когда Египет посетил президент США Теодор Рузвельт. Выступая в университете Фуада, он всячески прославлял английский колониализм и очернял Национальную партию.[12] Эта речь возмутила египтян. Мухаммед Фарид от имени исполкома Национальной партии выразил президенту резкий протест. В Каире состоялся массовый митинг, после которого перед отелем «Шепард», где жил президент, была проведена первая в истории Египта массовая антиамериканская демонстрация. «Как вы можете высказывать свое суждение о нации, не зная ни ее характера, ни положения, в котором она находится?» – писала в телеграмме на имя президента США группа египетских адвокатов. Впоследствии египтянам придется много раз посылать подобные телеграммы и письма.
В годы второй мировой войны американская армия высадилась в Северной Африке – в Алжире и Тунисе. Американские компании начали добывать нефть на Аравийском полуострове. Опасаясь национально-освободительных движений, американцы стали срочно создавать в арабских странах военные базы. Одновременно с этим США сделали ставку на сионистов как на непримиримых врагов коммунистической идеологии и национально-освободительных движений. Центр сионизма после второй мировой войны начал перемещаться в США. Израилю была поручена охрана американских интересов на Ближнем Востоке. Другим союзником американских империалистов стала арабская реакция. Король и его приспешники, в частности, много поработали над тем, чтобы создать в Египте впечатление об Америке как о богатой фее, которая всех одаривает и осыпает зелеными долларовыми бумажками.
И вот не искушенному в дипломатии офицеру – Гамалю Абдель Насеру предстояло вести беседу о сложных международных проблемах с матерым волком американской политики – Джоном Фостером Даллесом. Они встретились на приеме у посла США.
Египет остро нуждался в оружии. Насера беспокоило то, что египетская армия будет не способна противостоять Израилю в случае нападения. Требование обновить вооружение армии «свободные офицеры» выдвигали еще во время правления Фарука.
Когда Насер заговорил об оружии, Даллес изобразил на своем лице удивление. Разве когда-нибудь Америка давала Египту какие-либо обязательства? Насер показал секретное соглашение, заключенное с королем Фаруком в канун революции, согласно которому США обещали предоставить Египту военную помощь на пять миллионов долларов. Был даже согласован список тех видов оружия, которым США предполагали снабдить Египет. Правда, Насер считал, что список этот необходимо пересмотреть, так как король Фарук заказывал у США бронемашины, пулеметы и другое оружие, которое можно было использовать для подавления выступлений народных масс. Насеру же нужны были танки, самолеты, тяжелая артиллерия, канонерки, то есть виды вооружения, необходимого для защиты границ. В октябре 1952 года США запросили у Египта новый список. Он был передан военному атташе американского посольства. Более того, США не возражали, чтобы Али Сабри приехал в Вашингтон для переговоров. Али Сабри сообщал, что переговоры идут успешно. Он даже требовал срочно реконструировать египетские аэродромы с тем, чтобы они могли принимать реактивные истребители. Но шли дни, недели, месяцы, давно наступил новый, 1953 год, а оружие все не поступало. Военная делегация во главе с Али Сабри продолжала находиться в США. В Америке шла избирательная кампания. Али Сабри уговаривали потерпеть. Как только президент приступит к исполнению своих обязанностей, он сразу же рассмотрит египетскую просьбу, уверяли сопровождавшие делегацию офицеры Пентагона. Но Али Сабри так и вернулся в Каир ни с чем.
После мороженого Насер и Даллес встали из-за стола, вышли в гостиную, сели в мягкие кресла, закурили. Беседа, начатая во время обеда, продолжалась.
– Черчилль просил президента США не продавать египтянам оружие, – сказал Даллес. – Кроме того, – прибавил он, – Эйзенхауэру по ошибке показали старый список, составленный еще при Фаруке. Там речь идет о легком стрелковом оружии, которое «федаи» применили в свое время против англичан на Суэцком канале. Ошибку, конечно, можно исправить…
Он, Даллес, готов помочь и, в свою очередь, рассчитывает, что ненормальные отношения между Египтом и Англией надо урегулировать. Кроме того… И тут Даллес неожиданно перешел к другой теме, начав разговор о военном союзе на Ближнем Востоке.
– Против кого вы создаете этот союз? – осторожно спросил Гамаль Абдель Насер.
Даллес счел нужным быть откровенным.
– Против СССР, – ответил он, затянувшись гаванской сигарой.
– Зачем же нам вступать в этот союз? – удивился Насер. – Советский Союз за тысячи миль от нас. Между нами нет никаких противоречий. В нашей стране уже семьдесят лет находятся английские войска. Вот наши враги.
– Но англичане останутся здесь как члены союза. Они будут действовать под флагом «оборонительного сообщества», – попробовал убедить Насера Даллес.
– Если бы я сказал, что англичане, изменив вывеску, из оккупантов превратятся в союзников, египтяне бы не поверили, – заметил Насер. – Они сказали бы, что меня заставили пойти на это восемьдесят тысяч английских солдат, размещенных в зоне канала…
Этот разговор, который приводит в своей книге Хейкал, показывает, как настойчиво отстаивал Насер в беседах с американскими государственными деятелями интересы своей страны. В то же время Даллес уехал из Египта, окрыленный надеждой. Он чувствовал правоту Насера. В том, что Египет удастся втянуть в военный пакт, он не сомневался. Но Насеру, будущему союзнику, необходимо было помочь обрести «популярность и поддержку в стране». Для этого надо вывести английские войска из Египта. Даллес отправился «убеждать» Англию…
Но Насер не считал эту встречу очень успешной. Американское оружие так и не начало поступать в Египет. Даллес послал генералу Нагибу два кольта, отделанных серебром. Черчилль немедленно позвонил Эйзенхауэру и сказал, что такой подарок будет только «подогревать страсти египтян».
Однажды на заседании Совета руководства революцией обсуждался вопрос о возведении радиобашни для министерства иностранных дел и разведки. Средств на это строительство не хватало. И вот во время одной из дискуссий Насеру сообщили, что некий «частный американский источник» может предоставить деньги в его личное распоряжение. Насер пожелал выяснить, что это за «щедрый» меценат. Оказалось, что деньги предлагало ЦРУ.
Бывший агент ЦРУ Коупленд рассказывает в своей книге, что ему было поручено подкупить Насера.
«После короткой консультации с сослуживцами, – пишет Коупленд, – офицер безопасности весело предупредил, что вооруженная охрана посольства, которой было поручено сопровождать меня до дома Хасана[13] в Маади, вызовет подозрения. Я велел ехать загородной дорогой. Возможно, что меня с двумя чемоданами, в которых находилось три миллиона долларов наличными, вез самый нечестный шофер в Каире…
Хасан с двумя телохранителями принял меня у себя дома в Маади без какого бы то ни было энтузиазма или даже интереса. Соблюдая формальности, он пересчитал деньги дважды и обнаружил в чемоданах 2999990 долларов вместо трех миллионов. «Не будем переживать из-за десяти долларов», – сказал он, садясь со своими телохранителями в «мерседес», который должен был отвезти его в резиденцию Насера, расположенную в противоположном конце города…»
Насер верил, что упразднение монархии – вопрос времени. Поэтому была соблюдена вся процедура объявления принца Фуада, уехавшего с королем Фаруком, наследником престола. До его совершеннолетия назначался регентский совет во главе о принцем Абдель Мунаимом. Пройдет немного времени, и монархия будет отменена правительственным декретом. Она падет спокойно и безболезненно, как пожухлый лист с ветки.
Однажды иностранных и египетских журналистов пригласили посетить дворец Кубба. Интимная обстановка, в которой жил король, впервые стала доступна постороннему взору. Офицер, сопровождавший журналистов, открывал одну за другой шкатулки, в которых лежали украшения из изумрудов и бриллиантов. Но не несметные богатства больше всего поразили журналистов, а безвкусица и патологическая извращенность последнего египетского монарха. Вперемешку с его портретами в альбомах хранились образцы самой низкопробной порнографии.
Если среди египтян стало теперь мало людей, носящих имя Фарука, то в этом виноват прежде всего сам король. Египтяне читали в газетах сообщения о похождениях за границей низложенного монарха и давали своим сыновьям Фарукам новые имена. Одним из первых это сделал генерал Нагиб.
В южной части острова Гезира находилось здание речного вокзала, обсаженного пальмами. Когда-то оно было выстроено для Фарука. Теперь здесь размещался Совет руководства революцией. Яхты Фарука еще качались на волнах у причала.
Совет руководства революцией собирался ночью, когда становилось прохладно. Насер считал, что лучшее время для творческой работы наступает после захода солнца.
Насер полагал, что, совершив переворот, армия должна передать власть политическим партиям. В частности, была сделана попытка связаться с «Вафдом». Но вскоре после революции в стране обнажились острые противоречия. Одни, среди которых были и генерал Нагиб, считали, что страна должна идти по традиционному пути буржуазной демократии. Другие, в том числе и Насер, полагали, что «свободные офицеры» сами обязаны провести реформы, которые ждет народ. Они опасались, что «парламентская говорильня» помешает решить задачи послереволюционного строительства. Разгорелись споры среди «свободных офицеров» и по другим проблемам.
Когда после отъезда Фарука члены Совета руководства революцией вернулись из Александрии в Каир, Насер заявил:
– На нас легла большая ответственность – руководить страной. Прежде всего мы должны определить «философию», которой мы будем придерживаться…
Эта, казалось бы, отвлеченная, теоретическая проблема неожиданно приобрела важное практическое значение, так как «свободным офицерам» предстояло решить, как следует поступить с врагами революции.
Члены совета требовали принятия самых решительных мер. Насер занял более умеренную позицию. «Мы заявили народу, что взяли власть с целью его освобождения от тирании Фарука, мы не можем проводить политику террора», – объяснял он свою точку зрения. Однако все попытки Насера убедить членов Совета руководства революцией оказались тщетными. Он понимал, что на первых порах необходимо было прежде всего завоевать доверие египтян. Ведь если народ не поддержит революцию, то она захлебнется.
Собрав свои бумаги, Насер положил их в портфель и встал. Все посмотрели на него с удивлением.
– Я подаю в отставку с поста председателя Совета руководства революцией, выхожу из организации «Свободные офицеры» и увольняюсь из армии, – сказал он.
Долго и ожесточенно спорили участники совещания, но так и не смогли даже договориться об избрании нового председателя. Тогда они поняли, что Насер поступил честно, подав в отставку. Было уже за полночь, когда к Насеру отправилась делегация, члены которой обратились к нему с просьбой по-прежнему исполнять обязанности председателя Совета руководства революцией и решить спорный вопрос так, как он сочтет нужным.
На следующий день Насер вернулся в свой кабинет. С тех пор его голос стал в совете определяющим.
«После семидесяти лет английского господства египетское общество по-прежнему оставалось аграрным, обществом голубых галябий, в стране было три-четыре миллиона избыточного населения, не имевшего ни земли, ни работы, ни надежды…» – писал известный египетский публицист Мухаммед Ода. Полтора миллиона крестьян имели по четверти гектара земли на семью, а полмиллиона – по одному феддану[10] на семью.
В то же время тысяча крупнейших землевладельцев захватила двадцать процентов всех обрабатываемых земель в Египте, при этом большинство из них по своему происхождению не были даже египтянами.
В промышленности дело обстояло примерно так же. Слой крупной египетской буржуазии состоял из иностранцев – евреев, греков, итальянцев. В стране создалась уникальная ситуация, когда борьба против засилья иностранцев сама по себе вела к социальным переменам. Эта специфика придавала арабскому национализму, который взяли на вооружение «свободные офицеры» и Насер, прогрессивный характер, что впоследствии выразилось в крупных социально-экономических преобразованиях.
Совет руководства революцией заседал почти каждую ночь. Вскоре после переворота он был расширен. К девяти прежним членам добавились новые офицеры. Теперь в совет входили: Гамаль Абдель Насер, Кемаледдин Хуссейн, Абдель Хаким Амер, Хасан Ибрагим, Абдель Мунаим, Абдель Рауф, Гамаль Салим и Салах Салим, Абдель Лятиф аль-Багдади, Халид Мохиеддин, Анвар Садат, Закария Мохиеддин и Хуссейн аль-Шафи – всего 14 человек во главе с генералом Нагибом. Однако он часто отсутствовал. К тому же генерал был болен ревматизмом. Протоколы совещания утром доставлялись к нему на подпись. Делами совета занимался Насер.
Один за другим выходили революционные указы… Университет, носивший имя Фуада, отныне стал называться Каирским. Большинство арестованных во время переворота генералов было выпущено на свободу. Совет руководства революцией запретил летние выезды правительства в Александрию. Специальным декретом отменялись титулы «пашей» и «беев». Но это были лишь первые шаги…
Свежим майским утром 1953 года, едва улегся хамсин, в Египет пожаловал Джон Фостер Даллес. Он приехал в Каир не для осмотра пирамид. Прошло уже более полугода после победы революции в Египте. Новый режим показал свою устойчивость. Настало время завязать прочные отношения со «свободными офицерами». В Вашингтоне к ним долго присматривались. Теперь руководитель американской разведки прибыл в Каир с конкретными предложениями. США сколачивали милитаристские союзы и стремились создать вокруг Советского Союза кольцо военных баз. Египту отводилась немалая роль в Багдадском пакте.[11] За участие в этом военном союзе США собирались «вознаградить» Египет.
Хищнические устремления таких держав, как Англия и Франция, были хорошо известны в Египте. Колонизаторы позаботились о том, чтобы египтяне ничего не узнали об Октябрьской революции и о декретах первого рабоче-крестьянского государства. Правда, египтяне слышали о героической борьбе советского народа против фашизма в годы второй мировой войны, но их старались убедить, будто Советский Союз – страна, глубоко враждебная исламу. Россия представлялась арабам далекой снежной пустыней, в которой живут бородатые люди. Они не выпускают трубки изо рта, пытаясь обогреть дымом замерзшее лицо. Над снежными просторами носятся стаями черные вороны. На них охотятся. Ездят в этой стране на собаках и на оленях. Вода превращается там в лед, поэтому русские пьют горячую, как огонь, водку. Такой пропаганде верили.
Американцы заинтересовались Ближним Востоком еще в начале XX века, когда Египет посетил президент США Теодор Рузвельт. Выступая в университете Фуада, он всячески прославлял английский колониализм и очернял Национальную партию.[12] Эта речь возмутила египтян. Мухаммед Фарид от имени исполкома Национальной партии выразил президенту резкий протест. В Каире состоялся массовый митинг, после которого перед отелем «Шепард», где жил президент, была проведена первая в истории Египта массовая антиамериканская демонстрация. «Как вы можете высказывать свое суждение о нации, не зная ни ее характера, ни положения, в котором она находится?» – писала в телеграмме на имя президента США группа египетских адвокатов. Впоследствии египтянам придется много раз посылать подобные телеграммы и письма.
В годы второй мировой войны американская армия высадилась в Северной Африке – в Алжире и Тунисе. Американские компании начали добывать нефть на Аравийском полуострове. Опасаясь национально-освободительных движений, американцы стали срочно создавать в арабских странах военные базы. Одновременно с этим США сделали ставку на сионистов как на непримиримых врагов коммунистической идеологии и национально-освободительных движений. Центр сионизма после второй мировой войны начал перемещаться в США. Израилю была поручена охрана американских интересов на Ближнем Востоке. Другим союзником американских империалистов стала арабская реакция. Король и его приспешники, в частности, много поработали над тем, чтобы создать в Египте впечатление об Америке как о богатой фее, которая всех одаривает и осыпает зелеными долларовыми бумажками.
И вот не искушенному в дипломатии офицеру – Гамалю Абдель Насеру предстояло вести беседу о сложных международных проблемах с матерым волком американской политики – Джоном Фостером Даллесом. Они встретились на приеме у посла США.
Египет остро нуждался в оружии. Насера беспокоило то, что египетская армия будет не способна противостоять Израилю в случае нападения. Требование обновить вооружение армии «свободные офицеры» выдвигали еще во время правления Фарука.
Когда Насер заговорил об оружии, Даллес изобразил на своем лице удивление. Разве когда-нибудь Америка давала Египту какие-либо обязательства? Насер показал секретное соглашение, заключенное с королем Фаруком в канун революции, согласно которому США обещали предоставить Египту военную помощь на пять миллионов долларов. Был даже согласован список тех видов оружия, которым США предполагали снабдить Египет. Правда, Насер считал, что список этот необходимо пересмотреть, так как король Фарук заказывал у США бронемашины, пулеметы и другое оружие, которое можно было использовать для подавления выступлений народных масс. Насеру же нужны были танки, самолеты, тяжелая артиллерия, канонерки, то есть виды вооружения, необходимого для защиты границ. В октябре 1952 года США запросили у Египта новый список. Он был передан военному атташе американского посольства. Более того, США не возражали, чтобы Али Сабри приехал в Вашингтон для переговоров. Али Сабри сообщал, что переговоры идут успешно. Он даже требовал срочно реконструировать египетские аэродромы с тем, чтобы они могли принимать реактивные истребители. Но шли дни, недели, месяцы, давно наступил новый, 1953 год, а оружие все не поступало. Военная делегация во главе с Али Сабри продолжала находиться в США. В Америке шла избирательная кампания. Али Сабри уговаривали потерпеть. Как только президент приступит к исполнению своих обязанностей, он сразу же рассмотрит египетскую просьбу, уверяли сопровождавшие делегацию офицеры Пентагона. Но Али Сабри так и вернулся в Каир ни с чем.
После мороженого Насер и Даллес встали из-за стола, вышли в гостиную, сели в мягкие кресла, закурили. Беседа, начатая во время обеда, продолжалась.
– Черчилль просил президента США не продавать египтянам оружие, – сказал Даллес. – Кроме того, – прибавил он, – Эйзенхауэру по ошибке показали старый список, составленный еще при Фаруке. Там речь идет о легком стрелковом оружии, которое «федаи» применили в свое время против англичан на Суэцком канале. Ошибку, конечно, можно исправить…
Он, Даллес, готов помочь и, в свою очередь, рассчитывает, что ненормальные отношения между Египтом и Англией надо урегулировать. Кроме того… И тут Даллес неожиданно перешел к другой теме, начав разговор о военном союзе на Ближнем Востоке.
– Против кого вы создаете этот союз? – осторожно спросил Гамаль Абдель Насер.
Даллес счел нужным быть откровенным.
– Против СССР, – ответил он, затянувшись гаванской сигарой.
– Зачем же нам вступать в этот союз? – удивился Насер. – Советский Союз за тысячи миль от нас. Между нами нет никаких противоречий. В нашей стране уже семьдесят лет находятся английские войска. Вот наши враги.
– Но англичане останутся здесь как члены союза. Они будут действовать под флагом «оборонительного сообщества», – попробовал убедить Насера Даллес.
– Если бы я сказал, что англичане, изменив вывеску, из оккупантов превратятся в союзников, египтяне бы не поверили, – заметил Насер. – Они сказали бы, что меня заставили пойти на это восемьдесят тысяч английских солдат, размещенных в зоне канала…
Этот разговор, который приводит в своей книге Хейкал, показывает, как настойчиво отстаивал Насер в беседах с американскими государственными деятелями интересы своей страны. В то же время Даллес уехал из Египта, окрыленный надеждой. Он чувствовал правоту Насера. В том, что Египет удастся втянуть в военный пакт, он не сомневался. Но Насеру, будущему союзнику, необходимо было помочь обрести «популярность и поддержку в стране». Для этого надо вывести английские войска из Египта. Даллес отправился «убеждать» Англию…
Но Насер не считал эту встречу очень успешной. Американское оружие так и не начало поступать в Египет. Даллес послал генералу Нагибу два кольта, отделанных серебром. Черчилль немедленно позвонил Эйзенхауэру и сказал, что такой подарок будет только «подогревать страсти египтян».
Однажды на заседании Совета руководства революцией обсуждался вопрос о возведении радиобашни для министерства иностранных дел и разведки. Средств на это строительство не хватало. И вот во время одной из дискуссий Насеру сообщили, что некий «частный американский источник» может предоставить деньги в его личное распоряжение. Насер пожелал выяснить, что это за «щедрый» меценат. Оказалось, что деньги предлагало ЦРУ.
Бывший агент ЦРУ Коупленд рассказывает в своей книге, что ему было поручено подкупить Насера.
«После короткой консультации с сослуживцами, – пишет Коупленд, – офицер безопасности весело предупредил, что вооруженная охрана посольства, которой было поручено сопровождать меня до дома Хасана[13] в Маади, вызовет подозрения. Я велел ехать загородной дорогой. Возможно, что меня с двумя чемоданами, в которых находилось три миллиона долларов наличными, вез самый нечестный шофер в Каире…
Хасан с двумя телохранителями принял меня у себя дома в Маади без какого бы то ни было энтузиазма или даже интереса. Соблюдая формальности, он пересчитал деньги дважды и обнаружил в чемоданах 2999990 долларов вместо трех миллионов. «Не будем переживать из-за десяти долларов», – сказал он, садясь со своими телохранителями в «мерседес», который должен был отвезти его в резиденцию Насера, расположенную в противоположном конце города…»