Имелось еще пять тидам-сагаморов, обитавших на Островах, и целая сотня вождей помельче, но ни один из них не владел такой обширной землей, как восточная Кайба, ни один не мог похвастать таким великолепным городом, как Ро'Кавара, ни у одного из них не было такого сильного флота, таких превосходных кораблей и отличных мореходов!
Мигнув морщинистыми веками, старый ахау оторвал взгляд от шумной городской суеты и уставился на большую книгу, сверкавшую лакированным деревянным переплетом у левого его колена, затем перевел взгляд на лицо О'Каймора. Они сидели на открытой террасе дворца, возведенного по майясскому обычаю на искусственном холме-теокалли и высившегося над всей Ро'Каварой. Под ними убегали к морю узкие кривые улочки, толпились хижины, крытые пальмовыми листьями, пятнами ярких тканей пестрели маленькие площади и огромные базары, забитые повозками, тентами, навесами, торговыми рядами, харчевнями, приютами для странников и иноземных купцов-чиквара, лавками и мастерскими. Казалось, вся Ро'Кавара непрерывно и радостно празднует что-то или летит, гремит, звенит в круговращении вечной ярмарки, но весь ее пышный многолюдный коловорот, стекавший к побережью, замирал у стены из плотно посаженных пальм, переплетенных колючей лианой. Эта живая ограда отделяла гавань. За ней тоже хватало народа, но там царил полный порядок: у пирсов покачивались стремительные драммары, некоторые корабли были вытащены на песок, вдоль них прохаживались воины с тооклями, а подпиравшие пальмовую стену массивные коробки складов, возведенных из известняка, тянулись к востоку и западу бесконечной чередой, огибая бухту. Внешний ее рейд тоже был полон: там торчали мачты двух сотен судов и морских плотов, приплывших с Гайяды, Йамейна, Пайэрта, архипелагов Иантола или Байгима, из Юкаты, Т'Рениги, Коатля, Арсоланы, Одиссара и десятка других стран, больших и малых, известных и никому неведомых. Воистину город Морских Врат был местом, где пересекалась тысяча путей! И, хвала Шестерым, это приносило неплохие доходы!
Никак не меньшие, чем от разбоев и грабежей, подумал О'Спада, изучая дубленую физиономию своего тидама. Впрочем, время грабежей подходило к концу, и он, невзирая на преклонный возраст, ломоту в костях и частые сердцебиения, от которых уже не помогали никакие майясские снадобья и бальзамы, понимал это лучше всех. В Великих Очагах, чьи земли тянулись по берегам Ринкаса, строили гавани, защищенные каменными стенами, возводили крепости-тулумы, прокладывали сакбе на высоких насыпях, вооружали воинов железными челями, самострелами и дальнобойными тумбалами. Атлийцы же, мрачный и искусный во многих ремеслах Народ Секиры, придумали совсем дивное: огненный порошок перенар и мешки из провощенного шелка этова, что надувались теплым воздухом и могли летать! Снизу к ним привязывали корзины и длинный сизалевый канат, и с такого наблюдательного поста можно было следить за морем и побережьем на расстоянии дня пути. Внезапно не подберешься, нет! А еще ходили слухи, что среди ах-кинов, слуг Шестерых, есть такие, что умеют изменять внешность и даже слышать и видеть из дальнего далека, предугадывая любые намерения супротив своих владык. Их было очень немного, но люди эти казались старому О'Спаде страшнее гнева Коатля! Настоящие демоны – не то что лазутчики с материка, которых в Ро'Каваре знали чуть ли не поименно!
Да, меняются времена… Голова О'Спады склонилась к плечу, взгляд снова скользнул к городским улицам, но теперь это зрелище не принесло ему никакого удовольствия. Обширна Ро'Кавара, богата, думал он, потирая горб скрюченными пальцами, но сколько народу – и в городе, и вокруг! Гудят, роятся, подобно осам в гнезде… Скоро ни земли им не хватит в Кайбе, ни жилищ, ни пищи, ни ткани для одежд, ни добычи в морях…
Вздохнув, старый властитель опустил руку и кивнул О'Каймору.
– Ну, говори, тидам.
– Пустили ко дну накамский стагард, кьо О'Спада… в спокойных местах, в порубежье Одиссара и Тайонела. – Прочистив горло, тидам вытащил из-за пояса бумажный свиток и, заглядывая в него, принялся перечислять: – Взяли полторы сотни кругов воска – общим весом в пять быков… сотню больших горшков с медом, полсотни – с целебным жиром… четыреста двадцать шкур – медвежьих и волчьих… соболиных – шестьдесят, все – хорошего качества… бобровых…
О'Спада махнул рукой и скривился – в пояснице стреляло, тощие же колени казались двумя свинцовыми шарами.
– Сколько всего, сын черепахи?
– По ценам Ро'Кавары – шестнадцать тысяч шестьсот за весь груз, ахау. – О'Каймор сверился с цифрами в конце списка. – Кьо Сераир готов взять шкуры и меха – для Коатля, я полагаю, а Ганло уже трясет пачками сатлов, хочет откупить все остальное.
– Хорошо. Пятую часть, как всегда, сдашь в казну, остальное – тебе и твоим людям. Есть убытки?
Тидам осторожно откашлялся.
– У тебя никаких, досточтимый кьо, ибо корабли не пострадали. У меня… Ну, у меня есть кое-какие потери… убитых – семьдесят два да раненых почти столько же…
– Хей-хо! – Рука О'Спады вновь потянулась к горбу; спина его и поясница мучительно ныли, но за много лет он притерпелся к страданиям. – Хей-хо, тидам! Боюсь, всей твоей доли не хватит, чтобы рассчитаться с вдовами погибших… Что-то ты стал дешево ценить своих людей – по двести сатлов за голову!
– Видишь ли, мой ахау, этот стагард вез целый отряд тайонельских воинов – лучших, из людей самого светлорожденного Харада.
– А! Значит, кроме паршивых шкур и вонючего жира, там нашлось еще что-то ценное? – В выцветших глазках О'Спады мелькнуло любопытство.
– Погребальный челн Эйчида, младшего сына Харада. – Тидам ухмыльнулся. – Благородному сахему не повезло – он отправился в Одиссар, и там его сразил другой благородный сахем, из отпрысков Джеданны.
– Испытание кровью… – задумчиво протянул старый владыка. – Слышал я о таком их обычае, слышал…
О'Каймор пожал плечами.
– Нелепость, клянусь клювом Паннар-Са! Зачем молодым людям светлой крови выпускать друг другу кишки? Для доказательства своей доблести? Ну так они могли бы придумать что-нибудь поумнее… скажем, отправиться в набег или…
Старик прервал тидама, махнув в его сторону рукой:
– Ты не понимаешь, О'Каймор. Тебе известно, что светлорожденные не похожи на прочих людей, но знание это мертво, ибо ты не прочувствовал его всем сердцем. Вот, гляди! – Властитель Ро'Кавары с усилием поднял тонкие руки. – Мне восемьдесят лет, кости мои грозят проткнуть кожу, суставы задубели, как панцирь черепахи, пальцы скрючены, плоть усохла, так что вешу я не больше ребенка… Человек же со светлой кровью в моем возрасте бодр и полон сил… и таким остается он и в девяносто, и в сто лет, а некоторые – и в сто двадцать. Рассказывают, что кое-кто из них доживает до двухсот… – О'Спада печально вздохнул и опустил руки. – Ну, и что из этого следует, как ты полагаешь?
О'Каймор в некоторой растерянности оглядел террасу, словно ответ мог скрываться где-то среди гладких навощенных досок пола или между деревянных колонн, что поддерживали кровлю. Но просторная терраса, нависшая над склоном теокалли, была пуста. На ней лежало лишь с полдесятка циновок, плетенных из золотистого тростника, да позади – там, где высились стрельчатые арки дворца, облицованные разноцветной майоликой, – маячили фигуры полуголых стражей.