Ахметов Спартак. Кольцо удачи

   Так Таня пришла к металлическому водороду. За два месяца пересмотрела в институтской библиотеке реферативные журналы и периодику. Потом принялась выписывать иностранные журналы, ездить в московские книгохранилища. Нужных статей было не ахти как много. Приходилось перелопачивать груды "навоза", пока отыскивалось "жемчужное зерно". Вскоре Таня Боровик стала знатоком патентной и технической литературы по металлическому водороду и обладательницей самой полной картотеки. К сожалению, никто об этом не знал, потому что выступить на семинаре отдела ей не позволяла застенчивость. А поскольку научный сотрудник на семинарах молчит, постольку он и бездельник. Бездельники же настоящие многочисленны и весьма деятельны: участвуют в спортивных и профсоюзных мероприятиях, радостно едут на сельхозработы и выходят дозорами с народной дружиной. Науку с них не спрашивают.
   Татьяна продолжала наполняться знаниями и ее отношение к Камиллу Маратовичу постепенно менялось. С первого дня в институте ей, конечно, напели о молодом и красивом гении. Это ее так напугало, что она и дышать боялась в присутствии Усманова. Однако гений никак себя не проявлял: идеями не фонтанировал, уникальные кристаллы не выращивал. А иногда откровенно отлынивал от работы, по институтской терминологии- "линял". Однако, прочитав все работы Усмапова по металлическому водороду, Татьяна ахнула. Вся водородная проблема была разложена по полочкам, оставалось начать эксперименты. Но Камилл Маратович прекратил работы пять лет назад. Почему? Почему другие ученые, прочитав его прекрасные работы, не пошли дальше? Почему металлический водород данным давно не синтезирован в Москве, Киеве, Ереване, Новосибирске? Все это казалось странным.
   Татьяна принялась вчитываться в работы, которые хранились в фондах института. Она корпела над пыльными томами до позднего вечера, прибегая в институт в выходные дни. И докопалась, что дело было в техническом оснащении. Для получения металлического водорода требовалось создать давление в триста гигапаскалей при температуре четыре кельвина. Это доступно многим. Но наковальни из монокристаллического алмаза не выдерживали пиковых нагрузок и раскалывались по плоскостям спайности. Нужен был поликристаллический алмаз в крупных блоках. А этот вопрос не решен не только у нас, но и в мире.
   И тут Татьяна разгневалась. Как же так? Поставлена прекрасная задача, которую Камилл Усманов может решить, потому что он проделал всю подготовительную работу. Почему же он бездельничает? И Татьяна пошла к Камиллу Маратовичу...
   11
   Снова перебравшись в общежитие, Камилл почти перестал заглядывать домой. Он избегал тяжелых разговоров с матерью. Однако отец занемог и больше недели просидел с больным горлом. Камилл навещал его днем, подписывал попутно кое-какие бумажки. Марат Магжанович смотрел жалкими глазами, сипел, но в академическую поликлинику поехать отказался.
   Камилл взялся за металлический водород. Хотя он провел в оцепенении пять лет, думать не переставал. Чем меньше работал руками, тем интенсивнее функционировала голова. Он провел столько мысленных экспериментов, что до детален знал технологию синтеза крупных блоков поликристаллического алмаза. Металлический водород тоже был получен мысленно. Однако специфика придуманной аппаратуры позволяла создавать сверхвысокие давления и сверхнизкие температуры только в тороидальных объемах. Другими словами, Камилл мог синтезировать металлический водород в виде тонких колец. Он не был уверен, что с ними можно обращаться как с любым металлом, то есть резать, протягивать, ковать. Следовательно, для получения пластин, проволоки и стержней требовалась принципиально иная технология. И в этот момент к нему пришла Таня Боровик. Девчонка оказалась понятливой и удачливой. За неделю она сотворила необходимое количество алмаза, а еще через две недели был выточен тороидальный модуль. Когда освободился пресс, создающий усилие в сто тысяч тонн, Камилл разрешил провести эксперимент.
   К этому времени была накручена первая партия алмазной гальки. Смотрелась она превосходно - прозрачные блестящие камешки желтого, зеленого, голубого, розового, фиолетового цветов. Они соблазнительно напоминали леденцы и неудержимо просились в рот. Отверстия в них пытались сверлить ультразвуком, но это оказалось малопроизводительным. Тогда Камилл установил импульсный лазер, который пылился на складе. За день работы они прожгли отверстия в сотне бусинок. Лариса мгновенно снизала их в ожерелье. Просто поразительно, как меняет женщину кучка блестящих камешков, нацепленных на шею! Лара превратилась в королеву: гордая посадка головы, властный взгляд и грациозные движения. Чудеса да и только.
   Вечером Камилл забежал к матери, которая усадила его ужинать. Сначала он отказывался, а потом уничтожил такое количество плова, что Ирина Петровна злорадно улыбнулась: никто, кроме нее, не может вкусно накормить сына! Потом она рассказала, что Таня Боровик принесла на анализы пробы. Работы сейчас мало, девочке быстро сняли рентгенограмму, спектры в инфракрасной и обычной областях. Первые результаты довольно странные, а спектральный анализ показал - что бы ты думал?..
   - Водород, - едва вытолкнул Камилл из набитого рта.
   - Как ты сказал?
   - Водород. Металлический водород.
   - Почему знаешь?
   - Мамочка, я же завотделом. Боровик работает с моего ведома.
   - Господи, неужели... - У Ирины Петровны дрогнул голос, но Камилл ничего не заметил. - Ты что, начал работать?
   - Проверяю кое-какие мыслишки... Слушай, убери плов, а то я тресну.
   - Кушай, сынок, кушай. Вот огурчик соленый... А Танечка мне очень понравилась. Сразу видно - девочка умная, аккуратная, деловая. Не вертихвостка какая-нибудь.
   - Я заметил. Между прочим, она тоже "з Украины".
   - Неужели?
   - Ну ты, мать, даешь! Она же говорит: "Прийшов, побачив, победив!" Камилл, наконец, отвалился от блюда с пловом. - Довольно, сыт я!.. Чай будет?
   - А как же!
   Вечер испортила Лариса, которая пришла из института чернее самума и время от времени кидалась вещами. Вообще за последнее время ее агрессивность возросла. - Скажи, наконец, что стряслось? - кротко молвил Камилл.
   - Не твое дело! - буркнула Лариса.
   - А все-таки?
   - Ты занят не знаю чем, только не мной.
   - Ларочка, это не правда, и ты это знаешь. - Сытая расслабленность проходила, Камилл начинал терять терпение:- Расскажи. Очень прошу!
   - "Кубышка" вчера ездила во Владимир.
   - Ну?
   - Возила ожерелья на худсовет в облисполком и в Росювелирторг.- Лариса замолчала. Вдруг глаза налились злыми слезами и она выпалила: Художественный совет забраковал бусы! Какой-то гад сказал, что они похожи на связки грибов!
   - Это недоразумение, чушь. Что-то Инна Ивановна сделала не так. А ювелирторг?
   - Там потребовали натурные образцы, описания, рекламные листовки, еще чего-то...
   - Лара, это же рядовая бумажная волокита, которой еще никто не избежал! И на худсовете все будет в порядке, вот увидишь. Обыкновенное дело!
   - Хорошо тебе болтать! Взял бы да и написал рекламу вместо своих стишков.
   - Будет сделано!
   Ночью у Камилла появились кое какие идеи. Однако с утра он все-таки зашел к Тане Боровик на пресс. С порога спросил:
   - Ты чего это физикам таскаешь?
   - Ой! - испугалась Танечка.- Кольцо не получается, а вас найти не могла. Решила проконсультироваться...
   - Сколько экспериментов провела?
   - Шестнадцать.
   У нее выговорилось: "шишнацать".
   - Покажи-ка журнал. - Усмапов принялся листать аккуратно заполненные страницы. - Так... С какой стороны модуля напускала водородный конденсат?
   - С правой...
   - А что было сказано-говорено?
   - С той стороны неудобно же. - Татьяна запнулась. - Ой, я думала, что разницы нет.
   - А теперь как думаешь?
   - Камилл Маратович, я сейчас же повторю!
   - То-то же, "шишнацать"! Кольцо занесешь ко мне.
   Постороннему человеку могло покачаться, что Усманов пытается играть роль Наполеона. Как известно, великий император в решительный момент взмахом белого платка посылал в огонь гвардию: "Идите и принесите мне победу!" Однако Усманов нисколько не бравировал. Он уже получил водородное кольцо в мысленном эксперименте, и оно являлось для него реальностью. Кроме того, в данный момент его больше занимала рекламная листовка.
   12
   ...И вот они лежат перед ним - два его произведения. Кольцо совсем легкое, тонкое. Оно напоминает алюминиевые колечки, на которых подвешивают тюлевые занавеси. Две-три щербинки на поверхности, по-видимому, повторяют шероховатости алмазного модуля. Цвет - не поймешь какой, возможно, серебристо-белый. Блеск явно металлический. Если повернуть очки на затылок и хорошенько прищуриться, то в кольце можно разглядеть свое собственное изображение. Оно растягивается от уха до уха или вытягивается от подбородка до лба - в зависимости от положения кольца. Изображение хохочет и подпрыгивает, у него явно хорошее настроение.
   На безымянном пальце колечко болтается, на указательный не налезает. Самое его место - средний палец, здесь оно сидит необыкновенно уютно... Впрочем, все это мираж. На самом деле никакого кольца нет, потому что оно не имеет права на существование в данной термодинамической обстановке. Стоит моргнуть, как оно исчезнет, испарится... Нет, не исчезает... Значит, оно на самом деле существует - кольцо из металлического водорода.
   Второе произведение называется просто - "Алмазное ожерелье". Это и есть рекламный листок. Впрочем, человек с поэтическим уклоном может воспринять его как стихотворение в прозе.
   "Трудно рождаются алмазы: многотонные давления, тысячеградусные температуры, столкновения разнородных элементов... И еще десятки веков пройдут, пока солнце, воздух и вода раздробят застывшую магму, сбросят обломки в реку, которая тщательно отсортирует их; мягкое и легкое обратит в муть и размажет по земной коре, а тяжелые, твердые, искрящие самоцветы терпеливо отполирует и превратит в гальку. Просверленная галька станет бусинками, которые, взявшись за руки, создадут самоцветное ожерелье.
   Тысячи лет земля отдавала алмазы и иссякла. На помощь пришли люди. Они придумали аппараты, в которых при многотонных давлениях и тысячеградусных температурах сталкиваются разнородные элементы. Искусственная магма застывает и превращается в самоцвет - тяжелый, твердый, сверкающий. Он намного красивее природного, прозрачнее и чище. И бусинки из него получаются намного быстрее, чем в реке. Месяц крутится тяжелый барабан, превращая угловатые кристаллы в матовую гальку. Еще через неделю - после тряски вместе с абразивными порошками и водой - получаются отполированные бусинки. Остается просверлить в них отверстия, и они, взявшись за руки, образуют алмазное ожерелье.
   Вот они искрят перед вами, отливая всеми цветами радуги. Они прохладны и шелковисты на ощупь. Они могут перелиться из ладони в ладонь, как струйка родниковой воды. В знойный день они приятно холодят кожу, в мороз согревают...
   Носите на радость!"
   "Итак, мы имеем два новых произведения человеческого гения,- думал Камилл,- кольцо и листовку. Что лучше? Во-первых, для отца все дети хороши, а во-вторых, конечно, стихотворение! Оно могло быть написано единственным человеком, и не будь Камилла - не было бы и его. Металлический же водород является результатом научно-технического прогресса всего человечества. Не Камилл Усманов, так другой ученый в Киеве, Ереване, а то и вовсе в Америке, получили бы его завтра или через пять лет."
   Через два дня после того, как Камилл показал колечко отцу, и тот немедленно отобрал его и надел на палец, Таня Боровик отштамповала еще одно. При этом в алмазном модуле появилась трещина. Татьяна не сразу огорчилась, потому что ее занимала мысль: действительно ли металлический водород является сверхпроводником при комнатной температуре? Для проверки она зажала колечко в миниатюрные тиски и подвела к нему постоянный ток напряжением около ста вольт. А когда ослабила тиски, кольцо плавно взмыло в воздух, недолго попорхало по комнате и через открытую фрамугу улетело на улицу...
   13
   Таня Боровик маялась в приемной директора, разрываемая противоположно направленными векторами сил. Категорический приказ Камилла Маратовича принести кольцо гнал ее в кабинет, но страх перед директором вжимал в кресло с усилием примерно два "жэ". Блистательная Елизавета раскладывала по папкам какие-то бумаги и с неудовольствием поглядывала на заведующего музеем Степанова, который вел переговоры с Киевом. Суть дела, по-видимому, заключалась в том, что он должен отослать партию алмазов, но до сих пор не сделал этого. Разговор шел нудно, многословно, дело постепенно запутывалось, начались обоюдные обвинения и угрозы. Елизавета слушала, слушала и вдруг положила руку на рычаг аппарата.
   - Что такое? - опешил Степанов.
   - Одна телефонная минута стоит тридцать копеек, - резко сказала Елизавета. - И не из вашего кармана. Я устала оправдываться перед Гертрудой Дмитриевной.
   Степанов даже задохнулся:
   - Вы что себе позволяете?.. Вы понимаете, что я выполняю государственное дело? Речь идет о десятках тысяч рублей!
   - По делу надо говорить коротко, а вы мямлите.
   - Директор у себя? - угрожающе спросил Степанов.
   - Войдете после Боровик - она пришла первой.
   Чувствительная натура Тани не выносила грозовой атмосферы скандалов. Поэтому к импульсу, сообщенному ей Камиллом Маратовичем, добавился новый мощный вектор. Сложившись, они пересилили нагрузку в два "жэ", и Таня Боровик, с трудом оттянув тяжелую дверь, скользнула в прохладные апартаменты директора.
   С начальством Татьяна общалась не так уж часто, поэтому не сразу узнала Марата Магжановича. Во-первых, Усманов похудел, что придало его фигуре стройность, а лицу - благородную утонченность. Во-вторых, он изменил прическу. Вместо короткой стрижки, которая усугубляла оттопыренность ушей, появились дивные каракулевые кудри. Это был самый настоящий каракуль мелкие завитки, в художественном беспорядке теснившиеся на голове. Морозное серебро седины значительно повышало их ценность. Марат Магжанович явно помолодел, похорошел, но выражение лица его казалось печальным, как будто происшедшие перемены огорчали его.
   - Слушаю вас,- сказал он негромко. Голос тоже изменился: густой баритон казался надтреснутым.
   - Здравствуйте...
   - Добрый день.- Директор улыбнулся, видимо, поняв, что посетительница едва не сделала реверанс. - Садитесь, пожалуйста.
   - Можно, я здесь? - Таня вцепилась в ручку двери, словно ища в ней поддержку.
   - Можно...
   - Марат Магжанович, Камилл Маратович просят вернуть кольцо из металлического водорода.
   - Зачем?
   - Камилл Маратович хотят разрезать его на куски и использовать в качестве затравки.
   - Спонтанный рост уже надоел?
   - У Камилла Маратовича появилась идея о выращивании крупных монокристаллов произвольной формы.
   - Так нарастите еще колец для затравок!
   - У нас сломался алмазный модуль, а Камилл Маратович хотят поставить эксперимент сегодня.
   Усманов снова улыбнулся и посмотрел на безымянный палец, где рядом с обручальным металлически поблескивало еще одно тонкое кольцо. Взгляд директора стал нерешительным.
   -- Вот что,- сказал он, наконец. - Вы, пожалуй, идите. Я позвоню вашим Камиллам Маратовичам и сам с ними договорюсь.
   Танечка едва слышно пискнула и скрылась за дверью. Усманов воззрился на кольцо. Как это ни казалось странным или смешным, но с кольцом расставаться не хотелось. Более того, сама мысль, что его придется вернуть, что оно может треснуть, потеряться, наконец, просто обратиться в невидимое облачко без цвета и запаха, страшила директора. Он потому и надел оба кольца на один палец, чтобы обручальное, как своеобразная контргайка, предохраняло от потери тонкое колечко металлического водорода.
   Усманов не смог бы объяснить причину такой колдовской притягательности. Может быть, он впадал в старческий маразм, а может быть, это страх перед болезнью причудливо трансформировался в фетишизацию колечка. Он был один на один с болезнью, потому что решил до самого конца не пугать жену и сына. Он и волосы-то отпустил, чтобы скрыть внезапную худобу... Единственной опорой оставались кольца: одно подарила жена, другое - сын; они постоянно были с ним, воплощенные в желтом и серебристо-белом сиянии. Жена и сын - все, что осталось у него в жизни, а жизни было с птичий нос.
   Хлопнула дверь, несколько громче, чем это положено в директорском кабинете. Марат Магжанович вышел из задумчивости и показал взъерошенному Степанову на стул. Сам взялся за телефон:
   - Усманова мне... Камилл, ты чего суетишься?
   - Пап, жутко мощная идея! Ночью до меня дошло, что...
   - В общем, кольцо не отдам.
   - Марат Магжанович, что за детские штучки? Я дело делаю.
   - Я тоже не в бирюльки играю. На той неделе еду в главк, в президиум, - соврал директор. - Мне твое кольцо позарез нужно, я под него выбью деньги и оборудование.
   - А я?
   - Не дергайся. Выточи новый модуль, нарасти затравок.
   - С этим и Боровик справится... Вот что: давай мне Стаса и машину.
   - Зачем?
   - Поеду в облисполком, в ювелирторг. Похоже, что дело с алмазными ожерельями на грани провала.
   - Знаю, доложили. Чем поможешь ты?
   - Вместо неуклюжего пробивания нужна грамотная рекламная работа. Секрет ее заключается в том, чтобы вычислить реакцию потребителя, увидеть предмет рекламы его глазами. Для этого надо стать демографом, социологом, психологом...
   - Твоя гениальность не знает предела!
   - Не остри... Конечно, я не корифей этих наук, но по крайней мере знаю, что они существуют. Кроме того, я знаком с опытом рекламной работы Маяковского.
   - Все забываю, что ты тоже поэт... Поедешь один?
   - Нет, конечно. Сколочу команду из Игнатьевой и Степанова.
   - Он как раз сидит у меня. Но за одну поездку вы не управитесь...
   - Естественно.
   - Ладно, действуй. Какие нужны письма - заготовь, подпишу. Если бусы действительно пойдут, всех поощрю.
   - Премию выпишешь? - ехидно спросил Камилл.
   - Лично тебе - отдам томик Булгакова.
   - Смотри, ловлю на слове!
   Марат Магжанович положил трубку и глянул на Степанова. Заведующий музеем уже привел себя в привычное джентльменское состояние: причесал волосы и усы, поправил галстук.
   - Слушай, Аркадий Борисович, - строго сказал директор, - ты чего с Киевом тянешь? Почему не отправляешь заказ?
   - Как раз веду переговоры, а...
   - Не тяни резину, не люблю. Чтобы сегодня же сдал посылку на склад готовой продукции. - Усманов потеребил серебряные кольца на голове.- Ты, собственно, зачем пришел?
   - Как раз по этому делу - накладную подписать.
   - Вот и ступай к Файту.
   14
   Поездка в областной город состоялась после ноябрьских праздников. Раньше не получалось: то заседание худсовета переносили, то Игнатьева никак не могла договориться с магазином "Владимирец" о выставке-продаже ожерелий. Выехать решили ровно в восемь. В семь пятьдесят пять Камилл подошел к подъезду института, помахивая кейсом. Одновременно с противоположной стороны стремительно подкатила красная "Нива". В пунктуальности бывшего десантника Усманов был уверен, но сильно сомневался в Инне Ивановне и Аркадии Борисовиче. Действительно, Степанов пришел только через двадцать минут. Его джентльменский вид был несколько подпорчен пузатым портфелем. Но в остальном он соответствовал мировым стандартам: элегантное серое пальто, такого же благородного цвета шляпа и мокасины, излучающие черный свет. Увидев, что Инны Ивановны еще нет, Степанов исчез в проходной, крикнув:
   - Я быстро! Спрошу про посылку.
   - Проклятые резинщики, - пожаловался Усманов. - На собственные похороны опоздают. Худсовет начнется в десять, а езды полтора часа.
   - Сомневаюсь, чтобы ровно в десять, - успокоил Стас. - А доедем за пятьдесят минут.
   Тут подбежала раскрасневшаяся Игнатьева в красном же пальто. Она была вооружена хозяйственной сумкой красного цвета.
   - Хуже нет быть начальником, - затараторила Инна Ивановна. - Там распишись, тут просят отгул, шихту со склада не завезли, а из вытрезвителя опять "телега" прикатила. Где Аркадий? Тогда я сбегаю в канцелярию...
   - Ну уж нет, - твердо сказал Камилл.- Садись рядом со Стасом и отдыхай.
   Выехали ровно в восемь тридцать семь.
   Голубые глаза Стаса внимательно смотрели на дорогу из-под прищуренных век, большие руки уверенно лежали на баранке. Мотор гудел с солидной основательностью. "Пожалуй, успеем, - подумал Камилл.- Видимость хорошая, снега на дороге нет". Он на самом деле успокоился и уверовал в удачу.
   - Внимание, - сказал Усманов, когда они миновали мост через речку и городское кладбище.- Командором пробега предлагаю выбрать Инну Ивановну. У нее большой опыт.
   "Кубышка" заявила было самоотвод, но его игнорировали.
   - Там человек двадцать - архитектор, художник, представители предприятий города, вузов, магазинов. Есть один старичок из комбината прикладного искусства. Председательствует работник облисполкома, женщина.
   - В общем, в самоцветах никто не разбирается, - махнул рукой Степанов. - Надо им заморочить головы.
   - Естественно. А кто высказался про сушеные грибы?
   - Этот - из прикладного искусства.
   - Как ты показывала бусы?
   - Обыкновенно. Выложила на стол - они там сидят за длиннющим столом всю партию.
   - Я уже говорил, что это была основная ошибка, - заметил Аркадий Борисович. - Ты девальвировала ожерелья.
   - Согласен. Теперь мы покажем только одну нитку. Пусть тянут друг у друга из рук. Инна Ивановна, листовка готова?
   Игнатьева вытащила из сумки бумажную пачку небольшого формата. Это была первая публикация стихотворения в прозе.
   - Прекрасно! Гальку тоже захватила?
   - Да, провела ее как шихту.
   - Аркаша, твой вклад?
   Степанов похлопал ладонью по пузатому портфелю, Некоторое время ехали молча, глядя в окна. Было довольно светло, хотя небо затянули белесые облака. Узкая полоса асфальтированного шоссе стремительно накатывалась па машину, охватывала с обеих сторон и также стремительно убегала назад, быстро сужаясь. По обе стороны дороги тянулись совхозные поля, на которых крупными мазками белел снег. Ровно гудел мотор, шуршали шипы, из-под колес пулями летели мелкие камешки. Когда "Нива" проскакивала лесные массивы, в салоне становилось сумрачно и прохладно. Встречные машины попадались редко.
   - Как построим выступления? - спросил Степанов.
   - Только не затягивать. Каждому по пять - семь минут.
   Камилл кивнул:
   - Работаем быстро и красиво, как в кино. Ни одной паузы.
   - Ясно. - кивнул Степанов. - Я буду говорить...
   - Погоди. Первое слово командору, которая непринужденно представляет свиту. Мол, Усманов, кандидат, автор многих технологий и прочая и прочая. Я встаю и кланяюсь. Затем - Степанов, участник выставок в Лейпциге, Белграде и Амстердаме!..
   Аркадий Борисович надул щеки и поклонился в спину Стаса.
   - Именно! Затем я описываю геологию алмазов, обхожу стол и раздаю худсовету алмазную гальку. Подарки действуют расслабляюще! Затем слово берет Игнатьева, лауреат премии Совета Министров СССР. Инна Ивановна, медальку приколола? Прекрасно.
   - Я говорю о производстве ожерелий и раздаю...
   - Нет, нет! Командор не должен суетиться. Листовки ты пускаешь по рукам - пусть разбирают сами. Здесь непременно возникнет шум, пойдут вопросы, разговоры, в общем - небольшой базарчик. И в игру вступает Ар-каша.
   - Все понятно,- подхватил Степанов.- Я расписываю художественные достоинства ожерелий, раздаю институтские проспекты, они весьма эффектны. Базарчик усугубляется... Стас, смотри!
   Стае все видел. Он газанул и тут же сел на тормоза. "Нива" чуть ли не с места прыгнула вперед и едва не прижала прямо к посту ГАИ регулировщика в кожаной куртке и желтом шлеме. Инну Ивановну бросило на ветровое стекло, Камилл застрял между передними сиденьями. Чертыхаясь, Стас отворил дверцу. Мимо него пронесся второй орудовец, пронзительно свистя. Немного погодя взревел мотор мотоцикла.
   - Ты что? - крикнула "Кубышка".
   Стас выжидающе смотрел па пост ГАИ, но оттуда никто не выходил. Справа накапливались машины. Тогда оп закрутил баранку, сдал назад и, с места взяв хорошую скорость, рванул по гладкому шоссе в гору.
   - Догонят, хуже будет,- сказал Аркадий Борисович.
   - Мы не нарушали.- Стае оскалился.- Они нас даже не заметили. Они гонятся за черной "Волгой".
   - Что хоть произошло? - допытывалась Инна Ивановна.
   - При повороте па горьковское шоссе в нас едва не воткнулась "Волга". Если бы не Стас...
   - Какой-нибудь "бугор", - презрительно сказал бывший десантник.Начальничек. Думает, что ему все дозволено...
   Камилл ничего не видел, даже испугаться не успел. , Молча сидел и потирал правое плечо.
   - Споткнулись па пороге,- вздохнула Инна Ивановна.- Плохая примета.
   15
   Марат Магжанович любил приезжать на собрания академиков. Это льстило его самолюбию. Он был причастен к постановке важнейших проблем, которые определяли стратегию развития науки. В кулуарах мог получить из первых рук высокопрофессиональную информацию. Вон, например, прогуливаются академики Приходько и Птушинский из Киева, специалисты по криокристаллам. Один из них доказал существование трех модификаций кристаллического кислорода, другой при сверхнизких температурах напылял пленки толщиной в один атом.