всплывшую на поверхность рыбу и тщательно промывать ее, чтобы яд не проник
внутрь.
- А у меня есть еще более простой способ ловить рыбу, не боясь
отравиться ею, - сказал Фессор. - Я знаю паразитическое растение, оно
растет вот в той части леса. Этим растением можно опьянить рыбу - Значит,
вы и рыбой питались? - спросил Сабатье.
- Давно, - ответил Фессор. - Растение - очень высоко, а у меня нет
времени лазать по деревьям, если можно питаться ягодами на ходу.
Джон очень заинтересовался этим растением, которое даже ему не было
известно, и решил тотчас отправиться за ним.
Фессор указывал им путь. Он шел по лесу, как по музею, где каждый
экспонат ему был хорошо известен. От времени до времени он справлялся по
каким-то зарубкам, сделанным на деревьях. На вопросительный взгляд Джона
он ответил:
- Я исходил лес во все стороны от хижины, и всюду через каждые
пятьдесят - шестьдесят метров у меня сделаны на деревьях значки - они
показывают путь.
Фессор завел своих спутников в такие дебри, что они с трудом
пробирались.
- Вот там, вверху, видите - вьющиеся растения с белыми цветами. Это и
есть мои рыболовные принадлежности.
Даже Джон, ловкий как обезьяна, с трудом взобрался на вершину дерева,
опутанного лианами.
Он сбросил несколько веток с белыми, одуряюще пахнущими цветами. Слезая
вниз, он увидал на мохнатом стволе дерева роскошную белую орхидею и сорвал
ее.
- Я не знал, что вы такой любитель цветов! - сказал Сабатье, наблюдая
за Джоном. Но Джон вместо ответа отчаянно вскрикнул, кубарем скатился с
дерева и, не переставая кричать, запрыгал по траве, хватаясь за лицо и
руки.
Сабатье решил, что его укусила змея. Но Фессор бросился на помощь Джону
и начал сбрасывать с его рук и лица маленьких белых муравьев. Сабатье
последовал за Фессором, и они втроем начали поспешно сметать с Джона
муравьев. Несколько этих ядовитых насекомых упало на руку Сабатье, и он
понял, почему Джон кричал так неистово. Боль от укусов муравьев была
нестерпима, как от укола раскаленной иглой. Когда, наконец, Джон был
освобожден от насекомых, Сабатье подошел к орхидее и увидел, что вся
внутренность цветка была сплошь усеяна белыми муравьями.
- Эти злые инсекты (насекомые), - сказал Фессор, - могут съесть живого
человека. Однажды они напали на меня. Я спасся, потому что бросился в
воду. В воде они еще долго кусали меня, пока их не смыло.
Все тело Джона горело, как будто он принял ванну из красного кайенского
перца. Тем не менее он настаивал на продолжении рыбной ловли.
- Мне необходимо искупаться в реке, иначе я сгорю в собственной коже! -
уверял бедняга.
Лов вышел удачный. Растение Фессора действовало изумительно. Несмотря
на то что вода была проточная, хотя и с медленным течением, наркотический
сок растения настолько одурманил рыбу, что вся поверхность реки покрылась
ею. Но этого мало - Джону посчастливилось поймать в реке животное из
породы алигаторов, водяную ящерицу, на вид весьма невинную, а в
действительности по кровожадности мало чем отличающуюся от каймана.
- Что вы будете делать с этой ящерицей? - спросил Сабатье.
Но Джон только таинственно мигнул.
В этот день обед вышел на славу. Сварили и зажарили рыбу.
На закуску Джон вырезал лучшую часть для еды - хвост чудовища, затем
вынул из тела яйца, которыми оно было наполнено. Печеные яйца ящерицы
пришлись весьма по вкусу Фессору, он признался, что не знал об этом
вкусном блюде. Джон был, видимо, польщен.
В конце обеда вышла маленькая неприятность. Оказалось, в сахарнице
почти нет сахара. Фессор тотчас предложил свести гостей к столетнему
дереву, где водились медоносные мухи.
- Это недалеко, - сказал он, - и вы увидите, что там легко можно
сделать запас сахара. Я изучал жизнь этих мух и знаю, как вынуть мед и не
трогать их: задвижку я всегда оставляю сверху дупла, а мед выгребаю из-под
мух. Мед этих мух вкуснее, чем пчелиный, а воск - белый-белый. Мухи
дольше, чем пчелы, приготовляют воск; по этой причине я всегда возвращаю
воск после того, как самодельной центрифугой извлеку из него весь мед.
Через полчаса маленькое общество уже сидело за чаем, наслаждаясь
мушиным медом необычайного вкуса и аромата.
Обычно Фессор уходил в лес на целые дни, и только вечером все
собирались у костра за котелком чая, рассказывая друг другу события дня.
За это время Фессор уже вполне овладел речью.
Однако в последние дни с Фессором стало твориться что-то неладное. Он
возвращался в самые неопределенные часы, забирался в свою лабораторию и то
сидел неподвижно у стола, обхватив руками голову, в глубокой задумчивости,
то вдруг срывался с места, что-то возбужденно бормотал и с такой
поспешностью спускался с лестницы, что Сабатье каждый раз боялся за него.
Старик был крайне рассеян. Он отвечал невпопад на вопросы, иногда даже не
слышал их или обрывал разговор на полуслове.
- Совсем помешался старик, - говорил Джон, поглядывая на Фессора.
Фессор действительно был похож на сумасшедшего. Однажды он сидел
недалеко от дома, внимательно разглядывая в траве какое-то насекомое.
Вдруг Фессор поднялся и побежал с такою быстротой, словно за ним гнался
ягуар. Он бегал по поляне как исступленный, крича во весь голос:
- Почему она не хочет брать мою эфиппигеру?
Потом он поймал какое-то насекомое, с такой же поспешностью вернулся на
прежнее место и, бросив насекомое, издал торжествующий крик:
- Взяла, каналья!
Сабатье подошел к ученому и осторожно спросил его:
- У вас, господин Фессор, кажется, какие-то неприятности с вашими
насекомыми?
- Неприятности? - ответил повеселевший Фессор. - Я чуть с ума не сошел,
вот какие неприятности! Но теперь все в порядке. Еще одна сложнейшая
загадка природы разрешена!
И, усевшись поудобнее, он с жаром начал объяснять:
- Осы - это ученые убийцы. Своих жертв - жужелиц, эфиппигер и других
насекомых - они поражают отравленным кинжалом в нервные центры и этим
приводят их в состояние полного паралича. Эти живые трупы оса утаскивает к
себе и складывает в кладовой - таким образом под рукой свежие продукты.
Вот эта самая оса, лангедокский сфекс, едва не свела меня с ума! Она
поразила свою жертву, эфиппигеру, на моих глазах и, ухватив за усики, не
спеша потащила в свою норку. Я незаметно подкрался, ножницами обрезал
усики, взял парализованную эфиппигеру и положил на ее место другую, только
что пойманную мной. Оса, тащившая свою добычу, почувствовала, когда я
перерезал усики, что ноша стала легче, и оглянулась. Конечно, она очень
удивилась, увидев, что на месте парализованной лежит новая, живая
эфиппигера. Моя оса не верила своим глазам и, помочив передние лапки во
рту, начала ими протирать глазки. Убедившись, что это не обман зрения, оса
начала искать первую эфиппигеру, а к моей даже не притронулась, хотя я сам
подсовывал ей добычу. Почему она не брала мою эфиппигеру?
- Вам это показалось обидным? - спросил Сабатье.
- Не обидно, а непонятно, черт возьми! - вскричал Фессор. - Это
противоречило инстинкту. Я был сам не свой, пока не разгадал загадку,
которую мне задала оса.
- Ив чем же было дело?
- В том, что я подложил ей самца. Оса же, как теперь я убедился,
охотится на самок, потому что в их вздутом брюшке содержится большой запас
сочных яичек - лучшее питание для личинок сфекса. Мне нужно было во что бы
то ни стало найти эфиппигеру-самку, пока оса не утащила свою добычу. Вот
почему я с такой поспешностью бегал по поляне.
Сабатье стало понятно настроение Фессора.
Необъяснимое отступление от инстинкта, этого закона природы, для
Фессора было столь же невыносимо, как для астронома непонятные ему
возмущения в движении небесных светил. Теперь гармония космоса и души
Фессора была восстановлена. Как будто тяжкий груз свалился с плеч. Он стал
общительней и даже предложил показать, каким способом он ловит насекомых.
- Я подсекаю стволы одного кустарника, из которого капля за каплей
вытекает своего рода клей, который и служит приманкой для различных
насекомых. Да вот вы сами увидите.
Фессор "слетал" на свое гнездо и принес оттуда горшочки и палочки,
которые роздал Сабатье и Джону.
Фессор научил их, как нужно его клеем смазывать листья, ветви и даже
мох, тщательно прикрывая те места, где расставлены ловушки.
Когда перед вечерним чаем они пришли к ловушкам, Сабатье увидел, что
они действуют великолепно, - смазанные листья оказались сплошь покрытыми
самыми разнообразными насекомыми.
- Это гораздо легче, чем бегать по полянам, как жеребенок. Да мне это
уж и трудновато становится.
Фессор нагнулся, вынул из клея какую-то божью коровку и раздавил ее
между пальцами. Пальцы его мгновенно окрасились в ярко-синий цвет.
- Эта краска по яркости цвета и прочности превосходит анилиновые краски
и обладает одним замечательным свойством... Впрочем, позвольте пока не
открывать вам секрета этой краски, - сказал он, о чем-то подумав.
В этот день Фессор был общителен, как никогда. После чая с медом он
пригласил гостей к себе на дерево. Пройдя в свою лабораторию, он вынул из
небольшого ящика образчики тканей, кусками в двадцать на тридцать
сантиметров каждый.
- Эти кусочки материй, - сказал он, - сотканы из волокон растений или
животных. Попробуйте. Никакая шерсть не сравнится по легкости, мягкости,
прочности и теплоте с этой тканью. Но у меня есть кое-что поинтересней.
И Фессор протянул Сабатье кусок серой ткани. Когда Сабатье положил
ткань на руку, он был поражен. Ткань была так легка и тонка, что казалась
сотканной из паутины.
- Попробуйте-ка разорвать ее! - улыбаясь сказал Фессор.
Сабатье сначала осторожно потянул ткань, опасаясь, что она расползется
при первом натяжении. Но ткань не разорвалась. Тогда он потянул сильнее,
наконец рванул изо всех сил. С таким же успехом он мог попытаться
разорвать железный лист. Джон также захотел испытать свою силу, но ткань
решительно не поддавалась. И вместе с тем она была легка и воздушна.
- Сам черт не разорвет этой ткани! - сказал Джон, протягивая кусок
Фессору.
Глаза и губы Фессора улыбались. В своем длинном балахоне он казался
алхимиком, Фаустом двадцатого века. Помахав, как флагом, тканью, Фессор
сказал:
- Я удивлю вас еще больше, если скажу, что эта ткань сделана водяным
пауком. Из этой ткани водяные пауки строят свои подводные дома. Ткань
совершенно водонепроницаема. Если ее пропитать соком одного растения, она
станет непроницаема и для воздуха. Недурная была бы оболочка для
дирижаблей! А как она держит тепло! Из этой ткани вы можете сделать трико.
Вы будете казаться голым и вместе с тем смело можете отправиться в этом
трико на Северный полюс, не рискуя замерзнуть.
- А вот эта ткань, - продолжал старик, - продукт особого вида
шелковичных червей. И знаете, каким образом я добиваюсь, чтобы эти
существа (мои ученики, как я их называю) изо дня в день работали на меня?
Я избавляю их от всяких врагов и кормлю той пищей, какая им нужна, как это
делают китайцы. Я месяцами, годами изучал нравы и инстинкты этих
трудолюбивых насекомых и сделал из них прекрасных работников. Вот
посмотрите на этого паука.
Сабатье еще в первый день обратил внимание на маленького паука, который
наматывал паутину на деревянную рамку.
- Если бы у меня было больше места, я заказал бы этому ткачу целый
костюм, и он бы соткал мне его по мерке без единого шва. Из этой паутины я
делал себе рубашки. Ткань мне изготовляли пауки, а нитки - шелковичные
черви.
- Но как вы добились этого?
- Наблюдением и терпением... Остальные образчики тканей сделаны из
волокон разных растений, и все они очень прочны. Лучшие из этих растений
те, волокна которых нужно долго разминать, отчего они делаются мягкими.
Затем я их кладу в воду, смешанную с каким-нибудь дубителем, и это их
делает еще более нежными. Я нашел также дикую коноплю из того же
семейства, что растет в Индии. Ее волокна, погруженные в дубитель, также
очень быстрей приобретают большую прочность.
У Фессора словно прорвалась плотина молчания. Он готов был говорить
целую ночь о новых, совершенно неизвестных цивилизованным людям
материалах, об изумительных красках, тканях, чудодейственных соках
неведомых растений и о пауках - пауках больше всего. Говоря о них, Фессор
превращался в поэта.
Но Сабатье уж не мог слушать. Нельзя было в один вечер усвоить и
переварить все то, что Фессор узнал и открыл за пятнадцать лет жизни,
каждый час которой был посвящен упорному труду исследователя.
Наконец старик отпустил своих гостей, сказав им на прощание загадочную
фразу:
- Сегодня ночью дух леса снизойдет к вам! - И Фессор засмеялся
странным, почти безумным смехом.
Когда они спустились по лестнице и разложили у подножия дерева походные
кровати, Джон долго тер себе лоб и сказал, обращаясь к своему спутнику:
- Знаете что, господин Сабатье, я больше не могу! Если мы пробудем
здесь еще неделю, я совершенно обалдею от этого старика!
- Вы не правы, Джон. За этот месяц мы узнали столько интересных вещей,
сколько не узнать за годы. Фессор поделился с нами, только небольшой
частью своего опыта. Но и этого было бы достаточно, чтобы поразить весь
ученый и промышленный мир. Знаете ли вы, что за самое незначительное
открытие Фессора любой фабрикант не пожалел бы миллиона? Некоторые из его
открытий похожи на взрывчатые вещества необычайной силы. Они могут
перевернуть вверх дном целые области промышленности и создать совершенно
новые. Все это так грандиозно, что я не в силах разобраться в этом
необычайном богатстве. Подумать только, что оно оставалось неизвестным
миру целых пятнадцать лет!
- И останется неизвестным, - отозвался из темноты Джон.
- Этого не должно быть! - серьезно ответил Сабатье. - Мы попытаемся
уговорить Фессора уехать вместе с нами. Мы захватим часть его коллекций и
его самого.
- Едва ли он согласится на это, - возразил Джон. - Как бы там ни было,
нам пора собираться в дорогу. Скоро начнется период дождей.
Они замолчали, погруженные каждый в свои мысли. Сабатье думал о
возможной эксплуатации "клада" Фессора, Джон же - о своем магазине.
- Однако пора зажигать костер и ложиться спать, - сказал Джон.
В этот момент легкий скрип дерева привлек их внимание. Они
насторожились, но даже тонкий слух охотников не мог сразу определить,
откуда исходит звук. Уловить его направление в самом деле было нелегко.
Джон первый догадался поднять голову кверху и вскрикнул от удивления.
Можно было подумать, что во тьме тропической ночи к ним спускается
звездный кусочек Млечного Пути.
Джон увидел кучу звезд, которые горели спокойным, мягким фосфорическим
светом.
- Что за наваждение! - воскликнул Джон. Конечно, тут не могло быть
ничего сверхъестественного. Млечный Путь не мог скрипеть легкими
перекладинами лестницы.
Среди тишины ночи послышался короткий смешок Фессора.
- Лесной дух спускается к вам! - сказал Фессор.
Когда он спустился, Сабатье и Джон не могли не вскрикнуть от удивления.
Весь балахон Фессора сиял фосфорическими пятнами.
- Недурной маскарадный костюм! - сказал, улыбаясь, Сабатье.
- Вы угадали, это мой маскарадный костюм, - ответил Фессор. - Помните
божью коровку, содержащую синюю жидкость? Эта жидкость фосфоресцирует
ночью. Я намазал ею костюм и превратился в созвездие, гуляющее по
тропическому лесу.
- Но зачем вам этот маскарад? - спросил Сабатье.
- А вот зачем. Каждое светящееся пятно напоминает своей формой тело
какого-нибудь фосфоресцирующего ночного насекомого, и насекомые летят на
мой костюм. Светящиеся пятнышки покрыты легким слоем клея. И насекомые
садятся на эту приманку. Таким образом, гуляя по лесу, я в то же время
ловлю насекомых. Как видите, я весьма упростил свою работу.
И, пожелав гостям спокойной ночи, Фессор удалился, словно блуждающий
огонек, то появляющийся, то исчезающий среди кустов.
Когда утром Фессор вернулся, он уже не был похож на кусочек звездного
неба. Весь его костюм был сплошь покрыт прилипшими за ночь насекомыми.
- Хороший улов! - весело приветствовал он Сабатье.
- Вы прямо ходячая коллекция, господин Фессор! Не хотите ли чаю?
- Сейчас, только освобожусь от насекомых и приведу в порядок костюм, -
ответил Фессор, поднимаясь по лестнице.
Когда Фессор вернулся, Сабатье налил ему кружку чаю и сказал:
- Дорогой Фессор, мы хотим похитить вас. Скоро наступит период дождей,
и мы отправимся в путь.
- Желаю успеха.
- А вы?
- Мне и здесь хорошо, - решительно ответил Фессор.
- Неужели вы не испытываете никакого желания вернуться к людям? -
спросил Сабатье. - Пятнадцать лет - как будто достаточный срок для научной
экспедиции. Вы только подумайте, какую сенсацию произведут ваше
возвращение и открытия! Ваше имя станет известным во всем мире.
Сабатье пытался играть на струнке тщеславия, но эта струнка уже не
вибрировала в душе Фессора.
- Здесь есть кое-что поинтересней газетной шумихи. - И, подумав, Фессор
добавил:
- Нет, я не могу оставить леса.
- Но что вас удерживает?
- "Мертвая голова" - та самая бабочка необычайного вида, которую я
встретил в лесу пятнадцать лет назад. Я думал о ней дни и ночи, искал ее
все эти годы, но не мог найти. До тех пор, пока ее не будет у меня, я не
уйду из этого леса.
- Но поймите же, - рассердился Сабатье, - вы сами давно превратились в
мертвую голову, упрямый вы человек! Ну какая польза от всех ваших
открытий, если о них не знает ни один человек на земле? Что толку от всех
ваших коллекций и знаний? Не сегодня-завтра вас может съесть ягуар,
проглотить удав. Наконец, вы умрете естественной смертью и унесете в
могилу все сокровища. Вне общества, без людей ваше существование
бесцельно, ему грош цена! Наука для науки - это игра в бирюльки, чепуха,
бессмыслица! Вы должны подумать о своем долге перед обществом, без
которого вы были бы бессловесным животным!
Сабатье говорил долго, и Фессор, видимо, начал склоняться на его
доводы. Наконец старый ученый, опустив голову, сказал:
- Хорошо, я поеду с вами. Но только для того, чтобы вернуться сюда во
главе хорошо оборудованной экспедиции и закончить свои работы. Мы,
конечно, заберем с собою мои коллекции.
- Ну разумеется, - ответил Сабатье, подумав: "Только бы его вытащить
отсюда!"
Дожди стали выпадать все чаще, и маленькое общество начало деятельно
готовиться к отъезду.
Однажды Сабатье, бродя у берега вздымавшейся реки, обратил внимание на
валявшиеся стволы железного дерева. От них исходил крепкий аромат.
- Такому дереву позавидовала бы любая парфюмерная фабрика! - сказал
Сабатье. - Что, если из таких деревьев сделать плот? Фессор покачал
головой.
- Это дерево сыграло уже со мной скверную шутку? - ответил он. - Оно не
будет держаться на воде. Плот надо делать из легкого бамбука.
Скоро плот был готов. Он отличался довольно большими размерами. Джон
устроил на нем поместительную палатку. Когда начались дожди, все трое
переселились в палатку, ожидая момента отплытия. Коллекции еще находились
в древесной хижине Фессора. Путники выжидали, пока небо прояснится, чтобы
перенести огромное количество насекомых, не испортив их дождем. Фессор
очень волновался и ежеминутно поглядывал на небо.
- Кажется, проясняется, - сказал он однажды утром. Дождь перестал,
проглянуло солнце. Лес начал оживать.
- Да, надо пользоваться случаем, - ответил Сабатье.
Все поспешили к хижине.
Вдруг Фессор громко вскрикнул и побежал как безумный.
- Мои коллекции! Мой дом! - кричал он.
Сабатье и Джон последовали за ним и увидели, что ветхий домик Фессора
разрушен бурями и ливнями последних дней. У подножия деревьев лежала груда
трухи вперемешку с высохшими насекомыми.
Фессор в отчаянии бросился на останки своего жилища и начал ворошить
мусор руками, крича.
- Мои коллекции! Мой труд! Моя жизнь!
Джон пытался оттащить старика, но он, казалось, помешался.
- Оставьте его, пусть он немного успокоится, - сказал Сабатье,
взволнованный искренним горем ученого.
Набежала туча, сразу стало темно. Гремел гром, сверкала молния. Ветер
трепал верхушки деревьев и свистел в бамбуковой роще. Дождь вновь полил
как из ведра. Но Фессор не замечал ничего. В его настроении наступила
реакция. Он сидел неподвижно, как маньяк, устремив взгляд на погибшие
сокровища.
Сабатье нахмурился и, тронув ученого за плечо, сказал:
- Вот видите, мы вовремя решили увезти вас отсюда. Но не печальтесь. Вы
вернетесь сюда, и тогда...
- Да, да! - Фессор пришел наконец в себя. - Надо начинать сначала! Я
вернусь!
- С большой экспедицией, оборудованной наилучшим образом. Но нам надо
спешить. Идемте скорей, Фессор!
- Да, да, надо спешить... Работы много. Все - сначала. Скорей же! Идем!
Фессор торопил своих спутников. Он спешил к людям, чтобы скорее
вернуться в лес. Этот лес поработил его душу, сделался его стихией, его
манией.
Они пришли на реку как раз вовремя. Неожиданно прибывшая вода уже
поднимала плот.
Фессор ухватил шест и начал отталкиваться.
- Не делайте этого! - прикрикнул на него Джон. - Вы можете загнать
острые концы плота в тину. Вода сама поднимет плот. Имейте терпение!
Фессор покорно положил шест и вновь погрузился в мрачное молчание,
устремив взор на мутные воды.
Мимо него, как много лет назад, мчались стволы деревьев, трупы
животных, пальмы. Но он, казалось, ничего не замечал. Только один раз его
глаза загорелись мыслью.
Путешественники увидали зрелище, которое могло Привести в себя даже
полупомешанного Фессора...
По реке мимо них тихо плыл остров с десятком пальм и папоротников.
Огромные орхидеи спускались к самой воде. В ветвях пальм прыгали и
беспокойно кричали обезьяны.
- Плавучий остров! Неужели это не мираж? - воскликнул удивленный
Сабатье.
- Наводнение смывает целые группы деревьев, - ответил Фессор таким
тоном, как будто читал лекцию в университете. - Случается, что такие
острова выплывают в море далеко от берега и долго носятся по волнам;
сплетенные корнями деревья долго не распадаются. Многие мореплаватели
встречали в океане такие плавающие острова. Здесь нет ничего... - он
оборвал на полуслове и ушел в свои мысли, внезапно позабыв об острове.
- Вот бы на таком острове совершить плавание! - сказал Сабатье.
- Индейцы проплывают иногда на этих странствующих островах значительные
пространства, - ответил Джон. - Помню, в детстве я сам пускался в такие
путешествия.
Плот сильно качнулся, и его понесло течением.
- Наконец-то! - ожил Фессор. - Скорей бы, скорей! Столько работы!.. - И
он снова замолчал, низко опустив голову. Джон посмотрел на Фессора, потом
на Сабатье и тихо сказал:
- Пожалуй, нам не следовало брать с собой старика. Смотрите, он совсем
спятил.
- Ничего, отойдет. Нельзя же было оставить его в лесу!
- Удивительная история! - сказал французский консул в Рио-де-Жанейро,
когда Сабатье окончил свой рассказ. Затем консул открыл шкаф, порылся в
старых газетах, аккуратно сложенных в стопки, вынул пожелтевший номер и
протянул Сабатье.
- Вот посмотрите.
Сабатье раскрыл газету. Она была от 12 сентября 1912 года. На третьей
странице была помещена заметка о гибели в лесах Бразилии французского
ученого Мореля, написанная одним из его спутников по экспедиции. К статье
был приложен портрет человека в очках, с гладко выбритым лицом.
- Да, это он, наш Фессор! - сказал Сабатье. - Время сильно изменило
его, но глаза те же.
- Глаза человека не знают старости, - ответил консул. - И вы говорите,
что он жив и здоров? Приведите его ко мне. Интересно взглянуть на этого
нового Робинзона!
Однако привести Мореля к консулу было не так легко. Когда Сабатье
вернулся в номер гостиницы, его встретил Джон, сильно расстроенный.
- Опять ушел! - сказал Джон. - Этот Фессор совсем помешался, должно
быть, от городского шума. Он бредит, говорит какие-то непонятные латинские
слова. Убежал в городской сад, прыгает по траве и ловит бабочек, а сторожа
ловят его. Он собрал вокруг себя целую толпу. Я пытался его увести и сам
едва ушел: сторожа хотели отвести меня в полицию. Они говорят: "Если это
ваш помешанный, то вы должны за ним следить и не выпускать его из дома".
Нечего сказать, хорошую сделали мы находку! Я говорил вам, что не надо
было увозить его из леса.
- На него повлиял слишком резкий переход от одиночества в лесу к жизни
большого города. Ему, вероятно, придется полечиться. Но я надеюсь, что
постепенно он придет в нормальное состояние, - сказал Сабатье.
За окном послышался шум, и они услышали голос Мореля-Фессора:
- Зачем вы преследуете меня? Что вам от меня нужно? Не мешайте мне, я
ищу "мертвую голову"!
внутрь.
- А у меня есть еще более простой способ ловить рыбу, не боясь
отравиться ею, - сказал Фессор. - Я знаю паразитическое растение, оно
растет вот в той части леса. Этим растением можно опьянить рыбу - Значит,
вы и рыбой питались? - спросил Сабатье.
- Давно, - ответил Фессор. - Растение - очень высоко, а у меня нет
времени лазать по деревьям, если можно питаться ягодами на ходу.
Джон очень заинтересовался этим растением, которое даже ему не было
известно, и решил тотчас отправиться за ним.
Фессор указывал им путь. Он шел по лесу, как по музею, где каждый
экспонат ему был хорошо известен. От времени до времени он справлялся по
каким-то зарубкам, сделанным на деревьях. На вопросительный взгляд Джона
он ответил:
- Я исходил лес во все стороны от хижины, и всюду через каждые
пятьдесят - шестьдесят метров у меня сделаны на деревьях значки - они
показывают путь.
Фессор завел своих спутников в такие дебри, что они с трудом
пробирались.
- Вот там, вверху, видите - вьющиеся растения с белыми цветами. Это и
есть мои рыболовные принадлежности.
Даже Джон, ловкий как обезьяна, с трудом взобрался на вершину дерева,
опутанного лианами.
Он сбросил несколько веток с белыми, одуряюще пахнущими цветами. Слезая
вниз, он увидал на мохнатом стволе дерева роскошную белую орхидею и сорвал
ее.
- Я не знал, что вы такой любитель цветов! - сказал Сабатье, наблюдая
за Джоном. Но Джон вместо ответа отчаянно вскрикнул, кубарем скатился с
дерева и, не переставая кричать, запрыгал по траве, хватаясь за лицо и
руки.
Сабатье решил, что его укусила змея. Но Фессор бросился на помощь Джону
и начал сбрасывать с его рук и лица маленьких белых муравьев. Сабатье
последовал за Фессором, и они втроем начали поспешно сметать с Джона
муравьев. Несколько этих ядовитых насекомых упало на руку Сабатье, и он
понял, почему Джон кричал так неистово. Боль от укусов муравьев была
нестерпима, как от укола раскаленной иглой. Когда, наконец, Джон был
освобожден от насекомых, Сабатье подошел к орхидее и увидел, что вся
внутренность цветка была сплошь усеяна белыми муравьями.
- Эти злые инсекты (насекомые), - сказал Фессор, - могут съесть живого
человека. Однажды они напали на меня. Я спасся, потому что бросился в
воду. В воде они еще долго кусали меня, пока их не смыло.
Все тело Джона горело, как будто он принял ванну из красного кайенского
перца. Тем не менее он настаивал на продолжении рыбной ловли.
- Мне необходимо искупаться в реке, иначе я сгорю в собственной коже! -
уверял бедняга.
Лов вышел удачный. Растение Фессора действовало изумительно. Несмотря
на то что вода была проточная, хотя и с медленным течением, наркотический
сок растения настолько одурманил рыбу, что вся поверхность реки покрылась
ею. Но этого мало - Джону посчастливилось поймать в реке животное из
породы алигаторов, водяную ящерицу, на вид весьма невинную, а в
действительности по кровожадности мало чем отличающуюся от каймана.
- Что вы будете делать с этой ящерицей? - спросил Сабатье.
Но Джон только таинственно мигнул.
В этот день обед вышел на славу. Сварили и зажарили рыбу.
На закуску Джон вырезал лучшую часть для еды - хвост чудовища, затем
вынул из тела яйца, которыми оно было наполнено. Печеные яйца ящерицы
пришлись весьма по вкусу Фессору, он признался, что не знал об этом
вкусном блюде. Джон был, видимо, польщен.
В конце обеда вышла маленькая неприятность. Оказалось, в сахарнице
почти нет сахара. Фессор тотчас предложил свести гостей к столетнему
дереву, где водились медоносные мухи.
- Это недалеко, - сказал он, - и вы увидите, что там легко можно
сделать запас сахара. Я изучал жизнь этих мух и знаю, как вынуть мед и не
трогать их: задвижку я всегда оставляю сверху дупла, а мед выгребаю из-под
мух. Мед этих мух вкуснее, чем пчелиный, а воск - белый-белый. Мухи
дольше, чем пчелы, приготовляют воск; по этой причине я всегда возвращаю
воск после того, как самодельной центрифугой извлеку из него весь мед.
Через полчаса маленькое общество уже сидело за чаем, наслаждаясь
мушиным медом необычайного вкуса и аромата.
Обычно Фессор уходил в лес на целые дни, и только вечером все
собирались у костра за котелком чая, рассказывая друг другу события дня.
За это время Фессор уже вполне овладел речью.
Однако в последние дни с Фессором стало твориться что-то неладное. Он
возвращался в самые неопределенные часы, забирался в свою лабораторию и то
сидел неподвижно у стола, обхватив руками голову, в глубокой задумчивости,
то вдруг срывался с места, что-то возбужденно бормотал и с такой
поспешностью спускался с лестницы, что Сабатье каждый раз боялся за него.
Старик был крайне рассеян. Он отвечал невпопад на вопросы, иногда даже не
слышал их или обрывал разговор на полуслове.
- Совсем помешался старик, - говорил Джон, поглядывая на Фессора.
Фессор действительно был похож на сумасшедшего. Однажды он сидел
недалеко от дома, внимательно разглядывая в траве какое-то насекомое.
Вдруг Фессор поднялся и побежал с такою быстротой, словно за ним гнался
ягуар. Он бегал по поляне как исступленный, крича во весь голос:
- Почему она не хочет брать мою эфиппигеру?
Потом он поймал какое-то насекомое, с такой же поспешностью вернулся на
прежнее место и, бросив насекомое, издал торжествующий крик:
- Взяла, каналья!
Сабатье подошел к ученому и осторожно спросил его:
- У вас, господин Фессор, кажется, какие-то неприятности с вашими
насекомыми?
- Неприятности? - ответил повеселевший Фессор. - Я чуть с ума не сошел,
вот какие неприятности! Но теперь все в порядке. Еще одна сложнейшая
загадка природы разрешена!
И, усевшись поудобнее, он с жаром начал объяснять:
- Осы - это ученые убийцы. Своих жертв - жужелиц, эфиппигер и других
насекомых - они поражают отравленным кинжалом в нервные центры и этим
приводят их в состояние полного паралича. Эти живые трупы оса утаскивает к
себе и складывает в кладовой - таким образом под рукой свежие продукты.
Вот эта самая оса, лангедокский сфекс, едва не свела меня с ума! Она
поразила свою жертву, эфиппигеру, на моих глазах и, ухватив за усики, не
спеша потащила в свою норку. Я незаметно подкрался, ножницами обрезал
усики, взял парализованную эфиппигеру и положил на ее место другую, только
что пойманную мной. Оса, тащившая свою добычу, почувствовала, когда я
перерезал усики, что ноша стала легче, и оглянулась. Конечно, она очень
удивилась, увидев, что на месте парализованной лежит новая, живая
эфиппигера. Моя оса не верила своим глазам и, помочив передние лапки во
рту, начала ими протирать глазки. Убедившись, что это не обман зрения, оса
начала искать первую эфиппигеру, а к моей даже не притронулась, хотя я сам
подсовывал ей добычу. Почему она не брала мою эфиппигеру?
- Вам это показалось обидным? - спросил Сабатье.
- Не обидно, а непонятно, черт возьми! - вскричал Фессор. - Это
противоречило инстинкту. Я был сам не свой, пока не разгадал загадку,
которую мне задала оса.
- Ив чем же было дело?
- В том, что я подложил ей самца. Оса же, как теперь я убедился,
охотится на самок, потому что в их вздутом брюшке содержится большой запас
сочных яичек - лучшее питание для личинок сфекса. Мне нужно было во что бы
то ни стало найти эфиппигеру-самку, пока оса не утащила свою добычу. Вот
почему я с такой поспешностью бегал по поляне.
Сабатье стало понятно настроение Фессора.
Необъяснимое отступление от инстинкта, этого закона природы, для
Фессора было столь же невыносимо, как для астронома непонятные ему
возмущения в движении небесных светил. Теперь гармония космоса и души
Фессора была восстановлена. Как будто тяжкий груз свалился с плеч. Он стал
общительней и даже предложил показать, каким способом он ловит насекомых.
- Я подсекаю стволы одного кустарника, из которого капля за каплей
вытекает своего рода клей, который и служит приманкой для различных
насекомых. Да вот вы сами увидите.
Фессор "слетал" на свое гнездо и принес оттуда горшочки и палочки,
которые роздал Сабатье и Джону.
Фессор научил их, как нужно его клеем смазывать листья, ветви и даже
мох, тщательно прикрывая те места, где расставлены ловушки.
Когда перед вечерним чаем они пришли к ловушкам, Сабатье увидел, что
они действуют великолепно, - смазанные листья оказались сплошь покрытыми
самыми разнообразными насекомыми.
- Это гораздо легче, чем бегать по полянам, как жеребенок. Да мне это
уж и трудновато становится.
Фессор нагнулся, вынул из клея какую-то божью коровку и раздавил ее
между пальцами. Пальцы его мгновенно окрасились в ярко-синий цвет.
- Эта краска по яркости цвета и прочности превосходит анилиновые краски
и обладает одним замечательным свойством... Впрочем, позвольте пока не
открывать вам секрета этой краски, - сказал он, о чем-то подумав.
В этот день Фессор был общителен, как никогда. После чая с медом он
пригласил гостей к себе на дерево. Пройдя в свою лабораторию, он вынул из
небольшого ящика образчики тканей, кусками в двадцать на тридцать
сантиметров каждый.
- Эти кусочки материй, - сказал он, - сотканы из волокон растений или
животных. Попробуйте. Никакая шерсть не сравнится по легкости, мягкости,
прочности и теплоте с этой тканью. Но у меня есть кое-что поинтересней.
И Фессор протянул Сабатье кусок серой ткани. Когда Сабатье положил
ткань на руку, он был поражен. Ткань была так легка и тонка, что казалась
сотканной из паутины.
- Попробуйте-ка разорвать ее! - улыбаясь сказал Фессор.
Сабатье сначала осторожно потянул ткань, опасаясь, что она расползется
при первом натяжении. Но ткань не разорвалась. Тогда он потянул сильнее,
наконец рванул изо всех сил. С таким же успехом он мог попытаться
разорвать железный лист. Джон также захотел испытать свою силу, но ткань
решительно не поддавалась. И вместе с тем она была легка и воздушна.
- Сам черт не разорвет этой ткани! - сказал Джон, протягивая кусок
Фессору.
Глаза и губы Фессора улыбались. В своем длинном балахоне он казался
алхимиком, Фаустом двадцатого века. Помахав, как флагом, тканью, Фессор
сказал:
- Я удивлю вас еще больше, если скажу, что эта ткань сделана водяным
пауком. Из этой ткани водяные пауки строят свои подводные дома. Ткань
совершенно водонепроницаема. Если ее пропитать соком одного растения, она
станет непроницаема и для воздуха. Недурная была бы оболочка для
дирижаблей! А как она держит тепло! Из этой ткани вы можете сделать трико.
Вы будете казаться голым и вместе с тем смело можете отправиться в этом
трико на Северный полюс, не рискуя замерзнуть.
- А вот эта ткань, - продолжал старик, - продукт особого вида
шелковичных червей. И знаете, каким образом я добиваюсь, чтобы эти
существа (мои ученики, как я их называю) изо дня в день работали на меня?
Я избавляю их от всяких врагов и кормлю той пищей, какая им нужна, как это
делают китайцы. Я месяцами, годами изучал нравы и инстинкты этих
трудолюбивых насекомых и сделал из них прекрасных работников. Вот
посмотрите на этого паука.
Сабатье еще в первый день обратил внимание на маленького паука, который
наматывал паутину на деревянную рамку.
- Если бы у меня было больше места, я заказал бы этому ткачу целый
костюм, и он бы соткал мне его по мерке без единого шва. Из этой паутины я
делал себе рубашки. Ткань мне изготовляли пауки, а нитки - шелковичные
черви.
- Но как вы добились этого?
- Наблюдением и терпением... Остальные образчики тканей сделаны из
волокон разных растений, и все они очень прочны. Лучшие из этих растений
те, волокна которых нужно долго разминать, отчего они делаются мягкими.
Затем я их кладу в воду, смешанную с каким-нибудь дубителем, и это их
делает еще более нежными. Я нашел также дикую коноплю из того же
семейства, что растет в Индии. Ее волокна, погруженные в дубитель, также
очень быстрей приобретают большую прочность.
У Фессора словно прорвалась плотина молчания. Он готов был говорить
целую ночь о новых, совершенно неизвестных цивилизованным людям
материалах, об изумительных красках, тканях, чудодейственных соках
неведомых растений и о пауках - пауках больше всего. Говоря о них, Фессор
превращался в поэта.
Но Сабатье уж не мог слушать. Нельзя было в один вечер усвоить и
переварить все то, что Фессор узнал и открыл за пятнадцать лет жизни,
каждый час которой был посвящен упорному труду исследователя.
Наконец старик отпустил своих гостей, сказав им на прощание загадочную
фразу:
- Сегодня ночью дух леса снизойдет к вам! - И Фессор засмеялся
странным, почти безумным смехом.
Когда они спустились по лестнице и разложили у подножия дерева походные
кровати, Джон долго тер себе лоб и сказал, обращаясь к своему спутнику:
- Знаете что, господин Сабатье, я больше не могу! Если мы пробудем
здесь еще неделю, я совершенно обалдею от этого старика!
- Вы не правы, Джон. За этот месяц мы узнали столько интересных вещей,
сколько не узнать за годы. Фессор поделился с нами, только небольшой
частью своего опыта. Но и этого было бы достаточно, чтобы поразить весь
ученый и промышленный мир. Знаете ли вы, что за самое незначительное
открытие Фессора любой фабрикант не пожалел бы миллиона? Некоторые из его
открытий похожи на взрывчатые вещества необычайной силы. Они могут
перевернуть вверх дном целые области промышленности и создать совершенно
новые. Все это так грандиозно, что я не в силах разобраться в этом
необычайном богатстве. Подумать только, что оно оставалось неизвестным
миру целых пятнадцать лет!
- И останется неизвестным, - отозвался из темноты Джон.
- Этого не должно быть! - серьезно ответил Сабатье. - Мы попытаемся
уговорить Фессора уехать вместе с нами. Мы захватим часть его коллекций и
его самого.
- Едва ли он согласится на это, - возразил Джон. - Как бы там ни было,
нам пора собираться в дорогу. Скоро начнется период дождей.
Они замолчали, погруженные каждый в свои мысли. Сабатье думал о
возможной эксплуатации "клада" Фессора, Джон же - о своем магазине.
- Однако пора зажигать костер и ложиться спать, - сказал Джон.
В этот момент легкий скрип дерева привлек их внимание. Они
насторожились, но даже тонкий слух охотников не мог сразу определить,
откуда исходит звук. Уловить его направление в самом деле было нелегко.
Джон первый догадался поднять голову кверху и вскрикнул от удивления.
Можно было подумать, что во тьме тропической ночи к ним спускается
звездный кусочек Млечного Пути.
Джон увидел кучу звезд, которые горели спокойным, мягким фосфорическим
светом.
- Что за наваждение! - воскликнул Джон. Конечно, тут не могло быть
ничего сверхъестественного. Млечный Путь не мог скрипеть легкими
перекладинами лестницы.
Среди тишины ночи послышался короткий смешок Фессора.
- Лесной дух спускается к вам! - сказал Фессор.
Когда он спустился, Сабатье и Джон не могли не вскрикнуть от удивления.
Весь балахон Фессора сиял фосфорическими пятнами.
- Недурной маскарадный костюм! - сказал, улыбаясь, Сабатье.
- Вы угадали, это мой маскарадный костюм, - ответил Фессор. - Помните
божью коровку, содержащую синюю жидкость? Эта жидкость фосфоресцирует
ночью. Я намазал ею костюм и превратился в созвездие, гуляющее по
тропическому лесу.
- Но зачем вам этот маскарад? - спросил Сабатье.
- А вот зачем. Каждое светящееся пятно напоминает своей формой тело
какого-нибудь фосфоресцирующего ночного насекомого, и насекомые летят на
мой костюм. Светящиеся пятнышки покрыты легким слоем клея. И насекомые
садятся на эту приманку. Таким образом, гуляя по лесу, я в то же время
ловлю насекомых. Как видите, я весьма упростил свою работу.
И, пожелав гостям спокойной ночи, Фессор удалился, словно блуждающий
огонек, то появляющийся, то исчезающий среди кустов.
Когда утром Фессор вернулся, он уже не был похож на кусочек звездного
неба. Весь его костюм был сплошь покрыт прилипшими за ночь насекомыми.
- Хороший улов! - весело приветствовал он Сабатье.
- Вы прямо ходячая коллекция, господин Фессор! Не хотите ли чаю?
- Сейчас, только освобожусь от насекомых и приведу в порядок костюм, -
ответил Фессор, поднимаясь по лестнице.
Когда Фессор вернулся, Сабатье налил ему кружку чаю и сказал:
- Дорогой Фессор, мы хотим похитить вас. Скоро наступит период дождей,
и мы отправимся в путь.
- Желаю успеха.
- А вы?
- Мне и здесь хорошо, - решительно ответил Фессор.
- Неужели вы не испытываете никакого желания вернуться к людям? -
спросил Сабатье. - Пятнадцать лет - как будто достаточный срок для научной
экспедиции. Вы только подумайте, какую сенсацию произведут ваше
возвращение и открытия! Ваше имя станет известным во всем мире.
Сабатье пытался играть на струнке тщеславия, но эта струнка уже не
вибрировала в душе Фессора.
- Здесь есть кое-что поинтересней газетной шумихи. - И, подумав, Фессор
добавил:
- Нет, я не могу оставить леса.
- Но что вас удерживает?
- "Мертвая голова" - та самая бабочка необычайного вида, которую я
встретил в лесу пятнадцать лет назад. Я думал о ней дни и ночи, искал ее
все эти годы, но не мог найти. До тех пор, пока ее не будет у меня, я не
уйду из этого леса.
- Но поймите же, - рассердился Сабатье, - вы сами давно превратились в
мертвую голову, упрямый вы человек! Ну какая польза от всех ваших
открытий, если о них не знает ни один человек на земле? Что толку от всех
ваших коллекций и знаний? Не сегодня-завтра вас может съесть ягуар,
проглотить удав. Наконец, вы умрете естественной смертью и унесете в
могилу все сокровища. Вне общества, без людей ваше существование
бесцельно, ему грош цена! Наука для науки - это игра в бирюльки, чепуха,
бессмыслица! Вы должны подумать о своем долге перед обществом, без
которого вы были бы бессловесным животным!
Сабатье говорил долго, и Фессор, видимо, начал склоняться на его
доводы. Наконец старый ученый, опустив голову, сказал:
- Хорошо, я поеду с вами. Но только для того, чтобы вернуться сюда во
главе хорошо оборудованной экспедиции и закончить свои работы. Мы,
конечно, заберем с собою мои коллекции.
- Ну разумеется, - ответил Сабатье, подумав: "Только бы его вытащить
отсюда!"
Дожди стали выпадать все чаще, и маленькое общество начало деятельно
готовиться к отъезду.
Однажды Сабатье, бродя у берега вздымавшейся реки, обратил внимание на
валявшиеся стволы железного дерева. От них исходил крепкий аромат.
- Такому дереву позавидовала бы любая парфюмерная фабрика! - сказал
Сабатье. - Что, если из таких деревьев сделать плот? Фессор покачал
головой.
- Это дерево сыграло уже со мной скверную шутку? - ответил он. - Оно не
будет держаться на воде. Плот надо делать из легкого бамбука.
Скоро плот был готов. Он отличался довольно большими размерами. Джон
устроил на нем поместительную палатку. Когда начались дожди, все трое
переселились в палатку, ожидая момента отплытия. Коллекции еще находились
в древесной хижине Фессора. Путники выжидали, пока небо прояснится, чтобы
перенести огромное количество насекомых, не испортив их дождем. Фессор
очень волновался и ежеминутно поглядывал на небо.
- Кажется, проясняется, - сказал он однажды утром. Дождь перестал,
проглянуло солнце. Лес начал оживать.
- Да, надо пользоваться случаем, - ответил Сабатье.
Все поспешили к хижине.
Вдруг Фессор громко вскрикнул и побежал как безумный.
- Мои коллекции! Мой дом! - кричал он.
Сабатье и Джон последовали за ним и увидели, что ветхий домик Фессора
разрушен бурями и ливнями последних дней. У подножия деревьев лежала груда
трухи вперемешку с высохшими насекомыми.
Фессор в отчаянии бросился на останки своего жилища и начал ворошить
мусор руками, крича.
- Мои коллекции! Мой труд! Моя жизнь!
Джон пытался оттащить старика, но он, казалось, помешался.
- Оставьте его, пусть он немного успокоится, - сказал Сабатье,
взволнованный искренним горем ученого.
Набежала туча, сразу стало темно. Гремел гром, сверкала молния. Ветер
трепал верхушки деревьев и свистел в бамбуковой роще. Дождь вновь полил
как из ведра. Но Фессор не замечал ничего. В его настроении наступила
реакция. Он сидел неподвижно, как маньяк, устремив взгляд на погибшие
сокровища.
Сабатье нахмурился и, тронув ученого за плечо, сказал:
- Вот видите, мы вовремя решили увезти вас отсюда. Но не печальтесь. Вы
вернетесь сюда, и тогда...
- Да, да! - Фессор пришел наконец в себя. - Надо начинать сначала! Я
вернусь!
- С большой экспедицией, оборудованной наилучшим образом. Но нам надо
спешить. Идемте скорей, Фессор!
- Да, да, надо спешить... Работы много. Все - сначала. Скорей же! Идем!
Фессор торопил своих спутников. Он спешил к людям, чтобы скорее
вернуться в лес. Этот лес поработил его душу, сделался его стихией, его
манией.
Они пришли на реку как раз вовремя. Неожиданно прибывшая вода уже
поднимала плот.
Фессор ухватил шест и начал отталкиваться.
- Не делайте этого! - прикрикнул на него Джон. - Вы можете загнать
острые концы плота в тину. Вода сама поднимет плот. Имейте терпение!
Фессор покорно положил шест и вновь погрузился в мрачное молчание,
устремив взор на мутные воды.
Мимо него, как много лет назад, мчались стволы деревьев, трупы
животных, пальмы. Но он, казалось, ничего не замечал. Только один раз его
глаза загорелись мыслью.
Путешественники увидали зрелище, которое могло Привести в себя даже
полупомешанного Фессора...
По реке мимо них тихо плыл остров с десятком пальм и папоротников.
Огромные орхидеи спускались к самой воде. В ветвях пальм прыгали и
беспокойно кричали обезьяны.
- Плавучий остров! Неужели это не мираж? - воскликнул удивленный
Сабатье.
- Наводнение смывает целые группы деревьев, - ответил Фессор таким
тоном, как будто читал лекцию в университете. - Случается, что такие
острова выплывают в море далеко от берега и долго носятся по волнам;
сплетенные корнями деревья долго не распадаются. Многие мореплаватели
встречали в океане такие плавающие острова. Здесь нет ничего... - он
оборвал на полуслове и ушел в свои мысли, внезапно позабыв об острове.
- Вот бы на таком острове совершить плавание! - сказал Сабатье.
- Индейцы проплывают иногда на этих странствующих островах значительные
пространства, - ответил Джон. - Помню, в детстве я сам пускался в такие
путешествия.
Плот сильно качнулся, и его понесло течением.
- Наконец-то! - ожил Фессор. - Скорей бы, скорей! Столько работы!.. - И
он снова замолчал, низко опустив голову. Джон посмотрел на Фессора, потом
на Сабатье и тихо сказал:
- Пожалуй, нам не следовало брать с собой старика. Смотрите, он совсем
спятил.
- Ничего, отойдет. Нельзя же было оставить его в лесу!
- Удивительная история! - сказал французский консул в Рио-де-Жанейро,
когда Сабатье окончил свой рассказ. Затем консул открыл шкаф, порылся в
старых газетах, аккуратно сложенных в стопки, вынул пожелтевший номер и
протянул Сабатье.
- Вот посмотрите.
Сабатье раскрыл газету. Она была от 12 сентября 1912 года. На третьей
странице была помещена заметка о гибели в лесах Бразилии французского
ученого Мореля, написанная одним из его спутников по экспедиции. К статье
был приложен портрет человека в очках, с гладко выбритым лицом.
- Да, это он, наш Фессор! - сказал Сабатье. - Время сильно изменило
его, но глаза те же.
- Глаза человека не знают старости, - ответил консул. - И вы говорите,
что он жив и здоров? Приведите его ко мне. Интересно взглянуть на этого
нового Робинзона!
Однако привести Мореля к консулу было не так легко. Когда Сабатье
вернулся в номер гостиницы, его встретил Джон, сильно расстроенный.
- Опять ушел! - сказал Джон. - Этот Фессор совсем помешался, должно
быть, от городского шума. Он бредит, говорит какие-то непонятные латинские
слова. Убежал в городской сад, прыгает по траве и ловит бабочек, а сторожа
ловят его. Он собрал вокруг себя целую толпу. Я пытался его увести и сам
едва ушел: сторожа хотели отвести меня в полицию. Они говорят: "Если это
ваш помешанный, то вы должны за ним следить и не выпускать его из дома".
Нечего сказать, хорошую сделали мы находку! Я говорил вам, что не надо
было увозить его из леса.
- На него повлиял слишком резкий переход от одиночества в лесу к жизни
большого города. Ему, вероятно, придется полечиться. Но я надеюсь, что
постепенно он придет в нормальное состояние, - сказал Сабатье.
За окном послышался шум, и они услышали голос Мореля-Фессора:
- Зачем вы преследуете меня? Что вам от меня нужно? Не мешайте мне, я
ищу "мертвую голову"!