Страница:
громкоговоритель радиоприемника, в надежде, что по крайней мере по радио
он что-нибудь узнает о причинах необычайной катастрофы, разразившейся над
миром. И он не ошибся.
Говорила станция Кенигсвустергаузена [мощная радиостанция под
Берлином].
"...Только высочайшее самообладание и дисциплина могут спасти город от
паники, которая грозит самыми гибельными последствиями. Граждане должны
строжайше придерживаться новых правил уличного движения, памятуя, что
несоблюдение их грозит смертельной опасностью. Город объявлен на осадном
положении. Все попытки нарушения уличного спокойствия будут караться
беспощадно на месте преступления".
"Хотел бы я посмотреть, как они будут ловить епреступников"", - подумал
Марамбалль.
"...О причинах, вызвавших катастрофу мирового масштаба, виднейшие
ученые Берлина сообщают следующее. Ими установлено, что скорость света
замедлилась Вместо трехсот тысяч километров в секунду свет начал двигаться
со скоростью всего шесть минут пятьдесят восемь секунд-метр. Как известно,
мы видим окружающие предметы потому, что они отражают естественный,
солнечный или искусственный свет. Эти отражения проходят теперь примерно
семь минут каждый метр расстояния. Следует упомянуть, что ученые-физики и
астрономы уже давно установили, что скорость света непостоянна. Она
уменьшается почти на четыре километра в год. Однако при сохранении этой
плавности скорость света могла уменьшиться до нуля только через семьдесят
пять тысяч лет. Это слишком отдаленное будущее не могло, конечно, вселять
тревогу. Уменьшение на четыре километра в год практически было неощутимо и
могло влиять только на астрономические подсчеты, там, где дело шло об
измерении огромных пространств "астрономических лет" ["астрономический
год" - расстояние, проходимое светом в продолжение года]. Поэтому ученые и
не считали нужным предавать свои наблюдения об уменьшающейся скорости
света широкой гласности.
Что касается причин внезапного замедления света. то ученым не удалось
еще найти удовлетворительного объяснения. По мнению одних, наблюдавшееся в
прошлые годы уменьшение скорости света только кажущееся: не скорость света
уменьшилась, а увеличилась единица измерения времени - секунда - благодаря
замедлению суточного вращения Земли. Однако против этой гипотезы и раньше
делались возражения замедления во вращении Земли наблюдаются периодически,
то есть Земля то замедляет, то ускоряет до обычного свое суточное
вращательное движение вокруг оси, тогда как скорость света уменьшалась
равномерно. То же, что мы видим теперь, окончательно опровергает эту
гипотезу: если бы уменьшение света было кажущимся и зависело от замедления
Земли, то это означало бы такое замедление, которое сказалось бы и на
увеличении силы тяжести (от уменьшения центробежной силы), чего, однако,
мы не наблюдали.
Остается предположить, что Солнце в своем движении вступило вместе со
всей солнечной системой планет в такие области мирового пространства, где
скорость света более замедленная. Это может происходить или от свойств
мирового эфира, или же от иной кривизны пространства, - вообще говоря, от
неоднородности и непостоянства межзвездных глубин.
Наконец следует упомянуть, что изменение цветов произошло потому, что
благодаря замедлению света весь спектр как бы передвинулся справа налево:
голубой превратился в темно-оранжевый, зеленый в почти черный, и так
далее. Появились и новые цвета, ультрафиолетовые и лежащие правее них. Но
невооруженным глазом они воспринимаются как темные или вовсе не
воспринимаются.
Наука бессильна изменить явление такого космического порядка, как
замедление света. Но примениться к новым условиям жизни мы все же можем. К
счастью для нас, столь резкое уменьшение скорости света не проявляет
тенденции к еще большему уменьшению. Скорость света пока является
величиной постоянной. Нам ничего больше не остается, как приспособиться к
новым условиям существования и надеяться, что это явление преходящего
характера".
Кто-то постучал в дверь.
- Войдите!
Скрипнула "закрытая" дверь, и в комнату вошло тяжелое дыхание тучной
фрау Нейкирх.
- Добрый вечер, господин Марамбалль, - послышался ее голос, такой
печальный, как будто она только что похоронила своего мужа.
- Добрый вечер, фрау Нейкирх. Ну, вот видите, все великолепно. Сейчас
передавали по радио, что в общем ничего страшного нет. Маленькая заминка
со светом. Солнце заехало в кривизну, и луч света не может протолкаться
через эфир. Садитесь, фрау, только не мимо кресла. Вот, кажется, оно.
- Благодарю вас. Я тоже слушала радио, но ничего не поняла, а вы
объяснили все так просто. Но все-таки в этом мире много непонятного... Я
хотела спросить у вас, господин Марамбалль. Вот, например, газ. Я
вскипятила воду и закрыла кран газовой горелки. Но газ продолжает гореть,
хотя и не шипит. Скажите, пожалуйста, будет отмечать это счетчик? Ведь я
же не виновата, что газ продолжает гореть, хотя этот кран закрыт.
Прошло несколько дней, и жизнь понемногу начала входить в новую колею.
Фрау Нейкирх примирилась со своим двойником; повара в ресторанах как-то
умудрялись "на слух, вкус и нюх" готовить кушанья и обслуживать
посетителей; возобновилось и уличное движение, хотя оно происходило с
чрезвычайной медлительностью; в том же замедленном темпе заработали почта,
телеграф и телефон.
Марамбалль и Лайль сидели на своем обычном месте за завтраком под
густой липой, в Тиргартене.
- А все-таки надо отдать справедливость немцам: их удивительная
организованность сказалась в дни катастрофы с особой наглядностью. Берлин
- первый город во всем мире восстановил нормальную жизнь, - говорил
Марамбалль, обращаясь к образу Лайля, каким тот был пять минут назад.
Впрочем, большой разницы между действительным и призрачным Лайлем не было,
так как Лайль отличался неподвижностью, в противоположность Марамбаллю,
между жестами и словами которого не было никакой связи. Марамбалль-первый
заразительно смеялся, в то время как Марамбалль-второй сосредоточенно
поглощал завтрак или закуривал папиросу.
- Интересно все-таки знать, - чем все это кончится?
- Надо жить, чем бы ни кончилось, - ответил Лайль. - Перед наступлением
тысячного года люди ожидали конца мира, и многие богачи завещали свое
имущество церкви. Но конец мира не наступил. Пришлось судебным порядком
требовать возвращения своего имущества. Говорят, в Италии одно такое
судебное дело не окончено до сих пор.
- Да, и у нас во Франции был подобный случай, если память не изменяет
мне, в 1499 году. На этот год великий астролог Стефлер предсказал
повторение всемирного потопа, и тулузский президент Ориаль
предусмотрительно выстроил себе Ноев ковчег. Однако не только потопа, но и
наводнения не произошло [исторические факты; астрология - мнимая наука,
которая считает возможным по положению звезд определять судьбу человека и
предсказывать наступление событий]. К сожалению, - грустно сказал
Марамбалль, хотя его призрак беззвучно смеялся, откинув голову назад, - у
нас действительно произошло в некотором роде светопреставление.
- Человек умный все должен обращать себе на пользу, - вдруг услышали
они чей-то голос.
- Эй, кто нас подслушивает? Однако теперь надо быть осторожным!
Невидимый посетитель ответил.
- Что же мне, гудеть, как автомобиль, при своем приближении? Не моя
вина, что вы не видите меня.
- А, эфемерида! Здравствуйте. Садитесь на этот стул; он не сдвигался с
места более десяти минут.
Метакса, однако, осторожно ощупал стул, прежде чем сесть. Эта
осторожность входила в привычку.
- Жарко, - сказал Метакса.
- Удивительно, что вы из Греции, а постоянно жалуетесь на жару, -
отозвался Марамбалль.
- В Греции - там еще жарче. - И, помолчав, Метакса продолжал: - Дело
номер сто семьдесят четыре находится у первого секретаря министра, Леера.
- Что это за дело? - спросил Марамбалль.
- О тайном соглашении между Германией и Россией, - ответил Метакса.
Марамбалль ощутил на своем лице клуб дыма из трубки Лайля.
- И что же дальше? - спросил Марамбалль.
- Ничего. Я только сообщил вам новость. Думал, может быть, будет
интересно. И еще есть новость. Лейтенант барон фон Блиттерсдорф сделал
предложение фрейлейн Вильгельмине Леер.
- Но ведь ее нет в городе! Откуда вы все это знаете? - горячо
воскликнул Марамбалль. Эта новость поразила его; он густо покраснел и был
очень рад, что Лайль и Метакса не видят его лица. Но, вспомнив о том, что
они все же увидят его, Марамбалль постарался придать своему лицу
равнодушный вид.
- И люди будут жениться и выходить замуж даже в день светопреставления,
- процедил Лайль. - Вас это огорчает, Марамбалль?
- Нисколько, - поспешно ответил он. - Я не собирался жениться на
фрейлейн Вильгельмине. Да, признаться, не очень и верю этой новости.
Вильгельмина... фрейлейн Леер сообщила мне сегодня по телефону, что в
момент катастрофы она была за городом и до сих пор не могла вернуться, так
как всякое движение было прекращено. Она приедет только сегодня в шесть
часов вечера. Когда же Блиттерсдорф мог сделать предложение? Во всяком
случае, она сказала бы мне об этом.
- Блиттерсдорф сделал официальное предложение ее отцу, Рупрехту Леер.
- Ну и пусть Блиттерсдорф женится на Рупрехте Леер, - со смехом отвечал
Марамбалль, в душе очень озабоченный решительными действиями соперника.
Лейтенант Блиттерсдорф был давнишним претендентом на руку Вильгельмины,
хотя больше пользовался успехом у ее отца, чем у нее.
Сама Вильгельмина не отказывала лейтенанту решительно, она отвечала на
его предложение, что не думает о замужестве.
Марамбалль не лгал, уверяя, что он не собирается жениться на
Вильгельмине, хотя она и нравилась ему; его планы не заходили так далеко.
Получив возможность бывать в доме у Лееров и пользуясь ее дружеским
расположением, Марамбаллю удавалось узнать раньше других корреспондентов
кое-какие дипломатические новости. Правда, ничего крупного, сенсационного
он получить не мог: дверь в деловой кабинет Рупрехта Леера была довольно
плотно закрыта для него. Но все же это была приятная и полезная дружба. И
вот теперь этой дружбе может наступить конец. Ревнивый и грубоватый
лейтенант барон Блиттерсдорф, воспитанный в военной обстановке империи,
конечно, не потерпит Марамбалля в качестве друга дома. Притом
Вильгельмина, если выйдет замуж, переедет к мужу и этим самым наполовину
потеряет ценность для Марамбалля.
"Черт возьми, надо на что-нибудь решиться крупное, - думал Марамбалль.
- Да, Метакса явно наталкивает меня. Дело номер 174!.. Правда, мир сейчас
занят иным. Но что, если "светопреставление" кончится так же неожиданно,
как оно началось? А лучшего времени не выбрать; надо воспользоваться
случаем и раздобыть такой сенсационный документ. И тогда пусть
Вильгельмина выходит замуж за своего барона, если это ей нравится..."
- Все эти соглашения потеряли теперь всякий смысл и ценность, -
небрежно сказал Марамбалль. Вынув карманные часы, он поднес циферблат к
глазам, подождал, пока он появится, и поднялся.
- Мне пора. Сколько с меня следует? - обратился он к лакею, принесшему
кофе Метаксе. Лакей подсчитал.
- Четыре марки. И еще одна марка за пирожок, который вы съели в тот
день, когда ресторан был закрыт. Хозяин просил вам напомнить об этом
должке...
Марамбалль вынул бумажник, посчитал деньги, "проявляя" их у глаз, и
всунул в руку лакея.
- Получайте. Очевидно, ваш хозяин раздумал умирать.
И, распрощавшись, Марамбалль ушел, потрескивая автоматической
трещоткой, которая издавала негромкое, но характерное щелканье при каждом
его шаге. Прохожие, которые еще не успели обзавестись этой новинкой,
предупреждали о себе однообразным "иду, иду".
На всех перекрестках громкоговорители напоминали о правилах уличного
движения.
Толпа на тротуарах двигалась не спеша, в строгом порядке, придерживаясь
правой стороны. Полицейские на перекрестках от времени до времени трубили
в рожок, приостанавливая движение трамваев и экипажей, чтобы дать
возможность пешеходам перейти на другую сторону улицы.
Автомобили и трамваи двигались также очень медленно, беспрерывно
подавая сигналы звонками и гудками. Чтобы не мешать друг другу, все эти
звуки были приглушены. На улице стало гораздо тише, чем раньше. У всех
жителей города быстро обострялся слух.
Уже никто не обманывался видом бесшумного призрачного трамвая, стоящего
на остановке: все знали, что этот видимый трамвай давно прошел. Но, когда
слышался шум подходящего невидимого трамвая, пассажиры шли на звук звонка,
на ощупь находили входную площадку и, соблюдая строжайшую очередь, входили
в трамвай. К счастью, столбы, указывающие места остановки, дома, как все
неподвижные предметы, были хорошо видимы, хотя они и являлись "устаревшим"
отображением вещей.
Несмотря на осадное положение и все принятые меры, в городе все же были
случаи ограблений. И поэтому во всех домах были приняты меры
предосторожности, чтобы вместе с жильцами в дом не проникали воры,
пользуясь своею временной невидимостью.
Когда Марамбалль позвонил у дома Леера, швейцар осторожно приоткрыл
дверь, держа ее на цепочке, и впустил Марамбалля, только узнав его по
голосу. Марамбалль едва протиснулся в приоткрытую дверь, причем
почувствовал, как швейцар легонько провел рукой по его спине, чтобы
убедиться, что за Марамбаллем никого нет, и тотчас закрыл дверь.
- Фрейлейн Вильгельмина приехала? - спросил он, раздеваясь.
- Только что, - отвечал швейцар.
Марамбалль поднялся по лестнице, устланной черным ковром, - до
светопреставления он был красным, - вошел в большую гостиную и огляделся.
Вильгельмина, в дорожном костюме, с небольшим чемоданом в руке, стояла
у раскрытой двери в кабинет Леера и говорила с отцом. Вернее, бесшумно
шевелила губами. Потом отец так же беззвучно что-то сказал ей, потрепал по
щеке и ушел к себе, закрыв дверь кабинета. Вильгельмина быстро прошла в
свою комнату, в правую дверь.
Марамбалль находился в затруднении. Он знал, что видел минувшие
события. Но вернулась ли уже в гостиную Вильгельмина?
Его вывел из затруднения голос Вильгельмины, раздавшийся из столовой.
Она запела, потом, очевидно, услышав шум приближающихся шагов, прекратила
пение и спросила:
- Кто здесь?
- Здравствуйте, фрейлейн, - сказал Марамбалль, осторожно пробираясь в
столовую. - С приездом!
- А, это вы, Марамбалль, здравствуйте! - Девушка пошла навстречу гостю.
- Не правда ли, интересно? Весь мир играет в прятки. Ну где же вы?
И, смеясь, она вертелась около него, как будто не могла найти. А
Марамбалль беспомощно разводил руками, хватая воздух.
- Через пять минут, когда вы проявитесь, я буду смеяться, наблюдая ваш
глупый вид, - продолжала она забавляться. - Ну, вот моя рука, держите, -
наконец смилостивилась она.
Молодые люди уселись у стола.
- Как давно мы не виделись! - сказал Марамбалль. - Это было еще в
старом мире, когда люди видели настоящее, а не прошлое. Как провели вы
время у фрейлейн Алисы?
- Великолепно, - отвечала девушка. - Сначала мы все очень испугались. А
потом нашли, что это даже интересно. Но, Марамбалль, это начинает мне
надоедать. Прощай лаун-теннис! Мы больше не можем играть в эту чудесную
игру!..
- Есть "игры" поважнее, - сказал Марамбалль. - На многих фабриках и
заводах прекратилось производство. Если это продлится, мы переживем
ужасные времена.
- Придумают что-нибудь, - беспечно ответила Вильгельмина. - Научатся
работать "вслепую". Ведь работают же слепцы. И вообще не портите мне
настроения. Представьте, у подруги мы играли в пушболл. Это было что-то
невероятно комическое!
- Да, люди приспособляются ко всему, это правда. Сегодня впервые
открываются даже театры. В опере идет "Фауст".
- Воображаю, что это будет. У нас абонемент. Заезжайте за мной и
отправимся вместе в нашу ложу.
- А я хотел предложить вам место в партере, это ближе к сцене, - если
только вы снизойдете до партера.
- Снизойду, - ответила Вильгельмина. - Идем в партер. Но как же
музыканты будут читать ноты?
- Артисты и оркестр будут исполнять на память. Каждый из них отлично
знает свою партию. Зрелищное восприятие, конечно, не будет совпадать со
слуховым. Но с этим надо примириться.
- А что же будет с нашей музыкой и пением, Марамбалль?
- Мы будем разбирать ноты, как близорукие, и учить на память.
- Вы принесли новые романсы?
- Принес, - ответил Марамбалль, наблюдая за тем, как "призрак"
Вильгельмины вошел в столовую, переодетый в розовое кимоно. Только теперь
Марамбалль узнал, как одета сидящая с ним Вильгельмнна.
- Дайте же мне, - протянула девушка руку.
- Извольте, - ответил Марамбалль, незаметно выходя в гостиную.
- Но где же вы?
- Вот здесь, неужели вы не видите меня? - смеялся Марамбалль, повторяя
ее игру в прятки. Надо сказать, что эта игра очень понравилась ему.
Марамбалль начал бегать по гостиной, а Вильгельмина преследовала его.
Марамбалль увлекался все больше. И вдруг, когда посреди комнаты она
поймала его, Марамбалль обхватил девушку и крепко поцеловал.
Вильгельмина вырвалась из его объятий.
- Сумасшедший!
В тот же момент они услышали знакомые, прихрамывающие шаги лейтенанта
Блиттерсдорфа. На войне он был ранен в ногу и с тех пор прихрамывал.
От веселости Марамбалля и Вильгельмины не осталось и следа. Лейтенант
явился, как статуя командора, и молодые люди стояли смущенные, подобно дон
Жуану и донне Анне [дон Жуан - легендарный испанский герой, отличавшийся
бесчинствами; во время его свиданья с донной Анной явилась статуя убитого
им командора и, пожав руку дон Жуана, провалилась под землю вместе с ним;
этот сюжет неоднократно обрабатывался в мировой литературе (см. "Каменный
гость" А.С.Пушкина)]. Правда, командор еще ничего не мог видеть. Он мог
только слышать подозрительный шум. Но протекут минуты - и вся картина
"проявится"... Одно спасение - увести лейтенанта из этой комнаты, пока
прошлое не станет видимым "настоящим".
Вильгельмина, так же как и Марамбалль, уже хорошо знала, что чем ближе
предмет, тем скорее он проявляется.
Она храбро бросилась навстречу приближающимся шагам, взяла лейтенанта
за руку и попыталась обвести его вокруг комнаты, к двери в кабинет отца.
- Это вы, господин лейтенант, как кстати! - защебетала она, дружески
толкая лейтенанта. - Папа будет очень рад видеть вас; идемте к нему...
- Я, кажется, помешал, - хмуро отозвался лейтенант. - Здравствуйте,
фрейлейн Вильгельмина, - и он остановился, чтобы поцеловать ей руку.
Девушка ускорила эту церемонию и вновь повлекла за собой лейтенанта к
спасительной двери.
- Почему вы ведете меня, э-э, таким кружным путем? - спросил лейтенант,
опять останавливаясь.
- Я только что приехала и разбросала на полу свои чемоданы, мы можем
упасть. Да ну же, какой вы неповоротливый! - тормошила она его.
- Но, может быть, ваш отец занят?..
- Да нет же, идемте.
Вот и спасительная дверь... Вильгельмина быстро постучалась, открыла
дверь, не ожидая ответа отца, почти втолкнула в кабинет лейтенанта и,
бросив несколько фраз, ушла "прибрать чемоданы", плотно закрыв за собой
дверь.
- Где вы? - шепотом спросила она, войдя в гостиную.
- Здесь, - также тихо ответил провинившийся дон Жуан.
- Уходите скорей... противный!
Но Марамбалль не торопился. Его обуяло непреодолимое желание увидеть
самому всю сцену игры в жмурки, а она уже начала проявляться:
Марамбалль-первый то приближался, то удалялся. И когда он подходил ближе,
то события шли ускоренным темпом, как будто кто-то быстрее пускал
кинематографическую ленту. Когда он отступал назад, движения играющих в
прятки замедлялись. Наконец, отступая с быстротою, превышающей скорость
света, он видел события в обратном порядке. Вильгельмина сама была
увлечена этой "фильмой". Опомнившись, она тихо спросила:
- Вы еще здесь?
- Здесь, - с сладким вздохом отвечал Марамбалль.
- Да уходите же, безумный человек!
- Сейчас, только досмотрю самое интересное. Марамбалль, подвигаясь взад
и вперед, нашел момент поцелуя и начал медленно - со скоростью света -
отступать к двери. И призрачная пара как будто застыла в поцелуе.
- Изумительно! - сказал он у двери. - А в оперу мы все-таки поедем!
Марамбалль услышал, как Вильгельмина в нетерпении топнула ногой.
- Иду, иду! - И Марамбалль вышел, прикрыв дверь.
На лестнице, навстречу ему поднималась тень грозного командора -
лейтенанта Блиттерсдорфа. Его рыжие распушенные усы были подняты вверх,
как у Вильгельма Второго.
- Фу, проклятое привидение! - выбранился Марамбалль. И он
демонстративно прошел сквозь призрак лейтенанта, двинув плечом
воображаемого соперника.
Когда Марамбалль ушел, новое беспокойство овладело Вильгельминой. Она
знала, сколько опасных неожиданностей таит в себе новый порядок вещей.
Вильгельмина тихо подошла к закрытой двери в кабинет отца и тронула ее
рукой. Опасение Вильгельмины оправдалось: закрытая дверь была на самом
деле открыта. Это, очевидно, проделка лейтенанта. Он мог открыть ее после
того, как Вильгельмина вышла. Теперь весь вопрос был в том, дошло ли
отражение сцены игры в жмурки до лейтенанта, сидящего в кабинете отца...
Вильгельмина зашла сбоку и прикрыла дверь. Подойдя через несколько минут
вновь к двери в кабинет, она опять нашла ее открытою. Стать у двери и
загородить своим телом видение? Но она не могла "загородить" того
отражения, которое уже было впереди нее. В отчаянии девушка ушла в свою
комнату и заперлась.
Вильгельмина волновалась не напрасно.
Лейтенант, заподозрив неладное, принял свои меры. Поздоровавшись с
Леером, он поставил кресло против двери и открыл ее. Скоро начала
проявляться вся сцена игры в жмурки. Тогда лейтенант заговорил с отцом
Вильгельмины о Марамбалле.
- Я, конечно, далек от мысли давать вам советы, господин Леер, - сказал
он, - но мне кажется, что посещения вашего дома иностранным
корреспондентом, притом французом, не совсем удобная вещь при вашем
официальном положении. Притом отношения Марамбалля к фрейлейн Вильгельмине
могут вызвать превратные толкования и повредить репутации вашей дочери...
- Мне самому не нравятся эти визиты. Но что же я могу поделать? Шальная
девчонка... Будь бы жива се мать, - со вздохом сказал Леер, - все было бы
иначе. Я не сомневаюсь, что их отношения носят вполне невинный характер.
Спорт, музыка...
- Вполне невинный? - лейтенант тяжело задышал. - А вот не угодно ли
взглянуть в гостиную!
Леер поднялся из-за письменного стола, подошел к двери и воскликнул от
изумления.
Они увидели финал игры в прятки. Среди гостиной беззвучная тень
Марамбалля целовала призрак Вильгельмины. От ревнивого взора лейтенанта не
ускользнуло, что Вильгельмина не очень быстро оторвалась от губ молодого
человека, и в ее негодовании не было искренности.
Кровь медленно залила все лицо лейтенанта.
- Я... убью его! - тихо, но решительно сказал лейтенант. - Вызову на
дуэль и убью.
Леер вернулся к столу и, ошеломленный виденным, тяжело опустился в
кресло.
- Да, это ужасно... Она обманула мое доверие... Но как же вы будете
"драться" с ним на дуэли?
- В открытую или в "слепую" - все равно. На пистолетах. До решительного
результата.
- А если он откажется от дуэли?
- Я убью его. Теперь это можно сделать проще, чем раньше.
Разговор не вязался. Лейтенант скоро откланялся и направился к двери.
Вильгельмина слышала, как он шел, и подумала:
"Он не простился со мною! Сердится! Конечно, он видел все. Но видел ли
отец?"
В ту же минуту послышался голос отца:
- Вильгельмина, иди сюда!
Между отцом и дочерью произошел длинный и чрезвычайно неприятный
разговор.
Не без волнения вечером подъезжал Марамбалль к дому Вильгельмины.
Удалось ли ей скрыть "следы преступления"?
Он позвонил и спросил швейцара, дома ли фрейлейн Вильгельмина.
- Уехали! Не принимают! - сердито ответил швейцар и тотчас же захлопнул
дверь. Марамбалль протяжно свистнул.
- Дело дрянь! "Уехали и не принимают". Это похоже на отказ от дома...
Он все же надеялся встретить Вильгельмину в опере и поехал туда.
Осторожно пробравшись во второй ряд, Марамбалль уселся в кресло и начал
осматривать ложи. Но ложа Лееров была пуста. "Может быть, она еще не
проявилась?" - не терял Марамбалль надежды, думая о Вильгельмине.
Сосед слева задел его плечом и пробормотал извинение.
- Пожалуйста, не извиняйтесь. Мы все слепые, а слепому трудно не задеть
другого, - с французской болтливостью ответил Марамбалль. И в ту же минуту
он услышал, как кто-то шепчет ему на ухо:
- Простите! Я хотел только убедиться, вы ли это. Сегодня господин
первый секретарь Леер уезжает к министру ровно в десять. А дело номер сто
семьдесят четыре будет лежать у него на столе.
- Метакса! Вы как сюда попали?
- Так же, как и вы, - отвечал грек.
В этом действительно не было ничего необычайного: места корреспондентов
находились в одном ряду. Метакса, очевидно, только принял меры к тому,
чтобы оказаться по соседству с Марамбаллем.
- Послушайте, - сказал Марамбалль, - что вы, наконец, гипнотизируете
меня все время делом номер сто семьдесят четыре? Что вам от меня нужно?
- Тс!.. - И, наклонившись к самому уху Марамбалля, Метакса сказал:
- Вы же сами знаете, что на этом деле можете заработать. У меня есть
свои люди в доме Леера, и я знаю все, что там делается. Но мне труднее
он что-нибудь узнает о причинах необычайной катастрофы, разразившейся над
миром. И он не ошибся.
Говорила станция Кенигсвустергаузена [мощная радиостанция под
Берлином].
"...Только высочайшее самообладание и дисциплина могут спасти город от
паники, которая грозит самыми гибельными последствиями. Граждане должны
строжайше придерживаться новых правил уличного движения, памятуя, что
несоблюдение их грозит смертельной опасностью. Город объявлен на осадном
положении. Все попытки нарушения уличного спокойствия будут караться
беспощадно на месте преступления".
"Хотел бы я посмотреть, как они будут ловить епреступников"", - подумал
Марамбалль.
"...О причинах, вызвавших катастрофу мирового масштаба, виднейшие
ученые Берлина сообщают следующее. Ими установлено, что скорость света
замедлилась Вместо трехсот тысяч километров в секунду свет начал двигаться
со скоростью всего шесть минут пятьдесят восемь секунд-метр. Как известно,
мы видим окружающие предметы потому, что они отражают естественный,
солнечный или искусственный свет. Эти отражения проходят теперь примерно
семь минут каждый метр расстояния. Следует упомянуть, что ученые-физики и
астрономы уже давно установили, что скорость света непостоянна. Она
уменьшается почти на четыре километра в год. Однако при сохранении этой
плавности скорость света могла уменьшиться до нуля только через семьдесят
пять тысяч лет. Это слишком отдаленное будущее не могло, конечно, вселять
тревогу. Уменьшение на четыре километра в год практически было неощутимо и
могло влиять только на астрономические подсчеты, там, где дело шло об
измерении огромных пространств "астрономических лет" ["астрономический
год" - расстояние, проходимое светом в продолжение года]. Поэтому ученые и
не считали нужным предавать свои наблюдения об уменьшающейся скорости
света широкой гласности.
Что касается причин внезапного замедления света. то ученым не удалось
еще найти удовлетворительного объяснения. По мнению одних, наблюдавшееся в
прошлые годы уменьшение скорости света только кажущееся: не скорость света
уменьшилась, а увеличилась единица измерения времени - секунда - благодаря
замедлению суточного вращения Земли. Однако против этой гипотезы и раньше
делались возражения замедления во вращении Земли наблюдаются периодически,
то есть Земля то замедляет, то ускоряет до обычного свое суточное
вращательное движение вокруг оси, тогда как скорость света уменьшалась
равномерно. То же, что мы видим теперь, окончательно опровергает эту
гипотезу: если бы уменьшение света было кажущимся и зависело от замедления
Земли, то это означало бы такое замедление, которое сказалось бы и на
увеличении силы тяжести (от уменьшения центробежной силы), чего, однако,
мы не наблюдали.
Остается предположить, что Солнце в своем движении вступило вместе со
всей солнечной системой планет в такие области мирового пространства, где
скорость света более замедленная. Это может происходить или от свойств
мирового эфира, или же от иной кривизны пространства, - вообще говоря, от
неоднородности и непостоянства межзвездных глубин.
Наконец следует упомянуть, что изменение цветов произошло потому, что
благодаря замедлению света весь спектр как бы передвинулся справа налево:
голубой превратился в темно-оранжевый, зеленый в почти черный, и так
далее. Появились и новые цвета, ультрафиолетовые и лежащие правее них. Но
невооруженным глазом они воспринимаются как темные или вовсе не
воспринимаются.
Наука бессильна изменить явление такого космического порядка, как
замедление света. Но примениться к новым условиям жизни мы все же можем. К
счастью для нас, столь резкое уменьшение скорости света не проявляет
тенденции к еще большему уменьшению. Скорость света пока является
величиной постоянной. Нам ничего больше не остается, как приспособиться к
новым условиям существования и надеяться, что это явление преходящего
характера".
Кто-то постучал в дверь.
- Войдите!
Скрипнула "закрытая" дверь, и в комнату вошло тяжелое дыхание тучной
фрау Нейкирх.
- Добрый вечер, господин Марамбалль, - послышался ее голос, такой
печальный, как будто она только что похоронила своего мужа.
- Добрый вечер, фрау Нейкирх. Ну, вот видите, все великолепно. Сейчас
передавали по радио, что в общем ничего страшного нет. Маленькая заминка
со светом. Солнце заехало в кривизну, и луч света не может протолкаться
через эфир. Садитесь, фрау, только не мимо кресла. Вот, кажется, оно.
- Благодарю вас. Я тоже слушала радио, но ничего не поняла, а вы
объяснили все так просто. Но все-таки в этом мире много непонятного... Я
хотела спросить у вас, господин Марамбалль. Вот, например, газ. Я
вскипятила воду и закрыла кран газовой горелки. Но газ продолжает гореть,
хотя и не шипит. Скажите, пожалуйста, будет отмечать это счетчик? Ведь я
же не виновата, что газ продолжает гореть, хотя этот кран закрыт.
Прошло несколько дней, и жизнь понемногу начала входить в новую колею.
Фрау Нейкирх примирилась со своим двойником; повара в ресторанах как-то
умудрялись "на слух, вкус и нюх" готовить кушанья и обслуживать
посетителей; возобновилось и уличное движение, хотя оно происходило с
чрезвычайной медлительностью; в том же замедленном темпе заработали почта,
телеграф и телефон.
Марамбалль и Лайль сидели на своем обычном месте за завтраком под
густой липой, в Тиргартене.
- А все-таки надо отдать справедливость немцам: их удивительная
организованность сказалась в дни катастрофы с особой наглядностью. Берлин
- первый город во всем мире восстановил нормальную жизнь, - говорил
Марамбалль, обращаясь к образу Лайля, каким тот был пять минут назад.
Впрочем, большой разницы между действительным и призрачным Лайлем не было,
так как Лайль отличался неподвижностью, в противоположность Марамбаллю,
между жестами и словами которого не было никакой связи. Марамбалль-первый
заразительно смеялся, в то время как Марамбалль-второй сосредоточенно
поглощал завтрак или закуривал папиросу.
- Интересно все-таки знать, - чем все это кончится?
- Надо жить, чем бы ни кончилось, - ответил Лайль. - Перед наступлением
тысячного года люди ожидали конца мира, и многие богачи завещали свое
имущество церкви. Но конец мира не наступил. Пришлось судебным порядком
требовать возвращения своего имущества. Говорят, в Италии одно такое
судебное дело не окончено до сих пор.
- Да, и у нас во Франции был подобный случай, если память не изменяет
мне, в 1499 году. На этот год великий астролог Стефлер предсказал
повторение всемирного потопа, и тулузский президент Ориаль
предусмотрительно выстроил себе Ноев ковчег. Однако не только потопа, но и
наводнения не произошло [исторические факты; астрология - мнимая наука,
которая считает возможным по положению звезд определять судьбу человека и
предсказывать наступление событий]. К сожалению, - грустно сказал
Марамбалль, хотя его призрак беззвучно смеялся, откинув голову назад, - у
нас действительно произошло в некотором роде светопреставление.
- Человек умный все должен обращать себе на пользу, - вдруг услышали
они чей-то голос.
- Эй, кто нас подслушивает? Однако теперь надо быть осторожным!
Невидимый посетитель ответил.
- Что же мне, гудеть, как автомобиль, при своем приближении? Не моя
вина, что вы не видите меня.
- А, эфемерида! Здравствуйте. Садитесь на этот стул; он не сдвигался с
места более десяти минут.
Метакса, однако, осторожно ощупал стул, прежде чем сесть. Эта
осторожность входила в привычку.
- Жарко, - сказал Метакса.
- Удивительно, что вы из Греции, а постоянно жалуетесь на жару, -
отозвался Марамбалль.
- В Греции - там еще жарче. - И, помолчав, Метакса продолжал: - Дело
номер сто семьдесят четыре находится у первого секретаря министра, Леера.
- Что это за дело? - спросил Марамбалль.
- О тайном соглашении между Германией и Россией, - ответил Метакса.
Марамбалль ощутил на своем лице клуб дыма из трубки Лайля.
- И что же дальше? - спросил Марамбалль.
- Ничего. Я только сообщил вам новость. Думал, может быть, будет
интересно. И еще есть новость. Лейтенант барон фон Блиттерсдорф сделал
предложение фрейлейн Вильгельмине Леер.
- Но ведь ее нет в городе! Откуда вы все это знаете? - горячо
воскликнул Марамбалль. Эта новость поразила его; он густо покраснел и был
очень рад, что Лайль и Метакса не видят его лица. Но, вспомнив о том, что
они все же увидят его, Марамбалль постарался придать своему лицу
равнодушный вид.
- И люди будут жениться и выходить замуж даже в день светопреставления,
- процедил Лайль. - Вас это огорчает, Марамбалль?
- Нисколько, - поспешно ответил он. - Я не собирался жениться на
фрейлейн Вильгельмине. Да, признаться, не очень и верю этой новости.
Вильгельмина... фрейлейн Леер сообщила мне сегодня по телефону, что в
момент катастрофы она была за городом и до сих пор не могла вернуться, так
как всякое движение было прекращено. Она приедет только сегодня в шесть
часов вечера. Когда же Блиттерсдорф мог сделать предложение? Во всяком
случае, она сказала бы мне об этом.
- Блиттерсдорф сделал официальное предложение ее отцу, Рупрехту Леер.
- Ну и пусть Блиттерсдорф женится на Рупрехте Леер, - со смехом отвечал
Марамбалль, в душе очень озабоченный решительными действиями соперника.
Лейтенант Блиттерсдорф был давнишним претендентом на руку Вильгельмины,
хотя больше пользовался успехом у ее отца, чем у нее.
Сама Вильгельмина не отказывала лейтенанту решительно, она отвечала на
его предложение, что не думает о замужестве.
Марамбалль не лгал, уверяя, что он не собирается жениться на
Вильгельмине, хотя она и нравилась ему; его планы не заходили так далеко.
Получив возможность бывать в доме у Лееров и пользуясь ее дружеским
расположением, Марамбаллю удавалось узнать раньше других корреспондентов
кое-какие дипломатические новости. Правда, ничего крупного, сенсационного
он получить не мог: дверь в деловой кабинет Рупрехта Леера была довольно
плотно закрыта для него. Но все же это была приятная и полезная дружба. И
вот теперь этой дружбе может наступить конец. Ревнивый и грубоватый
лейтенант барон Блиттерсдорф, воспитанный в военной обстановке империи,
конечно, не потерпит Марамбалля в качестве друга дома. Притом
Вильгельмина, если выйдет замуж, переедет к мужу и этим самым наполовину
потеряет ценность для Марамбалля.
"Черт возьми, надо на что-нибудь решиться крупное, - думал Марамбалль.
- Да, Метакса явно наталкивает меня. Дело номер 174!.. Правда, мир сейчас
занят иным. Но что, если "светопреставление" кончится так же неожиданно,
как оно началось? А лучшего времени не выбрать; надо воспользоваться
случаем и раздобыть такой сенсационный документ. И тогда пусть
Вильгельмина выходит замуж за своего барона, если это ей нравится..."
- Все эти соглашения потеряли теперь всякий смысл и ценность, -
небрежно сказал Марамбалль. Вынув карманные часы, он поднес циферблат к
глазам, подождал, пока он появится, и поднялся.
- Мне пора. Сколько с меня следует? - обратился он к лакею, принесшему
кофе Метаксе. Лакей подсчитал.
- Четыре марки. И еще одна марка за пирожок, который вы съели в тот
день, когда ресторан был закрыт. Хозяин просил вам напомнить об этом
должке...
Марамбалль вынул бумажник, посчитал деньги, "проявляя" их у глаз, и
всунул в руку лакея.
- Получайте. Очевидно, ваш хозяин раздумал умирать.
И, распрощавшись, Марамбалль ушел, потрескивая автоматической
трещоткой, которая издавала негромкое, но характерное щелканье при каждом
его шаге. Прохожие, которые еще не успели обзавестись этой новинкой,
предупреждали о себе однообразным "иду, иду".
На всех перекрестках громкоговорители напоминали о правилах уличного
движения.
Толпа на тротуарах двигалась не спеша, в строгом порядке, придерживаясь
правой стороны. Полицейские на перекрестках от времени до времени трубили
в рожок, приостанавливая движение трамваев и экипажей, чтобы дать
возможность пешеходам перейти на другую сторону улицы.
Автомобили и трамваи двигались также очень медленно, беспрерывно
подавая сигналы звонками и гудками. Чтобы не мешать друг другу, все эти
звуки были приглушены. На улице стало гораздо тише, чем раньше. У всех
жителей города быстро обострялся слух.
Уже никто не обманывался видом бесшумного призрачного трамвая, стоящего
на остановке: все знали, что этот видимый трамвай давно прошел. Но, когда
слышался шум подходящего невидимого трамвая, пассажиры шли на звук звонка,
на ощупь находили входную площадку и, соблюдая строжайшую очередь, входили
в трамвай. К счастью, столбы, указывающие места остановки, дома, как все
неподвижные предметы, были хорошо видимы, хотя они и являлись "устаревшим"
отображением вещей.
Несмотря на осадное положение и все принятые меры, в городе все же были
случаи ограблений. И поэтому во всех домах были приняты меры
предосторожности, чтобы вместе с жильцами в дом не проникали воры,
пользуясь своею временной невидимостью.
Когда Марамбалль позвонил у дома Леера, швейцар осторожно приоткрыл
дверь, держа ее на цепочке, и впустил Марамбалля, только узнав его по
голосу. Марамбалль едва протиснулся в приоткрытую дверь, причем
почувствовал, как швейцар легонько провел рукой по его спине, чтобы
убедиться, что за Марамбаллем никого нет, и тотчас закрыл дверь.
- Фрейлейн Вильгельмина приехала? - спросил он, раздеваясь.
- Только что, - отвечал швейцар.
Марамбалль поднялся по лестнице, устланной черным ковром, - до
светопреставления он был красным, - вошел в большую гостиную и огляделся.
Вильгельмина, в дорожном костюме, с небольшим чемоданом в руке, стояла
у раскрытой двери в кабинет Леера и говорила с отцом. Вернее, бесшумно
шевелила губами. Потом отец так же беззвучно что-то сказал ей, потрепал по
щеке и ушел к себе, закрыв дверь кабинета. Вильгельмина быстро прошла в
свою комнату, в правую дверь.
Марамбалль находился в затруднении. Он знал, что видел минувшие
события. Но вернулась ли уже в гостиную Вильгельмина?
Его вывел из затруднения голос Вильгельмины, раздавшийся из столовой.
Она запела, потом, очевидно, услышав шум приближающихся шагов, прекратила
пение и спросила:
- Кто здесь?
- Здравствуйте, фрейлейн, - сказал Марамбалль, осторожно пробираясь в
столовую. - С приездом!
- А, это вы, Марамбалль, здравствуйте! - Девушка пошла навстречу гостю.
- Не правда ли, интересно? Весь мир играет в прятки. Ну где же вы?
И, смеясь, она вертелась около него, как будто не могла найти. А
Марамбалль беспомощно разводил руками, хватая воздух.
- Через пять минут, когда вы проявитесь, я буду смеяться, наблюдая ваш
глупый вид, - продолжала она забавляться. - Ну, вот моя рука, держите, -
наконец смилостивилась она.
Молодые люди уселись у стола.
- Как давно мы не виделись! - сказал Марамбалль. - Это было еще в
старом мире, когда люди видели настоящее, а не прошлое. Как провели вы
время у фрейлейн Алисы?
- Великолепно, - отвечала девушка. - Сначала мы все очень испугались. А
потом нашли, что это даже интересно. Но, Марамбалль, это начинает мне
надоедать. Прощай лаун-теннис! Мы больше не можем играть в эту чудесную
игру!..
- Есть "игры" поважнее, - сказал Марамбалль. - На многих фабриках и
заводах прекратилось производство. Если это продлится, мы переживем
ужасные времена.
- Придумают что-нибудь, - беспечно ответила Вильгельмина. - Научатся
работать "вслепую". Ведь работают же слепцы. И вообще не портите мне
настроения. Представьте, у подруги мы играли в пушболл. Это было что-то
невероятно комическое!
- Да, люди приспособляются ко всему, это правда. Сегодня впервые
открываются даже театры. В опере идет "Фауст".
- Воображаю, что это будет. У нас абонемент. Заезжайте за мной и
отправимся вместе в нашу ложу.
- А я хотел предложить вам место в партере, это ближе к сцене, - если
только вы снизойдете до партера.
- Снизойду, - ответила Вильгельмина. - Идем в партер. Но как же
музыканты будут читать ноты?
- Артисты и оркестр будут исполнять на память. Каждый из них отлично
знает свою партию. Зрелищное восприятие, конечно, не будет совпадать со
слуховым. Но с этим надо примириться.
- А что же будет с нашей музыкой и пением, Марамбалль?
- Мы будем разбирать ноты, как близорукие, и учить на память.
- Вы принесли новые романсы?
- Принес, - ответил Марамбалль, наблюдая за тем, как "призрак"
Вильгельмины вошел в столовую, переодетый в розовое кимоно. Только теперь
Марамбалль узнал, как одета сидящая с ним Вильгельмнна.
- Дайте же мне, - протянула девушка руку.
- Извольте, - ответил Марамбалль, незаметно выходя в гостиную.
- Но где же вы?
- Вот здесь, неужели вы не видите меня? - смеялся Марамбалль, повторяя
ее игру в прятки. Надо сказать, что эта игра очень понравилась ему.
Марамбалль начал бегать по гостиной, а Вильгельмина преследовала его.
Марамбалль увлекался все больше. И вдруг, когда посреди комнаты она
поймала его, Марамбалль обхватил девушку и крепко поцеловал.
Вильгельмина вырвалась из его объятий.
- Сумасшедший!
В тот же момент они услышали знакомые, прихрамывающие шаги лейтенанта
Блиттерсдорфа. На войне он был ранен в ногу и с тех пор прихрамывал.
От веселости Марамбалля и Вильгельмины не осталось и следа. Лейтенант
явился, как статуя командора, и молодые люди стояли смущенные, подобно дон
Жуану и донне Анне [дон Жуан - легендарный испанский герой, отличавшийся
бесчинствами; во время его свиданья с донной Анной явилась статуя убитого
им командора и, пожав руку дон Жуана, провалилась под землю вместе с ним;
этот сюжет неоднократно обрабатывался в мировой литературе (см. "Каменный
гость" А.С.Пушкина)]. Правда, командор еще ничего не мог видеть. Он мог
только слышать подозрительный шум. Но протекут минуты - и вся картина
"проявится"... Одно спасение - увести лейтенанта из этой комнаты, пока
прошлое не станет видимым "настоящим".
Вильгельмина, так же как и Марамбалль, уже хорошо знала, что чем ближе
предмет, тем скорее он проявляется.
Она храбро бросилась навстречу приближающимся шагам, взяла лейтенанта
за руку и попыталась обвести его вокруг комнаты, к двери в кабинет отца.
- Это вы, господин лейтенант, как кстати! - защебетала она, дружески
толкая лейтенанта. - Папа будет очень рад видеть вас; идемте к нему...
- Я, кажется, помешал, - хмуро отозвался лейтенант. - Здравствуйте,
фрейлейн Вильгельмина, - и он остановился, чтобы поцеловать ей руку.
Девушка ускорила эту церемонию и вновь повлекла за собой лейтенанта к
спасительной двери.
- Почему вы ведете меня, э-э, таким кружным путем? - спросил лейтенант,
опять останавливаясь.
- Я только что приехала и разбросала на полу свои чемоданы, мы можем
упасть. Да ну же, какой вы неповоротливый! - тормошила она его.
- Но, может быть, ваш отец занят?..
- Да нет же, идемте.
Вот и спасительная дверь... Вильгельмина быстро постучалась, открыла
дверь, не ожидая ответа отца, почти втолкнула в кабинет лейтенанта и,
бросив несколько фраз, ушла "прибрать чемоданы", плотно закрыв за собой
дверь.
- Где вы? - шепотом спросила она, войдя в гостиную.
- Здесь, - также тихо ответил провинившийся дон Жуан.
- Уходите скорей... противный!
Но Марамбалль не торопился. Его обуяло непреодолимое желание увидеть
самому всю сцену игры в жмурки, а она уже начала проявляться:
Марамбалль-первый то приближался, то удалялся. И когда он подходил ближе,
то события шли ускоренным темпом, как будто кто-то быстрее пускал
кинематографическую ленту. Когда он отступал назад, движения играющих в
прятки замедлялись. Наконец, отступая с быстротою, превышающей скорость
света, он видел события в обратном порядке. Вильгельмина сама была
увлечена этой "фильмой". Опомнившись, она тихо спросила:
- Вы еще здесь?
- Здесь, - с сладким вздохом отвечал Марамбалль.
- Да уходите же, безумный человек!
- Сейчас, только досмотрю самое интересное. Марамбалль, подвигаясь взад
и вперед, нашел момент поцелуя и начал медленно - со скоростью света -
отступать к двери. И призрачная пара как будто застыла в поцелуе.
- Изумительно! - сказал он у двери. - А в оперу мы все-таки поедем!
Марамбалль услышал, как Вильгельмина в нетерпении топнула ногой.
- Иду, иду! - И Марамбалль вышел, прикрыв дверь.
На лестнице, навстречу ему поднималась тень грозного командора -
лейтенанта Блиттерсдорфа. Его рыжие распушенные усы были подняты вверх,
как у Вильгельма Второго.
- Фу, проклятое привидение! - выбранился Марамбалль. И он
демонстративно прошел сквозь призрак лейтенанта, двинув плечом
воображаемого соперника.
Когда Марамбалль ушел, новое беспокойство овладело Вильгельминой. Она
знала, сколько опасных неожиданностей таит в себе новый порядок вещей.
Вильгельмина тихо подошла к закрытой двери в кабинет отца и тронула ее
рукой. Опасение Вильгельмины оправдалось: закрытая дверь была на самом
деле открыта. Это, очевидно, проделка лейтенанта. Он мог открыть ее после
того, как Вильгельмина вышла. Теперь весь вопрос был в том, дошло ли
отражение сцены игры в жмурки до лейтенанта, сидящего в кабинете отца...
Вильгельмина зашла сбоку и прикрыла дверь. Подойдя через несколько минут
вновь к двери в кабинет, она опять нашла ее открытою. Стать у двери и
загородить своим телом видение? Но она не могла "загородить" того
отражения, которое уже было впереди нее. В отчаянии девушка ушла в свою
комнату и заперлась.
Вильгельмина волновалась не напрасно.
Лейтенант, заподозрив неладное, принял свои меры. Поздоровавшись с
Леером, он поставил кресло против двери и открыл ее. Скоро начала
проявляться вся сцена игры в жмурки. Тогда лейтенант заговорил с отцом
Вильгельмины о Марамбалле.
- Я, конечно, далек от мысли давать вам советы, господин Леер, - сказал
он, - но мне кажется, что посещения вашего дома иностранным
корреспондентом, притом французом, не совсем удобная вещь при вашем
официальном положении. Притом отношения Марамбалля к фрейлейн Вильгельмине
могут вызвать превратные толкования и повредить репутации вашей дочери...
- Мне самому не нравятся эти визиты. Но что же я могу поделать? Шальная
девчонка... Будь бы жива се мать, - со вздохом сказал Леер, - все было бы
иначе. Я не сомневаюсь, что их отношения носят вполне невинный характер.
Спорт, музыка...
- Вполне невинный? - лейтенант тяжело задышал. - А вот не угодно ли
взглянуть в гостиную!
Леер поднялся из-за письменного стола, подошел к двери и воскликнул от
изумления.
Они увидели финал игры в прятки. Среди гостиной беззвучная тень
Марамбалля целовала призрак Вильгельмины. От ревнивого взора лейтенанта не
ускользнуло, что Вильгельмина не очень быстро оторвалась от губ молодого
человека, и в ее негодовании не было искренности.
Кровь медленно залила все лицо лейтенанта.
- Я... убью его! - тихо, но решительно сказал лейтенант. - Вызову на
дуэль и убью.
Леер вернулся к столу и, ошеломленный виденным, тяжело опустился в
кресло.
- Да, это ужасно... Она обманула мое доверие... Но как же вы будете
"драться" с ним на дуэли?
- В открытую или в "слепую" - все равно. На пистолетах. До решительного
результата.
- А если он откажется от дуэли?
- Я убью его. Теперь это можно сделать проще, чем раньше.
Разговор не вязался. Лейтенант скоро откланялся и направился к двери.
Вильгельмина слышала, как он шел, и подумала:
"Он не простился со мною! Сердится! Конечно, он видел все. Но видел ли
отец?"
В ту же минуту послышался голос отца:
- Вильгельмина, иди сюда!
Между отцом и дочерью произошел длинный и чрезвычайно неприятный
разговор.
Не без волнения вечером подъезжал Марамбалль к дому Вильгельмины.
Удалось ли ей скрыть "следы преступления"?
Он позвонил и спросил швейцара, дома ли фрейлейн Вильгельмина.
- Уехали! Не принимают! - сердито ответил швейцар и тотчас же захлопнул
дверь. Марамбалль протяжно свистнул.
- Дело дрянь! "Уехали и не принимают". Это похоже на отказ от дома...
Он все же надеялся встретить Вильгельмину в опере и поехал туда.
Осторожно пробравшись во второй ряд, Марамбалль уселся в кресло и начал
осматривать ложи. Но ложа Лееров была пуста. "Может быть, она еще не
проявилась?" - не терял Марамбалль надежды, думая о Вильгельмине.
Сосед слева задел его плечом и пробормотал извинение.
- Пожалуйста, не извиняйтесь. Мы все слепые, а слепому трудно не задеть
другого, - с французской болтливостью ответил Марамбалль. И в ту же минуту
он услышал, как кто-то шепчет ему на ухо:
- Простите! Я хотел только убедиться, вы ли это. Сегодня господин
первый секретарь Леер уезжает к министру ровно в десять. А дело номер сто
семьдесят четыре будет лежать у него на столе.
- Метакса! Вы как сюда попали?
- Так же, как и вы, - отвечал грек.
В этом действительно не было ничего необычайного: места корреспондентов
находились в одном ряду. Метакса, очевидно, только принял меры к тому,
чтобы оказаться по соседству с Марамбаллем.
- Послушайте, - сказал Марамбалль, - что вы, наконец, гипнотизируете
меня все время делом номер сто семьдесят четыре? Что вам от меня нужно?
- Тс!.. - И, наклонившись к самому уху Марамбалля, Метакса сказал:
- Вы же сами знаете, что на этом деле можете заработать. У меня есть
свои люди в доме Леера, и я знаю все, что там делается. Но мне труднее