Алекс Норк. Еще не вечер

Алекс Норк
Еще не вечер

   Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
 
   ©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()

   Виктор почти не раздумывал, когда предложили поработать на периферии в должности прокурора города.
   В Московской прокуратуре он был из ряда «белых ворон», и без влиятельных связей. В звании советника второго ранга, то есть подполковника, так можно долго еще сидеть, а тут повышение сразу, и возврат в Москву через пять-шесть лет ему гарантирован.
   Однако не это, а психологическое состояние сыграло главную роль, – унылость в последнее время придавила, ощущенье незначительной жизни, но хуже всего – жизнь эта может так дальше длиться и так, никакой, и закончиться.
   А новое место хорошо уже тем, что он, во-первых, станет полным начальником прокурорской местной системы и, во-вторых, одним из главных лиц города; захотелось чего-то вроде первого парня на деревне, прямо перед отъездом он всем организмом почувствовал – ужасно этого хочет! К тому же, возникает реальная перспектива выслуги на генеральский чин. А что зазорного? Особенно если учесть – за все время московской службы находился в условиях, когда нельзя самому принять ни одного серьезного решения. Начальников дурных туча – какой-то тянущий в себя грязь пылесос… хотя и другие учреждения Земли русской не лучше сейчас.
   Не надо, конечно, в наивность впадать – на новом месте без помех тоже не обойдется, только там все же другое соотношение сил – немало будет зависеть от него самого.
   С годами только, и недавно совсем, пришло важное понимание опасности от сверху над собой человеческой дряни – от очень много ее или не очень. Вот в последние годы у него было «очень». И хоть на каждую гадость вырабатывается свой способ защиты, каждая в отдельности здоровой психике не угрожает, но оказывается, и замечается иногда с трагическим опозданием: при каком-то количестве гадкие единицы складываются в интеграл – давящую человека мощную силу.
   Совсем ближе к отъезду Виктор уже с удивлением взирал на себя самого – надо было раньше гораздо вырваться из этой опостылевающей жизни.
 
   Город, так странно совпало, из трех на выбор – в числе их оказался его родной городок.
   Раннего мальчишеского детства, откуда они с отцом скоро уехали после смерти мамы.
   И где он не был с тех пор. Мама умерла после операции в московской клинике, и ее похоронили в Москве.
   Когда месяц назад пришлось выбирать, не задумался даже – конечно в родной свой город.
 
   Менее суток в поезде, который приходит на следующее утро.

* * *

   Он с первых часов не мог ни к чему приделаться – книга, газеты – всё не читалось, глаза уходили от строк. Спать днем вообще не умел, сидеть в немного душном купе с тремя все время говорящими пассажирами было томительно – он всегда быстро уставал от пустой человеческой речи.
   Скоро, выбравшись в коридор, устроился стоять у окна – поезд проходил уже дальнее Подмосковье.
   Начало июня, но лето в этом году запаздывает, прохладно.
   Мимо пробегали дорогие кирпичные постройки в два-три этажа, в соседстве с бедными деревянными домиками – некоторым лет пятьдесят-шестьдесят – «накопили» трудяги за два поколения; не новое зрелище, а сколько б ни повторялось, всегда напрягает – к дикости нормальное человеческое сознание привыкнуть не может.
   По определению.
   Потому что нормальное.
 
   Скоро Подмосковье закончилось и пошла какая-то случайно населенная местность.
   …
   Поезд совсем ускорился.
   Меняются километровые столбики, движенье такое быстрое, что планы почти бегут за окном – тихий близкий к полотну лес отодвинулся вдруг, уступил место полю, состав пошел на подъем и открывается даль: за полем идет перелесок, и снова другое поле, за ним – дорога с крошками-автомобилями, а дальше вьется, поблескивая на солнце, тонкой змейкой река; да всё это близко еще – там убегающий к горизонту простор, и сам горизонт не дается глазу – не исчезает, а уходит-уходит, обнаруживая все время какую-то новую твердь – бесконечность российскую!
   Радость от встречи с ней… и грусть, потому что маленькой совсем видится рядом человеческая жизнь.
   Не первый так раз – восторг готов охватить, да приходит тоска-победительница, и нельзя понять, куда делось прикосновение к нескончаемому, отчего так быстро ушло?
   Неправильное здесь что-то.
   В основе, в самой жизни, которую ведет человек.
 
   На первой большой станции Виктор вышел, с намерением купить пирожок какой-нибудь и кефир. В дорогу продуктов не взял – один раз можно сходить в ресторан, а так – покупать что-то у местных.
   Но на платформе никаких местных.
   Зато здоровые парни в комбинезонах «ОМОН».
   Правильно, тут им самое по назначенью занятие – бабок с пирожками гонять.
 
   Потом еще около часа простоял у окна.
   И отправился в вагон-ресторан.
 
   Чисто, уютно вполне.
   Дороговатые цены, но, в общем, приемлемо.
   Хотел сперва для расслабления заказать сто граммов водки, однако в последний момент передумал.
   Да, и что-то мешает…
   Девка полуголая с большого экрана под безобразный ударный звон кричит ему прямо в лицо: «Ты встретишь меня, но уже без тебя!!»
   То есть – абра с кадаброй.
   Еще какие-то словечки… и идиотская угроза повторяется.
   – Простите, у вас нет чего-нибудь другого?
   – Чего другого?
   – Ну, Джо Дассена, например, Иглесиаса?
   – Этого нет.
   – Тогда нельзя потише?
   – Запись работает для всех присутствующих.
   – Но это же гадость.
   – Гадость! – поддержала женщина через столик.
   Две служащие переглянулись, и «гадость» пошла под меньшую громкость.
   Он все-таки не сдержался и, адресуясь к солидарной с ним даме, громко сказал:
   – Как они сами такое выносят?
   – А мы уже и не слышим, – ответили ему довольными голосами.
 
   Свинина с гарниром оказалась вкусной, хорошо приготовленной, приятный пищевой процесс стал снимать раздражение.
   Еще он выпил чаю с лимоном.
   И отправился опять стоять у окна.
 
   Часа через два прилег, соседи по купе дружно спали.
   Повалялся с открытыми глазами, но к счастью недолго – надвигалась крупная станция.
 
   Здесь не гоняли. Народ, старый и молодой, бегал вдоль вагонов с большими сумками, предлагая пиво, вяленую рыбу, разное съестное.
   Он купил не очень понимая, чего именно хочет, и кажется, больше чем нужно.
   Поезд, поменяв тепловоз, двинулся дальше, время куда-то делось, взамен ему пришло спокойное безразличие.
 
   День понемногу стал снижать яркость, уже за окном вечереющие поля или верхушки лесов, по которым скользят мягкие лучики солнца, но в верхушках этих нерадостность, отрешенность – не знают, зачем прошел этот день, для чего следующий, и лучики – мягкие ласковые – им, похоже, не очень нужны.

* * *

   Виктор проспал спокойно, без запомнившегося сна, а минут за пятнадцать до прибытия вдруг почувствовал, что немного волнуется.
   Оттого что увидит город своего детства?.. Нет, неопределенное какое-то волненье.
   Встретить должны из прокуратуры, номер вагона им сообщили.
   Он взял чемодан, закинул сумку ремнем на плечо и заблаговременно двинулся в тамбур, чтобы не толкаться потом с выходящими пассажирами.
   В тамбуре уже стоял проводник.
   Через пять минут поезд пополз по перрону.
   И вот, начал тормозиться совсем.
   – Ой, кого это у нас полиция встречает? – произнес проводник. – Да еще высший чин!
   На перроне, почти точно у места выхода, стоял полковник, еще какой-то офицер, и в синем – от прокуратуры – молодой человек с капитанскими звездочками.
   – Меня встречают. Спасибо за поездку, всего хорошего.
   Проводник почти стремительно открыл ему дверь.
   Он не в форменной одежде – в легком пиджаке, майке и молодежных чуть комковатых брюках. Но одного взгляда достаточно – сразу узнали, офицер берет у него чемодан и сдергивает с плеча сумку, полковник подает руку.
   – Приветствую вас, Виктор Сергеевич, с прибытием, можно сказать, на родную землю!
   Молодой человек тоже протягивает руку, но робко, и представляется, с заминкой, помощником прокурора, краснеет слегка – понятно, теперь неизвестно куда «новая метла» пометет.
   – Рад познакомиться, значит, вы мой помощник. А как узнали, что я из этих мест?
   Они слегка отошли, чтоб не мешать высадке пассажиров, офицер уже понес по перрону сумку и чемодан.
   Полковник – с хитроватой улыбкой, лицо приятное, хотя немного разъетое; впрочем, как им всем и положено в этом чине и возрасте.
   – Ну, я бы вас, Виктор Сергеевич, не узнал с тех мальчишеских лет, а вы меня никак не припоминаете? А?.. На плечах у меня сиживали.
   – Постойте… постойте, да что же это… Игорь?
   – Так точно.
   – Мой лейтенант! Простите, да я отчества вашего не знал никогда.
   – Игорь Петрович, – подсказал ему молодой помощник.
   – Сожалею, Витя, что не попал я на похороны батюшки твоего. Можно тебя по-старому?
   – Ну а как еще.
   – Операцию в районе проводили по задержанию банды.
   Память – кусочки оттуда теснят друг друга; сейчас у них у обоих именно так – пласт жизни, ушедшей, вдруг возвратился совсем живым, и сердце обрадовалось, а разум сказал: «вот так время и дальше поскачет, ни на что другое уж не рассчитывайте».
   Двинулись по перрону на выход, среди спешащих, вклинивающихся людей трудно было продолжать разговор.
   «Лейтенант Игорь» – адъютант его отца, молодой, стройный, всегда с улыбкой и шутками. И когда в выходные выезжали на газике к озерам или в лес за грибами, Игорь почти всегда был с ними. Господи, все помнится, как вчера… а время летит, несет уже некоторых к границам жизни, вот у него всех самых близких и за эту границу перенесло. И самому уже тридцать девять, а Игорю было тогда… двадцать пять или двадцать шесть, значит, за пятьдесят сейчас – конец службы идет.
 
   От вокзала, сказали, всего десять минут езды.
   По дороге он понял, это совсем другой город – не только очень разросшийся, но и со всеми претензиями на современный быт и блага: бьютики с фирменными знаками, магазины красиво оформленные, ресторанные заведения… растяжки на их пути приглашают посетить концерт звезд московской эстрады.
 
   И мимо места бывшего его родного дома проехали, где башня теперь стоит высоченная.
   Наверно и лучше, что старого дома нет: неправильное что-то – увидеть вдруг окна, из которых он выглядывал, забравшись с коленками на подоконник, – пустые без него окна… живое внутри, никуда не ушедшее, не хочет сталкиваться с тем, что его уже нет.
 
   Квартира служебная – большая трехкомнатная.
   Положенная ему от предшественника, а тот был семейный.
   Но что положено, то положено, и как сказал Игорь Петрович: «может, тут женишься скоро, семью, наконец, заведешь».
   Еще сказал: «На знакомство в мэрию ехать не с кем сейчас. Мэр в отпуске где-то за рубежом, вице-мэр печень в губернской больнице от алкоголя лечит».
   О делах решили поговорить часа через три у полковника в Управлении.
 
   Виктор начал распаковывать чемодан.
   В двух шкафах приятно обнаружилось большое количество вешалок.
   Но успел воспользоваться только одной – в дверь позвонили.
   Странно.
   …
   Еще более странно – женщина лет тридцати в модном брючном костюме.
   Глаза интересные – темные, но вроде не карие, и цвет словно бы переменчивый.
   Фигура тоже позвала посмотреть.
   Он несколько замедлился с ответом, и с ним второй раз поздоровались.
   – Да, здравствуйте. Вы к кому?
   – К вам. Если вы – наш новый городской прокурор.
   Сразу явилась мысль: обиженная пришла искать справедливости.
   – А не могли бы прийти завтра в прокуратуру, я запишу на прием вашу фамилию.
   – Ваш предшественник не был таким формалистом.
   – Хотите сказать, он принимал на дому?
   – Журналистов, да.
   – Ах так…
   Отказывать было совсем неловко.
   Хотя вот, сваливаться сразу на голову тоже нехорошо.
   Он жестом пригласил ее внутрь, а та, с просящей снисхождения улыбкой, произнесла:
   – Вы же понимаете, какое значение для газеты имеет срочность новостей.
   – Как называется газета? Садитесь в любое из кресел.
   – Спасибо. – Гостья сразу устроилась и стала тащить из сумочки подзастрявший там записывающий аппарат. – Газета называется «Еще не вечер».
   – Утренняя?
   – Наоборот, вечерняя. – Она взглянула искоса, опять ему понравился непонятно темный цвет ее глаз. – Вам название не по вкусу?
   – М-м, затрудняюсь. Похоже, как это говорят, на прикол.
   – Почти так и есть. Ваше имя и отчество я знаю, а меня зовут Мария Шестова. Я начну задавать вопросы? Всего несколько, вы не беспокойтесь.
   – Пожалуйста.
   – Получив назначение, вы, конечно, предварительно ознакомились с отчетами о криминальной ситуации в нашем городе. Как вы ее оцениваете?
   – По категории средних городов она где-то на двадцать процентов лучше общего статистического показателя.
   – Но люди все равно оценивают ситуацию здесь как мало благополучную.
   – А где она… – он тут же махнул рукой, чтобы не шло в зачет. – Будем упорно работать, это я твердо могу обещать.
   – Считаете ли вы, что меры уголовного наказания в России должны быть законодательно усилены?
   – Считаю, и особенно в отношении рецидивистов.
   – Несколько личный вопрос, если позволите, вы христианин?
   – Во всяком случае, стараюсь им быть.
   – Противник или сторонник смертной казни?
   – Сторонник.
   – А как же заповедь «не убий»?
   Виктор терпеть не мог эту стандартную схему, и начал чуть громче нужного:
   – Она адресована убийцам. Как заповедь «не укради» – людям, не считающим постыдным украсть. И хочу напомнить один эпизод из Евангелия: бесы, изгнанные Христом из одержимого, просили Его – «не губи нас», Христос обратил их в свиней и те, почему-то, вдруг попрыгали в море и утонули. Они, что, сами с собой покончили? – Он одернул себя и продолжил спокойней: – Богословские комментарии об этом умалчивают, но очевидно – имел место факт уничтожения мерзости, существ вредоносных, опасных для нормальной человеческой жизни.
   – А как же заявление главы государства, что только Бог может забрать человеческую жизнь?
   – Ответ на это уже давно дал философ Иван Ильин: «А кто знает, что не Бог движет моей рукой, когда я караю преступника». И во-вторых, вас, может быть, удивит, но я в свое время давал присягу Родине, а не ее руководителям, так что личное мнение государственного чиновника – всего лишь его личное мнение. Однако вернемся к богословию, – здесь прокурор, благодаря постоянным контактам со сверхкультурным приятелем, чувствовал себя весьма уверенно, – вытаскивать что-либо из священных текстов и буквально трактовать очень опасно. Самый простой пример – первая заповедь, данная еще Моисею: не делай другому того, чего не желаешь себе. Отчего бы в связи с этим не открыть все тюрьмы, не прекратить начатые уголовные дела?
   Он сам услышал, как слова выдали вновь возникшее раздражение.
   Впрочем, у гостьи мелькнула поощрительная улыбка.
   – Верите в существование зла как такового?
   – Тут дело не в вере… по многолетней практике знаю, что оно есть.
   – То есть человек, например, может рождаться изначально порочным?
   Прокурор чуть поморщился.
   – Давайте аккуратней с понятиями: не порочным, а я бы сказал – с психическими наклонностями. В том числе с наклонностями к причинению вреда другим людям. Обратите внимание, маньяками и садистами именно рождаются, а не становятся, – это давно медицинский факт. Но если зло носит менее экстремальный характер, почему-то считается, что человек «сбился с правильного пути» и тому подобное.
   – А разве так не бывает?
   – Бывает. Но не трижды-четырежды.
   – Предлагаете к таким больше применять кнут, чем пряник?
   – Что вы имеете в виду под «пряником».
   – Ну, воспитательные меры, образование, вовлечение в культурную жизнь.
   – Предлагаю вообще не использовать «пряники». Поверьте, некоторые люди понимают исключительно одну силу и сдерживают себя только от страха перед ней.
   Из того, как гостья хмыкнула и качнула головой, можно было понять – она не вполне принимает сказанное, хотя сама до конца не знает ответа.
   – Употребление наркотиков в городе, в том числе ранее – в школьном возрасте – не снижается, а растет. Существуют, на ваш взгляд, способы кардинально изменить ситуацию?
   – Только два, но взятые вместе: значительное законодательное ужесточение наказаний наркоторговцев и увеличение оперативно-розыскных мероприятий. Последнее я подниму на максимально возможный уровень, – он приумолк перед неприятной для себя оговоркой: – Для этого, как вы понимаете, требуются человеческие и денежные ресурсы.
   – И того и другого мало, не так ли?
   – Именно так. Правоохранительные органы вообще продолжают финансировать по остаточному принципу. Наркотики – это деньги, а с деньгами нельзя бороться имея пустыми собственные карманы.
   Она, соглашаясь, кивнула и неожиданно спросила полу-утвердительным тоном:
   – Вам, конечно, уже известно о позавчерашнем, взволновавшем город, убийстве священника?
   – Я пока не ознакомился с обстоятельствами.
   Виктор порадовался своей быстрой реакции – людям сходу не объяснишь, что о делах говорят в рабочих кабинетах, а не на перронах вокзалов, – ни о каком священнике он еще ничего не знает.
   Гостья, впрочем, не стала настаивать и попросила коротко рассказать служебную часть биографии.
   Прокурор, довольный уходом от неудобной темы, подробно всё изложил.
   И полагая, что это уже финал, приготовился встать из кресла, чтоб проводить гостью, однако неожиданно услышал:
   – Дела по исчезновению людей в Черном лесу, вы будете их возобновлять?
   – Исчезновения? – Он ни о чем таком понятия не имел. – Поясните, пожалуйста, про что речь.
   Она вдруг проверила его взглядом… хорошо, что не сделала так, когда спрашивала про священника. Виктор почувствовал – он слишком «распахнут» к этой привлекательной женщине.
   Она что-то взвесила:
   – Пожалуй, я выключу запись. Для первого раза достаточно, но вы обещаете, что будете сотрудничать с нашей газетой?
   – Сотрудничество с прессой входит в обязанности прокуратуры. Так о каких исчезновениях вы говорили? И прошу прощения, не могу предложить вам ни чаю, ни кофе, на кухне всё пусто.
   – Ради бога, не беспокойтесь. Об исчезновениях? А вы не помните, Виктор Сергеевич, во времена вашего детства здесь в городе, в Черном лесу, пропал мальчик?
   Сразу почти и всплыло: лето, несколько подростков пошли вечером в лес разжечь костер – любимое занятие детворы того времени. Мальчики были старше него – лет одиннадцати-двенадцати… и в компании оказался, в том числе, их по подъезду мальчик-сосед… разожгли костер, потом, чтобы поддержать огонь, разошлись метров на тридцать в стороны, один не вернулся. Лес этот редкий, деревца небольшие, вечер только вначале – видно между деревьями… мальчишки заволновались, начали искать сами, потом прибежали на помощь позвать, и этот соседский – прямо к его отцу.
   – Да, очень хорошо помню, всю полицию подняли на ноги, прочесали этот небольшой лес. Отец, между прочим, тут же сообщил в Областное управление внутренних дел, разослали приметы мальчика. Помню еще, отец из квартиры сразу дал по телефону приказ проверять все машины на районных дорогах.
   – И никаких следов мальчика, как и следов нападения.
   – Верно. Откуда вам известна эта история?
   – О, у нас прошла целая серия публикаций об исчезновениях в Черном лесу.
   – Были еще?
   – Были, а последнее – неделю назад.
   – Строго говоря, это еще не срок, чтобы констатировать пропажу, а кто пропал?
   – Работник китайского ресторана.
   – Наш?
   – Нет, китаец.
   – С этим делом я сразу же познакомлюсь.
   – Боюсь, что по прокуратуре оно не заведено.
   – То есть как?
   Гостья неопределенно повела вверх бровями и встала из кресла.
   – Очень рада была познакомиться.
   Виктор почувствовал себя «при исполнении».
   – Послушайте, Маша… можно вас так?
   – Конечно.
   – Маша, пропажа иностранного гражданина – это не комар начихал… Что вы улыбаетесь?
   – Образ хороший.
   – Я серьезно.
   – Ну, если серьезно, поступила такая информация от одного нашего источника. Вполне возможно, недостоверная. У нас источников по городу – не один и не два десятка. Есть бесплатные информаторы, кто-то за небольшие деньги, бывает – и за бутылку водки.
   – Значит, пока только слух?
   – Скорее, так, – с выраженьем «за что купила» она сделала вид, что просит о снисхождении.
   И сунула руку в сумочку:
   – Вот моя визитная карточка, а это – визитка нашего кафе «Для своих». Буду рада вас видеть.
   Их глаза встретились близко совсем, Виктор вспомнил, как лет в пятнадцать влюбился в школе в одну их девочку, в ее глаза тоже очень хотелось и тоже трудно было смотреть.
 
   Через час он вошел в здание своей новой конторы, а еще через тридцать минут началось назначенное им общее ознакомительное совещание.
   Плохо началось.
   Сразу выяснилось, что предшественник не только забрал своего заместителя, но и опытного следователя «по особо важным», а еще один следователь ушел неделю назад на пенсию – недостаток кадров оказался уж слишком значительным.
   Виктор озлился и первым делом у себя в кабинете набрал губернский номер – предшественника, который теперь его как начальник курировал.
   Тот вежливо выслушал, несмотря на несколько взвинченный тон, и успокоил тем, что через пару недель пришлет двух молодых специалистов. Еще сказал, что с отцом знаком был неплохо, и совсем ласково пригласил, не особо откладывая, приехать для личной встречи.
   Виктор остыл, прогулялся, осматриваясь, по новому кабинету, и вызвал помощника.
   – Вот что, Володя, скоро двух молодых пришлют, один из них займет твое место. А тебя перевожу в следователи «по особым», потом на советника третьего ранга представлю. Заменишь четыре звездочки на одну большую.
   – Спасибо, Виктор Сергеевич.
   – Ты со «спасибо» не торопись. Возьмешь дело священника. Полиция по нему материалы еще не представила?
   – Нет пока. Но обещали к середине дня.
   – В середине дня я сам у Игоря Петровича буду. В общем, готовься.
   – Есть!
   Все-таки рад парень и скрыть не может, да он и сам помнит, как был в такой же ситуации лет девять назад.
   – Скажи мне, к нам заявления о пропаже людей какие-нибудь поступали?
   – Давно не было.
   – А ресторанов китайских в городе много?
   Молодой человек удивился вопросу, но любопытствовать, к чему задан, не стал.
   – Насколько я знаю – один. Может быть, забегаловки какие еще… я уточню.
 
   Перед отходом из дома он положил в боковой карман кителя визитную карточку этой Марии Шестовой, и ту вторую – кафейную. Захотелось их рассмотреть.
   …на первой визитке указано, что гостья его никакая не журналистка, а главный редактор… кроме служебного телефона на обратной стороне ручкой написан мобильный.
   Визитка кафе, по виду – ни что иное как пропуск.
   Тут же название: «Для своих».
 
   Следующие два часа Виктор потратил на персональные разговоры с сотрудниками, общее ознакомление с делами, которые те ведут. И подошло назначенное для встречи с Игорем Петровичем время.
   По московским меркам тут было недалеко, он отправился в полицейское управление пешим ходом.
   Прохладный стоял июнь, в кителе в самый раз.
   Люди на улице, конечно, кидали взгляды на погоны с тремя крупными звездами, Виктор поймал себя на маленьком от этого удовольствии.
   Хотя впредь, конечно, незачем так светиться, надо пользоваться служебной машиной.
 
   В приемную вошел минута в минуту и сразу наткнулся на какие-то съестные приготовления. Ясно, время обеденное, его угостить хотят.
   Так и вышло – полковник, крепко пожав руку, сразу предложил пройти в комнатку отдыха за кабинетом, где уже был готов столик со скатертью, приборами и вазочкой с цветами посередине.
   – У тебя ведь, Витя, сегодня еще день отдыха после прибытия.
   – Я уже предварительное ознакомление провел.
   – Понятно, не терпится. Ну и хватит для начала, спокойно теперь посидим.
   – Но вы расскажите мне про ситуацию в городе.
   – Конечно, куда мы от нее денемся.
   Принесли закуски, хозяин поставил бутылку водки, мудреную какую-то, здешнего производства, и с радостью ее представил:
   – Отменной очистки, спецпродукция – в продажу почти не поступает.
   Прокурор про себя улыбнулся – ох, любит провинция такие полудетские штучки: привыкли еще с советских времен, чтобы было особенное, и только «для узкого круга лиц».
   Выпили сначала за покойного отца Виктора, потом тоже за уже покойного отца Игоря Петровича. Тот, оказалось, умер всего два года назад, дожил до глубокой старости. Виктор плохо его помнил, даже не помнил лица, а так – общий вид: сильный, заметно прихрамывающий от фронтового раненья мужчина, здесь очень долгое время работал председателем городского совета, толковый считался и уважаемый.
   Разговор с семейных быстро перекинулся на дела городские.
   Тут, как во многих российских провинциях, уже отстрелялись, поделились и более или менее договорились. Группировки в основном занимаются бизнесом, самая крупная – строительным. Правда и губернская одна компания в строительство влезла, но уживаются. Азербайджанцы контролируют два главных рынка, имеют пару десятков кафе-ресторанов и, почти как везде, «крышуют» таджиков и других азиатов. Здесь же основные каналы наркотиков. Активно препятствовать их поступлению среди тонн овощей и фруктов практически невозможно, хотя отдельные успешные операции проводились. «Напряженки» между местной молодежью и пришлыми случаются, но драк с серьезными последствиями уже приличное время не было. А «бытовухи» всякой и воровства, конечно, хоть отбавляй.