Почему-то тон Уэнтуорта насторожил Пруденс: его светлость явно чего-то не договаривал. Она не поверила в то, что все гербы похожи: ведь это же отличительный знак, потому каждый знатный род и обзаводится своим гербом. Неужели Уэнтуорт узнал эмблему? В этом Пруденс не была уверена: не может быть, чтобы ей так посчастливилось.
— Пруденс, хватит витать в облаках. О чем ты задумалась? — прервал ее размышления Уэнтуорт.
— Простите, — поспешно отозвалась она. — Я только теперь поняла, что очень устала. Вы позволите мне уйти?
— Нам всем пора спать, — согласился он. — Завтра вставать ни свет ни заря — до полудня мы должны перебраться через реку. — И, заметив вопросительный взгляд Дэна, он добавил: — Через Темзу. Ты увидишь много интересного, Дэн, — лодки, паромы и даже настоящие корабли. Так что постарайся выспаться хорошенько.
— Обязательно, милорд. Сейчас же пойду спать. — Мальчик торопливо ушел. Пруденс тоже поднялась, но помедлила.
— Ты что-то хотела спросить? — осведомился Уэнтуорт.
— Видите ли, сэр, Дэну впервые в жизни придется спать одному. На фабрике он жил на чердаке вместе с другими детьми. Если ему вновь приснится страшный сон…
— Я думал об этом. Спальня Дэна находится рядом с твоей. На всякий случай оставь дверь приоткрытой.
— Наверное, вы считаете меня глупой…
— Напротив — очень предусмотрительной и заботливой.
— Прошу вас, не сочтите меня неблагодарной, сэр. С вашей стороны было так любезно снять для меня отдельную комнату…
— Юной леди не подобает делить спальню с двенадцатилетним мальчиком, — объяснил Уэнтуорт. Пруденс вновь покраснела и в легком замешательстве покинула гостиную.
На следующий день лорд занял место в экипаже рядом с ней, а Дэну разрешил прокатиться на козлах рядом с Сэмом. Пруденс вновь ощутила неловкость, и Уэнтуорт быстро понял это.
— Вскоре мы с Дэном поменяемся местами, — поспешил успокоить он. — Пусть пока посмотрит по сторонам. А нам с тобой надо поговорить с глазу на глаз.
Девушка расправила юбку. Сегодня утром горничная принесла ей платье, успев аккуратно зашить юбку и придать лифу более приемлемый вид. В ожидании вопроса Пруденс пристально разглядывала собственные пальцы.
— Ты уже задумывалась о своем будущем? — спросил Уэнтуорт. — Чем ты займешься, когда мы доберемся до Кента?
— Прежде, всего начну искать работу, сэр. На ярмарке в Стэмфорде я видела на улицах мужчин и женщин, которые предлагали свои услуги.
— Обычно на ярмарку съезжаются окрестные фермеры, чтобы нанять батраков.
— Я охотно взялась бы за такую работу.
— Вот как? А ты заметила, что у каждого из этих людей на груди висела табличка, где было указано, что он умеет делать? — (Пруденс кивнула.) — Что же написала бы на ней ты?
Пруденс растерялась.
— Я… не знаю…
— Пожалуй, не стоит упоминать о том, что ты ловко швыряешься кирпичами. Ты умеешь доить коров или потрошить птицу?
— Нет, но я научусь, — решительно отозвалась Пруденс.
— Не вздумай! Крестьянам живется не лучше, чем рабочим на фабрике. Ты попадешь из огня да в полымя.
— Как вы думаете, милорд, может быть, мне удастся получить работу на постоялом дворе в Кентербери? Я научилась прислуживать в доме священника…
Уэнтуорт был явно удивлен.
— Значит, ты не всю жизнь проработала на прядильной фабрике?
— Конечно! Когда в деревне свирепствовал тиф, у священника перемерли слуги, вот он и попросил меня о помощи.
— Разве ты не боялась заразиться?
— Я никогда ничем не болела.
— А как же управляющий? Он согласился отпустить тебя?
От злорадной усмешки уголки губ Пруденс приподнялись.
— Он был счастлив отделаться от меня. Знаете, он сказал… — Поколебавшись, Пруденс закончила фразу: — … что священнику, который призывает прихожан смиренно терпеть невзгоды, не мешает и самому хлебнуть горя.
Уэнтуорт расхохотался.
— Ну и репутация у тебя! — воскликнул он. — Тебе нравилось жить у священника?
— Очень! Жаль, что это продолжалось недолго. На фабрике не хватало рабочих рук, и мне вскоре пришлось вернуться обратно. Но зато я успела кое-чему научиться. Я умею убирать в доме и накрывать на стол, поэтому хозяйка какого-нибудь постоялого двора наверняка согласится взять меня в горничные…
— А кем станет Дэн? Посыльным или вертельдиком?
— Кто такой вертельдик?
— Помощник повара, тот, что день-деньской мается у пылающего очага, поворачивая вертел, на котором жарится мясо.
— Ни за что! — решительно воскликнула Пруденс. — Уж лучше быть посыльным!
— Сомневаюсь. Ты хочешь, чтобы он выполнял прихоти какого-нибудь раздражительного постояльца?
— Нам не привыкать, милорд.
— Зачем же тогда вы сбежали? Разве не затем, чтобы поискать лучшей участи?
— Вы правы, — со вздохом признала Пруденс. — Но напрасно вы пытаетесь образумить меня. Знаю, поначалу нам будет нелегко, но все сноснее той жизни, что мы вели на фабрике.
— На твоем месте я бы на это не рассчитывал, — заметил Уэнтуорт, пристально глядя на нее из-под опущенных век.
До сих пор он считал любую женщину открытой книгой, но эта девушка не походила на остальных. Никогда прежде он не встречал у слабого пола столь трогательной откровенности и вызывающей уважение отваги. В ней чувствовалось нечто особенное, она привлекала внимание мужчин не только миловидным личиком. Юный возраст девушки развратникам не помеха, наоборот, они станут увиваться вокруг нее, как мухи — вокруг горшка с медом. Если Пруденс удастся найти работу на постоялом дворе, не пройдет и недели, как какой-нибудь наглец попробует приударить за ней. Отказав ему, Пруденс наверняка лишится места.
— Нет, только не на постоялом дворе! — отрицательно покачал головой Уэнтуорт. — Поищи другую работу.
Пруденс нахмурилась.
— Сэр, вы уже известили меня, что женщин не берут на флот. Неужели вы советуете мне пойти в армию?
— Не дерзи! Мы что-нибудь придумаем. Я сам позабочусь о твоем будущем.
План уже созрел в голоде Уэнтуорта, но говорить о нем было ещё слишком рано. Кроме того, в деле был замешан еще один человек. Уэнтуорт намеревался посоветоваться с ним, прежде чем принять окончательное решение.
— Мы вам очень обязаны, — напомнила Пруденс. — Чем раньше мы начнем зарабатывать себе на хлеб, тем лучше.
— Твой рассказ о броши заинтриговал меня, — заметил он. — Странно, что такую дорогую вещь спрятали в пеленках младенца!
Пруденс мгновенно вскинула голову и смерила собеседника вызывающим взглядом.
— Неужели вы вспомнили, где видели этот герб, милорд?
— К сожалению, нет. Стало быть, ты придаешь ему большое значение?
— Разумеется! Не могла же брошь случайно попасть в корзину!
— Значит, больше в ней ничего не нашлось?
— Ничего, кроме газеты, напечатанной в Кенте… — Ахнув, «Пруденс зажала рот рукой: она выдала себя! Следующие слова Уэнтуорта подтвердили это.
— Напрасно ты скрытничаешь со мной, Пруденс, — укоризненно произнес он. — Почему ты сразу не объяснила, зачем идешь в Кент?
— С какой стати? Чтобы вы предупредили тех, кому принадлежит брошь? Я решила попытать удачу.
— Понятно… Ты во что бы то ни стало хочешь узнать, кем были твои родители. Но разве это разумно?
— Избавьте меня от наставлений, милорд! Все это я уже слышала от священника. Да, я поступаю неразумно, но тем не менее намерена продолжить поиски.
— А если они окажутся тщетными? Знаешь, когда родители бросают ребенка на произвол судьбы…
— Нет, вам меня не понять! Вы наверняка знаете всю свою родословную. А я понятия не имею, откуда взялась. Это все равно что жить в подземелье.
— Предположим, тебе повезет. На что ты рассчитываешь в этом случае? На деньги?
— Деньги меня не интересуют, — ледяным тоном отрезала Пруденс. — Даже если мне предложат их, я откажусь. Но родителей я должна найти!
— Возможно, тебя постигнет разочарование, — предупредил Уэнтуорт.
Она горько улыбнулась.
— Не сомневаюсь. Каким бессердечным надо быть, чтобы бросить новорожденного младенца у порога церкви, зная, что он может умереть от холода и голода раньше, чем его найдут!
— Стало быть, ты жаждешь мести? Услышав этот вопрос, Пруденс смутилась.
— Не знаю, — призналась она. — Я хочу встретиться со своей матерью и узнать, почему она…
— Вероятно, твое рождение стало для нее трагедией.
— Но что это значит по сравнению с моими муками? Напрасно я не рассказала вам всей правды, лорд Уэнтуорт. Вы почти ничего не знаете…
Он обнял ее за плечи.
— Я знаю, как много ты выстрадала. Только не давай воли ненависти. Ты сильная, ты не нуждаешься в ее поддержке.
— Другой поддержки у меня нет. — Пруденс отстранилась: слова Уэнтуорта не ослабили ее решимости.
— Есть, надо только принять ее. Ты когда-нибудь задумывалась о том, чем могут завершиться поиски?
Пруденс промолчала, не желая продолжать спор. Никакими уговорами нельзя было заставить ее отказаться от задуманного. Сейчас главное — сохранить свободу. А дальше видно будет.
Глава пятая
— Пруденс, хватит витать в облаках. О чем ты задумалась? — прервал ее размышления Уэнтуорт.
— Простите, — поспешно отозвалась она. — Я только теперь поняла, что очень устала. Вы позволите мне уйти?
— Нам всем пора спать, — согласился он. — Завтра вставать ни свет ни заря — до полудня мы должны перебраться через реку. — И, заметив вопросительный взгляд Дэна, он добавил: — Через Темзу. Ты увидишь много интересного, Дэн, — лодки, паромы и даже настоящие корабли. Так что постарайся выспаться хорошенько.
— Обязательно, милорд. Сейчас же пойду спать. — Мальчик торопливо ушел. Пруденс тоже поднялась, но помедлила.
— Ты что-то хотела спросить? — осведомился Уэнтуорт.
— Видите ли, сэр, Дэну впервые в жизни придется спать одному. На фабрике он жил на чердаке вместе с другими детьми. Если ему вновь приснится страшный сон…
— Я думал об этом. Спальня Дэна находится рядом с твоей. На всякий случай оставь дверь приоткрытой.
— Наверное, вы считаете меня глупой…
— Напротив — очень предусмотрительной и заботливой.
— Прошу вас, не сочтите меня неблагодарной, сэр. С вашей стороны было так любезно снять для меня отдельную комнату…
— Юной леди не подобает делить спальню с двенадцатилетним мальчиком, — объяснил Уэнтуорт. Пруденс вновь покраснела и в легком замешательстве покинула гостиную.
На следующий день лорд занял место в экипаже рядом с ней, а Дэну разрешил прокатиться на козлах рядом с Сэмом. Пруденс вновь ощутила неловкость, и Уэнтуорт быстро понял это.
— Вскоре мы с Дэном поменяемся местами, — поспешил успокоить он. — Пусть пока посмотрит по сторонам. А нам с тобой надо поговорить с глазу на глаз.
Девушка расправила юбку. Сегодня утром горничная принесла ей платье, успев аккуратно зашить юбку и придать лифу более приемлемый вид. В ожидании вопроса Пруденс пристально разглядывала собственные пальцы.
— Ты уже задумывалась о своем будущем? — спросил Уэнтуорт. — Чем ты займешься, когда мы доберемся до Кента?
— Прежде, всего начну искать работу, сэр. На ярмарке в Стэмфорде я видела на улицах мужчин и женщин, которые предлагали свои услуги.
— Обычно на ярмарку съезжаются окрестные фермеры, чтобы нанять батраков.
— Я охотно взялась бы за такую работу.
— Вот как? А ты заметила, что у каждого из этих людей на груди висела табличка, где было указано, что он умеет делать? — (Пруденс кивнула.) — Что же написала бы на ней ты?
Пруденс растерялась.
— Я… не знаю…
— Пожалуй, не стоит упоминать о том, что ты ловко швыряешься кирпичами. Ты умеешь доить коров или потрошить птицу?
— Нет, но я научусь, — решительно отозвалась Пруденс.
— Не вздумай! Крестьянам живется не лучше, чем рабочим на фабрике. Ты попадешь из огня да в полымя.
— Как вы думаете, милорд, может быть, мне удастся получить работу на постоялом дворе в Кентербери? Я научилась прислуживать в доме священника…
Уэнтуорт был явно удивлен.
— Значит, ты не всю жизнь проработала на прядильной фабрике?
— Конечно! Когда в деревне свирепствовал тиф, у священника перемерли слуги, вот он и попросил меня о помощи.
— Разве ты не боялась заразиться?
— Я никогда ничем не болела.
— А как же управляющий? Он согласился отпустить тебя?
От злорадной усмешки уголки губ Пруденс приподнялись.
— Он был счастлив отделаться от меня. Знаете, он сказал… — Поколебавшись, Пруденс закончила фразу: — … что священнику, который призывает прихожан смиренно терпеть невзгоды, не мешает и самому хлебнуть горя.
Уэнтуорт расхохотался.
— Ну и репутация у тебя! — воскликнул он. — Тебе нравилось жить у священника?
— Очень! Жаль, что это продолжалось недолго. На фабрике не хватало рабочих рук, и мне вскоре пришлось вернуться обратно. Но зато я успела кое-чему научиться. Я умею убирать в доме и накрывать на стол, поэтому хозяйка какого-нибудь постоялого двора наверняка согласится взять меня в горничные…
— А кем станет Дэн? Посыльным или вертельдиком?
— Кто такой вертельдик?
— Помощник повара, тот, что день-деньской мается у пылающего очага, поворачивая вертел, на котором жарится мясо.
— Ни за что! — решительно воскликнула Пруденс. — Уж лучше быть посыльным!
— Сомневаюсь. Ты хочешь, чтобы он выполнял прихоти какого-нибудь раздражительного постояльца?
— Нам не привыкать, милорд.
— Зачем же тогда вы сбежали? Разве не затем, чтобы поискать лучшей участи?
— Вы правы, — со вздохом признала Пруденс. — Но напрасно вы пытаетесь образумить меня. Знаю, поначалу нам будет нелегко, но все сноснее той жизни, что мы вели на фабрике.
— На твоем месте я бы на это не рассчитывал, — заметил Уэнтуорт, пристально глядя на нее из-под опущенных век.
До сих пор он считал любую женщину открытой книгой, но эта девушка не походила на остальных. Никогда прежде он не встречал у слабого пола столь трогательной откровенности и вызывающей уважение отваги. В ней чувствовалось нечто особенное, она привлекала внимание мужчин не только миловидным личиком. Юный возраст девушки развратникам не помеха, наоборот, они станут увиваться вокруг нее, как мухи — вокруг горшка с медом. Если Пруденс удастся найти работу на постоялом дворе, не пройдет и недели, как какой-нибудь наглец попробует приударить за ней. Отказав ему, Пруденс наверняка лишится места.
— Нет, только не на постоялом дворе! — отрицательно покачал головой Уэнтуорт. — Поищи другую работу.
Пруденс нахмурилась.
— Сэр, вы уже известили меня, что женщин не берут на флот. Неужели вы советуете мне пойти в армию?
— Не дерзи! Мы что-нибудь придумаем. Я сам позабочусь о твоем будущем.
План уже созрел в голоде Уэнтуорта, но говорить о нем было ещё слишком рано. Кроме того, в деле был замешан еще один человек. Уэнтуорт намеревался посоветоваться с ним, прежде чем принять окончательное решение.
— Мы вам очень обязаны, — напомнила Пруденс. — Чем раньше мы начнем зарабатывать себе на хлеб, тем лучше.
— Твой рассказ о броши заинтриговал меня, — заметил он. — Странно, что такую дорогую вещь спрятали в пеленках младенца!
Пруденс мгновенно вскинула голову и смерила собеседника вызывающим взглядом.
— Неужели вы вспомнили, где видели этот герб, милорд?
— К сожалению, нет. Стало быть, ты придаешь ему большое значение?
— Разумеется! Не могла же брошь случайно попасть в корзину!
— Значит, больше в ней ничего не нашлось?
— Ничего, кроме газеты, напечатанной в Кенте… — Ахнув, «Пруденс зажала рот рукой: она выдала себя! Следующие слова Уэнтуорта подтвердили это.
— Напрасно ты скрытничаешь со мной, Пруденс, — укоризненно произнес он. — Почему ты сразу не объяснила, зачем идешь в Кент?
— С какой стати? Чтобы вы предупредили тех, кому принадлежит брошь? Я решила попытать удачу.
— Понятно… Ты во что бы то ни стало хочешь узнать, кем были твои родители. Но разве это разумно?
— Избавьте меня от наставлений, милорд! Все это я уже слышала от священника. Да, я поступаю неразумно, но тем не менее намерена продолжить поиски.
— А если они окажутся тщетными? Знаешь, когда родители бросают ребенка на произвол судьбы…
— Нет, вам меня не понять! Вы наверняка знаете всю свою родословную. А я понятия не имею, откуда взялась. Это все равно что жить в подземелье.
— Предположим, тебе повезет. На что ты рассчитываешь в этом случае? На деньги?
— Деньги меня не интересуют, — ледяным тоном отрезала Пруденс. — Даже если мне предложат их, я откажусь. Но родителей я должна найти!
— Возможно, тебя постигнет разочарование, — предупредил Уэнтуорт.
Она горько улыбнулась.
— Не сомневаюсь. Каким бессердечным надо быть, чтобы бросить новорожденного младенца у порога церкви, зная, что он может умереть от холода и голода раньше, чем его найдут!
— Стало быть, ты жаждешь мести? Услышав этот вопрос, Пруденс смутилась.
— Не знаю, — призналась она. — Я хочу встретиться со своей матерью и узнать, почему она…
— Вероятно, твое рождение стало для нее трагедией.
— Но что это значит по сравнению с моими муками? Напрасно я не рассказала вам всей правды, лорд Уэнтуорт. Вы почти ничего не знаете…
Он обнял ее за плечи.
— Я знаю, как много ты выстрадала. Только не давай воли ненависти. Ты сильная, ты не нуждаешься в ее поддержке.
— Другой поддержки у меня нет. — Пруденс отстранилась: слова Уэнтуорта не ослабили ее решимости.
— Есть, надо только принять ее. Ты когда-нибудь задумывалась о том, чем могут завершиться поиски?
Пруденс промолчала, не желая продолжать спор. Никакими уговорами нельзя было заставить ее отказаться от задуманного. Сейчас главное — сохранить свободу. А дальше видно будет.
Глава пятая
На первом же постоялом дворе Уэнтуорт предложил спутникам перекусить, а затем сам взялся за, поводья, предоставив Пруденс ее мыслям. Мысли были не из приятных. Разговор взволновал Пруденс, привел ее в замешательство и вызвал тревогу.
За последние несколько дней Пруденс так привыкла надеяться на лорда Уэнтуорта, что совсем забыла о предстоящем расставании. Было так приятно путешествовать с комфортом, зная, что пока им с Дэном ничто не угрожает! Должно быть, благодаря своей знатности и богатству Уэнтуорт никогда не знал ни горя, ни бед, с легким раздражением размышляла Пруденс. Вряд ли этот человек когда-нибудь поймет, какое жалкое существование вынуждены влачить многие.
Это казалось несправедливым. Но как только гнев начинал разгораться, она вспоминала, с каким вниманием и сочувствием Уэнтуорт слушал ее историю. В его глазах гнев мешался с жалостью. Согласится ли он и впредь помогать ей? Она постепенно уверовала, что для его светлости нет ничего невозможного. Девушка гордо вскинула голову. Если лорд попытается предложить ей денег, она не возьмет ни гроша. Проглотив такое оскорбление, она перестанет уважать себя. Однако здравый смысл внезапно напомнил о себе: нельзя допустить, чтобы Дэн голодал.
Пруденс прижала пальцы к вискам, тщетно пытаясь найти выход. Ее мысли двигались по замкнутому кругу. Напрасно Уэнтуорт завел с ней разговор о будущем. До сих пор девушка твердо надеялась найти хорошую работу, но советами опытного человека не следовало пренебрегать.
Подбадривая себя, Пруденс принялась вспоминать события последних дней. Ей несказанно повезло. Благодаря помощи Уэнтуорта они уже сегодня окажутся в Кенте. Но даже размышления о том, что ее заветная мечта вскоре исполнится, не радовали Пруденс, и причина была более чем очевидна.
Честность побуждала ее признать: ей будет недоставать разговоров с Уэнтуортом, его веселости, даже беззлобных насмешек. Рядом с ним мир становится совсем другим — новым, ярким и заманчивым. Жизнь без Уэнтуорта наверняка станет унылой и беспросветной, как прежде.
Пруденс попыталась направить блуждающие мысли по безопасному руслу. Уэнтуорт. Он так ласков с Дэном! Пруденс радовалась, что мальчик очутился в надежных руках.
Было невозможно отрицать, что его светлость — воплощенное обаяние, хотя временами его нелегко понять. Несомненно, он взял в попутчики двух сирот только из прихоти. Вскоре новизна впечатлений потускнеет.
Пруденс не раз слышала о причудах эксцентричной знати. Как только лорду надоест возиться с подопечными, он попросту бросит их на произвол судьбы и увлечется чем-нибудь другим. Значит, вскоре все будет кончено. Что ж, чем скорее — тем лучше.
Должно быть, Пруденс дремала несколько часов. Проснувшись, она обнаружила, что экипаж катится по городским улицам, и с удивлением огляделась по сторонам. Неужели это и есть Лондон?
В ее воображении столица всегда рисовалась сказочным городом с прекрасными дворцами и храмами, радующими взгляд. А тут — улочки, окаймленные рядами ветхих лачуг, узенькие грязные тротуары завалены мусором и испражнениями. Чтобы не задохнуться от вони, Пруденс пришлось прижать к носу платок. Горожане с болезненно-бледными, угрюмыми лицами смотрели вслед экипажу, напоминая Пруденс нищих, которые напали на них. Одежду им заменяли жалкие лохмотья. Люди куда-то брели, сидели на тротуарах, валялись в сточных канавах.
Поначалу Пруденс ахнула, увидев эти распростертые тела, и решила, что перед ней больные. Должно быть, в городе эпидемия! Но вдруг до нее донесся смех, на дорогу выкатилась оборванная пара, и она поняла, что эти люди всего-навсего пьяны. Уэнтуорт дергал поводья, объезжая пешеходов. Вслед экипажу неслась брань.
По мере того как карета приближалась к центру города, недоумение Пруденс постепенно сменялось долгожданным восторгом. Лондон — на редкость огромный город, решила она. Таких высоких зданий ей еще не доводилось видеть. Вдалеке показались собор святого Павла и Тауэр.
Как и предсказывал Уэнтуорт, переправа через Темзу оказалась для юных путников памятным событием. Пруденс забыла обо всем, глазея на перекликающихся паромщиков, баржи и лодки. Глядя вслед морским судам, покидающим порт, она старалась угадать, куда они плывут. Может быть, когда поиски будут завершены, им с Дэном удастся попасть на такой корабль и уплыть далеко-далеко. Как знать, может, на другом краю земли их ждет счастливая жизнь? Внезапно мысли Пруденс приняли совсем другое направление.
В Саутуорке путники остановились, чтобы напоить лошадей.
— Путешествие еще не кончено, — сказал Уэнтуорт, — а Дэн, как всегда, голоден. Мы перекусим здесь.
Быстро расправившись с обедом, они снова двинулись в путь, и на этот раз Уэнтуорт занял место в экипаже, рядом с Пруденс.
— Я живу к югу от Кентербери, — объяснил он. — В город мы заезжать не станем.
— Тогда будьте любезны, высадите нас где-нибудь поближе к городу, сэр.
Уэнтуорт покачал головой.
— Я не брошу вас. Скоро наступит ночь. Вам лучше отправиться со мной.
Пруденс окатила гигантская волна облегчения. Значит, ее спутник согласен и впредь нести на своих плечах груз ответственности! Но тут же лицо девушки омрачилось сомнением.
— Милорд, вам вовсе незачем… — начала она.
— Знаю, — перебил он, — и тем не менее мое предложение остается в силе. Пруденс, рассуди здраво. Плутать в темноте по незнакомому городу опасно.
— А как же ваша жена, сэр? Возможно, она не пожелает принять нас…
— Я не женат, а моя мать наверняка встретит вас с радостью. Так что давай прекратим этот разговор. Договорились? — (Со слезами на глазах Пруденс поблагодарила его.) — Боже милостивый, Пруденс, не разочаровывай меня! В ответ на свое приглашение я ожидал недовольства, гнева, отказа — но никак не слез!
Пруденс улыбнулась сквозь слезы.
— Как вам не совестно дразнить меня!
— Дразнить тебя? Боже упаси! Единственной наградой за мою дерзость стал бы синяк под глазом, если бы ты закусила удила и вошла в раж! — Его глаза насмешливо поблескивали. На этот раз Пруденс не выдержала и расхохоталась. — Вот так-то лучше! Знаешь, я впервые вижу, как ты смеешься по-настоящему. Почаще бы видеть такое! Улыбка тебе к лицу.
— Я заливаюсь хохотом по любому поводу, сэр.
— В Холвуде ты увидишь немало забавного… конечно, если он еще существует.
— А вы думаете, с ним что-то могло случиться? — встревожилась Пруденс, но он успокоил ее улыбкой.
— Видишь ли, у моей матери страсть к зодчеству. Возвращаясь после длительного отсутствия, я каждый раз опасаюсь, что не узнаю собственный дом.
Он снова шутил, пытаясь отвлечь Пруденс от гнетущих мыслей, и она охотно засмеялась шутке.
— У вас большая семья? — робко спросила она.
— Мой старший брат Фредерик терпеть не может жить в деревне, вдали от Уайтхолла. Младший — Перегрин — дома. Еще у меня есть сестра Софи. Она замужем и живет во Франции. — Внезапно его лицо изменилось. Пруденс сразу заметила это и растерялась: что, если сестра лорда больна? Напрасно она завела этот разговор. Некоторое время Уэнтуорт молчал, а потом внезапно вскинул голову и заметил встревоженное выражение на лице Пруденс. — Прости, — пробормотал он, — когда речь заходит о Софи, я не могу думать ни о чем другом.
— Она нездорова, милорд?
— Не в этом дело. Ты слышала, что творится сейчас во Франции?
— Нет, сэр. До севера Англии вести доходят с опозданием, и, кроме того, нам редко рассказывали о том, что происходит в мире.
— Там началась революция, — объяснил Уэнтуорт. — Несколько недель назад чернь штурмом взяла Бастилию.
— Бастилию? Что это?
— Крепость-тюрьма. Толпа обещала пощадить коменданта, если он сдастся… — Лицо Уэнтуорта помрачнело. — Но вместо этого был убит и комендант, и охранники, которые остались на его стороне.
— Какой ужас! Неужели ваша сестра была где-то там, поблизости?
— Нет, в то время ее не было в городе. Только Богу известно, чем все это кончится. По всей стране вспыхивают мятежи, крестьяне требуют свободы, равенства и братства. Они жгут и убивают налево и направо.
— Неужели их нельзя остановить? Разве король…
— Король, Людовик беспомощен, ему нечего рассчитывать на поддержку войск — в армии полно недовольных. Повсюду нарушают закон…
— Вы думаете, вашей сестре грозит опасность?
— Сейчас опасность грозит каждому жителю страны, а тем более аристократам. Вот почему я спешу домой. Я должен привезти Софи в Англию.
— Так будет лучше, — согласилась Пруденс. — Должно быть, она перепугана, но вы наверняка сумеете успокоить и защитить ее. В этом я не сомневаюсь.
Уэнтуорт ответил ей таким горестным взглядом, что Пруденс охватило желание утешить его, отогнать мрачные мысли.
— Стало быть, ты считаешь меня всесильным? — стараясь говорить беспечным тоном, с невеселой усмешкой осведомился он. Пруденс зарумянилась.
— По-моему, ничто не заставит вас свернуть с выбранного пути, — смущенно пробормотала она.
— Значит, мы — два сапога пара. Давай прекратим этот тягостный разговор. Мне не следовало взваливать свои беды на твои плечи — у тебя достаточно своих забот…
— Мне нравится слушать о ваших близких, — поспешила заверить Пруденс. — Должно быть, чудесно иметь братьев, сестер и… маму.
— Она тебе понравится, душа у нее добрая. Холвуд повсюду известен как надежное убежище для нуждающихся, — пояснил Уэнтуорт. — Иногда мне кажется, что моя мать взяла на себя обязанности старых монастырей, разрушенных впоследствии королем Генрихом. Наши двери открыты для каждого гостя — неважно, заслуживает он гостеприимства или нет. Голодных всегда ждет еда. По-моему, кто-то из них поставил на наши ворота тайную метку, чтобы оповестить остальных, что здесь им будет оказан теплый прием.
Заметив лукавые искры в глазах лорда, Пруденс попросила его продолжать.
— Ты увидишь в нашем доме чудаков, каких нигде не встречала, — рассказывал Уэнтуорт. — Некоторые живут там постоянно, и мама уверяет, что бедняги старательно отрабатывают свое содержание. Действительно, дремать они предпочитают в саду, должно быть, набираясь сил перед яростной атакой на сорняки!
Пруденс рассмеялась, довольная тем, что настроение ее собеседника улучшилось.
— Может вашей сестре вовсе не грозит опасность? — робко спросила она.
— Может быть. Ее муж Жиль — прекрасный человек. Вопреки обычаям, бытующим во Франции, он заботится о своих рабочих.
— Так почему бы им не защитить хозяина и его семью?
— Нельзя поручиться, что рабочие не подвергнутся влиянию шайки фанатиков. Нет, я не успокоюсь, пока не увижу Софи своими глазами. — Он выглянул в окно, за которым быстро темнело. — Мы почти приехали. Вскоре ты сможешь отдохнуть.
Проследив за направлением его взгляда, Пруденс обнаружила, что экипаж свернул с дороги к массивным узорным воротам между каменных столбов. Каждый столб был увенчан каким-то овальным плодом — такие Пруденс видела впервые.
— Что это? — спросила она.
— Ананасы! — сухо ответил Уэнтуорт. — Пресловутый символ гостеприимства. Правда, мама сердится, когда я начинаю подтрунивать над этим архитектурным излишеством.
Пруденс в ответ хихикнула, лорд тоже рассмеялся, его глаза потеплели при упоминании о матери.
Тем временем экипаж быстро катился по длинной прямой аллее, обсаженной буками. По мере приближения к дому лошади ускоряли шаг. Завидев впереди особняк, девушка первую секунду была ошеломлена. Последние лучи заходящего солнца золотили окна, казалось, величественный дом объят пламенем. У Пруденс перехватило дыхание.
Экипаж объехал круглую лужайку перед крыльцом. Дом был расположен на редкость удачно: соседний пологий холм защищал его от восточных ветров. По-видимому, центральная часть была построена еще в незапамятные времена и с тех пор несколько раз перестраивалась. Два крыла появились здесь сравнительно недавно, но не нарушили целостности здания.
Уэнтуорт усмехнулся.
— У мамы очередной прилив вдохновения, — объяснил он. — Впрочем, в зодчестве она знает толк, ей удалось в точности осуществить замысел первых строителей этого дома.
— Какая красота! — восхищенно вздохнула Пруденс. — Вы счастливый человек, если живете в таком доме! По-моему, в нем царит покой.
— Будем надеяться, что ты не ошиблась, — шутливым тоном отозвался Уэнтуорт. — Я уже заметил: стоит тебе появиться где-нибудь — и покоя как не бывало.
Пруденс хотела было отозваться колкостью, но тут дверь дома открылась и на крыльце появилась темноглазая женщина. Она была почти так же высока ростом, как Уэнтуорт. Ее лицо сияло.
— Себастьян! Наконец-то! Дорогой, ты себе представить не можешь, как я соскучилась!
Уэнтуорт выскочил из экипажа, крепко обнял женщину и звонко поцеловал ее в щеку.
— Вы здоровы, дорогая? Признаюсь, я испытал облегчение, увидев, что стены нашего дома — все четыре! — стоят на прежнем месте…
Хозяйка дома улыбнулась шутке сына и снова погрустнела.
— Я измучилась, непрестанно думая о бедняжке Софи. Дорогой, мне надо так много сказать тебе…
— И мне тоже, — Уэнтуорт обернулся, чтобы помочь девушке выйти из экипажа. — Это Пруденс Консетт. Если ты не против, мама, она переночует у нас. Пруденс, это моя мать, графиня Брэндон…
Под пристальным взглядом темных глаз графини незваная гостья смутилась. Взгляд не был приветливым. Неужели это и есть радушная хозяйка, благодетельница всех странников и нуждающихся? Пруденс затеребила рукав Уэнтуорта.
— Если вам сейчас не до нас, мы немедленно отправимся в Кентербери… — приглушенно забормотала она.
— Вздор! Дэн, иди сюда. — Уэнтуорт подошел к козлам и поднял руки. — Прыгай! — велел он. — А вот и еще один мой друг, мама. Он сегодня тоже переночует у нас. Дэн и Пруденс проделали долгий и утомительный путь. Предлагаю всем войти в дом.
Увидев мальчика, который валился с ног от усталости, графиня мгновенно смягчилась и провела гостей через длинный коридор в уютную гостиную.
— Позвони в колокольчик, Себастьян, — попросила она. — Твоим друзьям не мешает подкрепиться. — Ее слова были весьма любезны, но голос звучал так холодно, что Уэнтуорт удивленно вскинул брови, хотя и промолчал.
Пруденс не обольщалась: их появление неприятно удивило хозяйку дома. Прочесть мысли графини было нетрудно: она заподозрила, что Уэнтуорт привел домой особу легкого поведения. Щеки Пруденс горели, но она не винила графиню: и вправду, редко случается, чтобы джентльмен взял в попутчицы незнакомую девушку, не строя насчет нее далеко идущих планов.
Пруденс не решилась взглянуть на поспешно вошедшую в комнату служанку. Уэнтуорт обратился к матери:
— По-моему, прежде всего следует показать моим друзьям, где они смогут переночевать. Где Эллин намерена уложить их?
Леди Брэндон возмущенно вспыхнула, но решительное выражение на лице сына убедило ее в том, что заводить спор бесполезно.
Она отдала горничной необходимые распоряжения. Выходя из гостиной, Дэн и Пруденс отчетливо услышали начало разговора:
— Себастьян, что все это значит? Кто эта девушка?
Ответа лорда Пруденс не расслышала, но вскоре он повысил голос, в котором сыновняя преданность смешивалась с явным недовольством.
— Мэм, вы разочаровали меня. Пруденс — не та, за кого вы ее приняли. Неужели вы считаете, что я способен нанести вам оскорбление, попросив приюта для женщины, с которой состою в предосудительной связи?
Мать встревожен но оглядела недовольное лицо сына.
— Знаю, ты бы так никогда не поступил, и все-таки это выглядит странно. Где ты познакомился с ними? Эта девушка не похожа на других. В, ней есть нечто… не могу определить, что именно…
За последние несколько дней Пруденс так привыкла надеяться на лорда Уэнтуорта, что совсем забыла о предстоящем расставании. Было так приятно путешествовать с комфортом, зная, что пока им с Дэном ничто не угрожает! Должно быть, благодаря своей знатности и богатству Уэнтуорт никогда не знал ни горя, ни бед, с легким раздражением размышляла Пруденс. Вряд ли этот человек когда-нибудь поймет, какое жалкое существование вынуждены влачить многие.
Это казалось несправедливым. Но как только гнев начинал разгораться, она вспоминала, с каким вниманием и сочувствием Уэнтуорт слушал ее историю. В его глазах гнев мешался с жалостью. Согласится ли он и впредь помогать ей? Она постепенно уверовала, что для его светлости нет ничего невозможного. Девушка гордо вскинула голову. Если лорд попытается предложить ей денег, она не возьмет ни гроша. Проглотив такое оскорбление, она перестанет уважать себя. Однако здравый смысл внезапно напомнил о себе: нельзя допустить, чтобы Дэн голодал.
Пруденс прижала пальцы к вискам, тщетно пытаясь найти выход. Ее мысли двигались по замкнутому кругу. Напрасно Уэнтуорт завел с ней разговор о будущем. До сих пор девушка твердо надеялась найти хорошую работу, но советами опытного человека не следовало пренебрегать.
Подбадривая себя, Пруденс принялась вспоминать события последних дней. Ей несказанно повезло. Благодаря помощи Уэнтуорта они уже сегодня окажутся в Кенте. Но даже размышления о том, что ее заветная мечта вскоре исполнится, не радовали Пруденс, и причина была более чем очевидна.
Честность побуждала ее признать: ей будет недоставать разговоров с Уэнтуортом, его веселости, даже беззлобных насмешек. Рядом с ним мир становится совсем другим — новым, ярким и заманчивым. Жизнь без Уэнтуорта наверняка станет унылой и беспросветной, как прежде.
Пруденс попыталась направить блуждающие мысли по безопасному руслу. Уэнтуорт. Он так ласков с Дэном! Пруденс радовалась, что мальчик очутился в надежных руках.
Было невозможно отрицать, что его светлость — воплощенное обаяние, хотя временами его нелегко понять. Несомненно, он взял в попутчики двух сирот только из прихоти. Вскоре новизна впечатлений потускнеет.
Пруденс не раз слышала о причудах эксцентричной знати. Как только лорду надоест возиться с подопечными, он попросту бросит их на произвол судьбы и увлечется чем-нибудь другим. Значит, вскоре все будет кончено. Что ж, чем скорее — тем лучше.
Должно быть, Пруденс дремала несколько часов. Проснувшись, она обнаружила, что экипаж катится по городским улицам, и с удивлением огляделась по сторонам. Неужели это и есть Лондон?
В ее воображении столица всегда рисовалась сказочным городом с прекрасными дворцами и храмами, радующими взгляд. А тут — улочки, окаймленные рядами ветхих лачуг, узенькие грязные тротуары завалены мусором и испражнениями. Чтобы не задохнуться от вони, Пруденс пришлось прижать к носу платок. Горожане с болезненно-бледными, угрюмыми лицами смотрели вслед экипажу, напоминая Пруденс нищих, которые напали на них. Одежду им заменяли жалкие лохмотья. Люди куда-то брели, сидели на тротуарах, валялись в сточных канавах.
Поначалу Пруденс ахнула, увидев эти распростертые тела, и решила, что перед ней больные. Должно быть, в городе эпидемия! Но вдруг до нее донесся смех, на дорогу выкатилась оборванная пара, и она поняла, что эти люди всего-навсего пьяны. Уэнтуорт дергал поводья, объезжая пешеходов. Вслед экипажу неслась брань.
По мере того как карета приближалась к центру города, недоумение Пруденс постепенно сменялось долгожданным восторгом. Лондон — на редкость огромный город, решила она. Таких высоких зданий ей еще не доводилось видеть. Вдалеке показались собор святого Павла и Тауэр.
Как и предсказывал Уэнтуорт, переправа через Темзу оказалась для юных путников памятным событием. Пруденс забыла обо всем, глазея на перекликающихся паромщиков, баржи и лодки. Глядя вслед морским судам, покидающим порт, она старалась угадать, куда они плывут. Может быть, когда поиски будут завершены, им с Дэном удастся попасть на такой корабль и уплыть далеко-далеко. Как знать, может, на другом краю земли их ждет счастливая жизнь? Внезапно мысли Пруденс приняли совсем другое направление.
В Саутуорке путники остановились, чтобы напоить лошадей.
— Путешествие еще не кончено, — сказал Уэнтуорт, — а Дэн, как всегда, голоден. Мы перекусим здесь.
Быстро расправившись с обедом, они снова двинулись в путь, и на этот раз Уэнтуорт занял место в экипаже, рядом с Пруденс.
— Я живу к югу от Кентербери, — объяснил он. — В город мы заезжать не станем.
— Тогда будьте любезны, высадите нас где-нибудь поближе к городу, сэр.
Уэнтуорт покачал головой.
— Я не брошу вас. Скоро наступит ночь. Вам лучше отправиться со мной.
Пруденс окатила гигантская волна облегчения. Значит, ее спутник согласен и впредь нести на своих плечах груз ответственности! Но тут же лицо девушки омрачилось сомнением.
— Милорд, вам вовсе незачем… — начала она.
— Знаю, — перебил он, — и тем не менее мое предложение остается в силе. Пруденс, рассуди здраво. Плутать в темноте по незнакомому городу опасно.
— А как же ваша жена, сэр? Возможно, она не пожелает принять нас…
— Я не женат, а моя мать наверняка встретит вас с радостью. Так что давай прекратим этот разговор. Договорились? — (Со слезами на глазах Пруденс поблагодарила его.) — Боже милостивый, Пруденс, не разочаровывай меня! В ответ на свое приглашение я ожидал недовольства, гнева, отказа — но никак не слез!
Пруденс улыбнулась сквозь слезы.
— Как вам не совестно дразнить меня!
— Дразнить тебя? Боже упаси! Единственной наградой за мою дерзость стал бы синяк под глазом, если бы ты закусила удила и вошла в раж! — Его глаза насмешливо поблескивали. На этот раз Пруденс не выдержала и расхохоталась. — Вот так-то лучше! Знаешь, я впервые вижу, как ты смеешься по-настоящему. Почаще бы видеть такое! Улыбка тебе к лицу.
— Я заливаюсь хохотом по любому поводу, сэр.
— В Холвуде ты увидишь немало забавного… конечно, если он еще существует.
— А вы думаете, с ним что-то могло случиться? — встревожилась Пруденс, но он успокоил ее улыбкой.
— Видишь ли, у моей матери страсть к зодчеству. Возвращаясь после длительного отсутствия, я каждый раз опасаюсь, что не узнаю собственный дом.
Он снова шутил, пытаясь отвлечь Пруденс от гнетущих мыслей, и она охотно засмеялась шутке.
— У вас большая семья? — робко спросила она.
— Мой старший брат Фредерик терпеть не может жить в деревне, вдали от Уайтхолла. Младший — Перегрин — дома. Еще у меня есть сестра Софи. Она замужем и живет во Франции. — Внезапно его лицо изменилось. Пруденс сразу заметила это и растерялась: что, если сестра лорда больна? Напрасно она завела этот разговор. Некоторое время Уэнтуорт молчал, а потом внезапно вскинул голову и заметил встревоженное выражение на лице Пруденс. — Прости, — пробормотал он, — когда речь заходит о Софи, я не могу думать ни о чем другом.
— Она нездорова, милорд?
— Не в этом дело. Ты слышала, что творится сейчас во Франции?
— Нет, сэр. До севера Англии вести доходят с опозданием, и, кроме того, нам редко рассказывали о том, что происходит в мире.
— Там началась революция, — объяснил Уэнтуорт. — Несколько недель назад чернь штурмом взяла Бастилию.
— Бастилию? Что это?
— Крепость-тюрьма. Толпа обещала пощадить коменданта, если он сдастся… — Лицо Уэнтуорта помрачнело. — Но вместо этого был убит и комендант, и охранники, которые остались на его стороне.
— Какой ужас! Неужели ваша сестра была где-то там, поблизости?
— Нет, в то время ее не было в городе. Только Богу известно, чем все это кончится. По всей стране вспыхивают мятежи, крестьяне требуют свободы, равенства и братства. Они жгут и убивают налево и направо.
— Неужели их нельзя остановить? Разве король…
— Король, Людовик беспомощен, ему нечего рассчитывать на поддержку войск — в армии полно недовольных. Повсюду нарушают закон…
— Вы думаете, вашей сестре грозит опасность?
— Сейчас опасность грозит каждому жителю страны, а тем более аристократам. Вот почему я спешу домой. Я должен привезти Софи в Англию.
— Так будет лучше, — согласилась Пруденс. — Должно быть, она перепугана, но вы наверняка сумеете успокоить и защитить ее. В этом я не сомневаюсь.
Уэнтуорт ответил ей таким горестным взглядом, что Пруденс охватило желание утешить его, отогнать мрачные мысли.
— Стало быть, ты считаешь меня всесильным? — стараясь говорить беспечным тоном, с невеселой усмешкой осведомился он. Пруденс зарумянилась.
— По-моему, ничто не заставит вас свернуть с выбранного пути, — смущенно пробормотала она.
— Значит, мы — два сапога пара. Давай прекратим этот тягостный разговор. Мне не следовало взваливать свои беды на твои плечи — у тебя достаточно своих забот…
— Мне нравится слушать о ваших близких, — поспешила заверить Пруденс. — Должно быть, чудесно иметь братьев, сестер и… маму.
— Она тебе понравится, душа у нее добрая. Холвуд повсюду известен как надежное убежище для нуждающихся, — пояснил Уэнтуорт. — Иногда мне кажется, что моя мать взяла на себя обязанности старых монастырей, разрушенных впоследствии королем Генрихом. Наши двери открыты для каждого гостя — неважно, заслуживает он гостеприимства или нет. Голодных всегда ждет еда. По-моему, кто-то из них поставил на наши ворота тайную метку, чтобы оповестить остальных, что здесь им будет оказан теплый прием.
Заметив лукавые искры в глазах лорда, Пруденс попросила его продолжать.
— Ты увидишь в нашем доме чудаков, каких нигде не встречала, — рассказывал Уэнтуорт. — Некоторые живут там постоянно, и мама уверяет, что бедняги старательно отрабатывают свое содержание. Действительно, дремать они предпочитают в саду, должно быть, набираясь сил перед яростной атакой на сорняки!
Пруденс рассмеялась, довольная тем, что настроение ее собеседника улучшилось.
— Может вашей сестре вовсе не грозит опасность? — робко спросила она.
— Может быть. Ее муж Жиль — прекрасный человек. Вопреки обычаям, бытующим во Франции, он заботится о своих рабочих.
— Так почему бы им не защитить хозяина и его семью?
— Нельзя поручиться, что рабочие не подвергнутся влиянию шайки фанатиков. Нет, я не успокоюсь, пока не увижу Софи своими глазами. — Он выглянул в окно, за которым быстро темнело. — Мы почти приехали. Вскоре ты сможешь отдохнуть.
Проследив за направлением его взгляда, Пруденс обнаружила, что экипаж свернул с дороги к массивным узорным воротам между каменных столбов. Каждый столб был увенчан каким-то овальным плодом — такие Пруденс видела впервые.
— Что это? — спросила она.
— Ананасы! — сухо ответил Уэнтуорт. — Пресловутый символ гостеприимства. Правда, мама сердится, когда я начинаю подтрунивать над этим архитектурным излишеством.
Пруденс в ответ хихикнула, лорд тоже рассмеялся, его глаза потеплели при упоминании о матери.
Тем временем экипаж быстро катился по длинной прямой аллее, обсаженной буками. По мере приближения к дому лошади ускоряли шаг. Завидев впереди особняк, девушка первую секунду была ошеломлена. Последние лучи заходящего солнца золотили окна, казалось, величественный дом объят пламенем. У Пруденс перехватило дыхание.
Экипаж объехал круглую лужайку перед крыльцом. Дом был расположен на редкость удачно: соседний пологий холм защищал его от восточных ветров. По-видимому, центральная часть была построена еще в незапамятные времена и с тех пор несколько раз перестраивалась. Два крыла появились здесь сравнительно недавно, но не нарушили целостности здания.
Уэнтуорт усмехнулся.
— У мамы очередной прилив вдохновения, — объяснил он. — Впрочем, в зодчестве она знает толк, ей удалось в точности осуществить замысел первых строителей этого дома.
— Какая красота! — восхищенно вздохнула Пруденс. — Вы счастливый человек, если живете в таком доме! По-моему, в нем царит покой.
— Будем надеяться, что ты не ошиблась, — шутливым тоном отозвался Уэнтуорт. — Я уже заметил: стоит тебе появиться где-нибудь — и покоя как не бывало.
Пруденс хотела было отозваться колкостью, но тут дверь дома открылась и на крыльце появилась темноглазая женщина. Она была почти так же высока ростом, как Уэнтуорт. Ее лицо сияло.
— Себастьян! Наконец-то! Дорогой, ты себе представить не можешь, как я соскучилась!
Уэнтуорт выскочил из экипажа, крепко обнял женщину и звонко поцеловал ее в щеку.
— Вы здоровы, дорогая? Признаюсь, я испытал облегчение, увидев, что стены нашего дома — все четыре! — стоят на прежнем месте…
Хозяйка дома улыбнулась шутке сына и снова погрустнела.
— Я измучилась, непрестанно думая о бедняжке Софи. Дорогой, мне надо так много сказать тебе…
— И мне тоже, — Уэнтуорт обернулся, чтобы помочь девушке выйти из экипажа. — Это Пруденс Консетт. Если ты не против, мама, она переночует у нас. Пруденс, это моя мать, графиня Брэндон…
Под пристальным взглядом темных глаз графини незваная гостья смутилась. Взгляд не был приветливым. Неужели это и есть радушная хозяйка, благодетельница всех странников и нуждающихся? Пруденс затеребила рукав Уэнтуорта.
— Если вам сейчас не до нас, мы немедленно отправимся в Кентербери… — приглушенно забормотала она.
— Вздор! Дэн, иди сюда. — Уэнтуорт подошел к козлам и поднял руки. — Прыгай! — велел он. — А вот и еще один мой друг, мама. Он сегодня тоже переночует у нас. Дэн и Пруденс проделали долгий и утомительный путь. Предлагаю всем войти в дом.
Увидев мальчика, который валился с ног от усталости, графиня мгновенно смягчилась и провела гостей через длинный коридор в уютную гостиную.
— Позвони в колокольчик, Себастьян, — попросила она. — Твоим друзьям не мешает подкрепиться. — Ее слова были весьма любезны, но голос звучал так холодно, что Уэнтуорт удивленно вскинул брови, хотя и промолчал.
Пруденс не обольщалась: их появление неприятно удивило хозяйку дома. Прочесть мысли графини было нетрудно: она заподозрила, что Уэнтуорт привел домой особу легкого поведения. Щеки Пруденс горели, но она не винила графиню: и вправду, редко случается, чтобы джентльмен взял в попутчицы незнакомую девушку, не строя насчет нее далеко идущих планов.
Пруденс не решилась взглянуть на поспешно вошедшую в комнату служанку. Уэнтуорт обратился к матери:
— По-моему, прежде всего следует показать моим друзьям, где они смогут переночевать. Где Эллин намерена уложить их?
Леди Брэндон возмущенно вспыхнула, но решительное выражение на лице сына убедило ее в том, что заводить спор бесполезно.
Она отдала горничной необходимые распоряжения. Выходя из гостиной, Дэн и Пруденс отчетливо услышали начало разговора:
— Себастьян, что все это значит? Кто эта девушка?
Ответа лорда Пруденс не расслышала, но вскоре он повысил голос, в котором сыновняя преданность смешивалась с явным недовольством.
— Мэм, вы разочаровали меня. Пруденс — не та, за кого вы ее приняли. Неужели вы считаете, что я способен нанести вам оскорбление, попросив приюта для женщины, с которой состою в предосудительной связи?
Мать встревожен но оглядела недовольное лицо сына.
— Знаю, ты бы так никогда не поступил, и все-таки это выглядит странно. Где ты познакомился с ними? Эта девушка не похожа на других. В, ней есть нечто… не могу определить, что именно…