Александр Бачило. Яблони на Марсе (сборник)

   – Раньше была гонка сверхдержав, сэр, – заметил пилот. – Но она ведь давно закончилась.
   – Нет, – покачал головой Петр. – Мечты о Марсе возникли задолго до гонки. Задолго даже до самих сверхдержав. Их породили не политики, не военные, не бизнес. Обыкновенные люди, желающие расширить горизонты, ставящие какие-то цели, помимо добычи жратвы. Но миром правят гениальные перестраховщики. Они не мечтают, они считают. Деньги, голоса избирателей, сиюминутные выгоды. Они любят комфорт, покой.
   Миссия была готова, но ее сперва отложили, а потом отменили совсем. А корабли между тем вырабатывают ресурс. Их один за другим сводят с орбиты и топят в заданном районе Тихого океана. Как ненужных котят! В прошлом году затопили «Фермопилы». Те, кто работал в проекте, плакали, поверьте, я видел. Скоро настанет очередь «Паллады». И тогда мы надолго останемся без Марса. А когда предпримут следующую попытку? Может, когда-нибудь и предпримут. Только, боюсь, мы этого уже не увидим.
   Старостин перевел дух.
   – Помните, вы восхищались, что я спас проект? – спросил он. – Так вот, мы спасем еще один. Но тогда мне пришлось мечтой пожертвовать, а теперь она станет наградой.
   Стоун помолчал некоторое время, переваривая услышанное, потом сказал тихо:
   – Не хотелось бы вас огорчать, сэр, но у вас ничего не выйдет.
   – Вот как?
   – Да, сэр. На «Палладе» есть все, что нужно для перелета, это верно. Но кое о чем вы позабыли, сэр. В двигатели корабля не загружено топливо!
   – Черт! Мы забыли про топливо! – хлопнула себя по лбу Криста.
   – Все пропало! – горестно воскликнула Люси.
   – Что же теперь делать?! – вопросил Старостин.
   Все трое замолчали и уставились на Стоуна.
   – Разыгрываете? – догадался тот. – Актеры из вас никакие, если по правде.
   – Вот вам задание, Джереми. У вас ровно минута. Найдите выход. Хотите стать пилотом экстра-класса, умейте выпутываться из затруднений.
   Второй пилот справился за двадцать секунд.
   – Вы заберете топливные стержни с док-станции, сэр. Там готовят пару автоматических миссий к газовым гигантам. Двигатели однотипные. Их разрабатывали с прицелом на унификацию.
   – Именно!
   – А паренек не так глуп, – вынесла очередной вердикт Криста.
   – Они все равно не позволят вам состыковаться, сэр.
   – Ну вот, опять. Стоило его только похвалить.
   – Позволят, если мы пригрозим выбросить заложника за борт.
   – За борт? Но, сэр!
   – Джереми, сами подумайте, вы ведь не собираетесь лететь с нами? Куда вас прикажете девать?

* * *

   Шантажировать экипаж не пришлось. Его на станции не оказалось. У стыковочного узла их встречал только бельгиец Анри. Он долго обнимался с Люси, но о друзьях не забыл и через плечо китаянки вводил их в курс дела:
   – Пришлось инспирировать тревогу. Выдать угрозу столкновения с обломком спутника. Экипаж собрался в спасательной капсуле, а я заблокировал люк. Потом ребята смогут перестыковаться и войти через черный ход, а могут сразу вернуться на Землю.
   – Да, лучше бы им сразу домой, – кивнул Петр. – Здесь-то, думаю, мало что уцелеет.
   Они работали с упоением кочевников, наскочивших на богатый город. Бельгиец управлял манипулятором, как одержимый лихорадкой экскаваторщик на золотом прииске. Огромной клешней, словно кусачками для ногтей, срезал крепления солнечных батарей, складывал панели гармошкой и прятал в орбитер. Затем он «свинтил» несколько вспомогательных модулей со всем их содержимым и уже присматривался к антенне.
   Барышни в это время орудовали внутри станции, удаляя оттуда все, на что падал взгляд. Демонтировали оранжереи, пихали в мешки салфетки, одежду, спальники. Вынесли тренажер, душевую, туалет, скафандры. Но главное – продовольствие. Его выметали подчистую.
   – Пираньи, истинные пираньи, – умилялся Старостин, наблюдая за разбоем из кабины орбитера. – Они обглодают станцию до костей.
   – Собираетесь унести все, что сможете поднять, сэр?
   – Здесь невесомость, Джереми. Мы сможем поднять все, что угодно.
   Они отступили, только забив орбитер под завязку. Он был навьючен как мул – створки грузового отсека не закрывались, и награбленное добро возвышалось над эталоном аэродинамики безобразным бугром.
   Наконец смолкли насосы, закончив выкачивать из баков станции топливо, воду и другие нужные в хозяйстве жидкости.
   – Вот и все, – произнесла Криста. – Мы высосали жестянку досуха. Как паук муху.
   – Ну что, будем прощаться, Стоун? – Старостин быстро освободил пилота от пут.
   – Не понял, сэр!
   – Вам лучше остаться на станции, Джереми.
   – Нет. Я полечу с вами, сэр.
   – У паренька стокгольмский синдром, похоже, – заметила Криста.
   – Ему сорвало крышу, – предположила Люси.
   – На Марсе дурной климат, мистер Стоун, – добавил с улыбкой бельгиец.
   – Нет, – пилот смутился. – Я не собираюсь с вами на Марс. У меня с головой пока все в порядке. Просто я должен вернуть орбитер. В конце концов, во всем можно найти приятный момент. Врубиться на такой скорости в атмосферу – оно того стоит!
   – Без нужных навыков, тем более в одиночку, вы просто сгорите.
   – Я проходил подготовку на тренажере, сэр.
   – Чушь. Сидите на станции и вместе с экипажем дожидайтесь спасателей.
   – А если экипаж решит не возвращаться на станцию? Мне так тут и торчать, сэр?
   – Веселого мало, – согласился Петр.
   – Клянусь, я не стану вам мешать, сэр. Летите хоть на Юпитер. Только позвольте мне потом забрать «Неву».

* * *

   Прошло шесть часов, как «Нева» отошла от док-станции и начала восхождение на парковочную орбиту «Паллады». Лю с Анри сидели в обнимку в одном углу, Стоун пытался дремать в другом. Старостин с Кристой вели корабль.
   – В эфире тихо, – сказал Петр. – Как думаешь, на Земле уже раскусили наш план?
   – Почему нет? – отозвалась Криста. – Все, кроме тебя, проходили подготовку по марсианской программе, а Анри еще и летал к астероиду. Так что там могут сложить два и два. Но думаю, даже сложив, сами себе не поверят. Слишком уж дико звучит.
   – А если?
   – Они не смогут быстро взять контроль над «Палладой», – отвлеклась от объятий Люси. – Расконсервация – дело долгое. А без этого сработает только программа уклонения от опасных объектов. Нам она не помешает.
   – Постойте-ка, ха-ха! – додумался до очередной мысли Стоун. – Но ведь на «Фермопилах» был марсианский взлетный модуль. Его же предполагалось забросить заранее, чтобы снизить риски.
   – Верно. А говорили, что не интересуетесь космосом.
   – Но «Фермопилы» утопили, сэр. Их утопили! И на чем же вы будете возвращаться?
   – А кто вам сказал, что мы собираемся возвращаться? – притворно удивился Анри.
   – Что?! – Стоун хватанул воздух, точно пойманная рыба. – Нет, вы серьезно? Ну, я понимаю, сэр, угнать орбитер. Могу даже как-то представить полет на Марс. Но дорога в один конец? Это безумие!
   – Перегоночная дальность, – произнес Петр. – Вероятно, карма такая. От нее не уйти.
   – Но ведь это неминуемая смерть, сэр! Ведь корабли снабжения даже не построены. И никто не собирается их строить и запускать. Проект закрыт, сэр. Надолго ли вам хватит ресурсов?
   – Два года. Может, протянем и больше. Марсианская база рассчитывалась на восемь человек, а нас летит четверо. Кроме того, там есть семена, концентрат для искусственной почвы и все такое. Но дело не в запасах.
   – А в чем?
   – Люди сжигают себя во имя идеалов. Безо всякой надежды добиться правды. Это виктимная стратегия, Джереми, – подставить себя, чтобы пробудить многих. Другие объявляют голодовку и умирают медленно на глазах тысяч людей. Им порой удается добиться цели. А мы будем умирать два года. И не просто так умирать. Мы будем вести с Марса трансляции. Их смогут принимать любительские станции, так что власти не замолчат нашу миссию, не отвертятся от неудобных вопросов. Мы не станем проклинать, агитировать или провозглашать лозунги. Мы будем просто рассказывать, что нашли, увидели, чего удалось достичь и сколько осталось припасов. Мы будем отсчитывать дни. И тогда нам обязательно отправят помощь. Насколько я знаю, так устроена наша система. Общественное мнение переменчиво. А вместе с ним меняются и приоритеты политиков. Люди не позволят им бросить нас просто так. Один транспорт снабжения за два года человечество как-нибудь осилит. А потом, кто знает, может, найдутся средства, изменится отношение, стратегия. Может, богатые мальчики решат вложить деньги в туризм.
   – Таков был наш план, – подтвердила Люси.
   – А если вам все-таки не помогут?
   – Тогда мы умрем, но умрем, воплотив мечту. Мы ведь и здесь бы умерли, правда? От старости, от болезни или попав в катастрофу. Просто так, без смысла.

* * *

   Стоун помогал им с Кристой разгружать орбитер. Люси боролась с бортовым вычислителем, а затем пересчитывала массу и корректировала курс. Анри проводил инвентаризацию и раздавал друзьям указания.
   – Здесь он главный, – пояснил Стоуну Петр. – Я свое дело сделал и теперь всего лишь рядовой член экспедиции.
   – Корабль большой, сэр. Я даже не представлял, сколько здесь всяких закутков.
   – Поверьте, через три месяца он покажется нам тесной каморкой.
   Стоун ответил невпопад. Он вообще выглядел каким-то растерянным, если не сказать потерянным, и мрачнел тем больше, чем ближе был час свободы. Возле стыковочного узла молодой пилот совсем сник.
   – Мой вам совет, – сказал ему Старостин. – Возвращайтесь на станцию.
   – Нет, я верну корабль сам. Мне тоже хочется испытать себя, сэр.
   – Не поверите, если я скажу, что тот мой полет в стратосферу был ошибкой?
   – Нет, не поверю, сэр, – Стоун виновато улыбнулся.
   – Что ж, удачи! Поступайте так, как считаете нужным, Джереми. Я вам больше не командир. И передайте Томсону, пусть впредь не смеет ломать людям мечту. – Старостин начал закрывать люк. – Его-то мечту я, получается, исполнил, раз уж он так жаждал избавиться от меня.
   – Удачи вам, сэр! – крикнул в сужающуюся щель Стоун. – И знаете, возможно, я сам и прилечу к вам когда-нибудь. Там ведь тоже атмосфера на Марсе, сэр. С ней тоже можно и нужно сражаться. И никаких эшелонов, автопилотов, диспетчеров. Непаханое поле, сэр…
   Люк захлопнулся. Голос землянина стал не слышен. Голос крайнего из землян.

Полина Кормщикова. Небо

   Это так страшно – остаться одному в темноте. Я не помню, как выглядят мое лицо. Я слышу только свое дыхание и далекое гудение приборов. Мое жизненное пространство – два на два метра – включает в себя место для сна, санузел и угол с консервами и канистрами воды.
   Я заставляю себя ходить по периметру каюты, держась за стены. Я уже не натыкаюсь на препятствия, потому что запомнил, где они расположены. Иногда я читаю: взял с собой е-книгу с фантастикой двадцатого века – рассказы американца Рея Брэдбери. Я решил, что это символично – читать о Марсе во время полета на Марс. Но я вынужден читать редко – заряда батарейки хватит еще часов на двенадцать, а зарядить аккумулятор мне негде. Чаще всего я сплю.

* * *

   Антон был курсантом Военно-космической академии имени Ф. А. Можайского. Он поступил на кафедру систем жизнеобеспечения для объектов космической инфраструктуры, что стоило ему немалых усилий. Пока его приятели во время школьных каникул путешествовали по Земле и общались со сверстниками, он штудировал энциклопедии, решал математические матрицы, а по вечерам пропадал в спортзалах.
   Все ради Цели, во имя которой Антон был готов на многое. Полететь на Марс.
   Поступление в академию – только ступенька на пути к Цели.
   Антон считал себя неисправимым романтиком и втайне гордился этим. Что такое Марс? Шар красного грунта, который люди определили себе в пользование, но на самом деле им не принадлежащий. Однако во всем мире считали, что ресурсы ничьи не бывают, и были правы.
   Ночами Антон искал в Сети новости с далекой Арсии, первого и пока единственного марсианского города, – фотографии разбитых под Куполом садов, зданий, так не похожих в своей функциональной простоте на вычурные питерские высотки, красновато-розового неба с крохотным шариком Солнца… Он бредил этим небом.
   Антон знал – каждые два года на Марс отправлялся космический корабль. Он вез арсийцам технику, саженцы растений, провизию и новых поселенцев. Потом летел обратно, чтобы через два года вернуться.
   Там нужны были инженеры.
   Антон решил, что непременно станет лучшим специалистом в своей области. После окончания академии он попадет на этот корабль, чего бы это ему ни стоило.

* * *

   Часы на е-книге говорят, что сейчас третье марта по земному календарю, но я им не верю. Не хочу верить. Это значит, что лететь еще два месяца.
   Я не помню, как давно я здесь. За два месяца я просто свихнусь.
   У меня появилась привычка говорить с собой вслух. Как будто в моей голове теперь есть кто-то еще. Я могу часами рассуждать о процессах ядерного распада, хотя ни черта в этом не смыслю, или декламировать только что придуманные стихи. Жаль, что никак не записать – к концу полета, глядишь, насочинял бы на целый сборник.
   Великий поэт-инженер Антон Гинчев, ха!

* * *

   Антон стоял на плацу в парадной форме.
   Он успешно защитил диплом, он сдал все выпускные экзамены. Он подал прошение о включении его в состав ближайшей экспедиции на Марс. Он был готов. Его Цель – розовое небо – как никогда близко.
   Антона колотила дрожь. На сцене поздравлял выпускников ректор академии, Генрих Владиславович Федяков, один из кумиров юноши. Федяков был в составе первой экспедиции на Марс – это он руководил строительством Купола. Здоровье не позволило ему остаться там навсегда. Говорили, что он очень об этом жалел – единожды увидевший Марс не забудет его уже никогда.
   Огромные экраны позволяли разглядеть каждый жест ректора, и все собравшиеся здесь юные выпускники-офицеры, их растроганные и гордые родители и преподаватели могли слышать каждое произнесенное Федяковым слово так, будто тот обращался лично к нему. Гордо реяли на ветру флаги, негромко и торжественно звучала фоновая музыка, и Антон заранее переживал миг своего триумфа, который вот-вот должен был наступить.
   – И наконец, – говорил Генрих Владиславович, – я хочу поздравить тех, кто уже в этом году полетит к самому дальнему на сегодняшний день оплоту человечества. Итак! Львов Андрей Андреевич, кафедра автономных систем управления.
   Из строя вышел Энди (как его называли другие курсанты), двинулся через плац, чеканя шаг, поднялся на сцену и застыл – руки по швам – перед ректором.
   – Поздравляю, офицер! – сердечно произнес тот и пожал Энди руку.
   Энди улыбался – совершенно по-детски, весело, открыто. Антон был рад – Энди ему нравился. Работать с ним будет приятно.
   Ректор произнес еще с десяток имен. Один за другим новоиспеченные офицеры поднимались на сцену, пожимали руку Генриху и застывали за его спиной.
   – Крылова Марьяна Вадимовна, кафедра цифровых устройств, – выкрикнул Федяков. Тонкая девушка поднялась на сцену. Теперь за спиной ректора стояло двенадцать человек.
   – Еще раз поздравляю, офицеры. Спускайтесь и вставайте справа, под флагом Арсии. Уверен, вы сможете многого достичь.
   У Антона потемнело в глазах, ноги подкосились. Его имя ректор так и не произнес. Дальше он почти ничего не осознавал. Ни то, что его имя все-таки прозвучало в середине церемонии – академия направляла Антона для работы в Антарктиду. Ни то, как вышел на сцену и пожал кумиру руку. Ни то, как Федяков внимательно посмотрел на него и тихо, так, чтобы слышал только Антон, сказал:
   – Не реви как девка, офицер. Сейчас ты нужен на полюсе. Наберись опыта сначала. Не улетит от тебя твой Марс.
   Антон кивнул тогда и занял свое место в строю других полярников.
   Когда церемония закончилась и выпускники танцевали на берегах Невы, Антон лежал на своей кровати в общежитии и тупо смотрел в потолок. Ему казалось, что цвет потолка – розовый.

* * *

   Я теперь знаю, что чудеса бывают.
   Настоящим чудом можно считать то, что батарейка е-книги до сих пор не села. Я скинул яркость экрана до минимума и читаю теперь только минут по пятнадцать, два раза в перерыве между сном. Часы говорят, что сейчас – пятнадцатое марта. Если я все сделал правильно, то осталось полтора месяца. Если нет, я останусь один навсегда.
   Странно, но это уже не пугает.
   Сегодня дочитал «Лед и пламя», про Меркурий. По Брэдбери, там жили люди. Их биологические процессы были до предела ускорены из-за радиации, и они появлялись на свет, любили, рожали других людей, старились и умирали за восемь дней. И ходили слухи, что соседнее племя, на расстоянии часа бега от их пещер, живет целых одиннадцать дней, а убив врага, ты получишь его силу. Еще три дня казались им богатством!
   А мы… мы жадные. Нам мало отпущенных восьмидесяти лет. Мы хотим больше и за последние годы наизобретали достаточно способов продлить жизнь.
   Если я неправильно рассчитал курс, это выйдет мне боком. Корабль сделан на совесть – система подачи воздуха там, где я заперт, может изолированно работать очень долго. Если не случится форс-мажора. Усмехаюсь. Он уже случился – значит, совесть была не чиста.
   А Брэдбери – гений.

* * *

   Антон жил теперь в Антарктиде, на научной базе. Работы здесь было – непочатый край: изучение недр южного континента, исследовательские площадки микробиологов и метеорологов, инженерные проекты и регуляция жизни экспериментальных поселений под куполами. Здесь же находился центр подготовки к межпланетным полетам, где проходил каждые два года стажировку новый экипаж марсианского корабля.
   Энди и другие уехали неделю назад. Антон проводил их и вернулся к работе – проектировке улучшенного климатического купола. Он понадобится совсем скоро, ведь на Марсе будет строиться второй город.
   Почти половина Антарктиды со всеми запасами пресной воды и полезных ископаемых принадлежала России. Ближайшим к станции городом был Лазаревск – первый в мире город, закрытый климатическим куполом, что делало его оазисом посреди пустыни вечной зимы. Антон мог ездить туда на снегоходе хоть каждый день, но делал это редко – предпочитал одиночество.
   Поначалу молодой инженер грыз себя – мол, оказался недостаточно хорош. Потом надоело. Он подал второе прошение. Он трудился со всей отдачей, выдвигал новые идеи, участвовал во всех разработках, где только успевал. Через полгода он уже руководил проектным отделом.
   Антон был уверен, что при таких успехах Марс – дело решенное.
   Небо над Антарктидой было черным в алмазный горошек.

* * *

   Аккумулятор е-книги сел. Раньше я мог хотя бы видеть свои руки или осветить каюту. Теперь не могу и этого.
   От одиночества и тоски хочется выть. Никогда не понимал отшельников. Это жутко – быть одному так долго. Я теперь знаю точно, что человек – существо социальное.
   Становится холоднее. А может, так только кажется – меня часто бьет озноб. Система отопления сломаться не могла, по крайней мере я в это не верю. Я кутаюсь в одеяло и пью антибиотики – их у меня хватит на целую роту. Еще меня тошнит от консервов и дистиллированной воды, но больше у меня ничего нет.
   А ведь всего этого могло и не быть. Я мог бы жить сейчас на Земле, в теплых и светлых широтах. Нет, я ни о чем не жалею. Я попытался. Это – моя Цель. Моя мечта. Высокое розовое небо.
   Я долечу. Корабль долетит. Я должен верить.
   Иногда я слышу женский голос – он мне знаком. Это только мое воображение, я знаю, но так приятно хотя бы представить, что в темноте рядом со мной есть кто-то еще. Она никогда не обращается ко мне напрямую, но мне нравится ее слушать. Слов я не понимаю.

* * *

   А потом Антон встретил Марину. Она была моложе его года на два. Она любила свою ледяную родину, холодные темные воды моря Лазарева и императорских пингвинов.
   – Они совсем как люди, – говорила она.
   Антон стал чаще бывать в городе.
   Они часто гуляли вдвоем – под куполом царило тепло, и можно было забыть, что за его пределами простираются вечные ледяные поля. Заходили в кинозалы и смотрели фильмы – иногда интерактивные, но чаще старые, двухмерные: это развлечение недавно снова вошло в моду. Ели рыбные блюда в новом ресторанчике на Главной улице, где поваром был робот – тоже новомодное развлечение. Марина смеялась над наивностью Антона – почти детской, по ее мнению.
   – Как можно быть талантливым инженером, но при этом не знать, как развлекаются люди? Неужели ты только и делал всю жизнь, что учился? – удивлялась она.
   Ей нравились фрукты, и Антон часто приносил Марине дорогие яблоки, манго или персики. Он смотрел, как она откусывает от плодов маленькие кусочки, и улыбался. Ее губы были цвета неземного неба.
   Его сокурсники провели в космосе девять месяцев и благополучно достигли Марса. Антон получил от Энди пару сообщений с фотографиями. Он показывал их Марине, взахлеб рассказывал о куполе Арсии, о горной цепи Фарсида, о высочайшей в Солнечной системе горе Олимп. Марина слушала с интересом, кивала, задавала вопросы.
   – Ты не хотела бы увидеть все это? – спросил он как-то.
   – Хотела бы, конечно. Внеземная красота, – Марина засмеялась.
   Они вместе поехали смотреть на вполне земные красоты Кавказских гор. Антон был счастлив. Розовое небо в его воображении поблекло, расплылось. На его месте оказалась вдруг Маринина улыбка.
   Новый купол был почти готов.
   Через месяц на электронный ящик пришло письмо. В нем говорилось, что Министерство освоения космоса приняло решение включить Антона Гинчева в состав экипажа корабля с последующим поселением и трудоустройством: сначала в Арсии, а позже – во втором марсианском городе, пока безымянном.
   Антон перечитал письмо три раза. Он не мог поверить, а когда все-таки поверил, помчался к Марине. В ответ на его восторженную тираду она грустно покачала головой и сказала:
   – Я не полечу с тобой.

* * *

   Голоса, голоса. К женскому прибавились еще чьи-то. Сколько я уже здесь? Не могу думать, не хочу ходить, ненавижу спать. Не может быть, чтобы так долго… Я неправильно рассчитал курс, я идиот, бездарь!
   Я теперь почти все время сижу в углу, закутавшись в одеяло, и строю домики из консервных банок и пищевых упаковок. Делаю это вслепую, и если я ненароком задеваю башенку рукой, начинаю сначала. Иногда добираюсь ползком до санузла, чтобы обмыть грязное тело. Воды мало: я пересчитал – осталось всего три канистры. Приходится экономить. Что ж, смерть от удушья мне не грозит. Умирать придется от жажды.

* * *

   Экипаж космического корабля «Перун» состоял в этот раз из сорока человек. Десять из них – непосредственно экипаж, остальные тридцать – переселенцы. Антон оказался в числе последних.
   Для капитана Владислава Черных это был первый самостоятельный полет. Раньше он летал на «Скифе», предшественнике «Перуна», в качестве старпома. Команду он набирал сам. Ветераном космоса считался только навигатор. Остальные – врач, старший инженер, пилот – почти новички.
   «Перун» летел впервые.
   Антон зачарованно глядел на Землю сквозь иллюминатор. Отсюда она казалась бело-голубой жемчужиной. Они были еще недалеко, и он мог видеть очертания Антарктиды. Там осталась Марина, которую он больше никогда не увидит. Рано или поздно она выйдет замуж, родит детей и проживет долгую интересную жизнь под колючими звездами южного полюса.
   Он тоже обустроится, женится. Поможет возвести на Марсе новые города. Его внуки увидят на Красной планете леса и океаны.
   Все так, как и должно быть. Это жизнь, парни.
   По вечерам Антон играл в шахматы со вторым пилотом или читал старую фантастику. Его Цель была совсем близко.

* * *

   Время, время. Ты никак не хочешь кончаться. Ты тянешься клейкой лентой Мебиуса и закручиваешься в спираль. Ты вкрадчиво мяукаешь из темных углов, рычишь с потолка, плещешься водой в канистрах.
   Ты гора пищевых упаковок возле кровати. Ты женский голос и крики пингвинов. Ты бело-голубое, как моя старая планета.
   Не было никакой планеты – ни голубой, ни красной. Это просто бусины. Время, ты – нитка. Я, как планета, нанизан на тебя, ты проходишь через мой желудок. Я болтаюсь на тебе, суча ножками и взмахивая руками, изредка выдавая монологи мертвых датских принцев.
   Бре-е-е-ед… Я неправильно рассчитал курс.

* * *

   Как ни странно, в полете ничего не хотелось делать. Всех пассажиров одолела лень. Дни тянулись монотонно, один за другим. Общаться друг с другом через шесть месяцев пути было уже невозможно, спутники знали друг о друге всё. Нехотя играли в карты и шахматы. Антон пытался читать профессиональную литературу, но никак не мог сосредоточиться.
   Верочка – бортовой врач – везла племяннице самую настоящую деревянную куклу. Верочка рассказывала Антону, что племяшке уже семь лет и она родилась на Марсе, где деревья были пока редкостью. Тот вымученно улыбался. Он слышал эту историю уже миллион раз.
   В один из неотличимых друг от друга вечеров Антон сидел в столовой и читал. Больше в помещении никого не было. Его каюта располагалась недалеко, в носовой части корабля, но он не хотел туда идти – бежевый квадрат стен доводил его до исступления. Здесь, в столовой, создавалась иллюзия открытого пространства благодаря анимированным обоям – березы, трава… Но потолок был серым и скучным – дизайнеры недодумали.
   Свет мигнул и погас. Несколько мгновений Антон оторопело сидел в темноте, уставившись на экран е-книги. Потом включилось аварийное освещение, завыла сирена. Антон вскочил, машинально сунул читалку в карман комбинезона и выбежал прочь.