Александр Бачило. Яблони на Марсе (сборник)

Яблони на Марсе
^{(сборник рассказов)}

Предисловие
^{(от редактора и составителя)}

   Последние несколько лет мне кажется, что двадцать первый век принес с собой не только прогресс в технологиях и расширение информационного потока, в котором живет человек. Главное, что он принес с собой иронию, которая заменила пафос везде, где только возможно. Кто-то скажет, что это естественно, ведь мы живем в век постмодерна, а ирония – одна из его основных черт; кто-то заметит, что «раньше и трава казалась зеленее, и деревья – выше». А кому-то просто все равно. Вот последних мне всегда хочется растормошить. И растормошить книгой – не самый плохой способ.
   Идея «Яблонь на Марсе» пришла мне после того, как я тщательно изучила содержимое павильона «Космос» на ВВЦ. Семена и саженцы. Выбитые окна. Саженцы и семена. Над ними – огромный купол и выцветший портрет Юрия Гагарина. С одной стороны, грустно. А с другой… На этой иронии отлично можно вырастить правильный пафос, ибо от саженца до яблони – недалеко. Стоит только захотеть…
   И в первой части книги авторы как раз повествуют о том, что главное – желание, а все остальное приложится. Будь это стремление горстки людей реанимировать умирающую программу по покорению Марса или мечта одного человека, ради которой он готов прыгнуть выше головы. Ни на секунду не переставай верить в себя – не взрослого, рационального, ироничного себя, а себя-ребенка, ни на йоту не допускай того, что мечта окажется подделкой, и не ходи чужим путем, если свой тебе кажется правильным. Тогда у тебя будет шанс выйти из корабля на красные камни и посмотреть в чужое небо.
   Но когда первый шаг сделан, наступает период борьбы. Борьбы со стихией, с обстоятельствами и, главное, с собой. Вторая часть сборника самая напряженная, здесь персонажи на фронтире сражаются с Марсом, и война эта нелегкая. Недаром имя Красной планеты носит также бог войны. Климат, рельеф, миражи, безумие, расстояния… Был бы противник. А герои найдутся. Признаюсь, здесь очень велик соблазн отобрать рассказы только с позитивным сценарием, в стиле «победа – наше всё», но это оказалось бы слишком неправдоподобно. Поэтому в книге – во всех разделах – есть несколько довольно мрачных вещей. Без контрастных цветов общая картина получилась бы слишком пресной.
   Третий раздел – ответ на вопрос: «И что в итоге получилось?» Достигли желаемого, справились с ним… Можно ли после этого наслаждаться результатом? Гордиться им? Чем Марс станет для Земли? А Земля – для Марса? Сюда вошли наиболее целостные рассказы, расставляющие точки над «и». Грусть, романтика, скепсис… палитра эмоций и ощущений на любой вкус.
   Так что будет марсианское яблоко горьким или сладким, останется после него оскомина или волшебный медвяный привкус – выбирать тебе, читатель. Тут в корзинке плоды всякие – зеленые, переспелые, червивые, глянцевые, даже просто воображаемые… Главное, что нет безвкусных подделок. Или с этикеткой «все равно».

Александра Давыдова

«Марс-Тефо» – при чем тут Марс и что именно мы собираемся терраформировать?

   Да, действительно строим марсианскую станцию в павильоне «Космос» на ВВЦ.
   Нет, мы не сошли с ума. Просто нам не все равно.
   Если бы мы сказали, например, тринадцатилетнему мальчишке, живущему в шестидесятых годах прошлого века, что в будущем веке дети не будут мечтать о космосе, – он бы нам не поверил. Тем не менее это так. Профессия «космонавт» перестала быть самым популярным героическим ответом на вопрос «Кем хочешь стать, когда вырастешь?», а в главном космическом павильоне страны продают семена, саженцы и тяпки. Может быть, это кого-то устраивает… а нас – нет. И основной задачей проекта «Марс-Тефо. Экспедиция в будущее» мы видим возрождение интереса подростков к исследованию и изучению космоса.
   Интеракториум «Марс-Тефо» представляет собой модель марсианской базы будущего в натуральную величину. Сюжет и содержание программ для посетителей станции выстроены вокруг темы освоения и терраформирования Марса.
   Мы решили объединить в одном проекте развлечение, развитие и просвещение, в итоге получился сложный формат – интеракториум. Что же он собой представляет?
   Во-первых, увлекательную сюжетно-ролевую игру в достоверных декорациях, в среде, насыщенной передовыми технологиями и суперсовременными гаджетами, создающими эффект погружения в моделируемую действительность.
   Во-вторых, комплекс, предоставляющий возможность пополнить свои знания по тематике интеракториума, применить на практике полученные ранее умения и навыки, повысить свои компетенции, развить необходимые личностные качества.
   В-третьих, экспериментальную площадку для ученых, инженеров, инноваторов, архитекторов, дизайнеров – с возможностью увидеть, как их замыслы и проекты реализуются и используются в процессе дальнейшего конструирования реальности.
   При создании интерактивных программ планируется заложить в них, кроме очевидных и известных научных проблем, также до сих пор не решенные и не очевидные. Таким образом, создается почва для творчества, мозговых штурмов и поиска ответов; тем самым мы даем материал и создаем поводы для настоящих научно-исследовательских и опытно-конструкторских разработок (НИОКР), решения изобретательских задач, возникновения инноваций и т. п.
   Сюжетно-содержательная область проекта, задающая его целостность, неизбежно будет содержать в себе три основные составляющие.
   Фантастическая часть обеспечивает тот сегмент, который относится к нереализуемым практически вещам, однако необходим для художественной и сюжетной целостности проекта, для создания атмосферы приключения, элементов шоу. Сборник «Яблони на Марсе» – детище как раз этого проектного сегмента.
   Часть, относящуюся к области научно-технических и социокультурных гипотез и предположений, обеспечивает тот практический пласт, в рамках которого идет научно-технический поиск и эксперимент. Эта часть развивает творческое мышление, способность к освоению новых эффективных форм работы, к решению изобретательских задач, а также имеет непосредственное отношение к развитию компетенций.
   Часть, соответствующая современному уровню научно-технического развития, возможная для непосредственной технической реализации в настоящее время, – это обращение к непосредственным навыкам и умениям, уже известным знаниям. Одним словом, просвещение в чистом виде и развитие компетенций и личностных качеств.
   Все программы «Марс-Тефо. Экспедиция в будущее» имеют в разной пропорции два магистральных направления – приключенческое и интерактивное.
   Одним из краеугольных камней проекта является развлекательная фантастико-приключенческая часть. Ее предназначение – эмоционально вовлечь участников в тему проекта, разбудить у ребят энтузиазм и интерес к изучению космоса, найти новую аудиторию, обеспечить личную заинтересованность.
   Сюжеты развлекательно-игровой части затрагивают жизнь на Марсе и в дальнем космосе, не объяснимые наукой явления, тайны и загадки, острые и экстремальные ситуации в деятельности «марсонавтов», неведомые опасности марсианских просторов, метеоритную угрозу – все это даст участникам массу впечатлений и пробудит интерес к Красной планете.
   Развлекательно-игровая часть также способствует развитию личностных качеств: формированию образа «космического волка» – героя, который обладает храбростью, способностью рисковать, работоспособностью, решительностью и ценит верность, сотрудничество, узнавание нового.
   Формирование таких компетенций, как решительность, инициатива, командное взаимодействие, лидерство, умение работать в состоянии конфликта, требует наличия в проектах развивающей тренинговой составляющей, завернутой в игровые и художественные образы и сюжеты. Ведь мы хотим, чтобы посетители «Марс-Тефо» не только вживались в новые для себя роли и рассуждали о судьбе космической станции или процесс терраформинга, но также извлекали из игры практическую пользу.
   Компетенции – это конвертирование знаний, умений и навыков в практику. Мы выстраиваем пространство, где участники могут применить на практике полученные ими знания. Участник сам ставит себе конкретные задачи в рамках «полетного задания», самостоятельно решая, где и как применить свои умения, какие компетенции ему хотелось бы у себя сформировать.
   Для этого очень важно оценивать результаты и достижения и обращать внимание на прогресс в личностном росте и развитии участника. Результаты будут фиксироваться в электронном виде, в виде призов, званий, должностей в нашей игре на марсианской базе – и обязательно зачтутся при повторном посещении.
   Интерактивность игрового процесса в «Марс-Тефо» подразумевает активное взаимодействие любого участника с информационной и содержательной средой станции, изменяющее и формирующее саму эту среду. То есть предполагаются не только занятия по отработанным схемам и ознакомление с чем-то уже известным, но и:
   – реальные научные исследования;
   – постановка экспериментов;
   – создание новых научно-технических разработок, устройств и программ.
   Результаты этих исследований и экспериментов будут включаться в дальнейшую работу станции, ими смогут воспользоваться вновь приходящие «поколения марсонавтов». А значит, реальность марсианской станции сможет постепенно изменяться и развиваться силами самих участников. Переформатирование самой реальности – что может быть занимательнее?

Саженцы. Первый шаг

Карина Шаинян. Мы мечтали

   – Побежала, побежала! – азартно вскрикнул длинный как жердь, черный от загара фермер.
   Китаец за рулем вздрогнул, и машина опасно вильнула. Вик вытянул шею в окно. По обочине пронеслась крупная рыжеватая птица на голенастых ногах. Суматошно захлопав крыльями, она нырнула в сторону – пестрые перья тут же слились с желтоватой травой. Вик отвернулся, жалея, что не успел включить цифровщик – мелочь, но, может, любителям природы пригодилась бы.
   – Сообразила наконец! – хмыкнул длинный. – Как здесь пахать перестали, так они расплодились… Глупая птица: здоровая как конь, дури – по горло, а летать толком не умеет.
   Дрофа скрылась из виду. Вик чихнул и закрыл окно. Ноздри забиты пылью, фермерский грузовик прыгает на ухабах так, что желудок вот-вот выскочит… Нет, вряд ли запись кто-нибудь купил бы. Ему не везло с оцифровками: обязательно какая-нибудь мелочь все испортит, не жара – так комар в руку вцепится. Хотя не в комарах, конечно, дело. Вон Глеба-Большого в Саянах жрали так, что он почесаться не успевал, а по его съемкам полсотни человек в день ходит.

* * *

   Они были странник-сквоттеры. Странник – и от «странствовать», и от «странно». Найти необычное место. Обжиться. Прочувствовать. Стать своим. Сделать оцифровку, создать новую чувствилку, по которой, возможно, потом будут ходить сотни людей, дуреющих от скуки в заново отстроенных по единому шаблону городах. Странник-сквоттеров можно встретить в монастырях и заброшенных деревнях, в джунглях, в пустынях, на антарктических станциях.
   Глеб-Большой говорил, что их предками были берлинские хиппи, нелегалы из Тибета и гватемальские партизаны. Глеб-Большой жил на маяке, крокодиловой ферме, в замке на Луаре. В плавучей деревне морских цыган. На заброшенной вилле кокаинового короля, где в пробитые минометами дыры в стенах заходили лягушки, а то и кто-нибудь покрупнее…
   Глеба считали лучшим. Большинство записей, как ни старайся, какой навороченной аппаратурой ни пользуйся, – всегда разочаровывают. Вроде и был там, видел своими глазами, ощутил на собственной шкуре – а все же что-то не то. Уж как извращались в Голливуде – и все равно ничего не выходило. Сделать достоверную чувствилку – великое искусство. Мало кто умеет это. Глеб – умеет.
   Конечно, это была идея Глеба – пожить на заброшенном космолете, легендарном «Аресе», первом и последнем транспорте, доставившем людей на Марс. Лучшая идея за последние несколько лет. Вик искал в себе следы радости, но радости не было. Корабль не звал его. Корабль обживать не хотелось.

* * *

   Грузовик притормозил, переваливаясь через «лежачий полицейский» перед перекрестком. От грунтовой дороги налево уходила древняя бетонка. У развилки стояла будка; жестяной козырек над входом уныло поскрипывал на ветру. Вдалеке виднелись серые кубы каких-то зданий.
   – Больниця, – сказал китаец. Его мускулистый затылок под короткими волосами собрался в напряженные складки. Долговязый поморщился и сплюнул.
   Сквозь щели между дорожными плитами пробивались чахлые кусты. Рядом с серой от пыли будкой охраны качался ржавый шлагбаум. На шум машины неожиданно выглянул солдат с автоматом наперевес, проводил машину скучающим взглядом и снова скрылся за фанерными стенами. Вик покрепче вцепился в поручень, чтобы не свалиться с сиденья на очередной яме, и стал смотреть вперед, туда, где на горизонте уже виднелся Корабль.

* * *

   Когда-то они мечтали. Они читали с фонариками под одеялом, липли к экранам, представляли себя в экипаже, среди первых колонистов… Первая Марсианская была невозможным чудом, прыжком в отъезжающий поезд. Наверное, все предчувствовали, что скоро сладкая жизнь закончится, обратится в прах. Хотели разрядиться в короткой, но глобальной вспышке, прежде чем уйти со сцены. Воплотить детскую мечту, ту, что не давала покоя. Все понимали, что времени осталось – в обрез.
   Они успели. В смутное время, когда, казалось, все человечество попряталось по норам, истерически наслаждаясь тающими хомячьими запасами, нашлись люди, которые смогли посмотреть вверх. Нашлись конструкторы, астрономы, физики; встала с одров старая гвардия, десятилетия проработавшая на Байконуре и в Плесецке… Нашелся экипаж: Ахметов – биолог, врач, Терпугов – геофизик, Антипов и Вонг – пилоты. И капитан Крылов, огромный, веселый, с громыхающим голосом, с сумасшедшим огоньком в глазах – настоящий герой из зачитанной до дыр приключенческой книжки. Вик с детства знал их имена наизусть. Он мечтал.

* * *

   Корабль, напичканный автоматикой, вернулся на Землю. Экипаж – нет. Весь мир обошел посмертный снимок капитана Крылова: пятнистое, оскаленное, заросшее буйным волосом лицо. Фотографии тела пилота Вонга в сеть так и не попали: никто не решился выложить. А трое других вовсе остались на Марсе… Видео восстановить не удалось. Неповрежденной оказалась только одна из первых записей-чувствилок – слабая, неполная, не дающая ответа ни на один из тысячи вопросов. Там тоже была степь. Бесконечная красноватая степь под маленьким злым солнцем…
   В корабле собирались устроить музей, но вскоре стало не до того. Он так и остался дико торчать посреди степи; дожди и песок годами сдирали с него окалину, вылизывали бока, и теперь он был виден издали – сверкающая на горизонте точка, постепенно превращающаяся в стоящий на ребре, ослепительно горящий под лучами солнца диск.

* * *

   – Видал, полировочка? – подмигнул долговязый. Вик кивнул. – Только не помогла она им… А нечего человеку лезть куда не просят! По мордасам его, по мордасам! Верно, Леха?
   Китаец неопределенно качнул головой и вдруг остановил машину.
   – Дальше не проехать, – сказал он и отвел глаза. Вик подхватил рюкзак и спрыгнул в колею.
   – Спасибо, что подвезли, – сказал он. Китаец кивнул и налег на руль, разворачивая грузовик. Долговязый приветливо помахал рукой.
   – Напрямки иди, не потеряешься, – выкрикнул он, и машина, поднимая клубы мелкого песка, поехала прочь.
   Рыканье грузовика постепенно стихло, сменившись треском кузнечиков. Впереди блистал диск корабля, и к нему вела наезженная грунтовка. Вик оглянулся. Позади дорога была точно такой же, не хуже и не лучше – пыльная и колдобистая. Он пожал плечами и зашагал вдоль отчетливых следов шин.

* * *

   Странник-сквоттеры расположились в десятке палаток между рекой и кораблем, прикрывавшим их от ветра. Странно – Глеб звал пожить на корабле, а не рядом с ним. В лагере было тихо, все казались пришибленными и слегка испуганными. Полузнакомые девчонки из Питера вяло возились у костра. Сквоттеров было немного, человек пятнадцать, но все они сливались в какую-то болотистую, копошащуюся массу – как колония паразитов, облепивших чудное растение.
   Озадаченный Вик помахал рукой Андрею, который возился с удочкой. Тот равнодушно кивнул и снова уткнулся в снасти. Было душно, как перед грозой; мглистое от жара солнце трамбовало степь. Вик покрылся липким потом, и ему мучительно захотелось умыться. Он сбросил рюкзак на краю лагеря, пересек узкую, в два ряда, лесополосу и подошел к реке. Вода была медленная, с гладкой, как зеркало, поверхностью; она лежала в плоских берегах, словно забытая в бурьяне сизая жестяная лента. Лагерь отсюда походил на поселок беженцев. Вик поплескал в лицо водой и отправился искать Глеба.
   Большой нашелся в тени стены. Он сидел, привалившись к гладкому металлу, почти скрытый полынью. Лица не рассмотреть за маской чувствилки – Большого можно было узнать только по широченным плечам и знаменитым патлам. Рядом на костерке булькал котелок с пахучим варевом. Вик кашлянул.
   Большой снял маску и с силой потер бледное лицо. Взглянул сквозь Вика, витая где-то очень далеко.
   – Не слишком у вас тут весело, – заговорил тот. – Случилось что-то?
   – А? Да… Нет, все нормально, – рассеянно откликнулся Большой. – Приехал, значит…
   Вик покосился на чувствилку в надежде разглядеть этикетку диска – если уж Большого так зацепило.
   – Что смотрел? – не выдержал он.
   – А? Первую Марсианскую. Видел? – Глеб вытащил диск.
   Вик опешил. Кто ж не видел Первую Марсианскую? Зачем бы они вообще здесь собрались, если б не Первая Марсианская?
   Большой ухмыльнулся.
   – Сколько тебе тогда было? Восемь?
   – Десять, – машинально поправил Вик.
   – И с тех пор наверняка не пересматривал, – мрачно заметил Глеб и отшвырнул диск в сторону.
   – Не пересматривал. Это срочно? Что здесь творится? – не отставал Вик. – Или вы просто обкуренные все?
   – Не больше, чем обычно, – фыркнул Глеб.
   – Хорошо. А почему тусуетесь снаружи? Я же тебя знаю – любой клоповник за два дня обживаешь.
   – Не хотят. И я не хочу. Все-таки там семь человек умерло.
   – Когда это тебя останавливало? Или Андрюху? Он вообще в склепе под Манагуа жил, извращенец.
   – А ты загляни туда. Походи. Потом поговорим.
   – Что, настолько все плохо?
   Глеб пожал плечами, сердито помешивая в котелке. А Вик вдруг полностью потерял нить разговора, потому что увидел Женьку.

* * *

   Она почти не изменилась – маленькая, смуглая, встрепанная, увешанная феньками и бусами. Огромная пестрая шаль охватывала ее плечи и свисала на груди странными толстыми складками, которые Женька почему-то бережно поддерживала. Двигалась она непривычно: плавно и осторожно, будто держала в руках хрупкую драгоценность.
   – Мы мечтали, мы мечтали, наши пальчики устали… – пропел Глеб, перехватив взгляд Вика.
   – Пошляк. Она одна приехала?
   – Оставь, ей сейчас не до тебя.
   Вик присмотрелся и не поверил своим глазам.
   – Женька! – завопил он. – Тебя все-таки захомутали!
   – Не дождетесь, – ответила Женька, подходя ближе. – Данька, познакомься с глупым дядей…
   Данька, уютно устроенный в шали, обозрел Вика огромными глазами и наладился было зареветь, но, к счастью, передумал. Глеб налил в тарелку супа, выскреб из углей пару печеных картофелин.
   – Давай подержу, – предложил он. Женька благодарно кивнула. Глеб аккуратно подхватил крошечное тельце, и младенец тут же с наслаждением вцепился ему в патлы. Женька хихикнула и разломила картофелину.
   – Чтоб мы делали без дяди Чена, – пробормотала она с набитым ртом и захрустела огурцом.
   – Фермер здешний нас подкармливает, – объяснил Глеб, осторожно высвобождая бороду из цепкой хватки Даньки, и вдруг спросил: – Ты отличишь одного китайца от другого?
   Все рассмеялись.
   – У Глеба теперь пунктик на китайцах, – сказал Андрей. – Как дядя Чен здесь появился, всех спрашивает…
   – А все-таки? – не отставал Глеб.
   – Ну, если знакомые, – промямлил Вик.
   – Незнакомые, – оборвал Глеб. – По фотке, например. Можешь сказать, где один и тот же человек, а где два похожих?
   – Нет, конечно, – пожал плечами Вик. – Да и не только с китайцами так.
   – Вот то-то же, – загадочно изрек Глеб и замолчал.
   Собравшийся на обед народ постепенно разбредался. Женька растянулась на траве, уложила Даньку на живот и закрыла глаза. Вик сложил остатки картошки в котелок и отставил в сторону.
   – А откуда дровишки? – спросил он.
   – М? – рассеянно прогудел Глеб.
   – Откуда бабло? Или дядя Чен кормит из высших соображений?
   – Милосердие Будды бесконечно… Немного оттуда, немного отсюда… батрачим потихоньку…
   – Батрачите, – сочувственно покивал Вик. – Надрываетесь.
   В проходе между палатками на длинных, как у богомола, ногах вышагивал тощий парень со светлой бородкой. Голова его была обмотана на манер чалмы футболкой, а в руке исходил паром пузатый заварочный чайник. Вид у парня был совершенно отсутствующий. Выбравшись из паутины растяжек, он присел на корточки рядом с лежащими в траве девчонками из Питера и, не выпуская из рук чайника, уставился в пространство.
   Все выглядело совершенно нормально. И совершенно Вику не нравилось.
   – Говорят, цивилы дали тебе большой заказ, – тихо сказал он.
   – Говорят, что в Камбодже кур доят, – огрызнулся Глеб.
   – В Москве, – поправил Вик. – В Москве кур доят.
   – Какая разница! – рявкнул Глеб.

* * *

   – В больницу меня дядя Чен отвез, – рассказывала Женька, мягко покачивая Данила. – И Чарли со мной поехал – сказал, что ходил на курсы первой помощи и, если что, сумеет принять. – Женька засмеялась. – Только толку от него было немного. Затащил меня к заброшенному корпусу, чуть дверь не выломал, охраны набежало – не продохнуть… если бы дядя Чен не вмешался – неизвестно, чем бы дело кончилось.
   – Что за Чарли?
   – Ну, тот англичанин, – невнятно пояснила Женька. – Или шотландец?
   – Откуда он здесь взялся?
   – Не помню. Чарли, – заорала Женька, – откуда ты взялся?
   Парень с чайником остановился и покачался на носках, задумчиво вглядываясь в фарфоровые глубины. Наконец его осенило; лицо озарила слабая улыбка.
   – Фром Глазго, – крикнул он.
   – Из Глазго, – бесполезно перевела Женька.
   – О господи, – сказал Вик и повалился на спину.
   – У них там считают, что Первая Марсианская – фейк. Он приехал за доказательствами…
   – Нашел? – усмехнулся Вик, глядя, как шотландец – с чайником в одной руке и чашечкой в другой – медитирует на стену корабля. Чарли отпил из чашки, вытряхнул остатки заварки в траву и снова застыл, скользя глазами по гладкой поверхности. Доказательства ему…
   Вик вдруг вспомнил охранника у будки, провожающего машину подозрительным взглядом.
   – Что за заброшенный корпус, которому охрана нужна? – спросил он. – Что они там сторожат, интересно?
   К его удивлению, Глеб вдруг смутился, разве что не покраснел.
   – Ничего интересного, – пробурчал он в бороду.
   – Ну, конечно, раз ты пролезть не сумел – так ничего интересного, – так же тихо ответил Андрей.
   – Я и не пытался, – буркнул Глеб.
   Вик недоуменно следил за этим диалогом. Похоже, Глеб что-то скрывал, причем серьезное: обычно о его приключениях знали все.
   – Наркоту? – подумав, предположила Женька. – Сам знаешь, какие тут места.
   – Знаю. Сиди себе на экологически чистой травке…
   – Говорят, там психушка была, – вмешался Андрей.
   – Хочешь сказать, что я рожала по соседству с дурдомом? – возмутилась Женька.
   – Да нет, – сник Андрей. – Ее закрыли давно. Там сейчас вообще ничего нет.
   – Ничего нет… а охрана с автоматами – есть.
   Вик начал задремывать. Жара стала совсем невыносимой, марево сгущалось в тучи, и где-то вдалеке уже рокотал гром. Он приближался неестественно быстро. Очнувшись, Вик сообразил, что грохочет грузовик, подпрыгивающий на пыльных ухабах. Андрей приподнялся на локте и поглядел на дорогу.
   – Дядя Чен приехал, – сказал он. – Странно. Только позавчера здесь был.
   Лысая голова дяди Чена походила на печеное яблоко – круглая, коричневая и сморщенная. Видно было, что старик часто и охотно улыбается – от уголков глаз веером расходились веселые морщинки. В его лице читалось что-то родное, будто китаец и правда был давно позабытым добрым дядюшкой. Но сейчас фермер выглядел серьезным. Он отозвал Глеба в сторону и тихо заговорил.
   – Народ, там в кузове яблоки, разгрузите… – закричал Глеб. – Чепуха какая-то, – громко сказал он, вернувшись. – Спрашивает, не видели ли мы чужих. По всей степи кого-то ищут. Говорит – армия. Говорит – скоро до нас доберутся, и лучше, если мы ничего не будем знать.
   – Что не будем знать? – спросил Вик.
   – А вот этого он не сказал. Странно все это… – неестественно тонким голосом проговорил Глеб.
   Вик посмотрел на дядю Чена. Он боком сидел в кабине своего грузовичка и смотрел, как сквоттеры таскают к костру мешки. Над лобовым стеклом тихо звенели на сквозняке колокольчики, шевелились красные ленточки и амулеты. Дядя Чен улыбался и мелко кивал. Глеб крякнул, взвалил мешок с яблоками на спину. Между бровями Большого пролегла глубокая складка. Испугался он, что ли… Но с чего бы вдруг – армии до нас нет дела, а нам – до армии. Боится, что погонят? Вряд ли… сколько здесь уже лагерь стоит? Хотели бы – давно поперли. Что-то случилось, и Глеб, похоже, догадывается, что именно…