Страница:
– Толстый? Может быть, женский? – Втянутая в увлекательную игру санитарка продемонстрировала упаковку с толстым катетером.
– Света, ну мы же не звери… – протянул Александр, давясь смехом, – да и товарищи из органов могут не понять.
– Мы все понимаем. Время поджимает, док! – Похоже, лейтенант решил окончательно положить на осуждение старшего коллеги. Хохотнув, он добавил: – Если нужно, я клиента придержу.
– Пациента, – подмигнув, поправил соратника по веселью Темнов, – здесь у нас только пациенты. Мы же типа больница.
Капитан с нарочитой внимательностью разглядывал свои ногти. Ему бы сейчас маникюрные ножнички. «Скучает, служивый», – с ехидством подумал Александр. Автоматчик не сводил застывшего взгляда терминатора с подозреваемого. «Парень или кретин, или искренне любит свою работу. В любом случае, счастливчик».
Выбрав мочевой катетер средней толщины, врач смазал кончик маслом и неторопливо приступил к ответственной манипуляции. Двигательные реакции проявились сразу же, но для доказательства мнимости комы нужны были осознанность взгляда и речевое сопровождение. К тому же, пару раз дернувшись всем телом и потянув было руки к источнику раздражения, «законник» избрал более умную тактику реагирования – лишь нецеленаправленные движения конечностями и дугообразные прогибы туловища. Глаза так и не открылись, а голоса не было и в помине. Ч-черт! Не прокатило!
– Давление? – Темнов нащупал пульс подопытного. Тахикардия, аритмии нет.
– Сто шестьдесят на сто десять!
– Гипотензивные по вене. Так мы его в натуральный инсульт вгоним.
«Честных» средств оставалось все меньше. Впору было растерянно почесать затылок. К тому же Александр вспомнил об ожидающихся дамах с добровольно-принудительным взносом. Отмеренный им час истекал через двадцать минут. И встреча подвыпивших озлобленных леди с товарищами из органов ему представлялась крайне нежелательной.
«Думай, Саша. Думай!» Ну почему в медуниверситетах учат стимулировать жизнедеятельность у больных и не дают советов по выведению на чистую воду здоровых?!
В том, что мужик притворяется, Темнов уже практически не сомневался. Ну, может быть, чуть-чуть. Но в очередной раз он поклялся вести себя с пациентом строго в рамках медицинских предписаний.
Александр вновь проверил неврологический статус больного. Никаких патологических рефлексов. Лишь закатывание глаз и нецеленаправленная двигательная реакция на боль. А времени все меньше… «Ну что ж. Видит Бог, я не хотел». И жестко, и на грани фола с образом «честного» реаниматолога.
– Татьяна, вы мне нужны.
Она неспешно приблизилась к носилкам, оставив двери в комнату со спящим мальцом приоткрытыми.
– Приготовьте интубационную трубку. Восьмерку. И атропин по вене.
Молча исполнив указания врача, она замешкалась, обуреваемая предчувствием назревающего экстрима.
– А наркоз?
– Какой наркоз?! – Он едва не сорвался. – Больной в коме, Таня, больной в коме! – повторял он скорее для себя, потому что ее убеждать было бесполезно. – Релаксанты.
Вытащив из барсетки ларингоскоп, Темнов проверил подсветку. Норма. Дыхательный мешок наготове. Нервно разминая мягкую упругость масочного резервуара, Александр перевел ожидающий взгляд с лица пациента на застывшую со шприцем в руке Татьяну.
– Дайте, я сам.
Он почти отодвинул ее большое мягкое тело от носилок и медленно ввел половинную дозу релаксанта короткого действия в вену ночного упрямца.
– Приготовьте гормоны и адреналин. На всякий случай. – Его губы слегка шевельнулись, прошептав «тьфу-тьфу».
Став с маской в изголовье больного, он с каменным лицом наблюдал за начавшейся релаксацией. Мускулистая жилистость тела пациента позволяла следить за всеми этапами мышечного расслабления. Как в учебнике. Сначала руки – пальцы, предплечья, плечи. Переход на шею, накат подергиваний на лицо. Внимание! Губы, скулы, брови. Глаза открылись, но трепещущие веки помешали разглядеть смысловую наполненность взгляда. Темнов занес руку с дыхательным мешком над лицом больного и напряженно выжидал.
Волна релаксации методично обволакивала тело мужчины. Грудная клетка, несколько раз дернувшись, замерла, скованная блокирующими цепями медикамента. Затем – живот, таз, ноги. Но это сейчас неинтересно. Что ж, расслабуху братан выдержал. Пора малость подышать за атоничного пациента.
– Интубации пока не будет, – фраза для Татьяны, – ждем возвращения.
Равномерные колебания грудной клетки вентилируемого в такт движениям дыхательного мешка, розовые кожа и слизистые, равные, слегка расширившиеся зрачки – все под контролем, Саша, все под контролем!
– Давление, пульс!
– Сто семьдесят на сто десять, девяносто шесть ударов в минуту!
Опять подскочило! Но цифры пока приемлемые.
– Таня, антидот релаксанта по вене, медленно. Готовимся к выходу.
Быстрый взгляд на товарищей из органов. Автоматчик за спиной, его не видно. А гаишники явно заинтересованы. Молодой аж язык высунул, пялится на покоцанное татуажем тело. И капитан, похоже, увлекся. Физиономия официозно-хмурая, но ногти разглядывать перестал.
– Если и сейчас не получится, я его госпитализирую в реанимационное отделение с диагнозом «кома неясной этиологии», – наяривая дыхательный контур, Темнов криво усмехнулся милиционерам, – он заслужил.
Релаксация отступала. Как и положено, в обратном порядке. Сначала начали гарцевать худые ноги подопытного. Затем в танец включился плоский живот.
– Мозговую подпитку. В аптечке есть что-нибудь?
– Только глюкоза и витамины. Ноотропов нет.
– Возьмите у меня в барсетке. Для хорошего человека не жалко.
Проявился тонус дыхательной мускулатуры. Межреберные промежутки с возрастающей амплитудой вибрировали. Руки больного, зафиксированные широкими вязками, все настойчивей рвались на свободу. Мелкое трепетание перешло на шею, губы, веки. Нервно-мышечная проводимость постепенно восстанавливалась, возвращая пациенту способность осознанного управления своим телом. В частности, возможность сознательного дыхания. Темнов с честной методичностью продолжал вентилировать легкие больного дыхательным мешком. «Рано, еще рано».
– Света, отвяжите ему руки. Придержите их… Вот так… Таня, вы с другой стороны.
Спонтанные дыхательные движения пациента участились. Врач уже с трудом преодолевал мышечное сопротивление при несовпадении выдохов симулянта с навязываемыми ему вдохами. Еще немного. Веки уже не трепетали, глаза оставались безмятежно закрытыми. Фибрилляция грудных мышц практически прекратилась. Сейчас!
– Отпустите его руки. От каталки не отходить!
Темнов, подарив субчику щедрую порцию дыхательной смеси, убрал с его лица маску и отступил на шаг от изголовья.
– Момент истины! – В повисшей тишине короткое словосочетание прозвучало со зловещей отчетливостью.
Краем глаза Александр заметил возникшее сбоку дуло автомата. Даже флегматичный конвоир покинул подоконник, чтобы лучше рассмотреть ожидаемое представление.
И блокбастер не заставил себя долго ждать. Ощутив отсутствие вентиляционной поддержки, организм пациента в экстренном порядке переключился на самостоятельное дыхание. Парень был опытным притворщиком, умевшим контролировать мимические проявления и переносить болевые раздражения. Но йогом, способным управлять своим телом на уровне глубинных пластов нейрорефлекторной проводимости, он явно не был. Во всяком случае, Темнов делал ставку именно на это.
– Контроль, девочки, контроль! Чтобы не навернулся.
Дыхательные конвульсии достигли апогея. Остаточные явления релаксации противодействовали легким пациента, жаждущим сделать полноценный вдох. Мышечный каркас грудной клетки еще не в полной мере подчинялся рефлекторным посылам мозга и зигзагообразно фальшивил, напоминая обтянутый обручами ребер бочонок, наполненный рвущейся наружу желеобразной субстанцией. Губы мужчины посинели. Рот широко распахнулся в попытке засоса живительной порции воздуха. Даже глаза – конек контроля – не подчиняясь более сознательной власти хозяина, приоткрылись, явив зрителям этой фарсовой трагедии паническую направленность взгляда темных зрачков.
Александр поднес дыхательную маску к груди мечущегося тела и пустил кислород.
– Возьми! – поймав истерично-злобный взгляд подопытного, рявкнул врач.
И жажда жизни взяла свое. Подрагивающие руки метнулись к маске, а голова пациента рывком дернулась к прохладной газовой струе. Мужчина почти сел на каталке и, если бы не подскочившие с боков медсестры, имел все шансы тюком свалиться на пол, заработав реальные телесные повреждения. Но это сейчас его не волновало. Прижав заветную маску к мигом порозовевшим губам, разоблаченец жадно вдыхал хлещущий через нее кислородный поток.
– Десять минут, и он ваш, – известил Темнов милиционеров. – Таня, еще раз половинную дозу антидота по вене. И контроль давления. Я в регистратуре. – Но тут же с растерянным видом обернулся к служителям Фемиды: – Кстати, а что я должен написать? Вам, вообще, моя запись нужна?
– Разумеется. – Капитан, казалось, готов был возобновить созерцание ногтей и прочие нейтрально-отвлеченные манипуляции. – Так и пишите: данных за медицинскую, или какую там еще, патологию нет.
– А еще лучше: противопоказаний для ареста нет. – Лейтенант окончательно утратил субординационную связь со старшим по званию коллегой. – Ну вы экстремал, док!
Александр улыбнулся первой в жизни милицейской похвале и, кивнув, вышел в коридор.
Увидев закрытые железные двери приемного отделения, он снова вспомнил о грядущем возвращении подвыпивших дам. Согласно настенным часам, до положенного лимита оставалось менее десяти минут. «И рано – стремнота, и поздно – неохота», – спонтанной рифмой усталый мозг характеризовал ситуацию.
Запись о милицейском презенте уместилась в трех строчках. «Данных за реанимационную патологию нет». Время наблюдения, показатели АД, пульса, дыхания, тонуса, основных рефлексов. Готово. Стоп! А что с использованными медикаментами? Ладно глюкоза, дыхательные стимуляторы и прочая мелочовка – их можно списать как общеукрепляющие. А релаксант и антидот? С этим сложнее. Замешкавшись в минутном раздумье, Темнов решил все же не указывать сомнительные препараты в листе назначений больного. Если до окончания дежурства судьба не пошлет реального кандидата на мышечную релаксацию, придется покупать за свои кровные, дабы возместить недостачу в дежурном запаснике приемника. Благо хоть не по спецрецептам… Эх!.. Расходы, расходы, кругом одни расходы!..
В приемный зал Темнов вернулся под изрядной порцией столь привычной любому дежуранту раздражающей утомленности.
– Ну? Наш мальчик в тонусе?
«Мальчик», поддерживаемый за плечо, сутуло восседал на каталке. Маска с вхолостую шипящей из нее кислородной струей валялась на полу. «Могли бы и выключить». Александр оглянулся в поисках Татьяны. Дверь в «отсыпочную» была закрыта. Медсестра вернулась к наблюдению за ребенком.
– Пусть одевается, – кивнул он на измученного разоблаченца. И, предупреждая излишнюю заботливость кинувшейся натягивать на мужчину рубашку санитарки, уточнил: – Сам, сам. Не спеша. Для тонуса.
Пару минут врач молча наблюдал за неторопливыми, изредка прерываемыми неконтролируемыми подергиваниями мышц движениями пациента.
– Забирайте, – заключил Темнов. – А в чем, если не секрет, его обвиняют?.
– Служебная тайна, – вновь не захотел делиться информацией капитан.
– Ну хоть срок-то большой? – не унимался Александр.
– На пятнашку потянет, – по-приятельски обнадежил лейтенант.
– Ну слава богу. На солидного человека и полночи убить не обидно.
Автоматчик стал позади конвоируемого.
– Выводите! – дал указание капитан.
Уже в дверях замыкающий зловещий квартет лейтенант обернулся к Темнову:
– Спасибо, док. Было интересно.
– Мне тоже. Удачи.
Служебные машины, урча изношенными двигателями, скрылись в ночном тумане.
Александр прошел в «отсыпочную». Пацаненок мирно посапывал. Легкий румянец пухлых щек и прохлада носика вкупе со скучно-медицинскими показателями – все свидетельствовало об успешности проведенной детоксикации.
– Он вас не приспал? – улыбнулся Темнов медсестре. – Глядя на него, так бы и свернулся калачиком на кровати. – Врач осекся, споткнувшись о холодный взгляд Татьяны. Она явно не была расположена шутить. И единственной причиной тому был он сам. – А-а, понятно… Ну, что есть, то есть, – промямлил он, едва сдержавшись, чтобы не закричать: «А что я, по-вашему, должен был делать?!»
Чеканящей походкой выходя из комнаты, он уже знал ответ: «Лечить!» Но ведь симулянт!.. А ты был уверен?.. Д-да-а… На 100 %?.. Д-да-а, нет, но… Вот именно, черт тебя дери! А раз не уверен, то лечи! Госпитализируй и приводи в чувство. Медленно и осторожно. И безопасно для пациента. А не на грани фола. То бишь инсульта, тромбоэмболии и нервного срыва… Эпатажник хренов! Но ведь все обошлось!.. А если бы не обошлось? Но ведь обошлось же!
«Человеческий фактор, бля…» – заключил Александр, и ему стало легче.
Машина была той же, во всяком случае, выглядела идентично отъехавшей час назад. Раздолбанная «двадцать четверка» с тускло поблескивающими «кубиками» таксишного лейбла. Пассажиркам, вероятно, дешевле обходилось ожидание, чем повторный вызов машины в свое захолустье. Скорее всего, тетенькин трезвый взгляд на происходящее. От мамочки подобной сообразительности ждать не приходилось. Хотя кто знает… За свою недолгую, но интенсивную карьеру реаниматолога Александр видывал пьянчужек, за считаные минуты обретавших сноровку и логику от пары инъекций глюкозы и детоксиканта.
Привычное грюканье едва закрывшихся за милицией дверей, и вот уже немилые взором и злые сердцем дамочки вновь предстали перед Темновым.
– Где мой сын? – Дикция матери заметно улучшилась, а косметика на лице расплылась еще сильнее. – Я хочу его видеть!
– Да пожалуйста! – Александр распахнул двери в приемный зал. – Татьяна, вывозите парня. К нему посетители.
Угрюмая женщина чинно прошествовала в комнату, не отреагировав на сарказм врача. Из-за дверей «отсыпочной» показались направляемые медсестрой носилки с раскинувшимся на них маленьким тельцем. Матрона уронила маску обиженной праведницы и метнулась к родной кровинушке:
– Никита! Ну как ты? Уже лучше?
– Он спит. Не нужно его сейчас будить… – Дальнейшей Татьяниной аргументации Александр не слышал, переключив внимание на застывшую в ожидании тетушку.
– Вы привезли то, что мне нужно?
– Да. – Никаких давешних улыбок, сплошная холодность.
– Хорошо. Идите за мной. – Темнов двинулся по ярко освещенному коридору. Свернув за угол, они миновали травматологический пункт и продолжили движение вдоль пустых высоких стен. Она не выдержала:
– Послушайте, разве нельзя передать это здесь? Ведь нет никого. Зачем так далеко идти?
– Нет, здесь нельзя. Не волнуйтесь. Уже скоро.
Прошествовав стометровку, они достигли вестибюля перед центральным входом в больницу. Двери после 21:00 закрывались, посещения стационарных больных прекращались, и весь приток ночных страждущих и их сопровождения осуществлялся через вход приемного отделения. Таким образом, людное место пустело до 7:00 утра, лишь изредка посещаемое родней вновь поступивших или, еще реже, ими самими, с целью покупки необходимых медикаментов в круглосуточных аптечных пунктах.
Александр постучал в закрытое окошко стеклянной витрины. Заспанная аптекарша, щурясь от яркого вестибюльного света, выбралась из крохотной бытовки. Увидев доктора, она тщетно попыталась придать уставшей физиономии выражение озабоченной заинтересованности.
– Мы ненадолго, – сжалился над видавшей виды провизоршей Темнов. Ведь причиной ее прерванного сна послужил именно он. – Тонометры есть? Желательно комбодрайвные. – Улыбнувшись отразившейся на лице женщины озадаченности, он заменил модерновое словечко более пространным и архаичным разъяснением: – Ну чтобы и от батареек, и вручную работали.
– А-а, поняла. Да, конечно, – засуетилась аптекарша. – Вот. Ой, нет. Этот только на батарейках. Вот, комбо… Как вы сказали?
– Драйвные. Не берите в голову, – успокоил ее Александр. – Наша «старая школа» еще не скоро этим определением начнет пользоваться.
– Ну-у, доктор, я еще не «старая», – с шутливой обидой протянула она. Сонливость сдала позиции, уступив пьедестал элементарному желанию полялякать. – К тому же надо идти в ногу со временем. Новые веяния и все такое…
– Вы еще о философии вашей фирмы расскажите, – подхватил Темнов, указывая на лейбл мегахолдинга, ячейкой сети которого являлся этот аптечный пункт. – Постоянное совершенствование, все под клиента, даже сленг.
– А то как же. – Провизор горделиво распрямилась, готовясь к вдохновенной тираде. – Вы знаете, какие нам экземпляры попадаются? Тут не то что язык сломаешь, а и мозги набекрень съедут, если в иные заказы вникать. И чем дальше, тем шизоидней. Вот недавно подходит юноша, с виду не ханыжка какой, прилично одетый, с новой мобилой. Мне, говорит, синих таблеток от головы для мамы. Извините, отвечаю я, у нас, молодой человек, медикаменты отпускают по наименованиям, а не по цветам. Как он взбеленился! Стал кричать, что мать здесь постоянно отоваривается, я могла бы и знать, кому синие таблетки продаю. Нет уж, уперлась я, звоните, милок, своей матушке, уточняйте у нее название. Тот кнопки на телефоне покоцал, подышал в трубку. Не отвечает, говорит. А сам на просибельный тон перешел, ну что вам, дескать, я же не наркоту какую-нибудь продать прошу. Таблеток синего цвета от головной боли не так уж и много. Я чуть было на поводу не пошла. Дам, думаю, гипотензивное в синих капсулах, хуже не будет. А в последний момент решила все же фамилию матери спросить. Он возьми и выдай: «Алентьева». У меня сердце так и упало. Я ж эту сердечницу уж который год отовариваю. И давление-то у нее как раз пониженное. А как болячка обостряется, то и вовсе падает. Коллапс, значит. Вот голова и раскалывается. Она регулярно кардиотониками и спазмолитиками у нас запасалась. Вот дала бы я это гипотензивное на ее голову и на свою задницу! – Аптекарша коротко хохотнула и, переведя дыхание, собралась было продолжить. Но была прервана вновь форсирующей события тетушкой:
– Доктор, так зачем мы сюда пришли? Объясните же наконец.
– Да чего здесь объяснять? Вот за этим самым и пришли. – Александр надел на запястье упругую манжету тонометра, а в другую руку взял холодящую ладонь грушу. – Это для ручного нагнетания. А автоматика где? – обратился он к провизору.
– Здесь, на дисплее переключатель. Вот… Если батарея разряжена, то в автоматическом режиме экран попросту не загорается. Тогда руководствуетесь стрелочной шкалой. Здесь, ниже…
– Хорошо и сколько стоит это чудо современной медтехники?
Услышав цену, Темнов обернулся к своей спутнице:
– Вам везет. Сумма на треть меньше запланированной. Упакуйте, – велел он аптекарше. – Да… Обязательно чек и гарантийный талон, будьте добры.
Принимая картонный параллелепипед, Александр подбодрил неподвижно стоявшую у прилавка женщину:
– Ну же, теперь ваша очередь.
Быстрыми нервными движениями она отсчитала нужную сумму. Купюры были в основном мятые, со стершейся краской на сгибах. Банкоматы таких не выдают. «Заем, наверное. Впрочем, это их проблемы».
Обратный путь до приемника прошел в молчании.
– Машина в педиатрию. Ребенок шести лет. Лежачий, в сознании. – Делающая заявку на транспорт медсестра уже не была помехой.
Темнов положил перед тетушкой чистый альбомный лист.
– Ручки вот, – кивнул он на торчащий из пластмассового стаканчика пучок писчих принадлежностей.
– Зачем это? – Вопрос прозвучал скорее устало, нежели раздраженно.
– Ну вы же не хотите остаться анонимным спонсором. Поэтому я даю вам возможность запечатлеть себя в анналах истории нашей больницы как одного из немногочисленных меценатов, добровольно пожертвовавших часть своих скудных сбережений на благое дело улучшения материальной базы реанимационного отделения. Пишите!
Надиктовка заявления на имя главного врача о добровольном пожертвовании со стороны гражданки N… (даже если фамилию соврала – не суть важно) в виде приобретенного ею среди ночи (время корректно не указывалось – только дата) тонометра марки такой-то заняла около десяти минут. Перечитывая написанное, Темнов насчитал с полдюжины грамматических ошибок, но усталость преградила путь сарказму. Фамилия главного врача написана правильно, дата совпадает с чековой – остальное детали.
– Хорошо. Ожидайте в вестибюле. Уже недолго.
Он занял освободившийся стул. Сопроводительная запись для Никиты была почти готова, когда дежурная машина «скорой» подкатила к приемнику. Из коридора послышалось заглушаемое лязгом двери хныканье. Татьяна разбуркала мальца перед отправкой, чтобы окончательно убедиться в его сознательной активности. Но виноватая мамаша переусердствовала с объятиями и сюсюканьями. И когда Темнов вышел навстречу фельдшеру с записью, пацаненок уже вовсю драл глотку, отталкивая зареванную мать.
– Алкогольное, средней тяжести. Откапан. В реанимации не нуждается. Отоспаться и домой. – Александр кивнул фельдшеру и обернулся к идущей вслед за подругой «меценатке»: – В педиатрии тоже с оснащением туговато. Так что будьте готовы делать добро!
Мастер-класс
– Света, ну мы же не звери… – протянул Александр, давясь смехом, – да и товарищи из органов могут не понять.
– Мы все понимаем. Время поджимает, док! – Похоже, лейтенант решил окончательно положить на осуждение старшего коллеги. Хохотнув, он добавил: – Если нужно, я клиента придержу.
– Пациента, – подмигнув, поправил соратника по веселью Темнов, – здесь у нас только пациенты. Мы же типа больница.
Капитан с нарочитой внимательностью разглядывал свои ногти. Ему бы сейчас маникюрные ножнички. «Скучает, служивый», – с ехидством подумал Александр. Автоматчик не сводил застывшего взгляда терминатора с подозреваемого. «Парень или кретин, или искренне любит свою работу. В любом случае, счастливчик».
Выбрав мочевой катетер средней толщины, врач смазал кончик маслом и неторопливо приступил к ответственной манипуляции. Двигательные реакции проявились сразу же, но для доказательства мнимости комы нужны были осознанность взгляда и речевое сопровождение. К тому же, пару раз дернувшись всем телом и потянув было руки к источнику раздражения, «законник» избрал более умную тактику реагирования – лишь нецеленаправленные движения конечностями и дугообразные прогибы туловища. Глаза так и не открылись, а голоса не было и в помине. Ч-черт! Не прокатило!
– Давление? – Темнов нащупал пульс подопытного. Тахикардия, аритмии нет.
– Сто шестьдесят на сто десять!
– Гипотензивные по вене. Так мы его в натуральный инсульт вгоним.
«Честных» средств оставалось все меньше. Впору было растерянно почесать затылок. К тому же Александр вспомнил об ожидающихся дамах с добровольно-принудительным взносом. Отмеренный им час истекал через двадцать минут. И встреча подвыпивших озлобленных леди с товарищами из органов ему представлялась крайне нежелательной.
«Думай, Саша. Думай!» Ну почему в медуниверситетах учат стимулировать жизнедеятельность у больных и не дают советов по выведению на чистую воду здоровых?!
В том, что мужик притворяется, Темнов уже практически не сомневался. Ну, может быть, чуть-чуть. Но в очередной раз он поклялся вести себя с пациентом строго в рамках медицинских предписаний.
Александр вновь проверил неврологический статус больного. Никаких патологических рефлексов. Лишь закатывание глаз и нецеленаправленная двигательная реакция на боль. А времени все меньше… «Ну что ж. Видит Бог, я не хотел». И жестко, и на грани фола с образом «честного» реаниматолога.
– Татьяна, вы мне нужны.
Она неспешно приблизилась к носилкам, оставив двери в комнату со спящим мальцом приоткрытыми.
– Приготовьте интубационную трубку. Восьмерку. И атропин по вене.
Молча исполнив указания врача, она замешкалась, обуреваемая предчувствием назревающего экстрима.
– А наркоз?
– Какой наркоз?! – Он едва не сорвался. – Больной в коме, Таня, больной в коме! – повторял он скорее для себя, потому что ее убеждать было бесполезно. – Релаксанты.
Вытащив из барсетки ларингоскоп, Темнов проверил подсветку. Норма. Дыхательный мешок наготове. Нервно разминая мягкую упругость масочного резервуара, Александр перевел ожидающий взгляд с лица пациента на застывшую со шприцем в руке Татьяну.
– Дайте, я сам.
Он почти отодвинул ее большое мягкое тело от носилок и медленно ввел половинную дозу релаксанта короткого действия в вену ночного упрямца.
– Приготовьте гормоны и адреналин. На всякий случай. – Его губы слегка шевельнулись, прошептав «тьфу-тьфу».
Став с маской в изголовье больного, он с каменным лицом наблюдал за начавшейся релаксацией. Мускулистая жилистость тела пациента позволяла следить за всеми этапами мышечного расслабления. Как в учебнике. Сначала руки – пальцы, предплечья, плечи. Переход на шею, накат подергиваний на лицо. Внимание! Губы, скулы, брови. Глаза открылись, но трепещущие веки помешали разглядеть смысловую наполненность взгляда. Темнов занес руку с дыхательным мешком над лицом больного и напряженно выжидал.
Волна релаксации методично обволакивала тело мужчины. Грудная клетка, несколько раз дернувшись, замерла, скованная блокирующими цепями медикамента. Затем – живот, таз, ноги. Но это сейчас неинтересно. Что ж, расслабуху братан выдержал. Пора малость подышать за атоничного пациента.
– Интубации пока не будет, – фраза для Татьяны, – ждем возвращения.
Равномерные колебания грудной клетки вентилируемого в такт движениям дыхательного мешка, розовые кожа и слизистые, равные, слегка расширившиеся зрачки – все под контролем, Саша, все под контролем!
– Давление, пульс!
– Сто семьдесят на сто десять, девяносто шесть ударов в минуту!
Опять подскочило! Но цифры пока приемлемые.
– Таня, антидот релаксанта по вене, медленно. Готовимся к выходу.
Быстрый взгляд на товарищей из органов. Автоматчик за спиной, его не видно. А гаишники явно заинтересованы. Молодой аж язык высунул, пялится на покоцанное татуажем тело. И капитан, похоже, увлекся. Физиономия официозно-хмурая, но ногти разглядывать перестал.
– Если и сейчас не получится, я его госпитализирую в реанимационное отделение с диагнозом «кома неясной этиологии», – наяривая дыхательный контур, Темнов криво усмехнулся милиционерам, – он заслужил.
Релаксация отступала. Как и положено, в обратном порядке. Сначала начали гарцевать худые ноги подопытного. Затем в танец включился плоский живот.
– Мозговую подпитку. В аптечке есть что-нибудь?
– Только глюкоза и витамины. Ноотропов нет.
– Возьмите у меня в барсетке. Для хорошего человека не жалко.
Проявился тонус дыхательной мускулатуры. Межреберные промежутки с возрастающей амплитудой вибрировали. Руки больного, зафиксированные широкими вязками, все настойчивей рвались на свободу. Мелкое трепетание перешло на шею, губы, веки. Нервно-мышечная проводимость постепенно восстанавливалась, возвращая пациенту способность осознанного управления своим телом. В частности, возможность сознательного дыхания. Темнов с честной методичностью продолжал вентилировать легкие больного дыхательным мешком. «Рано, еще рано».
– Света, отвяжите ему руки. Придержите их… Вот так… Таня, вы с другой стороны.
Спонтанные дыхательные движения пациента участились. Врач уже с трудом преодолевал мышечное сопротивление при несовпадении выдохов симулянта с навязываемыми ему вдохами. Еще немного. Веки уже не трепетали, глаза оставались безмятежно закрытыми. Фибрилляция грудных мышц практически прекратилась. Сейчас!
– Отпустите его руки. От каталки не отходить!
Темнов, подарив субчику щедрую порцию дыхательной смеси, убрал с его лица маску и отступил на шаг от изголовья.
– Момент истины! – В повисшей тишине короткое словосочетание прозвучало со зловещей отчетливостью.
Краем глаза Александр заметил возникшее сбоку дуло автомата. Даже флегматичный конвоир покинул подоконник, чтобы лучше рассмотреть ожидаемое представление.
И блокбастер не заставил себя долго ждать. Ощутив отсутствие вентиляционной поддержки, организм пациента в экстренном порядке переключился на самостоятельное дыхание. Парень был опытным притворщиком, умевшим контролировать мимические проявления и переносить болевые раздражения. Но йогом, способным управлять своим телом на уровне глубинных пластов нейрорефлекторной проводимости, он явно не был. Во всяком случае, Темнов делал ставку именно на это.
– Контроль, девочки, контроль! Чтобы не навернулся.
Дыхательные конвульсии достигли апогея. Остаточные явления релаксации противодействовали легким пациента, жаждущим сделать полноценный вдох. Мышечный каркас грудной клетки еще не в полной мере подчинялся рефлекторным посылам мозга и зигзагообразно фальшивил, напоминая обтянутый обручами ребер бочонок, наполненный рвущейся наружу желеобразной субстанцией. Губы мужчины посинели. Рот широко распахнулся в попытке засоса живительной порции воздуха. Даже глаза – конек контроля – не подчиняясь более сознательной власти хозяина, приоткрылись, явив зрителям этой фарсовой трагедии паническую направленность взгляда темных зрачков.
Александр поднес дыхательную маску к груди мечущегося тела и пустил кислород.
– Возьми! – поймав истерично-злобный взгляд подопытного, рявкнул врач.
И жажда жизни взяла свое. Подрагивающие руки метнулись к маске, а голова пациента рывком дернулась к прохладной газовой струе. Мужчина почти сел на каталке и, если бы не подскочившие с боков медсестры, имел все шансы тюком свалиться на пол, заработав реальные телесные повреждения. Но это сейчас его не волновало. Прижав заветную маску к мигом порозовевшим губам, разоблаченец жадно вдыхал хлещущий через нее кислородный поток.
– Десять минут, и он ваш, – известил Темнов милиционеров. – Таня, еще раз половинную дозу антидота по вене. И контроль давления. Я в регистратуре. – Но тут же с растерянным видом обернулся к служителям Фемиды: – Кстати, а что я должен написать? Вам, вообще, моя запись нужна?
– Разумеется. – Капитан, казалось, готов был возобновить созерцание ногтей и прочие нейтрально-отвлеченные манипуляции. – Так и пишите: данных за медицинскую, или какую там еще, патологию нет.
– А еще лучше: противопоказаний для ареста нет. – Лейтенант окончательно утратил субординационную связь со старшим по званию коллегой. – Ну вы экстремал, док!
Александр улыбнулся первой в жизни милицейской похвале и, кивнув, вышел в коридор.
Увидев закрытые железные двери приемного отделения, он снова вспомнил о грядущем возвращении подвыпивших дам. Согласно настенным часам, до положенного лимита оставалось менее десяти минут. «И рано – стремнота, и поздно – неохота», – спонтанной рифмой усталый мозг характеризовал ситуацию.
Запись о милицейском презенте уместилась в трех строчках. «Данных за реанимационную патологию нет». Время наблюдения, показатели АД, пульса, дыхания, тонуса, основных рефлексов. Готово. Стоп! А что с использованными медикаментами? Ладно глюкоза, дыхательные стимуляторы и прочая мелочовка – их можно списать как общеукрепляющие. А релаксант и антидот? С этим сложнее. Замешкавшись в минутном раздумье, Темнов решил все же не указывать сомнительные препараты в листе назначений больного. Если до окончания дежурства судьба не пошлет реального кандидата на мышечную релаксацию, придется покупать за свои кровные, дабы возместить недостачу в дежурном запаснике приемника. Благо хоть не по спецрецептам… Эх!.. Расходы, расходы, кругом одни расходы!..
В приемный зал Темнов вернулся под изрядной порцией столь привычной любому дежуранту раздражающей утомленности.
– Ну? Наш мальчик в тонусе?
«Мальчик», поддерживаемый за плечо, сутуло восседал на каталке. Маска с вхолостую шипящей из нее кислородной струей валялась на полу. «Могли бы и выключить». Александр оглянулся в поисках Татьяны. Дверь в «отсыпочную» была закрыта. Медсестра вернулась к наблюдению за ребенком.
– Пусть одевается, – кивнул он на измученного разоблаченца. И, предупреждая излишнюю заботливость кинувшейся натягивать на мужчину рубашку санитарки, уточнил: – Сам, сам. Не спеша. Для тонуса.
Пару минут врач молча наблюдал за неторопливыми, изредка прерываемыми неконтролируемыми подергиваниями мышц движениями пациента.
– Забирайте, – заключил Темнов. – А в чем, если не секрет, его обвиняют?.
– Служебная тайна, – вновь не захотел делиться информацией капитан.
– Ну хоть срок-то большой? – не унимался Александр.
– На пятнашку потянет, – по-приятельски обнадежил лейтенант.
– Ну слава богу. На солидного человека и полночи убить не обидно.
Автоматчик стал позади конвоируемого.
– Выводите! – дал указание капитан.
Уже в дверях замыкающий зловещий квартет лейтенант обернулся к Темнову:
– Спасибо, док. Было интересно.
– Мне тоже. Удачи.
Служебные машины, урча изношенными двигателями, скрылись в ночном тумане.
Александр прошел в «отсыпочную». Пацаненок мирно посапывал. Легкий румянец пухлых щек и прохлада носика вкупе со скучно-медицинскими показателями – все свидетельствовало об успешности проведенной детоксикации.
– Он вас не приспал? – улыбнулся Темнов медсестре. – Глядя на него, так бы и свернулся калачиком на кровати. – Врач осекся, споткнувшись о холодный взгляд Татьяны. Она явно не была расположена шутить. И единственной причиной тому был он сам. – А-а, понятно… Ну, что есть, то есть, – промямлил он, едва сдержавшись, чтобы не закричать: «А что я, по-вашему, должен был делать?!»
Чеканящей походкой выходя из комнаты, он уже знал ответ: «Лечить!» Но ведь симулянт!.. А ты был уверен?.. Д-да-а… На 100 %?.. Д-да-а, нет, но… Вот именно, черт тебя дери! А раз не уверен, то лечи! Госпитализируй и приводи в чувство. Медленно и осторожно. И безопасно для пациента. А не на грани фола. То бишь инсульта, тромбоэмболии и нервного срыва… Эпатажник хренов! Но ведь все обошлось!.. А если бы не обошлось? Но ведь обошлось же!
«Человеческий фактор, бля…» – заключил Александр, и ему стало легче.
Машина была той же, во всяком случае, выглядела идентично отъехавшей час назад. Раздолбанная «двадцать четверка» с тускло поблескивающими «кубиками» таксишного лейбла. Пассажиркам, вероятно, дешевле обходилось ожидание, чем повторный вызов машины в свое захолустье. Скорее всего, тетенькин трезвый взгляд на происходящее. От мамочки подобной сообразительности ждать не приходилось. Хотя кто знает… За свою недолгую, но интенсивную карьеру реаниматолога Александр видывал пьянчужек, за считаные минуты обретавших сноровку и логику от пары инъекций глюкозы и детоксиканта.
Привычное грюканье едва закрывшихся за милицией дверей, и вот уже немилые взором и злые сердцем дамочки вновь предстали перед Темновым.
– Где мой сын? – Дикция матери заметно улучшилась, а косметика на лице расплылась еще сильнее. – Я хочу его видеть!
– Да пожалуйста! – Александр распахнул двери в приемный зал. – Татьяна, вывозите парня. К нему посетители.
Угрюмая женщина чинно прошествовала в комнату, не отреагировав на сарказм врача. Из-за дверей «отсыпочной» показались направляемые медсестрой носилки с раскинувшимся на них маленьким тельцем. Матрона уронила маску обиженной праведницы и метнулась к родной кровинушке:
– Никита! Ну как ты? Уже лучше?
– Он спит. Не нужно его сейчас будить… – Дальнейшей Татьяниной аргументации Александр не слышал, переключив внимание на застывшую в ожидании тетушку.
– Вы привезли то, что мне нужно?
– Да. – Никаких давешних улыбок, сплошная холодность.
– Хорошо. Идите за мной. – Темнов двинулся по ярко освещенному коридору. Свернув за угол, они миновали травматологический пункт и продолжили движение вдоль пустых высоких стен. Она не выдержала:
– Послушайте, разве нельзя передать это здесь? Ведь нет никого. Зачем так далеко идти?
– Нет, здесь нельзя. Не волнуйтесь. Уже скоро.
Прошествовав стометровку, они достигли вестибюля перед центральным входом в больницу. Двери после 21:00 закрывались, посещения стационарных больных прекращались, и весь приток ночных страждущих и их сопровождения осуществлялся через вход приемного отделения. Таким образом, людное место пустело до 7:00 утра, лишь изредка посещаемое родней вновь поступивших или, еще реже, ими самими, с целью покупки необходимых медикаментов в круглосуточных аптечных пунктах.
Александр постучал в закрытое окошко стеклянной витрины. Заспанная аптекарша, щурясь от яркого вестибюльного света, выбралась из крохотной бытовки. Увидев доктора, она тщетно попыталась придать уставшей физиономии выражение озабоченной заинтересованности.
– Мы ненадолго, – сжалился над видавшей виды провизоршей Темнов. Ведь причиной ее прерванного сна послужил именно он. – Тонометры есть? Желательно комбодрайвные. – Улыбнувшись отразившейся на лице женщины озадаченности, он заменил модерновое словечко более пространным и архаичным разъяснением: – Ну чтобы и от батареек, и вручную работали.
– А-а, поняла. Да, конечно, – засуетилась аптекарша. – Вот. Ой, нет. Этот только на батарейках. Вот, комбо… Как вы сказали?
– Драйвные. Не берите в голову, – успокоил ее Александр. – Наша «старая школа» еще не скоро этим определением начнет пользоваться.
– Ну-у, доктор, я еще не «старая», – с шутливой обидой протянула она. Сонливость сдала позиции, уступив пьедестал элементарному желанию полялякать. – К тому же надо идти в ногу со временем. Новые веяния и все такое…
– Вы еще о философии вашей фирмы расскажите, – подхватил Темнов, указывая на лейбл мегахолдинга, ячейкой сети которого являлся этот аптечный пункт. – Постоянное совершенствование, все под клиента, даже сленг.
– А то как же. – Провизор горделиво распрямилась, готовясь к вдохновенной тираде. – Вы знаете, какие нам экземпляры попадаются? Тут не то что язык сломаешь, а и мозги набекрень съедут, если в иные заказы вникать. И чем дальше, тем шизоидней. Вот недавно подходит юноша, с виду не ханыжка какой, прилично одетый, с новой мобилой. Мне, говорит, синих таблеток от головы для мамы. Извините, отвечаю я, у нас, молодой человек, медикаменты отпускают по наименованиям, а не по цветам. Как он взбеленился! Стал кричать, что мать здесь постоянно отоваривается, я могла бы и знать, кому синие таблетки продаю. Нет уж, уперлась я, звоните, милок, своей матушке, уточняйте у нее название. Тот кнопки на телефоне покоцал, подышал в трубку. Не отвечает, говорит. А сам на просибельный тон перешел, ну что вам, дескать, я же не наркоту какую-нибудь продать прошу. Таблеток синего цвета от головной боли не так уж и много. Я чуть было на поводу не пошла. Дам, думаю, гипотензивное в синих капсулах, хуже не будет. А в последний момент решила все же фамилию матери спросить. Он возьми и выдай: «Алентьева». У меня сердце так и упало. Я ж эту сердечницу уж который год отовариваю. И давление-то у нее как раз пониженное. А как болячка обостряется, то и вовсе падает. Коллапс, значит. Вот голова и раскалывается. Она регулярно кардиотониками и спазмолитиками у нас запасалась. Вот дала бы я это гипотензивное на ее голову и на свою задницу! – Аптекарша коротко хохотнула и, переведя дыхание, собралась было продолжить. Но была прервана вновь форсирующей события тетушкой:
– Доктор, так зачем мы сюда пришли? Объясните же наконец.
– Да чего здесь объяснять? Вот за этим самым и пришли. – Александр надел на запястье упругую манжету тонометра, а в другую руку взял холодящую ладонь грушу. – Это для ручного нагнетания. А автоматика где? – обратился он к провизору.
– Здесь, на дисплее переключатель. Вот… Если батарея разряжена, то в автоматическом режиме экран попросту не загорается. Тогда руководствуетесь стрелочной шкалой. Здесь, ниже…
– Хорошо и сколько стоит это чудо современной медтехники?
Услышав цену, Темнов обернулся к своей спутнице:
– Вам везет. Сумма на треть меньше запланированной. Упакуйте, – велел он аптекарше. – Да… Обязательно чек и гарантийный талон, будьте добры.
Принимая картонный параллелепипед, Александр подбодрил неподвижно стоявшую у прилавка женщину:
– Ну же, теперь ваша очередь.
Быстрыми нервными движениями она отсчитала нужную сумму. Купюры были в основном мятые, со стершейся краской на сгибах. Банкоматы таких не выдают. «Заем, наверное. Впрочем, это их проблемы».
Обратный путь до приемника прошел в молчании.
– Машина в педиатрию. Ребенок шести лет. Лежачий, в сознании. – Делающая заявку на транспорт медсестра уже не была помехой.
Темнов положил перед тетушкой чистый альбомный лист.
– Ручки вот, – кивнул он на торчащий из пластмассового стаканчика пучок писчих принадлежностей.
– Зачем это? – Вопрос прозвучал скорее устало, нежели раздраженно.
– Ну вы же не хотите остаться анонимным спонсором. Поэтому я даю вам возможность запечатлеть себя в анналах истории нашей больницы как одного из немногочисленных меценатов, добровольно пожертвовавших часть своих скудных сбережений на благое дело улучшения материальной базы реанимационного отделения. Пишите!
Надиктовка заявления на имя главного врача о добровольном пожертвовании со стороны гражданки N… (даже если фамилию соврала – не суть важно) в виде приобретенного ею среди ночи (время корректно не указывалось – только дата) тонометра марки такой-то заняла около десяти минут. Перечитывая написанное, Темнов насчитал с полдюжины грамматических ошибок, но усталость преградила путь сарказму. Фамилия главного врача написана правильно, дата совпадает с чековой – остальное детали.
– Хорошо. Ожидайте в вестибюле. Уже недолго.
Он занял освободившийся стул. Сопроводительная запись для Никиты была почти готова, когда дежурная машина «скорой» подкатила к приемнику. Из коридора послышалось заглушаемое лязгом двери хныканье. Татьяна разбуркала мальца перед отправкой, чтобы окончательно убедиться в его сознательной активности. Но виноватая мамаша переусердствовала с объятиями и сюсюканьями. И когда Темнов вышел навстречу фельдшеру с записью, пацаненок уже вовсю драл глотку, отталкивая зареванную мать.
– Алкогольное, средней тяжести. Откапан. В реанимации не нуждается. Отоспаться и домой. – Александр кивнул фельдшеру и обернулся к идущей вслед за подругой «меценатке»: – В педиатрии тоже с оснащением туговато. Так что будьте готовы делать добро!
Мастер-класс
– Ладно-ладно! Молчу! – Александр примирительно поднял руки. – Но ответь, только откровенно, стоила ли бессонная ночь утреннего итога? А? Стоила?!
– Да! – поджав губы, кивнул Роман. – Однозначно да.
– Ну и флаг тебе в… – усмехнулся анестезиолог. – Спасатель-самоучка. Только в следующий раз сначала тело в тепле уложи, а потом уже неотложку вызывай. И проще, и надежней.
– Так тогда они его точно не заберут. Рассудят: отоспится, красавчик, и своим ходом отправится восвояси, – предположил интерн.
– Опять напрашиваешься? Или не понял ничего? – Темнов вздохнул с показным расстройством. – Чтобы «скорая» действительно подобрала пьянчужку, нужны либо глубокая кома, то бишь такая, чтобы пациент и на удары никак не реагировал, не то что на щелчки и крики, либо же наличие явных повреждений, вроде обильного кровотечения из разных мест, предпочтительно полостей, а ещё лучше – признаки черепно-мозговой травмы. Тогда уж точно подберут.
– А почему такая строгая селекция? Везут-то они его до ближайшего приемника. Делов-то. Сдали в стационар и – свободны.
– Сразу видно, что ты от практической медицины дальше, чем от полета в космос. – Снисходительно-беззлобный тон замечания заставил всё же Романа поморщиться. – В стационар еще нужно «сдать». Это тебе не зона свободного доступа…
– Но я рассудил, что даже если не госпитализируют, то в любом случае понаблюдают в приемнике до восстановления тонуса. А там он уже и сам домой доберется…
– Ага, и денег на такси среди ночи дадут. – Роман испытал неприятное ощущение дежавю. Александр фактически повторил циничную остроту ночного фельдшера. – Исходя из твоего рассказа, больного в таком состоянии и в приемник бы занести не позволили. Дежурный реаниматолог обложил бы бригаду «скорой» и, в лучшем случае черкнув пару строчек, письменно направил машину с телом в терапию. А в худшем – просто обложил и направил устно. А в терапии подобным пациентам тоже не шибко рады. Могут и обратно отослать. Вроде бы как на дообследование. Исключение хирургической и другой патологии. Вот и войди в положение ребят со «скорой». Неосторожно подобрали биобалласт и катаются с ним весь остаток ночи.
– Ну ты прямо-таки картину полной безысходности изобразил. Послушать, так у хватившего лишку, если он вдобавок башку себе не проломил или его ножом не пырнули, вообще шансов на медпомощь нет.
– Ну и не надо! – растянул тонкие губы в ехидной улыбке Александр. – Шутка! – тут же нивелировал он свое мизантропическое высказывание. И, ощутив вдохновляющий позыв к нравоучительству, продолжил: – Шансы есть всегда! Во-первых, далеко не все дежурные врачи настолько смельчаки и ханыжконенавистники в одном лице, чтобы отправить необследованного пациента – без рентгена, УЗИ-шмузи и прочих диагностических примочек – восвояси. Ведь, в случае ухудшения состояния отказника, их во всех тяжких и обвинят. Во-вторых, далеко не все фельдшера «скорой» настолько ленивы и пофигистичны, чтобы бросать на улице ослабленное алкоголем или наркотой тело. Всегда могут найтись нежелательные свидетели, вот, как ты, например. Только тебя диспетчерша элементарно понтонула, умеренным хамством задавила, ты и отступился. – Роман вскинулся было, но сник, поняв запоздалость бравады. – А бывает, что старые кошелки попадаются, дай бог. Такая весь горздрав на уши среди ночи поставить может, лишь бы её «слегка перебравшего» сыночка или муженька забрали. Кроме того… О, Сергей Павлович! Вы как раз к своему бенефису!
Вошедший кардиолог вопросительно уставился на Темнова.
– Я вообще-то Масяненко искал. Концерта у меня в планах не было.
– А по заявкам? Ну очень нужно! – Александр кивнул на молодого хирурга. – Роман Георгиевич живо интересуется проблемой госпитализации жертв алкогольной и наркотической зависимостей. А вы, как бывший врач «скорой помощи», могли бы дать несколько бесценных рекомендаций. Вдруг пригодятся. Я собирался сам рассказать, но раз уж автор методик лично пожаловал…
– Да! – поджав губы, кивнул Роман. – Однозначно да.
– Ну и флаг тебе в… – усмехнулся анестезиолог. – Спасатель-самоучка. Только в следующий раз сначала тело в тепле уложи, а потом уже неотложку вызывай. И проще, и надежней.
– Так тогда они его точно не заберут. Рассудят: отоспится, красавчик, и своим ходом отправится восвояси, – предположил интерн.
– Опять напрашиваешься? Или не понял ничего? – Темнов вздохнул с показным расстройством. – Чтобы «скорая» действительно подобрала пьянчужку, нужны либо глубокая кома, то бишь такая, чтобы пациент и на удары никак не реагировал, не то что на щелчки и крики, либо же наличие явных повреждений, вроде обильного кровотечения из разных мест, предпочтительно полостей, а ещё лучше – признаки черепно-мозговой травмы. Тогда уж точно подберут.
– А почему такая строгая селекция? Везут-то они его до ближайшего приемника. Делов-то. Сдали в стационар и – свободны.
– Сразу видно, что ты от практической медицины дальше, чем от полета в космос. – Снисходительно-беззлобный тон замечания заставил всё же Романа поморщиться. – В стационар еще нужно «сдать». Это тебе не зона свободного доступа…
– Но я рассудил, что даже если не госпитализируют, то в любом случае понаблюдают в приемнике до восстановления тонуса. А там он уже и сам домой доберется…
– Ага, и денег на такси среди ночи дадут. – Роман испытал неприятное ощущение дежавю. Александр фактически повторил циничную остроту ночного фельдшера. – Исходя из твоего рассказа, больного в таком состоянии и в приемник бы занести не позволили. Дежурный реаниматолог обложил бы бригаду «скорой» и, в лучшем случае черкнув пару строчек, письменно направил машину с телом в терапию. А в худшем – просто обложил и направил устно. А в терапии подобным пациентам тоже не шибко рады. Могут и обратно отослать. Вроде бы как на дообследование. Исключение хирургической и другой патологии. Вот и войди в положение ребят со «скорой». Неосторожно подобрали биобалласт и катаются с ним весь остаток ночи.
– Ну ты прямо-таки картину полной безысходности изобразил. Послушать, так у хватившего лишку, если он вдобавок башку себе не проломил или его ножом не пырнули, вообще шансов на медпомощь нет.
– Ну и не надо! – растянул тонкие губы в ехидной улыбке Александр. – Шутка! – тут же нивелировал он свое мизантропическое высказывание. И, ощутив вдохновляющий позыв к нравоучительству, продолжил: – Шансы есть всегда! Во-первых, далеко не все дежурные врачи настолько смельчаки и ханыжконенавистники в одном лице, чтобы отправить необследованного пациента – без рентгена, УЗИ-шмузи и прочих диагностических примочек – восвояси. Ведь, в случае ухудшения состояния отказника, их во всех тяжких и обвинят. Во-вторых, далеко не все фельдшера «скорой» настолько ленивы и пофигистичны, чтобы бросать на улице ослабленное алкоголем или наркотой тело. Всегда могут найтись нежелательные свидетели, вот, как ты, например. Только тебя диспетчерша элементарно понтонула, умеренным хамством задавила, ты и отступился. – Роман вскинулся было, но сник, поняв запоздалость бравады. – А бывает, что старые кошелки попадаются, дай бог. Такая весь горздрав на уши среди ночи поставить может, лишь бы её «слегка перебравшего» сыночка или муженька забрали. Кроме того… О, Сергей Павлович! Вы как раз к своему бенефису!
Вошедший кардиолог вопросительно уставился на Темнова.
– Я вообще-то Масяненко искал. Концерта у меня в планах не было.
– А по заявкам? Ну очень нужно! – Александр кивнул на молодого хирурга. – Роман Георгиевич живо интересуется проблемой госпитализации жертв алкогольной и наркотической зависимостей. А вы, как бывший врач «скорой помощи», могли бы дать несколько бесценных рекомендаций. Вдруг пригодятся. Я собирался сам рассказать, но раз уж автор методик лично пожаловал…