Страница:
– В драке с Кощеем ты, конечно, сперва спасовал. Но это не считается! Он всегда смертным на психику давит. Имеет способы!
«Бог мой! С Кощеем! – подумал я. – Так вот почему Василиса и компания называла давешнего громилу Костлявым!» А Длинный тем временем продолжил:
– Потом, когда ты ему на плечи взобрался, тоже не показатель. Это на тебя харизма Иван Иваныча подействовала. По себе знаю. Когда он на задании, всю группу на подвиги тянет.
– Тогда о каком же испытании речь? – потерялся я, потому как, кроме выездки Кощея Бессмертного, за мной на данный момент никаких героических деяний не значилось.
– А что? – ухмыльнулся Длинный. – Скажешь, Серый тебя в коридоре не пугал? Про зубы свои не рассказывал?
– Рассказывал, – признался я.
– Ну вот! А ты говоришь… Кстати, если уж на то пошло, зубов у него не сорок два, а всего тридцать шесть. Сам понимаешь, волк он немолодой. Не первую сотню лет живет. А правильный уход за зубами и вовсе полвека назад придумали.
– Конечно, – вежливо согласился я, как будто меня так уж сильно волновали проблемы волчьего кариеса.
– Только, пожалуйста… – попросил Длинный. – Это – между нами!
– Ага! Между нами! Каждому новичку об этом рассказываешь!
Мы обернулись и увидели просунувшегося в дверь Серого. На полу перед ним лежал какой-то сверток. Видимо, волк нес его в комнату и выплюнул, чтобы высказать свое недовольство Длинным.
– Гляди, Димка, вот укушу тебя как-нибудь, чтобы не болтал. Сорок два не сорок два, а все равно мало не покажется.
С этими словами обиженный зверь покинул помещение.
– Черт, – выругался Дмитрий. Наконец-то благодаря волку я узнал его имя.
– Черт! Черт! Черт! – трижды повторил он. Соскочил со стола и поднял оставленный в дверях сверток. – Как же я не догадался, что Серый тебе сюда вещички принесет! Ну ладно…
Длинный красивым баскетбольным движением бросил в меня свертком. К счастью, у моего стула были колесики. Поэтому, оттолкнувшись, я сумел красиво откатиться и принять пас.
– Давай, дружище! – распорядился новый сослуживец. – Одевайся, а я пока пойду, извинюсь перед нашим завхозом.
«Серый – завхоз!» – отложилась полезная информация в моем мозгу, в то время как сам я пытался разодрать широкий скотч, стягивающий сверток.
– Дима! – успел остановить выскочившего в коридор Длинного.
– Чего?
– А что это? – я показал на сверток.
– Это… – тон моего коллеги внезапно стал очень серьезным, если не сказать торжественным. – Это, мой друг, твоя новая рабочая одежда. Вернее сказать, форма, соответствующая твоей должности.
– А какая у меня должность?
– Тебе не сказали?!
Я замер. Вот он – момент истины. Сейчас этот чудесный представитель чудесной организации скажет, какую же чудесную работу мне предстоит выполнять. Дима тоже преисполнился значимостью происходящего. Он посмотрел на меня тем долгим проникновенным взглядом, которым в старых советских фильмах командир дивизии провожал разведроту за линию фронта, и произнес:
– Поздравляю вас, коллега! Отныне вы штатное Знамя Провала нашего Общества.
Знамя Провала. Словосочетание звучное, но непонятное. Однако, что оно значит, у Димы узнать не удалось. Сообщив мне, кто я такой, он сразу же захлопнул за собой дверь и умчался по коридору разыскивать огорченного им волка. Я вернулся к распаковыванию свертка. Вскоре мне это удалось, и я стал раскладывать его содержимое на столе, как следователь раскладывает улики. Первой попалась серебряная цепочка с подвешенным на ней кулоном-зеркальцем. Вещица была весьма изысканная и, судя по всему, старинная. Одна беда – зеркальце оказалось треснутым, и только оправа кулона не позволяла ему распасться на несколько кусочков. Далее мне попались домашние плюшевые тапочки в виде огромных черных котов. Следующий предмет оказался еще более красноречивым. Это была спортивная майка с тринадцатым номером. Мое настроение, падающее с каждым извлекаемым наружу предметом, оказалось где-то на дне Марианской впадины. Кем же, в конце концов, меня взяли на работу? Штатным неудачником? Последней деталью амуниции оказалась металлическая солонка, зачем-то снабженная капроновым шнурком и маленьким карабином. Шнурок крепился ко дну. Так что, если бы мне пришло в голову ее подвесить, соль стала бы непрерывно сыпаться на пол.
– Ее надо будет носить на поясе! – объяснил назначение солонки Серый, вновь бесшумно просочившись в комнату. Я даже подумал, не превращается ли он ради этого трюка в кошку, но потом вспомнил о видовых ограничениях оборотня.
– Вас Дмитрий ищет, – попробовал я отделаться от волка. Состояние души у меня сейчас было не таким, чтобы с кем-то общаться.
– Я знаю! – кивнул зверь. – Пусть поищет. Чем дольше будет чувствовать себя виноватым, тем меньше будет болтать в другой раз. А ты что не одеваешься?
– Обязательно? – уныло спросил я, чувствуя, каким идиотом буду выглядеть в подобном наряде.
– Сейчас нет! – неожиданно порадовал меня волк. – Но когда пойдешь в патруль, придется.
– Вы считаете, в этом можно выйти на улицу?
– Нужно! – отрезал Серый.
Я живо представил, как первый же встретившийся мне наряд милиции искренне порадуется такому прикиду. После чего я на сутки окажусь в обезьяннике и уже не буду защищать животных, а, наоборот, изо всех сил попытаюсь защититься от них.
– Ох! Лучше бы тебя Иван просвещал, – вздохнул зверь, присаживаясь на задние лапы.
– Так давайте его позовем! – Из всех встреченных мной членов Общества Иван-дурак показался мне самым разумным и приятным в общении.
– Занят он. Бухгалтера нашего успокаивает.
Это был серьезный аргумент. Чем спокойнее бухгалтер, тем лучше служащим конторы, в которой тот работает.
– Ладно. Слушай. Объясняю в первый и последний раз! – предупредил волк. – Ты – Неудачник!
– Что?
– Не спорь!
Волк оскалился, и я решил, что возразить ему можно будет и попозже.
– Повторяю! Ты – Неудачник! Твой уровень невезения настолько высок, что тебя можно выпускать на дорогу вместо черной кошки. Ты хоть раз летал самолетом?
– Один раз летал! В отпуск!
– И как вы сели?
– Мы не взлетели. Что-то случилось с двигателем, а пока его чинили, мне позвонили и потребовали, чтобы я вышел на работу.
– Это я и имею в виду! – назидательно произнес волк, выставив вместо пальца коготь. – Пойми, если бы тебе случилось плыть на «Титанике», этот пароход не столкнулся бы с айсбергом. Он затонул бы еще при выходе из порта.
Слова Серого напрочь вывели меня из равновесия. Тем более что они вполне вписывались в мою собственную теорию. Дело в том, что я не согласен с распространенным мнением, будто жизнь состоит из черных и белых полос. Я верю в то, что у каждого из нас есть свой путь. И если человек идет по этому пути не сворачивая, вся его дорога сплошь белая. Другое дело, что по бокам от нее чужая, то есть черная территория. Поэтому, когда мы начинаем вилять (идем то по своему белому пути, то по чужому черному), нам кажется, что жизнь полосатая. Вот, например, у меня дорога сплошь черная. Белых участков на ней не встречается вообще. Но это не значит, что я неудачник. Просто я никак не найду того, что мне предназначено – ровного прямого пути белого цвета. Но я надеюсь, что когда-нибудь обязательно его отыщу. Вернее, надеялся до беседы с волком. И все же полностью признавать его правоту отчаянно не хотелось.
– Странно, – обиженно возразил я. – Но разве в таком случае вы не должны хотеть от меня избавиться?
– А мы бы и избавились! – буркнул волк. – Просто нам на руку это твое предназначение.
– Какое? Топить «Титаники»?
– Что ж, можно и так сказать. Смотри! На свете существуют три вида удачи: хорошая, плохая и дурацкая. «Хорошая» – это чистое, светлое, ничем не омраченное везение. Так сказать, без последствий.
– Как в лотерею миллион выиграть?
– Не просто выиграть. А так, чтобы еще и лотерейный билет не самому покупать, а, скажем, на сдачу получить или на улице подобрать! За такую удачу у нас отвечает Дмитрий.
– Поэтому у него на спине синяя птица вышита? – вспомнил я слишком уж пеструю куртку Дмитрия, из-за которой сперва даже заподозрил в нем голубого.
– Точно! – подтвердил волк. – На куртке – птица, на ремне – семь слоников, и еще на шее подкова болтается.
– Понятно. А что такое дурацкая удача?
– Это Ванька! – ухмыльнулся Серый. – В свое время он по ней классиком был. Все наперекосяк сделает, а под конец фортуна все равно к нему повернется.
В моей голове невольно всплыли сказки с участием Ивана, где он то врага проспит, то не по той дороге поедет, то Бабе-яге нахамит. Тем не менее – и в этом волк был прав – любые неприятности заканчивались для любимого народного героя исключительно везением, хотя сам он зачастую не прикладывал к этому никаких усилий.
– Жаль, нынче Ванька уже не тот, – продолжал Серый. – Поумнел, пообтесался. Несколько университетов закончил. Короче, вспугнул свое дурацкое счастье. Но все ж оно ему нет-нет да по старой памяти и поможет.
– Ну раз две удачи уже разобраны, – предположил я, – мне, судя по всему, достается третья.
– Она самая! Плохая, она же гадская, паршивая, негодная, короче, такая, что и удачей толком не назовешь.
– Тогда какой же в ней толк? – не понял я.
– Тебе никакого! – признался волк. – А вот для Общества она вполне может пригодиться. Сам суди, в аварию ты сегодня попал?
– Ну попал!
– Страху натерпелся?
– Ну натерпелся!
– Вот! Тебе от этого ни счастья, ни радости. Зато при этом ты нам ненароком с Кощеем подсобил. Наши за ним, считай, через весь город гнались, а благодаря тебе поймали.
– А зачем он вам понадобился? Натворил что-то?
– Почти! Киднеппингом занялся!
– Ничего себе! – изумился я. – Что, человека хотел похитить?
– Хуже! Белку! – озабоченно сказал волк.
Серьезность зверя показалась забавной.
– Ну так и подарили бы ему ее. Их что в Битце, что на Лосином острове – выше крыши.
– Ну и дурень ты, парень! – заявил Серый.
– Почему? – обиделся я.
– Во-первых, потому что Белка – наш бухгалтер!
После этих слов преступление Кощея и впрямь стало казаться более существенным.
– А во-вторых, это не простая белка, а волшебная! Ты «Сказку о царе Салтане» хорошо помнишь?
В этот миг до меня начало доходить, о какой белке идет речь.
– «Белка песенки поет/ И орешки все грызет…» – бодро процитировал я Александра Сергеевича.
– Вот-вот! «А орешки не простые – /Все скорлупки золотые,/ Ядра – чистый изумруд», – важно закончил волк.
– Ну а Кощею-то она зачем понадобилась? – продолжал недоумевать я.
Волк окинул меня скептическим взглядом.
– А затем! Суть не в том, что Белка изумрудные орешки грызет! Главное, что она их еще и находит!
Вот это уже прозвучало как аргумент. Только сейчас я вдруг подумал, какие перспективы для поправки моего материального положения может открыть служба в Обществе защиты волшебных животных. Белка, которая ищет изумруды. Бажовский козлик Серебряное копытце, указывающий на самоцветы. Того и гляди, золотая антилопа из старого совкового мультфильма тоже окажется правдой. Впрочем, делиться подобными мыслями не стоило, а вот про будущую зарплату спросить не мешало. Тем более раз уж мне досталась такая, прямо скажем, неутешительная роль.
– А по каким числам у вас платят? – издалека начал я подбираться к столь важному для меня вопросу.
– Как и везде, – равнодушно ответил волк. – С первого по пятое каждого месяца. А аванс я положил тебе в пакет с формой.
Я быстренько переворошил принесенные зверем вещи. Внутри майки действительно оказался конверт с деньгами. Сумма была невероятной. Если это только аванс, в день зарплаты того и гляди почувствую себя Биллом Гейтсом или Рокфеллером.
– Ничего себе, – не удержавшись, воскликнул я и поспешил переложить деньги в бумажник. Однако Серый истолковал мой выкрик совершенно иначе.
– Да уж. Деньги, прямо скажем, небольшие. Но ты ж сам понимаешь, Знамя Провала должно по определению получать меньше, чем все остальные.
Настроение снова мигом испортилось. Ничто так не портит впечатление от хорошего заработка, как знание того, что за ту же работу коллеги получают в несколько раз больше. Похоже, я и впрямь неудачник.
Мои печальные размышления прервал пронзительный петушиный крик. Я машинально глянул в окно. Светать вроде бы еще не начинало. Но кто его знает, возможно, петух Общества родом из другого часового пояса? Однако у Серого этот несвоевременный крик недоумения не вызвал. Наоборот, зверь подскочил со своего места, встревоженно оглянулся по сторонам и кинулся к выдвижному ящику ближайшего стола.
– Есть! – удовлетворенно констатировал он, потом повернулся ко мне и рявкнул: – Чего ты сидишь?! Одевайся. У нас тревога!
Пока я обувался в кошачьи тапочки, цеплял солонку и прочие атрибуты невезения, волк продолжал отдавать указания.
– Когда закончишь, возьмешь из ящика проводник и бегом на выезд. Понял?
Я хотел ответить, что не знаю, сумею ли воспользоваться проводником, но в этот момент как раз надевал на себя майку. А когда мне наконец удалось просунуть голову в ее горловину, зверя в комнате уже не было. Я подошел к ящику. Внутри лежало несколько разноцветных клубков шерсти с бирками: «кухня», «вольер», «террариум», «птичник», «карцер». В середине выделялся ярко-красный клубок, на котором было написано «тревога». Не было сомнений, что сейчас мне нужен именно он. Я протянул руку, вытащил из ящика своего шерстяного проводника и попытался вспомнить, какие литературные герои как им пользовались. Но этого не понадобилось. Стоило клубку оказаться снаружи, как он вырвался и, разматываясь, стремительно покатился к двери. Я поспешил следом.
Глава четвертая
«Бог мой! С Кощеем! – подумал я. – Так вот почему Василиса и компания называла давешнего громилу Костлявым!» А Длинный тем временем продолжил:
– Потом, когда ты ему на плечи взобрался, тоже не показатель. Это на тебя харизма Иван Иваныча подействовала. По себе знаю. Когда он на задании, всю группу на подвиги тянет.
– Тогда о каком же испытании речь? – потерялся я, потому как, кроме выездки Кощея Бессмертного, за мной на данный момент никаких героических деяний не значилось.
– А что? – ухмыльнулся Длинный. – Скажешь, Серый тебя в коридоре не пугал? Про зубы свои не рассказывал?
– Рассказывал, – признался я.
– Ну вот! А ты говоришь… Кстати, если уж на то пошло, зубов у него не сорок два, а всего тридцать шесть. Сам понимаешь, волк он немолодой. Не первую сотню лет живет. А правильный уход за зубами и вовсе полвека назад придумали.
– Конечно, – вежливо согласился я, как будто меня так уж сильно волновали проблемы волчьего кариеса.
– Только, пожалуйста… – попросил Длинный. – Это – между нами!
– Ага! Между нами! Каждому новичку об этом рассказываешь!
Мы обернулись и увидели просунувшегося в дверь Серого. На полу перед ним лежал какой-то сверток. Видимо, волк нес его в комнату и выплюнул, чтобы высказать свое недовольство Длинным.
– Гляди, Димка, вот укушу тебя как-нибудь, чтобы не болтал. Сорок два не сорок два, а все равно мало не покажется.
С этими словами обиженный зверь покинул помещение.
– Черт, – выругался Дмитрий. Наконец-то благодаря волку я узнал его имя.
– Черт! Черт! Черт! – трижды повторил он. Соскочил со стола и поднял оставленный в дверях сверток. – Как же я не догадался, что Серый тебе сюда вещички принесет! Ну ладно…
Длинный красивым баскетбольным движением бросил в меня свертком. К счастью, у моего стула были колесики. Поэтому, оттолкнувшись, я сумел красиво откатиться и принять пас.
– Давай, дружище! – распорядился новый сослуживец. – Одевайся, а я пока пойду, извинюсь перед нашим завхозом.
«Серый – завхоз!» – отложилась полезная информация в моем мозгу, в то время как сам я пытался разодрать широкий скотч, стягивающий сверток.
– Дима! – успел остановить выскочившего в коридор Длинного.
– Чего?
– А что это? – я показал на сверток.
– Это… – тон моего коллеги внезапно стал очень серьезным, если не сказать торжественным. – Это, мой друг, твоя новая рабочая одежда. Вернее сказать, форма, соответствующая твоей должности.
– А какая у меня должность?
– Тебе не сказали?!
Я замер. Вот он – момент истины. Сейчас этот чудесный представитель чудесной организации скажет, какую же чудесную работу мне предстоит выполнять. Дима тоже преисполнился значимостью происходящего. Он посмотрел на меня тем долгим проникновенным взглядом, которым в старых советских фильмах командир дивизии провожал разведроту за линию фронта, и произнес:
– Поздравляю вас, коллега! Отныне вы штатное Знамя Провала нашего Общества.
Знамя Провала. Словосочетание звучное, но непонятное. Однако, что оно значит, у Димы узнать не удалось. Сообщив мне, кто я такой, он сразу же захлопнул за собой дверь и умчался по коридору разыскивать огорченного им волка. Я вернулся к распаковыванию свертка. Вскоре мне это удалось, и я стал раскладывать его содержимое на столе, как следователь раскладывает улики. Первой попалась серебряная цепочка с подвешенным на ней кулоном-зеркальцем. Вещица была весьма изысканная и, судя по всему, старинная. Одна беда – зеркальце оказалось треснутым, и только оправа кулона не позволяла ему распасться на несколько кусочков. Далее мне попались домашние плюшевые тапочки в виде огромных черных котов. Следующий предмет оказался еще более красноречивым. Это была спортивная майка с тринадцатым номером. Мое настроение, падающее с каждым извлекаемым наружу предметом, оказалось где-то на дне Марианской впадины. Кем же, в конце концов, меня взяли на работу? Штатным неудачником? Последней деталью амуниции оказалась металлическая солонка, зачем-то снабженная капроновым шнурком и маленьким карабином. Шнурок крепился ко дну. Так что, если бы мне пришло в голову ее подвесить, соль стала бы непрерывно сыпаться на пол.
– Ее надо будет носить на поясе! – объяснил назначение солонки Серый, вновь бесшумно просочившись в комнату. Я даже подумал, не превращается ли он ради этого трюка в кошку, но потом вспомнил о видовых ограничениях оборотня.
– Вас Дмитрий ищет, – попробовал я отделаться от волка. Состояние души у меня сейчас было не таким, чтобы с кем-то общаться.
– Я знаю! – кивнул зверь. – Пусть поищет. Чем дольше будет чувствовать себя виноватым, тем меньше будет болтать в другой раз. А ты что не одеваешься?
– Обязательно? – уныло спросил я, чувствуя, каким идиотом буду выглядеть в подобном наряде.
– Сейчас нет! – неожиданно порадовал меня волк. – Но когда пойдешь в патруль, придется.
– Вы считаете, в этом можно выйти на улицу?
– Нужно! – отрезал Серый.
Я живо представил, как первый же встретившийся мне наряд милиции искренне порадуется такому прикиду. После чего я на сутки окажусь в обезьяннике и уже не буду защищать животных, а, наоборот, изо всех сил попытаюсь защититься от них.
– Ох! Лучше бы тебя Иван просвещал, – вздохнул зверь, присаживаясь на задние лапы.
– Так давайте его позовем! – Из всех встреченных мной членов Общества Иван-дурак показался мне самым разумным и приятным в общении.
– Занят он. Бухгалтера нашего успокаивает.
Это был серьезный аргумент. Чем спокойнее бухгалтер, тем лучше служащим конторы, в которой тот работает.
– Ладно. Слушай. Объясняю в первый и последний раз! – предупредил волк. – Ты – Неудачник!
– Что?
– Не спорь!
Волк оскалился, и я решил, что возразить ему можно будет и попозже.
– Повторяю! Ты – Неудачник! Твой уровень невезения настолько высок, что тебя можно выпускать на дорогу вместо черной кошки. Ты хоть раз летал самолетом?
– Один раз летал! В отпуск!
– И как вы сели?
– Мы не взлетели. Что-то случилось с двигателем, а пока его чинили, мне позвонили и потребовали, чтобы я вышел на работу.
– Это я и имею в виду! – назидательно произнес волк, выставив вместо пальца коготь. – Пойми, если бы тебе случилось плыть на «Титанике», этот пароход не столкнулся бы с айсбергом. Он затонул бы еще при выходе из порта.
Слова Серого напрочь вывели меня из равновесия. Тем более что они вполне вписывались в мою собственную теорию. Дело в том, что я не согласен с распространенным мнением, будто жизнь состоит из черных и белых полос. Я верю в то, что у каждого из нас есть свой путь. И если человек идет по этому пути не сворачивая, вся его дорога сплошь белая. Другое дело, что по бокам от нее чужая, то есть черная территория. Поэтому, когда мы начинаем вилять (идем то по своему белому пути, то по чужому черному), нам кажется, что жизнь полосатая. Вот, например, у меня дорога сплошь черная. Белых участков на ней не встречается вообще. Но это не значит, что я неудачник. Просто я никак не найду того, что мне предназначено – ровного прямого пути белого цвета. Но я надеюсь, что когда-нибудь обязательно его отыщу. Вернее, надеялся до беседы с волком. И все же полностью признавать его правоту отчаянно не хотелось.
– Странно, – обиженно возразил я. – Но разве в таком случае вы не должны хотеть от меня избавиться?
– А мы бы и избавились! – буркнул волк. – Просто нам на руку это твое предназначение.
– Какое? Топить «Титаники»?
– Что ж, можно и так сказать. Смотри! На свете существуют три вида удачи: хорошая, плохая и дурацкая. «Хорошая» – это чистое, светлое, ничем не омраченное везение. Так сказать, без последствий.
– Как в лотерею миллион выиграть?
– Не просто выиграть. А так, чтобы еще и лотерейный билет не самому покупать, а, скажем, на сдачу получить или на улице подобрать! За такую удачу у нас отвечает Дмитрий.
– Поэтому у него на спине синяя птица вышита? – вспомнил я слишком уж пеструю куртку Дмитрия, из-за которой сперва даже заподозрил в нем голубого.
– Точно! – подтвердил волк. – На куртке – птица, на ремне – семь слоников, и еще на шее подкова болтается.
– Понятно. А что такое дурацкая удача?
– Это Ванька! – ухмыльнулся Серый. – В свое время он по ней классиком был. Все наперекосяк сделает, а под конец фортуна все равно к нему повернется.
В моей голове невольно всплыли сказки с участием Ивана, где он то врага проспит, то не по той дороге поедет, то Бабе-яге нахамит. Тем не менее – и в этом волк был прав – любые неприятности заканчивались для любимого народного героя исключительно везением, хотя сам он зачастую не прикладывал к этому никаких усилий.
– Жаль, нынче Ванька уже не тот, – продолжал Серый. – Поумнел, пообтесался. Несколько университетов закончил. Короче, вспугнул свое дурацкое счастье. Но все ж оно ему нет-нет да по старой памяти и поможет.
– Ну раз две удачи уже разобраны, – предположил я, – мне, судя по всему, достается третья.
– Она самая! Плохая, она же гадская, паршивая, негодная, короче, такая, что и удачей толком не назовешь.
– Тогда какой же в ней толк? – не понял я.
– Тебе никакого! – признался волк. – А вот для Общества она вполне может пригодиться. Сам суди, в аварию ты сегодня попал?
– Ну попал!
– Страху натерпелся?
– Ну натерпелся!
– Вот! Тебе от этого ни счастья, ни радости. Зато при этом ты нам ненароком с Кощеем подсобил. Наши за ним, считай, через весь город гнались, а благодаря тебе поймали.
– А зачем он вам понадобился? Натворил что-то?
– Почти! Киднеппингом занялся!
– Ничего себе! – изумился я. – Что, человека хотел похитить?
– Хуже! Белку! – озабоченно сказал волк.
Серьезность зверя показалась забавной.
– Ну так и подарили бы ему ее. Их что в Битце, что на Лосином острове – выше крыши.
– Ну и дурень ты, парень! – заявил Серый.
– Почему? – обиделся я.
– Во-первых, потому что Белка – наш бухгалтер!
После этих слов преступление Кощея и впрямь стало казаться более существенным.
– А во-вторых, это не простая белка, а волшебная! Ты «Сказку о царе Салтане» хорошо помнишь?
В этот миг до меня начало доходить, о какой белке идет речь.
– «Белка песенки поет/ И орешки все грызет…» – бодро процитировал я Александра Сергеевича.
– Вот-вот! «А орешки не простые – /Все скорлупки золотые,/ Ядра – чистый изумруд», – важно закончил волк.
– Ну а Кощею-то она зачем понадобилась? – продолжал недоумевать я.
Волк окинул меня скептическим взглядом.
– А затем! Суть не в том, что Белка изумрудные орешки грызет! Главное, что она их еще и находит!
Вот это уже прозвучало как аргумент. Только сейчас я вдруг подумал, какие перспективы для поправки моего материального положения может открыть служба в Обществе защиты волшебных животных. Белка, которая ищет изумруды. Бажовский козлик Серебряное копытце, указывающий на самоцветы. Того и гляди, золотая антилопа из старого совкового мультфильма тоже окажется правдой. Впрочем, делиться подобными мыслями не стоило, а вот про будущую зарплату спросить не мешало. Тем более раз уж мне досталась такая, прямо скажем, неутешительная роль.
– А по каким числам у вас платят? – издалека начал я подбираться к столь важному для меня вопросу.
– Как и везде, – равнодушно ответил волк. – С первого по пятое каждого месяца. А аванс я положил тебе в пакет с формой.
Я быстренько переворошил принесенные зверем вещи. Внутри майки действительно оказался конверт с деньгами. Сумма была невероятной. Если это только аванс, в день зарплаты того и гляди почувствую себя Биллом Гейтсом или Рокфеллером.
– Ничего себе, – не удержавшись, воскликнул я и поспешил переложить деньги в бумажник. Однако Серый истолковал мой выкрик совершенно иначе.
– Да уж. Деньги, прямо скажем, небольшие. Но ты ж сам понимаешь, Знамя Провала должно по определению получать меньше, чем все остальные.
Настроение снова мигом испортилось. Ничто так не портит впечатление от хорошего заработка, как знание того, что за ту же работу коллеги получают в несколько раз больше. Похоже, я и впрямь неудачник.
Мои печальные размышления прервал пронзительный петушиный крик. Я машинально глянул в окно. Светать вроде бы еще не начинало. Но кто его знает, возможно, петух Общества родом из другого часового пояса? Однако у Серого этот несвоевременный крик недоумения не вызвал. Наоборот, зверь подскочил со своего места, встревоженно оглянулся по сторонам и кинулся к выдвижному ящику ближайшего стола.
– Есть! – удовлетворенно констатировал он, потом повернулся ко мне и рявкнул: – Чего ты сидишь?! Одевайся. У нас тревога!
Пока я обувался в кошачьи тапочки, цеплял солонку и прочие атрибуты невезения, волк продолжал отдавать указания.
– Когда закончишь, возьмешь из ящика проводник и бегом на выезд. Понял?
Я хотел ответить, что не знаю, сумею ли воспользоваться проводником, но в этот момент как раз надевал на себя майку. А когда мне наконец удалось просунуть голову в ее горловину, зверя в комнате уже не было. Я подошел к ящику. Внутри лежало несколько разноцветных клубков шерсти с бирками: «кухня», «вольер», «террариум», «птичник», «карцер». В середине выделялся ярко-красный клубок, на котором было написано «тревога». Не было сомнений, что сейчас мне нужен именно он. Я протянул руку, вытащил из ящика своего шерстяного проводника и попытался вспомнить, какие литературные герои как им пользовались. Но этого не понадобилось. Стоило клубку оказаться снаружи, как он вырвался и, разматываясь, стремительно покатился к двери. Я поспешил следом.
Глава четвертая
Стараясь не потерять из виду шустрый комок шерсти, я мигом проскочил несколько коридоров и почти сразу оказался у входной двери. Это навело на мысль о том, что Серый сознательно провел меня по квартире кружным путем, видимо проверяя, как на мне скажется долгая прогулка в компании недоброжелательного зубастого спутника. Зато, следуя за клубком, я в считаные секунды выскочил на лестничную площадку, где меня ждал весьма неприятный сюрприз. По лестнице клубок двинулся к шахте лифта, подскочил, ударил в кнопку и нырнул в открывшуюся дверь. Бросившись за ним, я с ужасом понял, что кабины за дверью нет.
– Чего стоим? Кого ждем? – раздался сзади ехидный голос Василисы.
– Стойте! Кабины нет, – попытался предупредить я безрассудную женщину, которая, отодвинув меня от двери, собралась, не глядя, шагнуть в шахту.
– Ага. Уже полгода! – спокойно ответила Василиса и, оттолкнувшись от металлического порожка, сиганула в лифтовый колодец. Однако вместо того чтобы сорваться в бездонную пропасть, женщина повисла, вцепившись в толстый электрический кабель, черной прорезиненной лианой свисающий откуда-то сверху, и стремительно заскользила по нему вниз. После этого мне просто не оставалось ничего другого, как собрать свою волю в кулак и, зажмурившись, шагнуть в шахту лифта. По идее на этом мои приключения могли бы закончиться, и все же вопреки логике и здравому смыслу я почему-то не промахнулся, а сумел повиснуть на кабеле, после чего начал невероятный спуск к первому этажу.
Несмотря на задержку перед шахтой, на улице меня ждали. Мало того, большая часть компании уже погрузилась в мою машину. Только Дима заканчивал заправлять из пластиковой канистры мой жигуль. Я сел за руль, завелся и надавил на газ. Жигуль не поехал, не прыгнул, не сорвался с места. Возникло ощущение, что кто-то выстрелил моей машиной из гигантской пушки. Причем не только выстрелил, но и попал в бетонную тумбу, вросшую в асфальт на противоположной стороне узенького переулка.
– Ты там поосторожнее. Я тебе в бак малость живой воды подлил! – запоздало предупредил Дмитрий.
– Спасибо, – заикаясь, поблагодарил я и как можно более осторожно прикоснулся ногой к педали газа. Однако даже этого хватило, чтобы наш старт сопровождался визгом покрышек, как будто мы собирались не выехать на московскую улицу, а выйти на трассу формулы один.
– Лев, в Чертаново, – попросил Иван, после чего обратился к сидевшему рядом с ним азиату. – Можешь продолжать, Алихан.
– Несего продолзать, Иван-ага, – мрачно ответил Короткий, и уважительная прибавка «ага» выдала в нем узбека. – Молтсяла Кащея. Ничего не говорила. А потом сбезала.
– Твою мать! – смачно выругалась Василиса. – А я тебя с самого начала предупреждала, Иван. Пытать его надо было!
– Нет! – твердо заявил Иван. – Это непрофессионально. А в тебе говорит личное отношение!
– Конечно, личное! – неожиданно согласилась единственная женщина в нашей команде. – Посидел бы у него в темнице с мое, у тебя такое же было бы.
– Что значит «было бы»?! – не выдержал вдруг Иван. – Он у меня, между прочим, любимую жену украл, в смысле тебя. У меня знаешь к нему какое личное отношение!
– Иван Иваныч, Василиса Премудровна, я вас прошу… – попытался примирить спорщиков Дмитрий. – У всех нас к господину Кощею весьма личное отношение. К тому же, насколько я знаю Хана… – тут в словах штатного Счастливчика Общества засквозила ирония. – Он наверняка и сам не удержался от каких-нибудь нетрадиционных средств воздействия.
– Это правда? – спросил узбека Иван, и в его голосе прозвенел такой лед, что даже мне стало немного холодно.
– Правда! – печально ответил Али.
– Молодец! – поддержала провинившегося азиата Василиса. – Что ты с ним делал? Поджаривал?
– Нет! Яйца бил!
Тут я не выдержал и рассмеялся.
– Ничего смешного! – сурово прервал меня Иван-дурак и, повернувшись к Короткому, потребовал:
– Подробнее!
Алихан стал докладывать о допросе Кощея. Было интересно. Настолько, что в какой-то момент я заметил, что даже перестал обращать внимание на жуткий акцент рассказчика. А сообщил он следующее:
– Сначала я хотел допросить его по-хорошему…
Василиса фыркнула, но Али это не смутило.
– Спрашивал, зачем ему понадобилась Белка? Один ли он был? Как к нам проник? Кто ему помог меч украсть? А он все молчал. Только скалился иногда. Тогда я принес яйца.
– Где взял-то? – поинтересовался Дима.
– На кухне! Там два десятка куриных было.
– Нашел, чем пугать! – помрачнела Василиса. – Думаешь, Костлявый своего яйца от куриного не отличит?
– Я бы не отличил, – защитил Алихана Иван.
Тут я наконец понял, о каких яйцах шла речь. Кощеева смерть, если верить сказкам, находилась как раз в яйце. А сказкам я теперь верил безоговорочно.
– Короче, принес я эти яйца в карцер, – продолжил свой рассказ узбек. – И стал бить. Вопрос задам – разобью. Еще задам – еще разобью. И каждый раз приговариваю: «Повезло вам, господин Кощей! Посмотрим – повезет ли в следующий раз?»
– Жестко! – покачал головой Дмитрий.
– Нормально! – высказала свое мнение Василиса. – Не разбив яйца, Кощея не приготовишь.
– Насколько я понимаю, – заметил Иван, – Кощей тоже нам кое-что разбил. Как он до окна добрался?
– Моя ошибка, – покаянно ответил Али. – Я на битых яйцах поскользнулся и прямо ему в лапы упал.
– А ключи от наручников у тебя, конечно, в кармане были? – презрительно процедила Василиса. Алихан промолчал. Но все, в том числе и я, уже и так поняли, что произошло дальше. Кощей обшарил придушенного Али, освободился от оков и сбежал, выбив окно.
Небо на востоке, как и всегда перед рассветом, приобрело голубовато-зеленый оттенок. Скоро его край должен был стать бледно-желтым, потом розовым, потом красно-оранжевым. А потом из-за горизонта появится и начнет свое неспешное восхождение на небосклон жгучее августовское солнце. Однако впереди у нас имелось еще пятнадцать-двадцать минут короткой летней ночи.
– Куда нам в Чертаново? – уточнил я, подъезжая по Варшавке к Балаклавскому проспекту.
– Сворачивай направо, потом на втором светофоре налево! – ответил Иван.
– А дальше?
– Дальше ножками! – съязвила Василиса.
– Пойдем к дубу, – не стал делать секрета из нашего маршрута Иван. – Надо достать настоящее яйцо со смертью Кощея.
– Постойте, – удивился я, припомнив еще кое-что из сказок. – А разве этот дуб не должен расти у Лукоморья?
– Когда-то рос! – подтвердил Иван. – Но до него было слишком далеко добираться. Так что мы его пересадили.
– Куда?
– В Битцу!
Вот так. Живешь на свете тридцать лет и знать не знаешь, что у тебя под боком по твоему родному городу расхаживают Иван-дурак, Василиса Прекрасная и Кощей Бессмертный. А в Битцевском лесопарке растет легендарный лукоморьевский дуб с золотой цепью, ученым котом внизу и сундуком с Кощеевой смертью наверху.
Мы оставили машину у крайних домов Северного Чертаново и пошли по тропинке к лесу. На опушке Иван вынул из жилетного кармана массивное золотое кольцо и протянул мне.
– Надень! – Кольцо оказалось как раз впору, несмотря на мои довольно крупные пальцы. По ободку его шла вязь, состоящая из неизвестных букв.
– Что это? – спросил я.
– Копия кольца царя Соломона! – ответил Иван.
– В таком случае здесь должно быть написано: «И это пройдет!» – продемонстрировал я свои знания.
– Только с одной стороны.
– В смысле?
– Мало кто знает, что запись на кольце царя была двусторонней. Сверху действительно было выгравировано: «И это пройдет!»
– А снизу?
– Снизу было написано: «А вот это нет!»
Я усмехнулся. Царь Соломон всегда казался мне великим мудрецом, но, выходит, он был даже мудрее, чем я о нем думал.
– Когда подойдем к дубу, перевернешь кольцо второй надписью вверх! – распорядился Иван и отправился догонять наших спутников.
Дуб оказался средних размеров. Ничего исполинского и внушительного. Я почему-то представлял его чем-то вроде североамериканской секвойи или Останкинской телебашни, которая серой громадой вознеслась ввысь, равнодушно господствуя над прилегающей округой. Золотой цепи на дубе тоже не наблюдалось. Впрочем, как раз это было скорее нормально, чем удивительно. Учитывая, что в наше время даже телефонный кабель ухитряются вытаскивать из подземных коллекторов и сдавать на цветмет, было бы странно, если бы здесь уцелело несколько килограммов чистого золота.
– Итак, – стала распределять задания Василиса, – Хан, ты ловишь зайца.
Узбек кивнул и стал деловито разматывать с пояса пращу.
– Счастливчик, – Василиса повернулась к Дмитрию, – твое дело подстрелить селезня.
Дима молча вставил в арбалет стрелу.
– Я ловлю яйцо. Иван всех нас страхует. А ты… – леди-босс обернулась ко мне, и я понял, что в этот раз для меня тоже найдется работа. – Ты у нас полезешь на дерево. Задание у тебя самое простое. Добраться до сундука и скинуть его вниз.
Я озадаченно посмотрел на дуб. Первые ветки отделялись от ствола весьма высоко, так что я бы не назвал свое задание таким уж простым. Однако смущало меня вовсе не это. Крона дерева была достаточно прозрачной, но я не видел наверху никакого сундука. Обернувшись к своей команде, уже собирался сказать об этом, когда заметил, как Иван одними губами произносит: «Кольцо!» Только сейчас я вспомнил его наставление о том, что рядом с дубом надо будет перевернуть царское украшение неизвестной надписью вверх. Исправив ошибку, я снова взглянул на дуб и обомлел. Теперь передо мной действительно возвышался колосс из сказок. Могучий шишковатый ствол покрывала грубая морщинистая кора, которая безо всякого пересчета годовых колец наглядно показывала, что этому исполину точно не одна сотня лет. Чтобы обхватить дерево, всей нашей команде следовало взяться за руки, и то я не уверен, что этого было бы достаточно. Ну и наконец на этом дубе действительно была золотая цепь. Массивная, блестящая, толщиной примерно с пожарный шланг, она в несколько витков охватывала могучий ствол, неизвестно где начиналась и неизвестно где заканчивалась. Однако, к сожалению, на цепи кое-чего не хватало.
– Прошу прощения, – обратился я к членам Общества. – А где кот?
– А действительно? Где? – повторил вопрос Дмитрий.
– Какая разница?! – вспылила Василиса. – Гуляет… Или мышей ловит.
– Нехорошо это, – покачал головой Хан. – Кот охранять поставлен.
Чувствовалось, что Василиса тоже нервничает из-за отсутствия легендарного животного, но подавать вида не хочет.
– А ты что скажешь, Иван? – обратилась она ко второму ветерану группы. Иван не ответил, он кругами прохаживался возле дуба, пытаясь найти на земле какую-нибудь подсказку, которая прольет свет на исчезновение кота-сказочника, а по совместительству, оказывается, еще и охранника.
– Ваня, я, вообще-то, к тебе обращаюсь, – повысила голос Василиса.
– Извини! – Иван наконец-то закончил изучение окрестностей. – Странно все это. Но делать нечего. Яйцо надо вытаскивать.
Эти слова прозвучали для меня как команда. Я подошел к стволу и хотел было сбросить свои плюшевые тапки, но Василиса меня остановила.
– Лезь в них! – посоветовала она. – Пригодятся.
Предположить не мог, для чего при лазанье по деревьям мне могут понадобиться мягкие домашние тапочки. Но спорить с этой женщиной не имело смысла. Скорее, сундук, которого я, кстати, все еще не видел, сам упадет на землю, чем я сумею доказать Василисе, что она не права. Посему я сделал пару приседаний, несколько махов руками, взялся за золотую цепь и полез. Первые два метра дались относительно легко. В нижней части дерева имелось достаточно много наростов, на которые удавалось поставить ногу. А трещины в коре были настолько широки, что позволяли уцепиться когда двумя, а когда и тремя пальцами. Дальше начались сложности. До веток я еще не добрался, а опоры для ступней уже не было. В очередной раз едва не сорвавшись, я уже подумал, что надо было плюнуть на премудрую, но взбалмошную советчицу и все-таки сбросить своих черных котов на землю, – и тут они совершенно неожиданно пришли мне на помощь. Не знаю, когда именно это произошло, но вдруг я почувствовал, что моя обувь перестала быть чем-то мягким и бесформенным. Наоборот, она каким-то непонятным образом вдруг стала плотно обхватывать ногу, а на носках словно выдвинулись острые кошачьи когти. Теперь мне не нужно было искать, куда бы попрочнее поставить ступню. Достаточно было прикоснуться кончиками пальцев к стволу, как носок тапочка намертво впивался в кору дерева, давая надежную опору для дальнейшего подъема.
– Чего стоим? Кого ждем? – раздался сзади ехидный голос Василисы.
– Стойте! Кабины нет, – попытался предупредить я безрассудную женщину, которая, отодвинув меня от двери, собралась, не глядя, шагнуть в шахту.
– Ага. Уже полгода! – спокойно ответила Василиса и, оттолкнувшись от металлического порожка, сиганула в лифтовый колодец. Однако вместо того чтобы сорваться в бездонную пропасть, женщина повисла, вцепившись в толстый электрический кабель, черной прорезиненной лианой свисающий откуда-то сверху, и стремительно заскользила по нему вниз. После этого мне просто не оставалось ничего другого, как собрать свою волю в кулак и, зажмурившись, шагнуть в шахту лифта. По идее на этом мои приключения могли бы закончиться, и все же вопреки логике и здравому смыслу я почему-то не промахнулся, а сумел повиснуть на кабеле, после чего начал невероятный спуск к первому этажу.
Несмотря на задержку перед шахтой, на улице меня ждали. Мало того, большая часть компании уже погрузилась в мою машину. Только Дима заканчивал заправлять из пластиковой канистры мой жигуль. Я сел за руль, завелся и надавил на газ. Жигуль не поехал, не прыгнул, не сорвался с места. Возникло ощущение, что кто-то выстрелил моей машиной из гигантской пушки. Причем не только выстрелил, но и попал в бетонную тумбу, вросшую в асфальт на противоположной стороне узенького переулка.
– Ты там поосторожнее. Я тебе в бак малость живой воды подлил! – запоздало предупредил Дмитрий.
– Спасибо, – заикаясь, поблагодарил я и как можно более осторожно прикоснулся ногой к педали газа. Однако даже этого хватило, чтобы наш старт сопровождался визгом покрышек, как будто мы собирались не выехать на московскую улицу, а выйти на трассу формулы один.
– Лев, в Чертаново, – попросил Иван, после чего обратился к сидевшему рядом с ним азиату. – Можешь продолжать, Алихан.
– Несего продолзать, Иван-ага, – мрачно ответил Короткий, и уважительная прибавка «ага» выдала в нем узбека. – Молтсяла Кащея. Ничего не говорила. А потом сбезала.
– Твою мать! – смачно выругалась Василиса. – А я тебя с самого начала предупреждала, Иван. Пытать его надо было!
– Нет! – твердо заявил Иван. – Это непрофессионально. А в тебе говорит личное отношение!
– Конечно, личное! – неожиданно согласилась единственная женщина в нашей команде. – Посидел бы у него в темнице с мое, у тебя такое же было бы.
– Что значит «было бы»?! – не выдержал вдруг Иван. – Он у меня, между прочим, любимую жену украл, в смысле тебя. У меня знаешь к нему какое личное отношение!
– Иван Иваныч, Василиса Премудровна, я вас прошу… – попытался примирить спорщиков Дмитрий. – У всех нас к господину Кощею весьма личное отношение. К тому же, насколько я знаю Хана… – тут в словах штатного Счастливчика Общества засквозила ирония. – Он наверняка и сам не удержался от каких-нибудь нетрадиционных средств воздействия.
– Это правда? – спросил узбека Иван, и в его голосе прозвенел такой лед, что даже мне стало немного холодно.
– Правда! – печально ответил Али.
– Молодец! – поддержала провинившегося азиата Василиса. – Что ты с ним делал? Поджаривал?
– Нет! Яйца бил!
Тут я не выдержал и рассмеялся.
– Ничего смешного! – сурово прервал меня Иван-дурак и, повернувшись к Короткому, потребовал:
– Подробнее!
Алихан стал докладывать о допросе Кощея. Было интересно. Настолько, что в какой-то момент я заметил, что даже перестал обращать внимание на жуткий акцент рассказчика. А сообщил он следующее:
– Сначала я хотел допросить его по-хорошему…
Василиса фыркнула, но Али это не смутило.
– Спрашивал, зачем ему понадобилась Белка? Один ли он был? Как к нам проник? Кто ему помог меч украсть? А он все молчал. Только скалился иногда. Тогда я принес яйца.
– Где взял-то? – поинтересовался Дима.
– На кухне! Там два десятка куриных было.
– Нашел, чем пугать! – помрачнела Василиса. – Думаешь, Костлявый своего яйца от куриного не отличит?
– Я бы не отличил, – защитил Алихана Иван.
Тут я наконец понял, о каких яйцах шла речь. Кощеева смерть, если верить сказкам, находилась как раз в яйце. А сказкам я теперь верил безоговорочно.
– Короче, принес я эти яйца в карцер, – продолжил свой рассказ узбек. – И стал бить. Вопрос задам – разобью. Еще задам – еще разобью. И каждый раз приговариваю: «Повезло вам, господин Кощей! Посмотрим – повезет ли в следующий раз?»
– Жестко! – покачал головой Дмитрий.
– Нормально! – высказала свое мнение Василиса. – Не разбив яйца, Кощея не приготовишь.
– Насколько я понимаю, – заметил Иван, – Кощей тоже нам кое-что разбил. Как он до окна добрался?
– Моя ошибка, – покаянно ответил Али. – Я на битых яйцах поскользнулся и прямо ему в лапы упал.
– А ключи от наручников у тебя, конечно, в кармане были? – презрительно процедила Василиса. Алихан промолчал. Но все, в том числе и я, уже и так поняли, что произошло дальше. Кощей обшарил придушенного Али, освободился от оков и сбежал, выбив окно.
Небо на востоке, как и всегда перед рассветом, приобрело голубовато-зеленый оттенок. Скоро его край должен был стать бледно-желтым, потом розовым, потом красно-оранжевым. А потом из-за горизонта появится и начнет свое неспешное восхождение на небосклон жгучее августовское солнце. Однако впереди у нас имелось еще пятнадцать-двадцать минут короткой летней ночи.
– Куда нам в Чертаново? – уточнил я, подъезжая по Варшавке к Балаклавскому проспекту.
– Сворачивай направо, потом на втором светофоре налево! – ответил Иван.
– А дальше?
– Дальше ножками! – съязвила Василиса.
– Пойдем к дубу, – не стал делать секрета из нашего маршрута Иван. – Надо достать настоящее яйцо со смертью Кощея.
– Постойте, – удивился я, припомнив еще кое-что из сказок. – А разве этот дуб не должен расти у Лукоморья?
– Когда-то рос! – подтвердил Иван. – Но до него было слишком далеко добираться. Так что мы его пересадили.
– Куда?
– В Битцу!
Вот так. Живешь на свете тридцать лет и знать не знаешь, что у тебя под боком по твоему родному городу расхаживают Иван-дурак, Василиса Прекрасная и Кощей Бессмертный. А в Битцевском лесопарке растет легендарный лукоморьевский дуб с золотой цепью, ученым котом внизу и сундуком с Кощеевой смертью наверху.
Мы оставили машину у крайних домов Северного Чертаново и пошли по тропинке к лесу. На опушке Иван вынул из жилетного кармана массивное золотое кольцо и протянул мне.
– Надень! – Кольцо оказалось как раз впору, несмотря на мои довольно крупные пальцы. По ободку его шла вязь, состоящая из неизвестных букв.
– Что это? – спросил я.
– Копия кольца царя Соломона! – ответил Иван.
– В таком случае здесь должно быть написано: «И это пройдет!» – продемонстрировал я свои знания.
– Только с одной стороны.
– В смысле?
– Мало кто знает, что запись на кольце царя была двусторонней. Сверху действительно было выгравировано: «И это пройдет!»
– А снизу?
– Снизу было написано: «А вот это нет!»
Я усмехнулся. Царь Соломон всегда казался мне великим мудрецом, но, выходит, он был даже мудрее, чем я о нем думал.
– Когда подойдем к дубу, перевернешь кольцо второй надписью вверх! – распорядился Иван и отправился догонять наших спутников.
Дуб оказался средних размеров. Ничего исполинского и внушительного. Я почему-то представлял его чем-то вроде североамериканской секвойи или Останкинской телебашни, которая серой громадой вознеслась ввысь, равнодушно господствуя над прилегающей округой. Золотой цепи на дубе тоже не наблюдалось. Впрочем, как раз это было скорее нормально, чем удивительно. Учитывая, что в наше время даже телефонный кабель ухитряются вытаскивать из подземных коллекторов и сдавать на цветмет, было бы странно, если бы здесь уцелело несколько килограммов чистого золота.
– Итак, – стала распределять задания Василиса, – Хан, ты ловишь зайца.
Узбек кивнул и стал деловито разматывать с пояса пращу.
– Счастливчик, – Василиса повернулась к Дмитрию, – твое дело подстрелить селезня.
Дима молча вставил в арбалет стрелу.
– Я ловлю яйцо. Иван всех нас страхует. А ты… – леди-босс обернулась ко мне, и я понял, что в этот раз для меня тоже найдется работа. – Ты у нас полезешь на дерево. Задание у тебя самое простое. Добраться до сундука и скинуть его вниз.
Я озадаченно посмотрел на дуб. Первые ветки отделялись от ствола весьма высоко, так что я бы не назвал свое задание таким уж простым. Однако смущало меня вовсе не это. Крона дерева была достаточно прозрачной, но я не видел наверху никакого сундука. Обернувшись к своей команде, уже собирался сказать об этом, когда заметил, как Иван одними губами произносит: «Кольцо!» Только сейчас я вспомнил его наставление о том, что рядом с дубом надо будет перевернуть царское украшение неизвестной надписью вверх. Исправив ошибку, я снова взглянул на дуб и обомлел. Теперь передо мной действительно возвышался колосс из сказок. Могучий шишковатый ствол покрывала грубая морщинистая кора, которая безо всякого пересчета годовых колец наглядно показывала, что этому исполину точно не одна сотня лет. Чтобы обхватить дерево, всей нашей команде следовало взяться за руки, и то я не уверен, что этого было бы достаточно. Ну и наконец на этом дубе действительно была золотая цепь. Массивная, блестящая, толщиной примерно с пожарный шланг, она в несколько витков охватывала могучий ствол, неизвестно где начиналась и неизвестно где заканчивалась. Однако, к сожалению, на цепи кое-чего не хватало.
– Прошу прощения, – обратился я к членам Общества. – А где кот?
– А действительно? Где? – повторил вопрос Дмитрий.
– Какая разница?! – вспылила Василиса. – Гуляет… Или мышей ловит.
– Нехорошо это, – покачал головой Хан. – Кот охранять поставлен.
Чувствовалось, что Василиса тоже нервничает из-за отсутствия легендарного животного, но подавать вида не хочет.
– А ты что скажешь, Иван? – обратилась она ко второму ветерану группы. Иван не ответил, он кругами прохаживался возле дуба, пытаясь найти на земле какую-нибудь подсказку, которая прольет свет на исчезновение кота-сказочника, а по совместительству, оказывается, еще и охранника.
– Ваня, я, вообще-то, к тебе обращаюсь, – повысила голос Василиса.
– Извини! – Иван наконец-то закончил изучение окрестностей. – Странно все это. Но делать нечего. Яйцо надо вытаскивать.
Эти слова прозвучали для меня как команда. Я подошел к стволу и хотел было сбросить свои плюшевые тапки, но Василиса меня остановила.
– Лезь в них! – посоветовала она. – Пригодятся.
Предположить не мог, для чего при лазанье по деревьям мне могут понадобиться мягкие домашние тапочки. Но спорить с этой женщиной не имело смысла. Скорее, сундук, которого я, кстати, все еще не видел, сам упадет на землю, чем я сумею доказать Василисе, что она не права. Посему я сделал пару приседаний, несколько махов руками, взялся за золотую цепь и полез. Первые два метра дались относительно легко. В нижней части дерева имелось достаточно много наростов, на которые удавалось поставить ногу. А трещины в коре были настолько широки, что позволяли уцепиться когда двумя, а когда и тремя пальцами. Дальше начались сложности. До веток я еще не добрался, а опоры для ступней уже не было. В очередной раз едва не сорвавшись, я уже подумал, что надо было плюнуть на премудрую, но взбалмошную советчицу и все-таки сбросить своих черных котов на землю, – и тут они совершенно неожиданно пришли мне на помощь. Не знаю, когда именно это произошло, но вдруг я почувствовал, что моя обувь перестала быть чем-то мягким и бесформенным. Наоборот, она каким-то непонятным образом вдруг стала плотно обхватывать ногу, а на носках словно выдвинулись острые кошачьи когти. Теперь мне не нужно было искать, куда бы попрочнее поставить ступню. Достаточно было прикоснуться кончиками пальцев к стволу, как носок тапочка намертво впивался в кору дерева, давая надежную опору для дальнейшего подъема.