Страница:
– Всецело принимаю ваше предложение, уважаемый коллега, – обратился он к ответственному секретарю. – Однако, при одном условии, что мне будут гарантированны пятнадцать, максимум, двадцать минут тишины и внимания. После чего – хоть к инквизиторам!
По залу прокатилась волна дружного хохота, снявшая опасное напряжение, грозившее сорвать едва начавшееся выступление.
– Как я понимаю, наша сделка заключена, что даёт мне право продолжить своё прерванное выступление. Крайняя ограниченность выделенного мне времени, вынуждает меня отбросить все излишества и тонкости…
Часть IV
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Часть V
Глава 12
По залу прокатилась волна дружного хохота, снявшая опасное напряжение, грозившее сорвать едва начавшееся выступление.
– Как я понимаю, наша сделка заключена, что даёт мне право продолжить своё прерванное выступление. Крайняя ограниченность выделенного мне времени, вынуждает меня отбросить все излишества и тонкости…
Часть IV
Глава 9
– Теперь вы понимаете, что основная задача состоит не столько в достижении около световых скоростей, а в том, чтобы пронзать пространство, не затрачивая на это время.
Сергей быстро отыскал в огромном зале Лию и обращаясь непосредственно к ней продолжил.
– Как весьма точно заметила правнучка Евы в энной степени – время наш враг! В этой связи, спешу сообщить, что аппарат «Нультон» даёт возможность делать гигантские прыжки в космосе вовсе без потери времени. Естественно, некоторые технические задержки неизбежны. Например, при разгоне звездолёта, его манёврах между звёзд или при необходимом изменении курса звёздного корабля.
Именно, из-за названных мною потерь времени, в результате всего полёта, они могут составить несколько месяцев или лет, при крайне негативных или непредвиденных обстоятельствах. Впрочем, даже в этом случае мы можем говорить о годах, а не о десятках лет.
– Извините, господин Щербаков, – неожиданно для всех, обратился к докладчику ответственный секретарь, который, к своему собственному удивлению, втянулся в техническую тему доклада. – Мне хотелось бы услышать от Вас точный, я бы сказал, однозначный ответ на вопрос, который волнует нас всех. Мы говорим о чистой теории или о практических результатах? Если меня не обманывает моя память, вы представились нам как двуликий Янус, в двух ипостасях: физик-теоретик и практик. Хотелось бы знать, в которой из них вы сейчас?
Щербаков оценил тонкость юмора бельгийца и поспешил ответить, не пытаясь сдерживать своей улыбки.
– Сейчас я в облике практика. Более пяти лет моя лаборатория работала над созданием уникального аппарата, позволяющего прокалывать пространство практически без затрат времени – мгновенно.
Мы окрестили наше детище «Нультон», за его способность строить электронные нуль-тоннели, экранирующие звездолёт от гравитационных полей Вселенной. Обращаю ваше внимание на тот важный факт, что именно на их преодоление приходится основной расход топлива звездолёта.
Проходя сквозь электронный тоннель, построенный с помощью нашего аппарата, космический корабль не только экономит свой энергетический запас, но и совершает мгновенный прыжок без затрат времени на огромное расстояние.
– Сергей, как вам пришла в голову подобная идея? – Онри Бенно решил не упускать случая поближе познакомиться с будущим напарником по полёту. – Вы решили скопировать идею червячных переходов, которые образованы сверхмощными чёрными дырами? Я прав?
– Конечно правы, но ошибаетесь.
– Не понял? Это как?
– Очень просто. Не могу же я обидеть своего будущего напарника по трансгалактическому полёту? Вот и получается, что относительно червячных переходов – вы правы, а вот насчёт зарождения идеи «Нультона», увы, промашка вышла.
– Спасибо, за поддержку моего авторитета, но что же тогда натолкнуло вас на столь оригинальное и простое решение. Напомню, «всё гениальное – просто».
– Ку-ку, ку-ку… – прокуковал Щербаков. – Это я к тому, что «кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку». И вам, спасибо, за добрые слова, а идея зародилась совершенно случайно. Дело было так.
Проговорив ночь со своими хорошими друзьями, которых я давно не навещал в Москве, из-за засосавшей, как болото, рутины повседневных дел, я, как «сонный тетерев», ехал в сторону Савёловского вокзала, надеясь, успеть к первой электричке на Дубну.
Заснуть сразу не получилось, и я наблюдал за довольно упитанной мухой, скучая на задней площадке первого вагона трамвая, довольно плотно прижатый к поручню и заднему смотровому стеклу спешащими на работу москвичами, предпочитающими общественный транспорт личным авто.
В таком печально-помятом виде и застала меня эта самая муха-толстуха, спокойно летающая от одного вагона к другому, ограниченная двумя стёклами, на которые она поочерёдно усаживалась, совершая утреннюю «пролётку» в одну и другую сторону.
Неожиданно, у бокового окна задней площадки трамвая, послышался возмущённый голос дамы с солидной причёской на её чиновничьей голове: «Мужчина, вы как не мужчина, прямо?! Закройте этот жуткий ветер в форточке, он мне всю причёску поломает! Стоит, и дела ему нет, а я налачена и с причёской!».
Окно было немедленно закрыто, и вдруг, что-то странное и противоречивое затронуло мои мысли, но как-то мельком, на уровне подсознания. Отбросив смутные обрывки фраз и интонаций «налаченной примадонны», я решил вновь сосредоточиться на мухе.
Вот тогда-то меня и прострелило! Спокойно летающая между вагонами муха и жуткий ветер, готовый поломать лак на причёске дамы!? Как и почему ветер не сдувает муху? Ответ на этот вопрос был очевидным: оба вагона являются своеобразным экраном, отражающим напор сильного ветра, способного и мухе поломать крылья, вместе с причёской, если она у неё есть.
Что меня удивило ещё больше – это способность мухи спокойно летать от одного стекла к другому, как если бы трамвай стоял в тупике с отвинченными ушлыми работниками колёсами, которые сдали их, как металлолом. Однако, вагоны лихо летели, постукивая по рельсам углами «квадрата числа пи»…
Всплеск эмоций слушателей вынудил Щербакова сделать короткую паузу, чтобы дать им время просмеяться и успокоиться.
– Согласитесь, что, двигаясь с ускорением, способным заставить моих соседей по площадке прижать меня к поручню до хруста сломанных пуговиц, трамвай должен был припечатать муху-толстуху к лобовому стеклу второго вагона, как и меня, только до хруста крыльев.
Однако, вопреки всем законам физики, она спокойно покинула стекло второго вагона и уселась прямо на моё искажённое болью лицо, прижатое к другой стороне стекла, где она расположилась. Пока я отжимал навалившуюся на меня массу соотечественников, муха успела повторить перелёт несколько раз, словно доказывая мне, что это не случайность, и она реально совершает запрещённый физикой перелёт, и всё это не бред моего притиснутого к стеклу сознания.
Получалось, что в этом экранированном пространстве она могла двигаться так, как считала нужным, совершенно не замечая того воздушного потока и тех сил, которые должны были: либо выбросить её, как соринку из глаза; либо прилепить к стеклу второго вагона, как банный лист, не скажу к чему, но надёжно. – Очередной «технический» перерыв оказался более внушительным по времени. – Первые же расчёты и опыты доказали правоту «мухиной физики».
В экранированном от гравитационных волн, электронным облаком, пространстве космический корабль способен развивать собственную скорость, которая будет суммироваться со скоростью самого облака или тоннеля. Однако самое важное, что их суммарная скорость может превышать скорость света, а это означает, что время полёта не просто стремится к нулю, оно равно нулю! Проще говоря, на входе и выходе время совпадает – оно не меняется!
Сергей быстро отыскал в огромном зале Лию и обращаясь непосредственно к ней продолжил.
– Как весьма точно заметила правнучка Евы в энной степени – время наш враг! В этой связи, спешу сообщить, что аппарат «Нультон» даёт возможность делать гигантские прыжки в космосе вовсе без потери времени. Естественно, некоторые технические задержки неизбежны. Например, при разгоне звездолёта, его манёврах между звёзд или при необходимом изменении курса звёздного корабля.
Именно, из-за названных мною потерь времени, в результате всего полёта, они могут составить несколько месяцев или лет, при крайне негативных или непредвиденных обстоятельствах. Впрочем, даже в этом случае мы можем говорить о годах, а не о десятках лет.
– Извините, господин Щербаков, – неожиданно для всех, обратился к докладчику ответственный секретарь, который, к своему собственному удивлению, втянулся в техническую тему доклада. – Мне хотелось бы услышать от Вас точный, я бы сказал, однозначный ответ на вопрос, который волнует нас всех. Мы говорим о чистой теории или о практических результатах? Если меня не обманывает моя память, вы представились нам как двуликий Янус, в двух ипостасях: физик-теоретик и практик. Хотелось бы знать, в которой из них вы сейчас?
Щербаков оценил тонкость юмора бельгийца и поспешил ответить, не пытаясь сдерживать своей улыбки.
– Сейчас я в облике практика. Более пяти лет моя лаборатория работала над созданием уникального аппарата, позволяющего прокалывать пространство практически без затрат времени – мгновенно.
Мы окрестили наше детище «Нультон», за его способность строить электронные нуль-тоннели, экранирующие звездолёт от гравитационных полей Вселенной. Обращаю ваше внимание на тот важный факт, что именно на их преодоление приходится основной расход топлива звездолёта.
Проходя сквозь электронный тоннель, построенный с помощью нашего аппарата, космический корабль не только экономит свой энергетический запас, но и совершает мгновенный прыжок без затрат времени на огромное расстояние.
– Сергей, как вам пришла в голову подобная идея? – Онри Бенно решил не упускать случая поближе познакомиться с будущим напарником по полёту. – Вы решили скопировать идею червячных переходов, которые образованы сверхмощными чёрными дырами? Я прав?
– Конечно правы, но ошибаетесь.
– Не понял? Это как?
– Очень просто. Не могу же я обидеть своего будущего напарника по трансгалактическому полёту? Вот и получается, что относительно червячных переходов – вы правы, а вот насчёт зарождения идеи «Нультона», увы, промашка вышла.
– Спасибо, за поддержку моего авторитета, но что же тогда натолкнуло вас на столь оригинальное и простое решение. Напомню, «всё гениальное – просто».
– Ку-ку, ку-ку… – прокуковал Щербаков. – Это я к тому, что «кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку». И вам, спасибо, за добрые слова, а идея зародилась совершенно случайно. Дело было так.
Проговорив ночь со своими хорошими друзьями, которых я давно не навещал в Москве, из-за засосавшей, как болото, рутины повседневных дел, я, как «сонный тетерев», ехал в сторону Савёловского вокзала, надеясь, успеть к первой электричке на Дубну.
Заснуть сразу не получилось, и я наблюдал за довольно упитанной мухой, скучая на задней площадке первого вагона трамвая, довольно плотно прижатый к поручню и заднему смотровому стеклу спешащими на работу москвичами, предпочитающими общественный транспорт личным авто.
В таком печально-помятом виде и застала меня эта самая муха-толстуха, спокойно летающая от одного вагона к другому, ограниченная двумя стёклами, на которые она поочерёдно усаживалась, совершая утреннюю «пролётку» в одну и другую сторону.
Неожиданно, у бокового окна задней площадки трамвая, послышался возмущённый голос дамы с солидной причёской на её чиновничьей голове: «Мужчина, вы как не мужчина, прямо?! Закройте этот жуткий ветер в форточке, он мне всю причёску поломает! Стоит, и дела ему нет, а я налачена и с причёской!».
Окно было немедленно закрыто, и вдруг, что-то странное и противоречивое затронуло мои мысли, но как-то мельком, на уровне подсознания. Отбросив смутные обрывки фраз и интонаций «налаченной примадонны», я решил вновь сосредоточиться на мухе.
Вот тогда-то меня и прострелило! Спокойно летающая между вагонами муха и жуткий ветер, готовый поломать лак на причёске дамы!? Как и почему ветер не сдувает муху? Ответ на этот вопрос был очевидным: оба вагона являются своеобразным экраном, отражающим напор сильного ветра, способного и мухе поломать крылья, вместе с причёской, если она у неё есть.
Что меня удивило ещё больше – это способность мухи спокойно летать от одного стекла к другому, как если бы трамвай стоял в тупике с отвинченными ушлыми работниками колёсами, которые сдали их, как металлолом. Однако, вагоны лихо летели, постукивая по рельсам углами «квадрата числа пи»…
Всплеск эмоций слушателей вынудил Щербакова сделать короткую паузу, чтобы дать им время просмеяться и успокоиться.
– Согласитесь, что, двигаясь с ускорением, способным заставить моих соседей по площадке прижать меня к поручню до хруста сломанных пуговиц, трамвай должен был припечатать муху-толстуху к лобовому стеклу второго вагона, как и меня, только до хруста крыльев.
Однако, вопреки всем законам физики, она спокойно покинула стекло второго вагона и уселась прямо на моё искажённое болью лицо, прижатое к другой стороне стекла, где она расположилась. Пока я отжимал навалившуюся на меня массу соотечественников, муха успела повторить перелёт несколько раз, словно доказывая мне, что это не случайность, и она реально совершает запрещённый физикой перелёт, и всё это не бред моего притиснутого к стеклу сознания.
Получалось, что в этом экранированном пространстве она могла двигаться так, как считала нужным, совершенно не замечая того воздушного потока и тех сил, которые должны были: либо выбросить её, как соринку из глаза; либо прилепить к стеклу второго вагона, как банный лист, не скажу к чему, но надёжно. – Очередной «технический» перерыв оказался более внушительным по времени. – Первые же расчёты и опыты доказали правоту «мухиной физики».
В экранированном от гравитационных волн, электронным облаком, пространстве космический корабль способен развивать собственную скорость, которая будет суммироваться со скоростью самого облака или тоннеля. Однако самое важное, что их суммарная скорость может превышать скорость света, а это означает, что время полёта не просто стремится к нулю, оно равно нулю! Проще говоря, на входе и выходе время совпадает – оно не меняется!
Глава 10
Пламенная речь Щербакова вызвала бурный аппетит, как у слушателей, так и у самого докладчика, который миновал застенки инквизиции, получив прощение не только от ответственного секретаря, но и от подавляющей части тех кто прежде жаждали его отречения от лона науки.
Почти мгновенно разойдясь по многочисленным ресторанам, кафе и бистро, собратья по секции «Космология и астрофизика» дружно работали вилками, ложками и челюстями. Щербаков, покончив с первым, предвкушал сочность внушительных размеров котлеты, с любимым картофельным пюре, когда к нему за столик подсел тот самый австриец, из Вены.
– Извините, вы не будете против, если я составлю вам компанию?
– Прошу, но котлету не дам! Впрочем, у вас её сестра – это утешает, значит у нас общие цели и вкусы. – Сосед по столику не сдержал улыбки.
– Извините, я представлюсь – Людвиг Моцарт.
Щербаков отложил вилку в сторону и, приподнявшись со стула, протянул руку молодому человеку.
– Лев Достоевский, – представился русский физик, – в быту, Щербаков, только для своих.
– Вижу, вы без шутки даже скромную котлетку, в полтарелки, не проглотите.
– Уважаю умных людей. – Щербаков вновь покинул стул и в очередной раз протянул руку. – Щербаков, физик, можно, просто Сергей.
– Просто Людвиг, радиофизик, – молодой человек крепко пожал предложенную Сергеем ладонь. – Приступим к поглощению наших скромных котлет, пока они не замёрзли на тарелках.
– А как вы относитесь к тому, чтобы поболтать между жевками?
– Исключительно положительно, за тем и подсел к вам. Однако прикусим картошечки с мясным кусочком.
Вкусили и даже отхлебнули компотику. Короткую паузу прервал австриец, понимая, что котлета, пюре и компот не вечны, да и обеденный перерыв на исходе.
– Сергей, мне показалось, что тема Родины для вас – весьма болезненная тема?
– Увы, для русского человека думать за государя и Отечество – это как дышать и потеть. Надеюсь, вы не собираетесь критиковать нашу непонятную для европейцев жизнь?
– Удивительно?
– Что удивительно?
– Удивительно, что вы, русские, так яростно смеётесь над своими проблемами, но готовы разорвать любого иностранца, который покажет в вашу сторону пальцем. Как это может уживаться?
– Очень просто, дружище. Когда мы смеёмся над собой – мы боремся с печальной действительностью и системой. Когда же смеются над нами – обижаемся за своё бессилие изменить что-либо.
– Сергей, неужели всё так плохо в России?
– Как бы поточнее вам ответить, Людвиг? Раньше у нас было две проблемы – дураки и дороги. Однако, с некоторых пор, эти проблемы как-то конкретизировались. – Щербаков неожиданно увлёкся остатками компота, старательно вылавливая вилкой плавающие в нём изюмины.
– Я не совсем понял, что значит конкретизировались?
– Очень просто. Были «дураки и дороги», а стало – «дурак, указывающий дорогу». Один кукурузу сеял, а сегодняшние, как в знаменитой частушке: «Мы не сеем и не пашем, а валяем дурака. С колокольни чем-то машем – разгоняем облака». Да, бог с ними! Дома надоели. – Щербаков радостно поймал последнюю изюмину, допил компот и встал. – Дорогой, Моцарт, нам пора. Трибуна зовёт!
Физик со вздохом заглянул в пустой стакан.
– А, впрочем, – Щербаков взглянул на часы. – У нас есть пару счастливых минут. Давайте, ещё по стаканчику опрокинем. Изюмчик – очень хорош!
– С удовольствием, только мне водички побольше, я ягодки не очень уважаю.
– Договорились. – Сергей жестом усадил молодого человека на место и удалился за компотом.
Почти мгновенно разойдясь по многочисленным ресторанам, кафе и бистро, собратья по секции «Космология и астрофизика» дружно работали вилками, ложками и челюстями. Щербаков, покончив с первым, предвкушал сочность внушительных размеров котлеты, с любимым картофельным пюре, когда к нему за столик подсел тот самый австриец, из Вены.
– Извините, вы не будете против, если я составлю вам компанию?
– Прошу, но котлету не дам! Впрочем, у вас её сестра – это утешает, значит у нас общие цели и вкусы. – Сосед по столику не сдержал улыбки.
– Извините, я представлюсь – Людвиг Моцарт.
Щербаков отложил вилку в сторону и, приподнявшись со стула, протянул руку молодому человеку.
– Лев Достоевский, – представился русский физик, – в быту, Щербаков, только для своих.
– Вижу, вы без шутки даже скромную котлетку, в полтарелки, не проглотите.
– Уважаю умных людей. – Щербаков вновь покинул стул и в очередной раз протянул руку. – Щербаков, физик, можно, просто Сергей.
– Просто Людвиг, радиофизик, – молодой человек крепко пожал предложенную Сергеем ладонь. – Приступим к поглощению наших скромных котлет, пока они не замёрзли на тарелках.
– А как вы относитесь к тому, чтобы поболтать между жевками?
– Исключительно положительно, за тем и подсел к вам. Однако прикусим картошечки с мясным кусочком.
Вкусили и даже отхлебнули компотику. Короткую паузу прервал австриец, понимая, что котлета, пюре и компот не вечны, да и обеденный перерыв на исходе.
– Сергей, мне показалось, что тема Родины для вас – весьма болезненная тема?
– Увы, для русского человека думать за государя и Отечество – это как дышать и потеть. Надеюсь, вы не собираетесь критиковать нашу непонятную для европейцев жизнь?
– Удивительно?
– Что удивительно?
– Удивительно, что вы, русские, так яростно смеётесь над своими проблемами, но готовы разорвать любого иностранца, который покажет в вашу сторону пальцем. Как это может уживаться?
– Очень просто, дружище. Когда мы смеёмся над собой – мы боремся с печальной действительностью и системой. Когда же смеются над нами – обижаемся за своё бессилие изменить что-либо.
– Сергей, неужели всё так плохо в России?
– Как бы поточнее вам ответить, Людвиг? Раньше у нас было две проблемы – дураки и дороги. Однако, с некоторых пор, эти проблемы как-то конкретизировались. – Щербаков неожиданно увлёкся остатками компота, старательно вылавливая вилкой плавающие в нём изюмины.
– Я не совсем понял, что значит конкретизировались?
– Очень просто. Были «дураки и дороги», а стало – «дурак, указывающий дорогу». Один кукурузу сеял, а сегодняшние, как в знаменитой частушке: «Мы не сеем и не пашем, а валяем дурака. С колокольни чем-то машем – разгоняем облака». Да, бог с ними! Дома надоели. – Щербаков радостно поймал последнюю изюмину, допил компот и встал. – Дорогой, Моцарт, нам пора. Трибуна зовёт!
Физик со вздохом заглянул в пустой стакан.
– А, впрочем, – Щербаков взглянул на часы. – У нас есть пару счастливых минут. Давайте, ещё по стаканчику опрокинем. Изюмчик – очень хорош!
– С удовольствием, только мне водички побольше, я ягодки не очень уважаю.
– Договорились. – Сергей жестом усадил молодого человека на место и удалился за компотом.
Глава 11
Лихо, выстукивая вилкой джазовый мотивчик, Людвиг терпеливо ожидал собеседника. Вернувшись к столику, Щербаков торжественно водрузил в самый центр стола поднос, на котором красовалась тарелка с пирожками и два стакана компота.
– Друг, Моцарт, не мог устоять от соблазна этих славно пахнущих пирожков. Возможно, с капустой?
– Сергей, вы пророк, или вам шепнули на ушко о переносе начала заседания на час?
– Шутите? Я думал, что мы быстро зажуём по паре пирожков с компотиком и рысцой рванём на заседание. Теперь можно спокойно посмаковать выпечку, если вы никуда не спешите, конечно?
– Как сказать. Признаюсь, я – молодожён. Вырвался сюда на денёк, послушать ваш доклад. Мне друг вчера шепнул по телефону, что тема интересная будет. Жаль, что доклад отложили на час, полтора. Могу и не услышать вовсе – самолёт ждать не станет. Можно, конечно, билет на завтра поменять, но жена уже ждёт, обещал вернуться сегодня.
– Слышал, слышал, медовый месяц называется. Супружеский долг.
– Сергей, сразу видно, что вы холостяк – шутки плоские.
– Извините, дружище. Знаете, черствеешь душой среди лабораторного «железа», да ещё и в мужском коллективе. Поневоле опустишься до казарменных шуток. Однако, я тоже, как и вы, не свободен. Женат, знаете ли, на науке. В этом году ждём первенца и даже имя ему придумали – «Нультошка». Наследник будет – «Нультон Сергеевич».
– Я оценил вашу шутку, однако… – Людвиг не решался обратиться с просьбой.
– Нет проблем, схема работы «Нультонов» в космосе со мной. Думаю, пирожки за пару минут не остынут.
– Слушай, как ты догадался, что… ну, что я именно об этом тебя хотел попросить?
– Элементарно, Людвиг. Ты же сам сказал о звонке друга. Если не против, начнём, а то пироги с компотом нервируют желудок своим видом.
– Пожалуй, ты опять прав.
– Взгляни на схему. – Щербаков достал из своего портфеля лист и выложил его на стол (Схема 2).
– Представьте, что скорость космического корабля составляет 150 тысяч километров в секунду. Длина нуль-тоннеля, уходящего по курсу корабля, и сформированного несколькими аппаратами «Нультон», установленными на звездолёте, составляет, скажем, 10 тысяч километров.
Как только тоннель полностью завершён, на что уходит всего несколько минут, если быть точным – не более десяти, мы отключаем «Нультоны» и, увеличив скорость корабля всего на один километр в секунду, входим в тоннель.
Хочу обратить ваше внимание на тот важный факт, что основная задача аппаратов «Нультон» – создать независимое подпространство, способное экранировать звездолёт от гравитационных полей нашей Вселенной. Как видишь, идея весьма проста. Извини, что на «ты».
– Ничего страшного, дружище, продолжай.
– Тогда вернёмся к звездолёту, который на скорости 150.001 километров в секунду входит в построенный «Нультонами» тоннель длиной 10 тысяч километров, несущийся в космическом пространстве со скоростью 150.000 километров в секунду.
Легко сосчитать, что для прохождения нуль-тоннеля длиной в 10 тысяч километров, звездолёту потребуется 10.000 секунд или около трёх часов, так как его относительная скорость в тоннеле – 1 километр в секунду. За это время тоннель пролетит около 1,5 миллиардов километров, звездолёт же внутри самого тоннеля – всего 10 тысяч километров!
Однако самое важное, что суммарная скорость звездолёта и нуль-тоннеля превышает скорость света, пусть даже на один километр в секунду. В подобной ситуации, формулы Лоренца ясно указывают на тот факт, что время должно пойти вспять или, по крайней мере, остановиться.
Именно это и происходит. Время на входе и выходе совпадает! Получается, что расстояние в 1,5 миллиарда километров мы преодолели мгновенно! Проходит несколько минут, строится новый нуль-тоннель, после чего вся процедура скачка сквозь пространство без потерь времени повторяется, и так далее.
Замечу, увеличив длину тоннеля, скажем, до 200 тысяч километров за счёт увеличения мощности и числа «Нультонов», мы может совершать мгновенные скачки до 300 миллиардов километров и более, каждый час. Вполне возможно, что и это не предел. Впрочем, это уже чисто технические подробности, которые не столь важны в данный момент.
– Как ты думаешь… Ничего, что на «ты»?
– Нормально.
– Используя ваш чудо-аппарат, можно ли совершить полноценный перелёт в будущее с посадкой на Землю, а не ограничиваться одними лишь наблюдениями и прослушиваниями в телескопы?
– Понимаешь, Людвиг, вопрос весьма не простой. Дело в том, что гравитационные поля Вселенной при приближении звездолёта к мировой линии Земли, будут чрезвычайно сильно деформировать нуль-тоннели, что, вероятнее всего, приведёт к разрушению уже построенного тоннеля, либо потребует гораздо больше времени и энергии для построения более устойчивого экранированного пространства.
Проще говоря, нам придётся создавать тоннель-матрёшку, составленный из нескольких нуль-тоннелей, вложенных друг в друга. Последствия всем ясны. Времени и энергии на построение одного, более устойчивого тоннеля уходит в несколько раз больше, а его длина сокращается на несколько порядков, как и протяжённость космического скачка.
– Сергей, ты не думал о возможности сознательно искривлять тоннели, чтобы их кривизна могла компенсировать их возможную гравитационную деформацию, тогда может и будущее станет реальностью?
– Людвиг, ты настоящий Моцарт, я хотел сказать – гений! Это отличная идея! Возможности «Нультонов» таковы, что позволяют изменять конфигурацию каждого отдельного тоннеля.
Щербаков как-то странно застыл, внимательно смотря на своего собеседника. Так смотрят следователи и судьи на подсудимого, отчего Людвиг заёрзал на стуле, предвкушая строгий приговор.
– Людвиг…
– Что?
– А ты не хотел бы махнуть с нами в будущее?
– Нет. – Людвиг не удивился вопросу. Его не смутила уверенность Щербакова в том, что полёт в далёкий космос состоится. – Извини, Сергей, не полечу.
– Если не секрет, почему?
– Всё очень просто. Мне и здесь, на Земле, точнее, в Вене не плохо. Ты не обижайся, Серёжа, но мне кажется, что это противоестественно, когда человек стремится покинуть то, что ему дорого, и где ему хорошо.
– Что ты этим хочешь сказать? – завёлся Щербаков.
– Только то, о чём ты сам догадался. Ты полетишь, чёрт знает куда, со своей семьёй…
– Ты о чём? – не понял физик.
– О науке и сыне «Нультошке», а меня ждёт земная, любимая и дорогая для меня женщина, которую я хотел бы сделать счастливой.
– Понял. – Щербаков был удивительно серьёзен. – Ты хочешь сказать, что в далёкий космос могут отправиться только неудачники или те, кому нечего и некого терять на Земле?
– Да, именно так, но это – исключительно моё мнение. Не спорю, я не герой, но мне не стыдно.
– Возможно, ты прав, Моцарт…
Неожиданно для обоих, к ним подошёл ответственный секретарь, который сообщил о начале работы секции через полчаса.
Ошеломлённые таким неожиданным известием друзья налегли на пирожки и компот. Дружная работа челюстей подтвердила высокий профессионализм местных поваров. Разговоров больше не было, время диктовало свои условия. Один из едоков спешил к трибуне, другой – к трапу самолёта.
Они ещё не знали, что единогласным решением Президиума Конгресса, сегодня, в 19 часов, было принято решение завершить работу Конгресса, в связи с достижением им поставленных целей, а именно: решено, создать на острове Вознесения, что в Атлантическом океане, научно-исследовательский центр по подготовке и осуществлению первой звёздной экспедиции землян в далёкое будущее…
– Друг, Моцарт, не мог устоять от соблазна этих славно пахнущих пирожков. Возможно, с капустой?
– Сергей, вы пророк, или вам шепнули на ушко о переносе начала заседания на час?
– Шутите? Я думал, что мы быстро зажуём по паре пирожков с компотиком и рысцой рванём на заседание. Теперь можно спокойно посмаковать выпечку, если вы никуда не спешите, конечно?
– Как сказать. Признаюсь, я – молодожён. Вырвался сюда на денёк, послушать ваш доклад. Мне друг вчера шепнул по телефону, что тема интересная будет. Жаль, что доклад отложили на час, полтора. Могу и не услышать вовсе – самолёт ждать не станет. Можно, конечно, билет на завтра поменять, но жена уже ждёт, обещал вернуться сегодня.
– Слышал, слышал, медовый месяц называется. Супружеский долг.
– Сергей, сразу видно, что вы холостяк – шутки плоские.
– Извините, дружище. Знаете, черствеешь душой среди лабораторного «железа», да ещё и в мужском коллективе. Поневоле опустишься до казарменных шуток. Однако, я тоже, как и вы, не свободен. Женат, знаете ли, на науке. В этом году ждём первенца и даже имя ему придумали – «Нультошка». Наследник будет – «Нультон Сергеевич».
– Я оценил вашу шутку, однако… – Людвиг не решался обратиться с просьбой.
– Нет проблем, схема работы «Нультонов» в космосе со мной. Думаю, пирожки за пару минут не остынут.
– Слушай, как ты догадался, что… ну, что я именно об этом тебя хотел попросить?
– Элементарно, Людвиг. Ты же сам сказал о звонке друга. Если не против, начнём, а то пироги с компотом нервируют желудок своим видом.
– Пожалуй, ты опять прав.
– Взгляни на схему. – Щербаков достал из своего портфеля лист и выложил его на стол (Схема 2).
– Представьте, что скорость космического корабля составляет 150 тысяч километров в секунду. Длина нуль-тоннеля, уходящего по курсу корабля, и сформированного несколькими аппаратами «Нультон», установленными на звездолёте, составляет, скажем, 10 тысяч километров.
Как только тоннель полностью завершён, на что уходит всего несколько минут, если быть точным – не более десяти, мы отключаем «Нультоны» и, увеличив скорость корабля всего на один километр в секунду, входим в тоннель.
Хочу обратить ваше внимание на тот важный факт, что основная задача аппаратов «Нультон» – создать независимое подпространство, способное экранировать звездолёт от гравитационных полей нашей Вселенной. Как видишь, идея весьма проста. Извини, что на «ты».
– Ничего страшного, дружище, продолжай.
– Тогда вернёмся к звездолёту, который на скорости 150.001 километров в секунду входит в построенный «Нультонами» тоннель длиной 10 тысяч километров, несущийся в космическом пространстве со скоростью 150.000 километров в секунду.
Легко сосчитать, что для прохождения нуль-тоннеля длиной в 10 тысяч километров, звездолёту потребуется 10.000 секунд или около трёх часов, так как его относительная скорость в тоннеле – 1 километр в секунду. За это время тоннель пролетит около 1,5 миллиардов километров, звездолёт же внутри самого тоннеля – всего 10 тысяч километров!
Однако самое важное, что суммарная скорость звездолёта и нуль-тоннеля превышает скорость света, пусть даже на один километр в секунду. В подобной ситуации, формулы Лоренца ясно указывают на тот факт, что время должно пойти вспять или, по крайней мере, остановиться.
Именно это и происходит. Время на входе и выходе совпадает! Получается, что расстояние в 1,5 миллиарда километров мы преодолели мгновенно! Проходит несколько минут, строится новый нуль-тоннель, после чего вся процедура скачка сквозь пространство без потерь времени повторяется, и так далее.
Замечу, увеличив длину тоннеля, скажем, до 200 тысяч километров за счёт увеличения мощности и числа «Нультонов», мы может совершать мгновенные скачки до 300 миллиардов километров и более, каждый час. Вполне возможно, что и это не предел. Впрочем, это уже чисто технические подробности, которые не столь важны в данный момент.
– Как ты думаешь… Ничего, что на «ты»?
– Нормально.
– Используя ваш чудо-аппарат, можно ли совершить полноценный перелёт в будущее с посадкой на Землю, а не ограничиваться одними лишь наблюдениями и прослушиваниями в телескопы?
– Понимаешь, Людвиг, вопрос весьма не простой. Дело в том, что гравитационные поля Вселенной при приближении звездолёта к мировой линии Земли, будут чрезвычайно сильно деформировать нуль-тоннели, что, вероятнее всего, приведёт к разрушению уже построенного тоннеля, либо потребует гораздо больше времени и энергии для построения более устойчивого экранированного пространства.
Проще говоря, нам придётся создавать тоннель-матрёшку, составленный из нескольких нуль-тоннелей, вложенных друг в друга. Последствия всем ясны. Времени и энергии на построение одного, более устойчивого тоннеля уходит в несколько раз больше, а его длина сокращается на несколько порядков, как и протяжённость космического скачка.
– Сергей, ты не думал о возможности сознательно искривлять тоннели, чтобы их кривизна могла компенсировать их возможную гравитационную деформацию, тогда может и будущее станет реальностью?
– Людвиг, ты настоящий Моцарт, я хотел сказать – гений! Это отличная идея! Возможности «Нультонов» таковы, что позволяют изменять конфигурацию каждого отдельного тоннеля.
Щербаков как-то странно застыл, внимательно смотря на своего собеседника. Так смотрят следователи и судьи на подсудимого, отчего Людвиг заёрзал на стуле, предвкушая строгий приговор.
– Людвиг…
– Что?
– А ты не хотел бы махнуть с нами в будущее?
– Нет. – Людвиг не удивился вопросу. Его не смутила уверенность Щербакова в том, что полёт в далёкий космос состоится. – Извини, Сергей, не полечу.
– Если не секрет, почему?
– Всё очень просто. Мне и здесь, на Земле, точнее, в Вене не плохо. Ты не обижайся, Серёжа, но мне кажется, что это противоестественно, когда человек стремится покинуть то, что ему дорого, и где ему хорошо.
– Что ты этим хочешь сказать? – завёлся Щербаков.
– Только то, о чём ты сам догадался. Ты полетишь, чёрт знает куда, со своей семьёй…
– Ты о чём? – не понял физик.
– О науке и сыне «Нультошке», а меня ждёт земная, любимая и дорогая для меня женщина, которую я хотел бы сделать счастливой.
– Понял. – Щербаков был удивительно серьёзен. – Ты хочешь сказать, что в далёкий космос могут отправиться только неудачники или те, кому нечего и некого терять на Земле?
– Да, именно так, но это – исключительно моё мнение. Не спорю, я не герой, но мне не стыдно.
– Возможно, ты прав, Моцарт…
Неожиданно для обоих, к ним подошёл ответственный секретарь, который сообщил о начале работы секции через полчаса.
Ошеломлённые таким неожиданным известием друзья налегли на пирожки и компот. Дружная работа челюстей подтвердила высокий профессионализм местных поваров. Разговоров больше не было, время диктовало свои условия. Один из едоков спешил к трибуне, другой – к трапу самолёта.
Они ещё не знали, что единогласным решением Президиума Конгресса, сегодня, в 19 часов, было принято решение завершить работу Конгресса, в связи с достижением им поставленных целей, а именно: решено, создать на острове Вознесения, что в Атлантическом океане, научно-исследовательский центр по подготовке и осуществлению первой звёздной экспедиции землян в далёкое будущее…
Часть V
Глава 12
Остров Вознесения как место для создания Центра Подготовки Первой Звёздной Экспедиции был выбран не случайно. Учитывались многие важные факторы.
Одним из важнейших из них было отсутствие на нём крупных населённых пунктов, что гарантировало относительную безопасность запуска звездолёта. Близость к экватору планеты, позволяла серьёзно облегчить запуск огромного космического корабля, не только экономя стартовое ракетное топливо, но и заметно снижая мощность самих двигателей.
Тёплый, даже жаркий климат не требовал постройки дорогостоящих отапливаемых ангаров и сборочных цехов, которые легко заменялись конструкциями навесов, которые при необходимости превращались в закрытые ангары и отдельные лаборатории, с помощью натяжных стен.
Да и само название острова Вознесения весьма точно отражало символический смысл предстоящей экспедиции, дающей человечеству надежду на вторую и более разумную жизнь, оставившую в прошлом все свои пороки и проблемы, как это делает приговорённый к смертной казни преступник, пройдя через обряд покаяния и отпущения грехов.
Мир закипел, как огромный муравейник, на который случайно упала сочная, опутанная паутиной гусеница, обещающая вкусную и сытную трапезу всем жителям муравьиного мегаполиса.
Десятки тысяч фирм и предприятий, по всему миру, получили серьёзные и срочные заказы на изготовление необходимого оборудования для отдельных блоков будущего звездолёта и аппаратов «Нультон», оживляя умирающую от перепроизводства бытовой и повседневной продукции промышленность ведущих стран мира.
Были обновлены и увеличены в своей мощности, давно действующие синхрофазотроны или ускорители элементарных частиц. Впрочем, основной надеждой учёных был новейший коллайдер, построенный в Европе и превратившийся в «долгострой», из-за недостаточного финансирования на конечной стадии его строительства, что пагубно отразилось на качестве монтажа многих его узлов.
Восстановление коллайдера давало надежду на создание и накопление в специальных электромагнитных капсулах достаточно большого запаса антивещества, которого должно было хватить на весь полёт, без учёта его пополнения из космического пространства.
Ни у кого не вызывал сомнений тот факт, что только прямоточный термоядерный двигатель, в комбинации с фотонной тягой аннигилирующего в струе термоядерных выбросов антивещества, мог обеспечить разгон звездолёта до необходимой скорости.
Можно назвать ещё многие десятки сопоставимых по сложности и важности проектов, которые совершили скачок в будущее науки, однако, не им было суждено стать лидерами в рейтингах информационных агентств и издательств. Наиболее захватывающим всеобщее внимание стал конкурс по отбору кандидатов в члены экипажа, строящегося звездолёта.
Желающих попасть в состав будущей звёздной экспедиции было огромное количество, тем более что конструкторы будущего летательного аппарата ввели жёсткое ограничение по количеству астронавтов – десять человек, не более. Психологи внесли важное дополнение – женщины и мужчины должны быть представлены равными составами, исключая семейные пары и людей, уже имеющих свою семью.
Несомненно, предстоящая экспедиция была сопряжена с множеством опасностей, которые нёс в себе далёкий космос. Однако самое главное и печальное, никто не мог точно определить возможную продолжительность звёздной экспедиции. В идеальных условиях прохождения полёта звездолёт должен был вернуться на Землю через несколько месяцев, максимум – через год.
Впрочем, приходилось принимать, как допустимый вариант, и возможность возвращения экипажа через несколько лет и даже десятилетий. Не исключали и самый крайний случай, невозвращение звездолёта при его поломке или по иным причинам, который скрывал в себе космос.
Данное обстоятельство вынудило бы экипаж стать вечными пленниками своего космического дома, а, возможно, совершить вынужденную высадку на другую, подходящую для жизни планету. Рассматривали все случаи, не принижая возможных опасностей.
Особенно жёсткую позицию по составу экипажа заняли технические и научные руководители программы по подготовке звёздной экспедиции. Они точно и категорично определили список требуемых специалистов, отметая любые предложения относительно бесполезных и праздных наблюдателей, летящих в будущее туристами.
Список экипажа и требования к каждому из его членов был заранее опубликован и озвучен средствами массовой информации, чтобы отсечь всех лишних из бесконечной очереди желающих стать первыми астронавтами, отправляющими к центру Вселенной.
2. Научный руководитель экспедиции – специалист по глобальной экономике и социологии;
3. Инженер бортовых систем и лучевой защиты звездолёта – технарь, механик, электронщик, имеющий практический опыт работы с наиболее сложной современной техникой;
4. Два астронавигатора* (одна вакансия) – астрофизик, специалист по крупномасштабной структуре Вселенной, космолог;
5. Инженер установок «Нультон»* (вакансий нет)
6. Врач – широкого профиля, владеющий методами пульсовой диагностики и рефлексотерапии;
7. Психолог – имеющий опыт работы в экстремальных условиях, как с одним человеком, так и с группой лиц;
8. Биолог – специалист широкого профиля, хорошо знакомый практически со всеми направлениями биологии, зоологии, антропологии и микробиологии;
9. Историк – специализирующийся на мировой истории, способный дать точную оценку формации человеческого общества будущего.
Долгих семь месяцев проводились испытания и проверки последней, финальной группы кандидатов в астронавты. В неё вошло более сотни наиболее профессионально подготовленных претендентов, из которых предстояло выбрать двадцать человек.
После месяца окончательного отбора были сформированы и утверждены основной и запасной экипажи звездолёта, с той разницей, что на остров Вознесения был отправлен только основной экипаж будущей экспедиции, его же список был передан средствам массовой информации для оглашения.
Судьба запасного экипажа была менее романтична. О его существовании знали не многие, лишь весьма узкий круг специалистов, участвующих в последнем отборе. Сами дублёры астронавтов были размещены на одной из военных баз НАТО, с соблюдением мер максимальной секретности.
Одним из важнейших из них было отсутствие на нём крупных населённых пунктов, что гарантировало относительную безопасность запуска звездолёта. Близость к экватору планеты, позволяла серьёзно облегчить запуск огромного космического корабля, не только экономя стартовое ракетное топливо, но и заметно снижая мощность самих двигателей.
Тёплый, даже жаркий климат не требовал постройки дорогостоящих отапливаемых ангаров и сборочных цехов, которые легко заменялись конструкциями навесов, которые при необходимости превращались в закрытые ангары и отдельные лаборатории, с помощью натяжных стен.
Да и само название острова Вознесения весьма точно отражало символический смысл предстоящей экспедиции, дающей человечеству надежду на вторую и более разумную жизнь, оставившую в прошлом все свои пороки и проблемы, как это делает приговорённый к смертной казни преступник, пройдя через обряд покаяния и отпущения грехов.
Мир закипел, как огромный муравейник, на который случайно упала сочная, опутанная паутиной гусеница, обещающая вкусную и сытную трапезу всем жителям муравьиного мегаполиса.
Десятки тысяч фирм и предприятий, по всему миру, получили серьёзные и срочные заказы на изготовление необходимого оборудования для отдельных блоков будущего звездолёта и аппаратов «Нультон», оживляя умирающую от перепроизводства бытовой и повседневной продукции промышленность ведущих стран мира.
Были обновлены и увеличены в своей мощности, давно действующие синхрофазотроны или ускорители элементарных частиц. Впрочем, основной надеждой учёных был новейший коллайдер, построенный в Европе и превратившийся в «долгострой», из-за недостаточного финансирования на конечной стадии его строительства, что пагубно отразилось на качестве монтажа многих его узлов.
Восстановление коллайдера давало надежду на создание и накопление в специальных электромагнитных капсулах достаточно большого запаса антивещества, которого должно было хватить на весь полёт, без учёта его пополнения из космического пространства.
Ни у кого не вызывал сомнений тот факт, что только прямоточный термоядерный двигатель, в комбинации с фотонной тягой аннигилирующего в струе термоядерных выбросов антивещества, мог обеспечить разгон звездолёта до необходимой скорости.
Можно назвать ещё многие десятки сопоставимых по сложности и важности проектов, которые совершили скачок в будущее науки, однако, не им было суждено стать лидерами в рейтингах информационных агентств и издательств. Наиболее захватывающим всеобщее внимание стал конкурс по отбору кандидатов в члены экипажа, строящегося звездолёта.
Желающих попасть в состав будущей звёздной экспедиции было огромное количество, тем более что конструкторы будущего летательного аппарата ввели жёсткое ограничение по количеству астронавтов – десять человек, не более. Психологи внесли важное дополнение – женщины и мужчины должны быть представлены равными составами, исключая семейные пары и людей, уже имеющих свою семью.
Несомненно, предстоящая экспедиция была сопряжена с множеством опасностей, которые нёс в себе далёкий космос. Однако самое главное и печальное, никто не мог точно определить возможную продолжительность звёздной экспедиции. В идеальных условиях прохождения полёта звездолёт должен был вернуться на Землю через несколько месяцев, максимум – через год.
Впрочем, приходилось принимать, как допустимый вариант, и возможность возвращения экипажа через несколько лет и даже десятилетий. Не исключали и самый крайний случай, невозвращение звездолёта при его поломке или по иным причинам, который скрывал в себе космос.
Данное обстоятельство вынудило бы экипаж стать вечными пленниками своего космического дома, а, возможно, совершить вынужденную высадку на другую, подходящую для жизни планету. Рассматривали все случаи, не принижая возможных опасностей.
Особенно жёсткую позицию по составу экипажа заняли технические и научные руководители программы по подготовке звёздной экспедиции. Они точно и категорично определили список требуемых специалистов, отметая любые предложения относительно бесполезных и праздных наблюдателей, летящих в будущее туристами.
Список экипажа и требования к каждому из его членов был заранее опубликован и озвучен средствами массовой информации, чтобы отсечь всех лишних из бесконечной очереди желающих стать первыми астронавтами, отправляющими к центру Вселенной.
Состав экипажа звездолёта
и требования к кандидатам в астронавты
1. Командир звездолёта – волевой человек, с опытом руководства, обладающий широкими техническими знаниями;2. Научный руководитель экспедиции – специалист по глобальной экономике и социологии;
3. Инженер бортовых систем и лучевой защиты звездолёта – технарь, механик, электронщик, имеющий практический опыт работы с наиболее сложной современной техникой;
4. Два астронавигатора* (одна вакансия) – астрофизик, специалист по крупномасштабной структуре Вселенной, космолог;
5. Инженер установок «Нультон»* (вакансий нет)
6. Врач – широкого профиля, владеющий методами пульсовой диагностики и рефлексотерапии;
7. Психолог – имеющий опыт работы в экстремальных условиях, как с одним человеком, так и с группой лиц;
8. Биолог – специалист широкого профиля, хорошо знакомый практически со всеми направлениями биологии, зоологии, антропологии и микробиологии;
9. Историк – специализирующийся на мировой истории, способный дать точную оценку формации человеческого общества будущего.
Долгих семь месяцев проводились испытания и проверки последней, финальной группы кандидатов в астронавты. В неё вошло более сотни наиболее профессионально подготовленных претендентов, из которых предстояло выбрать двадцать человек.
После месяца окончательного отбора были сформированы и утверждены основной и запасной экипажи звездолёта, с той разницей, что на остров Вознесения был отправлен только основной экипаж будущей экспедиции, его же список был передан средствам массовой информации для оглашения.
Судьба запасного экипажа была менее романтична. О его существовании знали не многие, лишь весьма узкий круг специалистов, участвующих в последнем отборе. Сами дублёры астронавтов были размещены на одной из военных баз НАТО, с соблюдением мер максимальной секретности.