Страница:
Почти за полтора десятилетия ревностной службы Шешковский стал хорошо известен Екатерине II, и когда наконец был схвачен Е. Пугачев, не было сомнений, кого назначить для допроса самозванца. С этой целью Шешковский командируется императрицей в Москву. По прибытии в Москву Шешковский первым делом явился к М. Н. Волконскому и получил от него последние сведения по поводу предводителя мятежников. 5 ноября 1774 г. в 9 часов утра в старую столицу привезли Пугачева, которого поместили на Монетном дворе и приковали к стене надежными цепями. Уже через час к нему явились Волконский и Шешковский. После первого допроса, продолжавшегося до двух часов дня, формальный глава следствия уехал, поручив всю черновую работу своему старательному помощнику. Первоначально обер-секретарь Тайной экспедиции полагал окончить дело за 60–70 часов, однако не смог уложиться в этот срок. Составляя донесение Екатерине II на четвертый день непрерывных допросов, князь Волконский сообщал императрице, что допрос Пугачева окончить, «по пространству его гнусной истории и скаредных его злых деяний», никак не удается и в лучшем случае он завершится дня через два. Отвергая упреки в излишней медлительности, он рисует картину «напряженного труда» следственной комиссии: «Шешковский, всемилостивейшая государыня, пишет день и ночь злодеев гисторию, но окончить еще не мог». Несмотря на прогнозы Волконского и самого исполнителя, следствие в действительности затянулось на месяц. Императрица все это время находилась в курсе процесса и направляла его в нужное русло. На основании собранных Шешковским сведений суд над Пугачевым состоялся в Москве 29–31 декабря 1774 г. и приговорил его к смерти. Казнь состоялась 10 января следующего года. За активнейшее участие в следствии по делу Пугачева Шешковский удостаивается чина статского советника.
По возвращении в Санкт-Петербург фактический глава Тайной экспедиции занимается привычными розыскными и «воспитательными» обязанностями. Наибольшую известность в послепугачевскую эпоху получили его расследования по делу Натальи Пассек, ради которого он вновь ездил в Москву; по книге Радищева, по делам секретаря Коллегии иностранных дел надворного советника Вальва, обвиненного в шпионаже; просветителя Новикова и студентов Невзорова и Колокольникова. За эти и многие другие дела Шешковский в 1781 г. производится в чин действительного статского советника и получает орден Св. Владимира 2-й степени, в 1791 г. – «при особо порученных от ея императорского величества делах» – чин тайного советника.
Сохранились описания внешности «домашнего палача» Екатерины II. Наиболее подробное принадлежит майору Бехтереву, побывавшему «в гостях» у фактического руководителя Тайной экспедиции: «За столом, заваленным грудами бумаг между двух восковых свечей, я разглядел прямо сидевшую против меня добродушную фигуру невысокого, сгорбленного, полного и кротко улыбавшегося старика. Ему было под семьдесят лет. В таком роде я встречал изображения некоторых, прославленных тихим правлением, римских пап. Жирный, в мягких складочках, точно взбитый из сливок, подбородок был тщательно выбрит, серые глаза глядели вяло и сонно; умильные, полные губы, смиренно и ласково сложенные, казалось, готовы были к одним ободряющим привет и ласку словам. Белые сквозящие жиром руки в покорном ожидании были сложены на животе...» Однако эта неказистая фигурка внушала трепет окружающим, великолепно осведомленным о творимых им делах. Когда, например, А.Н. Радищеву при аресте сказали, что его делом будет заниматься Шешковский, тот упал в обморок. А когда Шешковский передал автору «Путешествия из Петербурга в Москву» слова императрицы о том, что она считает его «бунтовщиком хуже Пугачева», и показал орудия пыток, тот был морально сломлен, немедленно признался и раскаялся во всем. Информируя Екатерину II о ходе следствия, Шешковский так оценивал состояние Радищева: «В себе иного не содержит, как он описал гнусность своего сочинения и кое он сам мерзит». Благодаря этому смертный приговор обвиняемому был заменен ссылкой в Сибирь.
Глава 7
Глава 8
Биография руководителя Министерства полиции
По возвращении в Санкт-Петербург фактический глава Тайной экспедиции занимается привычными розыскными и «воспитательными» обязанностями. Наибольшую известность в послепугачевскую эпоху получили его расследования по делу Натальи Пассек, ради которого он вновь ездил в Москву; по книге Радищева, по делам секретаря Коллегии иностранных дел надворного советника Вальва, обвиненного в шпионаже; просветителя Новикова и студентов Невзорова и Колокольникова. За эти и многие другие дела Шешковский в 1781 г. производится в чин действительного статского советника и получает орден Св. Владимира 2-й степени, в 1791 г. – «при особо порученных от ея императорского величества делах» – чин тайного советника.
Сохранились описания внешности «домашнего палача» Екатерины II. Наиболее подробное принадлежит майору Бехтереву, побывавшему «в гостях» у фактического руководителя Тайной экспедиции: «За столом, заваленным грудами бумаг между двух восковых свечей, я разглядел прямо сидевшую против меня добродушную фигуру невысокого, сгорбленного, полного и кротко улыбавшегося старика. Ему было под семьдесят лет. В таком роде я встречал изображения некоторых, прославленных тихим правлением, римских пап. Жирный, в мягких складочках, точно взбитый из сливок, подбородок был тщательно выбрит, серые глаза глядели вяло и сонно; умильные, полные губы, смиренно и ласково сложенные, казалось, готовы были к одним ободряющим привет и ласку словам. Белые сквозящие жиром руки в покорном ожидании были сложены на животе...» Однако эта неказистая фигурка внушала трепет окружающим, великолепно осведомленным о творимых им делах. Когда, например, А.Н. Радищеву при аресте сказали, что его делом будет заниматься Шешковский, тот упал в обморок. А когда Шешковский передал автору «Путешествия из Петербурга в Москву» слова императрицы о том, что она считает его «бунтовщиком хуже Пугачева», и показал орудия пыток, тот был морально сломлен, немедленно признался и раскаялся во всем. Информируя Екатерину II о ходе следствия, Шешковский так оценивал состояние Радищева: «В себе иного не содержит, как он описал гнусность своего сочинения и кое он сам мерзит». Благодаря этому смертный приговор обвиняемому был заменен ссылкой в Сибирь.
Глава 7
Комитет общей безопасности
Ликвидировав в 1801 г. Тайную экспедицию, вскоре Александр I и его ближайшее окружение поняли, что без органа государственной безопасности власть существовать не может. Основная угроза на этот раз исходила не столько изнутри страны, сколько извне: ставший императором Франции Наполеон явно рвался к мировому господству. После сокрушительного разгрома Австрии и Пруссии на пути к нему перед великим завоевателем оставалось только два препятствия – Англия и Россия. Французская разведка в тот период являлась одной из лучших в мире и проявляла большой интерес к делам и замыслам своих действительных или потенциальных противников. В русских документах за 1810–1812 гг. упоминается более 60 разыскиваемых французских лазутчиков и шпионов. Несмотря на все попытки противодействия им (так, перед самым началом Отечественной войны 1812 г. русская военная разведка под руководством М.Б. Барклая де Толли через Д. Савана сумела подбросить французам дезинформацию о планах русского командования ведения боевых действий), далеко не все усилия наполеоновской разведки оказались тщетными. Французский офицер Домберг, участник наполеоновского похода в Россию, вспоминал:
«Москва, несмотря на громадное протяжение и обезлюдение, царствовавшие в ней, не представляла для французов никакого затруднения относительно распознавания местности, что обыкновенно случается в незнакомом городе. Самые положительные сведения, мельчайшие топографические подробности доставлены были еще до начала войны нашим консулом Дорфланом. Он находился тут же при армии, так что указания его переходили ко всем, начиная с офицеров и до последнего солдата».
Первоначально Александр I попытался решить проблему государственной безопасности без создания единого специализированного органа. На учрежденное 8 сентября 1802 г. Министерство внутренних дел были возложены многочисленные функции управления страной, в том числе «попечение о повсеместном благосостоянии народа, о спокойствии, тишине и благоустройстве всей империи». Вторая экспедиция министерства, которая ведала «делами благочиния», наряду с руководством земской и городской полицией занималась вопросами политического сыска и цензуры. Одновременно при петербургском военном губернаторе на строго конспиративных началах стала действовать Тайная полицейская экспедиция. Согласно секретной инструкции в круг ее обязанностей входили:
«...все предметы, деяния и речи, клонящиеея к разрушению самодержавной власти и безопасности правления, как-то: словесные и письменные возмущения, заговоры, дерзкие или возжигательные речи, измены, тайные скопища толкователей законов, учреждениев, как мер, принимаемых правительством, разглашателей новостей важных, как предосудительных правительству и управляющим, осмеяний, пасквилесочинителей, вообще все то, что относиться может до государя лично, как правление его». Тайная полицейская экспедиция также должна была ведать «о всех приезжих иностранных людях, где они жительствуют, их связи, дела, сообщества, образ жизни, и бдение иметь о поведении оных»
Однако обе структуры работали неэффективно и, отправляясь в 1805 г. в действующую армию на войну с Наполеоном, Александр I сказал графу Е.Ф. Комаровскому:
«Я поручаю столицу Вязмитинову, а тебя назначаю к нему в помощники; сверх того, я желаю, чтобы учреждена была секретная полиция, которой мы еще не имеем и которая необходима в теперешних обстоятельствах. Для составления правил оной назначен будет комитет из князя Лопухина, графа Кочубея и тебя...».
Первой попыткой претворения в жизнь монаршей воли было образование 5 сентября 1805 г. «Комитета для совещания по делам, относящимся к высшей полиции». В него вошли министр внутренних дел В.П. Кочубей, министр юстиции П.В. Лопухин и военный министр С.К. Вязмитинов, одновременно являвшийся военным губернатором Петербурга (Е.Ф. Комаровский к работе в комитете, несмотря на разговор с императором, не был привлечен). В составленной графом Н.Н. Новосильцевым инструкции определялись две функции этого межведомственного учреждения:
«а) сохранение общественного спокойствия и тишины;
б) отвращение недостатков продовольствия и жизненных припасов в столице».
Для достижения этих целей Комитет высшей полиции должен был «немедленно и исправно» получать информацию от столичного обер-полицмейстера (о подозрительных лицах, приезжих, слухах, «скопищах и собраниях», состоянии продовольствия), министра внутренних дел (о слухах, поступающих из губерний через местных начальников), директора почт (о подозрительной переписке) и доводить эту информацию до сведения Комитета министров и самого императора. Не только деятельность, но и само существование этого органа было окружено завесой строжайшей секретности.
Однако в целом этот опыт был признан неудачным, и по предложению графа Н.Н. Новосильцева, одного из ближайших друзей царя, 13 января 1807 г. был образован Комитет для рассмотрения дел по преступлениям, клонящимся к нарушению общего спокойствия (Комитет общей безопасности).
Царский указ, объявлявший об учреждении нового органа государственной безопасности, прямо указывал на внешнюю угрозу – со стороны Франции – как непосредственную причину его образования и предусматривал «меры предосторожности в рассуждении проживающих в России французских подданных», пресечение «удобности к совершению замыслов внешних врагов государства через зловредные переписки, подсматривания (шпионство) и разглашения». Вместе с тем в документе подчеркивалась необходимость «при самом открытии злого намерения и измены сохранить строжайший порядок и благоразумную осторожность в производстве следствия по сему роду дел, где малейшая погрешность обратиться может или к притеснению невинности, или к закрытию преступления...» В соответствии с указом императора комитет должен был состоять «из министра юстиции князя Лопухина и сенаторов, тайных советников Макарова и Новосильцева, и в случае нужды назначая присутствовать в оном главнокомандующему в столице, министру военных сухопутных сил Вязмитинову и министру внутренних дел действительному тайному советнику графу Кочубею...» Как легко заметить, костяк нового Комитета был точно такой же, как и предыдущего. Когда у Вязмитинова после выхода этого указа возник закономерный вопрос: что же делать с Комитетом 1805 г., Александр I ответил ему: «За учреждением Комитета 13 января 1807 года первый существовать уже не может, а вместе с тем и секретное наставление, данное тому Комитету, повелено было хранить в новом Комитете».
Весьма симптоматично появление в составе Комитета общей безопасности А.С. Макарова – ученика и преемника С.И. Шешковского на посту фактического руководителя Тайной экспедиции при Сенате. Тем самым устанавливалась определенная преемственность между прежним и новым органом политического сыска. Помимо указанных выше лиц, в работе Комитета 1807 г. позднее принимали участие фельдмаршал Н.И. Салтыков, министр полиции А.Д. Балашов и с 1814 г. – А.А. Аракчеев.
Интересно, что Н. Новосильцев, бывший инициатором создания Комитета общей безопасности, в составленной им для этого органа секретной инструкции указывал несколько иной перечень врагов Российской империи, нежели в официальном указе:
«Коварное правительство Франции, достигая всеми средствами пагубной цели своей – повсеместных разрушений и дезорганизации, между прочим, как известно, покровительствует рассеянным во всех землях остаткам тайных обществ под названием иллюминатов, мартинистов и других тому подобных, и через то имеет во всех европейских государствах, исключая тех зловредных людей, которые прямо на сей конец им посылаются и содержатся, и таких еще тайных сообщников, которые, так сказать, побочным образом содействуют французскому правительству и посредством коих преуспевает оно в своих злонамерениях».
Итак, новый орган госбезопасности Российской империи создавался не только для противодействия французскому шпионажу, но и для борьбы с масонскими тайными обществами – иллюминатами и мартинистами. В принадлежности к иллюминатам подозревали автора проекта крупномасштабных реформ М.М. Сперанского, бывшего одно время одним из наиболее близких советников Александра I. Входивший в состав комитета 1807 г. А.Д. Балашов вместе со своим помощником Я.И. де Сангленом обвинил инициатора реформ в государственной измене, тайных связях с Наполеоном и поляками и добился от царя согласия на арест и ссылку Сперанского. Однако торжество представителей Комитета общей безопасности было временным – спустя некоторое время оба инициатора отставки Сперанского были сначала фактически, а затем и официально отстранены от власти, а сам реформатор возвращен из ссылки.
Опубликованный императорский указ от 13 января 1807 г. определял следующую схему работы вновь созданного комитета. При открытии дел по важным преступлениям местные власти должны были немедленно через петербургскую полицию и военного губернатора передавать их в Комитет общей безопасности, который согласно с обстоятельствами предпишет им порядок следствия и будет наблюдать за его ходом вплоть до завершения. Результаты расследования губернское начальство затем направляло на ревизию в комитет. Министрам следовало информировать этот орган о том, кого они намерены выслать за пределы страны, а кого задержать. Все государственные учреждения и должностные лица обязаны были предоставлять комитету необходимые сведения и выполнять его предписания. Упомянутая выше секретная же инструкция Новосильцева для этого органа госбезопасности требовала «предусматривать все то, что могут произвести враги государства, принимать сообразные меры к открытию лиц, посредством коих могут они завести внутри государства вредные связи и отвращать или искоренять благовременно такое зло». Каналы информации были те же самые, что и предусматривались для Комитета 1805 г. Штат Особенной канцелярии Комитета общей безопасности по указу от 13 января 1807 г. был определен в 23 человека. С образованием канцелярии комитет окончательно оформился как центральный следственно-судебный орган по политическим делам империи. Администрации и полиции на местах вменялось предварительное дознание или краткое следствие дел, и они поступали затем для более глубокого расследования в Комитет общей безопасности, решения которого утверждались лично царем. Большинство рассмотренных этим органом дел тем или иным образом было связано с наблюдением за лицами, подозревавшимися в работе на французскую разведку или состоящими в масонских ложах, за распространителями слухов и пасквилей. Основная работа организации сыска легла на плечи обер-полицмейстера, будущего министра полиции А.Д. Балашова, который представил на утверждение императору «Примерное положение полицейской экспедиции», где конкретно определялись штат, жалованье, «необходимые свойства» служащих и их должности. Будущие сотрудники должны были «слышать, выведывать, проникать в образ мыслей всех и каждого».
Комитет общей безопасности просуществовал до начала 1829 г., однако наиболее интенсивно он работал в первые годы, когда его члены собирались на заседания регулярно раз в неделю. Так, если с 1807 по 1810 г. состоялось 170 заседаний комитета, то в период с 1811 по 1829 г. – лишь 195. Соответственно в первые четыре года в комитет поступило 94 дела, из которых он рассмотрел 57, а в последующие 19 лет – 57 дел, из которых было рассмотрено 36. Столь резкое снижение активности Комитета общей безопасности объясняется тем, что в 1810 г. Александром I было образовано Министерство полиции, повлекшее за собой существенное перераспределение полномочий. Инициатором создания нового министерства был М.М. Сперанский.
Хотя комитет 1807 г. являлся центральным органом политического сыска в стране, параллельно с ним в Петербурге (при генерал-губернаторе) и Москве (при обер-полицмейстере) существовала особая секретная полиция, подчинявшаяся одновременно и Министерству внутренних дел. «Долг сего таинственного отделения полиции, – указывалось в секретном предписании московскому обер-полицмейстеру от 8 января 1807 г., – главней состоять будет в том, чтоб получать и ежедневно доносить вам все распространяющиеся в народе слухи, молвы, вольнодумства, нерасположение и ропот, проникать в секретные сходбища... Допустить к сему делу людей разного состояния и различных наций, но сколько возможно благонадежнейших, обязывая их при вступлении в должность строжайшими, значимость гражданской и духовной присяги имеющими реверсами о беспристрастном донесении самой истины и охранения в высочайшей степени тайны... Они должны будут, одеваясь по приличию и надобностям, находиться во всех стечениях народных между крестьян и господских слуг; в питейных и кофейных домах, трактирах, клубах, на рынках, на горах, на гуляньях, на картечных играх, где и сами играть могут, также между читающими газеты – словом, везде, где примечания делать, поступки видеть, слушать, выведывать и в образ мыслей проникать возможно».
Секретная экспедиция при московской полиции состояла из 27 человек, и денег на ее содержание отпускалось гораздо больше, чем на канцелярию Комитета общей безопасности. Стремление создавать дублирующие и в силу этого неизбежно конкурирующие друг с другом структуры политического сыска было характерно для Александра I, этого «настоящего византийца», как отозвался о русском царе имевший с ним дело Наполеон. Результаты подобной «византийской политики» довольно быстро привели к абсурдному положению дел, описанному военным историком генерал-лейтенантом А.И. Михайловским-Данилевским:
«В Петербурге была тайная полиция: одна в Министерстве внутренних дел, другая у военного генерал-губернатора, а третья у графа Аракчеева. (...) В армиях было шпионство тоже очень велико: говорят, что примечали за нами, генералами, что знали, чем мы занимаемся, играем ли в карты и тому подобный вздор».
Бестолковая организация сыска помножалась при этом на низкие профессиональные качества занимавшихся им агентов, по поводу которой со знанием дела впоследствии писал декабрист Г.С. Батеньков:
«Разнородные полиции были крайне деятельны, но агенты их вовсе не понимали, что надо разуметь под словами карбонарии и либералы, и не могли понимать разговора людей образованных. Они занимались преимущественно только сплетнями, собирали и тащили всякую дрянь, разорванные и замаранные бумажки, их доносы обрабатывали, как приходило в голову».
Неудивительно, что при подобном положении дел Александр I так и не получил той секретной полиции, о которой мечтал. Опасаясь чрезмерного, по его мнению, сосредоточения власти в каком-либо одном органе, император с подачи М.М. Сперанского в 1810 г. создает особое Министерство полиции. При этом Комитет общей безопасности (просуществовавший до 1829 г.) и обе столичные «сокровенные полиции» не были упразднены, а взаимоотношения всех четырех органов политического сыска друг с другом никогда не определены.
«Москва, несмотря на громадное протяжение и обезлюдение, царствовавшие в ней, не представляла для французов никакого затруднения относительно распознавания местности, что обыкновенно случается в незнакомом городе. Самые положительные сведения, мельчайшие топографические подробности доставлены были еще до начала войны нашим консулом Дорфланом. Он находился тут же при армии, так что указания его переходили ко всем, начиная с офицеров и до последнего солдата».
Первоначально Александр I попытался решить проблему государственной безопасности без создания единого специализированного органа. На учрежденное 8 сентября 1802 г. Министерство внутренних дел были возложены многочисленные функции управления страной, в том числе «попечение о повсеместном благосостоянии народа, о спокойствии, тишине и благоустройстве всей империи». Вторая экспедиция министерства, которая ведала «делами благочиния», наряду с руководством земской и городской полицией занималась вопросами политического сыска и цензуры. Одновременно при петербургском военном губернаторе на строго конспиративных началах стала действовать Тайная полицейская экспедиция. Согласно секретной инструкции в круг ее обязанностей входили:
«...все предметы, деяния и речи, клонящиеея к разрушению самодержавной власти и безопасности правления, как-то: словесные и письменные возмущения, заговоры, дерзкие или возжигательные речи, измены, тайные скопища толкователей законов, учреждениев, как мер, принимаемых правительством, разглашателей новостей важных, как предосудительных правительству и управляющим, осмеяний, пасквилесочинителей, вообще все то, что относиться может до государя лично, как правление его». Тайная полицейская экспедиция также должна была ведать «о всех приезжих иностранных людях, где они жительствуют, их связи, дела, сообщества, образ жизни, и бдение иметь о поведении оных»
Однако обе структуры работали неэффективно и, отправляясь в 1805 г. в действующую армию на войну с Наполеоном, Александр I сказал графу Е.Ф. Комаровскому:
«Я поручаю столицу Вязмитинову, а тебя назначаю к нему в помощники; сверх того, я желаю, чтобы учреждена была секретная полиция, которой мы еще не имеем и которая необходима в теперешних обстоятельствах. Для составления правил оной назначен будет комитет из князя Лопухина, графа Кочубея и тебя...».
Первой попыткой претворения в жизнь монаршей воли было образование 5 сентября 1805 г. «Комитета для совещания по делам, относящимся к высшей полиции». В него вошли министр внутренних дел В.П. Кочубей, министр юстиции П.В. Лопухин и военный министр С.К. Вязмитинов, одновременно являвшийся военным губернатором Петербурга (Е.Ф. Комаровский к работе в комитете, несмотря на разговор с императором, не был привлечен). В составленной графом Н.Н. Новосильцевым инструкции определялись две функции этого межведомственного учреждения:
«а) сохранение общественного спокойствия и тишины;
б) отвращение недостатков продовольствия и жизненных припасов в столице».
Для достижения этих целей Комитет высшей полиции должен был «немедленно и исправно» получать информацию от столичного обер-полицмейстера (о подозрительных лицах, приезжих, слухах, «скопищах и собраниях», состоянии продовольствия), министра внутренних дел (о слухах, поступающих из губерний через местных начальников), директора почт (о подозрительной переписке) и доводить эту информацию до сведения Комитета министров и самого императора. Не только деятельность, но и само существование этого органа было окружено завесой строжайшей секретности.
Однако в целом этот опыт был признан неудачным, и по предложению графа Н.Н. Новосильцева, одного из ближайших друзей царя, 13 января 1807 г. был образован Комитет для рассмотрения дел по преступлениям, клонящимся к нарушению общего спокойствия (Комитет общей безопасности).
Царский указ, объявлявший об учреждении нового органа государственной безопасности, прямо указывал на внешнюю угрозу – со стороны Франции – как непосредственную причину его образования и предусматривал «меры предосторожности в рассуждении проживающих в России французских подданных», пресечение «удобности к совершению замыслов внешних врагов государства через зловредные переписки, подсматривания (шпионство) и разглашения». Вместе с тем в документе подчеркивалась необходимость «при самом открытии злого намерения и измены сохранить строжайший порядок и благоразумную осторожность в производстве следствия по сему роду дел, где малейшая погрешность обратиться может или к притеснению невинности, или к закрытию преступления...» В соответствии с указом императора комитет должен был состоять «из министра юстиции князя Лопухина и сенаторов, тайных советников Макарова и Новосильцева, и в случае нужды назначая присутствовать в оном главнокомандующему в столице, министру военных сухопутных сил Вязмитинову и министру внутренних дел действительному тайному советнику графу Кочубею...» Как легко заметить, костяк нового Комитета был точно такой же, как и предыдущего. Когда у Вязмитинова после выхода этого указа возник закономерный вопрос: что же делать с Комитетом 1805 г., Александр I ответил ему: «За учреждением Комитета 13 января 1807 года первый существовать уже не может, а вместе с тем и секретное наставление, данное тому Комитету, повелено было хранить в новом Комитете».
Весьма симптоматично появление в составе Комитета общей безопасности А.С. Макарова – ученика и преемника С.И. Шешковского на посту фактического руководителя Тайной экспедиции при Сенате. Тем самым устанавливалась определенная преемственность между прежним и новым органом политического сыска. Помимо указанных выше лиц, в работе Комитета 1807 г. позднее принимали участие фельдмаршал Н.И. Салтыков, министр полиции А.Д. Балашов и с 1814 г. – А.А. Аракчеев.
Интересно, что Н. Новосильцев, бывший инициатором создания Комитета общей безопасности, в составленной им для этого органа секретной инструкции указывал несколько иной перечень врагов Российской империи, нежели в официальном указе:
«Коварное правительство Франции, достигая всеми средствами пагубной цели своей – повсеместных разрушений и дезорганизации, между прочим, как известно, покровительствует рассеянным во всех землях остаткам тайных обществ под названием иллюминатов, мартинистов и других тому подобных, и через то имеет во всех европейских государствах, исключая тех зловредных людей, которые прямо на сей конец им посылаются и содержатся, и таких еще тайных сообщников, которые, так сказать, побочным образом содействуют французскому правительству и посредством коих преуспевает оно в своих злонамерениях».
Итак, новый орган госбезопасности Российской империи создавался не только для противодействия французскому шпионажу, но и для борьбы с масонскими тайными обществами – иллюминатами и мартинистами. В принадлежности к иллюминатам подозревали автора проекта крупномасштабных реформ М.М. Сперанского, бывшего одно время одним из наиболее близких советников Александра I. Входивший в состав комитета 1807 г. А.Д. Балашов вместе со своим помощником Я.И. де Сангленом обвинил инициатора реформ в государственной измене, тайных связях с Наполеоном и поляками и добился от царя согласия на арест и ссылку Сперанского. Однако торжество представителей Комитета общей безопасности было временным – спустя некоторое время оба инициатора отставки Сперанского были сначала фактически, а затем и официально отстранены от власти, а сам реформатор возвращен из ссылки.
Опубликованный императорский указ от 13 января 1807 г. определял следующую схему работы вновь созданного комитета. При открытии дел по важным преступлениям местные власти должны были немедленно через петербургскую полицию и военного губернатора передавать их в Комитет общей безопасности, который согласно с обстоятельствами предпишет им порядок следствия и будет наблюдать за его ходом вплоть до завершения. Результаты расследования губернское начальство затем направляло на ревизию в комитет. Министрам следовало информировать этот орган о том, кого они намерены выслать за пределы страны, а кого задержать. Все государственные учреждения и должностные лица обязаны были предоставлять комитету необходимые сведения и выполнять его предписания. Упомянутая выше секретная же инструкция Новосильцева для этого органа госбезопасности требовала «предусматривать все то, что могут произвести враги государства, принимать сообразные меры к открытию лиц, посредством коих могут они завести внутри государства вредные связи и отвращать или искоренять благовременно такое зло». Каналы информации были те же самые, что и предусматривались для Комитета 1805 г. Штат Особенной канцелярии Комитета общей безопасности по указу от 13 января 1807 г. был определен в 23 человека. С образованием канцелярии комитет окончательно оформился как центральный следственно-судебный орган по политическим делам империи. Администрации и полиции на местах вменялось предварительное дознание или краткое следствие дел, и они поступали затем для более глубокого расследования в Комитет общей безопасности, решения которого утверждались лично царем. Большинство рассмотренных этим органом дел тем или иным образом было связано с наблюдением за лицами, подозревавшимися в работе на французскую разведку или состоящими в масонских ложах, за распространителями слухов и пасквилей. Основная работа организации сыска легла на плечи обер-полицмейстера, будущего министра полиции А.Д. Балашова, который представил на утверждение императору «Примерное положение полицейской экспедиции», где конкретно определялись штат, жалованье, «необходимые свойства» служащих и их должности. Будущие сотрудники должны были «слышать, выведывать, проникать в образ мыслей всех и каждого».
Комитет общей безопасности просуществовал до начала 1829 г., однако наиболее интенсивно он работал в первые годы, когда его члены собирались на заседания регулярно раз в неделю. Так, если с 1807 по 1810 г. состоялось 170 заседаний комитета, то в период с 1811 по 1829 г. – лишь 195. Соответственно в первые четыре года в комитет поступило 94 дела, из которых он рассмотрел 57, а в последующие 19 лет – 57 дел, из которых было рассмотрено 36. Столь резкое снижение активности Комитета общей безопасности объясняется тем, что в 1810 г. Александром I было образовано Министерство полиции, повлекшее за собой существенное перераспределение полномочий. Инициатором создания нового министерства был М.М. Сперанский.
Хотя комитет 1807 г. являлся центральным органом политического сыска в стране, параллельно с ним в Петербурге (при генерал-губернаторе) и Москве (при обер-полицмейстере) существовала особая секретная полиция, подчинявшаяся одновременно и Министерству внутренних дел. «Долг сего таинственного отделения полиции, – указывалось в секретном предписании московскому обер-полицмейстеру от 8 января 1807 г., – главней состоять будет в том, чтоб получать и ежедневно доносить вам все распространяющиеся в народе слухи, молвы, вольнодумства, нерасположение и ропот, проникать в секретные сходбища... Допустить к сему делу людей разного состояния и различных наций, но сколько возможно благонадежнейших, обязывая их при вступлении в должность строжайшими, значимость гражданской и духовной присяги имеющими реверсами о беспристрастном донесении самой истины и охранения в высочайшей степени тайны... Они должны будут, одеваясь по приличию и надобностям, находиться во всех стечениях народных между крестьян и господских слуг; в питейных и кофейных домах, трактирах, клубах, на рынках, на горах, на гуляньях, на картечных играх, где и сами играть могут, также между читающими газеты – словом, везде, где примечания делать, поступки видеть, слушать, выведывать и в образ мыслей проникать возможно».
Секретная экспедиция при московской полиции состояла из 27 человек, и денег на ее содержание отпускалось гораздо больше, чем на канцелярию Комитета общей безопасности. Стремление создавать дублирующие и в силу этого неизбежно конкурирующие друг с другом структуры политического сыска было характерно для Александра I, этого «настоящего византийца», как отозвался о русском царе имевший с ним дело Наполеон. Результаты подобной «византийской политики» довольно быстро привели к абсурдному положению дел, описанному военным историком генерал-лейтенантом А.И. Михайловским-Данилевским:
«В Петербурге была тайная полиция: одна в Министерстве внутренних дел, другая у военного генерал-губернатора, а третья у графа Аракчеева. (...) В армиях было шпионство тоже очень велико: говорят, что примечали за нами, генералами, что знали, чем мы занимаемся, играем ли в карты и тому подобный вздор».
Бестолковая организация сыска помножалась при этом на низкие профессиональные качества занимавшихся им агентов, по поводу которой со знанием дела впоследствии писал декабрист Г.С. Батеньков:
«Разнородные полиции были крайне деятельны, но агенты их вовсе не понимали, что надо разуметь под словами карбонарии и либералы, и не могли понимать разговора людей образованных. Они занимались преимущественно только сплетнями, собирали и тащили всякую дрянь, разорванные и замаранные бумажки, их доносы обрабатывали, как приходило в голову».
Неудивительно, что при подобном положении дел Александр I так и не получил той секретной полиции, о которой мечтал. Опасаясь чрезмерного, по его мнению, сосредоточения власти в каком-либо одном органе, император с подачи М.М. Сперанского в 1810 г. создает особое Министерство полиции. При этом Комитет общей безопасности (просуществовавший до 1829 г.) и обе столичные «сокровенные полиции» не были упразднены, а взаимоотношения всех четырех органов политического сыска друг с другом никогда не определены.
Глава 8
Министерство полиции
Министерство полиции было учреждено 17 августа 1810 г. согласно закону «О разделении государственных дел по министерствам». При создании этой структуры М.М. Сперанский взял за образец наполеоновскую полицию, возглавлявшуюся знаменитым Фуше. Министерство состояло из двух канцелярий (Общей и Особенной) и трех департаментов.
Департамент полиции исполнительной ведал административно-полицейским аппаратом, тюрьмами и рекрутскими наборами.
Департамент полиции хозяйственной занимался продовольственными делами и учреждениями общественного призрения.
Департамент полиции медицинской – врачебным персоналом, «заготовлением медикаментов» и снабжением медицинских учреждений. Единого исполнительного органа министерство не имело, и на местах его функции выполняли губернаторы.
25 июня 1811 г. было обнародовано новое распределение дел между министерствами, согласно которому вновь учрежденному полицейскому ведомству были поручены все дела «внутренней безопасности». В этих целях в составе министерства был образован специальный орган – Особенная канцелярия. На нее возлагались «дела по ведомству иностранцев и заграничным паспортам», «цензурная ревизия» и «дела особенные». Под «особенными делами» понималось пресечение любых форм антиправительственной деятельности, будь то борьба со слухами или различными проявлениями крестьянского и общественного движения, надзор за «политическими настроениями» различных слоев населения, деятельностью масонских лож и религиозных сект. В этот круг дел входила и борьба с иностранным шпионажем, причем исследователи отмечают, что примерно четверть из сохранившихся в архиве дел Особенной канцелярии посвящена этому виду антигосударственной деятельности, что позволяет говорить о ее отчетливо выраженной контрразведывательной функции. Штат канцелярии состоял из правителя, трех столоначальников, трех старших и трех младших помощников столоначальников, экзекутора, начальника архива, его помощника, нескольких чиновников по «особым поручениям».
Об активной деятельности нового органа государственной безопасности свидетельствует записка министра внутренних дел В.П. Кочубея, в которой, в частности, говорилось:
«Город (Санкт-Петербург. — Прим. авт.) закипел шпионами всякого рода: тут были и иностранные, и русские шпионы, состоявшие на жалованье, шпионы добровольные; практиковались постоянные переодевания полицейских офицеров; уверяют, даже сам министр прибегал к переодеванию. Эти агенты не ограничивались тем, что собирали известия и доставляли правительству возможность предупреждения преступления, они старались возбуждать преступления и подозрения. Они входили в доверенность к лицам разных слоев общества, выражали неудовольствие на Ваше Величество, порицая правительственные мероприятия, прибегали к выдумкам, чтобы вызвать откровенность со стороны этих лиц или услышать от них жалобы. Всему этому давалось потом направление сообразно видам лиц, руководивших этим делом».
Правда, следует учитывать личность автора этой записки, поданной Александру I, – то, что им был руководитель конкурирующего с Министерством полиции ведомства, а сама записка была составлена в 1819 г., т.е. непосредственно перед упразднением последнего и поглощением его аппарата Министерством внутренних дел. Тем не менее этот документ примечателен тем, что фиксирует возникновение в России полицейской провокации как более или менее распространенного приема борьбы с политическими преступлениями. Такой более чем сомнительный способ предотвращения преступлений широко использовался французской полицией, по образцу которой создавалась эта отечественная, говоря по современному, силовая структура, и он с готовностью был подхвачен русским политическим сыском, лишившимся пытки как старого проверенного приема получения необходимой информации.
Учитывая большой личный опыт и активную работу в Комитете общей безопасности, министром полиции царь назначил А.Д. Балашова. Правителем Особенной канцелярии при нем стал Я.И. де Санглен. Оба они развили активную деятельность, венцом которой стал арест М. Сперанского. Вскоре после этого их карьера обрывается. Балашов, формально оставаясь министром полиции, с середины 1812 г. был фактически отстранен от руководства этим ведомством, которое фактически было передано в руки военного губернатора Петербурга С.К. Вязмитинова. Произошла перемена и в руководстве Особенной канцелярии, где де Санглена сменил М.Я. фон Фок. В 1819 г. Министерство полиции было ликвидировано, а его Особенная канцелярия включена в Министерство внутренних дел.
Департамент полиции исполнительной ведал административно-полицейским аппаратом, тюрьмами и рекрутскими наборами.
Департамент полиции хозяйственной занимался продовольственными делами и учреждениями общественного призрения.
Департамент полиции медицинской – врачебным персоналом, «заготовлением медикаментов» и снабжением медицинских учреждений. Единого исполнительного органа министерство не имело, и на местах его функции выполняли губернаторы.
25 июня 1811 г. было обнародовано новое распределение дел между министерствами, согласно которому вновь учрежденному полицейскому ведомству были поручены все дела «внутренней безопасности». В этих целях в составе министерства был образован специальный орган – Особенная канцелярия. На нее возлагались «дела по ведомству иностранцев и заграничным паспортам», «цензурная ревизия» и «дела особенные». Под «особенными делами» понималось пресечение любых форм антиправительственной деятельности, будь то борьба со слухами или различными проявлениями крестьянского и общественного движения, надзор за «политическими настроениями» различных слоев населения, деятельностью масонских лож и религиозных сект. В этот круг дел входила и борьба с иностранным шпионажем, причем исследователи отмечают, что примерно четверть из сохранившихся в архиве дел Особенной канцелярии посвящена этому виду антигосударственной деятельности, что позволяет говорить о ее отчетливо выраженной контрразведывательной функции. Штат канцелярии состоял из правителя, трех столоначальников, трех старших и трех младших помощников столоначальников, экзекутора, начальника архива, его помощника, нескольких чиновников по «особым поручениям».
Об активной деятельности нового органа государственной безопасности свидетельствует записка министра внутренних дел В.П. Кочубея, в которой, в частности, говорилось:
«Город (Санкт-Петербург. — Прим. авт.) закипел шпионами всякого рода: тут были и иностранные, и русские шпионы, состоявшие на жалованье, шпионы добровольные; практиковались постоянные переодевания полицейских офицеров; уверяют, даже сам министр прибегал к переодеванию. Эти агенты не ограничивались тем, что собирали известия и доставляли правительству возможность предупреждения преступления, они старались возбуждать преступления и подозрения. Они входили в доверенность к лицам разных слоев общества, выражали неудовольствие на Ваше Величество, порицая правительственные мероприятия, прибегали к выдумкам, чтобы вызвать откровенность со стороны этих лиц или услышать от них жалобы. Всему этому давалось потом направление сообразно видам лиц, руководивших этим делом».
Правда, следует учитывать личность автора этой записки, поданной Александру I, – то, что им был руководитель конкурирующего с Министерством полиции ведомства, а сама записка была составлена в 1819 г., т.е. непосредственно перед упразднением последнего и поглощением его аппарата Министерством внутренних дел. Тем не менее этот документ примечателен тем, что фиксирует возникновение в России полицейской провокации как более или менее распространенного приема борьбы с политическими преступлениями. Такой более чем сомнительный способ предотвращения преступлений широко использовался французской полицией, по образцу которой создавалась эта отечественная, говоря по современному, силовая структура, и он с готовностью был подхвачен русским политическим сыском, лишившимся пытки как старого проверенного приема получения необходимой информации.
Учитывая большой личный опыт и активную работу в Комитете общей безопасности, министром полиции царь назначил А.Д. Балашова. Правителем Особенной канцелярии при нем стал Я.И. де Санглен. Оба они развили активную деятельность, венцом которой стал арест М. Сперанского. Вскоре после этого их карьера обрывается. Балашов, формально оставаясь министром полиции, с середины 1812 г. был фактически отстранен от руководства этим ведомством, которое фактически было передано в руки военного губернатора Петербурга С.К. Вязмитинова. Произошла перемена и в руководстве Особенной канцелярии, где де Санглена сменил М.Я. фон Фок. В 1819 г. Министерство полиции было ликвидировано, а его Особенная канцелярия включена в Министерство внутренних дел.
Биография руководителя Министерства полиции
БАЛАШОВ Александр Дмитриевич (1770–1837). Министр полиции в 1810–1819 гг.
Происходит из дворянского рода, известного с начала XVI в. Пяти лет отроду в октябре 1775 г. родители записывают Александра фурьером (унтер-офицером) в лейб-гвардии Преображенский полк. В январе 1791 г. он заканчивает Пажеский корпус и зачисляется поручиком в лейб-гвардии Измайловский полк, где командует ротой. На воинской службе состоит до 1800 г., когда в чине генерал-майора выходит в отставку. Однако через два месяца возвращается на военную службу и получает назначение на пост обер-полицмейстера Москвы, который занимает с декабря 1804 г. по ноябрь 1807 г. В этот период приобретает первые навыки полицейской деятельности, которые в скором времени станут его профессиональными качествами на дальнейшей государственной службе. Очевидно, к сфере сыска у него имелись немалые природные задатки и склонности, поскольку недолюбливавший Балашова поэт и мемуарист князь И.М. Долгоруков дал ему следующую характеристику: «Человек черный, владеющий в тончайшей степени шпионским искусством и по сердцу привязанный к сему низкому ремеслу». После трехлетней службы в Москве менее чем на полгода назначается исправляющим должность генерал-кригскомиссара Военного министерства, т.е. главным интендантом армии. В марте 1808 г. А.Д. Балашов становится обер-полицмейстером Северной столицы, а с февраля следующего года – военным губернатором Санкт-Петербурга и генерал-адъютантом императора. Тогда же ему присваивается чин генерал-лейтенанта. В этот период происходит сближение Балашова с Александром I и знакомство с М.М. Сперанским. На последнего умный и образованный обер-полицмейстер поначалу произвел благоприятное впечатление и, очевидно, не без его протекции 1 января 1810 г. император назначает своего генерал-адъютанта членом Государственного совета, в июле того же года – министром полиции.
Происходит из дворянского рода, известного с начала XVI в. Пяти лет отроду в октябре 1775 г. родители записывают Александра фурьером (унтер-офицером) в лейб-гвардии Преображенский полк. В январе 1791 г. он заканчивает Пажеский корпус и зачисляется поручиком в лейб-гвардии Измайловский полк, где командует ротой. На воинской службе состоит до 1800 г., когда в чине генерал-майора выходит в отставку. Однако через два месяца возвращается на военную службу и получает назначение на пост обер-полицмейстера Москвы, который занимает с декабря 1804 г. по ноябрь 1807 г. В этот период приобретает первые навыки полицейской деятельности, которые в скором времени станут его профессиональными качествами на дальнейшей государственной службе. Очевидно, к сфере сыска у него имелись немалые природные задатки и склонности, поскольку недолюбливавший Балашова поэт и мемуарист князь И.М. Долгоруков дал ему следующую характеристику: «Человек черный, владеющий в тончайшей степени шпионским искусством и по сердцу привязанный к сему низкому ремеслу». После трехлетней службы в Москве менее чем на полгода назначается исправляющим должность генерал-кригскомиссара Военного министерства, т.е. главным интендантом армии. В марте 1808 г. А.Д. Балашов становится обер-полицмейстером Северной столицы, а с февраля следующего года – военным губернатором Санкт-Петербурга и генерал-адъютантом императора. Тогда же ему присваивается чин генерал-лейтенанта. В этот период происходит сближение Балашова с Александром I и знакомство с М.М. Сперанским. На последнего умный и образованный обер-полицмейстер поначалу произвел благоприятное впечатление и, очевидно, не без его протекции 1 января 1810 г. император назначает своего генерал-адъютанта членом Государственного совета, в июле того же года – министром полиции.