Страница:
В 1894 г. образуется Шестое делопроизводство, заведующее различными вопросами, относящимися к сфере деятельности Департамента полиции, к числу которых принадлежали изготовление, хранение и перевозка взрывчатых веществ (этим раньше занималось Второе делопроизводство), разработка и надзор за реализацией фабрично-заводского законодательства и т.п.
«В июне 1900 г. к обязанностям этого делопроизводства относилась переписка с Министерством финансов по вопросам награждения чинов полиции за заслуги по делам казенной продажи «питей», принятия мер против хищения оружия и о разрешении провоза через границу оружия и взрывчатых веществ, против бродяжничества, подделки денежных знаков.
В январе 1901 г. прибавились функции в связи с применением уставов о частной золотопромышленности и частном нефтяном промысле.
С 1907 г. 6-е делопроизводство стало заниматься составлением справок по запросам различных учреждений о политической благонадежности лиц, поступающих на государственную и земскую службу.
В июне 1912 г. это делопроизводство объединяется с 5-м, к которому и переходят все его функции.
30 октября 1912 г. 6-е делопроизводство было восстановлено, но в виде центрального справочного аппарата ДП. В делопроизводстве находилась справочная часть всех делопроизводств и отделов ДП, Центральный справочный алфавит, справочный стол. В 6-м делопроизводстве были сосредоточены сведения о политической благонадежности лиц, поступающих на государственную и земскую службу. 27 марта 1915 г. 6-е делопроизводство было присоединено к Особому отделу, который стал называться 6-м делопроизводством (5 сентября 1916 г. восстанавливается Особый отдел с его прежними обязанностями)»[44].
В 1902 году создается Седьмое (наблюдательное) делопроизводство, на которое возлагаются дела упраздненного Четвертого делопроизводства, т.е. наблюдение за производством жандармами дознаний по государственным преступлениям.
«С мая 1905 г. на 7-е делопроизводство возлагалось составление розыскных циркуляров, ведение переписки по тюремному ведомству (о числе заключенных, о беспорядках в тюрьмах, побегах и т.д.); с 3 января 1914 г. на делопроизводство были возложены обязанности по юрисконсультской части: разработка всех законопроектов, касающихся устройства, деятельности и штатов полиции, переписка по этим законопроектам, разработка законодательных предложений по вопросам, касающимся ведения ДП, заключений по этим предложениям, инструкций и правил, вырабатываемых другими учреждениями, но поступающих на заключение или для отзыва в ДП»[45].
В 1908 г. было учреждено Восьмое делопроизводство, заведующее органами уголовного сыска, школой инструкторов и фотографией Департамента полиции.
«Осуществляло наблюдение за деятельностью сыскных отделений, составление инструкций и правил, касающихся уголовно-сыскной деятельности, издание розыскных циркуляров, сношения с иностранными полицейскими учреждениями, организацию работы школы инструкторов, заведование фотографией ДП. С 3 января 1915 г. занималось организацией сыскных отделений. После декабря 1915 г. из 4-го делопроизводства в 8-е были переданы все сообщения местных властей о происшествиях уголовного характера (разбои, грабежи)»[46].
Девятое делопроизводство было создано в апреле 1914 г. на базе упраздненного Особого отдела (о нем расскажем ниже) «со всеми обязанностями, ранее выполнявшимися Особым отделом». После начала Первой мировой войны «9-е делопроизводство стало заниматься вопросами, касающимися борьбы с «немецким засилием», вопросами о военнопленных, перепиской о подданных неприятельских держав. При очередной реорганизации 27 марта 1915 г., когда Особый отдел стал называться 6-м делопроизводством, 9-е делопроизводство сохраняется как структура с функциями, связанными с военным временем»[47].
Важнейшим органом, ведавшим политическим сыском, в Департаменте полиции был Особый отдел. Первоначально он входил в состав Третьего делопроизводства, занимаясь разработкой секретных сведений и перлюстрацией писем. Как самостоятельная структура он выделяется из него через 17 лет после создания Департамента полиции, 1 января 1898 г. Это было обусловлено как бурным ростом рабочего движения (число стачек с 77 в 1894 г. возрастает до 258 в 1897 г.), так и значительным движением объема ведомственной документации.
«В ближайшем будущем, – отмечал в 1898 г. директор Департамента полиции С. Э. Зволянский, – предвидится еще более быстрое возрастание дел, ввиду увеличивающегося рабочего движения и признанной необходимости упорядочения розыскного дела в более крупных центрах».
Третье же делопроизводство даже «при самых напряженных усилиях не могло справиться с такой непосильной работой».
Для хранения и систематизации поступающей в Департамент полиции информации в 1907 г. в его составе был образован специальный Регистрационный отдел, в котором на базе переданных ему из отдельных делопроизводств учетных карточек была сформирована общая картотека департамента. Сведения о социал-демократах заносились на синие карточки, об эсерах – на красные, анархистах – на зеленые, кадетах – на белые, студентах – на желтые. Всего в картотеке было собрано около 2,5 млн карточек. На основании этих данных в Департаменте полиции составлялись списки лиц, подлежащих всероссийскому политическому розыску. Как следует из материалов архивов полиции, все разыскиваемые по спискам делились на несколько групп:
«1. Лица, подлежащие немедленному аресту и обыску, включались в список А 2. Социалисты-революционеры, максималисты и анархисты выделялись в особый список А 1.
2. Разыскиваемые лица всех прочих категорий, по обнаружении которых следовало, не подвергая их ни обыску, ни аресту, ограничиться установлением наблюдения, надзора или сообщением об их обнаружении разыскивающему учреждению, включались в список Б 1. Лица, которым въезд в империю запрещался или же которые были высланы безвозвратно или на известных условиях за границу, а равно подлежащие особому наблюдению иностранцы, выделялись в список Б 2.
3. Сведения о неопознанных революционерах с приложением фотографий на предмет опознания и установления личности включались в список В.
4. Сведения о лицах, розыск которых подлежит прекращению, помещались в список Г...».
Важнейшими звеньями системы политического сыска Российской империи являлись местные органы Департамента полиции – Охранные отделения (охранка), кратковременный расцвет которых приходится на период правления Николая II. Еще в 1866 г. после выстрела Каракозова при Петербургском градоначальстве был создан новый орган политического сыска – Отделение по охранению общественного порядка и спокойствия в столице. Однако вплоть до назначения М.Т. Лорис-Меликова на пост министра внутренних дел оно влачило жалкое существование. В 1880 г. новый министр приказывает создать Секретно-розыскное отделение при канцелярии московского обер-полицмейстера. Петербургское охранное отделение состояло из 12 сотрудников, московское – из 6. В утвержденных для этих отделений инструкциях указывалось, что они учреждены «для производства негласных и иных розысков и расследований по делам о государственных преступлениях с целью предупреждения и пресечения последних». Тогда же, в 1880 г., возникает третье охранное отделение – в Варшаве. Стремительное развитие новая организационная структура получает в начале прошлого века, что объясняется как ослаблением координации действий между Департаментом полиции и Отдельным корпусом жандармов, так и лавинообразным ростом числа подпольных революционных организаций, охвативших сетью своих кружков целые регионы. К концу 1902 г. министр внутренних дел В.К. Плеве создает розыскные отделения еще в восьми городах: Вильно, Екатеринославе, Казани, Киеве, Одессе, Саратове, Тифлисе и Харькове. В следующем году по ходатайству начальников этих органов они из розыскных переименовываются в охранные отделения. В 1906 г. начинается процесс создания районных охранных отделений, охватывавших несколько губерний (Московское – 12, Самарское – 11, Киевское – 5), и к концу года насчитывается уже 10 таких отделений. Создание промежуточных – между центром и губернскими городами – полицейских структур стимулировало и рост низовых охранных отделений.
Каждое охранное отделение состояло из канцелярии и отделов: наружного (филерского) наблюдения и агентурного, ведавшего внутренним наблюдением за подпольными организациями.
На роль носителя и распространителя «передового опыта» в масштабах России претендовало Московское охранное отделение во главе с ее начальником, жандармским полковником С.В. Зубатовым, занимавшим эту должность с 1896 по 1902 г., который даже организовал «летучий отряд филеров», сопровождавший московских революционеров по территории всей империи. Создание конкурирующей структуры вызвало недовольство руководства Отдельного корпуса жандармов, которое резко выступило против подобного новшества. В 1913 г. часть охранных отделений была ликвидирована, другая – переведена на положение розыскных пунктов. Со следующего года начался процесс упразднения районных охранных отделений, из которых к 1917 г. сохранились только три на окраинах империи – Туркестанское, Кавказское и Восточно-Сибирское.
Сумев разгромить в начале своей деятельности сравнительно немногочисленную «Народную волю», Департамент полиции спустя некоторое время столкнулся с гораздо более массовым рабочим и революционным движением, заставившим его перейти к новой тактике борьбы. Как впоследствии установил на основе секретных директив этого ведомства следователь Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства И. Молдавский, начиная с создания охранных отделений в 1903 г. политическая полиция делала главный упор на использование осведомителей и провокаторов. Окончательно закрепил переход от преимущественно наружного наблюдения к внедрению секретных агентов в подпольные организации министр внутренних дел и премьер-министр П.А. Столыпин в своих циркулярах от 10 февраля 1907 г. и 19 февраля 1911 г. Департамент полиции постепенно делает ставку не на полное подавление подполья, а на наводнение его своими секретными агентами-провокаторами, в идеале ставившими конспиративные организации под свой полный контроль. В своем завершенном виде эта идея была сформулирована начальником Петербургского охранного отделения полковником А.В. Герасимовым:
«Моя задача заключалась в том, чтобы в известных случаях сберечь от арестов и сохранить те центры революционных партий, в которых имеются верные и надежные агенты. Эту новую тактику диктовал мне учет существующей обстановки. В период революционного движения было бы неосуществимой, утопической задачей переловить всех революционеров, ликвидировать все организации. Но каждый арест революционного центра в этих условиях означал собой срыв работы сидящего в нем секретного агента и явный ущерб для всей работы политической полиции. Поэтому не целесообразнее ли держать под тщательным и систематическим контролем существующий революционный центр, не выпускать его из виду, держать его под стеклянным колпаком – ограничиваясь преимущественно индивидуальными арестами. Вот в общих чертах та схема постановки политического розыска и организации центральной агентуры, которую я проводил и которая, при всей сложности и опасности ее, имела положительное значение в борьбе с возобновившимся единоличным террором».
Хотя подобная тактика и могла незамедлительно принести значимые результаты, но в стратегическом плане борьбы с революционным движением она была неосуществимой полицейской утопией. Наиболее громкими успехами Департамента полиции на этом поприще явилось внедрение своих агентов Евно Азефа на пост руководителя «Боевой организации» эсеров и Романа Малиновского в ЦК РСДРП (в 1913 г. он возглавлял фракцию большевиков в IV Государственной думе), что, однако, не привело к установлению контроля над этими революционными партиями. Более того, провокация, нанося серьезный ущерб подпольным организациям, оказалась обоюдоострым оружием. Агент-провокатор Азеф организует убийство министра внутренних дел, шефа Отдельного корпуса жандармов Плеве и московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича, а другой провокатор, Д. Богров, убивает премьер-министра Столыпина. Результаты наиболее крупномасштабных провокаций, связанных с именами Азефа, Талона, Малиновского, показывают, что в конечном итоге они принесли правящему режиму больше вреда, чем пользы. Что касается общей численности секретных агентов, то в результате частичного уничтожения полицейских архивных документов точно определить ее не представляется возможным. Оценки численности тайной агентуры Департамента полиции и местных учреждений политического сыска различными исследователями колеблются от 10 до 40 тысяч человек.
Однако все усилия Департамента полиции не смогли предотвратить Февральскую революцию 1917 г., начало которой стало для этого ведомства полной неожиданностью. В первые дни начавшейся революции министр внутренних дел А.Д. Протопопов докладывал о ней царю как о незначительных волнениях, вызванных нехваткой продовольствия в столице, которые мгновенно утихнут, как только подвоз продовольствия в Петроград возобновится после расчистки от снежных заносов железнодорожных путей. Отвечавшего за политический сыск товарища министра в эти же дни больше всего волновал вопрос, следует ли мостить улицы Ялты брусчаткой или залить асфальтом. Между тем начавшаяся 23 февраля революция развивалась по своим законам, и 27 февраля всеобщая политическая стачка переросла в вооруженное восстание, к которому примкнули солдаты петроградского гарнизона. Одним из первых учреждений царского режима подвергся нападению Департамент полиции, сотрудники которого, не оказав сопротивления, разбежались из дома № 16 на Фонтанке. Ворвавшаяся в здание толпа, в которой, как полагают, находились и опасавшиеся за свою судьбу провокаторы, разгромила и сожгла часть секретного архива. Аналогичная участь постигла и многие местные охранные отделения. Последний орган государственной безопасности Российской империи прекратил свое существование вместе с охраняемым им самодержавием.
Биографии руководителей Департамента полиции
«В июне 1900 г. к обязанностям этого делопроизводства относилась переписка с Министерством финансов по вопросам награждения чинов полиции за заслуги по делам казенной продажи «питей», принятия мер против хищения оружия и о разрешении провоза через границу оружия и взрывчатых веществ, против бродяжничества, подделки денежных знаков.
В январе 1901 г. прибавились функции в связи с применением уставов о частной золотопромышленности и частном нефтяном промысле.
С 1907 г. 6-е делопроизводство стало заниматься составлением справок по запросам различных учреждений о политической благонадежности лиц, поступающих на государственную и земскую службу.
В июне 1912 г. это делопроизводство объединяется с 5-м, к которому и переходят все его функции.
30 октября 1912 г. 6-е делопроизводство было восстановлено, но в виде центрального справочного аппарата ДП. В делопроизводстве находилась справочная часть всех делопроизводств и отделов ДП, Центральный справочный алфавит, справочный стол. В 6-м делопроизводстве были сосредоточены сведения о политической благонадежности лиц, поступающих на государственную и земскую службу. 27 марта 1915 г. 6-е делопроизводство было присоединено к Особому отделу, который стал называться 6-м делопроизводством (5 сентября 1916 г. восстанавливается Особый отдел с его прежними обязанностями)»[44].
В 1902 году создается Седьмое (наблюдательное) делопроизводство, на которое возлагаются дела упраздненного Четвертого делопроизводства, т.е. наблюдение за производством жандармами дознаний по государственным преступлениям.
«С мая 1905 г. на 7-е делопроизводство возлагалось составление розыскных циркуляров, ведение переписки по тюремному ведомству (о числе заключенных, о беспорядках в тюрьмах, побегах и т.д.); с 3 января 1914 г. на делопроизводство были возложены обязанности по юрисконсультской части: разработка всех законопроектов, касающихся устройства, деятельности и штатов полиции, переписка по этим законопроектам, разработка законодательных предложений по вопросам, касающимся ведения ДП, заключений по этим предложениям, инструкций и правил, вырабатываемых другими учреждениями, но поступающих на заключение или для отзыва в ДП»[45].
В 1908 г. было учреждено Восьмое делопроизводство, заведующее органами уголовного сыска, школой инструкторов и фотографией Департамента полиции.
«Осуществляло наблюдение за деятельностью сыскных отделений, составление инструкций и правил, касающихся уголовно-сыскной деятельности, издание розыскных циркуляров, сношения с иностранными полицейскими учреждениями, организацию работы школы инструкторов, заведование фотографией ДП. С 3 января 1915 г. занималось организацией сыскных отделений. После декабря 1915 г. из 4-го делопроизводства в 8-е были переданы все сообщения местных властей о происшествиях уголовного характера (разбои, грабежи)»[46].
Девятое делопроизводство было создано в апреле 1914 г. на базе упраздненного Особого отдела (о нем расскажем ниже) «со всеми обязанностями, ранее выполнявшимися Особым отделом». После начала Первой мировой войны «9-е делопроизводство стало заниматься вопросами, касающимися борьбы с «немецким засилием», вопросами о военнопленных, перепиской о подданных неприятельских держав. При очередной реорганизации 27 марта 1915 г., когда Особый отдел стал называться 6-м делопроизводством, 9-е делопроизводство сохраняется как структура с функциями, связанными с военным временем»[47].
Важнейшим органом, ведавшим политическим сыском, в Департаменте полиции был Особый отдел. Первоначально он входил в состав Третьего делопроизводства, занимаясь разработкой секретных сведений и перлюстрацией писем. Как самостоятельная структура он выделяется из него через 17 лет после создания Департамента полиции, 1 января 1898 г. Это было обусловлено как бурным ростом рабочего движения (число стачек с 77 в 1894 г. возрастает до 258 в 1897 г.), так и значительным движением объема ведомственной документации.
«В ближайшем будущем, – отмечал в 1898 г. директор Департамента полиции С. Э. Зволянский, – предвидится еще более быстрое возрастание дел, ввиду увеличивающегося рабочего движения и признанной необходимости упорядочения розыскного дела в более крупных центрах».
Третье же делопроизводство даже «при самых напряженных усилиях не могло справиться с такой непосильной работой».
Для хранения и систематизации поступающей в Департамент полиции информации в 1907 г. в его составе был образован специальный Регистрационный отдел, в котором на базе переданных ему из отдельных делопроизводств учетных карточек была сформирована общая картотека департамента. Сведения о социал-демократах заносились на синие карточки, об эсерах – на красные, анархистах – на зеленые, кадетах – на белые, студентах – на желтые. Всего в картотеке было собрано около 2,5 млн карточек. На основании этих данных в Департаменте полиции составлялись списки лиц, подлежащих всероссийскому политическому розыску. Как следует из материалов архивов полиции, все разыскиваемые по спискам делились на несколько групп:
«1. Лица, подлежащие немедленному аресту и обыску, включались в список А 2. Социалисты-революционеры, максималисты и анархисты выделялись в особый список А 1.
2. Разыскиваемые лица всех прочих категорий, по обнаружении которых следовало, не подвергая их ни обыску, ни аресту, ограничиться установлением наблюдения, надзора или сообщением об их обнаружении разыскивающему учреждению, включались в список Б 1. Лица, которым въезд в империю запрещался или же которые были высланы безвозвратно или на известных условиях за границу, а равно подлежащие особому наблюдению иностранцы, выделялись в список Б 2.
3. Сведения о неопознанных революционерах с приложением фотографий на предмет опознания и установления личности включались в список В.
4. Сведения о лицах, розыск которых подлежит прекращению, помещались в список Г...».
Важнейшими звеньями системы политического сыска Российской империи являлись местные органы Департамента полиции – Охранные отделения (охранка), кратковременный расцвет которых приходится на период правления Николая II. Еще в 1866 г. после выстрела Каракозова при Петербургском градоначальстве был создан новый орган политического сыска – Отделение по охранению общественного порядка и спокойствия в столице. Однако вплоть до назначения М.Т. Лорис-Меликова на пост министра внутренних дел оно влачило жалкое существование. В 1880 г. новый министр приказывает создать Секретно-розыскное отделение при канцелярии московского обер-полицмейстера. Петербургское охранное отделение состояло из 12 сотрудников, московское – из 6. В утвержденных для этих отделений инструкциях указывалось, что они учреждены «для производства негласных и иных розысков и расследований по делам о государственных преступлениях с целью предупреждения и пресечения последних». Тогда же, в 1880 г., возникает третье охранное отделение – в Варшаве. Стремительное развитие новая организационная структура получает в начале прошлого века, что объясняется как ослаблением координации действий между Департаментом полиции и Отдельным корпусом жандармов, так и лавинообразным ростом числа подпольных революционных организаций, охвативших сетью своих кружков целые регионы. К концу 1902 г. министр внутренних дел В.К. Плеве создает розыскные отделения еще в восьми городах: Вильно, Екатеринославе, Казани, Киеве, Одессе, Саратове, Тифлисе и Харькове. В следующем году по ходатайству начальников этих органов они из розыскных переименовываются в охранные отделения. В 1906 г. начинается процесс создания районных охранных отделений, охватывавших несколько губерний (Московское – 12, Самарское – 11, Киевское – 5), и к концу года насчитывается уже 10 таких отделений. Создание промежуточных – между центром и губернскими городами – полицейских структур стимулировало и рост низовых охранных отделений.
Каждое охранное отделение состояло из канцелярии и отделов: наружного (филерского) наблюдения и агентурного, ведавшего внутренним наблюдением за подпольными организациями.
На роль носителя и распространителя «передового опыта» в масштабах России претендовало Московское охранное отделение во главе с ее начальником, жандармским полковником С.В. Зубатовым, занимавшим эту должность с 1896 по 1902 г., который даже организовал «летучий отряд филеров», сопровождавший московских революционеров по территории всей империи. Создание конкурирующей структуры вызвало недовольство руководства Отдельного корпуса жандармов, которое резко выступило против подобного новшества. В 1913 г. часть охранных отделений была ликвидирована, другая – переведена на положение розыскных пунктов. Со следующего года начался процесс упразднения районных охранных отделений, из которых к 1917 г. сохранились только три на окраинах империи – Туркестанское, Кавказское и Восточно-Сибирское.
Сумев разгромить в начале своей деятельности сравнительно немногочисленную «Народную волю», Департамент полиции спустя некоторое время столкнулся с гораздо более массовым рабочим и революционным движением, заставившим его перейти к новой тактике борьбы. Как впоследствии установил на основе секретных директив этого ведомства следователь Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства И. Молдавский, начиная с создания охранных отделений в 1903 г. политическая полиция делала главный упор на использование осведомителей и провокаторов. Окончательно закрепил переход от преимущественно наружного наблюдения к внедрению секретных агентов в подпольные организации министр внутренних дел и премьер-министр П.А. Столыпин в своих циркулярах от 10 февраля 1907 г. и 19 февраля 1911 г. Департамент полиции постепенно делает ставку не на полное подавление подполья, а на наводнение его своими секретными агентами-провокаторами, в идеале ставившими конспиративные организации под свой полный контроль. В своем завершенном виде эта идея была сформулирована начальником Петербургского охранного отделения полковником А.В. Герасимовым:
«Моя задача заключалась в том, чтобы в известных случаях сберечь от арестов и сохранить те центры революционных партий, в которых имеются верные и надежные агенты. Эту новую тактику диктовал мне учет существующей обстановки. В период революционного движения было бы неосуществимой, утопической задачей переловить всех революционеров, ликвидировать все организации. Но каждый арест революционного центра в этих условиях означал собой срыв работы сидящего в нем секретного агента и явный ущерб для всей работы политической полиции. Поэтому не целесообразнее ли держать под тщательным и систематическим контролем существующий революционный центр, не выпускать его из виду, держать его под стеклянным колпаком – ограничиваясь преимущественно индивидуальными арестами. Вот в общих чертах та схема постановки политического розыска и организации центральной агентуры, которую я проводил и которая, при всей сложности и опасности ее, имела положительное значение в борьбе с возобновившимся единоличным террором».
Хотя подобная тактика и могла незамедлительно принести значимые результаты, но в стратегическом плане борьбы с революционным движением она была неосуществимой полицейской утопией. Наиболее громкими успехами Департамента полиции на этом поприще явилось внедрение своих агентов Евно Азефа на пост руководителя «Боевой организации» эсеров и Романа Малиновского в ЦК РСДРП (в 1913 г. он возглавлял фракцию большевиков в IV Государственной думе), что, однако, не привело к установлению контроля над этими революционными партиями. Более того, провокация, нанося серьезный ущерб подпольным организациям, оказалась обоюдоострым оружием. Агент-провокатор Азеф организует убийство министра внутренних дел, шефа Отдельного корпуса жандармов Плеве и московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича, а другой провокатор, Д. Богров, убивает премьер-министра Столыпина. Результаты наиболее крупномасштабных провокаций, связанных с именами Азефа, Талона, Малиновского, показывают, что в конечном итоге они принесли правящему режиму больше вреда, чем пользы. Что касается общей численности секретных агентов, то в результате частичного уничтожения полицейских архивных документов точно определить ее не представляется возможным. Оценки численности тайной агентуры Департамента полиции и местных учреждений политического сыска различными исследователями колеблются от 10 до 40 тысяч человек.
Однако все усилия Департамента полиции не смогли предотвратить Февральскую революцию 1917 г., начало которой стало для этого ведомства полной неожиданностью. В первые дни начавшейся революции министр внутренних дел А.Д. Протопопов докладывал о ней царю как о незначительных волнениях, вызванных нехваткой продовольствия в столице, которые мгновенно утихнут, как только подвоз продовольствия в Петроград возобновится после расчистки от снежных заносов железнодорожных путей. Отвечавшего за политический сыск товарища министра в эти же дни больше всего волновал вопрос, следует ли мостить улицы Ялты брусчаткой или залить асфальтом. Между тем начавшаяся 23 февраля революция развивалась по своим законам, и 27 февраля всеобщая политическая стачка переросла в вооруженное восстание, к которому примкнули солдаты петроградского гарнизона. Одним из первых учреждений царского режима подвергся нападению Департамент полиции, сотрудники которого, не оказав сопротивления, разбежались из дома № 16 на Фонтанке. Ворвавшаяся в здание толпа, в которой, как полагают, находились и опасавшиеся за свою судьбу провокаторы, разгромила и сожгла часть секретного архива. Аналогичная участь постигла и многие местные охранные отделения. Последний орган государственной безопасности Российской империи прекратил свое существование вместе с охраняемым им самодержавием.
Биографии руководителей Департамента полиции
АЛЕКСЕЕВ Борис Кириллович (1882–после 1927). Коллежский асессор, чиновник Департамента полиции.
Окончил Александровский лицей. С февраля 1910 г. – старший помощник делопроизводителя 2-го делопроизводства Департамента полиции, затем чиновник особых плоручений при МВД. В октябре 1910 г. по инициативе Николая II, вел. кн. Николая Михайловича, П.А. Столыпина и П.Г. Курлова был командирован в Берлин, Брюссель и Париж для сбора сведений о масонах в Западной Европе и России. В 1910 г. возвратился в Петербург. Составил несколько докладных записок о масонстве, опубликованных в 1917 г. и вызвавших иронические комментарии как тогдашних, так и современных исследователей.
БЕЛЕЦКИЙ Степан Петрович (1872, по другим данным, 1873–1918). Директор Департамента полиции в 1912–1914 гг. Происходил из мещан. После окончания юридического факультета Киевского университета в августе 1894 г. получает чин коллежского секретаря и спустя месяц зачисляется в штат канцелярии киевского, подольского и волынского генерал-губернатора. Через два года становится титулярным советником и младшим, а через год – старшим помощником делопроизводителя губернаторской канцелярии. На этом его продвижение по службе надолго замирает. Если представители дворянства довольно быстро продвигались по служебной лестнице, то Белецкий, принадлежавший к неблагородному податному сословию, на целых десять лет застрял в должности старшего помощника. Лишь в 1900 г. по выслуге лет производится в коллежские асессоры, а в 1904 г. – в надворные советники. В этот период на него обратил внимание ковенский губернский предводитель дворянства П.А. Столыпин, который, став министром внутренних дел, в феврале 1907 г. назначил исполнительного чиновника самарским вице-губернатором. На этом посту недавний мелкий чиновник, которому наконец-то улыбнулась удача, старался изо всех сил, дважды участвовал в подавлении крестьянских беспорядков (в 1907 и 1908 гг.) и «за отличие по службе» был произведен в чин коллежского советника.
Деятельностью Белецкого в Самаре Столыпин остался доволен и в июле 1909 г. назначил его вице-директором Департамента полиции. На новом месте он занимался финансово-хозяйственной частью, о чем свидетельствует список тех межведомственных органов, в деятельности которых он принимал участие. По делам службы в 1909–1910 гг. вице-директор побывал в командировках во многих губерниях, в частности, в Казани, Саратове и Астрахани, где обследовал деятельность местных сыскных отделений.
С.П. Белецкий участвует в деятельности законодательной комиссии по разработке реформы полиции, где входит в доверие к ее председателю А.А. Макарову. Когда последний стал министром внутренних дел, он в феврале 1912 г. назначил приглянувшегося ему сотрудника директором Департамента полиции. Хорошо знавший нового руководителя ведомства государственной безопасности товарищ министра внутренних дел В.Ф. Джунковский дал ему такую характеристику: «Белецкий был действительно человек поразительной работоспособности, он мог работать круглые сутки, очень быстро разбирался в делах, умел ориентироваться и приспособляться к обстановке». Вместе с тем тот же автор отмечал: «…А что он действительно делал превосходно, что выходило у него мастерски, так это втирание очков». Министр А.А. Макаров тоже говорил, что Белецкий безупречен лишь до тех пор, пока его держат в узде. Современники, констатируя его явное заискивание перед вышестоящими начальниками, не могли не признавать и его незаурядных способностей – если министр требовал срочный доклад, то Белецкий за ночь мог проработать тысячу страниц документов и наутро представить обстоятельную справку. Новый директор Департамента полиции с энтузиазмом погрузился в стихию политического сыска, засиживаясь на работе до поздней ночи, лично руководил секретной агентурой, встречался с осведомителями на конспиративных квартирах. Для изучения новшеств полицейского дела за границу специально командировались чиновники, а на первом совещании начальников сыскных отделений их руководитель пропагандировал научные методы борьбы с преступностью. Как только на Западе появились подслушивающие устройства, Белецкий немедленно закупил несколько таких аппаратов и установил их в помещении большевистской фракции Государственной думы.
Оценивая деятельность своих предшественников до и во время первой русской революции, он утверждал: «События 1905 г. – результат непринятия своевременно решительных мер, что в свое время было результатом неосведомленности розыскных органов вследствие неудовлетворительной постановки политического розыска, почему все подготовительные работы революционеров прошли незамеченными или были учтены недостаточно серьезно местными розыскными органами». Ввиду этого Белецкий настаивает на усилении в стране политического сыска. Поскольку в этот период временно удалось сбить террористическую активность партии эсеров, наибольшее внимание директор Департамента полиции уделяет рабочему движению и претендующим на руководство им социал-демократам. Он негласно принимает все меры к тому, чтобы предотвратить объединение соперничающих друг с другом фракций большевиков и меньшевиков.
Важную роль в этом плане Белецкий отводит Р.В. Малиновскому – самому знаменитому провокатору в рядах РСДРП. Происходя из обрусевших поляков, будущий провокатор был неоднократно судим за кражи, последний раз даже со взломом. Покончив с уголовным прошлым, Малиновский участвует в создании Петербургского союза рабочих-металлистов и, проявив ораторские и организаторские способности, в 1907 г. становится секретарем этого союза. С этого же года начинает добровольно передавать информацию полиции; с 1910 г. официально числится секретным агентом охранки. Поскольку провокатор сумел завоевать себе немалый авторитет в рабочей среде, то полицией «Малиновскому были даны указания, чтобы он по возможности способствовал разделению партии». Перейдя по поручению Белецкого из фракции меньшевиков к большевикам, Малиновский в 1912 г. отправился на Пражскую конференцию РСДРП (проезд ему оплатила охранка) и там произвел настолько благоприятное впечатление на Ленина и его окружение, что был избран членом большевистского ЦК и на время стал как бы главным представителем вождя в России. Помимо этого, он был выдвинут от рабочей курии Московской губернии кандидатом в депутаты IV Государственной думы и одержал победу на выборах благодаря поддержке не только товарищей по партии, но и полиции. Поскольку закон требовал от депутатов незапятнанной репутации, то директор Департамента полиции распорядился уничтожить документы о судимостях Малиновского и выдать ему новый паспорт. К моменту выборов у провокатора испортились отношения с мастером на текстильной фабрике, грозившимся его уволить, а поскольку закон требовал для кандидата в Государственную думу не менее полугодового стажа работы у одного нанимателя, то полиции ничего не оставалось делать, как арестовать фабричного мастера и незаконно четыре месяца продержать его за решеткой. Когда все эти препятствия были обойдены и Малиновский наконец стал депутатом, Белецкий лично руководил его деятельностью в Думе и нередко редактировал его выступления, в том числе и те, которые были написаны для него Лениным. Неизвестно, чем бы закончилась его парламентская карьера, однако сместивший Белецкого с поста директора Департамента полиции В.Ф. Джунковский с возмущением узнал, что агент охранки является депутатом Государственной думы, и потребовал от Малиновского немедленно покинуть законодательный орган и уехать из России. 4 мая 1914 г. провокатор так и сделал, получив от Департамента полиции пенсию в 6 тысяч рублей, равнявшуюся его последнему жалованью в данном ведомстве. Уже после этой неожиданной отставки пошли слухи о предательстве Малиновского, однако Ленин и его сподвижники категорически настаивали на невиновности председателя думской фракции своей партии. Точку в этом споре поставила публикация секретных документов охранки в 1917 г., однозначно свидетельствующих о предательстве Малиновского. Вынужденный признать свою ошибку, Ленин тем не менее заявил, что своей работой в Думе провокатор принес большевикам огромную пользу. Сходной оценки придерживался и Джунковский: «Думаю, что Департаменту полиции от него (Малиновского. — Прим. авт.) было пользы немного, вернее, он отвлекал внимание Белецкого от серьезных дел».
Помимо вопроса о Малиновском, разногласия у Белецкого и товарища министра внутренних дел Джунковского возникли также по поводу использования в качестве осведомителей охранки учащихся и офицеров – последний находил подобную практику «преступной» и «развращающей». Тем не менее директор Департамента полиции исподволь гнул свою линию и, как вспоминал Джунковский, намеренно «переутомлял меня всякой мелочью, испрашивая моего согласия на разные пустяки, стараясь этим отвлечь меня от главного, существенного». Конфликт между начальником и подчиненным закончился тем, что по инициативе Джунковского Белецкий 28 января 1914 г. был освобожден от руководства Департаментом полиции. За то время, что последний возглавлял государственную безопасность, он получил чин действительного статского советника (август 1912 г.). В день отставки он был произведен в тайные советники, назначен сенатором и определен в Первый департамент Правительствующего сената. Тем не менее сенаторская рутина тяготила деятельного Белецкого и при посредничестве князя М.М. Андроникова он добивается благорасположения Распутина, а через него и императрицы. Завоевал благосклонность и другого ближайшего лица супруги Николая II – фрейлины Анны Вырубовой, которую очаровал доскональным знанием всех интриг в высшем обществе и убедил в том, что только он сможет обеспечить безопасность старца. Последнее обстоятельство имело решающее значение, и в сентябре 1915 г. Белецкий был назначен товарищем министра внутренних дел, заняв должность своего недруга В.Ф. Джунковского. Министр внутренних дел А.Н. Хвостов (также получивший свой пост благодаря протекции Распутина) впоследствии утверждал, что Белецкий был буквально навязан ему императрицей Александрой Федоровной. Вскоре растущее влияние старца на все сферы государственной жизни стало серьезно мешать министру Хвостову, и он задумал убить Распутина, поручив эту деликатную миссию своему заместителю. Поскольку Белецкий не торопился исполнять это щекотливое поручение, явно противоречившее его личным интересам, то Хвостов решил связаться с Илиодором – заклятым врагом Распутина, жившим в это время в Норвегии. Выбранный министром на роль эмиссара репортер Б.М. Ржевский по возвращении в Россию был немедленно арестован по распоряжению товарища министра и на допросе сознался в участии в организации убийства Распутина. Хвостов утверждал, что послал Ржевского лишь для того, чтобы выкупить у Илиодора рукопись обличающей Распутина книги, а все остальное является возмутительной интригой Белецкого, решившего свалить своего шефа и выслужиться перед старцем и императрицей. Стараясь удержаться в зашатавшемся под ним кресле, министр внутренних дел в первую очередь постарался избавиться от своего вероломного заместителя и 13 февраля 1916 г. добился его назначения иркутским генерал-губернатором. В Сибирь Белецкий не поехал, а в ответ дал интервью корреспонденту «Биржевых ведомостей», в котором достаточно подробно изложил собственное видение роли своего бывшего начальника в подготовке убийства Распутина, под конец с гордостью заявив: «Я понимаю борьбу с революцией, с врагами строя, но борьбу честную, грудь с грудью. Они нас взрывают, мы их судим и караем. Но нападение из-за угла, но возвращение ко временам Венеции с ее наемными убийцами должны не укрепить, а расшатать и погубить государственность». Этим громким интервью Белецкий надеялся вновь заслужить милость распутинского окружения, однако вынос сора из избы вызвал острое недовольство правительства, и 15 марта 1916 г. он был уволен от должности иркутского генерал-губернатора с оставлением в звании сенатора (ранее был награжден орденами Св. Станислава 3-й и 1-й степеней). В этом звании его и застала Февральская революция. Вместе с несколькими другими бывшими руководителями Департамента полиции он был заключен в Трубецкой бастион Петропавловской крепости. Как свидетельствуют документы, Белецкий активно сотрудничал с Чрезвычайной следственной комиссией Временного правительства, надеясь откровенными и полными показаниями спасти себе жизнь. Октябрьская революция, однако, перечеркнула все его надежды. Очевидцы рассказывали, что панически боявшийся расстрела бывший директор Департамента полиции даже раздобыл яд для самоубийства, но не успел им воспользоваться. В дни «красного террора» находившейся под стражей группе царских сановников было объявлено, что их казнят как заложников. Чекисты вывезли арестованных на Ходынку и поставили на край общей могилы. Белецкий пытался бежать, но был застрелен конвоирами.
Окончил Александровский лицей. С февраля 1910 г. – старший помощник делопроизводителя 2-го делопроизводства Департамента полиции, затем чиновник особых плоручений при МВД. В октябре 1910 г. по инициативе Николая II, вел. кн. Николая Михайловича, П.А. Столыпина и П.Г. Курлова был командирован в Берлин, Брюссель и Париж для сбора сведений о масонах в Западной Европе и России. В 1910 г. возвратился в Петербург. Составил несколько докладных записок о масонстве, опубликованных в 1917 г. и вызвавших иронические комментарии как тогдашних, так и современных исследователей.
БЕЛЕЦКИЙ Степан Петрович (1872, по другим данным, 1873–1918). Директор Департамента полиции в 1912–1914 гг. Происходил из мещан. После окончания юридического факультета Киевского университета в августе 1894 г. получает чин коллежского секретаря и спустя месяц зачисляется в штат канцелярии киевского, подольского и волынского генерал-губернатора. Через два года становится титулярным советником и младшим, а через год – старшим помощником делопроизводителя губернаторской канцелярии. На этом его продвижение по службе надолго замирает. Если представители дворянства довольно быстро продвигались по служебной лестнице, то Белецкий, принадлежавший к неблагородному податному сословию, на целых десять лет застрял в должности старшего помощника. Лишь в 1900 г. по выслуге лет производится в коллежские асессоры, а в 1904 г. – в надворные советники. В этот период на него обратил внимание ковенский губернский предводитель дворянства П.А. Столыпин, который, став министром внутренних дел, в феврале 1907 г. назначил исполнительного чиновника самарским вице-губернатором. На этом посту недавний мелкий чиновник, которому наконец-то улыбнулась удача, старался изо всех сил, дважды участвовал в подавлении крестьянских беспорядков (в 1907 и 1908 гг.) и «за отличие по службе» был произведен в чин коллежского советника.
Деятельностью Белецкого в Самаре Столыпин остался доволен и в июле 1909 г. назначил его вице-директором Департамента полиции. На новом месте он занимался финансово-хозяйственной частью, о чем свидетельствует список тех межведомственных органов, в деятельности которых он принимал участие. По делам службы в 1909–1910 гг. вице-директор побывал в командировках во многих губерниях, в частности, в Казани, Саратове и Астрахани, где обследовал деятельность местных сыскных отделений.
С.П. Белецкий участвует в деятельности законодательной комиссии по разработке реформы полиции, где входит в доверие к ее председателю А.А. Макарову. Когда последний стал министром внутренних дел, он в феврале 1912 г. назначил приглянувшегося ему сотрудника директором Департамента полиции. Хорошо знавший нового руководителя ведомства государственной безопасности товарищ министра внутренних дел В.Ф. Джунковский дал ему такую характеристику: «Белецкий был действительно человек поразительной работоспособности, он мог работать круглые сутки, очень быстро разбирался в делах, умел ориентироваться и приспособляться к обстановке». Вместе с тем тот же автор отмечал: «…А что он действительно делал превосходно, что выходило у него мастерски, так это втирание очков». Министр А.А. Макаров тоже говорил, что Белецкий безупречен лишь до тех пор, пока его держат в узде. Современники, констатируя его явное заискивание перед вышестоящими начальниками, не могли не признавать и его незаурядных способностей – если министр требовал срочный доклад, то Белецкий за ночь мог проработать тысячу страниц документов и наутро представить обстоятельную справку. Новый директор Департамента полиции с энтузиазмом погрузился в стихию политического сыска, засиживаясь на работе до поздней ночи, лично руководил секретной агентурой, встречался с осведомителями на конспиративных квартирах. Для изучения новшеств полицейского дела за границу специально командировались чиновники, а на первом совещании начальников сыскных отделений их руководитель пропагандировал научные методы борьбы с преступностью. Как только на Западе появились подслушивающие устройства, Белецкий немедленно закупил несколько таких аппаратов и установил их в помещении большевистской фракции Государственной думы.
Оценивая деятельность своих предшественников до и во время первой русской революции, он утверждал: «События 1905 г. – результат непринятия своевременно решительных мер, что в свое время было результатом неосведомленности розыскных органов вследствие неудовлетворительной постановки политического розыска, почему все подготовительные работы революционеров прошли незамеченными или были учтены недостаточно серьезно местными розыскными органами». Ввиду этого Белецкий настаивает на усилении в стране политического сыска. Поскольку в этот период временно удалось сбить террористическую активность партии эсеров, наибольшее внимание директор Департамента полиции уделяет рабочему движению и претендующим на руководство им социал-демократам. Он негласно принимает все меры к тому, чтобы предотвратить объединение соперничающих друг с другом фракций большевиков и меньшевиков.
Важную роль в этом плане Белецкий отводит Р.В. Малиновскому – самому знаменитому провокатору в рядах РСДРП. Происходя из обрусевших поляков, будущий провокатор был неоднократно судим за кражи, последний раз даже со взломом. Покончив с уголовным прошлым, Малиновский участвует в создании Петербургского союза рабочих-металлистов и, проявив ораторские и организаторские способности, в 1907 г. становится секретарем этого союза. С этого же года начинает добровольно передавать информацию полиции; с 1910 г. официально числится секретным агентом охранки. Поскольку провокатор сумел завоевать себе немалый авторитет в рабочей среде, то полицией «Малиновскому были даны указания, чтобы он по возможности способствовал разделению партии». Перейдя по поручению Белецкого из фракции меньшевиков к большевикам, Малиновский в 1912 г. отправился на Пражскую конференцию РСДРП (проезд ему оплатила охранка) и там произвел настолько благоприятное впечатление на Ленина и его окружение, что был избран членом большевистского ЦК и на время стал как бы главным представителем вождя в России. Помимо этого, он был выдвинут от рабочей курии Московской губернии кандидатом в депутаты IV Государственной думы и одержал победу на выборах благодаря поддержке не только товарищей по партии, но и полиции. Поскольку закон требовал от депутатов незапятнанной репутации, то директор Департамента полиции распорядился уничтожить документы о судимостях Малиновского и выдать ему новый паспорт. К моменту выборов у провокатора испортились отношения с мастером на текстильной фабрике, грозившимся его уволить, а поскольку закон требовал для кандидата в Государственную думу не менее полугодового стажа работы у одного нанимателя, то полиции ничего не оставалось делать, как арестовать фабричного мастера и незаконно четыре месяца продержать его за решеткой. Когда все эти препятствия были обойдены и Малиновский наконец стал депутатом, Белецкий лично руководил его деятельностью в Думе и нередко редактировал его выступления, в том числе и те, которые были написаны для него Лениным. Неизвестно, чем бы закончилась его парламентская карьера, однако сместивший Белецкого с поста директора Департамента полиции В.Ф. Джунковский с возмущением узнал, что агент охранки является депутатом Государственной думы, и потребовал от Малиновского немедленно покинуть законодательный орган и уехать из России. 4 мая 1914 г. провокатор так и сделал, получив от Департамента полиции пенсию в 6 тысяч рублей, равнявшуюся его последнему жалованью в данном ведомстве. Уже после этой неожиданной отставки пошли слухи о предательстве Малиновского, однако Ленин и его сподвижники категорически настаивали на невиновности председателя думской фракции своей партии. Точку в этом споре поставила публикация секретных документов охранки в 1917 г., однозначно свидетельствующих о предательстве Малиновского. Вынужденный признать свою ошибку, Ленин тем не менее заявил, что своей работой в Думе провокатор принес большевикам огромную пользу. Сходной оценки придерживался и Джунковский: «Думаю, что Департаменту полиции от него (Малиновского. — Прим. авт.) было пользы немного, вернее, он отвлекал внимание Белецкого от серьезных дел».
Помимо вопроса о Малиновском, разногласия у Белецкого и товарища министра внутренних дел Джунковского возникли также по поводу использования в качестве осведомителей охранки учащихся и офицеров – последний находил подобную практику «преступной» и «развращающей». Тем не менее директор Департамента полиции исподволь гнул свою линию и, как вспоминал Джунковский, намеренно «переутомлял меня всякой мелочью, испрашивая моего согласия на разные пустяки, стараясь этим отвлечь меня от главного, существенного». Конфликт между начальником и подчиненным закончился тем, что по инициативе Джунковского Белецкий 28 января 1914 г. был освобожден от руководства Департаментом полиции. За то время, что последний возглавлял государственную безопасность, он получил чин действительного статского советника (август 1912 г.). В день отставки он был произведен в тайные советники, назначен сенатором и определен в Первый департамент Правительствующего сената. Тем не менее сенаторская рутина тяготила деятельного Белецкого и при посредничестве князя М.М. Андроникова он добивается благорасположения Распутина, а через него и императрицы. Завоевал благосклонность и другого ближайшего лица супруги Николая II – фрейлины Анны Вырубовой, которую очаровал доскональным знанием всех интриг в высшем обществе и убедил в том, что только он сможет обеспечить безопасность старца. Последнее обстоятельство имело решающее значение, и в сентябре 1915 г. Белецкий был назначен товарищем министра внутренних дел, заняв должность своего недруга В.Ф. Джунковского. Министр внутренних дел А.Н. Хвостов (также получивший свой пост благодаря протекции Распутина) впоследствии утверждал, что Белецкий был буквально навязан ему императрицей Александрой Федоровной. Вскоре растущее влияние старца на все сферы государственной жизни стало серьезно мешать министру Хвостову, и он задумал убить Распутина, поручив эту деликатную миссию своему заместителю. Поскольку Белецкий не торопился исполнять это щекотливое поручение, явно противоречившее его личным интересам, то Хвостов решил связаться с Илиодором – заклятым врагом Распутина, жившим в это время в Норвегии. Выбранный министром на роль эмиссара репортер Б.М. Ржевский по возвращении в Россию был немедленно арестован по распоряжению товарища министра и на допросе сознался в участии в организации убийства Распутина. Хвостов утверждал, что послал Ржевского лишь для того, чтобы выкупить у Илиодора рукопись обличающей Распутина книги, а все остальное является возмутительной интригой Белецкого, решившего свалить своего шефа и выслужиться перед старцем и императрицей. Стараясь удержаться в зашатавшемся под ним кресле, министр внутренних дел в первую очередь постарался избавиться от своего вероломного заместителя и 13 февраля 1916 г. добился его назначения иркутским генерал-губернатором. В Сибирь Белецкий не поехал, а в ответ дал интервью корреспонденту «Биржевых ведомостей», в котором достаточно подробно изложил собственное видение роли своего бывшего начальника в подготовке убийства Распутина, под конец с гордостью заявив: «Я понимаю борьбу с революцией, с врагами строя, но борьбу честную, грудь с грудью. Они нас взрывают, мы их судим и караем. Но нападение из-за угла, но возвращение ко временам Венеции с ее наемными убийцами должны не укрепить, а расшатать и погубить государственность». Этим громким интервью Белецкий надеялся вновь заслужить милость распутинского окружения, однако вынос сора из избы вызвал острое недовольство правительства, и 15 марта 1916 г. он был уволен от должности иркутского генерал-губернатора с оставлением в звании сенатора (ранее был награжден орденами Св. Станислава 3-й и 1-й степеней). В этом звании его и застала Февральская революция. Вместе с несколькими другими бывшими руководителями Департамента полиции он был заключен в Трубецкой бастион Петропавловской крепости. Как свидетельствуют документы, Белецкий активно сотрудничал с Чрезвычайной следственной комиссией Временного правительства, надеясь откровенными и полными показаниями спасти себе жизнь. Октябрьская революция, однако, перечеркнула все его надежды. Очевидцы рассказывали, что панически боявшийся расстрела бывший директор Департамента полиции даже раздобыл яд для самоубийства, но не успел им воспользоваться. В дни «красного террора» находившейся под стражей группе царских сановников было объявлено, что их казнят как заложников. Чекисты вывезли арестованных на Ходынку и поставили на край общей могилы. Белецкий пытался бежать, но был застрелен конвоирами.