Александр Михайлович Казбеги. Отцеубийца

   – Какую долю? – удивился Иаго.
   – Нет, посмотрите-ка на него!.. Будто и вовсе ни при чем!.. Ту самую, что вчера отбил, у караванщиков украл.
   – Я ничего не крал, – спокойно и решительно ответил Иаго.
   – Меня не обманешь! Я твердо знаю, что ты – вор…
   – Нет, я не вор! Клянусь богом!
   – Нет? Значит, сам не хочешь сознаться? Так я заставлю тебя сказать правду! Где ты был перед тем, как мы тебя задержали?
   – Для чего вам это надо знать?
   – Не признаешься? – крикнул диамбег.
   – Зачем? Зачем? Все знают, что я не вор, какое вам дело-до остального?
   – Я тебя заставлю признаться! Я искалечу тебя! – кричал диамбег.
   – Что ж, сила и меч в ваших руках! Жаль, что вырвал у меня оружие. Но я все-таки не скажу, где я был.
   – Это мы посмотрит.
   – Живого меня не заставите, а мертвым…
   – Сейчас же замолчать! – неистовствовал диамбег.
   – Почему меня арестовали?
   – Я приказываю тебе молчать!
   Иаго решил больше не отвечать на вопросы.
   – Не буду молчать.
   Диамбег, размахнувшись, ударил его по щеке.
   – Как ты смеешь мне дерзить!
   – За что же ты меня бьешь? – не унимался Иаго.
   Вместо ответа диамбег еще раз ударил Иаго.
   – Ох, и удалец же ты, – избиваешь связанного по рукам человека! – сжав зубы, сказал Иаго.
   – Вон! – взревел диамбег в бессильной злобе. – Уберите его, уберите от меня, а то убыо!
   Казаки вытащили Иаго из кабинета и, надев на него кандалы, отправили в Квешети. Диамбег стал готовиться к отъезду.
   Гиргола, постоянно при нем находившийся и прислуживавший ему, вдруг выглянул за дверь и, снова плотно ее притворив, заговорил полушепотом.
   – Пришли кистины гвелетские. ]Гвелети – село в Хеви, сплошь заселенное кистинами, переселившимися сюда. (Прим. автора).[
   – Ну, и что? – нетерпеливо спросил диамбег.
   – У них награбленное добро – серебро и парча!
   – Дальше что?
   – Все это они несли в подарок начальнику, но я их не выпустил, прямо к вам привел.
   Лицо диамбега просияло.
   – Молодец! – воскликнул он. – Я отплачу тебе за службу, мой Гиргола!
   – Недостоин милости вашей! – низко поклонился Гиргола. – А как же с ними-то быть?
   – Ко мне их не пускай, еще увидит кто-нибудь, нехорошо будет.
   Диамбег призадумался.
   – Знаешь что? – продолжал он, – я сегодня в Коби заночую, пусть они туда подымутся и принесут мне все это.
   – Слушаюсь, господин!
   Переливчато зазвенели бубенцы, и у дома диамбега остановился возок, запряженный тремя конями черкесской породы; прекрасные кони, порывисто крутя головами, ударяли копытами в плотно убитую землю.
   Диамбег сошел с крыльца, удобно раскинулся в возке, ямщик подобрал вожжи, и резвые кони, весело сорвавшись с места, быстрей ласточки полетели по дороге в Коби.
   В деревне узнали об аресте Иаго, узнали о том, что его переслали в Квешети, и все решили: не вернется он обратно и не доведется ему больше глядеть на облака своей родины.
   Ответы Иаго на допросе были у всех на устах, и крестьяне хвалили его за такую смелость.
   – Что и говорить, жалко парня! – говорил один.
   – А как же, очень даже жалко! – подтверждал другой, и все снова принимались обсуждать событие.
   – Был бы он вор или злой человек, а то ведь зря все это! За что нам такая напасть?… Службу несем больше всех, самые тяжкие работы на нашу долю выпадают, а покоя нам все равно нет!
   – Эх-хе-хе! – подхватил другой. – Где добьемся правды, кто о нас подумает? Что хотят, то и творят… Появится какой-нибудь начальник и делает все, что ему вздумается…
   – Да, раньше, когда у нас турки были, сами мы держали оружие в руках, и кто шел на нас силой, того и отражали силой, не щадя жизни своей, но несправедливости не терпели…
   На крепостную башню поднялся глашатай, и оттуда раздался его призыв:
   – Эй, слушайте все! К нам прислали солдат на постой, надо везти оброк, выводите по арбе с каждого двора.
   Народ нехотя разошелся. Кто побрел к старшине просить отсрочить оброк, кто домой – справлять арбу.
   Вскоре и до Нуну дошла весть об аресте Иаго. Узнала она и о том, что его отправили в Квешети.
   Она взяла кувшин и пошла за водой, в пути к ней присоединились другие женщины села, – кто с кувшином, кто с кадкой. Все весело окликали друг друга, каждой хотелось в откровенной беседе поделиться с подругой накопившимися за день новостями, услышать сердечный отклик на свои думы и чувства.
   Только одна Нуну шла к своей подруге с грустным лицом. Та ждала ее с ласковой улыбкой, но, заглянув в ее печальные глаза, сразу сама омрачилась и спросила озабоченно.
   – Что с тобой, Нуну?
   – Погибла я, Марине, пропала! – прошептала Нуну, и глаза ее наполнились слезами.
   Они переждали, пока прошли мимо них другие женщины, и немного отстали, чтобы поговорить на свободе.
   – Говори же скорее, что с тобой?
   – Иаго… – начала Нуну. Голос ее оборвался…
   – Что с ним, говори скорее! – встревожилась подруга.
   – Арестовали его!
   – Как? Кто?
   – Диамбег!
   – За что? Когда?
   – Вчера ночью, в воровстве обвиняют! Некоторое время обе молчали, подавленные горем.
   – Ну, и что же? – попробовала утешить подругу Марине. – Выпустят опять.
   – Выпустят, как же! – с отчаянием воскликнула Нуну. – Гибели моей захотели, потому и арестовали его. Кто ж его отпустит! Они хотят выдать меня замуж за другого, – продолжала она. – Не выйду я, нет… А будут насильно заставлять, – река-то ведь здесь, рядом!
   Марине утешала Нуну, хотя у самой сердце сжималось от жалости к милому душе – побратиму Иаго. Ей приходилось слышать немало рассказов о том, какой чинили произвол, как возводили напраслину на людей, как изгоняли их из родной страны жестокие диамбеги, которым в те времена была предоставлена безграничная власть.
   Вдоволь наговорившись, подруги решили всеми силами противиться насильному замужеству Нуну и ждать возвращения Иаго, которого рано или поздно должны же освободить, чему обе горячо верили. Приняв такое решение и немного успокоившись, они разошлись по домам и взялись за свои повседневные дела.
   Тем временем диамбег подъезжал к станции Коби. Его ожидал хозяин гостиницы, в которой он обычно останавливался и где для него была приготовлена отдельная, особо убранная комната. В средней стене был устроен большой камин из тесаного камня, вдоль других двух стен стояли длинные тахты. Отдельный ход вел в нее прямо из ворот, другая дверь выходила во двор, так что можно было входить и выходить в комнату, ни с кем не встретившись. Это место еще и потому было удобно для тайных свиданий, что духан стоял в конце села и по лужайке, куда выходила дверь из комнаты, никогда никто не ходил. Доски с тахт снимались, и под ними были глубокие ямы, служившие хозяину для разных тайных целей.
   Чисто прибранная комната, ярко пылавший, несмотря на летнее время, камин и вооруженный до зубов армянин – хозяин духана – все ожидало приезда диамбега. Староста и его есаулы не жалели сил, заготовляя дрова к этому дню.
   Один из есаулов обошел всех лавочников, оповещая их о приезде богоподобного диамбега, которого они должны были почтить богатым ужином.
   Другой есаул созвал крестьян, приказав каждому доставить по молочному ягненку, и все они ждали диамбега у ворот духана. Обреченные на заклание ягнята высовывались из хурджинов, склоняли головы набок и, закрыв глаза, ждали своей участи. Время от времени какой-нибудь из них жалобно блеял, словно горько тоскуя по своей навсегда оставленной родине.
   Диамбег прямо проследовал в приготовленную для него комнату. Здесь ждал его староста.
   – Здравствуй! – приветствовал его диамбег.
   – Да не лишусь я милости вашей! – низко поклонился тот.
   – Это кто такие стоят у ворот?
   – Это так, ваша милость, убоину вам доставили.
   – А много ли?
   – Не меньше пятнадцати будет.
   Диамбег самодовольно усмехнулся. Он прошелся по комнате.
   – Молодец, молодец… – сказал он, похлопав старосту по плечу. – Не забуду о твоей верности.
   – Не достоин я, ваша милость!
   – Нет, нет, ты достоин, мой Яков!.. Отчего же не достоин?
   – Служим вашей милости, а как же!
   – Молодец!.. А скажи-ка мне, не сердит ли тебя кто, не обижает ли?
   – Нет, ваша милость! Так, лавочник один малость бесчинствует, но с помощью вашей милости я ему живо голову сверну.
   – Лавочник! Какой лавочник? – нахмурился диамбег.
   – О сыне Сосики я говорю.
   – Хорошо, завтра приведешь его ко мне, и я ему покажу… Иаго здесь проводили? – спросил диамбег.
   – Да, ваша милость, казаки его вели. Теперь, верно, до Гудаур дошли…
   Разговор на этом оборвался; вошел хозяин постоялого двора, люди внесли вещи диамбега. Тот многозначительно переглянулся с хозяином и кашлянул.
   – Что? Придет? – спросил он его.
   – А как же? – улыбнулся хозяин.
   Вошли торговцы, неся на подносах разные яства: вареных кур, головки сыра, разные вина в кувшинчиках и запечатанных бутылках. Диамбег принял все это, с каждым перекинулся двумя-тремя словами и отпустил лавочников.
   С ним остались только хозяин, Гиргола и несколько казаков.
   Когда шаги затихли, Гиргола впустил с черного хода трех кистинов, которые преподнесли начальнику награбленные вещи – серебряные ножи, вилки, ложки, чаши и другое.
   Почтенный правитель поблагодарил подданных за верность и обещал им свое милостивое покровительство.
   Проводили и этих гостей. Тогда снова открылась дверь с черного хода, вошел хозяин духана и следом за ним богато разряженная женщина с опущенным на лицо покрывалом.