Сколько ни говори «халва», во рту слаще не станет. Пора всерьез подумать, как урезонить «духов», мне эти волнения ни к чему.
– Игорь Митрофанович, я с Гаузом в горотдел.
– Погоди, – шеф подходит ко мне. – А ты колючий. Чего завелся?
– Сам не знаю. Извините за резкость.
– Извинения принимаются. Александр, от твоего отдела до «зеленки» метров пятьсот, не больше. Гульхан говорит – «духи» затевают что-то нехорошее. При осложнении обстановки – сразу в Управление, в героя не играй.
– Триста девяносто пять метров, – говорю я задумчиво.
– Каких метров? – не понял шеф.
– До «зеленки». Вы сказали пятьсот метров, я уточнил – триста девяносто пять.
– Ты это серьезно? Мерил, что ли?
– Не сам, афганцев посылал.
– Зачем?
– Есть некоторые соображения. Проработаю – доложу.
– Ну – ну, дерзай, – благословил шеф.
Говоря шефу, что до «зеленки» триста девяносто пять метров, я не обманывал. У меня созрела идея (как я потом понял, утопическая) создать вокруг Кандагара оборонительную систему вместо постов Царандоя. Что-то вроде мини – «линии Маннергейма». В отделе нашелся сотрудник, Надир, окончивший сельскохозяйственный факультет Кабульского политехнического института. Он немного знал русский язык. Вот мы с Гаузом и поручили ему изучить местность на подступах к Кандагару. Нашлись карты города и прилегающих районов. Кроме боевых точек я планировал организовать пропускную систему и систему фильтрации, как это делалось в годы Второй мировой войны, на примере того же Берлина…
– Погодите! Я с вами, – Тахир догнал нас. – О чем с шефом говорил?
– Да так, ни о чем. Предлагал стать его замом. Шучу. Все путем.
В отделе с Гаузом обсудили вопросы по «линии Маннергейма», наметили направления работы. Договорились, что о нашей идее Гауз доложит Гульхану, я – Игорю Митрофановичу. А они пусть решают. Также договорились, что каждый понедельник буду проводить совещания, а по средам – занятия с начальниками отделений. Основная тема и совещаний, и занятий – вербовка агентуры, оценка и реализация добываемой информации.
Предложил Гаузу – он говорит со мной только по – русски, а я с ним – по – персидски. Гауз согласился. Через полгода он неплохо меня понимал и довольно сносно говорил по – русски. Я же старался сохранить чистоту персидского языка.
– Почему сегодня не было сопровождения? – обращаюсь к Гаузу.
Тот разводит руками. Понятно – лимит. Через два месяца мы откажемся от сопровождения: в отделе машина нужнее…
За обсуждением проблем не заметил, как пролетело время. Пора в Управление.
Прощаюсь с сотрудниками отдела.
– Ты меня не провожай. Я во второй отдел, к Тахиру, – говорю Гаузу.
Пройдя через маленький дворик, уже взялся за ручку калитки, как вдруг услышал шелест, будто большая стая птиц взлетела с деревьев и устремилась в небо. Откуда столько птиц? Но птиц не видно. Кто-то хватает меня за ворот и тащит назад, в помещение. Ничего не понимаю, но интуитивно не сопротивляюсь. У самого входа падаем. Раздается оглушительный треск. Это взорвалась мина на дороге метрах в пятнадцати от забора. За ней вторая, третья…
Передышка. Вскакиваем. Оказывается, это Гауз меня тащил… Ныряем в помещение. Здесь безопаснее. Вот я и узнал, что такое минометный обстрел, а заодно и понял, почему Тахир не рекомендовал ходить пешком.
С афганских батарей стали бить по «зеленке». Звонит Тахир.
– Все нормально?
– Нормально, – отвечаю в трубку, – только пятки, и не только, вспотели. Спасибо Гаузу, – жму ему руку, – подстраховал меня.
– Сейчас Володя подъедет. Шеф велел всем собраться в Управлении. Сиди, не высовывайся.
– Куда там высовываться? Мне развлечений с лихвой на полгода хватит.
В небе появились афганские «МиГи». Началась обработка «зеленки». Минут через пятнадцать подъехал Володя. Все собрались в кабинете начальника Управления.
После обмена информацией Гульхан, дав распоряжения своим подчиненным, обратился к шефу:
– Игорь Митрофанович, вам лучше воздержаться от поездок в Кандагар. Поработайте пока на виллах. Пусть ваши сотрудники договорятся с подопечными о времени. Перепроверим информацию, тогда и решим, как дальше работать.
Гульхан лишний раз под пули нас не подставлял.
Мы ушли в мошаверку. Шеф остался. К ним присоединились: партийный советник, секретарь провинциального комитета, начальник Второго армейского корпуса, начальник Царандоя.
– Совсем «духи» обнаглели, – говорит Женька – борода. – Решили к концу года перевыполнить план по обстрелам?
– А может, это дембельский аккорд? Перед уходом на зимние квартиры? Как-никак, уже октябрь, – добавляет Нур.
Стрельба прекратилась. Где-то далеко в «зеленке» слышались отдельные разрывы…
Веселенький сегодня был денек. Только теперь, когда уже все позади, почувствовал дрожь по телу. Каково будет семье без меня? Лучше об этом не думать.
– Санек, в баню поедешь? – прерывает мои мысли Нур.
– Поехали.
После бани настроение улучшилось. Не все так плохо.
Доложил шефу свой замысел по организации защиты Кандагара. Шеф план одобрил. Идея хорошая, но нужно учитывать национальные особенности. Решили обсудить тему в Кандагаре у Гульхана.
Вернулся к себе на виллу. Сыграл с Нуром пару партий в нарды. Зашел Тахир, предложил сходить в кино в госпиталь. Я отказался – надо написать письма. Нур с Тахиром ушли, а я сел писать.
«Здравствуйте, мои родные, Нина, Андрюша, Сергуня! Дела у меня идут хорошо. Акклиматизация проходит по плану. Служба идет нормально. Участок мне дали новый. С языком справляюсь, но идет туговато…. Где мы живем – все спокойно. Работать не мешают. Погода стоит хорошая, но по утрам и вечерам уже прохладно, ходим в спортивных костюмах… Крепко вас целую. Ваш муж и отец».
Спать лег рано…
Был конец октября 1985 года.
Глава 5
Глава 6
– Игорь Митрофанович, я с Гаузом в горотдел.
– Погоди, – шеф подходит ко мне. – А ты колючий. Чего завелся?
– Сам не знаю. Извините за резкость.
– Извинения принимаются. Александр, от твоего отдела до «зеленки» метров пятьсот, не больше. Гульхан говорит – «духи» затевают что-то нехорошее. При осложнении обстановки – сразу в Управление, в героя не играй.
– Триста девяносто пять метров, – говорю я задумчиво.
– Каких метров? – не понял шеф.
– До «зеленки». Вы сказали пятьсот метров, я уточнил – триста девяносто пять.
– Ты это серьезно? Мерил, что ли?
– Не сам, афганцев посылал.
– Зачем?
– Есть некоторые соображения. Проработаю – доложу.
– Ну – ну, дерзай, – благословил шеф.
Говоря шефу, что до «зеленки» триста девяносто пять метров, я не обманывал. У меня созрела идея (как я потом понял, утопическая) создать вокруг Кандагара оборонительную систему вместо постов Царандоя. Что-то вроде мини – «линии Маннергейма». В отделе нашелся сотрудник, Надир, окончивший сельскохозяйственный факультет Кабульского политехнического института. Он немного знал русский язык. Вот мы с Гаузом и поручили ему изучить местность на подступах к Кандагару. Нашлись карты города и прилегающих районов. Кроме боевых точек я планировал организовать пропускную систему и систему фильтрации, как это делалось в годы Второй мировой войны, на примере того же Берлина…
– Погодите! Я с вами, – Тахир догнал нас. – О чем с шефом говорил?
– Да так, ни о чем. Предлагал стать его замом. Шучу. Все путем.
В отделе с Гаузом обсудили вопросы по «линии Маннергейма», наметили направления работы. Договорились, что о нашей идее Гауз доложит Гульхану, я – Игорю Митрофановичу. А они пусть решают. Также договорились, что каждый понедельник буду проводить совещания, а по средам – занятия с начальниками отделений. Основная тема и совещаний, и занятий – вербовка агентуры, оценка и реализация добываемой информации.
Предложил Гаузу – он говорит со мной только по – русски, а я с ним – по – персидски. Гауз согласился. Через полгода он неплохо меня понимал и довольно сносно говорил по – русски. Я же старался сохранить чистоту персидского языка.
– Почему сегодня не было сопровождения? – обращаюсь к Гаузу.
Тот разводит руками. Понятно – лимит. Через два месяца мы откажемся от сопровождения: в отделе машина нужнее…
За обсуждением проблем не заметил, как пролетело время. Пора в Управление.
Прощаюсь с сотрудниками отдела.
– Ты меня не провожай. Я во второй отдел, к Тахиру, – говорю Гаузу.
Пройдя через маленький дворик, уже взялся за ручку калитки, как вдруг услышал шелест, будто большая стая птиц взлетела с деревьев и устремилась в небо. Откуда столько птиц? Но птиц не видно. Кто-то хватает меня за ворот и тащит назад, в помещение. Ничего не понимаю, но интуитивно не сопротивляюсь. У самого входа падаем. Раздается оглушительный треск. Это взорвалась мина на дороге метрах в пятнадцати от забора. За ней вторая, третья…
Передышка. Вскакиваем. Оказывается, это Гауз меня тащил… Ныряем в помещение. Здесь безопаснее. Вот я и узнал, что такое минометный обстрел, а заодно и понял, почему Тахир не рекомендовал ходить пешком.
С афганских батарей стали бить по «зеленке». Звонит Тахир.
– Все нормально?
– Нормально, – отвечаю в трубку, – только пятки, и не только, вспотели. Спасибо Гаузу, – жму ему руку, – подстраховал меня.
– Сейчас Володя подъедет. Шеф велел всем собраться в Управлении. Сиди, не высовывайся.
– Куда там высовываться? Мне развлечений с лихвой на полгода хватит.
В небе появились афганские «МиГи». Началась обработка «зеленки». Минут через пятнадцать подъехал Володя. Все собрались в кабинете начальника Управления.
После обмена информацией Гульхан, дав распоряжения своим подчиненным, обратился к шефу:
– Игорь Митрофанович, вам лучше воздержаться от поездок в Кандагар. Поработайте пока на виллах. Пусть ваши сотрудники договорятся с подопечными о времени. Перепроверим информацию, тогда и решим, как дальше работать.
Гульхан лишний раз под пули нас не подставлял.
Мы ушли в мошаверку. Шеф остался. К ним присоединились: партийный советник, секретарь провинциального комитета, начальник Второго армейского корпуса, начальник Царандоя.
– Совсем «духи» обнаглели, – говорит Женька – борода. – Решили к концу года перевыполнить план по обстрелам?
– А может, это дембельский аккорд? Перед уходом на зимние квартиры? Как-никак, уже октябрь, – добавляет Нур.
Стрельба прекратилась. Где-то далеко в «зеленке» слышались отдельные разрывы…
* * *
Домой прибыли в два часа дня.Веселенький сегодня был денек. Только теперь, когда уже все позади, почувствовал дрожь по телу. Каково будет семье без меня? Лучше об этом не думать.
– Санек, в баню поедешь? – прерывает мои мысли Нур.
– Поехали.
После бани настроение улучшилось. Не все так плохо.
Доложил шефу свой замысел по организации защиты Кандагара. Шеф план одобрил. Идея хорошая, но нужно учитывать национальные особенности. Решили обсудить тему в Кандагаре у Гульхана.
Вернулся к себе на виллу. Сыграл с Нуром пару партий в нарды. Зашел Тахир, предложил сходить в кино в госпиталь. Я отказался – надо написать письма. Нур с Тахиром ушли, а я сел писать.
«Здравствуйте, мои родные, Нина, Андрюша, Сергуня! Дела у меня идут хорошо. Акклиматизация проходит по плану. Служба идет нормально. Участок мне дали новый. С языком справляюсь, но идет туговато…. Где мы живем – все спокойно. Работать не мешают. Погода стоит хорошая, но по утрам и вечерам уже прохладно, ходим в спортивных костюмах… Крепко вас целую. Ваш муж и отец».
Спать лег рано…
Был конец октября 1985 года.
Глава 5
«Трудовые будни – праздники для нас…»
Утро выдалось прекрасное. Собрался поработать на вилле, но передумал: вспомнил инструктаж Стаса про инициативу, которая наказуема. Вышел во двор. Повозился в пруду с рыбками, убрал мусор, почистил кусты с розами. Двор – нейтральная территория. Инициативу проявлять можно. Подошел к гранатовому дереву. Вдруг над головой что-то промелькнуло.
Инстинктивно присел к земле.
– Фу, ты, напугал, чертяка!
Кот, не обращая на меня внимания, скрылся в кустах, держа в зубах какую-то живность.
Да. Это был кот Васька, хозяин четвертой виллы. За последнее время он стал настоящим хищником. Поджарый, словно афганская борзая. Шерсть дыбом. Глаза горят. На вилле переловил всех жуков, тараканов, пауков. Птиц на деревьях добывал. Не то чтобы мы его не кормили – кормили, но в качестве награды за проделанную работу. Жили мы с ним в ладу, но он не упускал случая мне напакостить. То сзади подкрадется и неожиданно прыгнет на пятки. То с дерева на плечи, как в этот раз, слетит. То туфли куда-нибудь утащит. Агрессии с его стороны не было. По – видимому, он так рассчитывался со мной за утерянное право на территорию.
Воспитательный процесс коту пошел на пользу. Через пару недель он, наверное, стал бы ловить мух, но из отпуска вернулась его хозяйка Татьяна. Все возвратилось на круги своя. Жаль. Такой талант загубили!
Кот побежал расправляться со своей добычей. Я пошел готовиться к встрече с Гаузом, согласно договоренности он должен был подъехать к девяти часам утра.
На соседней вилле увидел Алексея – пограничника. Пограничники жили на седьмой вилле. Семью – жену Галину и дочь Ирину – он еще не привез, возникли какие-то проблемы с оформлением выездных документов. С самого Кабула толком с ним и не пообщались. Утром я ему – привет! Он в ответ – привет! Вот и все общение. Мы – на север, в Кандагар, они – на юг в погранбригаду.
Обменялись несколькими фразами. Алексей готовился ехать в Кабул за женой и дочкой. Пожелал ему удачи. Разошлись по своим делам.
В зале для афганцев накрыл стол: чай, рыбные консервы, фрукты, сладости.
Десять часов утра. Афганцев нет. На вилле – тишина. Мои квартиранты спят, как младенцы.
Через полчаса из своей комнаты выходит Стас.
– Привет, Санек! Чего при параде?
– Афганцы должны подъехать. На девять часов договаривались, уже половина одиннадцатого, а никого нет.
– Афганцы, говоришь… Запомни: для афганца пообещать – не значит вовремя выполнить. Национальная особенность, учитывать надо. Ко всем его обещанным срокам прибавляй минимум цифру три. Например: сказал афганец, что будет к девяти часам – раньше одиннадцати не жди. Сказал, что сделает работу через месяц – значит, через четыре месяца. И так далее. И еще, запомни, они частенько обманывают – так, не по злобе, – но сильно обижаются, когда с ними поступают нечестно и неискренне.
– Ну, и как мне с этим жить?
– А никак. Чего переживаешь? Часам к двенадцати подъедут.
– К двенадцати? Им в два часа домой надо возвращаться. Когда же работать?
– Не знаю. Я тебе разъяснил, а ты сам решай.
Появился Нур.
– Доброе утро, Санек! Уже готов? Напрасно торопишься…
– Да знаю я, – прерываю я его. – Мне Стас лекцию про национальные особенности уже прочитал. В Таджикистане так же?
– А чем мы хуже афганцев, – смеется Нур. – Шучу. Нет, конечно, не совсем так.
Как и говорили мои старшие товарищи, Гауз и еще двое сотрудников подъехали в двенадцатом часу дня.
Мне такой расклад не по душе. Особенности особенностями, но я человек пунктуальный, стараюсь все делать аккуратно и своевременно и не уважаю необязательных людей. Что же делать? Как тактично объяснить афганцам мои требования? Обижать партнеров негоже. Огорчать друзей – играть на руку врагам. Решение возникает спонтанно.
– Стас, тебе в ближайшие часа два машина не нужна?
– Да вроде нет. А ты чего задумал? К тебе Гауз приехал. Работай!
– Как приехал, так и уедет. Потом объясню. Давай ключи.
– Бери. Тебе виднее. Только что шефу будешь докладывать?
– У него и без меня полно информации. Вы с Нуром что-нибудь подкинете.
Беру у Стаса ключи от «Машки» и выхожу к Гаузу.
Традиционные приветствия.
– Извини, – говорю Гаузу, – срочно нужно в бригаду, большой начальник из Кабула прилетел, меня вызывает. Посидите, попейте чайку, а я через тридцать минут буду.
Вызов большого начальника для афганца – веская причина.
Я уехал, только не к начальнику, а к Володе – шифровальщику на десятую виллу.
– Что-то случилось? – удивился он, увидев меня.
– Ничего. Афганских товарищей пытаюсь приучить к дисциплине. Давай в нардишки сыграем.
– Давай. Может, по рюмочке?
– Нет, спасибо! Неудобно, я вроде как на работе.
– Как скажешь.
Сели играть в нарды.
Через полчаса прошу Володю посмотреть, что на нашей вилле делается. Минут через пять он возвращается.
– Никого не видно. Наверное, афганцы с ребятами чай пьют.
Продолжили игру. Через час Володя снова идет в разведку, после чего сообщает:
– Возле виллы сидят твои афганцы.
Еще через полчаса он сообщил:
– Ходят взад – вперед.
Ходят? Это хорошо, значит, нервничают. А почему нервничают? А потому, что о результатах встречи нужно доложить Гульхану. А что докладывать? Нечего.
– Давай еще одну партию, и я поеду, а то уже время, им пора в Кандагар возвращаться.
Во втором часу дня подъезжаю к вилле. Извиняюсь перед Гаузом – раньше, мол, не мог освободиться. Тот объясняет, что нужно обменяться информацией, но я возражаю:
– Нет, Гауз, вам время ехать в Кандагар. Не могу я рисковать вашей безопасностью. Отложим на завтра. К которому часу сможешь подъехать?
Гауз заверяет меня, что к девяти утра будет на вилле. Прощаемся. Даю им с собой немного продуктов, на дорожку.
На следующий день ситуация повторяется. Гауз приезжает, но уже к одиннадцати, я уезжаю к другому «большому начальнику». Афганцы нервничают.
На третий день, не скрою, волнение присутствовало, поскольку не знал, чем закончится мой эксперимент. Выхожу во двор на шум подъехавшей машины. Это Гауз, а с ним начальник отделения Джахир. Смотрю на часы. Время половина девятого. Не зря тратил нервы!..
Позже, в Кабуле, когда ребятам рассказывал о своих воспитательных действиях, один удивленно спросил:
– Так и было, как рассказываешь? А если бы он на тебя рапорт накатал?
– Какой рапорт?
– Рапорт, что ты ему плохо советуешь.
– И что дальше? – интересуюсь я.
– Что дальше? На одного нашего советника афганец написал рапорт, что он плохо с ним работает, так его отправили в Союз, не дав дослужить срок. Вот так.
Да, дела… Оказывается, надо опасаться не душманских снарядов, а рапортов своих подсоветных, из-за которых могут отправить домой!
В этот день поработал продуктивно, за все три дня. В основном оценили собранную информацию по организации «линии Маннергейма». Поближе познакомился с Джахиром. Толковый сотрудник, хотя и не имеет специальной подготовки. Хорошо владеет оперативной обстановкой, а ведь у него самый сложный участок – Дехходжа. Надо с ним вплотную поработать, из него получится грамотный руководитель.
Через год после учебы на курсах в Ташкенте Гауз вспомнил эти три дня.
– Мошавер Саша, а ведь никакого большого начальника не было? Я понял! Ты меня к дисциплине приучал.
Разве же, дорогой товарищ, я тебе правду скажу? Нет, конечно! Каждый из нас остался при своем мнении, но результатом оба были довольны.
В дальнейшем, когда приходилось работать на виллах, мои подсоветные ни разу не опоздали к намеченному времени. Шеф меня даже в пример ставил.
– Почему не работаете? – спрашивал он моих товарищей по оружию.
– Игорь Митрофанович, подсоветные еще не подъехали! Договаривались на девять часов, а их все нет.
– А почему к Александру вовремя приезжают?
Я гордо распрямляю грудь. Знай наших!
– Может, он медом намазан? Действительно, Санек, чем ты их берешь?
– Надо работать над собой, изучать национальные особенности, традиции, а не водку в свободное время пьянствовать, – шучу я.
– Болтун! – Ребята расходятся по своим местам.
Болтун не болтун, а результат налицо.
– Думаю, есть смысл заняться твоей идеей. Завтра обсудим у Гульхана.
– Завтра в Кандагар?
– В Кандагар. Не хочешь ехать?
– Наоборот, хочу. Надоело на вилле сидеть.
– Надоело сидеть? Надевай кеды, Тахир команду собирает. Ты как к футболу относишься?
– Положительно. И мяч есть? – задаю глупый вопрос.
– Арбуз пинаем, – улыбается шеф. – Конечно, есть. У нас все как в Союзе. И партийные собрания, и партийные бюро, и совещания, и физкультура – все есть. Короче, переодевайся, человек восемь уже набралось.
Футбол я любил, играл неплохо. Мне даже пророчили футбольную карьеру, но не получилось. Где было заниматься, если каждый год меняли места жительства? Отец в разных уголках земного шарика Родину защищал, а мы – мама, я и сестра – за ним ездили.
Во время моей службы на Алтае в отделе была сильная футбольная команда. В городе обыгрывали и милицию, и комсомольский актив. Горком комсомола даже секретарей первичных комсомольских организаций предприятий подбирал из тех комсомольцев – активистов, кто хорошо играл в футбол. Но нас официально им обыграть так и не удалось.
Мяч гоняли больше часа. Здорово играл Тахир. Финты выдавал – команда мастеров позавидовала бы. Игорь Митрофанович при своей комплекции и возрасте был довольно активен и подвижен, со спортом явно дружил. Остальные ребята также весьма прилично играли. О себе из скромности промолчу, но честь родного Бийска не осрамил.
После футбола – в баню. День провели с пользой.
Выползаю из своей комнаты, пригодился первый кандагарский урок, спрашиваю:
– Мужики! Что делать?
– А ничего. Главное – не дергайся. Привыкай.
Хорошенький совет: «привыкай»… Каждый год ездить на отдых в Сочи – хорошая привычка. Пивко по вечерам у телевизора – тоже неплохая, но привыкать к обстрелам…
«Духи» обычно вели обстрелы с юга и востока Кандагара. Наши виллы располагались в двух километрах от аэропорта. За нами, метрах в ста – госпиталь, в пятистах метрах – вертолетный полк и в трех километрах – бригада. Снаряды, которые перелетали через аэропорт, принимались нашими виллами. Те, которые не долетали до бригады и госпиталя – тоже наши. Короче, мы находились на «караванном пути». Мои окна смотрели на аэропорт.
– Мужики! Серьезно, что делать? – повторяю свой вопрос.
– Говорят тебе, ничего. Сядь ближе к стене и слушай, откуда снаряды летят и куда падают.
Прислушался. Свист – разрыв. Снова свист – разрыв. Стал считать: одиннадцать, двенадцать – это ближе к госпиталю… семнадцать – вроде в районе вертолетного полка… двадцать пять… Тишина. Неужели закончилось? Ну вот, только вошел во вкус…
Заработали «вертушки». Полетели наказывать нарушителей тишины. Только где их найдешь? Они уже в кяризах[18] чаек попивают. Душманы приноровились вести обстрелы без личного участия. Поставят снаряд на мешочек с песком, определят ему направление полета, рядом ведерко с водой, а в нем поплавок с проводком. Вода на солнце быстро испаряется, поплавок опускается, замыкает цепь, и – летите голуби, летите. Другой вариант: поскольку тратить на это воду в пустыне – дорогое удовольствие, да и ночью солнца нет, то в любую емкость насыпается песок, делаются отверстия, через которые песок высыпается, а поплавок, естественно, опускается. Дошел до дна – и снова – здорово…
Вот так. Голь на выдумки хитра. Наставили снарядиков на мешки, настроили механизмы, а сами – домой. А чего на них глядеть? Сами долетят куда нужно. Не всегда, правда, точно, зато весьма шумно. А это, я вам скажу, для нервов тоже не очень.
В 1986 году спецназовцы при контрольном облете места возможной дислокации душманов сняли девяносто девять реактивных снарядов. Вовремя подоспели. «Духи» не успели их привести в действие. Двадцать, тридцать, наконец, сорок снарядов – можно понять, но девяносто девять – это уже наглость. В память об этом событии у меня сохранились фотографии этих «эрэсов».
– Представление окончено, пошли спать, – подытожил Стас.
Инстинктивно присел к земле.
– Фу, ты, напугал, чертяка!
Кот, не обращая на меня внимания, скрылся в кустах, держа в зубах какую-то живность.
Да. Это был кот Васька, хозяин четвертой виллы. За последнее время он стал настоящим хищником. Поджарый, словно афганская борзая. Шерсть дыбом. Глаза горят. На вилле переловил всех жуков, тараканов, пауков. Птиц на деревьях добывал. Не то чтобы мы его не кормили – кормили, но в качестве награды за проделанную работу. Жили мы с ним в ладу, но он не упускал случая мне напакостить. То сзади подкрадется и неожиданно прыгнет на пятки. То с дерева на плечи, как в этот раз, слетит. То туфли куда-нибудь утащит. Агрессии с его стороны не было. По – видимому, он так рассчитывался со мной за утерянное право на территорию.
Воспитательный процесс коту пошел на пользу. Через пару недель он, наверное, стал бы ловить мух, но из отпуска вернулась его хозяйка Татьяна. Все возвратилось на круги своя. Жаль. Такой талант загубили!
Кот побежал расправляться со своей добычей. Я пошел готовиться к встрече с Гаузом, согласно договоренности он должен был подъехать к девяти часам утра.
На соседней вилле увидел Алексея – пограничника. Пограничники жили на седьмой вилле. Семью – жену Галину и дочь Ирину – он еще не привез, возникли какие-то проблемы с оформлением выездных документов. С самого Кабула толком с ним и не пообщались. Утром я ему – привет! Он в ответ – привет! Вот и все общение. Мы – на север, в Кандагар, они – на юг в погранбригаду.
Обменялись несколькими фразами. Алексей готовился ехать в Кабул за женой и дочкой. Пожелал ему удачи. Разошлись по своим делам.
В зале для афганцев накрыл стол: чай, рыбные консервы, фрукты, сладости.
Десять часов утра. Афганцев нет. На вилле – тишина. Мои квартиранты спят, как младенцы.
Через полчаса из своей комнаты выходит Стас.
– Привет, Санек! Чего при параде?
– Афганцы должны подъехать. На девять часов договаривались, уже половина одиннадцатого, а никого нет.
– Афганцы, говоришь… Запомни: для афганца пообещать – не значит вовремя выполнить. Национальная особенность, учитывать надо. Ко всем его обещанным срокам прибавляй минимум цифру три. Например: сказал афганец, что будет к девяти часам – раньше одиннадцати не жди. Сказал, что сделает работу через месяц – значит, через четыре месяца. И так далее. И еще, запомни, они частенько обманывают – так, не по злобе, – но сильно обижаются, когда с ними поступают нечестно и неискренне.
– Ну, и как мне с этим жить?
– А никак. Чего переживаешь? Часам к двенадцати подъедут.
– К двенадцати? Им в два часа домой надо возвращаться. Когда же работать?
– Не знаю. Я тебе разъяснил, а ты сам решай.
Появился Нур.
– Доброе утро, Санек! Уже готов? Напрасно торопишься…
– Да знаю я, – прерываю я его. – Мне Стас лекцию про национальные особенности уже прочитал. В Таджикистане так же?
– А чем мы хуже афганцев, – смеется Нур. – Шучу. Нет, конечно, не совсем так.
Как и говорили мои старшие товарищи, Гауз и еще двое сотрудников подъехали в двенадцатом часу дня.
Мне такой расклад не по душе. Особенности особенностями, но я человек пунктуальный, стараюсь все делать аккуратно и своевременно и не уважаю необязательных людей. Что же делать? Как тактично объяснить афганцам мои требования? Обижать партнеров негоже. Огорчать друзей – играть на руку врагам. Решение возникает спонтанно.
– Стас, тебе в ближайшие часа два машина не нужна?
– Да вроде нет. А ты чего задумал? К тебе Гауз приехал. Работай!
– Как приехал, так и уедет. Потом объясню. Давай ключи.
– Бери. Тебе виднее. Только что шефу будешь докладывать?
– У него и без меня полно информации. Вы с Нуром что-нибудь подкинете.
Беру у Стаса ключи от «Машки» и выхожу к Гаузу.
Традиционные приветствия.
– Извини, – говорю Гаузу, – срочно нужно в бригаду, большой начальник из Кабула прилетел, меня вызывает. Посидите, попейте чайку, а я через тридцать минут буду.
Вызов большого начальника для афганца – веская причина.
Я уехал, только не к начальнику, а к Володе – шифровальщику на десятую виллу.
– Что-то случилось? – удивился он, увидев меня.
– Ничего. Афганских товарищей пытаюсь приучить к дисциплине. Давай в нардишки сыграем.
– Давай. Может, по рюмочке?
– Нет, спасибо! Неудобно, я вроде как на работе.
– Как скажешь.
Сели играть в нарды.
Через полчаса прошу Володю посмотреть, что на нашей вилле делается. Минут через пять он возвращается.
– Никого не видно. Наверное, афганцы с ребятами чай пьют.
Продолжили игру. Через час Володя снова идет в разведку, после чего сообщает:
– Возле виллы сидят твои афганцы.
Еще через полчаса он сообщил:
– Ходят взад – вперед.
Ходят? Это хорошо, значит, нервничают. А почему нервничают? А потому, что о результатах встречи нужно доложить Гульхану. А что докладывать? Нечего.
– Давай еще одну партию, и я поеду, а то уже время, им пора в Кандагар возвращаться.
Во втором часу дня подъезжаю к вилле. Извиняюсь перед Гаузом – раньше, мол, не мог освободиться. Тот объясняет, что нужно обменяться информацией, но я возражаю:
– Нет, Гауз, вам время ехать в Кандагар. Не могу я рисковать вашей безопасностью. Отложим на завтра. К которому часу сможешь подъехать?
Гауз заверяет меня, что к девяти утра будет на вилле. Прощаемся. Даю им с собой немного продуктов, на дорожку.
На следующий день ситуация повторяется. Гауз приезжает, но уже к одиннадцати, я уезжаю к другому «большому начальнику». Афганцы нервничают.
На третий день, не скрою, волнение присутствовало, поскольку не знал, чем закончится мой эксперимент. Выхожу во двор на шум подъехавшей машины. Это Гауз, а с ним начальник отделения Джахир. Смотрю на часы. Время половина девятого. Не зря тратил нервы!..
Позже, в Кабуле, когда ребятам рассказывал о своих воспитательных действиях, один удивленно спросил:
– Так и было, как рассказываешь? А если бы он на тебя рапорт накатал?
– Какой рапорт?
– Рапорт, что ты ему плохо советуешь.
– И что дальше? – интересуюсь я.
– Что дальше? На одного нашего советника афганец написал рапорт, что он плохо с ним работает, так его отправили в Союз, не дав дослужить срок. Вот так.
Да, дела… Оказывается, надо опасаться не душманских снарядов, а рапортов своих подсоветных, из-за которых могут отправить домой!
В этот день поработал продуктивно, за все три дня. В основном оценили собранную информацию по организации «линии Маннергейма». Поближе познакомился с Джахиром. Толковый сотрудник, хотя и не имеет специальной подготовки. Хорошо владеет оперативной обстановкой, а ведь у него самый сложный участок – Дехходжа. Надо с ним вплотную поработать, из него получится грамотный руководитель.
Через год после учебы на курсах в Ташкенте Гауз вспомнил эти три дня.
– Мошавер Саша, а ведь никакого большого начальника не было? Я понял! Ты меня к дисциплине приучал.
Разве же, дорогой товарищ, я тебе правду скажу? Нет, конечно! Каждый из нас остался при своем мнении, но результатом оба были довольны.
В дальнейшем, когда приходилось работать на виллах, мои подсоветные ни разу не опоздали к намеченному времени. Шеф меня даже в пример ставил.
– Почему не работаете? – спрашивал он моих товарищей по оружию.
– Игорь Митрофанович, подсоветные еще не подъехали! Договаривались на девять часов, а их все нет.
– А почему к Александру вовремя приезжают?
Я гордо распрямляю грудь. Знай наших!
– Может, он медом намазан? Действительно, Санек, чем ты их берешь?
– Надо работать над собой, изучать национальные особенности, традиции, а не водку в свободное время пьянствовать, – шучу я.
– Болтун! – Ребята расходятся по своим местам.
Болтун не болтун, а результат налицо.
* * *
После отъезда афганцев подал материалы шефу.– Думаю, есть смысл заняться твоей идеей. Завтра обсудим у Гульхана.
– Завтра в Кандагар?
– В Кандагар. Не хочешь ехать?
– Наоборот, хочу. Надоело на вилле сидеть.
– Надоело сидеть? Надевай кеды, Тахир команду собирает. Ты как к футболу относишься?
– Положительно. И мяч есть? – задаю глупый вопрос.
– Арбуз пинаем, – улыбается шеф. – Конечно, есть. У нас все как в Союзе. И партийные собрания, и партийные бюро, и совещания, и физкультура – все есть. Короче, переодевайся, человек восемь уже набралось.
Футбол я любил, играл неплохо. Мне даже пророчили футбольную карьеру, но не получилось. Где было заниматься, если каждый год меняли места жительства? Отец в разных уголках земного шарика Родину защищал, а мы – мама, я и сестра – за ним ездили.
Во время моей службы на Алтае в отделе была сильная футбольная команда. В городе обыгрывали и милицию, и комсомольский актив. Горком комсомола даже секретарей первичных комсомольских организаций предприятий подбирал из тех комсомольцев – активистов, кто хорошо играл в футбол. Но нас официально им обыграть так и не удалось.
Мяч гоняли больше часа. Здорово играл Тахир. Финты выдавал – команда мастеров позавидовала бы. Игорь Митрофанович при своей комплекции и возрасте был довольно активен и подвижен, со спортом явно дружил. Остальные ребята также весьма прилично играли. О себе из скромности промолчу, но честь родного Бийска не осрамил.
После футбола – в баню. День провели с пользой.
* * *
Ночью был обстрел – первый приличный обстрел вилл с момента моего прибытия в Кандагар. До этого были отдельные взрывы, но это так, не в счет. Обстрел этой ночью заслуживал уважения.Выползаю из своей комнаты, пригодился первый кандагарский урок, спрашиваю:
– Мужики! Что делать?
– А ничего. Главное – не дергайся. Привыкай.
Хорошенький совет: «привыкай»… Каждый год ездить на отдых в Сочи – хорошая привычка. Пивко по вечерам у телевизора – тоже неплохая, но привыкать к обстрелам…
«Духи» обычно вели обстрелы с юга и востока Кандагара. Наши виллы располагались в двух километрах от аэропорта. За нами, метрах в ста – госпиталь, в пятистах метрах – вертолетный полк и в трех километрах – бригада. Снаряды, которые перелетали через аэропорт, принимались нашими виллами. Те, которые не долетали до бригады и госпиталя – тоже наши. Короче, мы находились на «караванном пути». Мои окна смотрели на аэропорт.
– Мужики! Серьезно, что делать? – повторяю свой вопрос.
– Говорят тебе, ничего. Сядь ближе к стене и слушай, откуда снаряды летят и куда падают.
Прислушался. Свист – разрыв. Снова свист – разрыв. Стал считать: одиннадцать, двенадцать – это ближе к госпиталю… семнадцать – вроде в районе вертолетного полка… двадцать пять… Тишина. Неужели закончилось? Ну вот, только вошел во вкус…
Заработали «вертушки». Полетели наказывать нарушителей тишины. Только где их найдешь? Они уже в кяризах[18] чаек попивают. Душманы приноровились вести обстрелы без личного участия. Поставят снаряд на мешочек с песком, определят ему направление полета, рядом ведерко с водой, а в нем поплавок с проводком. Вода на солнце быстро испаряется, поплавок опускается, замыкает цепь, и – летите голуби, летите. Другой вариант: поскольку тратить на это воду в пустыне – дорогое удовольствие, да и ночью солнца нет, то в любую емкость насыпается песок, делаются отверстия, через которые песок высыпается, а поплавок, естественно, опускается. Дошел до дна – и снова – здорово…
Вот так. Голь на выдумки хитра. Наставили снарядиков на мешки, настроили механизмы, а сами – домой. А чего на них глядеть? Сами долетят куда нужно. Не всегда, правда, точно, зато весьма шумно. А это, я вам скажу, для нервов тоже не очень.
В 1986 году спецназовцы при контрольном облете места возможной дислокации душманов сняли девяносто девять реактивных снарядов. Вовремя подоспели. «Духи» не успели их привести в действие. Двадцать, тридцать, наконец, сорок снарядов – можно понять, но девяносто девять – это уже наглость. В память об этом событии у меня сохранились фотографии этих «эрэсов».
– Представление окончено, пошли спать, – подытожил Стас.
Глава 6
Будни
Утром настроение было боевое, только мышцы ног побаливали – то ли от футбола, то ли от ночного «концерта».
Афганцы передали по рации – «Раушанаст», и мы двинулись в путь.
Ничего себе караванчик! С удивлением смотрю на цепочку из машин. Конца – края не видно! Это была колонна. «Нитка», как ее называли в Афганистане. Бесчисленные «нитки» «КамАЗов» и «наливников» (бензовозов) с продуктами, шмотьем, бомбами, бензином, керосином ежедневно тянулись по дорогам Афганистана.
«Духи» колонны жгли, долбили крупнокалиберными пулеметами, «эрэсами», разрывали фугасами, но они шли. Настоящие труженики войны… Поездки в Кандагар во время движения колонн для нас были дополнительным напряжением.
При въезде в Дехходжу нас остановил лейтенант – сапер. Устало поздоровавшись, сказал:
– Впереди фугас. Подождите, пока обезвредим.
– Добро.
Офицер продолжал стоять возле машины шефа.
– Что-то не так, лейтенант? – спросил Игорь Митрофанович.
– Все нормально. Метров на двадцать сдайте, пожалуйста, назад.
Мы отъехали. Минут через пять раздался мощный взрыв. Столб пыли высоко поднялся в воздух.
– Можете ехать, – сказал лейтенант. – Правда, дальше дорога не проверена, но, как правило, в черте города душманы редко ее минируют.
Что-то расхотелось дальше ехать. Но деваться некуда. Мы же боевой отряд партии.
В Кандагаре в различных частях города раздавались взрывы, пулеметные и автоматные очереди. Проводка колонны – для всех серьезное испытание.
Выезжаем на прямую дорогу. Навстречу идет вчерашний лейтенант. Поздоровались уже как старые знакомые.
– Как обстановка? – спрашивает шеф.
– Нормальная. Пару фугасов сняли.
Лейтенант задумчиво смотрит на нас: «Куда их черт несет? Ну я, человек подневольный, приказы обязан выполнять. А эти? Одежда гражданская, цивильная, на «Волгах»…
– Нормальная, – повторил лейтенант. – Только мы дальше дорогу еще не прощупали, но по опыту предыдущих проводок душманы не успевают так же активно ее заминировать. Да и мины рассчитаны на большегрузные машины, а у вас легковушки, проскочите…
Проскочили. Вечером от комбрига узнали, что после нас на мине подорвался «уазик», один погиб, двое ранены.
– Удивляюсь, – говорил Павел Владимирович. – Кандагар будто медом намазан, словно к девушке на свидание каждый день торопитесь.
– А сам? В бочке отсиживаешься? – возражал шеф.
У комбрига жилище, действительно, было большой бочкой, довольно уютное внутри.
– Я – другое дело, у меня долг комбрига. Мне в бочке отсиживаться никак нельзя.
– Вот и нам нельзя. Нас тоже не на прогулку сюда направили. Хотя ты, Паша, прав. Нечего лишний раз героизмом страдать.
Кроме душманских «подарков» во время прохождения колонны, была еще одна проблема. У наших бойцов – водителей была четкая инструкция: «Дави на газ, проскакивай Кандагар». Вот они и давили на газ. Посторонись, прохожий! Пропуская колонну, мы съезжали на обочину. Из двух зол выбирали наименьшее. Для афганских водителей колонна – сплошное бедствие. Свои машины они загружали так, что те еле – еле могли двигаться. Любое резкое движение рулем – и машина в кювете на боку. А что значит разгрузить, поставить на колеса и снова загрузить машину? Проблема. Вот и стоят афганские водители на обочине возле опрокинутых машин, после того как мимо пронесется наш воин на «КамАЗе», «репу» чешут.
От колонн была и польза. Когда подрывался «наливник», афганцы от мала до велика, с ведрами, банками, кружками и прочей тарой сбегались собирать керосин. Для простых обывателей покупать его в дуканах – дорогое удовольствие.
Нашим мальчишкам – водителям тоже завидовать нечему. Их можно понять. Крутит восемнадцатилетний паренек баранку и в мороз, и в жару под душманскими обстрелами, а на лобовом стекле, аккурат на уровне виска, две – три пробоины от пуль. Он – очередной кандидат на встречу с богом. Каково с этим ехать? А путь не близкий – более тысячи километров: Кушка, Герат – «город – подарок», Кандагар – «южный курорт», Джелалабад – «скучно не будет», Панджшер – «билет в один конец».
На дверях машин ребята рисовали звездочки. Число звездочек – количество ходок. Невольно мы проникались уважением и к водителю, и к машине, на которой были нарисованы звездочки. Однажды я насчитал двенадцать звезд!
Кто-то из больших военных чинов посчитал, что для советского воина – интернационалиста недопустимо подобное «ребячество», запретили рисовать звезды, но кто их слушал… «Ребячество»! Да за одну такую ходку бойцов нужно орденами награждать. Им с девушками гулять да крепкие семьи строить на благо любимой Родины, а они, как те же начальники любили говорить, «приобретают боевой опыт»… Кому он нужен – этот опыт? Тяжело ребятам! А группе сопровождения, принимающей на себя душманский огонь? А придорожным заставам, точкам?
«Ребячество»… Чистой дороги вам, друзья!
Вечером, собрав группу, шеф сказал:
– Завтра в Кандагар не едем. Гульхан звонил, сам с начальниками отделов подъедет. Так что на виллах наведите порядок.
Афганцы передали по рации – «Раушанаст», и мы двинулись в путь.
Ничего себе караванчик! С удивлением смотрю на цепочку из машин. Конца – края не видно! Это была колонна. «Нитка», как ее называли в Афганистане. Бесчисленные «нитки» «КамАЗов» и «наливников» (бензовозов) с продуктами, шмотьем, бомбами, бензином, керосином ежедневно тянулись по дорогам Афганистана.
«Духи» колонны жгли, долбили крупнокалиберными пулеметами, «эрэсами», разрывали фугасами, но они шли. Настоящие труженики войны… Поездки в Кандагар во время движения колонн для нас были дополнительным напряжением.
При въезде в Дехходжу нас остановил лейтенант – сапер. Устало поздоровавшись, сказал:
– Впереди фугас. Подождите, пока обезвредим.
– Добро.
Офицер продолжал стоять возле машины шефа.
– Что-то не так, лейтенант? – спросил Игорь Митрофанович.
– Все нормально. Метров на двадцать сдайте, пожалуйста, назад.
Мы отъехали. Минут через пять раздался мощный взрыв. Столб пыли высоко поднялся в воздух.
– Можете ехать, – сказал лейтенант. – Правда, дальше дорога не проверена, но, как правило, в черте города душманы редко ее минируют.
Что-то расхотелось дальше ехать. Но деваться некуда. Мы же боевой отряд партии.
В Кандагаре в различных частях города раздавались взрывы, пулеметные и автоматные очереди. Проводка колонны – для всех серьезное испытание.
* * *
На следующий день выехали часов в семь. Проехали наш пост. Колонна, напоминающая муравьиную цепочку, продолжала свое монотонное движение. Дело шло к зиме. До осенней распутицы и зимних холодов необходимо перевезти как можно больше груза.Выезжаем на прямую дорогу. Навстречу идет вчерашний лейтенант. Поздоровались уже как старые знакомые.
– Как обстановка? – спрашивает шеф.
– Нормальная. Пару фугасов сняли.
Лейтенант задумчиво смотрит на нас: «Куда их черт несет? Ну я, человек подневольный, приказы обязан выполнять. А эти? Одежда гражданская, цивильная, на «Волгах»…
– Нормальная, – повторил лейтенант. – Только мы дальше дорогу еще не прощупали, но по опыту предыдущих проводок душманы не успевают так же активно ее заминировать. Да и мины рассчитаны на большегрузные машины, а у вас легковушки, проскочите…
Проскочили. Вечером от комбрига узнали, что после нас на мине подорвался «уазик», один погиб, двое ранены.
– Удивляюсь, – говорил Павел Владимирович. – Кандагар будто медом намазан, словно к девушке на свидание каждый день торопитесь.
– А сам? В бочке отсиживаешься? – возражал шеф.
У комбрига жилище, действительно, было большой бочкой, довольно уютное внутри.
– Я – другое дело, у меня долг комбрига. Мне в бочке отсиживаться никак нельзя.
– Вот и нам нельзя. Нас тоже не на прогулку сюда направили. Хотя ты, Паша, прав. Нечего лишний раз героизмом страдать.
Кроме душманских «подарков» во время прохождения колонны, была еще одна проблема. У наших бойцов – водителей была четкая инструкция: «Дави на газ, проскакивай Кандагар». Вот они и давили на газ. Посторонись, прохожий! Пропуская колонну, мы съезжали на обочину. Из двух зол выбирали наименьшее. Для афганских водителей колонна – сплошное бедствие. Свои машины они загружали так, что те еле – еле могли двигаться. Любое резкое движение рулем – и машина в кювете на боку. А что значит разгрузить, поставить на колеса и снова загрузить машину? Проблема. Вот и стоят афганские водители на обочине возле опрокинутых машин, после того как мимо пронесется наш воин на «КамАЗе», «репу» чешут.
От колонн была и польза. Когда подрывался «наливник», афганцы от мала до велика, с ведрами, банками, кружками и прочей тарой сбегались собирать керосин. Для простых обывателей покупать его в дуканах – дорогое удовольствие.
Нашим мальчишкам – водителям тоже завидовать нечему. Их можно понять. Крутит восемнадцатилетний паренек баранку и в мороз, и в жару под душманскими обстрелами, а на лобовом стекле, аккурат на уровне виска, две – три пробоины от пуль. Он – очередной кандидат на встречу с богом. Каково с этим ехать? А путь не близкий – более тысячи километров: Кушка, Герат – «город – подарок», Кандагар – «южный курорт», Джелалабад – «скучно не будет», Панджшер – «билет в один конец».
На дверях машин ребята рисовали звездочки. Число звездочек – количество ходок. Невольно мы проникались уважением и к водителю, и к машине, на которой были нарисованы звездочки. Однажды я насчитал двенадцать звезд!
Кто-то из больших военных чинов посчитал, что для советского воина – интернационалиста недопустимо подобное «ребячество», запретили рисовать звезды, но кто их слушал… «Ребячество»! Да за одну такую ходку бойцов нужно орденами награждать. Им с девушками гулять да крепкие семьи строить на благо любимой Родины, а они, как те же начальники любили говорить, «приобретают боевой опыт»… Кому он нужен – этот опыт? Тяжело ребятам! А группе сопровождения, принимающей на себя душманский огонь? А придорожным заставам, точкам?
«Ребячество»… Чистой дороги вам, друзья!
* * *
Шеф остался у Павла Владимировича в бочке, а мы отправились по своим делам.Вечером, собрав группу, шеф сказал:
– Завтра в Кандагар не едем. Гульхан звонил, сам с начальниками отделов подъедет. Так что на виллах наведите порядок.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента