Страница:
Александр Никифоров
Дневник офицера КГБ
Часть 1
Москва – Кабул – Кандагар. 1985 год
Глава 1
Кабул
Нам не хватало воздуха на горных перевалах.
Мечтали о воде мы в пустыне Регистан.
Кричали мы от боли на койках медсанбата,
И все-таки по – доброму мы помним наш Афган[1].
Вспышка! Самолет резко наклонился и камнем устремился к земле.
– Ребята! Нас подбили! – раздался чей-то встревоженный голос.
«Ну вот, приплыли! Нехорошо получается. Еще не долетели до места, а уже домой возвращаться, – мелькнуло в голове. – Да еще неизвестно, в каком виде – целиком или частями. А что будет с женой, сыновьями? Плохи дела».
За этими невеселыми мыслями не заметил, как шасси самолета заскрежетали по взлетной полосе Кабульского аэропорта.
Из самолета выходили молча. Болело ушибленное плечо.
– С прибытием в Парванистан[2], славяне! – весело приветствовал нас командир борта. – Как посадочка?
– Предупреждать надо, – беззлобно огрызнулись ребята. – Спасибо! Очень мягкая!
– Привыкайте, мужики! Удачи!
Экипаж пошел отмечаться в Центр по управлению полетами, а мы остались на взлетной полосе Кабульского аэропорта. Что нас ждет впереди?..
Это потом мы узнали, что для защиты от душманских ракет самолет при взлете и посадке отстреливает тепловые ракеты – ловушки, которые мы по неопытности приняли за разрывы вражеских ракет. Это потом мы узнали, что по той же самой причине самолеты взлетают и садятся камнем или по спирали. Это потом мы узнали… но это будет потом.
А сегодня, 21 сентября 1985 года, наша группа после успешного обучения в «святая святых» ПГУ[3] – Краснознаменном институте КГБ СССР им. Ю. В. Андропова (КАИ)[4] – прибыла в Кабул для выполнения интернационального долга. Какими будут эти три года?..
– Ну, что задумались? В автобус и на базу, – раздался за спиной чей-то голос.
Прибыли на базу, на местном сленге – виллу. Все ново, все интересно, жутковато. Непрерывное движение: приезжает пополнение; уезжают «старички»; в углу большой комнаты раздается богатырский храп; расположившись прямо на полу, сидят ребята, беседуют за «рюмкой чая».
– Присаживайтесь, славяне.
Сели. Кто-то из наших ребят спросил:
– А зачем на окнах металлические сетки?
– А это затем, сынок, чтобы тебе в колыбельку гранатку не подбросили!
Обиделся. Да каждому из нас за тридцать лет, опыт оперативной работы, звания не ниже капитана. А он – «сынок»!
Стоп! Все правильно, «сынки». Все, что было, было в Союзе. Здесь мы пока солдаты первого года службы. Многому придется научиться, познать, уяснить.
Придут и знания, и опыт, будут потери друзей, награды, но произойдет позже, а пока – смотри, молчи и не задавай лишних вопросов. Бери пример с Геннадия, у него это вторая командировка. Слушает и улыбается.
– Мужики, главное не суетитесь, все будет в порядке.
* * *
В Кабуле пробыли почти неделю. Получили подъемные – четырнадцать тысяч афгани; приличная сумма, жаль, быстро разошлась по дуканам…[5]Каждый день инструктажи. Иногда полезно, но в целом – откровенная мура. Скорей бы уже определили место назначения.
На очередном занятии один из руководителей Представительства[6] отметил, что наш советник в ооновском городке[7] под Кандагаром погиб в бассейне от осколка душманского «эрэса» (реактивный снаряд).
– Нарушил технику безопасности и погиб, – подытожил руководитель.
«Гениально! Да он что? В «бронеплавках» и каске должен был купаться?» – первая мысль, которая пришла мне в голову.
Сразу уяснил позицию руководства – что бы ни случилось, во всем виноват только ты сам. Следовательно, никаких выплат по страховке. Сам виноват! Сам и отвечай. Государство не внакладе. Смерть уже больше ничем не сможет нас огорчить, а каково семье?.. Грустно, но такова действительность; ее можно критиковать, но изменить нельзя, да и не стоит тратить на это время и силы.
Позже, в Кандагаре, от ребят узнал, что погибшему советнику Евгению до замены оставалась неделя или чуть больше. Жену с ребенком отправил в Союз, а сам лежал возле бассейна и грелся на солнышке. Минут за двадцать до обстрела сосед по дому позвал его в баню. Отказался. Решил отдохнуть у воды. Отдохнул… А у соседа, пока он парился, реактивным снарядом «прошило» комнату. Вот и решай, где найдешь, а где потеряешь!
Из группы я первым получил распределение – оперативная зона «Юг», Кандагар. О Кандагаре, Герате, Хосте уже успели в Кабуле за неделю набраться информации, далеко не ободряющей. Да, это не Париж. Ребята смотрят как-то уважительно, сочувственно. Ну, что скрывать – жутковато, но отступать поздно, да и некуда.
Через два месяца, во время командировки в столицу Афганистана за продуктами, я узнал, что был распределен в Кабул, но мое место перехватил земляк – сотоварищ по учебе в КАИ. Надо бы обидеться, но я, наоборот, благодарен ему, что таким путем оказался в Кандагаре. Да, было трудно, но только в таких условиях можно было проверить себя, узнать цену дружбе и предательству.
Я честно выполнил свой долг перед родителями, семьей, друзьями. Мне нечего стыдиться. Спасибо, товарищ! Ты дал мне прекрасный шанс узнать, что такое настоящая жизнь. Думаю, кандагарцы, гератцы, джелалабадцы, хостовцы – все, кто служил в провинции, – меня поймут. И да не обидятся на меня столичные ребята, среди них у меня было много замечательных друзей – таких, как Олег, Нур, Алик, Евгений…
В Москве на медкомиссии врач, женщина бальзаковского возраста, изучив медицинскую книжку, удивленно посмотрела на меня поверх очков: «С такими болячками в Афганистан, да еще в Кандагар?» (в то время у меня были серьезные проблемы с желудком). Покачав головой, написала «здоров» и дала совет:
– Главное, не волнуйтесь и на солнышке надевайте шапочку!
Она с такой нежностью произнесла слова «солнышко» и «шапочка», словно меня направляли во Всесоюзную пионерскую здравницу «Артек».
Спасибо, доктор! Ваши рекомендации в Кандагаре мне очень пригодились. Шапочка на голову, когда за бортом +55 градусов в тени, очень кстати; ну а волнения? Волнений никаких – ну так, совсем немножко.
«Для 1987 года – года объявления политики национального примирения – наиболее характерными были боевые действия в самом остром районе Афганистана – провинции Кандагар. Мятежники уверенно держали здесь инициативу в своих руках и терроризировали все население. Трижды была уничтожена Чрезвычайная комиссия по примирению. Школы были закрыты. Магазины и госучреждения работали только с разрешения мятежников.
Словом, в течение апреля – сентября 1987 года была проведена совместная операция по ликвидации бандформирований непримиримой оппозиции в Кандагаре и в прилегающих к нему уездах Аргандаб, Панджваи, Даман. Условия были тяжелые: сильный противник, температура воздуха в тени +50 градусов и выше, рельеф местности очень сложный. Но мятежников сломали. Наши войска блокировали районы, а афганские части входили внутрь и при поддержке советских огневых средств «чистили» соответствующие районы»[8].
* * *
Пошел на склад получить оружие. Бронежилет оказался не намного легче меня самого, отказался брать. Каска тоже ни к чему, только чтобы мозги кучей сохранить, но для кого? Получил «калашникова», к нему четыре полных рожка, «ПМ» с двумя обоймами.Почему так подробно излагаю? Да потому, что при выезде в Союз в отпуск, в командировку или по замене автомат и боекомплект сдаются на склад, и там бывают проблемы. При мне у одного парня не хватило пары автоматных патронов, так ему ребята из Представительства их одолжили. Может, это была шутка оружейников?
Позже я в Кабуле ничего не брал, пользовался трофейным китайским автоматом, мне его Тахир перед дембелем отдал. «Хитрый таджик», как его в шутку называл Игорь Митрофанович – шеф оперативной группы. Я бы добавил – надежный таджик, уже без шуток.
Дежурный подсказал, что в Представительстве находится Володя из кандагарской группы, посоветовал с ним встретиться.
Володю встретил случайно, во дворе. Вижу, навстречу идет знакомый парень, но откуда его знаю, вспомнить не могу. Поздоровались, разговорились. Выяснилось, что в 1976 году учились на Высших курсах КГБ СССР в Ташкенте. Вспомнили ребят, столицу Узбекистана. Замечательный город, кафе «Голубые купола» чего стоит! А «Советское шампанское» под плов! Экзотика!
Вот ведь где довелось встретиться! Что значит – шарик круглый, а земля тесная. И зачем люди пытаются ее поделить?
Оказалось, что Володя тот, кто мне нужен, он шел искать меня.
– Как в Кандагаре? – машинально задаю вопрос.
– Нормально, скоро сам узнаешь, – отвечает Володя и добавляет: – У меня дела, а ты получай, что необходимо. Завтра по плану борт на Кандагар. Ребята, наверное, уже заждались.
Его деловое спокойствие передалось мне. Действительно, не я первый, не я последний, еще повоюем.
Вечером хорошо, в смысле душевно, посидели за столом. Выпили за родных и близких, знакомых и незнакомых, за нас с вами и хрен с ними; и, конечно, третий тост, к которому мы еще не привыкли, да и сейчас я не привык.
– Ну что, ребята? Кончилась наша мирная жизнь. За нас. Будем живы!
За столом узнал, что Алексей – пограничник, одногруппник по КАИ, тоже распределен в Кандагар, но прилетит позднее, дождется из Союза жену и дочку. Это надо же, тащить на войну жену и трехгодовалую дочку!
А что делать? Алексей служил в горах Памира, квартиры нет. Опять же, наши отцы – командиры взяли у жен подписку, что во время службы мужей они не будут требовать жилплощадь. Класс! Это при том, что за границу без квартир не отправляли. Но это касалось Америки и Европы, а на войну можно и без жилья!
Все же хорошо, что Лешка будет в Кандагаре, парень надежный. Он был первым, с кем я познакомился при поступлении в КАИ; жили неделю в одном номере в гостинице «Пекин». После Афганистана он успел побывать еще в двух – трех «теплых» местах. Молодец! Другой бы три раза отказался, а он – не мог. Сейчас – генерал – майор, служит в Воронеже, квартиру года два назад получил. Если бы фильм «Офицеры» вышел значительно позже, я был бы уверен, что образ генерала Алексея Трофимова, которого сыграл замечательный актер Г. Юматов, писали с Алексея. Та же преданность делу и порядочность в любой ситуации.
– Что, Алексей? До встречи в древней столице Афганистана – Кандагаре!
* * *
Утром в 7 часов был готов, как пионер. Вообще я «жаворонок», встаю рано. Ребята ворчат:– Спи! Непоседа! Никуда твой Кандагар не денется.
Наивные люди! Разве им понять, что я душой уже там, в Кандагаре…
Володя заехал в девять часов утра, попросил помочь загрузить продукты в автобус, а это порядка тридцати пяти – сорока ящиков. Продукты на всю группу, на шестнадцать «гавриков», и все хотят есть и пить. Только «высококалорийного продукта» нужно шестнадцать ящиков, по ящику на человека – месячная норма. Это – закон! А дни рождения, а отпуск, а возвращение из отпуска, а замена, а праздники, а орден обмыть, а товарищ вернулся с задания живым и здоровым, а после баньки? Так это, со слов великого русского полководца А. В. Суворова, – святое дело! Так и набегает еще полторы – две нормы, а как иначе, война – дело серьезное. Почему из Кабула везли? Да потому, что «родная – злодейка» в Кабуле стоила 250 афгани, а в Кандагаре – 1000 афгани. Вот и вся арифметика.
– У тебя вещей много? – спросил Володя.
– Да так, один ящичек, – ответил я.
«Контора Глубокого Бурения» оплачивала нам 80 кг груза, разрешенного для провоза в самолете. Поэтому мы старались взять все, что могло пригодиться, мало ли в каких условиях придется служить?
В ящик я вложил почти все необходимое, от примуса «Шмель» и подушки до персидско – русского словаря под редакцией Ю. А. Рубинчика. Фанера, из которой был сделан ящик, в Афганистане тоже сгодится. Чтобы легче было его тащить, приладил колесики от игрушечной коляски, которые отвалились после перелета Москва – Ташкент – Кабул. Но на начальном этапе они сослужили хорошую службу. Ребята сначала смеялись над моим «изобретением», но, изрядно надорвав руки и плечи от своих чемоданов и рюкзаков, не были столь категоричны в насмешках. Кроме него, у меня были гитара и сумка.
– Ящичек, говоришь! – Володя с усмешкой посмотрел на фанерный ящик из-под папирос «Беломорканал». – Где приобрел эту «мечту оккупанта»?
– В одном московском табачном магазине, в районе «Креветкино».
Так мы называли станцию метро «Медведково». Возле этой станции в переулке Студеный находился пивной бар, в котором всегда были свежие креветки и отличное пиво. После занятий в институте, по выходным, мы частенько в него заглядывали. Когда толпа с «дипломатами» в руках вываливалась из автобуса, местные жители бросали: «Вон они, шпионы. По пивку пошли ударять». В Союзе секретность всегда была на высоте…
– Давай грузиться, – прервал мои мысли Володя.
Минут за тридцать уложили багаж в самолет – помогли ребята, летевшие с нами.
Расселись по лавкам вдоль бортов. Впервые лечу в «Ан-24» грузового варианта. В самолете – человек двадцать пять. В основном наши и афганские военные. Напротив меня сидят двое афганцев в штатском. Один, приятной внешности, загадочно улыбаясь в усы, смотрит на мой багаж. Дался ему этот ящик. Афганец наклоняется к Володе и что-то спрашивает на языке дари.
– А вы у него сами поинтересуйтесь, – отвечает он по – русски.
– Кончайте в испорченный телефон играть, – не выдерживаю я. – Что нужно?
– Да вот афганский товарищ интересуется, ты норму водки на весь срок командировки взял? Кстати, познакомься – товарищ Гульхан – начальник Управления МГБ[9] в Кандагаре, наш афганский шеф, генерал.
Афганец приветливо посмотрел и протянул мне руку.
– Гульхан. Рады видеть вас на афганской земле. Извините, если своим любопытством доставил вам неудобство.
Его речь с приятным акцентом сняла напряжение.
– Спасибо! Рад познакомиться! – проговорил я и назвал свою фамилию, имя и отчество.
– Приятно познакомиться! – ответил Гульхан. – Только у нас не принято называть фамилию, достаточно имени. Итак, мошавер[10] Александр, добро пожаловать в Кандагар!
Так я познакомился с замечательным человеком, генералом Гульханом. С ним в составе группы я проработал больше года. После тяжелого ранения в результате очередного обстрела Управления МГБ Гульхана перевели в Кабул и, немного подлечив, назначили начальником двенадцатого Управления. Где ты, с кем ты сейчас, наш славный боевой товарищ?
Усвоив урок, при последующих знакомствах я представлялся просто – «мошавер Александр» или «Саша».
– Подлетаем! – прервал Володя нашу с Гульханом беседу. – Вот он, родной!
Я посмотрел в иллюминатор. Внизу простиралось море. Правда, не голубое, а желто – красно – коричневое. Удивленно смотрю на Володю.
– Море, море, – отвечает он на мой немой вопрос. – Только из песка, глины и гальки.
Я вновь прильнул к иллюминатору. С высоты шести тысячи метров пустыня Регистан действительно выглядела как море. Видны были приливы и отливы. Возможно, здесь когда-то и было море, по которому плавал Ноев ковчег.
Самолет по спирали плавно приземлился на взлетную полосу. Винты еще полностью не остановились, а рампа грузового люка начала медленно опускаться, – время – деньги, и не только. Из-за частых обстрелов самолеты в Кандагарском аэропорту не задерживались.
На взлетной полосе нас встречают ребята из оперативной группы и афганцы. Радостные приветствия. Похлопывания по плечам. Все пришло в движение. Через десять минут весь груз перекочевал в «Волги». В самолет входили новые пассажиры.
Завелись моторы «Волг», «уазиков», «Тойот». Афганцам – в Кандагар, время почти три часа дня, им пора. Нам – на виллы.
– Эй! Мужики! А как же я? – одиноко стою возле самолета. – Я же ваш, «буржуинский»!
– Тьфу! Чуть не забыл! Это Александр, наш новый сотрудник, – обращаясь к ребятам, говорит Володя. – Давай в машину, на базе разберемся.
Подъехали к девятой вилле. Навстречу вышел мужчина 45–48 лет, крепкого телосложения, в рубашке с короткими рукавами и в сандалиях на босу ногу, на голове – остатки пышной шевелюры. Это Игорь Митрофанович, руководитель оперативной группы зоны ответственности «Юг»[11]. Протянул руку для приветствия.
– Игорь Митрофанович. С прибытием. Как перелет?
– Александр, – ответил я. – Спасибо. Нормальный.
– Стас, забирай Александра к себе на виллу. Объясни, что к чему. Завтра в Кандагар не брать, пусть осваивается.
– Есть, шеф! – молодецки, прищелкнув каблуками, ответил один из стоящих сотрудников. Я понял – это Стас. Станислав Петрович!
Шеф обратился ко мне:
– Давай со Стасом на четвертую виллу. Позже все обговорим.
На вилле Стас познакомил меня с Нуром. Остальные жильцы: москвичи Володя с женой и Изотулло, таджик – переводчик, тоже с женой и дочкой, находились в отпусках.
Разгрузили ящики.
– Вот твоя комната, – Стас открыл дверь в помещение, расположенное в конце коридора. – Осваивайся, а у нас дела. Ужин в восемь вечера.
* * *
Я стоял посреди двенадцатиметровой комнаты, с потолком, уходящим, казалось, в бесконечность, настолько он был высок, с окнами – это даже были не окна в привычном для нас понимании, а застекленная стена. В комнате были встроены шкафы для одежды и ниша с небольшим столиком и выдвижными шкафчиками. Из мебели – кровать и стол. Все!Посмотрел в окно – шикарный вид: дорога, пустыня, несколько ветхих построек, аэропорт, горы, а за ними знаменитый Кандагар.
От этой тишины, пустоты защемило сердце. Сел на ставший мне уже родным ящик.
– Что, милый? Будем распаковываться? – сказал я, обращаясь то ли к себе, то ли к ящику.
– А где хозяева? – Голос за спиной прервал мои невеселые размышления.
Я повернулся. В дверях стоял парень лет двадцати шести, немного полноватый и явно не русской национальности. Дружелюбно улыбаясь, он протянул мне руку.
– Тахир!
– Александр, – отвечая на рукопожатие, проговорил я.
– Я наш, советский таджик, – предвосхищая мой вопрос, ответил Тахир. – После Высшей школы КГБ[12] – сразу в Афганистан. В Кандагаре почти два года. Осваиваешься? Может, что нужно?
– Осваиваюсь, – со вздохом ответил я. – Спасибо. Все свое вожу с собой, – показал на ящик. – Только вот мебели маловато.
– Ничего. Обживешься. Кое-что у меня есть, поделюсь с хорошим человеком. Ну, пока, заходи в гости, я на шестой вилле проживаю.
Своей открытостью и доброжелательностью Тахир сразу расположил к себе. С ним я прослужил больше года. Вместе пережили самые радостные и, конечно, драматические (как-никак война) события.
Я начал потихоньку распаковываться. Достал вещи. Застелил кровать. Намочил газеты и наклеил на стекла, все же с улицы не так видно. В холодильник поставил привезенные из Союза две бутылки водки объемом 0,7 литра каждая, буханку черного хлеба и банку атлантической сельди (одну отдал ребятам в Кабуле, водку и хлеб удалось сберечь). Привозить из Союза в Афганистан водку, черный хлеб и селедку было традицией.
Все же с коллективом мне повезло. С кем уже успел познакомиться: Володя, Тахир, Стас, Нур – нормальные ребята, с ними можно служить. Да и шеф тоже вроде ничего мужик.
* * *
К вечеру силы резко меня покинули. В девять часов отрубился. Я вообще рано ложусь спать, если нет работы, а тут еще акклиматизация!Ночью мне стало тошно. Хорошо, что еще днем разобрался, как пользоваться туалетом. Только прилег, снова в «бой», и так до утра. Утром перед ребятами было как-то неловко. Подумают, что с перепугу подхватил «медвежью болезнь».
– Что, днище вышибло? – глядя на меня, улыбаясь, сказал Стас. – На вот таблетки энтеросептола, выпей сразу три штуки, а лучше шесть. Все пройдет.
Удивленно смотрю на него.
– Пей, пей! Проверено, мин нет.
Во время учебы в Ивановском химико – технологическом институте, на первом курсе, я траванулся антибиотиками. Простудился, поднялась высокая температура, ну хозяйка квартиры и вызвала «Скорую помощь». Приехали студенты – медики, дали кучу таблеток, сказали: «Пей», – и уехали. Выпил, после чего рвало всю ночь, а наутро предстоял первый экзамен – высшая математика. От такого экзамена и без таблеток тошнит. Но после того, что я пережил прошедшей ночью, я готов был на что угодно, лишь бы полегчало.
– Пей! – почти в приказном тоне сказал Стас. – Каждый через это прошел. Погоди, после отпуска то же самое будет. Афганистан, однако!
Он был прав. Это случалось с каждым, и каждый раз после приезда из Союза. Мне еще повезло, а вот Володя две недели «унитаз на меткость проверял», даже энтеросептол не помогал, его чуть в Союз не отправили. Кто-то скажет: «В Союз? Так это же хорошо». Хорошо?! А злые языки? Нашему чекистскому брату только дай повод позубоскалить. Представляю, как бы они смеялись: «Что? Выполнил интернациональный долг? Приехал, обстрелял душманов пулями из г…на – и уехал!»
После таблеток мне стало легче. Но дискомфорт остался, – результат бессонной ночи.
Ребята уехали, я задремал. Проснулся от шума. Это парни вернулись из Кандагара. Постучав (без стука входить было не принято), в комнату заглянул Нур.
– Живой, Александр? Есть хочешь?
– Жив пока, спасибо, ничего не хочу. А таблетки еще пить?
– Если желудок нормализовался, не нужно, – вылезая из-за спины Нура, сказал Стас.
Стас по медицине был старший, назначен медбратом. Он получал в Представительстве на группу медикаменты и спирт, литра два; правда, спирта я не видел – видимо, он еще в Кабуле «выпадал в осадок».
На следующий день встал бодренько. Умылся. Ребята поднялись часов в семь. Глядя на меня, Нур спросил:
– Куда собрался?
– С вами, в Кандагар. Я что, отдыхать приехал?
– Похвальное стремление. Только еще денек отдохни. Мы шефа предупредим, еще навоюешься.
Вообще-то я и сам чувствовал, что не мешало денек отлежаться.
Стас с Нуром ушли, а я стал изучать виллу и окрестности, поскольку в первые два дня по известной причине этого сделать не удалось.
Вилла представляла собой просторное здание, построенное американцами (до нас они были советниками у афганцев) в восточном стиле с высокими, куполообразными потолками. Внутри пять комнат, пятая сделана из части большого зала. В зале находился камин и три выхода, один – через кухню и два – напрямую во двор и на улицу. Во дворе – небольшой пруд с рыбками, похожими на наших карасиков, только разноцветными, на заборе – плетистые розы. Красота!
Вышел на улицу. Откуда-то появился оборванный пацаненок – афганец. На ломаном русском стал просить у меня хлеб. Вынес ему печенье, конфеты; оглянулся, а их уже трое. Пошел еще за порцией, выношу, а их уже человек двадцать. Растут, как грибы. Что-то здесь не так. Объяснил, что больше ничего нет. А они галдят, требуют еще. Махнул рукой, пошел на виллу, закрыл дверь.
Немного отдохнув, взял тряпку, ведро, сделал на вилле уборку. Потом прилег. Только задремал, – шум двигателя. Ребята вернулись, вышел встречать.
– Гостей принимал? – показывая на афганских ребятишек, которые, оказывается, все еще находились возле виллы, спросил Нур. – Что-нибудь им из еды давал?
– Да так, печенье, конфеты.
– Печенье, конфеты, – передразнил Стас. – Никогда не давай. Теперь от них не отвяжешься, до последней рубашки будут клянчить.
– Да я уже понял свою ошибку.
– Буру, буру (пошли, пошли), – нарочито сурово замахал на пацанов Стас.
Малышня нехотя, продолжая жалобно клянчить, удалилась от виллы.
– Не такие уж они голодные. Просто любят «цыганить», – сказал Нур, – национальная традиция.