В результате с оперучета 5-х подразделений снято 52 000 диссидентствующих (4.2. С. 212).
Глава 5
Методы разведдеятельности: конспиративно, разумно, расчетливо, планово[2]
Суперорганизация: мы умеем все. Если надо, то даже больше
Глава 5
КГБ дает мастер-класс: в нужном месте и в нужное время оказать нужное давление
Если вы думаете, это значит, что вы ошибаетесь.
Любимая шутка в одном советском НИИ
В ЧК не думают, в ЧК знают.
Владимир Крючков (5.1).
То, что советско-коммунистическая система потерпела глобальное концептуальное поражение, еще совсем не означает, что внутри ее находились исключительно люди недалекие, вчистую проигравшие Западу. Нет, там были люди, которые не хуже знали, что и как нужно делать. Они и определили путь, по которому была уничтожена система. «Лучшим из лучшего» будет тот, когда с самого начала удастся определить верный подход к делу. Для того чтобы разобраться со сложнейшим, приведем примеры наипростейшие.
Вспомним, например, фильм «Неуловимые мстители». Яшка-Цыган приходит в банду к Сидору Лютому для того, чтобы вызволить героиню Ксанку, так незадачливо попавшую в плен. Цыганенок играет на гитаре и поет песню, в которой есть такие слова: «…Спрячь за высоким забором девчонку – выкраду вместе с забором…» Здесь не суть важно то, как это связано с сюжетом – выкрадывают действительно вместе с забором: пленив всю банду, а тут важен принцип: если выкрасть просто так не дают, а задачу выполнить надо, то крадут вместе с охраной, забором, с замком и т. д. Только сначала прокукуют, а потом прокукарекают…
Еще пример. В киноленте «Кавказская пленница» злоумышленникам надо украсть «отличницу, комсомолку, и просто красавицу» Нину. Тут тоже задача никак не решается с ходу: путается под ногами студент Шурик. Заказчик мероприятия товарищ Саахов дает совет, который озвучивает его шофер: «Тот, кто нам мешает – тот нам поможет!» И идет в ресторан охмурять Шурика. Дальнейшая сцена известна. Шурику, приехавшему собирать фольклор, обычаи и тосты, говорят, что есть возможность поучаствовать в местном обряде: воровстве невесты, которую надо умыкнуть и отдать «кунакам влюбленного джигита». Объект соглашается, потому что «Нина просила, чтобы это были именно вы!». Итак, как говорят в спецслужбах в таком случае, нужно использовать объект разработки «втемную»: ввергнуть защиту в такую агентурно-оперативную комбинацию, чтобы все поменялось с точностью до наоборот, и тогда наступит уже иная, выигрышная ситуация: тот, кто препятствовал нападению, будет ему помогать! Итак, иногда для того, чтобы что-то похитить, надо обязательно делать это самому и напрямую, а можно и через обработанную охрану. Вот что значит правильно определить подход к делу с самого начала.
Такой алгоритм обусловлен порядком, существующим в КГБ: «Чекистская работа должна быть филигранной. Надо быть интеллектуально выше своего противника. Надо видеть события и явления за горизонтом» (Ю.В. Андропов).
Наша книга посвящена упадку безопасности, соучастию КГБ в разгроме СССР. Но, может быть, я зря наговариваю, и они на такое не способны чисто технически? «Перестройка» – это грандиозная, пока еще не имеющая прямых аналогов, операция, которая была проведена на самом передовом научном уровне. И обвинять человека можно только тогда, когда его интеллектуальный уровень будет соответствовать сложности решения задач. Конечно, есть варианты случайностей. Если показать первокласснику все цифры и буквенные обозначения из области высшей математики, то, водя мелом, он и доказательство теоремы Ферма может накалякать, но это все же будет случайно, или, как говорил герой одной из россказней Швейка, промысел божий. Словом, возникает вопрос: что нужно знать, чтобы устроить перестройку?
О, тема это щекотливая! Согласно ныне действующему законодательству – да не изменится оно в сторону смягчения – разглашать сведения, составляющие техники ОРД, запрещено. И поэтому мы не станем этого делать, что называется в лоб, а скажем, что речь пойдет о методах, которыми была сделана перестройка со стороны спецслужб.
Чекисты от науки в ВКШ так и не смогли разобраться в самом предмете национальной безопасности СССР. В силу мощного давления со стороны идеологов наука о безопасности и контрразведывательная деятельность считалась «частным случаем приложения классовой теории к конкретной области жизнедеятельности общества». Разбирательство шло в нескольких работах: Материалы о предмете и тематике исследования вопросов теории оперативной деятельности органов КГБ. М.: ВКШ КГБ СССР, 1972; Ерошин В.П. Некоторые вопросы теории обеспечения государственной безопасности в свете новой Конституции СССР. М.: ВКШ КГБ СССР, 1979. – 78 с.; Ерошин В.П. Теоретические и методологические вопросы исследования деятельности органов КГБ по обеспечению безопасности государства и общества в условиях развитого социализма. Труды ВКШ КГБ СССР. 1983. № 28–29. С. 58–65; Долгополов Ю.Б. К вопросу о понятии государственной безопасности СССР. Труды ВКШ КГБ СССР. 1975. № 9. С. 11–21; Борисоглебский Е.И. К вопросу о содержании курса чекистских дисциплин (в порядке обсуждения). М.: ВШ КГБ СССР, 1955. – 28 с.; Коршиков П.С. Обеспечение государственной безопасности СССР как объект чекистской науки. Труды ВКШ КГБ СССР. 1984. № 32; Коршунов Ю.Я. К вопросу о понятии охраны государственной безопасности СССР. Труды ВКШ КГБ СССР. 1972. № 6. С. 52–61. Отсюда и результаты: официально учеными из Академии ФСБ так и не был произведен «разбор полетов» перестройки.
«Удача любит подготовленных», – говаривал главный злодей в голливудском боевике «Осада-2» (это там, где Стивен Сигал едет в одном поезде с террористами). Были ли комитетчики достаточно подготовлены для своих действий? И что общего у спецслужб и науки? Может быть, они никогда и не пересекаются друг с другом? Разведка охотится за секретами, которые производят чужие ученые. Потом она делится этими достижениями со своими учеными. Контрразведка, обратно этому, охраняет свои секреты и своих ученых от чужих шпионов. Сама разведка есть не что иное, как исследование. Только нежелательное. В этом-то и разница, но, согласитесь, незначительная.
Кто противостоял комитетчикам в борьбе за власть? Те, кто этой властью обладал: партийный аппарат. Чем руководствовался аппарат в своей повседневной деятельности? – Марксизмом-ленинизмом, которому уже было к тому времени лет сто, а он был все еще «вечно живой». Чем руководствовался Комитет? Этому посвящена наша глава.
Существует определенная, весьма жесткая связь между победителем в противостоянии в той или иной форме и теми интеллектуальными технологиями, которыми он пользовался в этой борьбе. Считается, что у победителя они всегда выше по своему уровню. В школе нам называли единственное исключение: Кромвель со своими идеалистами-пуританами против материалистов – последователей Ф. Бэкона. Но, видимо, генералы Кромвеля были более толковые, чем у короля Чарльза. А может быть, шпионы?
Но вернемся к дням вчерашним. Сопоставим аппарат и его боевой отряд. В последние дни перестройки отмечалось, что «КГБ, бывший своего рода внутренней партией, во-первых, всегда знал больше, чем партия: она и не хотела ничего знать, удовлетворяясь победными реляциями и заверениями в преданности. Во-вторых, идеология могущественного тайного ордена КГБ, в отличие от партийной, не только принимала факт существования противников, проблем и противодействия, но и предполагала возможность преодоления любых трудностей четко рассчитанными активными действиями» (5.2. С. 17). А.А. Зиновьев писал об интеллектуальных качествах аппаратчиков несколько точнее: «Одна из причин того жуткого состояния, в котором оказалась наша страна – это идиотизм высшего советского руководства. Беспрецедентный исторический идиотизм. Я в своей первой книге «Зияющие высоты» описал, почему происходит так, что в высшее руководство постепенно отбираются круглые идиоты. Это есть общий закон ‹…›. Интеллектуальный уровень советского руководства оказался настолько низким, что трудно себе вообразить. Это была одна из причин той катастрофы, которая случилась с нашей страной» (5.3. С. 73). В партработники приходили люди или с идеологическими задатками, либо им промывались мозги в разного рода партшколах, а там в ходу была псевдонаука, о которой тот же А.А. Зиновьев сказал, что были написаны сотни книг, но ни одна из них не может претендовать на звание научной. Вот чем руководствовались те, кого комитетчики устранили от власти.
Первая информация, что я получил о методах КГБ, никак не украшала этот орган. Рассказывал отец. У него были какие-то дела с главным энергетиком Красноярского деревообрабатывающего комбината. Этот самый ДОК расположен на берегу Енисея правее тех видов, что изображены на современной десятирублевой купюре. И вот он возьми и загорись. Те, кто «любовался» пожаром, говорили, что зрелище было ужасное: сгорел, наверное, миллион кубометров леса; на противоположном берегу реки – а это больше километра! – невозможно было стоять из-за пекла. Рядом находится мост, могли расплавиться и рухнуть пролеты. У местного КГБ появилась версия поджога, связанная именно с мостом: а не был ли тут умысел на диверсию, мог встать весь Транссиб – южная ветка Абакан-Тайшет не выдержала б нагрузки. Словом, началось… Месяца через полтора этот знакомый энергетик позвонил отцу на работу: «Вы меня, наверное, потеряли, но я никак не мог – у меня не было времени…» – «Нет, все нормально, я все понимаю». Дальше его рассказ был таким: «Меня взяли в тот же день. Отсидел три дня – выпустили, как и полагается по закону. Прихожу домой, только поцеловал жену в прихожей – звонок. Они: вот постановление прокурора! И так весь месяц! Потом уж начал жульничать: уезжал к родственникам, чтобы помыться, встретиться с женой и так далее». Когда надо было государству – они работали спустя рукава, когда надо было себе – они сработали безупречно.
Возьмем для примера так называемое дело «взрывников», которое в КГБ считали образцово-показательным (44. С. 245)! После терактов в Москве их искали полгода! Причем с основными трудностями следствие, я считаю, столкнулось в самом начале: «Взрыв произошел зимой на наземном участке полотна, и чтобы собрать осколки, пришлось несколько дней растапливать снег. По мелким клочкам и ошметкам восстановили и сумку, в которой находился смертоносный груз» (10. С. 289).
В то же время, когда дело касалось личных интересов комитетчиков, работали они практически безупречно и, главное, быстро. Так, например, когда на станции метро «Ждановская» был убит чиновник Секретариата КГБ СССР м-р Афанасьев, то результаты были молниеносными: это случилось 28 декабря 1980 г., а уже 14 января виновные были установлены.
Еще один пример «виртуозной» работы, по крайней мере, ее пытаются выдать за таковую: «…самыми опасными для сотрудников охраны высоких руководителей являются люди с шизофреническими задатками. От них всегда можно ожидать различных непредсказуемых действий. И нужно отдать им должное в этом отношении: у них весьма сильно развито воображение и способность точно определять уязвимые места в системе охраны, отсюда и методы и средства проведения террористического акта. Анализ действий такого рода лиц как раз свидетельствует об этом, поэтому сотрудникам охраны приходится постоянно тренировать себя, чтобы уметь выявить таких людей по ряду признаков, особенно в ходе обеспечения безопасности массовых мероприятий.
Примером этому может быть случай, имевший место в здании Центрального Дома Советской Армии, когда там однажды проводилось собрание военнослужащих с участием руководителей государства и правительства. Допуск в здание ЦДСА осуществлялся военными, а непосредственно в зал заседаний – сотрудниками служб безопасности. Шизофреник изучил систему допуска и сумел пройти через первый контроль, но был разоблачен в фойе, когда следовал в зал заседаний. Только хорошая натренированность позволила сотрудникам безопасности выявить его. Он был одет в форму адмирала Военно-Морского Флота, выглядел солидно, был строен, подтянут и до определенной поры даже излишне вежлив в обращении с другими. На его груди красовалось множество наград. Однако внимание сотрудников безопасности привлекло неправильное их расположение на мундире и большое количество разных знаков, которые не могли носить высшие офицеры. «Адмирала» попросили предъявить документы и приглашение на участие в собрании, которых у него, естественно, не оказалось» (5.4. С. 99 – 100). Лично я здесь не вижу никакой особой натренированности, которую бы стоило расхваливать, – все это примитивно.
Могу рассказать подобный случай и из своей практики. В 1971 г., как известно, ввели в армии и на флоте институт прапорщиков и мичманов. Я – 1962 г. рождения и только по молодости лет не узнал об этом в тот же день. Стоим мы с отцом на остановке, ждем транспорт, и вот я вижу – напротив нас стоит сравнительно молодой человек с двумя звездами на погонах. Я спрашиваю у отца: «Это кто: генерал-лейтенант?» Отец отвечает: «Присмотрись повнимательнее». Я смотрел на него, смотрел и понял, в чем дело: петлицы-то не генеральские (про лампасы я тогда еще не знал – фото генералов я видел только в книгах). Итак, если с задачей, пусть и с трудом и за гораздо большее время, справляется десятилетний ребенок, то какой же это профессионализм и что тогда под ним иметь в виду?
Вернемся к делу «взрывников». Был момент, когда нашли одну из мин – благодаря бдительности какого-то человека на Курском вокзале. Далее «взрывоопасную сумку привезли на… Лубянку в кабинет заместителя Председателя. Начали думать, что делать дальше. Решили вызвать специалистов из ОТУ (Оперативно-технического управления) и преподавателей по минно-взрывному делу из подмосковной Балашихи, там располагался учебно-тренировочный центр, где готовили членов внештатных оперативно-боевых групп, которые должны были действовать в качестве разведчиков-диверсантов в «особый период» ‹…›.
Показывают им сумку и предлагают обезвредить. Наставник диверсантов Петр Нищев, увидев ее, затрясся от бешенства:
– Нельзя ее открывать и сдвигать с места! И вообще, какой мудак приволок бомбу сюда?
– Но-но, не кипятись. Может, разрезать сумку сбоку?
– И резать нельзя!
– Давайте просветим переносной рентгеновской аппаратурой.
– И просвечивать не рекомендуется! Мало ли какой датчик там установлен.
– Но ведь бомба до сих пор не взорвалась, сколько ее ни кантовали?
– А если там установлен временной предохранитель и бомба только что встала на боевой взвод? Да и медлить тоже нельзя.
Выгнали всех из кабинета. Обложили сумку мешками с песком со всех сторон. Аккуратно перерезали провода, соединяющие батарейку с электровзрывателем. Предварительно просветив рентгеном, вскрыли корпус. Вытащили электродетонаторы. СВУ оказалось без сюрпризов.
После этого случая руководство КГБ решило сформировать подразделение взрывотехников» (Цит. по: (81. С. 225–226)).
До сих пор нечто аналогичное приходилось читать только о сирийцах: когда там воевали с Израилем, одна из ракет, выпущенных с самолета, не взорвалась, а зацепилась за дерево, и ее привезли не куда-нибудь, а в Министерство обороны, и давай ее… пилить. Хорошо, что в этот момент заходят советские советники, увидели и приросли к месту, потом все же хватило сил сказать: что ж вы делаете-то?! Может быть, нам отдадите? Те (обрадованно): забирайте. Отправили в Москву (5.5. С. 14). Словом, все как в анекдоте об обезьянах: макаки лазили на военный объект и что-то украли, оказалось, что это атомная бомба, стало интересно, как она устроена, стали пилить… Мимо бегут шимпанзе (все-таки более умная «нация»!), спрашивают: да вы что, с ума сошли, она же сейчас взорвется!!! Макаки отвечают: ничего, у нас еще одна есть!
КГБ СССР в целом оказался методологически не готовым к явлениям типа перестройки. При этом, конечно, стоит сказать, что как раз та часть, что пошла на погром Советской Родины, была готова и даже использовала все в свою пользу; и при этом применялась практически вся сумма знаний, которой владел Комитет.
Вспомним, например, фильм «Неуловимые мстители». Яшка-Цыган приходит в банду к Сидору Лютому для того, чтобы вызволить героиню Ксанку, так незадачливо попавшую в плен. Цыганенок играет на гитаре и поет песню, в которой есть такие слова: «…Спрячь за высоким забором девчонку – выкраду вместе с забором…» Здесь не суть важно то, как это связано с сюжетом – выкрадывают действительно вместе с забором: пленив всю банду, а тут важен принцип: если выкрасть просто так не дают, а задачу выполнить надо, то крадут вместе с охраной, забором, с замком и т. д. Только сначала прокукуют, а потом прокукарекают…
Еще пример. В киноленте «Кавказская пленница» злоумышленникам надо украсть «отличницу, комсомолку, и просто красавицу» Нину. Тут тоже задача никак не решается с ходу: путается под ногами студент Шурик. Заказчик мероприятия товарищ Саахов дает совет, который озвучивает его шофер: «Тот, кто нам мешает – тот нам поможет!» И идет в ресторан охмурять Шурика. Дальнейшая сцена известна. Шурику, приехавшему собирать фольклор, обычаи и тосты, говорят, что есть возможность поучаствовать в местном обряде: воровстве невесты, которую надо умыкнуть и отдать «кунакам влюбленного джигита». Объект соглашается, потому что «Нина просила, чтобы это были именно вы!». Итак, как говорят в спецслужбах в таком случае, нужно использовать объект разработки «втемную»: ввергнуть защиту в такую агентурно-оперативную комбинацию, чтобы все поменялось с точностью до наоборот, и тогда наступит уже иная, выигрышная ситуация: тот, кто препятствовал нападению, будет ему помогать! Итак, иногда для того, чтобы что-то похитить, надо обязательно делать это самому и напрямую, а можно и через обработанную охрану. Вот что значит правильно определить подход к делу с самого начала.
Такой алгоритм обусловлен порядком, существующим в КГБ: «Чекистская работа должна быть филигранной. Надо быть интеллектуально выше своего противника. Надо видеть события и явления за горизонтом» (Ю.В. Андропов).
Наша книга посвящена упадку безопасности, соучастию КГБ в разгроме СССР. Но, может быть, я зря наговариваю, и они на такое не способны чисто технически? «Перестройка» – это грандиозная, пока еще не имеющая прямых аналогов, операция, которая была проведена на самом передовом научном уровне. И обвинять человека можно только тогда, когда его интеллектуальный уровень будет соответствовать сложности решения задач. Конечно, есть варианты случайностей. Если показать первокласснику все цифры и буквенные обозначения из области высшей математики, то, водя мелом, он и доказательство теоремы Ферма может накалякать, но это все же будет случайно, или, как говорил герой одной из россказней Швейка, промысел божий. Словом, возникает вопрос: что нужно знать, чтобы устроить перестройку?
О, тема это щекотливая! Согласно ныне действующему законодательству – да не изменится оно в сторону смягчения – разглашать сведения, составляющие техники ОРД, запрещено. И поэтому мы не станем этого делать, что называется в лоб, а скажем, что речь пойдет о методах, которыми была сделана перестройка со стороны спецслужб.
Чекисты от науки в ВКШ так и не смогли разобраться в самом предмете национальной безопасности СССР. В силу мощного давления со стороны идеологов наука о безопасности и контрразведывательная деятельность считалась «частным случаем приложения классовой теории к конкретной области жизнедеятельности общества». Разбирательство шло в нескольких работах: Материалы о предмете и тематике исследования вопросов теории оперативной деятельности органов КГБ. М.: ВКШ КГБ СССР, 1972; Ерошин В.П. Некоторые вопросы теории обеспечения государственной безопасности в свете новой Конституции СССР. М.: ВКШ КГБ СССР, 1979. – 78 с.; Ерошин В.П. Теоретические и методологические вопросы исследования деятельности органов КГБ по обеспечению безопасности государства и общества в условиях развитого социализма. Труды ВКШ КГБ СССР. 1983. № 28–29. С. 58–65; Долгополов Ю.Б. К вопросу о понятии государственной безопасности СССР. Труды ВКШ КГБ СССР. 1975. № 9. С. 11–21; Борисоглебский Е.И. К вопросу о содержании курса чекистских дисциплин (в порядке обсуждения). М.: ВШ КГБ СССР, 1955. – 28 с.; Коршиков П.С. Обеспечение государственной безопасности СССР как объект чекистской науки. Труды ВКШ КГБ СССР. 1984. № 32; Коршунов Ю.Я. К вопросу о понятии охраны государственной безопасности СССР. Труды ВКШ КГБ СССР. 1972. № 6. С. 52–61. Отсюда и результаты: официально учеными из Академии ФСБ так и не был произведен «разбор полетов» перестройки.
«Удача любит подготовленных», – говаривал главный злодей в голливудском боевике «Осада-2» (это там, где Стивен Сигал едет в одном поезде с террористами). Были ли комитетчики достаточно подготовлены для своих действий? И что общего у спецслужб и науки? Может быть, они никогда и не пересекаются друг с другом? Разведка охотится за секретами, которые производят чужие ученые. Потом она делится этими достижениями со своими учеными. Контрразведка, обратно этому, охраняет свои секреты и своих ученых от чужих шпионов. Сама разведка есть не что иное, как исследование. Только нежелательное. В этом-то и разница, но, согласитесь, незначительная.
Кто противостоял комитетчикам в борьбе за власть? Те, кто этой властью обладал: партийный аппарат. Чем руководствовался аппарат в своей повседневной деятельности? – Марксизмом-ленинизмом, которому уже было к тому времени лет сто, а он был все еще «вечно живой». Чем руководствовался Комитет? Этому посвящена наша глава.
Существует определенная, весьма жесткая связь между победителем в противостоянии в той или иной форме и теми интеллектуальными технологиями, которыми он пользовался в этой борьбе. Считается, что у победителя они всегда выше по своему уровню. В школе нам называли единственное исключение: Кромвель со своими идеалистами-пуританами против материалистов – последователей Ф. Бэкона. Но, видимо, генералы Кромвеля были более толковые, чем у короля Чарльза. А может быть, шпионы?
Но вернемся к дням вчерашним. Сопоставим аппарат и его боевой отряд. В последние дни перестройки отмечалось, что «КГБ, бывший своего рода внутренней партией, во-первых, всегда знал больше, чем партия: она и не хотела ничего знать, удовлетворяясь победными реляциями и заверениями в преданности. Во-вторых, идеология могущественного тайного ордена КГБ, в отличие от партийной, не только принимала факт существования противников, проблем и противодействия, но и предполагала возможность преодоления любых трудностей четко рассчитанными активными действиями» (5.2. С. 17). А.А. Зиновьев писал об интеллектуальных качествах аппаратчиков несколько точнее: «Одна из причин того жуткого состояния, в котором оказалась наша страна – это идиотизм высшего советского руководства. Беспрецедентный исторический идиотизм. Я в своей первой книге «Зияющие высоты» описал, почему происходит так, что в высшее руководство постепенно отбираются круглые идиоты. Это есть общий закон ‹…›. Интеллектуальный уровень советского руководства оказался настолько низким, что трудно себе вообразить. Это была одна из причин той катастрофы, которая случилась с нашей страной» (5.3. С. 73). В партработники приходили люди или с идеологическими задатками, либо им промывались мозги в разного рода партшколах, а там в ходу была псевдонаука, о которой тот же А.А. Зиновьев сказал, что были написаны сотни книг, но ни одна из них не может претендовать на звание научной. Вот чем руководствовались те, кого комитетчики устранили от власти.
Первая информация, что я получил о методах КГБ, никак не украшала этот орган. Рассказывал отец. У него были какие-то дела с главным энергетиком Красноярского деревообрабатывающего комбината. Этот самый ДОК расположен на берегу Енисея правее тех видов, что изображены на современной десятирублевой купюре. И вот он возьми и загорись. Те, кто «любовался» пожаром, говорили, что зрелище было ужасное: сгорел, наверное, миллион кубометров леса; на противоположном берегу реки – а это больше километра! – невозможно было стоять из-за пекла. Рядом находится мост, могли расплавиться и рухнуть пролеты. У местного КГБ появилась версия поджога, связанная именно с мостом: а не был ли тут умысел на диверсию, мог встать весь Транссиб – южная ветка Абакан-Тайшет не выдержала б нагрузки. Словом, началось… Месяца через полтора этот знакомый энергетик позвонил отцу на работу: «Вы меня, наверное, потеряли, но я никак не мог – у меня не было времени…» – «Нет, все нормально, я все понимаю». Дальше его рассказ был таким: «Меня взяли в тот же день. Отсидел три дня – выпустили, как и полагается по закону. Прихожу домой, только поцеловал жену в прихожей – звонок. Они: вот постановление прокурора! И так весь месяц! Потом уж начал жульничать: уезжал к родственникам, чтобы помыться, встретиться с женой и так далее». Когда надо было государству – они работали спустя рукава, когда надо было себе – они сработали безупречно.
Возьмем для примера так называемое дело «взрывников», которое в КГБ считали образцово-показательным (44. С. 245)! После терактов в Москве их искали полгода! Причем с основными трудностями следствие, я считаю, столкнулось в самом начале: «Взрыв произошел зимой на наземном участке полотна, и чтобы собрать осколки, пришлось несколько дней растапливать снег. По мелким клочкам и ошметкам восстановили и сумку, в которой находился смертоносный груз» (10. С. 289).
В то же время, когда дело касалось личных интересов комитетчиков, работали они практически безупречно и, главное, быстро. Так, например, когда на станции метро «Ждановская» был убит чиновник Секретариата КГБ СССР м-р Афанасьев, то результаты были молниеносными: это случилось 28 декабря 1980 г., а уже 14 января виновные были установлены.
Еще один пример «виртуозной» работы, по крайней мере, ее пытаются выдать за таковую: «…самыми опасными для сотрудников охраны высоких руководителей являются люди с шизофреническими задатками. От них всегда можно ожидать различных непредсказуемых действий. И нужно отдать им должное в этом отношении: у них весьма сильно развито воображение и способность точно определять уязвимые места в системе охраны, отсюда и методы и средства проведения террористического акта. Анализ действий такого рода лиц как раз свидетельствует об этом, поэтому сотрудникам охраны приходится постоянно тренировать себя, чтобы уметь выявить таких людей по ряду признаков, особенно в ходе обеспечения безопасности массовых мероприятий.
Примером этому может быть случай, имевший место в здании Центрального Дома Советской Армии, когда там однажды проводилось собрание военнослужащих с участием руководителей государства и правительства. Допуск в здание ЦДСА осуществлялся военными, а непосредственно в зал заседаний – сотрудниками служб безопасности. Шизофреник изучил систему допуска и сумел пройти через первый контроль, но был разоблачен в фойе, когда следовал в зал заседаний. Только хорошая натренированность позволила сотрудникам безопасности выявить его. Он был одет в форму адмирала Военно-Морского Флота, выглядел солидно, был строен, подтянут и до определенной поры даже излишне вежлив в обращении с другими. На его груди красовалось множество наград. Однако внимание сотрудников безопасности привлекло неправильное их расположение на мундире и большое количество разных знаков, которые не могли носить высшие офицеры. «Адмирала» попросили предъявить документы и приглашение на участие в собрании, которых у него, естественно, не оказалось» (5.4. С. 99 – 100). Лично я здесь не вижу никакой особой натренированности, которую бы стоило расхваливать, – все это примитивно.
Могу рассказать подобный случай и из своей практики. В 1971 г., как известно, ввели в армии и на флоте институт прапорщиков и мичманов. Я – 1962 г. рождения и только по молодости лет не узнал об этом в тот же день. Стоим мы с отцом на остановке, ждем транспорт, и вот я вижу – напротив нас стоит сравнительно молодой человек с двумя звездами на погонах. Я спрашиваю у отца: «Это кто: генерал-лейтенант?» Отец отвечает: «Присмотрись повнимательнее». Я смотрел на него, смотрел и понял, в чем дело: петлицы-то не генеральские (про лампасы я тогда еще не знал – фото генералов я видел только в книгах). Итак, если с задачей, пусть и с трудом и за гораздо большее время, справляется десятилетний ребенок, то какой же это профессионализм и что тогда под ним иметь в виду?
Вернемся к делу «взрывников». Был момент, когда нашли одну из мин – благодаря бдительности какого-то человека на Курском вокзале. Далее «взрывоопасную сумку привезли на… Лубянку в кабинет заместителя Председателя. Начали думать, что делать дальше. Решили вызвать специалистов из ОТУ (Оперативно-технического управления) и преподавателей по минно-взрывному делу из подмосковной Балашихи, там располагался учебно-тренировочный центр, где готовили членов внештатных оперативно-боевых групп, которые должны были действовать в качестве разведчиков-диверсантов в «особый период» ‹…›.
Показывают им сумку и предлагают обезвредить. Наставник диверсантов Петр Нищев, увидев ее, затрясся от бешенства:
– Нельзя ее открывать и сдвигать с места! И вообще, какой мудак приволок бомбу сюда?
– Но-но, не кипятись. Может, разрезать сумку сбоку?
– И резать нельзя!
– Давайте просветим переносной рентгеновской аппаратурой.
– И просвечивать не рекомендуется! Мало ли какой датчик там установлен.
– Но ведь бомба до сих пор не взорвалась, сколько ее ни кантовали?
– А если там установлен временной предохранитель и бомба только что встала на боевой взвод? Да и медлить тоже нельзя.
Выгнали всех из кабинета. Обложили сумку мешками с песком со всех сторон. Аккуратно перерезали провода, соединяющие батарейку с электровзрывателем. Предварительно просветив рентгеном, вскрыли корпус. Вытащили электродетонаторы. СВУ оказалось без сюрпризов.
После этого случая руководство КГБ решило сформировать подразделение взрывотехников» (Цит. по: (81. С. 225–226)).
До сих пор нечто аналогичное приходилось читать только о сирийцах: когда там воевали с Израилем, одна из ракет, выпущенных с самолета, не взорвалась, а зацепилась за дерево, и ее привезли не куда-нибудь, а в Министерство обороны, и давай ее… пилить. Хорошо, что в этот момент заходят советские советники, увидели и приросли к месту, потом все же хватило сил сказать: что ж вы делаете-то?! Может быть, нам отдадите? Те (обрадованно): забирайте. Отправили в Москву (5.5. С. 14). Словом, все как в анекдоте об обезьянах: макаки лазили на военный объект и что-то украли, оказалось, что это атомная бомба, стало интересно, как она устроена, стали пилить… Мимо бегут шимпанзе (все-таки более умная «нация»!), спрашивают: да вы что, с ума сошли, она же сейчас взорвется!!! Макаки отвечают: ничего, у нас еще одна есть!
КГБ СССР в целом оказался методологически не готовым к явлениям типа перестройки. При этом, конечно, стоит сказать, что как раз та часть, что пошла на погром Советской Родины, была готова и даже использовала все в свою пользу; и при этом применялась практически вся сумма знаний, которой владел Комитет.
Методы разведдеятельности: конспиративно, разумно, расчетливо, планово[2]
Поворот в сторону многообразия знаний и получения методической составляющей информации во всей ее полноте, по-видимому, произошел еще в доандроповскую эру. И это легко видно на примере нескольких прикладных наук.
Социология и социальная кибернетика. Как ни странно, но разведке есть дело как до охраняемых тайн врага, так и до его повседневных дел. Пример. В «черных кабинетах» царской жандармерии вскрывались письма обывателей и делались статистические подсчеты. В приватном порядке в огромном массиве писем люди писали о революции как о совершенно ясном деле. Когда у нас шла война с финнами, то немецкая резидентура в Москве получила указание: узнайте и доложите, как война изменила повседневную жизнь в стране. Немец подул на заиндевевшее стекло, посмотрел в дырочку и отписался в Абвер-командер: видимых изменений никаких, при -40° едят мороженое на улице. В Берлине не поверили и запросили по новой. В ответ послали подтверждение. В фатерлянде хмыкнули и шифровки сложили в папочку с надписью: факторы, указывающие на непобедимость русских. Тем не менее война началась… Теперь уже противоположную сторону интересовало: каково настроение врага после Москвы и Сталинграда? Когда забрасывали Н.И. Кузнецова (в мире секретов – «Колониста»), то попросили наряду с серьезными делами не забыть провентилировать и этот вопрос. Ответ: немцы признают поражение как данность, но все пьяные разговоры заканчиваются тем, что биться все равно надо до конца: до Берлина, до рейхсканцелярии, до последнего окопа… Эту информацию тоже положили в отдельную папочку, а там уже с 41-го лежал, запылившись, листочек с донесением: один наш разведчик, прогулявшись по тылам противника, отметил, что ни разу он не заметил немца, который бы читал газету. Посчитали, что этот фактор указывает на то, что нижние чины вермахта не будут способны на самостоятельное поведение, в случае если останутся без команды.
…Начинали предельно скромно. В.Е. Семичастный рассказывал, что на спектаклях Шатрова сидели люди, помечавшие в блокнотах реакцию зала на реплики (5.6. С. 42–43). Дальше – больше. В Институте социальных исследований был создан секретный сектор (5.7, 5.8. С. 40, 43), а в самом КГБ существовала социологическая Служба (42. С. 15). Давнее увлечение не прошло даром, и в КГБ могли просчитывать на два шага вперед реакцию населения на разнообразные воздействия. КГБ овладел в полной мере труднейшим делом – искусством и наукой политической драматургии и прежде всего социальной кибернетикой. Есть некоторые области в этом деле, которые расположены на самом передовом крае науки. Это самые сложные на сегодняшний день задачи. В силу того еще, что нет готовых шаблонов для ее постановки и решения, она нестандартизована и до сих пор является пересечением науки и искусства. Поэтому она требует наибольшей интеллектуальной отдачи. Именно здесь большое поле для творчества и проявлений способностей специально подготовленного «штучного» специалиста. Из открытых источников известно лишь одно название специально подготовленного труда – made in KGB – по таким вопросам: «Моделирование глобальных политических и экономических процессов (учебное пособие в/ч 48230). 1975» (5.8. С. 166). Вот по этим-то лекалам и смоделировали «глобальный политический и экономический процесс» под названием «перестройка». Социальная кибернетика в Болгарии, например, не доверялась спецслужбе Дарьявна Сугурност, а была, как говорится, «под бдительным партийным оком», и такого рода знаниями партия не собиралась делиться ни с кем. «Институт за социально управление при ЦК на БКП» располагался по адресу: София, 1635, ул. Пионерских лът, 21.
Признавалось и то, что «…перестройка замышлялась ее инициаторами как очередной план социальной инженерии, и поэтому она прямо нацеливалась на те два рычага, на которые все инженеры общественного устройства всегда обращали внимание: общественные организации и общественное мнение. Когда в 1988 году эти два элемента вышли на первый план, роль органов безопасности усилилась.
Им было поручено возглавлять группы неформалов, создавая движения там, где их не было, и внедрять свою агентуру в руководство тех движений, которые уже существовали к этому времени» (71. С. 22). То есть и тут заметны технологии создания режима наибольшего благоприятствования и прикрытия деятельности явных антисоветчиков.
Психология. Военный Институт иностранных языков (ВИИЯ) Вооруженных Сил СССР, где на 4-м факультете обучали разложению войск и населения противника, был закрыт (5.9. С. 175). Такое направление ликвидируют в армии, но зато в КГБ этими проблемами занимается Служба «А» ПГУ и кафедра психологии на Высших Курсах КГБ (начальник – А. Жмыриков). Был и еще некий Институт, о котором пишут, что он занимался разработкой воздействия пропаганды на массы (78. С. 241).
Между тем вопросами отработки и применения психологии советские спецслужбы занялись всерьез и надолго еще до войны. Как пишут об эмигранте психологе, контактировавшем с Гитлером, А. Кронфельде, «в 1939 году, по заданию НКВД, он выпустил брошюру «Дегенераты у власти», 50 экземпляров которой вышли в типографии ЦК ВКП(б). В ней он давал тщательный психологический анализ многих руководителей Третьего рейха. Через пару лет, после начала войны, брошюра была переиздана уже гораздо большим тиражом» (5.10. С. 109). Тогда же произошел рывок в применении психологии. По крайней мере, так об этом рассказывает разведчик М.В. Михалков, вспоминая встречи с известным магом и чародеем В. Мессингом (5.11. С. 11–12). В свежем источнике (46. С.20) сообщают, что еще до войны на агента «Скотт» специалисты советской разведки составляли психологический портрет, основанный на беседах с ним, анализе его почерка и социальной среды. Л.В. Шебаршин, учившийся в разведшколе в начале 1960-х гг., пишет, что одним из его однокашников был специалист по этнопсихологии и охотно посвящал в ее премудрости остальных (84. С. 47). П-к М.П. Любимов защитил диссертацию по менталитету англичан с практическими рекомендациями для вербовщиков. Психологией занималась кафедра № 6 ВКШ (образована в 1972 г. из секции кафедры № 1). К настоящему времени в Академии ФСБ введен курс социальной психологии. Что же касается партии, то Лаборатория активных средств психологического воздействия была создана в АОН при ЦК КПСС только в 1990 г. (5.12. С. 11). В самый пиковый момент существования СССР эти методы были применены во всей полноте: «Есть основания считать, что августовский «путч» прошел по сценарию, разработанному энэльпистами, и сами его инициаторы находились под психологическим воздействием» (5.13. С. 15).
Социология и социальная кибернетика. Как ни странно, но разведке есть дело как до охраняемых тайн врага, так и до его повседневных дел. Пример. В «черных кабинетах» царской жандармерии вскрывались письма обывателей и делались статистические подсчеты. В приватном порядке в огромном массиве писем люди писали о революции как о совершенно ясном деле. Когда у нас шла война с финнами, то немецкая резидентура в Москве получила указание: узнайте и доложите, как война изменила повседневную жизнь в стране. Немец подул на заиндевевшее стекло, посмотрел в дырочку и отписался в Абвер-командер: видимых изменений никаких, при -40° едят мороженое на улице. В Берлине не поверили и запросили по новой. В ответ послали подтверждение. В фатерлянде хмыкнули и шифровки сложили в папочку с надписью: факторы, указывающие на непобедимость русских. Тем не менее война началась… Теперь уже противоположную сторону интересовало: каково настроение врага после Москвы и Сталинграда? Когда забрасывали Н.И. Кузнецова (в мире секретов – «Колониста»), то попросили наряду с серьезными делами не забыть провентилировать и этот вопрос. Ответ: немцы признают поражение как данность, но все пьяные разговоры заканчиваются тем, что биться все равно надо до конца: до Берлина, до рейхсканцелярии, до последнего окопа… Эту информацию тоже положили в отдельную папочку, а там уже с 41-го лежал, запылившись, листочек с донесением: один наш разведчик, прогулявшись по тылам противника, отметил, что ни разу он не заметил немца, который бы читал газету. Посчитали, что этот фактор указывает на то, что нижние чины вермахта не будут способны на самостоятельное поведение, в случае если останутся без команды.
…Начинали предельно скромно. В.Е. Семичастный рассказывал, что на спектаклях Шатрова сидели люди, помечавшие в блокнотах реакцию зала на реплики (5.6. С. 42–43). Дальше – больше. В Институте социальных исследований был создан секретный сектор (5.7, 5.8. С. 40, 43), а в самом КГБ существовала социологическая Служба (42. С. 15). Давнее увлечение не прошло даром, и в КГБ могли просчитывать на два шага вперед реакцию населения на разнообразные воздействия. КГБ овладел в полной мере труднейшим делом – искусством и наукой политической драматургии и прежде всего социальной кибернетикой. Есть некоторые области в этом деле, которые расположены на самом передовом крае науки. Это самые сложные на сегодняшний день задачи. В силу того еще, что нет готовых шаблонов для ее постановки и решения, она нестандартизована и до сих пор является пересечением науки и искусства. Поэтому она требует наибольшей интеллектуальной отдачи. Именно здесь большое поле для творчества и проявлений способностей специально подготовленного «штучного» специалиста. Из открытых источников известно лишь одно название специально подготовленного труда – made in KGB – по таким вопросам: «Моделирование глобальных политических и экономических процессов (учебное пособие в/ч 48230). 1975» (5.8. С. 166). Вот по этим-то лекалам и смоделировали «глобальный политический и экономический процесс» под названием «перестройка». Социальная кибернетика в Болгарии, например, не доверялась спецслужбе Дарьявна Сугурност, а была, как говорится, «под бдительным партийным оком», и такого рода знаниями партия не собиралась делиться ни с кем. «Институт за социально управление при ЦК на БКП» располагался по адресу: София, 1635, ул. Пионерских лът, 21.
Признавалось и то, что «…перестройка замышлялась ее инициаторами как очередной план социальной инженерии, и поэтому она прямо нацеливалась на те два рычага, на которые все инженеры общественного устройства всегда обращали внимание: общественные организации и общественное мнение. Когда в 1988 году эти два элемента вышли на первый план, роль органов безопасности усилилась.
Им было поручено возглавлять группы неформалов, создавая движения там, где их не было, и внедрять свою агентуру в руководство тех движений, которые уже существовали к этому времени» (71. С. 22). То есть и тут заметны технологии создания режима наибольшего благоприятствования и прикрытия деятельности явных антисоветчиков.
Психология. Военный Институт иностранных языков (ВИИЯ) Вооруженных Сил СССР, где на 4-м факультете обучали разложению войск и населения противника, был закрыт (5.9. С. 175). Такое направление ликвидируют в армии, но зато в КГБ этими проблемами занимается Служба «А» ПГУ и кафедра психологии на Высших Курсах КГБ (начальник – А. Жмыриков). Был и еще некий Институт, о котором пишут, что он занимался разработкой воздействия пропаганды на массы (78. С. 241).
Между тем вопросами отработки и применения психологии советские спецслужбы занялись всерьез и надолго еще до войны. Как пишут об эмигранте психологе, контактировавшем с Гитлером, А. Кронфельде, «в 1939 году, по заданию НКВД, он выпустил брошюру «Дегенераты у власти», 50 экземпляров которой вышли в типографии ЦК ВКП(б). В ней он давал тщательный психологический анализ многих руководителей Третьего рейха. Через пару лет, после начала войны, брошюра была переиздана уже гораздо большим тиражом» (5.10. С. 109). Тогда же произошел рывок в применении психологии. По крайней мере, так об этом рассказывает разведчик М.В. Михалков, вспоминая встречи с известным магом и чародеем В. Мессингом (5.11. С. 11–12). В свежем источнике (46. С.20) сообщают, что еще до войны на агента «Скотт» специалисты советской разведки составляли психологический портрет, основанный на беседах с ним, анализе его почерка и социальной среды. Л.В. Шебаршин, учившийся в разведшколе в начале 1960-х гг., пишет, что одним из его однокашников был специалист по этнопсихологии и охотно посвящал в ее премудрости остальных (84. С. 47). П-к М.П. Любимов защитил диссертацию по менталитету англичан с практическими рекомендациями для вербовщиков. Психологией занималась кафедра № 6 ВКШ (образована в 1972 г. из секции кафедры № 1). К настоящему времени в Академии ФСБ введен курс социальной психологии. Что же касается партии, то Лаборатория активных средств психологического воздействия была создана в АОН при ЦК КПСС только в 1990 г. (5.12. С. 11). В самый пиковый момент существования СССР эти методы были применены во всей полноте: «Есть основания считать, что августовский «путч» прошел по сценарию, разработанному энэльпистами, и сами его инициаторы находились под психологическим воздействием» (5.13. С. 15).
Суперорганизация: мы умеем все. Если надо, то даже больше
Организационное проектирование. Вопросами теории и практического применения так называемого организационного оружия спецслужбы занимаются весьма пристально и, что главное, двояко: максимально уплотняя, организуя и укрепляя себя и децентрализуя, ослабляя и разрушая противника. Но в открытых материалах эти вопросы освещаются слабо. А если о чем-то и говорится, то вскользь, не привлекая внимания.
Практика же такова. Директор Департамента полиции МВД Российской империи М.И. Трусевич образовал 4-е делопроизводство, которое отслеживало информацию за всеми общественными движениями, не имевшими политической окраски – теми занимались Охрана.
ВЧК уже не наблюдала за структурами, а безоговорочно их уничтожала. Одна из ее начальных функций вообще заключалась в борьбе против саботажа бывших чиновников.
В 1920–1930 гг., судя по тому, что сохранилось, придавали большое значение угрозам порядку управления в стране и подрывной деятельности изнутри, прежде всего, со стороны троцкизма. Интеллектуалами Лубянки весьма активно прорабатывались возможности «деаппаратизации» партии и всей системы управления, угрозы по подрыву организационной силы СССР – именно тот сценарий, который был осуществлен в годы «перестройки». Этими вопросами занимался ученый А.И. Коссой. По поступлении на службу в органы он работал в учетно-регистрационном отделе (УРО) – 1-м спецотделе центрального аппарата. В открытой печати о нем и о его работе упоминается до смешного мало: «Коссой Авраам Иосифович (1900 – год смерти неизвестен). П-к госбезопасности (1943). Член РСДРП(б) с 1917 г. С 1937 г. – в НКВД. В 1939 г. – научный сотрудник 1-го спецотделения НКВД СССР. С мая 1943 г. – начальник Секретариата НКГБ – МГБ СССР. С 1949 г. – в КИ при МИД СССР. В 1951 г. уволен из разведки. Занимался научной работой. Кандидат экономических наук. Автор книг и статей по политэкономии, изданных в 1950 – 1970-е годы» (5.14. С. 580); «Выступая перед слушателями Высшей школы НКВД СССР в 1939 г., научный сотрудник 1-го спецотдела НКВД СССР, а со 2 августа 1939 г. – заместитель начальника Особого бюро при НКВД СССР, А.И. Коссой говорил, что с приходом в НКВД Л.П. Берия и под руководством партии советская разведка очистилась от банды предателей и шпионов, пролезших в ее ряды, и что ряды советской разведки пополнились новыми кадрами, посланными на этот решающий участок охраны государственной безопасности страны социализма, и что под руководством своего Наркома товарища Берия, верного ученика и соратника товарища Сталина, советская разведка, очистившись от врагов народа, от шпионов иностранных разведок, стоит на страже нашей социалистической родины» (48. С. 69).
Практика же такова. Директор Департамента полиции МВД Российской империи М.И. Трусевич образовал 4-е делопроизводство, которое отслеживало информацию за всеми общественными движениями, не имевшими политической окраски – теми занимались Охрана.
ВЧК уже не наблюдала за структурами, а безоговорочно их уничтожала. Одна из ее начальных функций вообще заключалась в борьбе против саботажа бывших чиновников.
В 1920–1930 гг., судя по тому, что сохранилось, придавали большое значение угрозам порядку управления в стране и подрывной деятельности изнутри, прежде всего, со стороны троцкизма. Интеллектуалами Лубянки весьма активно прорабатывались возможности «деаппаратизации» партии и всей системы управления, угрозы по подрыву организационной силы СССР – именно тот сценарий, который был осуществлен в годы «перестройки». Этими вопросами занимался ученый А.И. Коссой. По поступлении на службу в органы он работал в учетно-регистрационном отделе (УРО) – 1-м спецотделе центрального аппарата. В открытой печати о нем и о его работе упоминается до смешного мало: «Коссой Авраам Иосифович (1900 – год смерти неизвестен). П-к госбезопасности (1943). Член РСДРП(б) с 1917 г. С 1937 г. – в НКВД. В 1939 г. – научный сотрудник 1-го спецотделения НКВД СССР. С мая 1943 г. – начальник Секретариата НКГБ – МГБ СССР. С 1949 г. – в КИ при МИД СССР. В 1951 г. уволен из разведки. Занимался научной работой. Кандидат экономических наук. Автор книг и статей по политэкономии, изданных в 1950 – 1970-е годы» (5.14. С. 580); «Выступая перед слушателями Высшей школы НКВД СССР в 1939 г., научный сотрудник 1-го спецотдела НКВД СССР, а со 2 августа 1939 г. – заместитель начальника Особого бюро при НКВД СССР, А.И. Коссой говорил, что с приходом в НКВД Л.П. Берия и под руководством партии советская разведка очистилась от банды предателей и шпионов, пролезших в ее ряды, и что ряды советской разведки пополнились новыми кадрами, посланными на этот решающий участок охраны государственной безопасности страны социализма, и что под руководством своего Наркома товарища Берия, верного ученика и соратника товарища Сталина, советская разведка, очистившись от врагов народа, от шпионов иностранных разведок, стоит на страже нашей социалистической родины» (48. С. 69).