Александр Стефанович. Париж ночью

Александр Борисович Стефанович
Париж ночью

   Бегут за мигом миг и за весной весна;
   Не проводи же их без песен и вина.
   Ведь в царстве бытия нет блага выше жизни, —
   Как проведешь ее, так и пройдет она^[1].

Омар Хайям

Жизнь как искусство

   В первобытной пещере и в современном застолье душой компании был и остается рассказчик. Искусство рассказа старше литературы и не всегда сливается с ней. Иногда оно достигает высот, усложняется, и тогда миру является «Декамерон» или «Шахерезада».
   И вот перед нами еще одна попытка в этом роде – роман Александра Стефановича «Париж ночью». Скажем сразу – попытка удалась. Книга читается на одном дыхании. Она состоит из нескольких десятков новелл – озорных, шокирующих, веселых, иногда страшных, но всегда захватывающих.
   Встретившись в модном парижском ресторане, два приятеля вспоминают свои любовные приключения. О чем еще можно с таким удовольствием поговорить под запотевшую бутылочку шабли? Но эта идиллия – видимость. Над героем повествования нависла смертельная угроза. Он мучительно ищет путь к спасению. Автор наделил его опасной профессией фотографа-папарацци. Вместе с ним мы проникаем в тайны парижских секс-клубов, становимся свидетелями политических заговоров, участвуем в операции по спасению плененных французских летчиков, погружаемся в интриги, бурлящие на Каннском кинофестивале.
   Можно догадаться, что за сюжетами, поведанными на страницах романа, стоят реальные истории. Александр Стефанович – гражданин Мира, знаменитый писатель и режиссер, однажды шутливо пожаловался: «У меня плохое воображение, но хорошая память». А ему есть что вспомнить. Возможно, автор приоткрыл нам в этом романе некоторые страницы своей жизни, наполненной бурными событиями. Но где кончается правда и начинается вымысел, мы никогда не узнаем. А так ли это важно?
   Важно другое: перед нами нечто совсем иное, чем нынешний литературный поток. Александр Стефанович создал современный плутовской роман. От этой книги веет свежестью. Она напоминает мне полет на воздушном шаре, стремительный и свободный. При этом пилотирование от новеллы к новелле следует по четко установленному маршруту и управляется крепкой рукой капитана-рассказчика.
   Среди рассказов, которые составляют эту книгу, есть настоящие жемчужины. Такие как «Женские тайны» – про коварство красавиц, владеющих нашими сердцами, или «Правда жизни» – про парижскую модель с отменной внешностью и «большими тараканами» в голове. Есть и трагические – как новелла «Страх», сдобренная жуткими деталями истории похищения. Одно отрезанное ухо, по которому ползет муравей, чего стоит! Есть и фантасмагорические сюжеты о недавнем прошлом – рассказы «Портрет вождя после дождя», «Двойной замкнутый круг», «Письмо в XXX век». Но основу составляют озорные рассказы, такие как «Честь полка» – история про полковую печать, оттиск которой на нижнем бюсте неверной жены стоил карьеры двум молодым офицерам. Некоторые новеллы достаточно смелы и фривольны, но это не коробит читателя, потому что автор смещает акценты и самую острую ситуацию сводит к шутке, анекдоту, наивному изумлению. Эта наивность таинственным образом придает очарование повествованию. Она – искусный авторский прием, за которым спрятана лукавая улыбка рассказчика.
   В своих новеллах автор смело использует современные формы, идущие от кино и телевидения с их клиповой экспрессивностью, рваным монтажом, необычными ракурсами и сверхкрупными планами. В этом угадывается творческая манера кинорежиссера Стефановича – автора ярких художественных и документальных фильмов.
   Не только оригинальный литературный стиль отличает роман «Париж ночью». Он наполнен запоминающимися портретами колоритных персонажей и острыми наблюдениями над противоречивостью женской натуры. Ведь женщины – постоянный предмет авторского интереса. Жутковатые признания героинь иногда шокируют своей откровенностью. Но рассказчик, вместо того чтобы читать традиционную мораль, пытается понять своих красавиц, изумляется или восхищается ими. А если иронизирует, то делает это с доброй улыбкой.
   Позитивное восприятие мира является важной частью философии автора. Он называет себя гедонистом. Для него высшая цель и смысл бытия состоит в получении удовольствий. К собственной жизни он относится как к произведению искусства. Поэтому ощущение праздника пронизывает все повествование.
   Короче говоря, это талантливая книга. Она увлекает, веселит, раззадоривает. Главное в ней – жажда жизни, любви и приключений. Поздравляю Александра Стефановича с творческой удачей и с удовольствием подниму за его здоровье бокал доброго вина.
   Евгений Рейн

Пролог

   Такие заведения, как секс-клуб «Шандаль», на жаргоне называют «коробкой». Но, в отличие от других, это местечко предназначено для сливок общества. Да и расположено оно в самом сладком месте Парижа, на полпути от Оперы Гарнье к Лувру. Из той же Оперы после какой-нибудь премьеры можно за несколько минут дойти до «Шандаля» пешком.
   Кстати, после премьер в Опере или в «Комеди Франсез» продвинутая публика сюда частенько заглядывает. Мужчины отлично смотрятся в черных смокингах, бабочках и накрахмаленных рубашках, а у дам есть лишний повод похвастаться драгоценностями на полностью обнаженном теле.
   Сюда приходят с женами или дорогими любовницами. Ужинают, знакомятся, находят новых партнеров. Потом разделяются на пары или занимаются любовью все вместе – кому как нравится.
   «Шандаль» отличает роскошь. Изысканные интерьеры, великолепная кухня, хорошая музыка, незаметная прислуга. Здесь царят добротность, спокойствие и уют, как в отеле «Ритц» или в ресторане «Максим».
   Сюда-то мне и надо. Как и принято в подобных клубах, входная дверь, ведущая в этот рай, совершенно невзрачная. Никаких надписей, никакой рекламы. Только маленькая, незаметная кнопка звонка. Невидимый глаз телекамеры изучает тебя и твою спутницу. Если что-то не понравится, то дверь так и не шелохнется.
   Но меня здесь знают. Поэтому она приоткрывается, и накачанный охранник, приветливо улыбаясь, пропускает нас в храм любви.
   – Мадам, мсье? – спрашивает услужливый портье.
   – Жанна и Жан, – называемся мы вымышленными именами и спускаемся по лестнице в подземелье.
   Там, под высокими сводами зала, звучит музыка, переливается женский смех, всюду атмосфера беззаботной радости.
   О, какой сюрприз! Сегодня вечеринка в венецианском стиле. На столиках посетителей ждут карнавальные полумаски – яркие, разноцветные, с блестками и перьями.
   Уже далеко за полночь, и веселье в самом разгаре. Прекрасные женщины (а какие еще женщины могут быть у хозяев парижской жизни?), в одних только туфлях на высоченных каблуках, сверкая драгоценностями, флиртуют со всеми подряд. Над стойкой бара раздаются хлопки открываемых бутылок шампанского. Только что сложившиеся пары весьма откровенно обнимают друг друга, медленно кружа на танцполе. И так же, в обнимку, покидают зал, чтобы уединиться в многочисленных комнатах, предназначенных для любви.
   – Доброй ночи! Что вы желаете? – расплывается в улыбке бармен.
   – «Дом Периньон», пожалуйста.
   – Для вас, мадам. Для вас, мсье. Приятного вечера…
   К моей спутнице подходит седой крепыш, начинает делать ей комплименты и чуть приподнимает маску. Бог мой, как он похож на президента Валютного фонда! «Жанна» даже не представляет, как же ей повезет, если сегодняшняя интрижка с этим господином у нее когда-нибудь продолжится! Ладно, не будем им мешать. Не за этим я сюда пришел.
   Я беру со стойки бокал и удаляюсь в глубины клубных коридоров. Они ведут к множеству комнат, из которых раздаются страстные стоны и нежное мурлыканье. Те гости, что еще не нашли себе пары, так же, как и я, фланируют из зала в зал и любуются этой бесконечной камасутрой. Розовый зал, золотой, сиреневый… И всюду обнаженные пары, предающиеся любви. А какие красотки! Просто завораживающее зрелище!
   В центре синего зала возвышается огромная кровать. На ней извивается от страсти длинноногая мулатка. Голубая простыня так прекрасно оттеняет смуглую матовость ее ореховой кожи, что я невольно на нее заглядываюсь и не сразу обращаю внимание на партнера.
   Стоп! Это, кажется, ОН. Тот, ради которого я и пришел сюда. И ради встречи с которым разрабатывалась вся эта операция.
   Ах, как же его увлекла эта мулатка! Ничего не замечает господин хороший. Даже того, что с него сползла маска. Это точно ОН! Я нащупываю в кармане кнопку управления камерой. Сжимаю пальцы. Щелк. Щелк. Щелк. Вот он, голубчик, во всей красе. И мулатка, которую он подцепил, тоже хороша в своей роли. И еще раз – щелк. Стараюсь подойти поближе, чтобы объектив, вмонтированный в пуговицу моей рубашки, запечатлел их крупнее. Еще нужно замереть, чтобы изображение не оказалось смазанным. Разумеется, камера абсолютно бесшумная, да и пишет она видео, а не делает статичные снимки. Но за много лет работы я привык шептать про себя: «Щелк-щелк», когда нажимаю затвор.
   Ну, и ладушки. Нужно срочно уносить ноги. Надеюсь, моя «Жанна» уже получила свою порцию счастья с банкиром, и мне не придется отрывать ее от процесса. Чтобы все выглядело правдоподобно, скажу ей, что не нашел для себя подходящей красотки, и предложу пойти в другой клуб. А уходить надо скорее. И вместе. Ведь каждый приходит сюда со своей дамой. С ней и уходит. Таковы правила.

«Поросячья ножка»

   Для встречи с Пьером Амелем ресторан «Поросячья ножка» я выбрал не случайно. Во-первых, здесь отменная кухня. Во-вторых, вряд ли они откроют тут пальбу – слишком много богатых туристов и важных персон сидят за этими столиками. И в-третьих, после дюжины устриц «Гран Бретань», после порции больших розовых креветок и моих любимых морских улиток-бюлё умирать будет не так обидно. Хотя с чего я взял, что они будут именно стрелять? Есть много других способов устранения. Ладно, не будем о грустном. Насладимся жизнью. Надеюсь, что не в последний раз. Нет! Увидеть Париж и умереть – это не для меня! В этом городе нужно жить. Я всегда грущу, когда отсюда куда-нибудь уезжаю, а покинуть его навсегда будет очень обидно.
   Так что выбор ресторана я сделал правильный. Как-то из Москвы приехали два моих знакомых банкира и попросили выгулять их в Париже. Я привел «олигархов» сюда на ужин. Мы отведали половину меню, в том числе и фирменное блюдо – поросячью ножку, которую нам поджарили на гриле прямо возле столика, выпили по бутылке хорошего бордо. Но особого впечатления на моих гостей это не произвело. Всем своим видом русские нувориши демонстрировали, что видали места и получше. На следующий день они улетели домой.
   Прошло две или три недели – вдруг из Москвы звонок:«Старик, так нельзя. Ты почему нас не предупредил?!» – «Вы про что, ребята?» – недоумеваю я. «Про ресторан этот, где у входа живая свинья в будочке живет!» – «А о чем я должен был вас предупредить?» – «О том, какой он крутой!» – «Что же это до вас так поздно дошло? Откуда такое прозрение?» – «Да только что по телевизору показывали, как французский президент водил туда Путина! Знали б мы раньше – вторую половину меню тоже бы съели!»
   А вот и Пьер подкатил на своем новеньком «пежо», нашел меня глазами сквозь витринное стекло, приветливо помахал рукой и показал, что поехал парковаться. Только здесь, в районе Биржи, это сделать непросто.
   Значит, у меня есть минут десять. Нужно еще раз обдумать, что можно ему говорить, а чего нельзя. Шансов, что он захочет мне помочь, мало. Скажет, сам доигрался, – и будет прав. Кто я ему, в конце концов? Но мне нужно выбираться из моего безвыходного положения. А Пьер – ушлый малый. Я почему-то уверен, что он знает, как на НИХ выйти. Во всяком случае, из всех моих знакомых в этом городе он самый осведомленный. Тогда главное – мне его не спугнуть. Нужно начать с чего-нибудь нейтрального. Увлечь его беседой. А там посмотрим…
   Ну вот. Припарковав наконец в переулке свою тачку, Пьер входит в ресторан. Рукопожатие, символические объятия, традиционное похлопывание по плечу.
   – Привет, Пьер!
   – Привет, Алекс! Как дела?
   – Все хорошо!
   Хотя, что может быть хорошего в положении человека, у которого в любую минуту могут грохнуть.
   – Нет, признавайся, зачем ты меня вытащил? Что-то случилось?
   – Да ничего не случилось. Мы с тобой старые приятели и давно не виделись. Вот я и подумал: почему бы не провести этот денек вместе, предаваясь чревоугодию? Я, естественно, угощаю. Как тебе заведение? Нет возражений?
   – Приятное место. Знаешь, эта харчевня существует с незапамятных времен. Раньше здесь на площади находился знаменитый рынок «Чрево Парижа». Когда его убрали из центра, многие ресторанчики, его окружавшие, прогорели. А вот «Поросячья ножка» осталась. Она всегда славилась отменной кухней.
   – Я поражаюсь, Пьер, откуда ты про все знаешь?
   – Профессия обязывает. Я все-таки журналист.
   – Что закажешь? Гарсон, пожалуйста, примите заказ у мсье!
   Официант положил перед Пьером многостраничное меню в кожаном переплете и вопросительно взглянул на меня. Я кивнул. Он наполнил вином бокал Пьера и, помахивая салфеткой, удалился. Пьер углубился в карту.
   А я размышлял, с чего бы начать? Но, перелистав страницы гастрономического фолианта, Пьер пригубил вино и неожиданно спросил:
   – Ты давно не был в России?
   – Уже года три.
   – Скучаешь?
   – Бывает.
   – Когда приезжаешь туда, тебе что сразу бросается в глаза?
   – Что бросается? – задумался я – Сейчас вспомню…

Здравствуй, Родина!

   – Вообще, возвращение на Родину у меня связано с сильными переживаниями. Как можно забыть выразительные взгляды пограничников и таможенников? Почему в глазах этих простых деревенских парней, которым государство доверяет первыми встречать гостей и граждан, вернувшихся в свою собственную страну, так легко закаляется сталь и почему у них так быстро образуется эта незабываемая манера разговаривать с въезжающими через губу?
   В советские времена была популярна такая байка. Приехал иностранец в Советский Союз и упал на улице в яму. Переломал себе кости, лежит в больнице весь в гипсе. Его навещает сотрудник «Интуриста».
   – Уважаемый мистер – говорит он, – надеюсь, вы не держите зла на нашу замечательную страну. Ведь то, что произошло с вами, могло случиться в любой точке мира. Это просто несчастный случай.
   – Верно, – отвечает иностранец, – но у меня на родине, к примеру, если на улице есть какое-то препятствие, то его окружают заборчиком или вешают веревочку с красными флажками, чтобы предостеречь прохожих от опасности.
   – Простите, – спрашивает тогда наш чиновник, – а на каком виде транспорта вы к нам приехали?
   – На автомобиле.
   – А вы над таможней большой красный флаг видели?
   Прошли годы, наступил новый век. Над таможней теперь не красный, а трехцветный флаг, но шок от встречи с Родиной я испытываю всегда.
   Приехав в Москву, я должен отвыкнуть приветливо улыбаться продавцам, официантам и просто незнакомым людям в начале разговора. В России этого не понимают. Мужчины могут принять за «голубого», а женщины думают, что с ними заигрывают.
   То же самое с автоматической, после нескольких месяцев пребывания на Западе, привычкой при разговоре по телефону сначала здороваться, потом представляться, потом извиняться, что отвлекаю собеседника от его дел, а потом излагать суть своего вопроса. В любой момент своего непривычно вежливого для собеседника монолога можешь услышать:
   – Короче, ближе к делу!
   Довольно быстро перестаешь мыть машину, ведь после каждой лужи не намоешься. И только привычку каждый день чистить ботинки я никак не могу из себя вырвать.
   Встреча с Родиной может приготовить и кое-какие новые сюрпризы, ведь жизнь России быстро меняется. Например, Москва за последние годы сильно похорошела. Из большого, но грязного и неприветливого коммунистического города она превратилась в динамичную и процветающую европейскую столицу, однако и на этом сверкающем фоне можно легко нарваться на хамство. Боюсь, что оно у нас в крови…
   Вот, пожалуй, такие у меня впечатления… А у тебя, Пьер?

В россию с любовью

   – Я был в России не раз. Мне там нравится. Но в первые дни пребывания многое кажется непонятным. Еще сильна во мне инерция парижской жизни. А через несколько дней или после какого-то случая я, что называется, «включаюсь» в русскую жизнь.
   Вот пошли мы с переводчицей обедать в знаменитый китайский ресторан на Маяковке, то есть в самом центре Москвы. Расположились за столиком в центре полупустого зала, а неподалеку от нас сидел еще один клиент. Это был настоящий классический «отморозок», из молодой поросли, вскормленной диким русским капитализмом. Его светлый пиджак небрежно висел на спинке соседнего стула. А бледные руки, выглядывавшие из коротких рукавов рубашки, были сплошь в татуировках. Сам он, тоже очень бледный, с изможденным лицом и впалыми глазами наркомана, располагался за столом, заставленным пиалами и блюдами с экзотическими закусками. Его обслуживали три официанта, а за спиной два музыканта, скрипач и гитарист, безостановочно исполняли популярные ресторанные мелодии.
   «Отморозок» всем своим видом демонстрировал, как он устал от этой скучной и сытой жизни, от этого подобострастного обслуживания, но его расслабленные жесты являлись только увертюрой к будущему спектаклю. Он явно хотел произвести на кого-то впечатление, а того человека все не было. Такой вывод я сделал, заметив, как часто он поглядывает то на свой «Ролекс», то в сторону двери.
   Прошло около часа. «Отморозок» уже совсем было скис, как вдруг в сопровождении услужливого метрдотеля в дверях ресторана появилось этакое воздушное существо: юная миловидная девушка в синем парчовом платье и в белых босоножках на высоченных каблуках. Легкой, танцующей походкой она прошла через весь зал, кокетливо чмокнула «отморозка» в щеку и уселась напротив него с жеманным видом барышни, которой все позволено за ее молодость и красоту.
   «Отморозок» несколько секунд бесстрастно смотрел на нее, потом точным движением вынул из кармана висящего рядом пиджака пистолет и, вытянув руку над столом, приложил дуло прямо ко лбу своей дамы.
   Девушка замерла. В мгновение ока кровь отлила от ее пунцовых щечек. Она превратилась в белую куклу с широко раскрытыми глазами.
   – Если ты, сука, еще раз опоздаешь, – произнес «отморозок», – то твои мозги будут соскребать с этой стенки. Поняла?
   – Д-д-да… – с трудом выдавила из себя девушка.
   – Не слышу, – прошипел он.
   – П-п-поняла, – еще тише пролепетала она.
   – А теперь ешь, – разрешил «отморозок» и спрятал свою «пушку».
   Я огляделся вокруг. Эту сцену видели все. Посетители, официанты, метрдотель, находившийся рядом, и даже охранники в камуфляжной форме, стоявшие у входа. Но никто не среагировал, не прикрыл своим телом девушку, не выбил оружие из рук бандита, не бросился звонить в полицию, наконец. Все присутствующие отнеслись к этому как к вполне заурядному происшествию из числа тех, которыми здесь, в Москве, каждый день полна привычная жизнь.
   И вот в эту минуту я понял, что нахожусь в России.
 
   – Да, в Париже такого не увидишь, – улыбнулся я, – но не надо излишне драматизировать картину. Жизнь в России многоцветна. И бандиты там есть, конечно, но есть и нормальные люди. Их все-таки больше.
   – А что ты скажешь по поводу русских женщин?
   – Давай сначала за них выпьем! – предложил я.
   – Давай! – поддержал Пьер. – Скажу тебе честно, когда я приезжаю в Москву и первые дни хожу по Тверской, то просто не в силах закрыть рот от восхищения. Я так же, как и ты, вечный поклонник прекрасного пола. Постоянно ищу заповедники, где красавицы живут и размножаются. Есть места в мире, где существует генетическая предрасположенность к женской красоте: Южная Германия, Северная Италия, Польша, Чехия, Венесуэла. Но чтобы столько прекрасных женщин собралось вместе на одной территории?! Ответственно заявляю – такого количества красавиц, как в России, нет нигде.
   – Опять хочешь жениться на русской?
   – Нет. С вашими дамами я уже завязал.

«Коробка»

   Несколько лет назад Пьер был женат на одной пышногрудой красавице, победительнице конкурса «Мисс Оренбург». Знал бы он, что именно его жена впервые привела меня в «коробку». Сейчас даже не помню, как звали эту красотку. Предположим, Нинка. Не в этом дело. Тогда они уже развелись, и Нинка была абсолютно свободной девушкой, озабоченной поиском новых спонсоров. Я совершенно случайно встретил ее на улице Риволи, и мы с ней в тот день загуляли. Она решила показать свой любимый японский ресторанчик, в котором мы так набрались, что, начав целоваться за столом, увлеклись и преступили правила приличия, решив продолжить этот сладкий процесс в тесной туалетной кабинке. Я до сих пор помню ставшие круглыми глаза хозяина и его руку, потянувшуюся к кривому самурайскому мечу, когда мы вместе с ней вывалились из ресторанного туалета. Я быстро вытащил Нинку из японской харчевни, но ей хотелось продолжения банкета.
   – Какой дикий японец, – возмутилась она, – не понимает наших внезапно вспыхнувших чувств! – И предложила: – Пойдем в «буат». Там нас никто не осудит.
   – Куда-куда? – не понял я.
   – В «коробку». Ты что, там никогда не был? А зачем тогда ты приехал в Париж?
   И мы помчались на площадь Италии. Там, в цоколе высотного дома, возвышавшегося над всем районом, Нинка нашла невзрачную стальную дверь, позвонила в звоночек и нахально показала язык видеокамере, укрепленной над входом. Дверь приоткрылась – и я впервые шагнул в этот безумный мир.
   Если с помощью Пьера я открыл для себя многие тайны деловой и светской жизни Парижа, то благодаря его жене, о чем он, конечно, не подозревал, перед моими глазами явилась закрытая для посторонних, полная страстей и загадок, тайная сторона существования этого великого города.
   Если вход в клуб был невзрачным и неприметным, то сама «коробка» представляла собой огромное, полутемное, бесконечное помещение с несколькими барами, танцполами, ресторанами, бутиками, торгующими эротической одеждой и аксессуарами для секса. Но это была только прелюдия. В глубинах «коробки» таились комнаты для занятий любовью – в форме купе пассажирского железнодорожного экспресса, в форме обитого бежевой кожей люкс-салона самолета, в форме зеркального зала и т. д. и т. п. Всего не перечислишь. И в каждом углу целовали, ласкали и любили друг друга десятки пар.
   – Пойдем! – сказала Нинка. – Я покажу тебе еще кое-что.
   И показала. Впечатление было ошеломляющим. Когда я пришел в себя, то спросил:
   – А ты откуда знаешь про «коробку»? Кто тебе все это открыл?
   – Мой бывший муж, – улыбнулась она. – Мы тут были постоянными посетителями.
   Я посмотрел на Пьера, который сидел сейчас напротив меня и расспрашивал про русских женщин. Как жаль, что я не могу спросить у него, что заставляет французских мужчин приводить в «коробки» своих жен.
 
   – Так что ты хочешь узнать про русских красавиц? – спросил я.
   – Все, – категорично сказал Пьер. – Ну, например, о чем они все время друг с другом шушукаются?
   – Не только же русские женщины шушукаются… – попытался я встать на защиту наших красавиц.
   Но Пьер уперся:
   – У русских девушек это любимое занятие.
   – Наверно им есть что скрывать, – усмехнулся я, – вот послушай…

Женские тайны

   – «Жизнь женщин окутана тайной» – эта мысль особенно нравится самим женщинам. Она поднимает их в собственных глазах. Она всячески культивируется представительницами прекрасного пола, так как основная их задача – запутать мужчин, сбить их с толку, поработить и сделать источником своего существования или собственного обогащения.
   Женщины любят напустить туману вокруг своей жизни. Даже самая круглая дура никогда не расскажет мужчине того, чем она с таким удовольствием делится с подругами. А о каких собственно «женских тайнах» они бесконечно шушукаются друг с другом? Если отбросить сплетни и хвастовство новыми цацками, то главная тема их разговоров одна – охота на мужчин. Они делятся опытом установки силков, устройства волчьих ям, набрасывания сетей, добивания и освежевывания добычи. От животных их отличает то, что зверь может насытиться и на некоторое время забыть об охоте, но женщину победа только распаляет, ее опять влечет к новым захватам.
   Главная задача любой красавицы – завоевать максимальное количество поклонников и развести их во времени и пространстве, убедив при этом каждого, что именно он «самый милый, дорогой, любимый, единственный».
   Обнаружив как-нибудь случайно, что он не единственный, не первый и даже не второй, до того момента убежденный в своем превосходстве мужчина в недоумении хлопает глазами и не может понять, как же сумели его так ловко провести, такого умного и крутого.
   История, которую я хочу рассказать, произошла с одним моим приятелем, высокопоставленным российским чиновником. Он мне клялся, что все – чистая правда, хотя, рассказывая ее, сам не верил, что это в действительности произошло с ним, человеком очень не глупым и ловким.